Филумена Мартурано

Действие второе

АЛЬФРЕДО (Усталый, сонный, входит из прихожей, в то время как Лючия собирается расправить ковер). Лючя, доброе утро.

ЛЮЧИЯ (Останавливает его, сердито жестикулирует). Не топчите пол ногами!

АЛЬФРЕДО. Нет, что вы, теперь буду ходить только на руках!

ЛЮЧИЯ. Измучилась совсем… кончила наконец убирать! (показывает на пол, еще не совсем высохший). Это ваше следы?

АЛЬФРЕДО. Следы?… Нет, что ты, я давно сижу! (Садитсярядом со столом). Поняла, что означает «сижу»? Просидел всю ночь подле дона Доменико, не сомкнув глаз. Он пристроился у парапета памятника Караччоло. А на улице ведь свежо… И почему всевышний именно меня заставил служить Доменико Сориано! Но я не жалуюсь, о боже! Он помогал мне в жизни… Были у нас и счастливые времена — жили душа в душу: он для меня, я для него! О господи помоги ему прожить тысячу лет, но дай ему жизнь тихую и спокойную. Мне шестьдесят лет, и я не мальчишка, чтобы не спать всю ночь, любуясь на него!.. Лючи, принеси чашку кофе. Лючия (Расставила стулья. Не обращая внимания на излияния Альфредо, с непосредственностью). Его нет?

АЛЬФРЕДО (Удивленно). Нет?

ЛЮЧИЯ. Ну да, кончился. Оставался только вчерашний. Одну чашку я выпила, другую предложила донне Розалии, она отказалась, и я отнесла ее донне Филумене. Третью чашку берегу для дона Доменико, вдруг придет…

АЛЬФРЕДО (Пристально смотрит на нее, с недоверием). Вдруг придет?

ЛЮЧИЯ. Э, ну случайно зайдет. Донна Розалия ведь не варила еще сегодня.

АЛЬФРЕДО. А тебе трудно сварить?

ЛЮЧИЯ. А я умею?

АЛЬФРЕДО (пренебрежительно). И кофе — то сварить не можешь. А почему Розалия не приготовила?

ЛЮЧИЯ. Ушла рано. Сказала, что донна Филумена просили отправить три срочных письма.

АЛЬФРЕДО (подозрительно). Донна Филумена? Три письма?

ЛЮЧИЯ. Три: раз, два и три.

АЛЬФРЕДО (ощущая сильную усталость). Кому?

ЛЮЧИЯ. Не знаю.

АЛЬФРЕДО. Я обязательно должен выпить глоток кофе. По Вот что, Лючи… подели пополам кофе, оставленный дону Доменико, и долей воды. В его чашку.

ЛЮЧИЯ. А если он заметит?

АЛЬФРЕДО. Маловероятно, что он придет. Рычал как зверь… А если и заметит, я старше его, и мне кофе более необходим. Кто его заставлял бегать по городу?

ЛЮЧИЯ. Ладно, сейчас разогрею и принесу. (Идет к левой двери, но, видя входящую Розалию с правой стороны, останавливается, и предупреждает о ее приходе Альфредо). Донна Розалия! (видя, что Альфредо молча смотрит на Розалию). Да, зачем это я шла? А, сейчас принесу кофе!

АЛЬФРЕДО. Вот хорошо, что ты пришла, Розалия! Свари свежего кофе для дона Доменико. Мне хоть полчашки бы выпить!

Лючия уходит, Розалия входит из прихожей и замечает Альфредо. Делает, однако, вид, что не видит его, и, погруженная в свои дела, идет в спальню донны Филумены. Альфредо, от которого не укрылось поведение Розалии, дает ей возможность дойти до порога спальни, а потом с иронией окликает ее.

АЛЬФРЕДО. Розали! Что с тобой?… Язык проглотила?

РОЗАЛИЯ (безразлично). Не заметила тебя.

АЛЬФРЕДО. Не заметила? Что я вошь? (Закашлялся).

РОЗАЛИЯ (двусмысленно). Да, ты вошь!.. С кашлем (Иронически прокашливается).

АЛЬФРЕДО (не поняв намека). С кашлем? (Пытаясь понять). Ты рано вышла сегодня из дому?

РОЗАЛИЯ (загадочно). Да.

АЛЬФРЕДО. Где была?

РОЗАЛИЯ. В церкви.

АЛЬФРЕДО (не веря). В церкви? А потом относила три письма донны Филумены…

РОЗАЛИЯ (словно застигнутая врасплох). Знаешь, а спрашиваешь! Зачем?

АЛЬФРЕДО (делая вид, что ему безразлично). Так просто. А кому письма?

РОЗАЛИЯ (словно говоря: «Ты же не умеешь держать язык за зубами»). Тебе ничего нельзя доверить — все разболтаешь! И вообще ты — шпион!

АЛЬФРЕДО. Что? Когда я шпионил за тобой?

РОЗАЛИЯ. За мной? За мной нечего шпионить. Я чиста, как вода из родника. И дела мои известны… вот. Хочешь знать, садись. (Речитативом повторяет, словно повторяла десятки раз и знает на память). Родилась в 1870 году. Из семьи бедных, но честных родителей.

АЛЬФРЕДО. Ты что, начала от Рождества Христова?

РОЗАЛИЯ. Мать София Тромбетта была прачкой. Отец, Проконио Солимене, — кузнец. Розалия Солимене — это я — и Винченцо Бальоре, мастер по ремонту зонтиков, вступили в законный брак второго ноября 1887 года…

АЛЬФРЕДО. День поминовения умерших?..

РОЗАЛИЯ. С тобой забыли посоветоваться?

АЛЬФРЕДО (развеселившись). Нет. (Побуждая ее продолжать). Ну а дальше?

РОЗАЛИЯ. После этого на свет появилось сразу трое близнецов. Акушерка, сообщив эту новость моему супругу, работавшему на соседней улице, увидела, как он нырнул головой в бак…

АЛЬФРЕДО. Освежиться?

РОЗАЛИЯ (с горечью повторяет фразу, чтобы дать понять неуместность шутки). нырнул головой в бак. Внезапный удар преждевременно оборвал его жизнь. Так и жила я сиротой: ни отца, ни матери

АЛЬФРЕДО. И везет же тебе на троицу.

РОЗАЛИЯ. …с тремя малютками… Поселилась я в переулке Сан Либорио, в подвале дома номер восемьдесят, торговала мухоловками, детскими гробами и в праздники Пьедигротта бумажными колпаками. Мухоловки сама мастерила, но денег едва хватало, чтобы прокормить моих деток. В переулке я и познакомилась с донной Филуменой — она еще девочкой играла с моими тремя ребятишками. Так прошел двадцать один год, а дети мои по-прежнему без работы. Ну и разъехались все. Один в Австралию, две — в Америку… Осталась одна — одинешенька. Одна — с мухоловками, колпаками. И если бы не донна Филумена — она взяла меня к себе, когда стала жить в доме дона Доменико, — пришлось бы мне стоять у церкви и просить милостыню! Спасибо за внимание, кино кончилось. До свиданья.

АЛЬФРЕДО (смеется). Но кому же ты отнесла три письма, нельзя ли узнать?

РОЗАЛИЯ. Мне передоверили слишком деликатное вручение, и я не могу его передореверить. Иначе оно станет всеобщим вниманием.

АЛЬФРЕДО (разочарованно, зло). Ну и вредная ты! То-то тебя всю скрючило от злости. Уродина! Розалия. (сдержанно). Не замуж мне выходить!

АЛЬФРЕДО (забыв оскорбления, привычным доверительным тоном). Пришей мне эту пуговицу.

Показывает место.

РОЗАЛИЯ (направляясь в спальню, примирительно). Завтра, если будет время.

АЛЬФРЕДО. И тесемку на кальсоны!

РОЗАЛИЯ. Тесьму купите — я пришью. (У двери Филумены). (С достоинством выходит в дверь налево). С вашего извинения.

Из глубины сцены выходит Лючия с чашкой, наполненной наполовину кофе. Слышен звонок у двери. Она, не дойдя до Альфредо, возвращается в прихожую. После паузы бледный, заспанный, в сопровождении Лючии появляется Доменико.

ДОМЕНИКО (замечает кофе). Это кофе?

ЛЮЧИЯ (бросив понимающий взгляд на Альфредо, который при появлении Доменико встал). Да, синьор.

ДОМЕНИКО. Всю ночь мечтал о глотке кофе.

Лючия подает чашку Доменико. Тот почти залпом ее выпивает.

АЛЬФРЕДО (помрачнев). Я тоже.

ДОМЕНИКО (Лючии). Принеси и ему чашку. (Садится за стол, закрыв лицо руками, погруженный в тяжелые размышления).

Лючия делает знаки Альфредо, стараясь дать ему понять, что оставшаяся половина кофе разбавлена водой.

АЛЬФРЕДО (потеряв терпение, злобно). Все равно, неси!

Лючия удаляется налево, в глубь сцены.

ДОМЕНИКО. Что случилось?

АЛЬФРЕДО (улыбается через силу). Заявила, что кофе остыл. Я сказал, чтобы все равно принесла. Доменико. Подогреет и принесет. (Снова задумывается). Был у адвоката.

АЛЬФРЕДО. А как же.

ДОМЕНИКО. Когда придет?

АЛЬФРЕДО. Как только освободится. В течение дня обязательно.

Входит Лючия. Несет чашку кофе. Подходит к Альфредо, подает ему чашку, иронически смотрит на него и, развеселившись, удаляется. Альфредо, обескураженный, начинает пить.

ДОМЕНИКО (весь в мыслях, сочувствующе). Плохо…

АЛЬФРЕДО (думая, что Доменико имеет в виду кофе, покорно) Ничего не поделаешь, дон Думми. Не могу пить. Выпью снова в баре.

ДОМЕНИКО (сбитый с толку). Что?

АЛЬФРЕДО (убежденный). Кофе!

ДОМЕНИКО. Какое мне дело до кофе, Альфредо. Плохо, говорю… Я имею виду, что адвокат объявит — ничего нельзя сделать…

АЛЬФРЕДО (выпив глоток кофе, сморщивщись от отвращения). Нет, просто невозможно… (идет и ставит чашку на один из столиков в глубине сцены).

ДОМЕНИКО. Что ты понимаешь?

АЛЬФРЕДО (с видом знатока). Как? Да это же настоящая гадость!

ДОМЕНИКО. Браво: гадость! Именно так. Она поступила безобразно. Не могла сделать…

АЛЬФРЕДО. Дон Думми, а когда она умела хорошо это делать?

ДОМЕНИКО. Я обращусь в суд, в апелляционный суд, наконец, в верховный суд!

АЛЬФРЕДО (ошеломлен). Дон Думми, ради мадонны! Из-за глотка-то кофе?

ДОМЕНИКО. Да что ты пристал с этим кофе? Я говорю о своем деле.

АЛЬФРЕДО (еще не совсем поняв, неопределенно). Ну, да… (До него доходит смысл совпадения) Ха… (Смеется) Ха — ха… (потом, испугавшись гнева дона Доменико, с готовностью разделяет угнетенное душевное состояние своего хозяина). А…э…, господи!

ДОМЕНИКО (от которого не укрылась душевная метаморфоза собеседника, смягчается и покорно воспринимает непонимание Альфредо). Зачем я говорю с тобой о делах? О чем можно говорить с тобой? Только о прошлом… Разве можно говорить с тобой о настоящем?… (Смотрит на него, словно впервые увидел. В голосе появляются ноты утешения). Посмотри на себя Альфредо Аморозо, до чего ты дошел! Только вспомни — Альфредо Аморозо. Щеки обвисли, волосы побелели, глаза потускнели… наполовину впал в детство…

АЛЬФРЕДО (выслушивает все, даже не осмеливается возражать хозяину, словно покоряясь какой-то неизбежности). Э-э господи!

ДОМЕНИКО (вспоминая, что и сам уже не молод). Годы идут, время бежит для всех одинаково… Ты помнишь Мими Сориано, дона Мими, ты не забыл его, а?

АЛЬФРЕДО (задумываясь, делает вид, что заинтересован). Нет, синьор, разве он умер?

ДОМЕНИКО (с горечью). Умер, именно умер. Дон Мими Сориано умер!

АЛЬФРЕДО (на лету схватывает суть дела). А… вы это про себя (серьезно). Но… господи!

ДОМЕНИКО (словно вновь видит себя молодым). Черные усы! Стройный как тростник! Ночь превращал в ясный день… Разве я давал кому-нибудь спать?

АЛЬФРЕДО (зевая). Вы это мне говорите?

ДОМЕНИКО Ты помнишь ту девчонку с Канемонте? Прелесть девчонка: какое имя…

АЛЬФРЕДО. Джозефина

ДОМЕНИКО. Нет! Джезуммина! «Убежим», — шептала она. Как сейчас слышу ее голос. А жена ветеринара? Мария.

АЛЬФРЕДО. Да… Да…. А-а, да зачем вы мне о ней напоминаете? У нее жила свояченица, работала в парикмахерской. Начал было ухаживать, да характерами не сошлись…

ДОМЕНИКО. Помнишь, какие у меня были рысаки, как я выезжал на них в парк?

АЛЬФРЕДО. Вы были красавец хоть куда!

ДОМЕНИКО. Одевался только в серый и светло — каштановый цвет. Мои излюбленные цвета. На голове цилиндр, в руках хлыст… Лучшие кони — мои. Помнишь «Серебряные очи»? Альфредо. Зачем вы напоминаете…Господи! «Серебряные очи», пегой масти?…(с грустью). Великая лошадь! Круп у нее был. Когда я смотрел в лицо ее зада, мне казалось, что это полная луна. Я был влюблен в эту лошадь! Наверное, поэтому и разошелся с парикмахершей. И когда вы продали ее, Альфредо Аморозо было очень больно.

ДОМЕНИКО (погружаясь в воспоминания). Париж, Лондон, Буэнос — Айрос… скачки… Я чувствовал себя господином вселенной! Чувствовал, что могу сделать все, что хочу: для меня не существовало никаких правил, ограничений… (горячась). Я был хозяином гор, морей, моей собственной жизни… Никто, никогда, даже сам господь бог, не мог столкнуть меня с моего места в мире. А теперь? Я чувствую себя конченным, нет воли, нет энергии! И то, что делаю, я делаю только для того, чтобы убедить себя самого: я — еще сильный, могу побеждать людей, жизнь, смерть… Однако я делаю все это так хорошо, что начинаю сам верить… и я боюсь… (решительно). Я должен бороться! Не согнулся еще Доменико Сориано, нет… (Вновь обретает свой решительный тон). Что здесь было? Ничего не узнал?

АЛЬФРЕДО (уклончиво). Э… «Ничего не узнал?» Здесь со мной играют в молчанку. Донна Филумена, вы это знаете, не переносит меня. Хотел было узнать, куда ходила Розалия… Если верить Лючии, да и Розалия сама подтвердила, она относила три срочных письма донны Филумены.

ДОМЕНИКО (размышляя. Уверен в своих предположениях). Кому?

Альфредо пытается что-то ответить, но видит входящую из левой двери Филумену.

ФИЛУМЕНА (ее домашнее платье несколько в беспорядке. Идет в сопровождении Розалии, которая несет простыни. Делает вид, что никакого не замечает, кричит в сторону коридора). Лючи… (Розалии). Дай ключи.

РОЗАЛИЯ (протягивает ключи). Вот!

ФИЛУМЕНА (кладет в карман. Нетерпеливо, имея в виду Лючию). Если придет эта… (Зовет ее более решительным тоном). Лючи!

Слева из глубины сцены появляется озабоченная Лючия.

ЛЮЧИЯ. Что случилось, синьора?

ФИЛУМЕНА (обрезая). Возьми эти простыни.

Розалия отдает Лючии белье.

В столовой рядом с кабинетом стоит оттоманка, постели там постель.

ЛЮЧИЯ (несколько удивлена). Хорошо. (Собирается уходить).

ФИЛУМЕНА (останавливая ее). Постой. Мне понадобится твоя комната.

У Лючии мгновенно меняется настроение.

Вот чистые простыни, постели себе на кухне.

ЛЮЧИЯ (недовольно). А мои вещи? Вещи тоже перенести?

ФИЛУМЕНА. Я сказала тебе, что мне понадобится твоя комната!

ЛЮЧИЯ (повышая голос). А куда я сложу свои вещи?

ФИЛУМЕНА. В шкаф в коридоре.

ЛЮЧИЯ. Ладно. (Уходит через сцену налево).

РОЗАЛИЯ. С вашего извинения.

ФИЛУМЕНА (делая вид, что только сейчас заметила Доменико). А, ты здесь?

ДОМЕНИКО. Да, ночевал на улице… (Холодно). Можно спросить, что значат эти переселения в моем доме?

ФИЛУМЕНА. Почему же нет? Конечно, ты должен знать. Какие могут быть секреты между мужем и женой? Мне нужны еще две спальни.

ДОМЕНИКО. Для кого?

ФИЛУМЕНА (категорически). Для моих детей. Их трое, но один женился. У него четверо детей, и он будет жить у себя.

ДОМЕНИКО. Может быть здесь поселятся и внуки?.. (Вызывающе). Как же зовется весь этот сброд, который ты скрывала от меня?

ФИЛУМЕНА (уверенная в себе). Отныне они будут носить твою фамилию.

ДОМЕНИКО. Без моего согласия, думаю, не удастся!

ФИЛУМЕНА. Ты будешь согласен, Думми… Ты дашь свое согласие! (Выходит в левую дверь). Розалия (к Доменико, с показным чувством уважения). С вашего извинения… (Следует за Филуменой).

ДОМЕНИКО (не выдерживает и кричит в сторону ушедшей Филумены). Я выгоню их! Поняла? Выгоню!

ФИЛУМЕНА (из комнаты, с иронией). Закройте дверь, Розали.

Дверь закрывается перед носом Доменико. Входит Лючия.

ЛЮЧИЯ (осторожно, к Доменико). Синьор, на улице ожидают синьорина Диана и с ней незнакомый синьор.

ДОМЕНИКО (заинтересовано). Пусть войдут.

ЛЮЧИЯ. Она не хочет входить. Пусть выйдет сам синьор, говорит. Бояться донны Филумены. Доменико (в отчаянии). Полюбуйтесь-ка, о господи! Я впустил в дом бандитку! Скажи, пусть войдут — я здесь.

Лючия уходит.

АЛЬФРЕДО. Если она увидит ее…(сопровождая слова жестом, означающим «она ей задаст») изобьет…

ДОМЕНИКО (кричит так, чтобы его можно было услышать за закрытой дверью спальни, желая предупредить скандал). Изобьет ее, Альфре?! Поговорим-ка серьезно. Я здесь — хозяин! Она — пустое место! Сейчас вы все убедитесь в этом!

Возвращается Лючия.

ЛЮЧИЯ. Синьор, она не хочет входить… Говорит, что не отвечает за свои нервы.

ДОМЕНИКО. А кто с ней?

ЛЮЧИЯ. Какой-то синьор. Она называет его адвокатом. (Доверительно). Мне кажется, и он боится… Доменико. Как?.. Нас трое мужчин…

АЛЬФРЕДО (искренне). Я не в счет… На меня не рассчитывайте… Вы сами поговорите… А я пойду на кухню, умоюсь. Если нужен буду, позовите… (не ожидая ответа, идет вглубь сцены налево).

ЛЮЧИЯ. Синьор, что я должна делать?

ДОМЕНИКО. Я сам пойду!

Лючия уходит вглубь сцены налево. Доменико удаляется вглубь сцены направо и сразу возвращается с Дианой и адвокатом Ночеллой.

ДОМЕНИКО. Даже и в шутку не говорите этого! Это мой дом!

ДИАНА (останавливается на пороге, спиной к адвокату, охваченная явным волнением). Нет, дорогой Доменико, после вчерашней сцены я абсолютно не желаю очутиться лицом к лицу с этой женщиной.

ДОМЕНИКО (успокаивая ее). Но я вас прошу, Диана, вы меня обижаете. Тебе нечего бояться.

ДИАНА. Бояться? Я? Никогда! Но я не хочу доходить до крайностей.

ДОМЕНИКО. Не волнуйтесь. Я с вами.

ДИАНА. Вы и вчера вечером были здесь.

ДОМЕНИКО. Да, но все произошло так неожиданно… Я уверяю, вам нечего бояться. Входите, синьор адвокат, садитесь.

ДИАНА (сделав несколько шагов, имея в виду Филумену). Где она?

ДОМЕНИКО. Я повторяю: не беспокойтесь. Садитесь. (Придвигает стулья).

Втроем садятся за стол: Ночелла в середине, Доменико справа, Диана слева. Диана не спускает глаз со спальни.

Итак? Слушаю вас.

Ночелла, человек лет сорока, обыкновенный, ничем не примечательный. В его одежде заметна некоторая элегантность. В голое равнодушие. Его привела сюда Диана.

НОЧЕЛЛА. Я живу в пансионе, где останавливалась синьорина. Мы недавно познакомились.

ДИАНА. Адвокат может подтвердить, кто я и какой образ жизни веду.

НОЧЕЛЛА (не желая вмешиваться). Мы познакомилась вечером за ужином. Я в пансионе бываю редко… Знаете, суд, клиенты… Обычно меня не интересуют жильцы…

ДИАНА (испуганно посмотрев еще раз на дверь спальни Филумены, откуда та с минуты на минуту может появиться). Прости, Доменико… Я лучше сяду на твое место. Тебя не затруднит? Доменико. Как вам будет угодно…

Меняются местами.

ДИАНА (возобновляя прерванный разговор, начатый Ночеллой). И именно вчера за ужином я рассказывала ему о вас с Филуменой.

НОЧЕЛЛА. Да — да… мы долго смеялись…

Значительный взгляд Доменико.

ДИАНА. О нет, нет. Я совсем не смеялась.

Ночелла понимающе смотрит на нее.

ДОМЕНИКО. Синьорина была здесь, и поэтому я просил ее притвориться медицинской сестрой. Диана. Притвориться? Я и во сне не притворяюсь! Я и в самом деле медицинская сестра: у меня есть диплом! Разве я вам не говорила об этом, Доменико?

ДОМЕНИКО (застигнутый врасплох). Нет, по правде не говорили.

ДИАНА. Да, действительно, почему я должна была говорить вам это?… (Продолжая прерванный разговор). Так вот. Я описала ваше душевное состояние и боязнь остаться связанным на всю жизнь с нелюбимой женщиной. Адвокат убедительно объяснил мне, что…

Звонок у входа.

ДОМЕНИКО (озабоченно). Извините, не лучше ли пройти в кабинет? Кто-то звонил…

Лючия пересекает сцену и идет в правую дверь.

ДИАНА (вставая). Да, наверное, лучше.

Ночелла также встает.

ДОМЕНИКО (показывая на «кабинет»). Пожалуйста.

НОЧЕЛЛА. Спасибо. (И первый проходит).

ДОМЕНИКО. Есть новости?

ДИАНА (к Доменико, доверительно). Послушай…

Доменико теряет терпение.

Ты бледен…

Говоря это, Диана ласково гладит его по щеке и проходит в «кабинет». Доменико, озабоченный, следует за ней. Появляются Лючия и Умберто.

ЛЮЧИЯ (вводя Умберто). Пожалуйста.

Умберто — высокий, хорошо сложенный юноша. Одет скромно, но с достоинством. Страсно любит учиться. Его манера говорить, быстрый наблюдательный взгляд производят внушительное впечатление.

УМБЕРТО (входя). Спасибо.

ЛЮЧИЯ. Если желаете, присядьте… Не знаю, сразу ли выйдет донна Филумена.

УМБЕРТО. Спасибо, я охотно присяду. (Садиться слева, рядом с террасой. Начинает писать что-то в тетради, которую принес с собой).

Лючия идет влево, но, услышав звонок у входной двери, возвращается и выходит в прямую дверь. После короткой паузы возвращается с Риккардо.

ЛЮЧИЯ. Входите.

РИККАРДО (симпатичный юноша, элегантно одетый. Войдя, смотрит на свои ручные часы). Девушка, одну минутку…

Лючия идет к двери, Риккардо украдкой оглядывается на нее и останавливает.

Послушай-ка.

Лючия подходит к нему.

Ты давно здесь?

ЛЮЧИЯ. Полтора года.

РИККАРДО (изображая галантность). А знаешь, ты прелестна, голубка.

ЛЮЧИЯ (польщенная). Не заплесневеть бы от времени…

РИККАРДО. Заходи ко мне в магазин…

ЛЮЧИЯ. У вас магазин?

РИККАРДО. Дом семьдесят четыре, на улице Кьяйя, за воротами… Подарю тебе блузку.

ЛЮЧИЯ. Правда? Вы ж мужскими рубашками торгуете! Уходите-ка лучше!

РИККАРДО. Э, э! Я обслуживаю как мужчин, так и женщин… На мужчин я надеваю сорочку, а с женщин, вот с таких, как ты… я снимаю! (Говоря это, он хочет обнять девушку).

ЛЮЧИЯ (обиженная, вырывается). Ну — ну! (Ей удается освободиться). Вы свихнулись? За кого вы меня принимаете? Вот скажу синьоре. (Кивая на Умберто, который наблюдал всю эту сцену безучастно). Обнимите-ка лучше его…

Звонок.

РИККАРДО (наблюдая за Умберто, развеселившись). Действительно, сидит… А я и не заметил.

ЛЮЧИЯ (с обидой). Вы, вероятно, не встречали порядочных девушек… (Собирается уходить).

РИККАРДО (внушительно). Придешь в магазин?

ЛЮЧИЯ (сдержанно). Дом семьдесят четыре? (Смотрит с восхищением на юношу, улыбается).

РИККАРДО (кивает, словно говоря «буду ждать»). На Кьяйя…

ЛЮЧИЯ. Гм…, приду! (Выходит в правую дверь, метнув последнюю понимающую улыбку).

РИККАРДО (ходит некоторое время по комнате, смотрит на Умберто и, заметив его пристальный взгляд, чувствует потребность оправдаться в своем поведении по отношении к Лючии). Она хорошенькая…

УМБЕРТО. А мне-то что? Какое мне дело?

РИККАРДО (немного задетый). Это почему же? Вы что, священник?

Умберто не отвечает, продолжает писать.

Лючия из глубины сцены вводит Микеле.

ЛЮЧИЯ. Входите, Мике, вот сюда.

Микеле в спецодежде синего цвета. В руках сумка с инструментами. Двигается просто. Это — молодой человек хорошего здоровья, цветущий, располневший. Характер у него простой и веселый.

МИКЕЛЕ (снимает кепку). Лючи, что случилось? Опять в ванной течет? Я же запаял…

ЛЮЧИЯ. Нет, все в порядке.

МИКЕЛЕ. Что у вас протекает?

ЛЮЧИЯ. У меня ничего не протекает. Подожди, я позову донну Филумену. (Уходит налево).

МИКЕЛЕ. Пожалуйста. (Здоровается с почтением с Риккардо).

Риккардо отвечает на приветствие легким кивком.

Меня мастерская ждет…. (Достает из кармана окурок) Есть спички?

РИККАРДО (гордо). Не держу.

МИКЕЛЕ. Так закурите. (Пауза). Вы — их родственник?

РИККАРДО. А вы — прокурор?

МИКЕЛЕ. Как это?

РИККАРДО. Вы обладаете даром слова, я — нет.

МИКЕЛЕ. Да, но вежливостью, хоть и небольшой, вы должны обладать. Вы что, господь бог? Умберто (вмешиваясь в разговор). Какой там господь бог… просто невежа.

РИККАРДО. Что?

УМБЕРТО. Извините. Вы вошли сюда и сразу пристали к служанке, забыв, что это чужой дом. Увидели меня — никакого внимания… А теперь начинаете издеваться над этим беднягой…

МИКЕЛЕ (обиженно, к Умберто). Беднягой? Что ж, по — твоему, он напал на человека, который даст себя в обиду? Помилуй бог… Каждый выходит из дома по своим делам… (К Риккардо). Счастье ваше, что мы в чужом доме…

РИККАРДО. А не кажется тебе, что ты уже надоел мне? Я вздую тебя сейчас, прямо здесь.

МИКЕЛЕ (становится бледным от гнева. Бросает на пол сумку с инструментом и медленно направляется к Риккардо с угрожающим видом). Ну-ка, посмотрим.

РИККАРДО (идет навстречу ему, внешне спокоен). Хорошо… Думаешь, я испугался?

Умберто подошел к обоим, готовый вмешаться и предупредить начало драки.

МИКЕЛЕ (в бешенстве). Ты, ты… (Пытается ударить Риккардо, но Умберто отводит удар. К Умберто). Отойди, ты…

Начинается драка между Микеле и Риккардо, в которую вмешивается Умберто. Мелькают ноги и руки. Трое молодых людей все более ожесточаются, бормоча сквозь зубы слова гнева и обиды.

Слева входит Филумена.

ФИЛУМЕНА (решительно прерывает драку). Что здесь стряслось?

Розалия, войдя с Филуменой, остановилась позади нее. Трое молодых людей при голосе Филумены прекращают драку, принимая равнодушный вид.

О чем вы думаете? Вы где, на улице?

УМБЕРТО (дотронувшись до разбитого носа). Я разнимал.

РИККАРДО. Я тоже.

МИКЕЛЕ. И я.

ФИЛУМЕНА. А кто же дрался?

ВСЕ ТРОЕ (в один голос). Я не…

ФИЛУМЕНА. Безобразия! Друг против друга! (Пауза. Успокаивается) Так вот что, ребята… (Не знает, как начать). Дела как идут?

МИКЕЛЕ. Благодаря тебе!

ФИЛУМЕНА (к Микеле). Дети здоровы?

МИКЕЛЕ. Здоровы. На прошлой неделе у среднего была небольшая температура. Сейчас здоров. Съел тайком от матери два кило винограду, меня дома не было. Живот надулся, как барабан. Вы же знаете, четверо детей… То один, то другой, всегда что-нибудь да случится. К счастью, касторку все четверо любят. Когда у одного понос, остальные переворачивают дом вверх ногами. Не успокоятся, пока всем не дашь касторки. Тогда выстраиваются вряд с горшками… Дети…

УМБЕРТО. Синьора, я получил ваше письмо. Ваше имя si с et simplititer мне ничего не говорит. К счастью, на конверте был адрес, и я вспомнил, что именно вас, донну Филумену, встречаю почти каждый вечер, когда иду в редакцию. И однажды даже имел удовольствие проводить вас как раз по этому адресу… Кажется, у вас болела нога.

ФИЛУМЕНА. Ну да, у меня болела нога.

УМБЕРТО. Таким образом, я восстановил в памяти…

РИККАРДО (более откровенно). В чем дело?

ФИЛУМЕНА (к Риккардо). Магазины в порядке?

РИККАРДО. А почему бы и нет? Конечно, если бы все мои покупатели были так же придирчивы как вы, магазин пришлось бы закрыть через месяц. Когда вы заходите ко мне, у меня здорово портится настроение. Все товары перевернете: это не то, то не это… Призадумаешься… После вас хоть рабочих зови, чтобы привести все в порядок.

ФИЛУМЕНА (по-матерински). Хорошо, больше у тебя не будет неприятностей из-за меня.

РИККАРДО. Причем здесь неприятности! Вы — покупатель. Но у меня рубашка становится мокрая от пота, после того как наконец наведу порядок после вас.

ФИЛУМЕНА (почти развеселившись). Ну так вот! Я позвала вас по серьезному делу. Может быть, пройдем туда? (указывает на первую комнату налево). Там спокойнее.

Доменико выходит из «кабинета» в сопровождении адвоката Ночеллы. Он принял свой обычный тон человека, уверенного в себе.

ДОМЕНИКО (снисходительно). Не стоит, Филуме, не надо все еще больше усложнять… (Адвокату). Я хотя не адвокат, а знал это еще до вас. Все совершенно ясно было.

Филумена смотрит на него нерешительно.

И так, вот адвокат Ночелла. Он тебе все разъяснит. (Трем молодым людям) Синьора допустила ошибку, она напрасно вас потревожила. Можете идти, мы вас больше не задерживаем.

ФИЛУМЕНА (останавливая молодых людей, которые уже было направились к двери). Одну минуту… Я не ошиблась. Это я их позвала. Причем здесь ты?

ДОМЕНИКО (вызывающе). Будем говорить при всех?

ФИЛУМЕНА (поняла, что произошло нечто серьезное, изменившее ход событий. Спокойный тон Доменико подтвердил ее догадку). Извините, я вернусь через пять минут…. Может быть, вы подождете там?

Умберто и Микеле в замешательстве направляются на террасу.

РИККАРДО (Посмотрев на часы). Послушайте! Но мне кажется, что здесь злоупотребляют чужой вежливостью! У меня дела …

ФИЛУМЕНА (теряя спокойствие). Эй, я же сказала тебе, что дело серьезное. (Обращается с ним как с мальчишкой, не допуская возражений). Иди на террасу. Другие ждут и ты обождешь! Риккардо (Обескуражен решительным тоном Филумены). Хорошо! (нехотя идет за остальными). Филумена (Розалии). Подай им кофе.

РОЗАЛИЯ. Сию секунду (Молодым людям). Идите, идите. Обождите там. (Указывает на террасу). А я принесу вам по чашке чудесного кофе! (Уходит налево, в то время как молодые люди уходят на террасу).

ФИЛУМЕНА (к Доменико). Ну, так в чем дело?

ДОМЕНИКО (безразлично). Здесь адвокат, вот он… Поговори с ним.

ФИЛУМЕНА (Теряет терпение). Я с законами дружбу не веду. Но это не важно, в чем дело?

НОЧЕЛЛА. Вот что, синьора… Но я повторяю, что в этом деле я ни причем.

ФИЛУМЕНА. Зачем же вы тогда пришли сюда?

НОЧЕЛЛА. Вот — вот, я ни причем здесь в том смысле, что живущий в этом доме синьор не является моим клиентом. Он и не приглашал меня.

ФИЛУМЕНА. Как же вы очутились здесь?

НОЧЕЛЛА. Нет, вы не понимаете.

ФИЛУМЕНА (Иронически). Вас послали?

НОЧЕЛЛА. Нет, синьора. Никто меня не посылал…

ДОМЕНИКО (Филумена). Ты дашь ему говорить?

НОЧЕЛЛА. Об этом деле мне рассказала синьорина… (оглядывается и, не видя Дианы, смотрит по направлению «кабинета»). Где же она?

ДОМЕНИКО (теряя терпение, стремится вернуться к существу). Адвокат, я… Она… Не важно, кто рассказал, какое это имеет значение. Переходите к делу.

ФИЛУМЕНА (имея в виду Диану, с ожесточенным сарказмом, но вопросительно). Где же она, там? Смелости не хватает показаться. Продолжайте, адвокат.

НОЧЕЛЛА. Дело, о котором мне рассказала синьорина… синьор… свершившийся факт… таким образом… подходит под статью сто первую. Я выписал ее. (Достает из кармана лист бумага, показывает). Статья сто первая «Совершение бракосочетания в момент, когда одна из сторон находиться при смерти». Гласит: «в случае опасности для жизни одной из сторон… и т. д…» перечисляются все случаи. Но опасности для жизни не было, по сколько все это, по словам синьора, было фикцией.

ДОМЕНИКО (с готовностью). У меня есть свидетели: Альфредо, Лючия, привратник, Розалия…

ФИЛУМЕНА. Медсестра…

ДОМЕНИКО. Да, медсестра! Все знают! Как только падре ушел, она вскочила с постели… (показывает на Филумену) и заявила: «Мимми, мы теперь муж и жена!»

НОЧЕЛЛА (Филумене). В таком случае более подходит статья сто двадцать вторая «Насилие и обман». (Читает) «Брак может быть расторгнут тем из супругов, чье согласие было получено в результате насилия и обмана». Поскольку согласия на бракосочетания было получено в подобных обстоятельствах, то на основании статьи сто двадцать второй брак считается недействительным.

ФИЛУМЕНА (откровенно). Ничего не поняла!

ДОМЕНИКО (убежденный, что правильно толкует статью кодекса и желая окончательно нанести поражение). Я женился на тебе потому, что ты должна была умереть.

НОЧЕЛЛА. Нет, не так. Бракосочетание не может быть оговорено никакими условиями. Имеется статья… Я сейчас не помню номер… Одним словом, там говорится: «Если одна из сторон будет возражать против вступления в брак, или выдвинет предварительные условия, то ни официальное лицо, ни священник ни имеют право совершать бракосочетание».

ДОМЕНИКО. Вы сказали, что опасности для жизни не было…

ФИЛУМЕНА (грубо). Замолчи, ты сам ничего не понял. Адвокат, объясните-ка попроще.

НОЧЕЛЛА (протягивая бумагу Филумене). Вот статья из кодекса. Прочтите сами.

ФИЛУМЕНА. (рвет, даже не прочитав). Я не умею читать, и никаких бумаг мне не надо!

НОЧЕЛЛА (обиженно). Синьора, поскольку вы не были при смерти, брак расторгается, он недействителен.

ФИЛУМЕНА. А священник?

НОЧЕЛЛА. Он скажет то же самое. Больше того, он заявит, что вы оскорбили его духовное звание. Нет, брак недействителен.

ФИЛУМЕНА (бледнеет). Недействителен? Я должна была умереть?

НОЧЕЛЛА (с готовностью). Вот именно.

ФИЛУМЕНА. Если бы я умерла…

НОЧЕЛЛА. Тогда брак считался бы действительным.

ФИЛУМЕНА (показывая на Доменико, который остался безучастным). А он мог бы жениться снова, мог иметь детей…

НОЧЕЛЛА. Увы, да, но только в положении вдовца. И эта другая женщина, вероятно, вышла бы замуж за вдовца покойной синьорины Сориано.

ДОМЕНИКО (имея в виду Филумену). Она стала бы синьорой Сориано?… Покойница!

ФИЛУМЕНА (не обращай внимания на его слова, с иронией, но горько). Приятное утешение! Я потратила двадцать пять лет, чтобы создать семью, а закон против этого! И это справедливость?!

НОЧЕЛЛА. Но закон, несмотря на свою гуманность, не может защищать ваши интересы. Он не может стать вашим соучастником в преступлении, которое совершается по отношению к третьему лицу. Доменико Сориано не имел намерения вступить с вами в брак.

ДОМЕНИКО. Ты должна понять это. Если сомневаешься, спроси у адвоката, которому ты доверяешь.

ФИЛУМЕНА. Не надо, я верю. Но не потому, что ты говоришь это. Ты больше всех заинтересован… И не потому, что это говорит адвокат, которого я вижу в первый раз… Но достаточно посмотреть на тебя. Думаешь, я плохо тебя знаю? Вон, ты снова смотришь хозяином. Успокойся… Если бы все это было ложью, вряд ли бы ты смотрел мне в глаза, уткнулся бы в землю. Лгать ты никогда не умел. Это правда…

ДОМЕНИКО. Продолжайте адвокат.

НОЧЕЛЛА. Если вы мне доверите это дело…

ФИЛУМЕНА (на мгновение задумывается. Голос ее изменился, она волнуется, вскипает). Так знай! (К Доменико). И я тоже, я тоже не хочу быть твоей женой! (К Ночелле). Продолжайте, адвокат. Да, не правда, что я была при смерти. Мне захотелось смошенничать! Я хотела украсть у него фамилию, я не знаю законов, но у меня есть свой. Этот закон велит смеяться, а не плакать! (Кричит в сторону террасы). Идите! Идите все сюда!

ДОМЕНИКО (примирительно). Прекрати это?

ФИЛУМЕНА (разъяренно). Помолчи!

С террасы вновь появляются три молодых человека. Им немного не по себе, делают несколько шагов по комнате. Из глубины одновременно входит Розалия с подносом, на котором стоят три чашки кофе. Она понимает деликатность момента и, молча поставив поднос на столик, подходит к Филумене.

(Сыновьям, откровенно). Мальчики, вы уже взрослые люди! Выслушайте меня. (Показывая на Доменико и Ночеллу). Там люди. Там мир. Мир, который имеет свои законы и права. Мир, который защищается бумагами и чернилами. Там — Доменико Сориано и адвокат. Здесь я, Филумена Мартурано, у которой есть только один закон — не плакать. Люди, Доменико Сориано всегда твердил мне: «Видел ли кто-нибудь хоть раз слезы в этих глазах?» Я не плачу… Смотрите! У меня сухие глаза. (устремив глаза на молодых людей) Вы мои сыновья!

ДОМЕНИКО. Филуме!

ФИЛУМЕНА (решительно). Кто ты такой, чтобы запретить мне сказать моим сыновьям, что они мои сыновья, а? (Ночелле) Адвокат, законы этой земли разрешает это или нет?… (Более угрожающе, чем взволновано) Вы — мои сыновья! Я — Филумена Мартурано, обо мне больше нечего сказать. Вы взрослые и наверное слышали обо мне.

Все трое стоят словно окаменевшие — Умберто с бледным лицом, Риккардо опустил глаза вниз, словно от стыда, Микеле растроган, на его лице удивление и волнение.

(Скороговоркой) Сейчас мне нечего говорить о себе! Но я могу всем рассказать, как я жила до семнадцати лет (Пауза). Адвокат, известны вам трущобы… (отчеканивая) эти подвалы… на Сан Джованьелло, на Вирджинии, Форчелле, Трибунале, Паллунетто! Мрачные, полные копоти, набитые битком людьми. Летом там нечем дышать от жары, зимой зубы стучат от холода… даже в полдень туда не проникает дневной свет… Может быть я говорю бессвязно, извините… Сколько народу ютится там! Дышать нечем, но все ж лучше духота, чем холод. Вот в одном из таких подвалов в переулке Сан Либорио я и жила вместе с семьей. Сколько нас там было! Целая толпа! Что было с моей семьей, что потом с ней сталось, я не знаю… И не хочу знать. Не помню!.. Друг на друга не смотрят… Эти просящие глаза, постоянные драки… Ложились спать, не говорили «Доброй ночи!». А просыпались — никто не говорил друг другу «Доброе утро!». Помню только одно ласковое слово, которое сказал мне отец… Вспоминая об этом теперь, и меня охватывает дрожь… Мне было тринадцать лет. «Ты большая, — сказал он, — а нам нечего есть. Понимаешь?». А духота какая… Ночью закрывали дверь и нечем было дышать. Вечером садились за стол… Одна большая тарелка и куча вилок. Может быть, мне и казалось, но каждый раз, когда я брала на вилку кусок, я чувствовала взгляд. Будто я воровала!.. Мне исполнилось семнадцать… Я смотрела на проходивших девушек, на них были красивые платья, туфли… Они шли под руку с женихами. Однажды вечером я встретила подругу и даже не узнала ее — так хорошо она была одета. Тогда я думала, что в этом — высшее счастье… Она сказала мне. (Говорит по слогам). «Так… так… и так…». Я не спала всю ночь… А духота… духота… И я познакомилась с тобой!

Доменико вздрагивает.

Там, ты помнишь?.. Тот «дом» показался мне королевским дворцом… Ночью возвращалась в переулок Сан Либорио, сердце бешено стучало. Я думала: «Теперь никто не посмотрит на меня, — выгонят из дома!» Но никто ничего не сказал: наоборот, кто-то пододвинул стул, кто-то произнес ласковое слово… На меня смотрели как на старшую, с уважением… Только у мамы, когда она поздоровалась, я заметила в глазах слезы… Больше я домой не возвращалась! (Почти кричит). Я не убила моих детей! Семья… моя семья! Двадцать пять лет я думаю только об этом! (Сыновьям). Я вырастила вас, сделала вас людьми, обкрадывала его (показывает на Доменико), чтобы воспитать вас! Семья, моя семья! Микеле — сын мой, Умберто — сын мой, Риккардо — сын мой.

МИКЕЛЕ (взволнованный, подходит к матери). Все хорошо, хватит уже! (Все больше волнуется). Ты сделала больше, чем могла.

УМБЕРТО (серьезно, подходит к матери). Хотелось бы сказать многое, но сейчас мне трудно говорить. Я напишу все в письме.

ФИЛУМЕНА. Я не умею читать.

УМБЕРТО. Я сам прочту.

Пауза

ФИЛУМЕНА (смотрит на Риккардо, ожидая, что тот подойдет к ней. Но он, не сказав ни слова, выходит). А, ушел…

УМБЕРТО (понимающе). Характер! Не понял. Завтра я пойду к нему в магазин и поговорю.

МИКЕЛЕ (Филумене). Вы можете жить у меня. Правда, дом маленький, но места всем хватит. Ведь еще есть терраска. (С искренней радостью). А ребята-то все время спрашивают: «Где бабушка… бабушка где?…» И я молол всякую чепуху… Вот будет новость. Войду и скажу: «Бабушка приехала!» (Словно говоря — вот она) Ну и праздник будет! (Приглашает Филумену). Идемте.

ФИЛУМЕНА (решительно). Хорошо, пойду к тебе.

МИКЕЛЕ. Идемте.

ФИЛУМЕНА. Одну минуту. Подожди меня внизу у подъезда. (К Умберто). Ступайте вместе. Я спущусь через десять минут. Надо сказать еще кое-что дону Доменико.

МИКЕЛЕ (счастливый). Только побыстрее. (К Умберто). Вы идете?

УМБЕРТО. Да, иду. Я провожу тебя.

МИКЕЛЕ (все еще весело). До свиданья, синьоры. (Идет в глубь сцены). Я чувствовал что-то… Поэтому хотел поговорить… (Уходит с Умберто).

ФИЛУМЕНА. Адвокат, я хочу, чтобы вы были здесь после моего разговора с доном Доменико… Извините, несколько минут. (Указывает на «кабинет»).

НОЧЕЛЛА. Мне надо уходить.

ФИЛУМЕНА. Я прощу вас.

Ночелла нехотя идет в «кабинет». Розалия, не сказав ни слова, выходит в первую дверь налево.

(Положив ключ на стол). Я ухожу, Думми. Скажи адвокату, чтобы он все оформил по закону. Я во всем призналась, ты свободен.

ДОМЕНИКО. Я думаю! Выкачала кругленькую сумму! Не тебе устраивать истории…

ФИЛУМЕНА (спокойно). Завтра пришлю за вещами.

ДОМЕНИКО (несколько смущен). Ты, сумасшедшая. Смутила покой трем бедным юношам. Кто тебя просил рассказывать? Зачем ты сделала это?

ФИЛУМЕНА (холодно). Потому-что один из них — твой сын!

ДОМЕНИКО (застывает, пристально вглядываясь в Филумену, ошеломленный этим известием. После паузы, стремится протестовать всем своим существом). Кто тебе поверит? Филумена. Один из трех — твой!

ДОМЕНИКО (не осмеливаясь кричать, тяжело). Замолчи!

ФИЛУМЕНА. Я могла сказать — все трое твои дети, и ты поверил бы… Я заставила бы тебя поверить! Но это не так. Могла ли я сказать тебе об этом раньше? Нет, ты возненавидел бы двух остальных… А я хотела, чтобы они были равны.

ДОМЕНИКО. Это ложь!

ФИЛУМЕНА. Нет, Думми, это правда! Это правда. Ты сейчас не помнишь. Твои поездки… Лондон… Париж… скачки, женщины… В один из многих вечеров когда ты был со мной и дал мне, как обычно, сто лир, в этот вечер ты сказал: «Филуме, сделаем вид, что мы по — настоящему любим друг друга», — и погасил свет. В тот вечер я действительно тебя любила. Ты — же нет. Ты делал вид, что любишь. Когда снова зажегся свет, я записала на 100 лирах день, месяц и год. Мне всегда везло в лотереях, я умею хорошо угадывать числа. Потом ты уехал, и я ждала тебя как святая!.. Но ты забыл о том вечере… И я тебе ничего не сказала… Говорила, что живу по — прежнему, ничего нового… И вправду, когда я увидела, что ты ничего не понял, решила оставить все, как было.

ДОМЕНИКО (безапелляционным тоном, чтобы скрыть свое волнение). Кто он?

ФИЛУМЕНА (решительно). Э… нет. Этого я не скажу. Они равны все трое…

ДОМЕНИКО (несколько поколебавшись, словно подчиняясь порыву). Это ложь… Этого не может быть! Ты раньше бы мне сказала, чтобы привязать к себе, удержать в своих руках… Единственное средство для этого — ребенок… И ты, Филумена Мартурано, сразу бы воспользовалась этим.

ФИЛУМЕНА. Ты заставил бы меня убить его… Ведь ты тогда так думал… Да и теперь тоже! Ты не изменился! Не один, а сто раз ты заставлял бы меня убить ребенка! Я боялась тебе сказать. И это — только моя заслуга, что твой сын жив сейчас.

ДОМЕНИКО. Кто он?

ФИЛУМЕНА. Они все равны, все равны!

ДОМЕНИКО (в отчаянии, зло). Да, они равны! Они твои сыновья. Я не желаю их видеть! Я не знаю их… я не знаю их! Уходи отсюда!

ФИЛУМЕНА. Помнишь, вчера я сказала: «Не клянись, умрешь проклятым, если не придешь ко мне однажды за милостыней». Вот почему я сказала так. Прощай, Думми, но запомни: если мои дети узнают, что ты отец одного из них… я убью тебя! Это — не простая угроза вроде тех, которые ты слышал на протяжении двадцати пяти лет… Это говорит тебе Филумена Мартурано: я убью тебя! Понял?! (В сторону «кабинета», энергично). Входите, адвокат… (Диане). Иди и ты, я не трону тебя… Ты одержала полную победу. Я ухожу. (Обнимает Розалию, которая входит, и говорит ей). Розалия, иди сюда. Я ухожу. Завтра я пришлю за вещами.

Из «кабинета» появляется Ночелла в сопровождении Дианы, в то время как из глубины сцены молча выходит Альфредо.

Живите хорошо, прощайте. Прощайте и вы, адвокат, извините меня.

Из глубины сцены выходит Лючия.

Ты все понял, Думми… (С показной веселостью). Я еще раз повторяю при людях: никто не должен знать о нашем разговоре! Никто! Держи при себе. (Снимает с груди медальон, открывает его, вынимает оттуда сложенный в несколько раз старый банкнот в сто лир. Отрывает от него кусочек, на котором написано число, и оставляет себе. К Доменико). Я написала на нем небольшой счет. Он мне нужен. (Бросает ему в лицо другую половину). Возьми! (Затем почти весело, но с глубоким презрением). Детей не покупают! (Идет в глубь сцены, в левую дверь). Всего хорошего, прощайте!