Формула шага

„Третья ступень освоения“

Николай Александрович Бернштейн почти всегда был окружен молодыми, закаленными, «рукастыми» и «ногастыми» людьми. Они задавали ученому множество вопросов, письменных и устных, на которые требовался немедленный ответ.

Причина этого крылась в том, что в тридцатые годы создавалась советская наука о физическом воспитании и спорте.

Бернштейн проработал в Центральном научно-исследовательском институте, пожалуй, дольше, чем где-либо в другом месте,— с 1934 по 1949 год, если не считать трехлетнего перерыва, вызванного эвакуацией в годы войны.

Немедленно вслед за исследованиями бега стали изучаться прыжки и другие виды спортивных движений. Вокруг Н. А. Бернштейна образовался круг исследователей.

Чисто спортивного, физкультурного опыта у этой молодежи, группировавшейся вокруг Бернштейна, более или менее доставало. Но как обобщить, как изложить на бумаге еще не ясные пока закономерности, мало кто знал. Здесь нужна была помощь опытного, широко образованного, чувствующего самые тонкие детали вопроса ученого.

С самого начала работы в институте он взял курс на то, чтобы провести биомеханический анализ максимально возможного числа спортивных движений, с тем чтобы выявить общие закономерности.

Снова началось накопление материала.

Выше мы рассказывали, как это делалось при изучении бега братьев Знаменских и Жюля Лядумега. С некоторыми изменениями подобным образом были изучены многие другие виды спорта. Пусть не все исследования оказались удачными, но в ходе работы воспитались кадры, составляющие ныне гордость нашей науки.

А. Д. Новиков, который, может быть, меньше других занимался чисто экспериментальной работой, быстро уловив принципы управления движениями, ввел их в общую теорию физического воспитания, которая была и остается первым наиболее обоснованным руководством в этой области.

Н. Г. Озолин вместе с Н. Г. Садчиковым провели большое исследование по легкой атлетике, начав с самого близкого для себя вида спорта — прыжка с шестом. Хотя их подстерегали большие экспериментальные трудности — в заключительной части движение идет в нескольких плоскостях,— но даже изучение разбега и отталкивания позволило накопить столько материала, что его можно было положить в основу некоторых чисто практических рекомендаций. В результате за два года планка для прыжков с шестом была «поднята» почти на метр.

Этот же исследователь, ныне профессор Н. Г. Озолин, вместе с одним из авторов этой книги — Л. В. Чхаидзе задался простым, казалось бы, вопросом: как лучше делать отталкивание при выполнении второго шага в тройном прыжке — мягко или «с акцентом»? Какой вариант даст наибольший толчок?

Киносъемка на это ответить не могла. Практический путь решения вопроса был очевиден: «Включай циклографическую аппаратуру». Ее, разумеется, включили. Несколько записей разных вариантов отталкивания, трехнедельная обработка материалов — и ответ готов: «Целесообразнее прыгать так, чтобы толчковая нога перед последним отталкиванием не приземлялась мягко и осторожно, а, напротив, делала подобное приземление резко, с акцентом, переходя в задний толчок, тогда он будет на 25—30% сильнее».

Рекомендации были опубликованы и приняты. Результат общеизвестен: через пару лет Щербаков побил мировой рекорд в тройном прыжке.

М. И. Укран (ныне профессор) и А. С. Шавес накопили столько данных при изучении гимнастических упражнений, что их пришлось издать отдельной книгой в 1950 году. В настоящее время собранные ими материалы входят в большинство учебников по гимнастике.

Чрезвычайно трудно циклическим путем заснять различные виды плавания. Н. А. Бутович нашел пути, которые помогли свести на нет искажения от рефракции света в воде, и сделал циклографические исследования разных стилей плавания.

Д. Д. Донской, ныне один из ведущих биомехаников страны, снимал тем же методом различные виды ходьбы на лыжах. Обработка и анализ накопленных данных позволили сделать ряд важных выводов, которые в дальнейшем были использованы в тренировках спортсменов.

Е. Г. Котельникова еще в 1939 году провела анализ техники педалирования, который до появления тензометрической методики был единственным теоретическим разбором работы ног велосипедиста.

Некоторые, тогда совсем молодые, исследователи настолько увлеклись методикой анализа спортивных движений, что остались верны ей на всю жизнь, непрерывно совершенствуя детали анализа, делая эту методику доступной для повседневного пользования. К их числу следует отнести в первую очередь М. С. Шакирзянова, ныне доцента Рижского института физкультуры, который так много поработал над циклографической методикой, что смог применять ее при дневном освещении.

Надвигающаяся угроза второй мировой войны требовала решения и некоторых практических вопросов, связанных с обороной. Здесь можно назвать работы Л. С. Осипова по анализу укола штыком, И. И. Алиханова по метанию гранаты. Сам Н. А. Бернштейн проводит исследование разных типов военного шага.

Уже после войны, в 1947 году, циклографическая аппаратура поднимается на вершину Казбека (Л. Чхаидзе) для изучения ходьбы альпиниста. Этой работой непосредственно руководит Н. А. Бернштейн.

Следует отметить, что с Николаем Александровичем работали не только спортсмены и тренеры. К нему обращались и многие ученые из смежных областей. Много лет сотрудничал с ним крупнейший спортивный физиолог нашего времени В. С. Фарфель. Создатель динамической анатомии М. Ф. Иваницкий использовал в своих работах многие материалы Николая Александровича. Сотрудничали с ним нейрохирурги (В. С. Гуринкель), математики (М. С. Цейтлин, И. М. Гельфанд и др.) и психологи (А. Р. Лурия). Вообще же редкое научное совещание (или конференция) тех лет, на котором рассматривались бы вопросы физического воспитания и спорта, обходилось без содержательного выступления Николая Александровича.

О том, как Николай Александрович работал с начинающими учеными, свидетельствует и опыт одного из авторов этой книги.

В середине тридцатых годов Л. Чхаидзе, работавший тогда спортивным судьей, заинтересовался, какова физическая нагрузка футболиста.

Любой человек, видевший футбольную игру, сразу скажет, что физическая нагрузка футболиста складывается в основном из двух элементов — перемещений игрока по полю и ударов по мячу. Вопрос о перемещениях игрока по полю решается просто: веди карандашом на плане линию, соответствующую всем его движениям (ходьбе или бегу), измеряй ее и переводи потом по масштабу в метры. Большой ошибки тут не допустишь. А что делать с ударами? Как здесь подсчитать затраченную футболистом энергию?

За решением он обратился в Грузинский научно-исследовательский институт физкультуры. Там работали тогда в основном врачи и физиологи, и никто техникой спорта не занимался. Поэтому неудивительно, что Л. Чхаидзе там приняли, как говорится, с распростертыми объятиями — как-никак нашелся человек и для этой области! И заставили целиком переключиться на нее, введя в штат института.

Но это еще не означало решения поставленной задачи. Нужно было искать методику всего анализа в целом. Вот тут впервые Л. Чхаидзе узнал о Н. А. Бернштейне. Видя, с каким трудом новичок пытается разобраться в новых для него вопросах, сотрудник того же института В. М. Дьячков, ныне профессор Московского института физкультуры, обратил внимание Чхаидзе на книгу «Общая биомеханика».

(Через много лет в одной из бесед Н. А. Бернштейн говорил, что им, как он считает, создано три большие работы — «Общая биомеханика», «Исследования по биодинамике локомоций» и «О построении движений», правда, написано это было все еще до появления «Физиологии активности».)

С точки зрения общей биомеханики задача Л. Чхаидзе сводилась, в сущности, к одному — определению ускорений звеньев ноги футболистов при выполнении ударов по мячу. Для этого было достаточно установить, как и насколько за определенные отрезки времени смещались эти звенья относительно какой-нибудь точки, принятой за начало системы координат; нужна была предварительная съемка изучаемого движения, так называемая кинограмма.

В тридцатых годах тбилисское «Динамо» тренировал врач А. А. Соколов, очень культурный и образованный человек, много сделавший для грузинского футбола. Желая изучить технику одного из лучших игроков команды — Б. Пайчадзе, он сделал несколько кинограмм, одна из которых попала в руки Л. Чхаидзе. Отпечатав ряд последовательных кадров и осуществив простейший анализ, Чхаидзе послал результаты исследований Николаю Александровичу Бернштейну.

Это было в конце декабря 1939 года. И уже в начале января 1940 года прибыл ответ. Осторожно и приблизительно рассчитанные данные были подвергнуты подробному анализу.

Бернштейн приглашал Чхаидзе в Москву, с тем чтобы повторить все записи настоящей циклографической методикой.

Конечно, таким приглашением трудно было не воспользоваться. Правда, встреча смогла состояться лишь осенью.

Представьте себе типичного, очень красивого русского интеллигента, в самом лучшем смысле этого слова, с бородкой, почти лишенной в то время седины, с прямыми, гладко зачесанными назад волосами, с быстрыми и точными движениями и доброй улыбкой.

Речь негромкая, однако мысль настолько продумана, что каждое слово звучит убедительно. Когда он задумывался, то делал какое-то неуловимое движение глазными мышцами так, что белки глаз открывались почти полностью. И тут же веки опускались. Затем следовал ответ на поставленный вопрос.

В Москве был проведен целый ряд циклозаписей ударов по мячу футболистов разной спортивной подготовки, в том числе одного из лучших игроков тех лет Ивана Кузьменко, который впоследствии вместе с другими игроками киевского «Динамо» был расстрелян фашистами. Обработка циклоснимков была завершена накануне войны.

К чему же привели эти исследования? Был получен очень важный и принципиальный теоретический вывод (некоторые в шутку называют его «парадоксом Чхаидзе»). Оказывается,— и это действительно не только для удара футболиста, но и для всех баллистических движений человека,— что за какие-то сотые доли секунды до соприкосновения с ударяемым предметом, в данном случае с мячом, ускорение стопы сменяется торможением. Это, конечно, не означает, что нога останавливается. Если бы это было так, то удара вообще не последовало бы или произошел бы так называемый удар с оттяжкой. Нет, нога продолжает свое движение, как говорится, по инерции, но не ускоряется, а тормозится. Для чего же нужно это торможение?

Долго ломали голову над этим столь странным явлением, пока не нашли довольно простого объяснения. Дело в том, что для осуществления наиболее сильного удара игроку выгодно увеличивать массу ударяющей конечности, поэтому он торможением ноги сковывает коленный и в особенности голеностопный суставы. Тогда в ударе начинает принимать участие не только масса стопы, но и всей ноги в целом. Она становится как бы единым рычагом, а не той мягкой кинематической цепью, которой удобно лишь осуществлять замах, а отнюдь не удар.

Кроме того, в момент соприкосновения с мячом такой рычаг не амортизирует, следовательно, нет опасности травмы.

Здесь очень интересными оказались два факта: во-первых, футболисты не имели об этом никакого представления (боксеры, например, знают, что руку перед ударом нужно тормозить, и специально отрабатывают «сковывание» ее), а во-вторых, выяснилось, что когда это жесткое торможение вторгается как нечто чуждое в тончайшие движения перемещающейся к мячу ноге, то в некоторых случаях, увы, довольно частых, сбивает стопу с намеченной траектории. Не здесь ли причины столь неожиданных мазков и неудачных ударов?