Фигурки страсти

Наши дни, Франция

Вот так всегда – стоит зациклиться на какой-то неприятной мысли, как все начинает идти вразнос. Как будто приоткрывается некая щель в мироздании – и все гадости, которые там скопились, но до поры до времени как-то стеснялись усложнять твою и без того сложную жизнь, кидаются в нее толпой…. Конечно, всем неприятностям проскользнуть не удается, но зато успевает пара-тройка самых ретивых – и самых омерзительных.

Такой пакости да еще дважды подряд Алёна от судьбы и от любимого Муляна никак не ожидала!

Все началось утром, когда наша героиня отправилась на обычную пробежку по окрестностям. День был пасмурный, небо нависало низко, в тучах копился дождь. В подобную погоду Алёна любила бегать не по увалам и лощинам – там становилось жутковато. А уж когда ветер вдруг начинал перебирать желуди на дубовых ветвях или со свистом вырываться из-за поворота, оживали воспоминания о призраке велосипедиста, и, несмотря на то что эта история кончилась относительно благополучно[14], по спине Алёны начинали бегать мурашки, так что все удовольствие от прогулки было смазано.

Слишком часто попадала писательница в Муляне во всякие немыслимые переделки, отчего тот вполне заслужил от нее прозвище «криминальной деревни». И все же она любила, отчаянно любила эту бургундскую деревушку и всегда была рада случаю снова оказаться там.

Все окрестные дороги были ею избеганы и хорошо знакомы, и сегодня Алёна из-за нервозности, связанной с пасмурной погодой, отправилась вдоль железнодорожного полотна, которое проходило километрах в трех от Муляна. Цивилизация рядом, никаких страхов-ужасов, ни один призрак не выдержит такого соседства! Вдоль узкой асфальтовой полосы с интервалом в четверть часа проносились скоростные поезда, похожие на серых двуглавых, обоюдоострых змей, издававших при движении пронзительный шип. Плети ежевики там и сям выползали на дорогу, словно змеи. У Алёны каждый раз невольно падало сердце при виде их. А еще ей попалась на дороге змея – длинная и серая, как веревка. И прыжок нашей героини через нее вполне мог быть занесен в Книгу рекордов Гиннесса. Хотя не исключено, что там в самом деле валялась именно веревка, но так Алёна решила по здравом размышлении и довольно далеко от того места. Разумеется, она не стала возвращаться, чтобы проверить.

Странно, с чего вдруг сплошные змеиные ассоциации ей в голову лезут? Буйное воображение заставило Алёну более пристально всматриваться в обочины.

Роща, мимо которой она бежала, закончилась. Чуть поодаль лежал заброшенный карьер, отделенный от дороги какими-то просто глобальными зарослями ежевики. Ягода сейчас, в середине августа, в самой поре, отчего кусты казались более черными, чем зелеными.

Переспелая ежевика – это вкусно. Сейчас ею все уже порядком наелись, однако Алёна вместе с Лизочкой и Танечкой, дочками ее друзей, Мориса и Марины Детур, все равно каждый день надевали длинные толстые перчатки – а как иначе с ежевикой-то обходиться? – и обшаривали небольшие заросли в огромном саду возле мулянского дома. Как правило, ягоду съедали сразу (с сахаром и молоком или без сахара, но с мороженым – чудесный десерт!), ну а если удавалось набрать и в окрестностях, она шла на пироги из овсяной муки, которые виртуозно пекла Алёна. Не сказать что наша героиня так уж любила готовить, но в Муляне на нее снисходило некое кулинарное вдохновение, как говорил Морис..

Здесь можно было бы набрать ежевики ведро, причем даже не углубляясь в заросли – с крайних, удобных веток. Останавливало Алёну лишь то, что перчаток и ведра у нее при себе не имелось. Хотя ведь тут всего в полусотне метров железнодорожное полотно… Вряд ли ягоды экологически чистые. А вот сзади, метрах в двадцати, в лесу со стороны карьера, наверняка почище. Может, уговорить Мориса приехать сюда на машине, прихватив ведерко? Без проблем удалось бы набрать на немалое количество джема…

Алёна решила посмотреть, есть ли там вообще ягода-то. Может, не одна она такая умная и шустрые бургундцы-мулянцы уже освоили эту плантацию? А то приедут с Морисом к разбитому корыту…

Наша героиня ступила на обочину и начала обходить кусты. Запах стоял сладкий-сладкий, вкусный-вкусный! Шмели носились над кустами, потому что на верхних, выше человеческого роста, ветках еще белели мелкие ароматные цветы. Ежевика разом и цвела, и переспевала – чудеса! Не удержавшись, Алёна шагнула ближе, сорвала ягодку, но неосторожно переступила – и зацепилась краем шортов за выступающую плеть. Та мигом вцепилась в джинсу, как голодный зверек. Алёна начала ее отцеплять, укололась, выпустила из руки ветку – и плеть с размаху хлестнула ее по голым ногам. Любительница вкусненького отпрянула, взвизгнув. Сзади откуда ни возьмись вывалилась еще одна ветвь и тоже хлестко прошлась по ногам. Алёна пошатнулась – и навалилась на куст плечом. Несколько колючих лап мигом вцепились в майку, в голые руки…

Держидерево, ну самое настоящее держидерево! Ветви цепляются с такой жадностью, как будто изголодались по человечине!

Воображением писательница Дмитриева отличалась крайне буйным, иначе и не была бы писательницей. И панике склонна была поддаваться. Вот и сейчас, едва родился жуткий образ, она рванулась из объятий плотоядной ежевики – и одним прыжком выскочила на дорогу, даже не почувствовав боли, зато как ожгло болью через минуту! А при взгляде на собственные руки и ноги, покрытые извилистыми кровоточащими царапинами, ей стало просто худо.

Ну и ну… Жаркое лето на дворе, а тут такая картина… И даже не маслом, а кровью!

Ничего, крем «Спасатель», привезенный из России – с любовью, само собой, а как иначе?! – поможет. В два, максимум в три дня все заживет. На ней все с детства заживало как на собаке, по расхожему выражению. И вообще, дело могло быть хуже, если бы ветка вцепилась в лицо, философски рассудила Алёна.

Интересно, какой бес нарисовался в то мгновение за ее левым плечом и подслушал эту мысль?! Причем ведь, мелкий пакостник, подслушал – и не сразу начертобесил, а затаился. И сидел где-то в своем чертовом пекле, или где они там, бесы, сидят в свободное от работы время, и вынашивал планы, и строил козни, и предвкушал наслаждение, которое приберег на вечер…

День прошел более или менее нормально, причем было не так чтобы смертельно жарко, полупрозрачная блуза из марлевки с длинными рукавами и легкие льняные брюки очень хорошо скрывали повреждения, нанесенные лилейному Алёниному телу, обмазанному спасительным русским кремом.

– Слушай, а мы хотели тебя попросить завтра поехать с нами в Тоннер, в бассейн, – грустно сказала за ужином Марина, узнав о ранах приятельницы. – У Мориса урок поло, у нас с Лизочкой – плавание с тренерами, а Таня одна остается, за ней нужно присмотреть. Вот прямо, как назло, все наши уроки в одно время сошлись…

– Ничего, я поеду. Подумаешь, царапины! – героически сказала Алёна. – Залезем с Таником в лягушатник, никто их под водой и не разглядит.

На сей оптимистической ноте закончили ужин и пошли наверх – ванная помещалась на втором этаже, – купать девчонок перед сном. Этот веселый и шумный процесс уже почти закончился, когда Марина спохватилась, что забыла взять пижамы дочерей.

– Я схожу, – предложила Алёна.

– Они в спальне на Лизкиной кровати, – пояснила Марина.

Алёна вышла из ванной и включила свет на лестнице. На дворе еще было светло – всего девять вечера, – но ставни уже затворили на ночь, так что вокруг царила почти полная тьма. Ну некого, совершенно некого, кроме нашей героини, спрашивать, почему она не включила свет и в спальне, а пошла к Лизочкиной кровати наугад. И врезалась – другого слова не подберешь! – лицом в распахнутую дверцу шкафа.

Ее никогда и никто не оставлял открытой, наверняка тут не обошлось без происков нечистой силы, и именно ее помянула Алёна полным набором всех инвективных и неформальных выражений, которые ей были известны. А поскольку она была все же писательницей, мастером слова, не побоимся этого слова, то знала их немало, так что перечисление заняло изрядное количество времени, Марина даже крикнула нетерпеливо:

– Алёна, ну где там пижамы?!

– Иду, – проскрипела Алёна и вошла в ванную.

Марина и обернутая в полотенце Лизочка остолбенели и онемели.

– А ты не видела принцессу? – кричала Танечка, все еще сидевшая в ванне спиной к Алёне.

Никто из взрослых не знал, что там была за принцесса и почему Лиза должна была ее видеть, но девчонки беспрестанно про нее болтали, неистово хохоча, и по условиям игры отвечать почему-то следовало: «Какой ужас!»

– Какой ужас, – сказала Лизочка тихо, но сейчас ее слова, кажется, не имели отношения к игре.

Танечка обернулась и испуганно вскрикнула.

– Боже… – протянула Марина.

– Ну, это вряд ли, – усмехнулась Алёна. – Скорее черт.

– Ты говоришь иногда – «черт подери», – плаксиво проговорила жалостливая Танечка. – Тебя черт подрал, да?

Алёна с Мариной переглянулись – и начали хохотать. Ну и востры же нынче пошли дети!

Ну да, им бы только над чем-нибудь посмеяться. Нет чтобы сразу бежать к холодильнику, хватать лед, прикладывать к разбитой физиономии… Куда там! Они хохотали!