Фолкнер

9. Голливуд

В марте 1932 года произошло событие, повлиявшее на финансовые дела Фолкнера. Издательская фирма Джонатана Кейпа (Харрисон Смит к этому времени ушел от Кейпа и образовал вместе с Робертом Хаасом свое небольшое издательство) обанкротилась. Впоследствии Фолкнер вспоминал об этой истории юмористически: "Я должен был получить 6500 долларов, но издатель обанкротился, и я этих денег не получил, что послужило мне на пользу", но в тот момент положение было критическое, он оказался кругом в долгах.

Оставался только один выход — ехать в Голливуд. И в апреле Фолкнер подписал контракт с «Метро-Голдвин-Майер». Контракт предусматривал гонорар 500 долларов в неделю. За эти деньги Фолкнер обязывался "писать оригинальные сюжеты и диалоги, делать адаптации, дорабатывать сценарии и т. д. и выполнять все другие функции, обычно осуществляемые писателями".

В эти дни Фолкнер пришел к своему дяде, судье Джону Фолкнеру, и попросил одолжить ему пять долларов. Выяснилось, что последние деньги он истратил на телеграмму в Голливуд, в которой сообщал, что подписал контракт и просил перевести ему аванс. Он показал дяде уведомление от банка, что он уже взял со своего счета 500 долларов сверх того, что у него было. Дядя Джон стал уговаривать Уильяма не уезжать, предлагая ему одолжить 500 долларов, но Фолкнер поблагодарил его и сказал, что он уже принял решение.

7 мая Фолкнер появился в голливудской студии «Метро-Голдвин-Майер». И уже в этот первый день стала очевидной его полная несовместимость с нравами и обычаями этой "фабрики снов". Он заявил Марксу, что хотел бы немедленно приступить к работе и что у него есть прекрасная идея насчет Микки Мауса. Маркс посмотрел на него с подозрением, но увидел, что его собеседник совершенно серьезен. Тогда Маркс терпеливо объяснил ему, что сценарии для мультипликационных фильмов с Микки Маусом пишутся на студии Уолта Диснея, а ему, Фолкнеру, предстоит работать над сценарием для режиссера Гарри Рапфа. Выяснилось, что Фолкнер не видел ни одного фильма с актером, который должен был играть главную роль, и Маркс распорядился, чтобы ему прокрутили несколько таких фильмов. Однако уже в начале первого фильма Фолкнер попросил механика остановить показ. "Нет смысла крутить дальше, — сказал он, — я уже знаю, чем все это кончится".

Тем не менее к обязанностям своим Фолкнер относился в высшей степени добросовестно, выполняя любую порученную ему работу. Никакого морального или творческого удовлетворения это ему не приносило, но он на это и не рассчитывал — он приехал сюда зарабатывать деньги и каждую неделю, получая чек, отправлял часть денег в Оксфорд Эстелл на жизнь, а часть пересылал своим кредиторам.

Просветом в этой поденщине в какой-то мере явилась работа над сценарием по его рассказу "Полный поворот кругом" о летчиках и моряках в первую мировую войну. Это был щемящий рассказ о мужестве мальчишек, одетых в офицерскую форму, которых посылали на верную смерть. В конце рассказа американский летчик, потрясенный бессмысленной- гибелью своих молодых друзей, по собственной инициативе бомбит немецкий штаб.

"Господи! — думал он. — Эх, если бы они все были здесь — все генералы, адмиралы, президенты и короли — их, наши, все на свете!"

Вот этим рассказом и заинтересовался режиссер Хоуард Хоукс. Он пригласил Фолкнера в свой оффис и довольно подробно и долго объяснял автору, какие возможности для фильма он видит в его рассказе. Фолкнер все это время молчал. Это молчание стало раздражать Хоукса, и наконец он, чтобы разрядить обстановку, спросил Фолкнера: "Не хотите ли выпить?" — "Да", — коротко ответил Фолкнер. В таком же молчании они выпили по рюмке, и Фолкнер встал, чтобы уходить. "Я буду у вас через пять дней", — сказал он. "Неужели вам нужно пять дней, чтобы обдумать мое предложение?" — раздраженно спросил Хоукс. "Нет, — ответил Фолкнер, — чтобы написать сценарий".

Фолкнер засел за сценарий, а Хоукс начал вовсю подготовку к съемкам, стал подбирать актеров, стараясь заполучить первоклассных кинозвезд. Он договорился уже с Гарри Купером, с Робертом Янгом. А в один из дней он радостно сообщил Фолкнеру, что они сумеют привлечь Джоанну Крауфорд. Фолкнер помолчал и потом задумчиво сказал: "Я что-то не могу припомнить в этом рассказе ни одной женщины". — "Ах, Билл! — воскликнул Хоукс. — Это же кино, это бизнес! Мы обеспечиваем для нашей картины самых крупных звезд. А Джоанна к тому же прелестная девушка".

Его работа в Голливуде была прервана в августе известием о смерти отца. Он немедленно вылетел в Оксфорд. Как вспоминал его брат Джек, "когда умер наш отец, Билл стал рассматривать себя как главу нашего клана, и мы тоже признали его главой. Для него это была естественная роль, и он сразу же принял ее на себя, без фанфар, но с достоинством и решительностью",

Там, в Оксфорде, он закончил сценарий "Полный поворот кругом" и отослал его Хоуксу. А в сентябре Хоукс вызвал его в Голливуд. Фолкнер надеялся на этот раз взять с собой Эстелл, но из этого ничего не получилось — она снова ожидала ребенка.

Потянулись дни, заполненные работой, которая не приносила ничего ни уму, ни сердцу. Но в конце каждой недели он получал чек, и это его устраивало.

Впрочем, в октябре засветилась новая надежда — фирма «Парамоунт» купила у него право экранизации романа "Святилище".

Вскоре после этого он, завершив свой контракт, вернулся в Оксфорд, где его ждали авторские экземпляры только что вышедшего романа "Свет в августе". Значительную часть заработанных денег он тут же употребил на то, чтобы заменить давно прогнившие полы в своем доме. Кроме того, он решил устроить в Роуан-Ок современное отопление.

Деньги, которые он рассчитывал получить or фирмы «Парамоунт» за «Святилище», все еще не приходили, после расплаты с долгами и ремонта дома от голливудских денег ничего не оставалось. Но он помнил, что, когда они расставались, Хоуард Хоукс сказал, что, если ему будет плохо с деньгами, пусть сообщит. Пришлось написать Хоуксу. И фирма «Метро-Голдвин-Майер» тут же подписала с ним новый контракт. На этот раз его оплата поднялась до 600 долларов в неделю. При этом неофициально было оговорено, что Фолкнер еще какое-то время может оставаться в Оксфорде. Ему это было необходимо, потому что под рождество Эстелл упала с лестницы и лежала теперь в постели.

В эти же месяцы пребывания в Оксфорде Фолкнер осуществил одну свою давнюю, но затаенную мечту — по предложению Хала Смита он собрал свои неопубликованные стихи и составил из них сборник, который назвал "Зеленая ветвь". Это была его последняя дань поэзии. Сборник вышел в свет в январе.

Тогда же, в начале 1933 года, Фолкнер сумел вернуться к другому своему юношескому увлечению — стал ездить в Мемфис и брать там у летчика-инструктора Вернона Омли, который потом на многие годы стал его близким другом, уроки летного дела.

Тем временем две голливудские студии соревновались, кто раньше выпустит фильм по произведениям Фолкнера — «Парамоунт» заканчивала картину по роману «Святилище», которая получила название "История Темпл Дрейк", а «Метро-Голдвин-Майер» уже монтировала фильм Хоукса по рассказу "Полный поворот кругом", названный "Сегодня мы живем".

Отношения его со студией «Метро-Голдвин-Майер» тем не менее были довольно сложными. Руководители департамента, которым подчинялся Фолкнер, не знали, что вот уже несколько месяцев он живет в Оксфорде, а его литературный агент пересылает ему еженедельный чек. Рано или поздно эта ситуация должна была взорваться. Так и произошло. Как рассказывал впоследствии сам Фолкнер, "Я получил телеграмму от студии: "Уильяму Фолкнеру, Оксфорд, Миссисипи. Где вы? Студия МГМ". Я написал телеграмму: "МГМ студия, Калвер-сити, Калифорния. Уильям Фолкнер". Девушка на телеграфе спросила меня: "А где же текст, мистер Фолкнер?" Я сказал: "Вот он". Но девушка сказала: "По правилу я не могу отправить телеграмму без текста, вы должны что-нибудь написать". Тогда мы просмотрели ее образцы и выбрали уже не помню какой — стандартное поздравление с юбилеем. Я его и отправил. За этим последовал телефонный звонок со студии с указанием вылететь первым самолетом в Новый Орлеан к режиссеру Броунингу. Я мог сесть на поезд и через восемь часов быть в Новом Орлеане. Но я послушался студию и отправился в Мемфис, откуда время от времени летали самолеты в Новый Орлеан. Через три дня мне удалось вылететь.

Я прибыл в отель, где жил мистер Броунинг, часов в шесть вечера и доложился ему. У него в номере была в разгаре вечеринка. Броунинг сказал мне, чтобы я хорошо выспался и был готов начать работу рано утром. Я спросил его про сюжет фильма. Он сказал: "Ах да. Пройдите в комнату номер такой-то. Там сценарист. Он вам расскажет про сюжет".

Пошел в указанный номер. Там в одиночестве сидел сценарист. Сказал ему, кто я, и спросил про сюжет. На это он мне ответил: "Когда придет время писать диалоги, я покажу вам сценарий". Вернулся в номер к Броунингу и рассказал ему об этом разговоре. "Идите обратно, — сказал он, — и передайте этому… впрочем, не надо, выспитесь как следует, чтобы рано утром мы могли начать работать".

На следующее утро на очень красивом арендованном катере мы все, кроме сценариста, отплыли на Большой Остров, миль за сто, где должен был сниматься фильм, прибыли туда как раз ко времени, чтобы пообедать и успеть вернуться засветло в Новый Орлеан.

Так продолжалось три недели. Время от времени я начинал беспокоиться по поводу сценария, но Броунинг каждый раз говорил: "Не волнуйтесь. Выспитесь хорошенько, чтобы мы могли завтра рано утром начать работать".

Однажды вечером, когда мы вернулись в отель и я только вошел в свой номер, раздался телефонный звонок. Это был Броунинг, который просил меня немедленно зайти к нему. Я явился. Он показал мне телеграмму. Там было написано: "Фолкнер уволен. Студия МГМ". Броунинг сказал: "Не беспокойтесь. Я немедленно позвоню такому-то и не только заставлю его восстановить вас на работе, но и принести вам письменное извинение". В этот момент раздался стук в дверь. Это принесли новую телеграмму. В ней было написано: "Броунинг уволен. Студия МГМ". Так я вернулся домой. Думаю, что Броунинг тоже куда-то уехал. Я представляю себе, что сценарист до сих пор сидит в своей комнате с чеком на недельную зарплату, зажатым в кулаке. Они никогда не закончили этот фильм. Но они построили деревню ловцов креветок — длинную платформу на воде с хижинами. Студия могла купить дюжину таких хижин по сорок или пятьдесят долларов за штуку. Вместо этого они построили свои собственные, ненастоящие. Это была платформа с одной-единственной стеной, так что, когда вы открывали дверь и выходили из хижины, вы шагали прямо в океан. Когда они строили это, в первый же день приплыл на своей пироге, выдолбленной из целого ствола дерева, рыбак. Он просидел весь день под палящим солнцем, наблюдая, как странные белые люди строят эту странную ненастоящую платформу. На следующий день он вернулся на своей пироге со всей семьей — женой с грудным младенцем, другими детьми и тещей, — и весь день под палящим солнцем они сидели и смотрели на эту дурацкую и непонятную работу. Я был в Новом Орлеане два или три года спустя и слышал, что рыбаки все еще приезжали за много миль, чтобы посмотреть на эху имитацию деревни ловцов креветок, которую белые люди строили и бросили".

24 июня Эстелл родила девочку. Ее назвали Джил.

Фолкнер продолжал увлекаться авиацией. Он уже летал самостоятельно. В конце сентября он попал в аварию — ему пришлось совершить вынужденную посадку, и самолет перевернулся. К счастью, Фолкнер отделался легкими ушибами. Но это отнюдь не повлияло на его страсть к полетам.

Из его переписки с Халом Смитом можно увидеть, над чем он работал во второй половине 1933 года. В октябре он пишет Смиту. "Я сидел над книгой о Сноупсах, но у меня новый замысел, и мне кажется, что я придумал хорошее название — "Реквием по монахине". Это будет роман о негритянской женщине. Книга представляется довольно сложной". На предложение Смита собрать и издать сборник рассказов Фолкнер отвечает: "Прошло уже примерно 16 месяцев, как я не писал ничего оригинального и даже не думал в этом направлении. Не знаю, что у меня сейчас делается с рассказами. Посвящу этому день, просмотрю все, что есть, и увижу, можем ли мы собрать книгу, которой не пришлось бы стыдиться. Я должен усердно трудиться над романом, поскольку опять разорен, имея еще одну семью, которую надо содержать после смерти моего отца, поэтому мне вскоре придется срочно вернуться к рассказам или возвращаться в Голливуд, чего я очень не хочу. Они со мной опять заигрывают, но если я могу заработать время от времени хоть один цент писанием рассказов, то пошлю их подальше".

Этой осенью после длительного перерыва Фолкнер решил принять участие в большой охоте. В конце ноября охотники отбыли поездом до Бейтсвиля, где их ждали фургоны, чтобы доставить в лагерь генерала Стоуна з долине реки Талахачи. Здесь, в лесах, был свой, заведенный десятилетиями распорядок жизни, ставший уже ритуалом, — вставание на рассвете, охота, вечерние часы у костра, где мужчины, передавая друг другу кувшин с самогонным виски, рассказывали неторопливые истории о былых временах, об охотничьих подвигах, о мужестве, стойкости.

Для Фолкнера эта охота оказалась неудачной — он в лагере заболел. Но поездка дала свои результаты — она всколыхнула воспоминания юности, любовь к этому старинному, чисто мужскому занятию. Вернувшись домой, Фолкнер тут же сел за письменный стол и написал рассказ "Охота на медведя", за который журнал «Пост» немедленно заплатил 900 долларов. А через несколько лет этот рассказ послужил отправной точкой для большого произведения, в центре которого будет возмужание мальчика через охоту, через приобщение к природе.

Одно событие в конце этого года порадовало его, быть может, даже больше, чем опубликование новых рассказов, — он получил лицензию летчика и мог теперь летать самостоятельно и думать о приобретении собственного самолета.

Вое первые месяцы 1934 года Фолкнер метался от одного замысла к другому, не зная, на чем остановиться, все не ладилось. Несколько раз он подступался к роману, названному им "Темный дом", набрасывая все новые варианты начала. Эта история возвышения и падения полковника Сатпена давно крутилась в его голове. Еще раньше он пытался уложить всю эту историю в небольшой рассказ «Евангелина», оставшийся неопубликованным. Потом он написал рассказ «Уош», который был напечатан в начале года в "Харперс мэгэзин", и в нем описал гибель полковника Сатпена от руки его старого слуги Уоша. Но он понимал, что все это были только подступы к большому роману, тема которого не оставляла его в покое.

В этот период он писал Халу Смиту: "Уверен, что наконец знаю, как начинать роман. Отложил оба задуманных романа — о Сноупсах и "Реквием по монахине". Тот, который я сейчас пишу, будет называться "Темный дом" или что-нибудь в этом роде. Это история падения дома или семьи, начиная с 1860 по 1910 год. Это не так тяжеловесно, как кажется. Сюжет начинается с события, имевшего место во время или сразу после Гражданской войны, кульминационной точкой — другое событие, случившееся около 1910 года и объясняющее всю историю. Грубо говоря, тема романа — человек, который надругался над землей, а земля потом восстала и погубила его семью. Рассказывает эту историю или связывает ее Квентин Компсон из "Шума и ярости", он участвующее лицо, поэтому повествование не будет выглядеть чистым апокрифом. Я использую его потому, что это будет происходить как раз перед его самоубийством из-за сестры, и я использую его горечь, которая у него трансформируется в ненависть по отношению к Югу и его людям, для того чтобы все это не выглядело историческим романом".

Одновременно Фолкнер подготовил и отправил Халу Смиту книгу рассказов. Они решили назвать ее "Доктор Мартино" и другие рассказы". В июле 1934 года сборник вышел в свет. Критика встретила новую книгу довольно доброжелательно.

А творческие метания все продолжались. Уже в мае Фолкнер сообщает Смиту, что в голове у него совсем новый замысел. На этот раз он решил написать большой рассказ о двух мальчиках и их семьях на последнем этапе Гражданской войны. Если рассказ получится, то он, может быть, напишет еще три или четыре, протянув действие через конец войны и начало Реконструкции. Вначале мальчикам должно быть по двенадцати лет. Один из них будет Баярд Сарторис, сын полковника Сарториса, а второй — негр Ринго, выросший вместе с Баярдом.

Закончив первый рассказ «Засада», Фолкнер послал его через своего литературного агента в журнал «Пост» с письмом, в котором высказывал идею печатания этих рассказов в виде серии. Редакция этой идеей заинтересовалась, и он сел за второй рассказ — «Отступление». За ним последовал третий рассказ — «Рейд». Однако дальше работа застопорилась. Да и журнал платил ему за эти рассказы далеко не так щедро, как он рассчитывал.

Пока Фолкнер раздумывал о том, над чем же работать дальше — над романом "Темный дом", над книгой о Сноупсах или продолжать цикл рассказов о Баярде Сарторисе и Ринге, — пришло новое приглашение от Хоукса из Голливуда. Фирма "Юниверсал Студио" предлагала ему контракт по новой ставке — 1000 долларов в неделю. Он немедленно согласился и 1 июля выехал в Калифорнию. На этот раз он пробыл в Голливуде недолго, договорился с Хоуксом, в каком направлении он должен работать над сценарием, который Хоукс собирался ставить, и вернулся в Оксфорд.

Ясности с работой по-прежнему не было. Вскоре после возвращения домой Фолкнер писал Смиту: "Мне кажется, что книга еще не созрела, или, как говорят, не прошло еще девяти месяцев. Я должен отложить ее в сторону и заниматься зарабатыванием денег, но дело не только в этом. Написано много, но только одна глава удовлетворяет меня. Я думаю отложить этот роман и вернуться к "Реквиему по монахине", который будет небольшим по объему, вроде "Когда я умирала", в то время как этот получится длиннее "Света в августе". Я придумал для него название, которое мне нравится, "Авессалом, Авессалом!", это история человека, который хотел иметь сына ради удовлетворения своей гордости, а их оказалось слишком много, и они погубили его".

Рассказывая впоследствии студентам японского университета Нагано о происхождении названий своих произведений, Фолкнер говорил, что название "Авессалом, Авессалом!" взято из Ветхого завета "из плача царя Давида, который говорит, когда его сын умер: "Авессалом, о мой сын Авессалом!".

В сентябре в «Посте» появился рассказ «Засада», следующие рассказы были напечатаны в октябре и ноябре. Подстегнутый этим, Фолкнер заставил себя заняться продолжением цикла и к концу сентября отправил в редакцию еще два рассказа — «Непобежденные» и "Покупатель".