Философия культа

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ЦИКЛА «ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТА (ОПЫТ ПРАВОСЛАВНОЙ АНТРОПОДИЦЕИ)»

Священник Павел Флоренский неоднократно давал описания и определения антроподицеи (от греч. άνθρωπος—человек и δίκη—справедливость) («оправдание человека»).

1906 г.: «Антроподицея и Теодицея! Вот два момента, слагающие религию, потому что в основе религии лежит идея спасения, идея обожения всего существа человеческого. Первый из этих моментов есть, по преимуществу, таинство, мистерия, т. е. реальное нисхождение Бога к человечеству, само–уничижение Божие или кенозис<…> самоуничижение, оправдывающее человека пред лицом Божиим…»[1]

1912 г.: «Предполагаемая и отчасти набросанная 2–я часть «Столпа», под иным названием, 2–я половина μάφησις, т. е. антроподицея, о тайнах и таинствах, о благодати и боговоплощении во всех видах и образах»[2].

1914 г.: Антроподицея должна ответить на вопросы «как делается эта система переживаний и действований спасительною именно для меня, поскольку я убедился в ее спасительности вообще?»; «в какой реальной среде должен я вращаться и в какую связь с нею должен вступить, чтобы усвоить себе спасение? Это—в терминах феноменологии»; «какими путями человек принимает Божие спасение в себя и спасается своим Спасителем?» (Это—в терминах онтологии.) Антроподицея описывает, как «мы, испытывая себя, обретаем себя «ложью» и нечистотою, усматриваем свое несоответствие правде Божией и, следовательно, необходимость очищения». Антроподицея возможна «не иначе как силою Божиею», ибо «живем в Боге мы Богом же — не сами», она есть «нисхождение благодати в наши недра».

Но «как возможно это? Как «немощный человеческий лик» может соприкасаться с «Божией правдой»? Как божественная энергия не испепеляет ничтожества твари? Эти и другие подобные вопросы требуют онтологического вскрытия. Переводя на грубый и бедный язык земных сравнений, скажем: как может быть, чтобы св. чаша не таяла, как воск, и чтобы очи наши не слепли от нестерпимой лучезарности Того, Что в ней? Что было бы, если бы в потир опустить частицу солнца? Но там То, пред Чем солнце—мрак, и… чаша невредима.

Не кажется ли мгновениями, что священник держит в руке грозовую тучу: одно неосторожное движение—и удар молнии поразит его. Это—образы. Но никакие образы не передадут силы контраста между Богом и тварью—контраста, который необходимо должен быть осуществлен, чтобы было возможно оправдание твари. Выяснить онтологию этого осуществленного контраста между всем и ничем должна антроподицея». «На возможный вопрос о содержании антроподицеи, может быть, следует ответить: «Разные виды и степени Бого–нисхождения должны составить основную тему ее. Другими словами, речь должна идти там о категориях духовного сознания и об откровении Божием в Священном Писании; о священных обрядах и святых таинствах; о Церкви и ее природе; о церковном искусстве и церковной науке и т. д. и т. д. А это все должно быть обрамлением центрального вопроса антроподицеи —христологического»».

Антроподицея—это путь долу, путь продвинувшегося в духовном подвиге, путь по преимуществу практический. Защищая магистерскую диссертацию в 1914 г., отец Павел счел необходимым указать, что разработка антроподицеи является более сложной, чем теодицеи, и потому он оставляет ее «до лет более зрелых и опытности более испытанной» [3].

В широком смысле слова вопросы антроподицеи были раскрыты священником Павлом Флоренским в двух больших циклах: «Философия культа» и «У водоразделов мысли» —и в ряде самостоятельных работ («Иконостас», «Анализ пространственности<и времени) в художественно–изобразительных произведениях»), написанных преимущественно в 1920–е гг. Общий обзор антроподицеи (1. Строение человека как образа Божия, его изволение проходить жизненный путь в соответствии с Божией волей, с Богом данным уставом, архетипом 2. освящение человека в таинствах Церкви, когда он из грешного становится освященным, святым 3. деятельность человека, когда сакральная (культовая), литургическая деятельность является первичной и освящает мировоззрение (науку и философию), хозяйство и художество); ее характерные черты (философия единосущия, онтологичность, теологичность, символизм, антиномизм) и интуиции прослежены в специальной работе {Андроник (Трубачев), иеромонах. Теодицея и антроподицея в творчестве священника Павла Флоренского. Томск, 1998).

В узком смысле слова под антроподицеей отец Павел понимал собственно цикл «Философия культа». Так, составляя 18 сентября 1919 г. приблизительный проспект своего Собрания сочинений, отец Павел т. IV озаглавил «Опыт православной антроподицеи», имея в виду именно «Философию культа». (Цикл «У водоразделов мысли» должен был занимать последующие V–VIII тома.)

Первые систематические записи, впоследствии вошедшие в цикл «Философия культа», появляются в творчестве П. А. Флоренского в 1908 г.: наблюдения под заглавием «Загадки на загатках», темы «Религия и культура», «Религия, культура и. мировоззрение», «Культ, мировоззрение, экономика» «Культура и культ», «Миф и святыня», «Три типа теорий», «SIN». Записи эти были связаны с курсом «Первые шаги античной философии». Из седьмой лекции этого курса— «Религиозное происхождение культуры» —развилась в дальнейшем вторая лекция «Культ, религия и культура» курса «Очерки философии культа». Большая часть предварительных записей цикла «Философия культа» относится к 1914—1915 гг., и некоторые темы этих записей входили в лекционные курсы Флоренского в МДА тех лет. Но планы специального курса лекций по философии культа возникли у Флоренского, вероятно, лишь весной 1918 г., после предложения о чтении лекций в Москве.

«19 апреля (2 мая) 1918 г., Москва.

Дорогой отец Павел!

Вы, вероятно, предупреждены Мокринским о том, что вопрос об устроении Ваших лекций в Москве, столь желаемых весьма многими, перешел в фазу осуществления.

Помещение уже снято. Оно в 2 шагах от Мих. Ал–ча Новоселова), в гимназии О–ва преподавателей, вмещает 150 чел. Желательно устройство 2 лекций в неделю—так, чтобы в течение месяца был прослушан курс в 8 лекций. Дни лекций удобнее бы всего были—вторник и пятница, а часы—от 4 до 6. Но возможны и иные дни. Плата будет по 15 р. за абонемент на весь курс. Часть билетов будет продаваться при входе. Надлежащий состав слушателей обеспечен. Билеты не поступают в продажу для всех и каждого, а будут распределены в среде людей знакомых и ведомых. Продолжительность каждой лекции— от Вашего усмотрения.

Итак, все внешнее сделано. И мы ждем с радостью от Вас только следующ<ее>: 1) точного названия курса (тема всецело на Ваше рассмотрение) и небольшой программы его, 2) указания, на какие дни и часы Вы назначаете лекции и 3) когда открываете курс—день первой лекции. (Лучше всего, если открытие курса будет на Фоминой и в указанные выше дни и часы.) Ответ сей пошлите на имя Сергея Иосифовича Фуделя, который ведет внешнюю часть дела. Ответ нужно как можно скорее. Адрес: Арбат, д. 47, кв. 1. —Сергею И. Фуд<елю>.

Целую Вас. Привет Анне Михайловне и детям.

С наступающим праздником поздравляю. Да обрадует нас Христос Воскресший.

Любящий Вас С. Дурылин».

«I. SIN. Возможные точки зрения. Они некритичны. Более подробно мотивировать точку зрения религиозного реализма. Несводимость S, I и N друг к другу. Критическ<ая>точка зрения. Отказ от определений.

II[4]. Метод изучения религии. Религия как опирающаяся на «жизнь». Религия—глубина жизни. Бессознательное—лестница с неба в душу.

III. Два слоя жизни, естественный) и благодатный; две возможных религии—естественная) и благодатная.

IV. Притча о птичке, пролетевшей сквозь комнату. Особый интерес начала и конца жизни. Тот и другой в религии естествен<ной>и в религии благодатной.

V. Семя и кровь.

VI. Отражение аспектов друг в друге.

VII. Смерть как рождение и рождение как смерть.

VIII. Мистерии. Посвящения.

IX. Переименования».

«Загадки на загатках[5]

I. Бытие в тварном (общие принципы).

II. Боговоплощение.

III. Таинства.

IV. Обряды.

V. Священные обычаи.

VI. Священ<ное) Писание.

VII. Священ<ное>Предание.

Символика.

Католицизм (Муравьев). Должно быть следование Христу а не подражание».

«10 лекций в Москве «2 нрзб.»

I [6]. Горнее и дольнее.

II [7]. Принцип изоляции и стратификации.

III. Имеславие (и молитва). Учение о слове, о познании.

IV. Ономатология. Переименование.

V. Освящение материи [8]. Виды его.

VI. Смысл (жизненность) таинств и богослужения вообще.

VII. Символика и оккультика в Церкви.

VIII. Семь таинств [9].

IX [10]. Церковь и всечеловеческая) религия; границы Церкви.

X. Священное Писание и всечеловеческое предание».

Культ.

Религия и культура. О методике изучения религии. Культ как основа. SIN. Дюркгейм. Мой отзыв о Боголюбском. Икона XVIII в.<1 нрзб.> XIX в. —<1 нрзб.> Поговорить о SIN.

Антропоцентризм. Меры.<Космоцентризм?>

Культоцентризм.

Христоцентричность.

Что есть культ? —Таинства + обряды».

1) Культ, религия и культура.

2) Культ и философия.

3) Церковь и мир.[12]

4) Обряды и таинства.

5) Черты феноменологии культа.

6) Освящение реальности.

7) Молитва.

8) Слово Божие.

1918. IV.26. День Крестного хода к Черниговской Божией Матери с Патриархом.

Свящ. Флоренский.

Вторник и среда, от 4 до 6. Остоженка, 2–й Ильинский, гимназия «О–ва преподавателей».

Май, ст. ст. 8, 9, 15, 16, 22, 23, 29, 30[13], июнь 5, 6».

В этот же день отец Павел сделал набросок начала своих лекций, который затем в немного переработанном виде произнес в конце первой лекции: «Нам предстоит заниматься предметами или вовсе не исследованными, или исследованными совсем в других направлениях и углах, нежели имеем в виду мы, главное же служившими предметом в иных намерениях, нежели нам. Придется все делать заново<2 нрзб.>».

Сообщение о чтении лекций появилось в печати, и, судя по чрезвычайно точному и емкому изложению, оно могло принадлежать самому Флоренскому:

«Основной задачей курса было установить величайшую важность культа (таинств, богослужения, обрядов) для Православия. К культу церковному и к его основе и центру—Божественной евхаристии—восходят все святыни жизни, мысли и дела христианского. Из культа исходит все, что затем обмирщается в культуре: философия, наука, формы общественности, искусство. Культ (и его основа—таинство Причащения) есть священная и единственная основа для живой мысли, творчества, общественности. Поэтому бедами грозят Православию те богословские системы, которые уклоняются от признания центрального значения таинств, богослужения и священных символов–обрядов для Церкви, жизни и философии.

Лекции священника П. А. Флоренского прошли с исключительным успехом и при переполненной аудитории»[14].

Краткие воспоминания о лекциях отца Павла Флоренского С. И. Фуделя, которому в пору слушания их было 18 лет, также подтверждают необычайный интерес московских слушателей.

«Я помню, что это было главной мыслью курса лекций о. Павла, прочтенного им, кажется, летом 1918 года в Москве под общим названием «Философия культа». Он говорил на этих чтениях, происходивших в переполненной аудитории «Гимназии общества преподавателей» где–то на Остоженке, —о реальности проникновения божественной стихии таинств во все поры земной ткани, о таинствах как «очагах, из котбрых распространяется по миру божественное тепло», о том, как в Крещение освященная богоявленская вода смывает и лечит подземные корни жизни, о той опасности, которая таится в отрыве личного и общественного быта от культа, о мистической деградации процесса принятия пищи, начиная от вкушения Хлеба Божия на трапезе таинства и кончая заглатыванием наспех бутерброда у железнодорожного буфета, о том, что цель христианства— освящать мир, «сохранять крестом его жительство», преодолевать его тление, его «бег к Смерти», преображать его быт, пронизывать его «бывание», его временное всепроницающими, идущими из культа лучами вечности.

В эту же пору, я помню, он неоднократно выступал и в московских храмах с внебогослужебными беседами, главным образом об имени Божием. «Нельзя и лезвия бритвы проложить между призываемым именем и Именуемым», —говорил он. Это его давнишняя идея. В 1909 году в «Общечеловеческих корнях идеализма» он писал: «Имя вещи есть субстанпия вещи», «имена выражают природу вещей». То же и в «Столпе»: «имя Божие есть мистическая Церковь»» [15].

«Когда о. Павел читал в Москве в 1918 году свой курс «Философия культа», —вспоминал С. И. Фудель (псевдоним Ф. И. Уделов), —левый край передней скамьи слушателей был заполнен московскими оккультистами. Я их знал в лицо и видел, с каким жадным вниманием они вели запись его слов в тетради. Оккультисты или люди, близкие к ним, всегда к нему тянулись. В нем была, несомненно, сильно развитая мистическая одаренность, обостренное мистическое чутье» [16].

Оккультисты действительно с интересом слушали отца Павла, подвергнувшего их в лекциях по «Философии культа» (равно как позитивистов и материалистов) уничтожающей критике. Но большинство слушателей представляло собой ту новую поросль московской верующей молодежи, из которой вопреки духу времени стало пополняться духовенство, минуя традиционную сословность. Много было и студентов Московской духовной академии, которые приезжали из Сергеева Посада послушать любимого учителя.

Можно предполагать, что данные лекции Флоренский читал с совета и благословения епископа Феодора, бывшего ректора МДА. О следующем подобном цикле лекций—несостоявшемся— владыка Феодор писал ок. 27 июля 1918 г.: «Дорогой отец Павел! По моему мнению, к сделанному Вам предложению отнестись нужно просто: хотят послушать—пусть и послушают. Не нужно Вам задаваться целями какими–нибудь специальными, миссионерско–апологетическими; что Бог даст, то и ладно. И о последствиях постарайтесь предусмотреть, о хороших или худых. Может быть, только изложить читанное Вами в форме удобоприемлемой для аудитории, если она только интеллигентна и философична, чтобы не сделали выводов обратных тем, кои следуют. Вот мое простое мнение, и если оно приемлемо, то Бог благословит Вас».

Какие же источники лежат в основе тома «Философия культа. Опыт православной антроподицеи»?

По характеру материалов (время, запись, предназначение, авторский способ хранения) их можно распределить на три части. Первая часть представляет собой авторскую запись Флоренского курса лекций, т. е., собственно, то, что читалось в мае—июне 1918 г. в Москве. Запись сделана на тетрадных листах, сброшюрованных в семь неравных «тетрадок». Первоначальное название курса лекций («Очерки по философии культа. Конспект лекций, читанных в Москве») было несколько исправлено Флоренским при первой правке: «Очерки философии культа. Конспект лекций, читанных в Москве в мае и июне 1918 года». Курс лекций был сложен Флоренским в особой папке, на корешке которой он сам написал: «Свящ. Павел Флоренский). Антроподицея. Наброски и матери<алы>. П. Ф.».

Лекции I «Страх Божий» (1—4 мая 1918 г. ст. ст.), II «Культ, религия и культура» (5, 7 мая 1918 г. ст. ст.), III «Культ и философия» (11, 12, 14 мая 1918 г. ст. ст.) имеют общую нумерацию параграфов (§ 1—46, далее не проставлялись) и общую нумерацию страниц, заполненных текстом (68 е.), но нумерация страниц начала лекции II почему–то пропущена (6 е.).

Порядковый номер лекции«Таинства и обряды» (12, 14 мая 1918 г. ст. ст.) пропущен, и для простановки его оставлено чистое место. Лекция IV имеет свою нумерацию параграфов (§ 1—8) и страниц (23 е.).

Лекции V «Семь таинств» (19—20 мая 1918 г. ст. ст.), VI «Черты феноменологии культа» (21 мая 1918 г. ст. ст.) имеют самостоятельные нумерации параграфов (V—§ 1—16; VI— § 1 —11), но общую нумерацию страниц (49 с.). К лекции V «Семь таинств» на отдельных 12 страницах Флоренский приложил текст «Дедукция семи таинств» (24—25; 29. XII.1919 ст. ст.), который может быть рассмотрен как приложение. После лекции VI «Черты феноменологии культа» Флоренский дописал раздел «Месяцеслов» (20—21. V. 1920 ст. ст.) на 4 ненумерованных страницах, который также может быть рассмотрен как приложение.

Лекция VII «Освящение реальности» (31 мая, 1—2 июня 1918 г. ст. ст.) имеет свою нумерацию страниц (45 с.) и параграфов (§ 1—10, затем сбивка и обрыв нумерации параграфов).

Лекция VIII «Молитва» (2 июня 1918 г. ст. ст.) имеет свою нумерацию страниц (с. 1—13, далее обрыв текста примерно на половине) и параграфов (§ 1—7). Все это свидетельствует о том, что «Очерки философии культа» задумывались Флоренским как единое произведение, но техника его оформления не была доведена им до конца и единообразия.

Именно эти восемь лекций были прочтены Флоренским в Москве в гимназии «Общества преподавателей» на 2–й Ильинской улице (близ храма Христа Спасителя на Остоженке) с 8 мая по 6 июня 1918 г. ст. ст. Сопоставляя даты записи лекций и даты их прочтения, указанные в плане 26 апреля 1918 г. ст. ст. (8, 9, 15, 16, 22, 23, 28, 29 мая, 5, 6 июня), можно предположить, что даты чтений 28 и 29 мая ст. ст. (понедельник и вторник) выпали, так как приходились перед отданием Пасхи и Вознесением Господним. Заметим, что уже в плане от 26 апреля 1918 г. ст. ст. возможность чтения лекций на этой седмице вызывала сомнения и первоначальные даты 29 и 30 мая (вторник и среда) были исправлены на 28 и 29 мая. Весь курс лекций был подверпяут незначительной правке Флоренского, карандашом и чернилами.

Вторая часть материалов цикла «Философия культа» связана с дальнейшей работой Флоренского над первоначальным текстом.

1. В тетрадные листы Флоренский вложил много вставок, выписок из литературы, библиографических ссылок. Некоторые из них в дальнейшем, при перепечатке, органично вошли в машинописный текст, другие остались в рукописном виде.

2. Флоренский написал ряд новых законченных текстов, одни из которых могут рассматриваться как приложения к основным текстам лекций («Дедукция семи таинств» —24—29 декабря 1919 г. ст. ст., «Месяцеслов» —20—21 мая 1920 г. ст. ст.), а другие–как имеющие самостоятельное значение («Свидетели» —20, 22 мая 1920 г. ст. ст.).

3. Большая часть лекций Флоренского была перепечатана на машинке, и образовалась особая машинописная редакция под названием «Чтения о культе» и с подзаголовком «Очерки философии культа (наброски лекций, читанных в Москве в мае и июне 1918 года)».' Поскольку текст машинописной редакции был выделен Флоренским в отдельную общую папку и содержал дополнения и правку Флоренского, сложилось впечатление, что именно эта редакция и является последней «авторской волей». Но внимательное сопоставление машинописной редакции с авторскими рукописными текстами вынуждает отказаться от этого первоначального вывода.

Что же и как было переведено в машинописную редакцию? Первые три лекции (I. «Страх Божий», II. «Культ, религия и культура», III. «Культ и философия»), имевшие единую нумерацию страниц и параграфов, были перепечатаны машинисткой (Бутягиной? С. И. Огневой?) непосредственно с рукописного текста Флоренского. Непонятные машинистке слова отмечались красным карандашом и впоследствии допечатывались, дописывались, или для них оставлялось чистое место, вероятно в зависимости от того, насколько Флоренский имел возможность консультировать машинистку. Лекция IV «Таинства и обряды», имевшая свою нумерацию страниц и параграфов, была перепечатана машинисткой так же, как и предыдущие, но лишь наполовину; то, что относилось ко 2–му часу лекции, а также предисловие к лекции, написанное после ее завершения, осталось неперепечатанным. Текст лекций I–III и IV (наполовину) напечатан с единой нумерацией страниц (с. 1—106) и параграфов (§ 1—48).

Лекция V «Семь таинств» и лекция VI «Черты феноменологии культа» напечатаны не были, но был напечатан текст «Дедукция семи таинств» (24—29 декабря 1919 г. ст. ст.). Начиная с этого текста, техника перевода рукописного экземпляра Флоренского в машинопись изменилась. Флоренский сам непосредственно стал диктовать машинистке свой текст, и в некоторых случаях это привело к тому, что он «с голоса» давал другую редакцию текста, дополнял текст сделанными им уже после написания лекции заметками и выписками из литературы. Так были продиктованы машинистке текст «Дедукция семи таинств» (с. 1—9) и первая часть лекции VII «Освящение реальности» (с. 1—10, § 1–9).

Характерной внешней чертой диктовки Флоренским своих текстов машинистке (а затем бел описке С. И. Огневой) является то, что он перечеркивал карандашом продиктованные им страницы рукописного экземпляра. Когда Флоренский продиктовал машинистке эти тексты, неизвестно, но можно предположить, что это происходило в конце 1921—начале 1922 г. Это предположение основывается на том, что в следующем ряде текстов, которые Флоренский диктовал белохшске С. И. Огневой, имеются сделанные ею и самим Флоренским датировки диктовки. Так, 2–ю часть лекции VII «Освящение реальности» Флоренский продиктовал 16 апреля—4 июня 1922 г. ст. ст., текст «Свидетели» (20, 22 мая 1920 г. ст. ст.)—5—17 июня 1922 г. ст. ст., лекцию VIII «Молитва» (2 июня 1918 г. ст. ст.), получившую название «Словесное служение» с подзаголовком «Молитва», — 28 августа—17 сентября 1922 г. ст. ст. Рукописные тексты, записанные С. И. Огневой, впоследствии были перепечатаны на машинке (ею же или другим лицом). И в рукописном тексте С. И. Огневой, и в машинописном тексте Флоренский делал исправления и дополнения, иногда не совпадающие не только с собственным рукописным экземпляром, но и друг с другом в различных машинописных экземплярах. Как и в цикле «У водоразделов мысли», цикл «Философия культа» не имеет единого и единственного авторского экземпляра, поэтому наиболее важные разночтения отмечены в примечаниях. Как уже сказано ранее, тексты, продиктованные Флоренским машинистке («Дедукция семи таинств», 1–я часть лекции VII «Освящение реальности») и белописке С. И. Огневой (2–я часть лекции VII «Освящение реальности», «Свидетели», «Словесное служение. Молитва»), имеют некоторые отличия от его собственных рукописных экземпляров. Особенно большие различия имеются между текстом рукописного экземпляра 2–й части лекции VII «Освящение реальности» и надиктованным Флоренским С. И. Огневой текстом, который в публикации 1977 г. получил условное заглавие «Философия культа». В том, что текст, называемый «Философия культа», есть продолжение (2–я часть) лекции VII «Освящение реальности», убеждает не только их содержание, но и особенности оформления. Машинописный экземпляр 1–й части лекции VII «Освящение реальности» заканчивается на с. 10 и § 9, а рукописная запись С. И. Огневой начинается с с. 11 и § 10, и далее нумерация страниц идет 12, 13, 14… 195, а нумерация параграфов—со сбивками до § 38. Флоренский явно не предполагал, что 2–я часть лекции VII «Освящение реальности» разрастется до столь больших размеров, поэтому при перепечатке эта часть лекции VII могла начать рассматриваться как самостоятельная работа и получила самостоятельную нумерацию страниц (с. 1—106, нумерация параграфов сбивчивая). Однако ни рукописная запись С. И. Огневой, ни машинописный экземпляр 2–й части лекции VII не получил никакого заглавия.

Все вышеуказанные тексты, переведенные Флоренским в машинопись, были впервые опубликованы в 1977 г. в сб. «Богословские труды» № 17 (М.: Издательство Московской патриархии) в следующей последовательности: 1. Страх Божий (с. 87— 101), 2. Культ, религия и культура (с. 101 —119), 3. Культ и философия (с. 119—135), 4. Таинства и обряды (1–я часть) (с. 135— 142), 5. Дедукция семи таинств (с. 143—147), 6. Освящение реальности (1–я часть) (с. 147—156), 7. Свидетели (с. 156—172), 8. Словесное служение. Молитва (с. 172—195), Философия культа (т. е. 2–я часть лекции «Освящение реальности») (с. 195— 248). По цензурным требованиям Совета по делам религий при Совмине СССР общее заглавие «Очерки философии культа» было снято и весь цикл опубликован под редакционным заглавием «Из богословского наследия». Предисловие «От редакции» было написано А. С. Трубачевым с характерными вставками протоиерея Анатолия Просвирнина (впоследствии архимандрита Иннокентия, fl2 июля 1994 г.), долженствующими помочь читателю догадаться о подлинном заглавии работы, но и одновременно зайутать его о местонахождении рукописей. «Как сообщал профессор протоиерей Иоанн Козлов (t 10.09.1971 г.), у которого обнаружены эти материалы (ныне они в Московской духовной академии), такое название философия культа) отец Павел Флоренский давал уже своим лекциям в Московской духовной академии (1908—1919)» (с. 85). Когда один из любопытных читателей, О. И. Генисаретский, обратился в Московскую духовную академию с просьбой посмотреть хранящиеся там подлинники, ему показали сданную в связи с этой просьбой в библиотеку современную машинописную перепечатку. Эти штрихи времени, конечно, не извиняют, но объясняют недостатки издания 1977 г.

Публикаторам (т. е. протоиерею Анатолию Просвирнину и А. С. Трубачеву) в то время не был известен авторский рукописный текст Флоренского, поэтому ни выявить полный состав текстов, ни произвести сверку авторской машинописи с авторской рукописью не было возможности. Ряд мест был исключен из печати по внешним цензурным обстоятельствам, не зависевшим от публикаторов. Кроме того, при публикации 1977 г. совершенно не были учтены сопутствующие материалы: отдельные записи Флоренского, выписанные им цитаты и библиографические заметки. Отсюда достаточно большое количество ошибок и опечаток. Публикация «Философии культа» 1977 г., подобно публикации «Иконостаса» 1972 г., сегодня, конечно, не удовлетворяет ни нынешнему знанию о Флоренском, ни сложившимся за последние 10 лет принципам издания его текстов, но в свое время она выполнила важнейшую задачу: вновь, через 70 лет, ознакомила общество с основными философскими идеями Флоренского.

Перед публикаторами нынешнего собрания сочинений Флоренского, естественно, встал ряд вопросов: 1) Почему в «Чтения о культе» не попали 2–я часть лекции IV «Таинства и обряды», лекция V «Семь таинств», лекция VI «Черты феноменологии культа»? 2) Какое место должны занимать тексты «Дедукция семи таинств», «Месяцеслов», «Свидетели», написанные Флоренским после 1918 г.? 3) Можно ли считать рукописный текст «Очерки философии культа» 1918 г. и машинописный текст «Чтения о культе» 1922 г. двумя различными работами, или это развитие одной и той же работы?

Если отсутствие в машинописном тексте лекций IV (2–й части), V и VI носит принципиальный характер, а тексты, написанные после 1918 г., не связаны с последовательностью лекций 1918 г. или написаны именно взамен ненапечатанных лекций, то курс лекций «Очерки философии культа» 1918 г. и «Чтения о культе» 1922 г. должно считать различными работами и публиковать их надо различно. Если отсутствие в машинописном тексте лекций IV (2–й части), V и VI носит не принципиальный, а технический или случайный характер, а тексты, написанные Флоренским после 1918 г., развивают темы лекций и находят себе среди них определенное место, то курс лекций «Очерки философии культа» 1918 г. и «Чтения о культе» 1922 г. должно считать одной работой. Тогда необходимо определить место каждой из частей и публиковать их по последней редакции, независимо от того, в машинописном или в рукописном вид. они сохранились. Тщательное изучение наследия Флоренского убеждает нас в том, что «Очерки философии культа» и «Чтения о культе» —одно произведение. В дополнение к вышеуказанному добавим, что, как бы ни велики были различия между рукописной и машинописной редакциями (особенно это касается 2–й части лекции VII «Освящение реальности»), за исключением незначительной стилистической правки, различия в абсолютном большинстве случаев определяются дополнительным материалом в машинописной редакции. В машинописной редакции есть все, что есть в рукописной, но есть и многое другое; в рукописной редакции нет ничего такого, чего бы не было в машинописной редакции. Можно привести еще один пример из наследия Флоренского. Монография «Анализ пространственности<и времени) в художественно–изобразительных произведениях» (1924) написана Флоренским вслед за курсом лекций во Вхутемасе «Анализ перспективы» (1923/24 г.) и в развитие этого курса. Но это разные произведения, и их объединяет лишь тема исследования, а потому оба они были опубликованы раздельно.

Самостоятельная публикация текста курса восьми лекций Флоренского 1918 г. может иметь значение в академическом собрании сочинений с точки зрения того, что именно услышали тогда его студенты, но и тут нельзя быть уверенным, что все написанное в 1918 г. было произнесено: объем записей иногда слишком велик для 2 лекционных часов. Поскольку и в рукописном экземпляре, и в рукописи Огневой, и в машинописном экземпляре в нумерации параграфов не соблюдено единообразие, каждая глава нумеруется самостоятельно, но разделение текста дается авторское. Все выделения также сведены к единообразным. Датировка диктовки текста Флоренским в 1922 г. отмечается в примечаниях.

Третья часть материалов цикла «Философия культа» находилась в одной папке с авторской записью курса лекций Флоренским 1918 г. Как уже упоминалось, на корешке папки отец Павел написал: «Свящ. Павел Флоренский). Антроподицея. Наброски и матери<алы>. П. Ф.». Объем материалов—около 650 рукописных страниц. Это те материалы, которые отец Павел подбирал в течение долгого времени (1908—1924) для написания цикла «Антроподицея. Философия культа». Характер материалов показывает, что чтение курса лекций в Москве в 1918 г. лишь подтолкнуло отца Павла систематизировать и обобщить свои наблюдения о православном культе, которые он накапливал и осмыслял в течение многих лет.

В состав этих материалов входят: авторские датированные записи, иногда отрывочные, иногда—своеобразные законченные миниатюрные работы; черновики записей мыслей на блокнотных листках, некоторые из которых были впоследствии набело переписаны (тогда Флоренский перечеркивал черновик); библиографические выписки, некоторые с комментариями Флоренского; вырезки из газет. Некоторые материалы Флоренский соединял скрепкой. Но изучение всех материалов, в том числе и соединенных скрепками, показало, что в абсолютном большинстве случаев их объединяет не узкая конкретная тема, а то, что все они относятся к циклу «Антроподицея», почему и были положены в эту папку. Использовать эти материалы продуктивно можно было, лишь систематизировав их по конкретным темам лекций, т. е. разъединив.

Среди материалов выделяются отложенные самим Флоренским в картонные переплеты пачки с указанием темы: «SIN», «Евхаристия. Материалы. П. Флоренский», «Православие и русская народность и самодержавие». Материалы из этих пачек публикуются едиными блоками, в соответствующих их содержанию местах (авторские — в приложениях, не авторские— в примечаниях).

Но значительную часть материалов Флоренский датировал, и это дало возможность расположить все авторские датированные записи в хронологическом порядке. Так образовался особый раздел книги под тем заглавием, которое обозначил Флоренский на корешке общей папки: «Антроподицея. Наброски и материалы». Организация данного раздела в цикле не только обогащает его содержание, но является также уникальной возможностью проследить формирование книги Флоренского во времени (хронологичность текстов) и в пространстве (вариантность текстов). Если датированный Флоренским текст вошел в текст «Чтений о культе» без изменений или с очень небольшими стилистическими особенностями, то приводится лишь начало и окончание текста с указанием, в какую главу «Чтений» он вошел и на какой странице данного издания помещен.

Несмотря на то что «Философия культа» состоит из вполне самостоятельных глав, связанных между собой не последовательностью изложения, а общей темой и тонкими переплетениями подтем, общее содержание труда представляет собой стройное обоснованное единое целое.

Тема православного культа и богослужения продолжает и развивает тему Церкви, основную в труде «Столп и утверждение Истины (Опыт православной теодицеи)». В данном труде исследуется православный культ как живой организм, где все связано со всем, все отражается в другом и другое в себе отражает. Строение православного культа сообразно строению самого человека, образа Божия; его цель—соединить земное и небесное, возвести человека от дольнего к горнему. Средоточие православного культа — таинство евхаристии (причащение святых Тела и Крови Христовых). Богослужение— основание и источник всех других видов деятельности человека: мировоззрения (философия и наука), хозяйства, искусства. По мере их отдаления и отделения от культа они обмирщаются, оскудевают, теряют общезначимость и восстают не только против Бога, но и против человека. Развернутая объективная оценка данного труда отца Павла возможна при соблюдении двух условий. Труд должен рассматриваться: 1) в контексте исторической эпохи, 2) с учетом особенностей творчества самого отца Павла.

Касаясь первого обстоятельства, необходимо помнить, что в начале XX в. в Церкви и в русском обществе происходили самые противоречивые явления: были святые Иоанн Кронштадтский и оптинские старцы, но были и Лев Толстой, и обновленцы; были ревнители самодержавия, но были и священникисоциалисты; была поросль глубоко верующих философов, ученых, политиков, но были и представители так называемого нового религиозного сознания, не принимавшие «исторической» Церкви, пропагандировались оккультизм, теософия; были духовенство и церковный народ, большей части которых вскоре предлежало вступить на мученический подвиг, но начало внедряться в народное сознание воинственное безбожие, не только равнодушное к храму и богослужению, но и готовое разрушать его, как только представится возможность.

Что есть храм, его святыни, богослужение? Устаревшие формы культуры, нужные по привычке лишь «бабушкам»? Магические действия? Обман народа, духовный опиум? Эстетический феномен? Отец Павел давал ответы на эти вопросы и раскрывал существенную необходимость и спасительность православного культа для человека тогда, когда уже начались гонения на Церковь, пролилась кровь первых новомучеников, начало расхищаться церковное имущество. Уже почти полтора года, как отрекся от престола Российский император Николай II, и оставалось всего два месяца до его мученической кончины со всей семьей. Обостренная духовная ответственность и необычайная смелость отца Павла подвигли его представить в «Философии культа» церковное учение о царской власти и царе–помазаннике. А если мы вспомним, что это не только писалось, но и открыто говорилось недалеко от Московского Кремля, то лекции отца Павла можно приравнять к исповедничеству.

Касаясь второго обстоятельства, т. е. особенностей творчества самого отца Павла, необходимо помнить, что оно находилось в русле христианской апологетики и религиозной философии, но не богословия, если под богословием понимать догматическое учение Церкви. Несомненно, что и апологетика, и религиозная философия, если они стремятся раскрыть православную веру, должны корениться в догматическом учении Церкви, но подобно тому как портрет в сравнении с иконой имеет свои художественные законы, приемы и способы выражения, так и религиозно–философское творчество имеет свои особенности раскрытия Истины, не сводимые к догматическим формулировкам. Соответственно и терминологический словарь религиозной философии не может быть идентичным терминологическому словарю догматического богословия, но представляет свою систему, свой язык. Мышление отца Павла—это особый язык, своеобразием которого является использование терминологии богословской, философской, естественно–научной, технической. В ряде случаев термин употребляется в прямом и привычном значении, в ряде случаев термин употребляется расширительно. Так, например, после первого издания отдельных глав «Философии культа» в 1977 г. (журнал «Богословские труды») много споров вызвало то место, где отец Павел говорит: «Итак, Крест—живое существо, разумное, сознательное, духовное, способное слышать наши молитвы и отзываться на них» (с. 40 наст. изд.). Поясняя данное место, иеромонах Андроник отмечал: «Крест—живое существо по присутствии в нем живоносной и жизнеподательной энергии Господа Иисуса Христа»[17]. В другом месте отец Павел пишет: «Крест Честный может даже отождествляться с Господом, по единству Божественной Ипостаси Господа… Отсюда понятно, почему в первохристианской иконографии лице Господа изображалось обычно Крестом» (с. 34 наст. изд.). Очевидно, что в первом случае Крест рассматривается с точки зрения философской, а во втором случае—с точки зрения богословской. Причем философское рассмотрение Креста как чувственно созерцаемой умной сущности находится в русле естественно — «магического», мистико–мифологического, теургического и реалистического символизма. Подобно этому отец Павел описывает меч как имеющий «признаки духовного существа с определенным онтологическим местом, почти саном, в теократическом строе» (с. 259 наст, изд.); престол–как «притаившийся херувим» (с. 257 наст, изд.); стихии (вода и т. д.) и вещества (хлеб, мед, зерно и т. д.)—приемлющие благодатное освящение (см. «Освящение реальности», с. 201—311 наст, изд.); слово— «живое и разумное»[18].

Данный тип философского осмысления направлен прежде всего против научно–эмпирического, рационалистического познания Церкви, человека и природы (мира). В контексте мысли отца Павла этот тип философствования не противостоит благодатному церковному богословию, но сопутствует ему как вводная ступень.

В основе этих определений отца Павла лежат не рационалистические псевдобогословские построения, а живой религиозный опыт и благодать священства. Способность узрения в земном небесного, в тленном—нетленного, во временном— вечного, в видимом—невидимого, в «телесном» — «одушевленного», в низшем—высшего, причастность тайне соединения духа и плоти, коренящейся в догмате боговоплощения, можно определить как мистичность. Существенно, что мистические интуиции отца Павла, запечатленные им во свидетельство в данном труде, находят себе подтверждение в опыте православных подвижников.

Вот, например, рассказы об одном из современных нам старцев, схиархимандрите Виталии (1928—f 1 декабря 1992). «Я помню его наставление о том, с каким благоговением надо относиться к Престолу Божию, —вспоминает архимандрит Платон (Игумнов). — Он говорил, что это нечто живое, одушевленное и прикладываться надо к нему как к живому телу. Престол в храме—это тело Христово».[19]

«Как и преподобный Серафим Саровский, батюшка (Виталий) придавал особое значение свече, возжженной за человека перед святым образом. Большие ровные восковые свечи, сделанные им самим, стояли на специальных железных подносах и перекладинах. Они никогда не затухали в его комнате; и даже в сильную жару, когда от огня стоял чад и трудно было дышать, он не позволял их тушить. Он часто писал в письмах: «За всех вас свечи молятся». И сила горящей свечи в батюшкиной келии не раз спасала людей от смертельной опасности. По свече отец Виталий мог распознать душевное состояние человека: ровно, спокойно горит или чадит. А бывает, огонь подрежется—и погаснет. Тогда батюшка усиливал свою молитву за этого человека» [20].

Следуя традиции русской религиозной философии, отец Павел Флоренский духовное начало женственности связывал с почитанием Третьей Ипостаси Духа Святого, облагодатствовавшего Пресвятую Деву Богородицу, а духовное начало мужественности связывал с почитанием Второй Ипостаси Бога Слова, Логоса. Почитание Духа Святого связывалось также с творческим вдохновением, художеством, а почитание Логоса—с осмысленностью, разумностью научной деятельности. Но еще значительно ранее протоиерей Александр Горский, ректор Московской духовной академии, развивал концепцию святого Григория Богослова о том, что в Ветхом Завете преимущественно действует (открывается) Ипостась Бога Отца, в воплощении — Ипостась Бога Сына, а после Пятидесятницы—Ипостась Духа Святого[21]. Думается, что концепция святого Григория Богослова — отца Александра Горского сродни концепциям отца Павла Флоренского, который связывал Киевскую Русь с началом божественной восприимчивости мира, почитанием Богородицы как вместилища Духа Святого и художественным символом Софии — Премудрости, Художницы Небесной, а Московскую и Петербургскую Русь связывал с началом божественного воплощения, оформления, почитанием Христа Спасителя и художественным символом Пресвятой Троицы (см. работу «Троице–Сергиева Лавра и Россия»[22]). Можно, конечно, оспаривать, насколько допустимы подобные философские и историософические концепции, так как Единосущее Пресвятой Троицы выражается в том, что все Три Ипостаси имеют единую волю, единое действие; так как Вечносущий Премирный Превышеестественный Бог не может являться в Своих Различных Ипостасях началом ни женственного и мужественного, ни вдохновенности и разумности. Можно признать, что время не оправдало подобных концепций, они не приблизили православную философию к догматическому учению Церкви, а скорее удалили. Но когда в части V «Семь таинств» отец Павел пишет: «Но степень восприятия Личности Его (Духа Святого) — в разных случаях различная, от неопределенной и смутной надежды и радости о Господе и до ощущения ипостасности этой «Женственной» Ипостаси Божества» (с. 155 наст, изд.), совершенно очевидно, что он не «революционизирует» богословие, внося женское и мужское начала в Божество, а лишь неудачно выражает все ту же концепцию об особом почитании Пресвятой Девы Богородицы, Второй Евы, как Благодатной приятельницы Духа Святого.

Уникальность труда отца Павла состоит в том, что впервые православный культ и таинства осмысливаются им с точки зрения религиозно–философской. Обыкновенно таинства рассматривались или с точки зрения их практического совершения (практическое руководство для пастырей), или с точки зрения их исторического сложения (историческая литургика). Реже таинства рассматривались с точки зрения догматики. Но любой из этих подходов подразумевал обращение к членам Церкви, внутри Церкви. Принципиальная новизна исследования отца Павла состоит в том, что он обращается в значительной степени к тем, кто находится вне Церкви, ставит задачу апологетическую и миссионерскую. В этом смысле чрезвычайно важна критика отцом Павлом Флоренским оккультизма и спиритизма. Обычно оккультизм и спиритизм критикуются справедливо и жестко, но доводы приводятся такие, которые убедительны в основном лишь для самих членов Церкви, находящихся внутри ее. Для обращения заблуждающихся подобный подход, к сожалению, зачастую не достигает цели, и только горькие последствия заставляют этих людей отойти от оккультизма и спиритизма. Отец Павел критикует оккультизм таким образом, чтобы его могли услышать не только внутри Церкви, но и вне ее, его слово, не теряя церковности, опирается на основания, может быть не столь значимые для Церкви, но убедительные для мира внешнего ради его обращения к Церкви.

С другой стороны, впервые в философской и религиознофилософской литературе вопросы онтологии, гносеологии, психологии, психиатрии, художественного творчества, экологии и т. д. исследовались на материале православного культа, богослужения и таинств.

В данном труде отца Павла, в отличие от предыдущих, минимальное количество цитат и ссылок из философской литературы, но какое обилие материалов из Священного Писания, Требника (самых разных изданий), Триоди Цветной, Триоди Постной, богослужебных и четьих миней, Служебника, Архиерейского чиновника, Последования молебных пений и различных богослужебных чинов и литургических исследований! И все это материалы, совершенно не использовавшиеся ранее в философии, да и не известные большинству современных философов.

Третья черта, которая выделяет труд отца Павла, — это поставленный им вопрос об относительном боговедении в язычестве и о соотношении язычества и христианства. Как богослов отец Павел следует традиции святого мученика Иустина Философа, преподобного Серафима Саровского (см. с. 576 и далее наст, изд.), святителя Феофана Затворника, который, в частности, толкуя слова апостола Павла: «Ибо, что можно знать о Боге, явно для них (язычников), потому что Бог явил им» (Рим. 1, 19), писал: «Языки знали о Боге и вещах божественных не только из того, что в душе их напечатлено, но и из того, что Бог потом особо открыл и что по преданию переходило из рода в род»[23]. Но если в богословии это достаточно традиционная точка зрения, то приложение ее Флоренским к области религиоведения явилось новаторским. Не в христианстве следует искать элементы язычества, якобы свидетельствующие о «двоеверии», а в дохристианском язычестве надо видеть, как высвечивают лучи грядущего от века, от райского обетования падшему Адаму, Христа. К сожалению, религиоведение пошло не по пути, намеченному Флоренским, а в противоположном направлении, и в этом причина его топтания на месте.

Наконец, еше одна черта, выделяющая труд отца Павла, — это антропологический подход к учению о спасении. Показывается, что Церковь предлагает человеку именно то, что ищет он, но не достигает в своем порыве самоочищения; раскрываются человеческие (психофизиологические, социальные, исторические и т. д.) корни богочеловеческого религиозного действа; свидетельствуется, что Православие вобрало в себя все лучшее и необходимое, выработанное человечеством на религиозном пути.

Положения: «Христианство—результат и итог исторического развития человечества и потому первое среди прочих религий»; «Все прочие религии ложны в сравнении с богооткровенной истиной, явленной Христом, и потому христианство есть единственное, что заслуживает быть названным религией» — Флоренский рассматривает как антиномическое единство.

Все это создало чрезвычайно своеобразный, неповторимый труд, по своему значению вполне сопоставимый с книгой «Столп и утверждение Истины». Как и «Столп…», «Философия культа» стала вратами в Церковь для целого поколения. Но если «Столп…», впервые изданный в 1914 г., продолжал далее свою «самостоятельную» жизнь, то «Философия культа», прочитанная в 1918 г., в последующие годы стала достоянием воспоминаний. Данная публикация полного текста «Философии культа» возвращает этот труд к жизни.

Выражаю сердечную благодарность сотрудникам Музея священника Павла Флоренского и завода экопитания ОАО «Диод» (генеральный директор В. П. Тихонов) за помощь в подготовке книги к изданию.

Игумен Андроник (Трубачев)