Фортуна Флетчера

1

Грейлинг дрожал в своей ночной рубашке: злой сквозняк так и гулял по его старческим, тощим как спички, ногам. Пока он пытался растолкать хозяина, на постель капал расплавленный воск со свечи.

— Сэр! Сэр! О, дорогой сэр! — скулил он, и тут же ночную тьму прорезала молния, высветив хлеставший в окно почти горизонтальный ливень. От раската грома он подскочил, и по носу его потекли старческие слезы жалости к себе. Наконец хирург Болтон заворочался и сел в постели. Тяжело моргая спросонья, он уставился на свечу и мысленно проклял жестокий мир, вырвавший его из уютной дремы.

— Боже милостивый! Боже милостивый! — пробормотал он. — Что стряслось?

— Сэр! Сэр! — закричал Грейлинг. — Там сумасшедший, спаси нас всех Господь! Внизу! Он едва дверь не выломал! Неужели вы не слышали, сэр?

Болтон взглянул на трясущегося от ужаса слугу, и это зрелище пробудило в нем самом дурные мысли. А что, если это сбежавший из лечебницы буйнопомешанный? Вдруг он опасен? Как бы то ни было, он уже в доме… Болтон вздохнул и откинул одеяло.

— Не бойся, — сказал он, стараясь говорить уверенно. — Долг хирурга — откликаться и на такой зов. Я сейчас же спущусь.

Наспех одевшись, Болтон спустился вниз — в парике, черном сюртуке и с ящичком инструментов под мышкой. В гостиной его ждал рослый мужчина в сапогах и со шпорами, который метался по комнате, словно тигр в клетке, а с его плаща на лучший индийский ковер Болтона стекала вода. Завидев хирурга, он ринулся вперед и схватил Болтона за руку.

— Мистер Болтон! — вскричал он диким голосом. — В Койнвуд-холле разверзся сущий ад! Вы должны ехать немедля!

Болтон узнал его. Это был Стэнли, главный конюх мистера Койнвуда из Койнвуд-холла, человек обычно трезвый и рассудительный. Но сейчас Стэнли безжалостно выволок хирурга из дома в черную ночь. Небо расколола молния, по лицу Стэнли метнулись дьявольские пляшущие тени, и Болтон содрогнулся не только от холода, когда громовой раскат, казалось, сотряс мир до самого основания.

— Живо, сэр! Живо! — крикнул Стэнли, попросту швырнув Болтона в открытую повозку, в которую была запряжена пара перепуганных лошадей, бивших копытами и рвавшихся с места. Он запрыгнул на козлы, щелкнул кнутом, и они понеслись с такой скоростью, что с Болтона тут же сорвало шляпу и парик, а сам он едва держался, вцепившись в сиденье. Лошади обезумели от бури, и Болтон съежился, несясь галопом сквозь мерзкую ночь под хлещущим дождем, среди шипящих молний, под комьями грязи, летевшими из-под тяжелых копыт. Койнвуд-холл находился всего в шести милях по дороге на Честер, но к тому времени, как они добрались до места, Болтон задыхался, был весь в синяках, промок до нитки и окоченел до мозга костей.

Когда они подлетели к парадному входу, из дверей под проливной дождь высыпали слуги — крича, голося и хватая их за одежду. В доме творилось неладное: все сияло огнями, повсюду в ночном белье сновали какие-то люди. Чьи-то руки стащили Болтона с повозки и втащили в дом.

В большом зале дела обстояли еще хуже. С одной стороны Болтон увидел экономку, миссис Мэддокс, — она билась в истерике и вопила, а за ее юбку цеплялись две маленькие служанки, вторившие ей жалобным плачем. С другой — кучка остолопов с тазами воды и окровавленными бинтами, которые неумело, как Бог на душу положит, пытались помочь раненому в кресле. А вокруг челядь металась, словно куры в курятнике, куда забралась лиса. Самих Койнвудов нигде не было видно.

— Слава богу! Слава богу! — выкрикнул кто-то в исступлении. — Хирург приехал! Это мистер Болтон!

Раздались жиденькие приветственные крики, и миссис Мэддокс умолкла, чтобы перевести дух.

— Пропустите! — скомандовал Болтон и, растолкав толпу, пробился к раненому. — Портер! — узнал он дворецкого мистера Койнвуда. — Кто это с тобой сделал?

В ответ послышались лишь стоны. Осмотрев несчастного, Болтон увидел, что Портер ранен в лицо и правое предплечье зарядом мелкой дроби. Должно быть, он инстинктивно вскинул руку, чтобы защитить глаза: предплечье, подбородок и лоб были усеяны дробинками, словно кекс изюмом. Раны обильно кровоточили, но опасными не казались.

— Всем отойти! — распорядился Болтон, беря дело в свои руки. — Стэнли! Оттесните их. Мне нужно немедленно извлечь дробь. А вы, миссис Мэддокс, живо принесите таз с чистой водой!

Вскоре он уже извлекал дробинки щипцами, и это привело Портера в чувство.

— Мистер Болтон! — проговорил тот слабым голосом. — Сэр! Поберегите свое искусство для того, кто нуждается в нем больше меня… Бедный мистер Александр, сэр, он ранен в самое сердце и истекает кровью!

— Что? — переспросил Болтон. Александр Койнвуд был старшим сыном хозяина. — Что произошло, любезный?

Портер понизил голос почти до шепота и поманил Болтона поближе.

— Ужасная ссора в библиотеке… между домашними!

Предчувствуя, что последует дальше, Болтон украдкой огляделся и увидел, что все вокруг превратились в слух.

— Сперва я, как и подобает хорошему слуге, не обращал внимания, сэр, — продолжал Портер. — Но потом… раздался выстрел! И тогда я был вынужден войти, сэр, не так ли? Что еще мне оставалось? — он застонал и от боли едва не лишился чувств.

— Продолжай, — поторопил его Болтон, и толпа любопытных подступила еще ближе.

— Сэр, — сказал он, — я вовек не расскажу всего, что там увидел… Пыткой из меня этого не вытянешь! Но когда я вошел в библиотеку, мой хозяин, которому я верой и правдой служил двадцать лет… он обругал меня, сэр, последними словами! Приказал убираться! А потом… когда я замешкался на пороге… он вскинул дробовик и… и… выстрелил в меня!

Судя по лицу Портера, он, даже имея наглядное доказательство в виде собственных ран, все еще не мог поверить в случившееся. Зато слушатели поверили ему безоговорочно — они толкали друг друга в бок и перешептывались, прикрыв рты ладонями.

— Мистер Болтон, — проговорил Портер, глядя на хирурга широко раскрытыми глазами, — я умру?

— Нет, — ответил Болтон. — Заряд уже терял силу, когда попал в вас. Мистер Койнвуд, должно быть, стоял довольно далеко… А теперь скажите! Кто еще с ним? Вы должны мне сказать.

Портер сосредоточенно нахмурился.

— Хозяйка, мистер Виктор и мистер Александр… О, сэр! Бедный мистер Александр умирает, пока мы тут мешкаем! Неужели вы не пойдете к нему?

— Пойду! — быстро решил Болтон. — Ваши раны не опасны.

Он схватил свои инструменты и собрался было идти, но Портер снова заговорил.

— Будьте осторожны, сэр! — проговорил тот, в тревоге кусая губы.

— Почему? — спросил Болтон.

— У хозяина его пистолеты, сэр…

— Что? — недоверчиво переспросил Болтон. — Он же не станет в меня стрелять… или станет?

— Хозяин сам не свой, сэр, — ответил Портер. — Но неужели вы не пойдете к нему? Вы, лечивший его от подагры последние пять лет? Вы, его доктор? Неужели вы не войдете и не спасете бедного мистера Александра?

Наступила тишина. Все присутствующие сгрудились вокруг, чтобы не пропустить ни слова из рассказа Портера. Болтон увидел кольцо лиц, обращенных к нему. В нем явно видели спасителя, и теперь все эти люди одобрительно кивали словам Портера. Мысли вихрем пронеслись в его голове. Пистолеты — это наверняка пара «вогдонов» со шнеллерами, сделанных на заказ, специально под руку Койнвуда. С двадцати шагов он мог выбить ими очко на игральной карте… Если уж он выстрелил в Портера, собственного дворецкого, то какие шансы у Болтона? К тому же заряд дроби — это одно, а пистолетная пуля — совсем другое. И вся длина библиотеки не спасет его от нее.

Однако на кону стояла репутация самого Болтона. Два десятка глаз следили за ним, а два десятка языков готовы были разнести весть о его поступках по всему свету. Под угрозой оказалось его положение в обществе. Что подумает весь Лонборо о хирурге, оказавшемся трусом? И конечно, твердил он себе, он боится за невинные жизни миссис Койнвуд и ее сыновей. В конце концов, именно мысль об опасности, грозившей миссис Койнвуд, заставила его решиться.

Вздохнув, он собрался с духом, подхватил свои инструменты и направился к библиотеке, а за ним хвостом потянулись слуги. Повсюду горели свечи, дождь и гром колотили в стены дома. Воистину, зловещий час, но он не шел ни в какое сравнение с той минутой, когда Болтон оказался перед дверью в библиотеку. Он был совершенно один; слуги, даже доблестный Стэнли, держались поодаль, от греха подальше. Из-за двери доносились громкие голоса, и, когда он потянулся к ручке, его вдруг охватило ужасное чувство, что он вот-вот упадет в обморок, как студент на своей первой операции, и выставит себя полным идиотом.

Но этого, к счастью, не случилось. Он взялся за ручку двери. В глубине души он молился, чтобы дверь была заперта, но она легко поддалась, и он заглянул внутрь. Две дамы стояли на коленях у тела стонущего юноши в темно-синем мундире и окровавленной рубашке. Огромная туша Койнвуда, багрового и потного, с длинным пистолетом в руке, опиралась на трость. Он свирепо уставился на Болтона.

— Прочь! — взревел он, и Болтона охватил леденящий ужас, когда Койнвуд вытянул руку, нацелив оружие ему в сердце. Для Болтона весь мир сжался до ужасной черной точки пистолетного дула. Но ремесло хирурга закаляет дух, и, хотя колени у него подкашивались, он не отступил.

— Ну-ну, мистер Койнвуд, — проговорил он, как мог спокойнее, — как вы сегодня поживаете?

Именно этими словами он всегда приветствовал Койнвуда как пациента, и хотя в эту ночь они звучали фальшиво, слова достигли цели. Пистолет опустился, и ярость Койнвуда сменилась горем.

— Посмотрите, что они со мной сделали! — сказал он, указывая на остальных. — Ни пенни они от меня не получат. Я так решил!

— Ублюдок! Сукин сын! — взвизгнула миссис Койнвуд, вскакивая на ноги. С ее губ посыпалась грязная брань. Болтон остолбенел. Как и любой мужчина в округе, он был пленен миссис Сарой Койнвуд с первой же минуты их встречи. Она была воплощенной фантазией: мужчины о ней грезили, женщины умирали от зависти. Она была королевой местного общества. Она устанавливала правила, а простые смертные следовали им как могли… Но сейчас она стояла с распущенными волосами, одетая лишь в тонкий шелковый халат! Когда она, крича и топая ногами, закружилась, полы халата распахнулись, и в свете свечей блеснуло ее обнаженное тело. Как ни был он потрясен, глаза Болтона полезли на лоб.

После этого и после чудесного избавления от смерти Болтон решил, что предел его потрясений исчерпан. Но он ошибался, ибо его ждало новое открытие, будто он наступил на садовые грабли и получил черенком промеж глаз. Юноша в мундире морского офицера был мастер Александр Койнвуд. Но дама, стоявшая рядом с ним на коленях, в изысканном платье, напудренная и нарумяненная, с белыми руками, которым позавидовала бы любая девушка… была не дамой вовсе, а его братом Виктором! Этот юный джентльмен льнул к Александру, как Джульетта к Ромео. Мистер Койнвуд увидел, как у Болтона отвисла челюсть.

— Да! — вымолвил тот в горе и злобе. — Мой сын! Мой Александр — грязный содомит! Как это возможно? Мой сын? Столько денег потрачено, чтобы вырастить из него джентльмена, и чем он мне платит? Играет в «спальные нарды» с родным братом! Сегодня я застал их за этим делом, здесь, в этой самой комнате, где мог увидеть любой слуга. А эта женщина, — он махнул пистолетом в сторону жены, — она присоединяется к их забавам, чтобы тешить свои грязные аппетиты с собственными сыновьями! — Он в муке повернулся к хирургу. — Господи Иисусе! — простонал он. — Ты можешь в это поверить, Болтон? С собственными детьми?

Затем его лицо исказилось, когда ярость взяла верх.

— Клянусь Богом, — вскричал он, — я убью их всех собственными руками!

— Лицемер! — закричала миссис Койнвуд и прижала сыновей к себе. Она поцеловала каждого в самые губы и снова повернулась к мужу. — Лицемер! Я тебя знаю! И никогда не прощу!

И она плюнула в него, как дикий зверь.

Койнвуд взревел в ответ и в гневе хлопнул себя по бедру. Но он забыл про пистолет, и тот рявкнул, опалив чулок и проделав дыру в башмаке. Болтон тут же понял, что это его шанс. Он бросился вперед, во весь голос зовя конюха.

— Стэнли! — крикнул он вошедшему верзиле. — Немедленно уведите мистера Виктора и заприте его там, где никто не найдет! И накиньте ему на голову свой сюртук. Никто не должен видеть его в таком виде!

Стэнли тут же повиновался, но Болтон видел, как в комнату заглядывают любопытные глаза, и понял, что дело безнадежно. Через несколько дней вся история будет известна всему Лонборо, если только не заставить слуг держать язык за зубами. Но это была уже проблема Койнвуда, а Болтону предстояло пару часов потрудиться.

Теперь у него было два пациента, и Болтон был только рад, что работа отвлечет его от тяжелых мыслей. Сперва он занялся Александром и обнаружил, что рана юноши не смертельна. Болтону пришло в голову, что, учитывая мастерство старшего Койнвуда во владении пистолетом, это вряд ли было счастливой случайностью, какие бы смертоносные угрозы ни звучали. На самом деле пуля аккуратно прошла через мякоть подмышки. Болтон отметил входное отверстие в большой грудной мышце и выходное — в большой круглой. Ни нервы, ни сосуды не были задеты, кости остались целы. Ранение было нетяжелым, и можно было ожидать полного выздоровления. Болтон промыл раны, извлек остатки ткани от мундира и рубашки Александра и перевязал его.

Сам юноша держался с невероятным стоицизмом, не сводя с Болтона глаз, даже когда тот ковырялся в ране. Миссис Койнвуд тоже успокоилась и, целомудренная, как монахиня, стояла на коленях у Болтона, пока он работал. Она поблагодарила его за помощь и своим шелковым голосом умоляла хранить в тайне события этой ночи. Хоть Болтон и был занят делом, ее близость и этот голос у самого уха заставили волоски у него на затылке встать дыбом.

Рана мистера Койнвуда оказалась серьезнее, и Болтону пришлось ампутировать ему большой палец на правой ноге. Койнвуд был мертвецки пьян и потому перенес операцию хорошо. В любом случае, в голове у него засела мысль, не оставлявшая места ни для чего другого. Он открыл свой замысел Болтону, как только жена и сыновья оказались вне пределов слышимости.

— Болтон, — простонал он. — Пошли за моим проклятым стряпчим. Пошли за Люси, черт бы его побрал. Сделаешь ведь?

— Разумеется, — ответил Болтон, накладывая швы.

— Ни пенни они от меня не получат, Болтон, прокляни их всех троих!

Когда все было кончено и последняя капля крови вытерта, Болтон из самых добрых побуждений попытался утешить пациента мыслью, что теперь-то его хотя бы перестанет мучить подагра. Но Койнвуд снова пришел в ярость и потребовал пистолеты. В суматохе и напряжении Болтон забыл, что подагра у Койнвуда была на большом пальце другой ноги.