Фронт без границ. 1941–1945 гг.

§ 1. Состояние войск и органов НКВД накануне войны и их задачи

Вторая мировая война, начавшаяся 1 сентября 1939 года, явно поставила советское политическое и государственное руководство в сложнейшее положение. С одной стороны — важно было обезопасить свои границы, а с другой — не дать Гитлеру повода для обвинения СССР в подготовке превентивного удара, выждать время для осуществления военно-мобилизационных задач. Явную неподготовленность СССР к войне с германским фашизмом показал советско-финляндский конфликт. В нем маленькая Финляндия нанесла большие потери Красной Армии. За 105 дней войны безвозвратные потери составили 81 994 человек, в том числе убитых и умерших на этапах санитарной эвакуации — 65 384 человека, пропавших без вести — 19 610 человек; санитарные потери составили 248 090 человек, в том числе обмороженных — 9614 человек, раненых, контуженных, обожженных — 186 584, заболевших — 51 892. Финские же потери по их данным составили 75 тысяч человек убитых, 43 тысячи раненых[65]. Эти данные убедительно свидетельствуют о том, что войска Красной Армии не были готовы к этой войне и не могли развернуть широкомасштабные действия и глубоко вторгнуться в пределы Финляндии[66].

В то же время в ходе этой войны СССР сумел отодвинуть свои границы. По мирному договору с Финляндией к Советскому Союзу отошли Карельский перешеек с городом Выборгом, Выборгский залив с островами, западное и северное побережья Ладожского озера с городами Кякисалми (Кексгольм), Сортавала, Суоярви, а также территория Меркярви с городом Куолоярви и часть полуостровов Рыбачий и Средний в Баренцевом море, Финляндия сдала в аренду Советскому Союзу на 30 лет полуостров Ханко и согласилась на устройство здесь советской военно-морской базы.

Новые границы, естественно, требовали изменения дислокации пограничных отрядов и создания ряда новых частей. По указанию Наркомата внутренних дел СССР, командование Ленинградского пограничного округа приняло с 5 апреля под охрану новые участки государственной границы. С этой целью в округе были сформированы пограничные отряды: 102-й, 103-й, 104-й, отдельный береговой отряд для охраны полуострова Ханко. В начале апреля 1940 года командование пограничных войск Ленинградского округа сообщало в Главное управление пограничных войск НКВД: «Погранотряды закончили выставление застав и комендатур, приняли от частей РККА государственную границу и приступили к несению службы по ее охране на всех участках»[67]. Также изменилось положение на советской границе и с соседними прибалтийскими государствами. С 26 июля 1940 года после образования новых союзных республик, государственная граница Эстонии, Латвии и Литвы по побережью Балтийского моря и Финского залива (включая острова Эзель и Даго) была принята под охрану пограничными войсками НКВД. С этой целью был сформирован самостоятельный Прибалтийский пограничный округ. Начальником пограничных войск был назначен генерал-майор К. И. Ракутин.

Германия осуществила стратегическое развертывание своих вооруженных сил на границе с СССР, и Советский Союз был вынужден демонстрировать Германии готовность к уступкам и предпринял запоздалые, половинчатые мероприятия по подготовке к отражению агрессии. Однако СССР все же сумел за счет территориальных приращений 1939–1940 гг. укрепить свое стратегическое положение, выиграть небольшой отрезок времени «отсрочки» от войны. Этот период был интенсивен в деятельности советского политического и военного руководства в подготовке страны к войне с Германией, но мало результативен.

Состоявшийся 26–28 марта 1940 г. Пленум ЦК ВКП(б) заслушал итоги войны с Финляндией. В апреле Наркомат обороны был подвергнут проверке партийно-государственной комиссией во главе с секретарем ЦК ВКП(б) А. А. Ждановым и заместителем председателя СНК Н. А. Вознесенским. Комиссия вскрыла серьезные недостатки в работе Наркомата и лично К. Е. Ворошилова. В мае 1940 г. Наркомом обороны был назначен маршал Советского Союза С. К. Тимошенко.

В 1940 г. началась реорганизация всех видов Вооруженных Сил и родов войск. Была подвергнута серьезной организационной перестройке система противовоздушной обороны страны. Решением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 25 января 1941 года «Об усилении противовоздушной обороны СССР» территория страны подразделялась на зоны и районы противовоздушной обороны в границах военных округов и на пункты противовоздушной обороны внутри районов. К началу войны было создано 13 районных зон ПВО и УО бригадных. В зону противовоздушной обороны входили все средства военного округа — истребительная авиация, зенитные части и ВНОС, выделяемые для защиты пунктов, объектов, сооружений и мостов на территории округа[68].

1 сентября 1939 г. законом Верховного Совета СССР «О всеобщей воинской обязанности» был закреплен кадровый принцип строительства Вооруженных Сил СССР. 12 августа 1940 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР «Об укреплении единоначалия в Красной Армии и Военно-Морском Флоте» упразднялся институт военных комиссаров и вводилось единоначалие.

Вместе с Вооруженными Силами шло развитие войск НКВД. В соответствии с постановлением СНК СССР от 2 февраля 1939 г. Главное управление пограничными и внутренними войсками было разделено на 6 управлений:

1. Главное управление пограничных войск;

2. Главное управление войск по охране железнодорожных сооружений;

3. Главное управление по охране особо важных предприятий промышленности;

4. Главное управление конвойных войск;

5. Главное управление военного снабжения;

6. Главное военно-строительное управление[69].

Начальниками Главных управлений и начальниками войск соответственно были назначены: Г. Г. Соколов, А. И. Гульев, Е. В. Козик, В. М. Шарапов, А. А. Вургафт и И. С. Любый.

Главным управлениям подчинялось определенное количество войск, например, по охране железнодорожных сооружений — 7 дивизий и 5 бригад, по охране особо важных предприятий промышленности — 5 бригад, 2 полка, 9 отдельных батальонов; конвойных войск — 10 бригад и 2 отдельных батальона[70].

Для общего руководства войсками НКВД вводилась должность заместителя наркома по войскам. Им был назначен И. И. Масленников. 7 мая 1940 г. были установлены генеральские звания. Они были присвоены и ряду руководящих работников пограничных и внутренних войск. Звание генерал-лейтенанта в войсках НКВД получили И. И. Масленников, П. А. Артемьев, И. А. Богданов, В. В. Осокин, Г. Г. Соколов, Г. А. Степанов. Генерал-майорами стали А. И. Гульев, Е. В. Козик, Д. В. Крамарчук, И. С. Любый, М. П. Марченко, А. С. Сироткин, И. К. Ухов, В. М. Шарапов.

Структура и задачи войск изменялись и уточнялись в связи с особенностями военно-политической обстановки. Так, до известного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 25 января 1941 г. «Об усилении противовоздушной обороны СССР» многие задачи противовоздушной обороны страны возлагались на НКВД. Это, прежде всего, касалось войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и охране особо важных предприятий промышленности. Они имели специальные подразделения и огневые средства для борьбы с воздушным противником и обеспечения безопасности охраняемых объектов. Совместным приказом НКО и НКВД от 27 января 1941 г. вся войсковая противовоздушная оборона железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности передавалось из НКВД в ведение Народного Комиссариата обороны СССР. Весь личный состав, материальная часть, жилые и служебные помещения, инвентарь зенитно-артиллерийских и зенитно-пулеметных частей и подразделений, которые дислоцировались в пределах военного округа, переходили в подчинение военных советов округов (армий). Численность только войск по охране железнодорожных сооружений сокращалась на 8000 человек[71].

Учитывая, что крупнейшие промышленные предприятия, находившиеся под охраной войск, как правило, располагались вблизи железных дорог, 26 февраля 1941 г. приказом НКВД СССР Главное управление по охране железнодорожных сооружений и Главное управление по охране особо важных предприятий промышленности объединились в одно — Главное управление войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности[72]. Остальные главные управления соответственно реорганизовывались в управления: политической пропаганды, конвойных войск, войск снабжения и военно-строительный отдел. Этим же приказом было сформировано Управление оперативных войск НКВД СССР. Из пограничных войск в них передавались кадры командного состава и личный состав со всей материальной базой. В состав оперативных войск входили 2, 3, 5, 10, 13, 18 и 23 мсп. 3 апреля 1941 г. было утверждено Положение об Управлении оперативных войск НКВД СССР. Начальником войск был назначен генерал-лейтенант П. А. Артемьев. Правовой основой деятельности всех видов войск НКВД являлось Положение. Им определялись структура, задачи и функции. Так, оперативные войска своими быстрыми и решительными действиями должны были ликвидировать диверсионные группы противника, обеспечивать безопасность в приграничной полосе. На Управление этих войск возлагались следующие задачи:

а) организация, руководство и контроль службы и боевой подготовки войск;

б) руководство боевыми операциями войск;

в) руководство и контроль за постановкой учебной и воспитательной работы в военно-учебных заведениях НКВД;

г) разработка организационно-штатных и мобилизационных вопросов по оперативным войскам и военно-учебным заведениям;

д) разработка программ учебных планов и организационно-методических указаний для военноучебных заведений и др.[73].

Следует особо подчеркнуть, что пограничные и оперативные части НКВД явились первыми полками по охране тыла Красной Армии в период советско-финляндской кампании. Специальной директивой НКО и НКВД Военным советам Ленинградского военного округа, а также 7, 8, 9 армиям от 26 декабря 1939 г. указывалось о создании полков НКВД для охраны тыла Красной Армии. В директиве подчеркивалось, что «…финские войска, отступая под натиском Красной Армии, оставляют на занимаемой нами территории диверсионные группы, которые нападают на штабы и тылы войсковых соединений Красной Армии, разрушают дороги и терроризируют местное население.

В целях обеспечения быстрейшего продвижения советских частей и нормальных условий работы войскового и армейского тыла Красной Армии должны быть сформированы полки войск НКВД. Они, действуя на важнейших направлениях, определяемых Генеральным штабом Красной Армии, организуют и осуществляют ликвидацию белофинских диверсионных бандитских групп»[74].

Руководство боевыми действиями полков НКВД осуществлял институт помощников командующих армиями по охране тыла. Эти полки приняли на себя всю тяжесть диверсионных действий врага не только в период войны с финнами, но и в последующем.

Фашистская Германия, готовясь к войне против СССР, в своих коварных планах особое место отводила дезорганизации советского тыла путем шпионажа, диверсий, террористических актов, распространения ложных слухов. В предвоенные годы в граничащих с СССР районах Польши более 70 разведцентров занимались переправой гитлеровских лазутчиков на советскую территорию. В мирное время против России работали разведывательные пункты в Кенигсберге, Бреслау, Вене, Штеттине, Гамбурге и Берлине. Агентурная сеть состояла в первую очередь из поляков, латышей и литовцев, которые жили вблизи русской границы и могли ее переходить, имея на русской стороне знакомых и родственников, которых они опрашивали. Разведывательные сведения добывались через сеть, находившуюся в Финляндии и Эстонии. Все немцы, выезжающие в Россию, особенно рабочие, техники и инженеры, давали информацию о промышленных предприятиях и их профиле.

С присоединением прибалтийских государств к СССР была оставлена широкая сеть фашистской агентуры, которая информировала о воинских частях Красной Армии.

Засылка немецкой агентуры через границу с каждым годом усиливалась. Только за два предвоенных месяца советские пограничники на западной границе задержали более 5 тысяч вражеских агентов[75]. Аналогично этому наблюдалось положение и в других округах. Так, начальник Мурманского округа генерал-майор К. Синилов, анализируя оперативную обстановку на границе в 1940 году писал: «Реваншистски настроенная военщина распространяет слухи о том, что… Финляндия в предстоящей войне заберет большую территорию, чем отдала по мирному договору СССР…»[76]. Начальник пограничных войск Карело-Финского округа генерал-майор В. Долматов в докладе об охране государственной границы за 1940 г. приходил к тому же выводу, подкрепляя его следующими фактами:

1. Финляндия сохранила в основном армейскую организацию, которую имела во время войны против Советского Союза, и держит под ружьем 6 армейских корпусов — 15 пехотных дивизий численностью до 300 тысяч человек.

2. Она интенсивно ввозит из-за границы вооружение, боеприпасы, материальную часть и особенно самолеты.

3. Создается новый главный оборонительный рубеж, на котором помимо армейских частей работают значительная часть гражданского населения и все члены шюцкоровских организаций.

4. Всемерно разжигаются идеи реванша, немедленной подготовки новой войны под лозунгами «великой Финляндии» и «отвоевания исторических земель». Клеветническим и реваншистским духом пронизан приказ главнокомандующего вооруженными силами Финляндии Маннергейма, призывающего к активным вооруженным действиям против СССР[77].

По окончании в марте 1940 г. военных действий большую активность стали проявлять националистические организации «Шюцкор» («Суоему-Кунта»), «Лотта-свирд» (женская шюцкоровская организация), белоэмигрантское КАО («Карельское академическое общество»). Каждый член шюцкоровской организации, объединявший наиболее реакционную помещичье-кулацкую часть населения, получал военное обмундирование, винтовку и 90 патронов. Из шюцкоровцев формировались особые пограничные роты, имевшие помимо стрелковых взводов пулеметный взвод и две противотанковые пушки. Шюцкоровские организации являлись, по существу, иррегулярной вооруженной силой в пограничной полосе и опорой пограничной стражи.

В докладе об охране государственной границы за 1940 г. начальник пограничных войск Ленинградского округа генерал-лейтенант Г. А. Степанов сообщал об усиленном военном строительстве, которое финское командование. развернуло в своей погранзоне и в тылу. С середины августа, говорилось в другом докладе, «финская армия приводится в боевую готовность: запрещены отпуска всему личному составу, находящиеся в отпуску отозваны в свои части. Ежедневно из тыла к границе направляются воинские подразделения»[78]. Сразу же по окончании военных действий стали засылаться на советскую территорию финские солдаты и офицеры под видом «заблудившихся». Особенно активизировалась переброска вражеской агентуры осенью. Донесения в Москву о нарушениях границы шли из всех пограничных округов северо-запада. Из Мурманского округа поступило сообщение, что 20 апреля в 10 часов 15 минут пять иностранных траулеров нарушили наши территориальные воды в районе губы Парчниха… В середине апреля в донесении указывалось, что «…увеличилось количество нарушений границы из Финляндии в СССР… Нарушение границы преследует разведывательные цели»[79]. В мае-июне 1941 г. советские разведорганы докладывали командованию о развертывании немецких войск в Лапландии — северная область Финляндии, — на Мурманском и Кандалакшском направлениях. В оперативное подчинение немецкой группы «Норвегия» перешел 3-й финский корпус. В общей сложности эта северная группировка насчитывала около 200 тыс. человек.

С 1 июня была начата частичная мобилизация. Из пограничных с Советским Союзом районов отселялось местное население. 18 июня соединениям финской армии были определены и доведены до них операционные направления, где им предстояло решать задачи с началом военных действий против СССР на Северо-Западном театре военных действий. Заранее подготовленный приказ Маннергейма о переходе в наступление был передан в типографию Генштаба. 21 июня вооруженные силы Финляндии были приведены в состояние полной боевой готовности[80].

В 1941 г. международная обстановка продолжала обостряться. Значительно активизировалась деятельность немецкой разведки. С июля 1940 г. по май 1941 г. только на территории Литовской ССР было вскрыто 75 подпольных групп, готовящихся с началом войны к вооруженному выступлению против советского строя. В 1940 г. и в первом квартале 1941 г. советские органы ликвидировали 66 резидентур германской разведки, разоблачили 1596 немецких лазутчиков[81]. Особую активность вражеская разведка проявила на западном и северо-западном направлениях. Пограничники Брестского погранотряда в 1940 году задержали несколько тысяч нарушителей границы, среди них 1215 диверсантов и контрабандистов, 27 шпионов[82].

В период всей первой половины 1941 года, вплоть до начала войны оперативно-боевая обстановка на Северо-Западном театре вероятных военных действий была крайне обострена. Особый Дорожно-транспортный отдел НКВД непрерывно указывал на готовящиеся акты диверсий на железнодорожных сооружениях и промышленных объектах. Гарнизоны войск НКВД несли службу по усиленному варианту. НКВД регулярно информировал центральные органы о положении на границах Советского Союза. Совершенно естественно, что число сообщений НКВД значительно увеличивалось в периоды напряженной обстановки на границе. В справках, составленных НКВД, имеются обобщающие сведения о концентрации сопредельными государствами войск и военной техники, о нарушении границы иностранными самолетами.

С апреля по 21 июня 1941 г. только заместитель народного комиссара внутренних дел СССР генерал-лейтенант И. И. Масленников более 40 докладных записок и сообщений представил в центральные органы о состоянии границы и концентрации воинских контингентов на сопредельной территории. Значительный интерес представляет справка от 23 мая 1941 г. о подготовке гитлеровской Германии войны против СССР. В ней прямо говорилось: «В апреле-мае с.г. продолжалось сосредоточение германских войск вблизи советско-германской границы. За этот период на территории Восточной Пруссии и польского генерал-губернаторства установлено сосредоточение: до 3-х армейских группировок (штабы: Варшава, Улинув, Усьмеж), 10 армейских корпусов, 68–70 пехотных, 6–8 моторизованных, 10 кавалерийских и 5 танковых дивизий, 65 артполков, 2–3 авиадивизии, инженерно-саперных и других специальных частей, в том числе понтонных…»[83]. Далее в своей справке заместитель наркома указывал, в каких районах наблюдается наибольшее сосредоточение немецких войск, в том числе: «1) В Клайпедской области: до 2-х армейских корпусов, 10–12 пехотных, 2 моторизованных, 2 кавалерийских и 2 танковых дивизий, 19 артполков и 2 авиаэскадры. 2) Остров Мазовецский: до одного армейского корпуса, 7–8 пехотных, 2 кавалерийских дивизий и 5 артполков. 3) Бяла-Подляска: до одного армейского корпуса, 9-10 пехотных и 2 танковых дивизий и до 13 артполков. 4) Холм, Грубешов, Томашов: до одного армейского корпуса, 9 пехотных, одной моторизованной, одной танковой и одной кавалерийской дивизий, до 10 артполков, до 2-х авиаэскадрилий и 3-х саперных полков с переправочными средствами. 5) Ярослав: до 2-х армейских группировок, 2-х армейских корпусов, 9 пехотных и 2 кавалерийских дивизий, до 10 артполков и авиаэскадрилий»[84].

Все это свидетельствовало о том, что полученные от войсковой разведки сведения не задерживались, а оперативно доводились до высшего политического и государственного руководства. Командование войск НКВД в своих округах постоянно информировало советские и партийные органы о концентрации вражеских сил и техники, представляло возможность непосредственно и лично увидеть это своими глазами, почувствовать надвигающуюся угрозу войны, дать со своей стороны объективную оценку и довести ее до Центрального Комитета партии и правительства. Но видимо, та система, которая была создана самим Сталиным, где он являлся единоличным руководителем, вождем нации, не давала возможности другим его соратникам, крупным должностным лицам честно и открыто сказать правду о складывающейся военно-политической обстановке, не подвергая ее уничижительным сомнениям. Одновременно, нельзя не учитывать многослойность и противоречивость оперативно-разведывательной информации, в том числе и в отношении замыслов и сроков возможного вторжения гитлеровской армии на территорию СССР. В этот период усиленно нагнетались ложные слухи о якобы готовящемся превентивном ударе советских войск по Германии, что провоцировало Гитлера на нанесение упреждающего удара по СССР. Это и стало предметом нечистоплотной полемики отдельных авторов сегодняшнего дня (В. Резун (Суворов), И. Бунич, Э. Радзинский и др.), которые пытаются исказить историческую объективность и обвинить Советский Союз в развязывании Второй мировой войны. В действительности все документы, исторические факты и логика событий того времени полностью опровергают утверждения о том, что гитлеровцы были вынуждены начать войну, убедительно свидетельствуя об их несостоятельности и надуманности. В германской директиве по стратегическому развертыванию от 31 января 1941 г. сказано: «Вероятно, что Россия, используя частично усиленные полевые укрепления на новой и старой государственной границе, а также многочисленные удобные для обороны выгодные рубежи, примет главное сражение в районе западнее Днепра и Двины… При неблагоприятном течении сражений, которые следует ожидать к югу и к северу от Припятских болот, русские попытаются задержать наступление немецких войск на рубеже Днепр, Двина»[85]. Только 21 июня 1941 г. в 17 часов вечера И. Сталин вызвал к себе Наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. К. Жукова. На этом совещании было принято решение: предупредить командование пограничных военных округов и военно-морских флотов о грозящей опасности и привести Вооруженные Силы в полную боевую готовность. За 11 часов до нападения фашистской Германии на СССР была принята сверхсекретная директива, в ней говорилось:

Данная директива о приведении войск в полную боевую готовность поступила по телеграфу в 23 часа 45 минут 21 июня, т. е. за 4 часа 15 минут до начала войны[87]. Безусловно, временной фактор был упущен. Но и оставшиеся четыре часа еще можно было использовать для приведения войск в боевую готовность и вывода их и техники в места рассредоточения. Все зависело от военачальников — командующих округами, армиями и соединениями. Отношение отдельных из них к данной директиве известно. Проигнорировав ее немедленное исполнение, например, командующий Западным особым округом Д. Г. Павлов не привел войска округа в боевую готовность, не подготовил их к отражению нападения немецко-фашистских войск, потерял всю авиацию на приграничных аэродромах, потерял связь округа с армиями[88]. Допущенные просчеты в сроках возможного нападения фашистской Германии на СССР и, как следствие этого, медлительность в стратегическом развертывании войск и приведения их в боевую готовность осложнили задачу отражения удара гигантской силы, который был обрушен на СССР. Противник превосходил войска западных приграничных округов по количеству личного состава в 1,8 раза, по средним и тяжелым танкам — в 1,5, по боевым самолетам новых типов — в 3,2, по орудиям и минометам — в 1,75 раза. На направлениях главных ударов враг создал еще более значительное превосходство в силах и средствах[89].

Особое положение, в котором находились пограничные и оперативные части, а вместе с ними и все войска НКВД, требовали принятия серьезных организационных мер по усилению войсковых структур, по укреплению частей и соединений войск НКВД. Вместе с пограничными войсками оперативные части насчитывали свыше ста тысяч человек[90]. К Великой Отечественной войне все войска НКВД подошли общим составом в 173 924 человека (на 1 июня 1941 г., в том числе — оперативные — 27,3 тысяч (без учета военных училищ), по охране железных дорог — 63,7 тысяч, по охране особо важных предприятий промышленности — 29,3 тысяч, конвойные — 38,2 тысяч)[91]. Основная масса этих войск и особенно пограничных находилась на северо-западе страны, который представлял чрезвычайный особый район для СССР.

К началу 40-х годов НКВД превратился в один из крупнейших производительных наркоматов. В его руках были сосредоточены гигантские производственные мощности, огромная армия бесплатной рабочей силы. К этому времени были приостановлены массовые репрессии. Прекращена была деятельность «троек» на местах. В качестве органа внесудебной репрессии сохранилось только Особое совещание при НКВД СССР. В 1939–1940 гг. была проведена массовая реабилитация. Только за один 1939 год было реабилитировано и освобождено 837 тысяч человек[92].

Помимо войск, в структуру системы НКВД — Народного комиссариата внутренних дел СССР — входили: Главное архивное управление; Главное управление пожарной охраны; Главное управление шоссейных дорог; Главное управление лагерей; Главное тюремное управление; Центральный отдел актов гражданского состояния; Управление коменданта Московского Кремля; Управление по делам военнопленных и интернированных; Главное управление рабоче-крестьянской милиции. Структура последнего также последовательно усложнялась. В 1941 г. в его составе имелись: Отдел уголовного розыска; Отдел БХСС; Отдел наружной службы; Политический отдел; Отдел ГАИ; Отдел железнодорожной милиции; Паспортный отдел; Отдел местной противовоздушной обороны; Научно-технический отдел; Отдел по борьбе с бандитизмом (создан в апреле 1941 г., а в октябре 1941 г. стал самостоятельным отделом НКВД СССР, а затем — управлением). Накануне войны наркомат внутренних дел выполнял значительный спектр важных задач, в числе которых первостепенное значение имели: охрана государственной безопасности, охрана общественного порядка, охрана государственных границ, войсковая охрана особо важных промышленных предприятий и железнодорожных сооружений, руководство местами заключения, противопожарная охрана, местная противовоздушная оборона, управление шоссейными дорогами, содержание в лагерях и организация трудового использования осужденных, проведение крупнейших народнохозяйственных работ, освоение новых районов в отдаленных северных областях СССР, руководство архивным делом и запись актов гражданского состояния и т. д.

Штаты центрального аппарата НКВД СССР возросли в 1940 г. почти в четыре раза по сравнению с 1934 годом и превысили 30 000 человек[93]. В составе НКВД находилось Главное управление государственной безопасности с 5-м отделом — органом внешнеполитической разведки. Учитывая особую обстановку, связанную с необходимостью укрепления государственной безопасности, 3 февраля 1941 г. Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело вопрос о разделении НКВД СССР на два наркомата и приняло постановление.

В нем указывалось:

1. Разделить Народный комиссариат внутренних дел СССР на два наркомата:

а) Народный комиссариат внутренних дел СССР (НКВД);

б) Народный комиссариат государственной безопасности СССР (НКГБ).

2. Возложить на Народный комиссариат государственной безопасности СССР выполнение задач по обеспечению государственной безопасности СССР:

а) ведение разведывательной работы за границей;

б) борьбу с подрывной, шпионской, диверсионной, террористической деятельностью иностранных разведок внутри СССР;

в) оперативную разработку и ликвидацию остатков всяких антисоветских партий и контрреволюционных формирований среди различных слоев населения СССР, в системе промышленности, транспорта, связи, сельского хозяйства и пр.;

г) охрану руководителей партии и правительства[94].

В этот же день был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым НКВД СССР был разделен на два наркомата. Был образован Народный комиссариат государственной безопасности СССР. Он состоял из: 1) разведуправления, 2) контрразведывательного управления, 3) секретно-политического управления, 4) следственной части (на правах управления), 5) управление коменданта Московского Кремля, в состав которого входило пять отделов, 6) отдела кадров, 7) секретариата, 8) административно-хозяйственного и финансового отдела[95].

В течение месяца шло образование народных комиссариатов государственной безопасности в союзных, автономных республиках и управлений — отделов НКГБ в краях, областях и районах.

8 февраля 1941 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли совместное постановление о передаче органов военной контрразведки, т. е. Особого отдела, из НКВД СССР в ведение Наркомата Обороны и Наркомата Военно-Морского Флота СССР (Приложение № 1).

В соответствии с данным постановлением Особый отдел Главного управления Государственной безопасности НКВД СССР ликвидировался. При Наркомате Обороны и Наркомате Военно-Морского Флота организовывались соответствующие третьи управления, непосредственно подчиненные народным комиссарам Обороны и Военно-Морского Флота.

Определялись и задачи третьих управлений. Они сводились к борьбе с контрреволюцией, шпионажем, диверсией, вредительством и всякого рода антисоветскими проявлениями в Красной Армии и на Военно-Морском Флоте, выявлению и информированию народного комиссара Обороны и народного комиссара Военно-Морского Флота обо всех недочетах в состоянии частей армии и флота и обо всех имеющихся компрометирующих материалах и сведениях на военнослужащих армии и флота. Оперативное обслуживание пограничных и внутренних войск возлагалось на организованный в НКВД СССР 3-й отдел[96].

Начальники 3-их управлений НКО и НКВМФ подчинялись непосредственно наркомам Обороны и Военно-Морского Флота; начальник 3-го отдела военного округа (фронта) — начальнику 3-го управления НКО и наркому обороны СССР; начальник 3-го отдела корпуса — начальнику 3-го отдела округа (фронта) и командующему военного округа (фронта); начальник 3-го отделения дивизии — начальнику 3-го отдела корпуса и командиру корпуса; уполномоченный 3-го отделения в полку — начальнику 3-го отделения дивизии и командиру дивизии. На передачу органов Особого отдел а из ведения НКВД СССР введение НКО и НКВМФ отводилось всего пять дней.

Принятие такого решения позволяло сосредоточить усилия органов государственной безопасности на улучшении разведывательной и контрразведывательной работы в условиях надвигающейся агрессии со стороны фашистской Германии, а введение третьих управлений (отделов) в состав армии и флота также способствовало усилению военной контрразведки непосредственно в самих Вооруженных Силах.

Во второй половине 30-х годов происходило бурное развитие милиции. Это обусловливалось, прежде всего, усложнением выполнявшихся функций. По мере развития, обогащения того или иного направления работы все более и более требовалось применять для их осуществления особые формы и методы деятельности. Это вело к специализации сначала отдельных сотрудников, а затем к организационно-структурному выделению специализированной службы. Примером этому служит приказ НКВД СССР от 10 мая 1939 года, которым предполагалось организовать работу отделений угрозыска по принципу территориального обслуживания. В каждом отделении выделялись наиболее квалифицированные работники для ведения следствия. В конце 30-х годов отделы уголовного розыска областных управлений милиции насчитывали в среднем около 20 сотрудников и структурно состояли из трех отделений, создававшихся по территориальному принципу. Однако в июне 1940 года аппараты уголовного розыска вновь были перестроены по линейному принципу на четыре отделения (одно из них — по борьбе с детской преступностью), создавались также и следственные группы.

Расширение работы по расследованию преступлений заставило искать пути организационного обеспечения этого важного направления борьбы с преступностью. На местах, в управлениях НКВД, приняли решение о разделении аппаратов уголовного розыска на части: оперативно-розыскную и следственную. В отделах уголовного розыска и отделах БХСС были организованы следственные группы. В соответствии с приказом НКВД СССР от 27 августа 1939 года в отделах уголовного розыска, управлений милиции республик, краев, областей и дорожных отделов милиции создавались следственные группы из наличного штата. Руководство ими возлагалось на заместителей начальников отделов уголовного розыска. В следственные группы выделялись наиболее подготовленные сотрудники. Аналогичным образом строился и созданный в апреле 1941 года отдел по борьбе с бандитизмом ГУРКМ НКВД СССР. Он состоял из пяти отделений: четыре — по зонам СССР, пятое — следственное[97].

На более высокую профессиональную подготовленность следственных работников указали СНК СССР и ЦК ВКП(б) в своем постановлении от 17 ноября 1939 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия»[98]. Это постановление имело важное значение. Оно заставило серьезно отнестись к практике правовой регламентации следственной работы, устранению и предупреждению нарушений, которые имели массовый характер. В конце 1939 г. начальник управления НКВД по Ленинграду и области Гоглидзе силами специально выделенной группы оперативных работников провел проверку состояния следственных дел, находящихся в следственной части управления. Из 340 проверенных дел в 104 — были обнаружены грубейшие нарушения, в 11 — не соблюдена процедура оформления ареста, в 9 — длительное время не предъявлялись обвинения, в 22 — до 7–8 месяцев арестованные не вызывались на допрос и т. д.[99]. Гоглидзе предупредил, что недопустимо создание при помощи агентуры провокационных дел и потребовал от руководящего состава отделов очиститься от двурушников и фальсификаторов в рядах следственного аппарата. Однако взращенная система массовой подозрительности не могла быть быстро изжита и долгие годы фальсификация в следственных делах продолжала иметь место. В немалой степени процветанию различного рода злоупотреблений способствовал и установленный порядок расследования преступлений, совершенных работниками органов внутренних дел, милиции. Его осуществляла или особая инспекция или дознаватели, назначаемые руководством соответствующего органа, причем начальники подразделений сами и должны были утверждать обвинительное заключение. Неудивительно поэтому, что большинство расследований подобного рода не доводились до суда.

Проведенная в предвоенные годы работа по специализации аппаратов уголовного розыска, по улучшению их оперативной осведомленности дала положительные результаты. Было предупреждено 1500 преступлений, ликвидировано 613 воровско-грабительных групп. Число вооруженных грабежей в 1940 году сократилось на три процента, дерзких хулиганств на 27 процентов по сравнению с 1939 годом. В первом полугодии 1941 года преступность по всем видам сократилась на 61 процент по сравнению со второй половиной 1940 года. Количество убийств снизилось наполовину, краж — на 68 процентов. Раскрываемость преступлений достигла 85,7 процента[100].

Была усилена борьба с хулиганством, как одним из серьезных нарушений общественной безопасности. В 1939 г. в специальном приказе по УНКВД ЛО от 14 октября отмечалось, что в городе усилилось «поступление заявлений трудящихся о дерзких хулиганских проявлениях и других случаев нарушения общественного порядка на улицах г. Ленинграда»[101]. Проверка, проведенная Управлением, показала резкое увеличение пьяных в городе, что являлось основным контингентом хулиганства. Милиция плохо осуществляла надзор за соблюдением правил торговли, не принимала мер к явно хулиганским проявлениям. Были высказаны серьезные замечания в адрес участковых уполномоченных и постовых милиционеров, которые часто недооценивали явно уголовные преступления, квалифицируя их как мелкие административные нарушения, а потому ограничивались штрафами. В приказе была дана оценка работы милиции по борьбе с хулиганством: «Оперативная работа на улицах организована неудовлетворительно»[102]. В соответствии с этим требовалось «борьбу со всякого рода хулиганскими проявлениями поставить одной из центральных и решающих задач в работе милиции. Установить личную ответственность начальников отделений милиции за состояние борьбы с хулиганством. Для выполнения задачи по борьбе с хулиганством производить работникам милиции регулярные обходы, патрулирование. На борьбу с хулиганством привлечь общественность города, в первую очередь членов бригад содействия милиции, поручая им конкретные участки»[103]. На основании этого проводились регулярные проверки деятельности отделений милиции в районах города. Позднее именно на привлечении общественности к деятельности милиции будет сделан акцент в борьбе с хулиганством, причем основными будут считаться меры общественного воздействия на хулиганствующие элементы.

С начала 1940 г. на основании приказа начальника УРКМ Ленинграда от 9 января «О мерах общественного воздействия в отношении хулиганов и нарушителей порядка» органы ленинградской милиции стали активно сотрудничать с общественными организациями предприятий, учреждений, учебных заведений, сообщая, после тщательной проверки, все подробности о хулиганстве в профсоюзные, партийные и комсомольские органы, квартально-уличные комитеты[104]. К концу этого же года были отмечены некоторые положительные результаты: снизилось количество привлекаемых по уголовным делам за хулиганство. Парткомы, фабрично-заводские и местные комитеты оперативно реагировали (освещение в производственной печати, обсуждение на общих собраниях и т. п.) на эти антиморальные проявления[105]. Все более заметную роль в борьбе с хулиганством стал играть бригадмил. На начальном этапе его деятельности одним из главных направлений в работе была борьба с детской беспризорностью и безнадзорностью[106], но позднее ведущей стала борьба с хулиганством. Характерной особенностью деятельности ленинградской милиции являлось то, что ее работа находилась под постоянным контролем местного Совета депутатов трудящихся. Здесь была создана секция Революционной законности, где заслушивались отчеты руководителей управлений и отделов милиции о выполнении наказов избирателей, направленных на усиление охраны революционного порядка, на защиту социалистической собственности, на регулирование уличного движения[107]. Так, на заседании секции Ревзаконности 26 января 1939 г. отмечалось: «У милиции не имеется точных сведений о выполнении наказов избирателей» и «необходимо произвести точную проверку правильности представленных сведений о выполнении наказов»[108]. Проверка постовой службы в Ленинграде в феврале 1939 г. показала, «что в основном начальники ЛГМ добились закрытия постов по дислокации и сократили уход милиционеров с постов»[109].

Особенностью деятельности ленинградской милиции явилось то, что ее функциональные задачи пришлось выполнять в условиях фронтового города, в которых оказался Ленинград в период советско-финской войны.

С начала декабря 1939 г. начальник Управления НКВД ЛО майор госбезопасности С. И. Огольцов специальным приказом потребовал от сотрудников милиции пресечения случаев распространения провокационных слухов, связанных с военными действиями в Финляндии. Согласно приказу «по каждому факту провокационных слухов немедленно производить тщательное расследование для выявления первоисточника этих слухов и его ареста»[110]. На протяжении всего периода военного конфликта Ленинград был прифронтовым городом, живущим по особым законам. Стремясь защитить его от налетов вражеской авиации, правительство страны и руководство Ленинграда предприняли ряд мер по организации противовоздушной обороны. Одним из важнейших требований к населению города стало соблюдение светомаскировки. В связи с этим на органы милиции возлагались новые, не свойственные им в мирное время, обязанности. Именно органы городской милиции осуществляли контроль за выполнением режима светомаскировки. 8 декабря 1939 года начальником Управления рабоче-крестьянской милиции Е. С. Грушко был издан приказ «Всем начальникам подразделений и командирам частей РКМ г. Ленинграда». Этот приказ, уделяя особое место соблюдению правил светомаскировки водителями автотранспорта, предписывал «…лиц, нарушающих правила светомаскировки, привлекать к административной ответственности, а злостных нарушителей привлекать к судебной ответственности по ст. ст. 73 ч. I или 73 ч. II УК»[111]. Учитывая особую в то время значимость противовоздушной обороны, начальник УРКМ города обязал сотрудников милиции «…дела на нарушителей правил светомаскировки в жилмассивах, учреждениях и предприятиях заканчивать в кратчайшие сроки», «…лиц административного состава привлекать к судебной ответственности. Уголовные дела о нарушениях светомаскировки автотранспорта заканчивать следствием немедленно и по согласованию с райпрокурорами направлять в Облсуд для организации показательных процессов»[112].

Меры по защите города от вражеских авианалетов, обеспечиваемые приказом начальника УРКМ Ленинграда, оказались недостаточными и 16 декабря 1939 года им же был подписан новый приказ — «Объявлением Указа Президиума Верховного Совета СССР об ответственности за невыполнение распоряжений по ПВО». В отличие от предыдущего приказа, определявшего степень ответственности нарушителей правил светомаскировки в Ленинграде, Указ Президиума Верховного Совета СССР был значительно жестче: «невыполнение распоряжений органов власти по МПВО г. Ленинграда и его окрестностей в радиусе 100 км вокруг Ленинграда рассматривать как подрыв обороны и виновных карать тюремным заключением сроком до 10 лет»[113]. С этим приказом ознакомили весь оперативный и строевой состав подразделений милиции города, поскольку именно на милицию возложили основной контроль за исполнением требований органов МПВО. Сотрудники милиции вели разъяснительную работу среди населения, обращая особое внимание на водителей автотранспорта. Они следили за выполнением правил светомаскировки всеми учреждениями и жителями города, выявляя нарушителей и привлекая их к ответственности.

Соблюдение светомаскировки в соответствии с правилами противовоздушной обороны требовалось и от сотрудников органов внутренних дел. С этой целью осенью и зимой 1939 года были отданы соответствующие приказы по Управлению НКВД города и области. Однако правила светомаскировки зданий НКВД нередко нарушались. Об этом свидетельствует приказ по Управлению НКВД Ленинграда и области, отмечавший, что «…некоторые сотрудники УНКВД не поняли важности данного мероприятия и продолжают нарушать светомаскировочный режим. В результате произведенных проверок выявлены неоднократные случаи нарушения светомаскировки»[114]. Несмотря на серьезность, особенно по меркам военного времени, нарушений правил МПВО, этим приказом виновным были всего лишь объявлены выговоры и требовалось «…предупредить всех сотрудников УНКВД, что за нарушения светомаскировочного режима будут налагаться более строгие административные взыскания»[115]. Применение к сотрудникам НКВД, нарушившим светомаскировочный режим, неоправданно мягких мер воздействия говорит, прежде всего, о том особом положении, в котором в то время находились органы внутренних дел. Сотрудники УНКВД оказывались выведенными за рамки действия Указа Верховного Совета, обязывавшего в прифронтовом городе применять к нарушителям светомаскировочного режима самые суровые меры наказания. Этим не просто нарушалось равенство всех граждан перед законом — создавался весьма опасный в военных условиях прецедент.

В условиях советско-финской войны НКВД СССР разрешил удалить из Ленинграда 1100 человек уголовного и социально-вредного элемента. Согласно этого распоряжения начальник УНКВД 29 января 1940 года отдал приказ, которым начальнику УРКМ предписывалось немедленно приступить к выявлению лиц, подлежащих удалению. Приказ требовал использовать для этого агентурно-осведомительную сеть, «доверенных лиц и базы содействия органам РКМ». С этой целью при УРКМ было создано 5 оперативно-следственных групп численностью 50 человек[116]. Секретный приказ от 14 ноября 1940 года отмечал, что размеры агентурно-осведомительной сети (11 агентов, 2 резидента и 182 с/о) явно недостаточны для Ленинграда и не могут обеспечить действенную профилактику преступности; планы вербовки недовыполняются на 40–50 %. Раскрываемость уголовных дел по агентурным данным за октябрь 1940 года составляет 2,6 % к общему числу. В результате слабости агентурно-осведомительной работы, а, следовательно, и профилактики динамика преступности обнаруживает явный рост, особенно в отношении всех видов краж, количество которых в 3 квартале 1940 года увеличилось в сравнении с 1 кварталом почти на 100 % (3569 и 6515)[117].

Во второй половине 1940 г. увеличилось и число вооруженных ограблений, грабежей, краж и других уголовных преступлений, связанных с активизацией уголовных элементов, проникших в Ленинград и область из районов военных действий. 7 декабря 1940 г. начальник УНКВД СССР по Ленинграду и области комиссар госбезопасности 2 ранга Гоглидзе провел оперативное совещание работников отдела уголовного розыска и отдела БХСС. Неудовлетворительная работа этих двух важнейших отделов УРКМ, по мнению руководства УНКВД ЛО, являлась результатом и того, что «…оперативный состав отделов и, прежде всего, их руководители не обеспечили выполнение приказов НКВД о необходимости коренной перестройки и улучшения агентурно-оперативной работы»[118]. Руководство УНКВД считало также, что существующая агентурно-осведомительная сеть, как по количеству, так и по качеству по-прежнему крайне слаба: около 50 % осведомительного аппарата неработоспособна и не имеет близкой связи с уголовным элементом. Многократно подчеркивалось, что агентурная работа угрозыска и ОБХСС поставлена неудовлетворительно. По области раскрыты на основе агентурных данных только 9,8 % преступлений, совершенных в 1940 году, в Ленинграде — лишь 4,5 %. С целью улучшения осведомительной сети начальник УНКВД ЛО потребовал «…усилить работу по приобретению осведомления и квалифицированной агентуры, главным образом из преступного элемента, с таким расчетом, чтобы к 1 февраля 1941 года у каждого оперативного работника имелось на связи не менее 10–12 агентов и осведомителей, в дальнейшем же довести это количество до 20–25 человек»[119].

Приведенный документ свидетельствует, во-первых, о достаточно высоком уровне преступности в Ленинграде накануне войны и, во-вторых, о постепенном формировании формально-догматического подхода к оперативной работе, когда требования руководства не учитывали реалий действительности, побуждая сотрудников к припискам и подлогам.

Перед войной совершенствовалась штатная структура, уточнялись задачи, укреплялось организационное управление аппаратом БХСС. Увеличивались штаты почти всех периферийных подразделений. В 1940 году они выросли более чем на 30 процентов по сравнению с 1939 годом. Были созданы специальные отделения по борьбе со спекуляцией[120]. На основании специального постановления СНК СССР от 21 апреля 1941 года «Об усилении пожарной охраны города Ленинграда» произошли также изменения, определяющие функциональные обязанности и права государственного пожарного надзора и пожарных команд, их взаимоотношения.

Приказом НКВД СССР от 3 июля 1939 года было введено в действие постановление по мобилизационной работе в органах милиции, определившие задачи и обязанности милиции на случай военного времени. Одновременно на места были направлены директивы по вопросам разработки мобилизационных планов территориальных органов НКВД. Первые задачи по повышению боевой готовности органов милиции были поставлены перед ними в приказе НКВД СССР от 26 февраля 1941 года. Приказ требовал, чтобы в каждом органе милиции имелись планы сбора личного состава по тревоге, была шире развернута военно-оборонная и спортивная работа среди личного состава[121]. Сложившиеся структура и задачи милиции и пожарной охраны сохранялись вплоть до начала Великой Отечественной войны.

Каждое из этих подразделений руководствовалось правовыми нормами, изложенными в положениях, приказах, инструкциях и циркулярах соответствующих Главных управлений НКВД СССР.

Подобная структура территориальных органов НКВД была и в других городах северо-запада. Следует отметить, что Наркомат внутренних дел СССР своим приказом № 690 от 15 мая 1941 года потребовал привести в соответствие со штатами структуру местной противовоздушной обороны как в городах, так и в районах. Приказом начальника УНКВД ЛО штат штабов МПВО устанавливал: по городу — 8 человек, в 19 районах города — по 2 человека и областной штаб — 5 человек. Вместе с республиканскими курсами усовершенствования качества МПВО (4 чел.) штат штабов МПВО по Ленинграду и области составлял 57 человек. Начальником объектов МПВО УНКВД ЛО 8 августа 1941 года был назначен заместитель начальника УНКВД майор государственной безопасности И. И. Иванов. Важную роль в укреплении противопожарных формирований города и их подготовке к умелым действиям в условиях современной войны играло известное постановление СНК СССР от 21 апреля 1941 года «Об усилении пожарной охраны города Ленинграда»[122]. Структура этих органов была аналогична и в местных управлениях НКВД — УНКВД, которая представлена в следующей таблице:

^{Структура органов управления НКВД по Ленинграду и области по состоянию на 20 мая 1941 года}

Важное место в борьбе за общественную безопасность имела паспортная система. Во второй половине 30-х годов она пополнилась некоторыми новшествами. Органы ЗАГС стали делать в паспортах специальные отметки при вступлении в брак и его расторжении. С 1937 года постановлением ЦИК и СНК СССР «О введении фотографических карточек на паспортах» паспортная служба обязывалась вклеивать в паспорт фотографию его владельца[123].

На протяжении всего 1939 года регулярно проводились проверки деятельности паспортной службы Ленинграда. По распоряжению начальника ГУРКМ НКВД СССР майора госбезопасности Серова со 2 апреля 1939 года состоялась инспекция паспортно-регистрационной работы. В целом оценивая ее положительно, комиссия отметила наличие незаконных отказов в прописке и нарушения учета недействующих паспортов. Для ликвидации отмеченных недостатков начальник УРКМ Ленинграда приказал «организовать и провести специальные семинары с начальниками паспортных столов и паспортистками, а с участковыми инспекторами — подробный инструктаж»[124].

Следующая серьезная проверка состояния работы органов РКМ по поддержанию паспортного режима в Ленинграде проводилась с 11 по 20 июля 1940 года. В ходе проверки, которой была подвергнута деятельность 35 отделений милиции, выявили целый ряд различных видов нарушений паспортного режима. На территории всех 35 отделений ЛГМ были обследованы 125 домохозяйств, 90 различных предприятий и учреждений и 160 общежитий[125]. При проверке обнаружили 280 человек, проживавших без прописки, 67 — с просроченными паспортами, 12 — без паспортов и у 19 человек паспорта были без фотографий. Одновременно с этим в процессе проверки установили большое число лиц, не занимающихся общественно-полезным трудом, а также лишенных права проживать в Ленинграде[126].

Исходя из сделанного комиссией вывода, начальник УНКВД приказал начальнику УРКМ немедленно устранить все недостатки, выявленные в ходе работы комиссии, расследовать факты попустительства со стороны некоторых сотрудников органов РКМ к нарушителям паспортного режима, виновных привлечь к ответственности. В приказе было дано указание провести массовую проверку соблюдения паспортного режима во всех домоуправлениях, для чего выделить 50 оперативных работников УНКВД, 50 сотрудников УРКМ, 150 слушателей курсов переподготовки начсостава РК милиции, 35 оперативных сотрудников угрозыска, 454 уполномоченных и 35 оперативных сотрудников паспортных столов отделений милиции Ленинграда. Руководство этой работой было возложено на оперативных работников управления госбезопасности УНКВД[127]. Повторная проверка соблюдения паспортного режима в Ленинграде была проведена с 6 по 20 августа. В результате этой работы обнаружено: проживающих без прописки — 2130 человек, с просроченной пропиской — 349, без паспортов — 349, с просроченными паспортами — 172, с подложными и поддельными — 21. Проверка установила, что почти во всех домохозяйствах домовые книги велись небрежно, несвоевременно вносились изменения в сведения о проживающих в домах. В ходе проверки выявлен ряд серьезных недостатков в работе органов РКМ, в значительной мере обусловивших неудовлетворительное состояние работы по поддержанию паспортного режима в Ленинграде[128]. Выявленные в ходе проверки факты нарушений закона о паспортном режиме являются прямым следствием явно неудовлетворительной работы органов РКМ г. Ленинграда. «Такое состояние работы органов УРКМ УНКВД ЛО, — отмечалось в приказе от 6 сентября 1940 года заместителя начальника УНКВД ЛО старшего майора госбезопасности Лагунова, — не может обеспечить строгого соблюдения установленного законом паспортного режима и успешной борьбы с проживанием в Ленинграде враждебных и уголовных элементов»[129].

В соответствии с этим в приказе было указано предупреждение начальнику УРКМ Грушко Е. С., «что если он в ближайшие 2 месяца не устранит выявленных в ходе проверки недочетов в работе органов РКМ, не обеспечит резкого подъема в работе по поддержанию паспортного режима в г. Ленинграде, он будет привлечен к строгой ответственности»[130].

10 сентября 1940 года СНК СССР утвердил новое положение о паспортах, которым, в частности, распространялась обязательность получения паспортов в пределах 100-километровой полосы вокруг Ленинграда. Этот документ также усиливал меры административного воздействия в отношении некоторых категорий нарушителей и уголовную ответственность за злостное нарушение паспортного режима, вводил особый порядок прописки в столицах, центрах краев и областей, в пограничных районах и наиболее важных железнодорожных узлах. Милиция обязывалась удалять из указанных местностей тех, кто свыше трех месяцев не занимался общественно полезным трудом[131]. Полностью претворить в жизнь новое положение не успели из-за начавшейся вскоре Великой Отечественной войны.

Накануне начала Великой Отечественной войны 20 июня 1941 года был издан приказ НКВД СССР «Об усилении работы органов милиции по поддержанию паспортного режима», в котором особое внимание обращалось на недопустимость проживания в городах и местностях с особым режимом прописки граждан без паспортов. В условиях преддверия войны эти меры, как показало будущее, были особенно значимы и актуальны. 1 сентября 1939 года в органах РКМ создается еще одна служба — военно-учетные столы при всех городских, районных и поселковых отделениях милиции. С момента организации ими была проведена огромная работа по учету и систематизации военнообязанных и призывников. Эта деятельность имела наибольшее значение в период советско-финского военного конфликта. Поскольку правительство страны приняло решение укомплектовать подразделения Красной Армии, находящиеся в Ленинградском военном округе, максимально возможным числом финнов и карел, паспортные и военные столы спешно проводили выявление и призыв недостающего контингента из запаса[132]. Формирование 106-й дивизии осуществлялось в основном за счет призыва финнов-ингерманладцев из Ленинградской области[133]. С 1 сентября 1939 года и до 1 января 1940 года были выявлены не снявшиеся с военного учета и убывшие в другие местности 133 567 человек военнообязанных. К марту на воинский учет ими было взято почти 9,3 млн. человек. Дальнейшее развитие работа военно-учетных столов получила с началом Великой Отечественной войны.

В течение предвоенного десятилетия шел процесс формирования и становления значимых систем административно-надзорной службы милиции: паспортной и разрешительной. Создание целостной и достаточно действенной системы контроля за соблюдением правил приобретения, хранения и использования различных видов оружия, полиграфической и множительной техники, изготовления штампов и печатей явилось важным шагом в структурном развитии органов милиции. Ставшая именно в этот период официальной обязанностью разрешительной службы милиции, эта система развивалась достаточно стабильно, без резких взлетов и падений.

Проводимая на протяжении рассматриваемого периода паспортизация населения позволила определить в процессе ее воплощения уголовно-преступный элемент и удалить его из крупных промышленных центров. Введение паспортной системы, несомненно, улучшило работу милиции по выявлению различных преступников и способствовало повышению эффективности борьбы с ними. Однако, как показал анализ документов, эта часть административно-надзорной службы милиции, в отличие от разрешительной, в достаточной степени испытала все сложности кадровых перетасовок, результатом чего явилось понижение результативности ее деятельности.

Накануне войны ленинградская городская милиция (ЛГМ) насчитывала 13 508 человек. Возглавляли милицию ее начальник, два заместителя и начальник политического отдела. Аппарат управления насчитывал 1624 человека. В отделах имелось: уголовный розыск — 201, БХСС — 103, паспортно-регистрационном — 223 человека. В составе ЛГМ имелось 36 городских отделений, в которых находилось 3188 человек. Представляет интерес то, что строевые подразделения (т. е. служба постовых) составляла 1929 человек, служба участковых уполномоченных (инспекторов) — 557 человек, служба уголовного розыска 115 человек.

Значительная часть личного состава милиции приходилась на школы, курсы, ведомственную и дорожную милицию, ГАИ, ОРУД и речную милицию[134].

Таким образом, в конце 30-х — начале 40-х гг. в системе НКВД произошли принципиальные структурные изменения, определились новые задачи войск и органов, были сформулированы их права и обязанности. С этой структурой они вошли в войну и приступили к выполнению задачи по обеспечению безопасности тыла и фронта действующей армии.

§ 2. Изменение и подчинение органов государственной власти и управления борьбе с германским фашизмом

Нарастание военной угрозы требовало принятия необходимых мер со стороны СССР. Генеральным штабом в феврале-апреле 1941 года были проведены совещания с командующими войсками, членами военных советов, начальниками штабов и оперативных отделов Прибалтийского, Западного, Киевского особых и Ленинградского военных округов.

Стратегическим планом «развертывания Вооруженных Сил СССР на случай войны с Германией и ее союзниками от 15 мая 1941 года» предусматривалось развернуть «Северный фронт (ЛВО)» — 3 армии в составе 15 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованных дивизий, всего 21 дивизия, 18 полков авиации и Северного военно-морского флота, с основными задачами — оборона г. Ленинграда, порта Мурманск, Кировской железной дороги и совместно с Балтийским военно-морским флотом обеспечить за ними полное господство в водах Финского залива. С этой же целью предусматривалось передать Северному фронту из Прибалтийского военного округа оборону северного и северо-западного побережья Эстонской ССР[135].

Первые дни войны, причины поражений Красной Армии, глубокие просчеты, допущенные накануне и в канун войны — есть предмет серьезного исследования отечественных и зарубежных ученых. В настоящее время в исторической литературе имеется немало оценок роли Сталина в начальный период войны и его поведения в самые первые дни. Вполне понятно, что первые десять дней войны для Сталина были временем ошеломляющих неожиданностей, потрясений и поисков выхода из положения, всю тяжесть которого он может быть тогда и не смог до конца понять.

Наряду со многими просчетами, связанными с недооценкой оперативно-разведывательных данных о сроках агрессии, запоздалыми решениями и неопределенностью их о действиях войск при нападении врага было и то, что Красная Армия вступала в войну без Полевого устава, так как он не был принят. Сталин пренебрежительно относился к обороне, оборонительным боям и т. д.

Уже в первые часы войны государственное и политическое руководство военной защитой СССР приняло на себя Правительство и Центральный комитет ВКП(б). 22 июня 1941 года в 5 часов 45 минут утра в кабинете председателя СНК СССР и секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина в Кремле собрались нарком обороны маршал С. К. Тимошенко, начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г. К. Жуков, заместитель председателя СНК СССР и нарком иностранных дел В. М. Молотов, нарком внутренних дел Л. П. Берия, заместитель наркома обороны армейский комиссар 1 ранга Л. З. Мехлис. Позже к ним присоединились нарком военно-морского флота адмирал Н. Г. Кузнецов, члены правительства К. Е. Ворошилов, А. И. Микоян, Л. М. Каганович[136]. Совещание государственных, военных и партийных руководителей страны определило ряд неотложных мер в связи с началом войны.

С первых дней войны первоочередными шагами явились военно-организационные, политические, хозяйственно-экономические и морально-нравственные меры подчинения единой цели — борьбе с германским фашизмом. В их числе, прежде всего, принимались те, которые определяли военно-мобилизационную сторону перевода страны на отражение вражеской агрессии. Не вдаваясь в глубокий анализ качественных оценок принимаемых решений в первые дни войны, следует подчеркнуть, что особым решением правительства вводились в действие мероприятия, предусмотренные оперативным и мобилизационным планом. Главными из них были: приведение всех Вооруженных Сил в полную боевую готовность, немедленное проведение в стране войсковой мобилизации, развертывание войск до штатов военного времени, организация сокрушительного ответного удара по войскам противника и немедленное сосредоточение отмобилизованных войск в районах западных границ в соответствии с ранее разработанными планами. Безусловно, это было запоздалое решение. Известно, что Сталин не разрешал отмобилизовывать и приводить войска в боевую готовность. Только по настоянию Г. К. Жукова прошел частичный призыв 800 тысяч человек для пополнения приграничных округов, началось выдвижение из глубины четырех армий на рубеж р. Днепр[137]. По состоянию на 22 июня 1941 года было погружено 538 эшелонов, из которых 455 находились в пути и лишь только 83 успели выгрузиться в пунктах назначения. Одновременно началась скрытая перегруппировка войск внутри приграничных округов[138].

В первый же день войны Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О мобилизации военнообязанных». На второй день войны началась массовая мобилизация военнообязанных 1905–1918 гг. рождения. На территории военных округов Российской Федерации мобилизационная работа развернулась в Ленинградском, Орловском, Московском, Архангельском, Уральском, Сибирском и других военных округах. В Забайкальском военном округе и на Дальневосточном фронте по особому решению Советского правительства она была начата на месяц позднее.

В особо трудных условиях проходила войсковая мобилизация в приграничных районах страны. Быстрое наступление германских войск по всему фронту нарушало отмобилизование войск, кроме Ленинградского и Одесского военных округов. Некоторые воинские части прифронтовой полосы развернуться не успели. В начальный период войны было захвачено противником около 500 тысяч военнообязанных, призванных по мобилизации, но не зачисленных в войска[139]. Запланированный призыв солдат и офицеров запаса фактически был сорван. Противник оккупировал территорию, на которой проживало свыше 5,6 млн. граждан, состоявших на военном учете[140].

Массовая военная мобилизация в СССР и Российской Федерации проходила в обстановке патриотического подъема. Советские люди разных профессий и национальностей во всех уголках страны видели свой долг в беззаветном служении Родине. В Ленинграде, например, первые добровольцы явились в районные военкоматы 22 июня, сразу же после передачи по радио заявления Советского правительства. За два дня войны на мобилизационные пункты города пришли с повестками и без повесток около 100 тысяч ленинградцев, просивших принять их в действующую армию. Среди них были и старые питерские рабочие, участники гражданской войны и молодежь, представители всех слоев городского населения[141].

О масштабах военно-мобилизационной работы всех центральных и местных военных и советских органов власти говорит тот факт, что только за первые восемь дней войны в Вооруженные Силы СССР было призвано 5,3 млн. человек[142].

Война потребовала перестройки на военный лад деятельности всего государственного аппарата, в том числе и органов внутренних дел. Эти обстоятельства обусловили появление значительного количества нормативных актов. Исключительно важным явился Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года «О военном положении».

Это был первый нормативно-правовой документ, определявший на основе Конституции СССР важнейшие требования, связанные с проведением режимных мероприятий по обеспечению безопасности тыла в условиях войны. Его первый пункт указывал на то, что «военное положение в соответствии со ст. 49 п. „а“ Конституции СССР, объявляется в отдельных местностях или по всему СССР в интересах обороны СССР и для обеспечения общественного порядка и государственной безопасности»[143]. (Приложение № 2).

Военное положение предусматривало значительный, если не сказать всеобъемлющий комплекс военно-организационных и режимных мероприятий, связанных с жизнью страны в условиях военного времени. Заслуживает интерес то обстоятельство, что органы государственной власти свои функции по обеспечению порядка и безопасности передавали военным советам фронтов, армий, военных округов, а там, где их не было — высшему командованию войсковых соединений. Военные советы — это были коллегиальные органы военного руководства, предназначенные для обсуждения и принятия решений по принципиальным вопросам организации боевых действий, управления, подготовки и обеспечения войск. Военные советы — это были органы, наделенные чрезвычайными и широкими полномочиями по отношению не только к местным государственным и советским органам, но и к партийным организациям. Они получили право принимать постановления и отдавать распоряжения, обязательные для местных органов власти и населения, проживающего в полосе военных действий в начале войны.

В начале войны были учреждены военные советы фронтов под председательством командующих войсками фронта. Они отвечали перед правительством и ЦК ВКП(б) за морально-политическое состояние, боевую готовность и боевые действия войск.

В ходе войны число военных советов росло в связи с образованием новых фронтов и армий. Если в начале войны было 5 фронтов и 14 общевойсковых армий, то к концу войны действовало 17 фронтов и около 80 общевойсковых и 6 танковых армий. Расширялся и состав военных советов, Помимо командующего и двух членов военного совета, в них включались командующие ВВС фронта (воздушной армии) и командующие артиллерией. Состоявшие из военачальников и политических работников высшего ранга, военные советы являлись непосредственным проводником тех решений, которые принимались высшим военным и политическим руководством страны, отвечали за боевую деятельность, моральное состояние войск. Права и обязанности членов военных советов определялись Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1941 года. Они были уточнены 9 июля 1941 года специальным постановлением ГКО «О членах военных советов армий». Члены военного совета несли равную ответственность за все. Лишь командующий имел право на единоличное решения по неотложным оперативным вопросам, однако это не снимало ответственности за них с других членов коллективного органа руководства: о своем несогласии с ними они должны были доложить Государственному Комитету Обороны или Ставке.

Военные советы фронтов и армий с первого дня войны приступили к выполнению своих высоких полномочий. Первое организационное заседание Военного совета Северного фронта состоялось 23 июня 1941 года. На этом заседании генерал-лейтенант М. М. Попов объявил, что СНК СССР и ЦК ВКП(б) утвердили Военный совет Северного фронта в составе: М. М. Попова (председателя военного совета), корпусного комиссара Н. Н. Клементьева, члена ЦК ВКП(б), секретаря Ленинградского горкома партии А. А. Кузнецова и секретаря обкома ВКП(б), бригадного комиссара Т. Ф. Штыкова. В этот военный совет А. А. Жданов не входил. В таком составе Военный совет Северного фронта, а затем Ленинградского фронта существовал до смены командующих, тогда его членами стали К. Е. Ворошилов, А. А. Жданов, а М. М. Попов из совета выбыл.

Именно этим военным органам, в местностях, объявленных на военном положении, Верховный Совет СССР в лице своего Президиума и предоставил чрезвычайные права:

а) в соответствии с действующими законами и постановлениями правительства привлекать граждан к трудовой повинности для выполнения оборонных работ, охраны путей сообщения, сооружений, средств связи, электростанций, электросетей и других важнейших объектов, для участия в борьбе с пожарами, эпидемиями и стихийными бедствиями;

б) устанавливать военно-квартирную обязанность для расквартирования воинских частей и учреждений;

в) объявлять трудовую и автогужевую повинность для военных надобностей;

г) производить изъятие транспортных средств и иного необходимого для нужд обороны имущества как у государственных, общественных, кооперативных предприятий и организаций, так и у отдельных граждан;

д) регулировать время работы учреждений и предприятий, в том числе театров, кино и т. д.; организацию всякого рода собраний, шествий и т. п.; запрещать появление на улице после определенного времени, ограничивать уличное движение, а также производить в необходимых случаях обыски и задержание подозрительных лиц;

е) регулировать торговлю и работу торгующих организаций (рынки, магазины, склады, предприятия общественного питания), коммунальных предприятий (бани, прачечные, парикмахерские и т. д.), а также устанавливать нормы отпуска населению продовольственных и промышленных товаров;

ж) воспрещать въезд и выезд в местности, объявленные на военном положении;

з) выселять в административном порядке из пределов местности, объявленной на военном положении, или из отдельных ее пунктов лиц, признанных социально опасными как по своей преступной деятельности, так и связям с преступной средой[144].

Выдвигая перед органами военной власти этот перечень важнейших требований военно-организационной направленности, Президиум Верховного Совета обязал местные органы государственной власти, государственные, общественные органы и учреждения, организации и предприятия оказывать полное содействие военному командованию к использованию сил и средств данной местности для нужд обороны, обеспечения общественного порядка и безопасности. В Указе говорилось о том, что за неподчинение распоряжениям и приказам военных властей, а также за преступления, совершенные в местностях, объявленных на военном положении, виновные подлежат уголовной ответственности по законам военного времени. Одновременно указывалось на то, что в местностях, объявленных на военном положении, все дела о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, передаются на рассмотрение военных трибуналов. Военным властям также предоставлялось право передавать на рассмотрение военных трибуналов дела о спекуляции, злостном хулиганстве и иных преступлениях, предусмотренных уголовными кодексами союзных республик, если командование признает это необходимым по обстоятельствам военного положения[145].

Данный Указ Президиума Верховного Совета СССР явился исключительно важным документом, уже в первые дни войны определившим функции военных органов и тех структур, которые обеспечивали необходимый фронтовой режим и безопасность в прифронтовых районах.

Военные советы военных округов принимали постановления, касающиеся подчинения всех сфер управления интересам победы над врагом. Военный совет Архангельского военного округа в первый месяц войны постановлением «Об обеспечении общественного порядка и оборонных мероприятий по Архангельской и Вологодской областям» определил требования, касающиеся органов власти, общественных организаций и граждан. Устанавливался комендантский час, ужесточалась ответственность за его нарушение, пресекались спекуляция, нарушения правил светомаскировки и противопожарной безопасности. Военный совет указывал на то, что лица, уклоняющиеся от выполнения оборонных заданий, предаются военному трибуналу. Постановлением предусматривались сокращенные (до двух суток) сроки предварительного следствия по указанным делам, органам УНКВД и УНКГБ предоставлялось право в случаях, не допускающих промедления, производить обыски и аресты без санкции прокурора[146].

В чрезвычайных условиях начавшейся войны военные советы тесно взаимодействовали с органами и войсками НКВД, деятельность которых была также подвержена перестройке. Она проходила по следующим направлениям:

— прием пополнения и комплектование новых частей войск НКВД и добровольных формирований (истребительных, партизанских, ополченческих отрядов, батальонов, полков);

— организация охраны войскового тыла вновь созданных фронтов действующей Красной Армии;

— борьба с активизировавшимися буржуазно-националистическими бандами и диверсионными группами противника;

— усиление охраны особо важных предприятий промышленности;

— эвакуация в глубь страны из прифронтовой полосы военных заводов и охрана их в глубоком тылу;

— усиление охраны железнодорожных сооружений;

— сопровождение и охрана важнейших грузов, транспортирующихся по железной дороге;

— борьба с дезертирами;

— проведение режимных мероприятий, в том числе охрана и конвоирование военнопленных; эвакуация заключенных из прифронтовой полосы;

— охрана общественного порядка, несение гарнизонной службы в городах и населенных пунктах, освобожденных от фашистской оккупации;

— ликвидация вражеских авиадесантов;

— охрана линий правительственной связи «ВЧ», лагерей военнопленных и спецлагерей и др.[147].

На разных этапах войны их сфера деятельности то расширялась, то сужалась, в зависимости от военной обстановки.

Одной из первых задач, вставших перед войсками НКВД, была деятельность по пресечению вражеских диверсий на тыловых коммуникациях. Гитлеровское руководство в агрессивных планах большую ставку делало на подрывную работу путем шпионажа, диверсий, террора, создания паники и т. д. Многие агенты переправлялись на нашу территорию еще до начала войны. С января по 10 июня 1941 года на западной границе среди задержанных 2080 нарушителей было выявлено 183 немецких шпиона[148]. В ночь на 17 июня пограничники задержали 8 вооруженных диверсантов в форме военнослужащих Красной Армии. Они имели задание с началом войны в тылу советских войск совершать диверсии, террористические акты, сеять панику[149]. Нарушение границы особенно было активным по воздуху. Заместитель наркома внутренних дел СССР генерал-лейтенант И. И. Масленников неоднократно сообщал в центральные органы о нарушении советской границы. Так, 19 июня 1941 года, на участках пограничных отрядов Мурманской области, Карело-Финской ССР и Литовской ССР 15 иностранных самолетов на высоте от 500 до 8000 метров углублялись над территорией Союза ССР до 110 км[150]. В период с 10 по 19 июня пограничными отрядами НКВД было зафиксировано 86 случаев нарушения границ СССР иностранными самолетами. Из них: со стороны Финляндии — 9 случаев, со стороны Германии — 63 случая, со стороны Венгрии — 12 случаев[151]. 20 и 21 июня 55 раз иностранные самолеты вторгались в воздушное пространство СССР[152]. Безусловно, их цель была не только разведывательная, но и выбросить парашютами диверсантов. С началом войны активность спецслужб противника возросла. В западных районах были совершены диверсии на линиях связи, из строя выведены электроосвещение, водопровод. У противника действовали и специально подготовленные части типа диверсионно-разведывательного полка «Брандербург-800», в котором служили лица, владеющие русским языком. В форме военнослужащих Красной Армии его подразделения и группы должны были захватывать мосты, переправы, вокзалы и другие объекты и удерживать их до подхода немецких войск. В одном из приказов по его боевому использованию предписывалось: «…боевые группы необходимо использовать только для выполнения свойственных им задач и когда обстановка и их объем обещают успех, бережно к ним относиться и применять только на важных объектах»[153].

Значительные услуги гитлеровцам оказывала организация «Омакайтсе», действовавшая на территории оккупированной Эстонии. За первые 4 военных месяца ее вооруженные подразделения провели 5033 облавы против попавших в окружение красноармейцев, бойцов истребительных батальонов и военнослужащих, бежавших из плена. Ими было задержано 41 135 человек и из них казнено на месте — 7357 человек[154].

Исходя из анализа первого дня войны и тактики германских войск по нарушению тыловых коммуникаций, Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление от 24 июня 1941 года «О мероприятиях по борьбе с диверсантами и парашютистами», которое как политический документ легло в содержание постановления Совнаркома Союза ССР «Об охране предприятий и учреждений и создании истребительных батальонов». Оно обязало государственные и советские органы обеспечить безопасность работы оборонных объектов[155].

Основными задачами истребительных батальонов, определенными постановлением СНК СССР от 24 июня 1941 года «Об охране предприятий и учреждений и создании истребительных батальонов» являлись:

— охрана тыла действующей армии и борьба с парашютистами и диверсантами в прифронтовой полосе;

— оказание помощи органам НКВД в пресечении провокационных, панических слухов, борьбе с распространением вражеских листовок, пресечение возможных антисоветских выступлений и террористических актов;

— участие в усиленном патрулировании и оказание помощи органам милиции в поддержании общественного порядка во время налетов вражеской авиации на населенные пункты, промышленные предприятия и другие объекты народного хозяйства[156].

С учетом особенностей боевой обстановки на разных направлениях и активизацией врага в подрывной деятельности задача и структура истребительных батальонов менялась.

Это было первое правительственное решение, определившее правовое положение новых чрезвычайных военных формирований, создание которых возлагалось на НКВД. В этот же день был подготовлен приказ НКВД СССР № 00804 от 24 июня 1941 года «О создании в прифронтовых республиках и областях истребительных батальонов с возложением руководства ими на органы НКВД». Ввиду своей срочности, на места он был в тот же день введен в действие по телеграфу. В нем указывалось:

1. Для обеспечения своевременной и успешной борьбы с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе организовать в НКВД СССР штаб, а в НКВД — УНКВД города Ленинграда и Ленинградской области, Мурманской, Калининской областях, Карело-Финской, Украинской, Белорусской, Эстонской, Латвийской, Литовской и Молдавской ССР, Крымской АССР, Ростовской области, Краснодарского края и западной части Грузинской ССР — оперативные группы.

2. Назначить: по штабу НКВД СССР начальником штаба генерал-майора Петрова — начальника ГУПВ НКВД СССР…

3. Генерал-майору Петрову немедленно приступить к организации работы в соответствии с данными ему указаниями.

4. Наркомам внутренних дел, начальникам УНКВД республик, краев и областей совместно с начальниками оперативных групп и органов НКГБ в 24 часа организовать при городских, районных и уездных отделах (отделениях) НКВД истребительные батальоны по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника численностью в 100–200 человек каждый и об исполнении донести телеграфно.

5. Начальниками истребительных батальонов назначить надежных и боевых оперативных работников НКВД, преимущественно из пограничных и внутренних войск и оперативных работников милиции. Истребительные батальоны комплектовать из числа проверенных, смелых, самоотверженных коммунистов, комсомольцев, советских активистов, способных владеть оружием, без отрыва их от постоянной работы…[157].

Этим приказом четко определялись полномочия начальников истребительных отрядов, их взаимодействие с местными советскими органами, предприятиями и учреждениями. В приказе подчеркивалось: «Начальники истребительных батальонов выделяют в районе своей деятельности наиболее важные промышленные предприятия, железнодорожные сооружения, электростанции, мосты и другие объекты, могущие быть подвергнутыми нападению со стороны парашютных десантов и диверсантов противника, принимают необходимые меры для усиления охраны и наблюдения за этими объектами»[158]. И далее: «В случае возможной высадки противником многочисленного парашютного десанта или групп диверсантов начальники истребительных батальонов обязаны прибегать к помощи близрасположенных воинских частей НКВД и Красной Армии»[159] (см. Приложение№ 3).

Постановление СНК СССР и одноименный приказ НКВД явились продолжением тех военно-организационных мероприятий, которые крайне важны были для обеспечения безопасности тыла, для создания нормальных условий работы всех объектов в интересах обороны.

С получением приказа в местных органах НКВД была организована работа по созданию истребительных батальонов. 26 июня 1941 года УНКВД ЛО издало приказ № 00170 «О мероприятиях по борьбе с парашютным десантом и диверсантами противника в прифронтовой зоне»[160] и для руководства этими мероприятиями была создана оперативная группа, которую возглавили: начальник опергруппы, заместитель начальника УНКГБ — старший майор госбезопасности С. И. Огольцов, заместитель начальника опергруппы — заместитель начальника УНКГБ по ЛО капитан милиции Назаров и начальник штаба ПВО УНКВД по ЛО полковник Антонов. Для управления истребительными батальонами при начальнике оперативной группы 1 июля 1941 года был создан специальный штаб, в его состав вошли 18 человек. Начальником штаба был назначен полковник Антонов[161]. Личный состав батальонов подбирался из лиц, освобожденных от призыва в Красную Армию, в основном из активистов — людей смелых, хорошо владеющих оружием. Основу их составляли добровольцы из коммунистов и комсомольцев. Командный состав, как правило, назначался из числа работников милиции, государственной безопасности, внутренних и пограничных войск. В 78 истребительных батальонах (37 в Ленинграде и 41 в области), сформированных к 27 июня 1941 года, должности командиров батальонов выполняли: работники погранвойск — 26 человек, внутренних войск — 19, милиции, государственной безопасности и НКВД — 33 человека[162]. В начале июля (на 5 июля 1941 года) в Ленинграде и области действовало 115, а к 27 июля — 135 истребительных батальонов. К этому времени в основном было закончено формирование истребительных батальонов. Данные штаба истребительных батальонов свидетельствуют о том, что их имелось 170 общей численностью 41 347 человек, из них в Ленинграде и пригородах — 91 батальон, в которых насчитывалось 24 180 человек, а в области — 79 батальонов численностью 17 167 человек[163]. К сожалению, и в настоящее время в научной литературе встречаются необоснованные данные о количестве истребительных отрядов (батальонов) и общей численности их личного состава. В некоторых работа); указывается, что «на ленинградской земле в начале июля функционировало 1668 истребительных батальона общей численностью 36 тысяч бойцов и командиров»[164].

Военный совет фронта совместно со штабом истребительных батальонов УНКВД Ленинградской области планировали и организовывали деятельность истребительных частей и подразделений в интересах войскового тыла и города-фронта. Это была значительная, причем хорошо организованная военная сила, способная во взаимодействии с другими видами Вооруженных Сил обеспечивать безопасность фронта и тыла.

В ночь с 5 на 6 июля 1941 года бойцы 119-го истребительного батальона задержали двух вражеских парашютистов, 106-го батальона — двух немецких летчиков, рота 92-го истребительного батальона — двух немецких летчиков. В июне-июле 1941 года истребительными батальонами было захвачено 18 летчиков и 19 солдат противника, ликвидировано 15 парашютистов и 48 солдат врага[165].

26 июня 1941 года НКВД КФ ССР издал специальный приказ «Об организации истребительных батальонов». В начальный период формирования истребительных батальонов в Карелии общее руководство ими было возложено на секретаря ЦК партии А. С. Варламова, заместителя председателя Совнаркома В. В. Стефанихина и народного комиссара государственной безопасности М. И. Баскакова[166]. С июля 1941 года до лета 1944 года это руководство осуществлял штаб истребительных батальонов народного комиссариата внутренних дел республики. ЦК компартии республики постоянно уделял внимание истребительным батальонам, он принял ряд важных директив, которые совместно с актами НКВД составили их правовую основу и регламентировали порядок функционирования[167]. Оперативную группу НКВД КФ ССР с 24 июля 1941 года возглавил комбриг С. Я. Вершинин, за двое суток укомплектовавший штаб истребительных батальонов[168].

В августе 1941 года оперативный штаб истребительных батальонов НКВД СССР и оперативная группа НКВД — УНКВД были реорганизованы в четыре отдела НКВД — УНКВД республики — областей[169]. 28 августа 1941 года были объявлены штаты 4-го отдела УНКВД ЛО. Весь штат состоял из 48 человек и включал шесть отделений: руководство истребительными батальонами, руководство партизанскими формированиями, разведки, связи, боевой подготовки, материально-технического обеспечения[170]. Аналогично этому была и структура штата 4-го отдела НКВД КФ ССР. Общая численность его составляла 33 человека.

Как видно из структуры 4-го отдела в его функции входило и руководство партизанскими формированиями. И это не было случайным. Многие истребительные отряды выполняли боевые задачи в тылу вражеских войск. Такое руководство осуществлялось до создания штабов партизанского движения при Военных советах фронтов.

В начале июля 1941 года истребительные батальоны были созданы во всех городах, районных центрах КФ ССР. Всего было организовано 38 батальонов общей численностью 4315 бойцов[171]. В силу складывавшихся обстоятельств не все батальоны выдерживали строгую штатную организацию. Некоторые из них насчитывали всего по 50 бойцов, и их именовали отрядами.

Понимая, насколько оперативно и мобильно должны действовать истребительные батальоны по ликвидации авиадесантов и диверсионных групп противника, ГКО своими постановлениями № 260 и 261 от 24 июля 1941 года переводит их на казарменное положение. НКВД СССР своим приказом № 0356 от 27 июля 1941 года объявляет это решение и обязывает местные органы внутренних дел обеспечить постоянную готовность бойцов истребительных батальонов к боевым действиям[172].

27 июля 1941 года постановлением Совнаркома КФ ССР за № 69 весь личный состав истребительных батальонов был переведен на казарменное положение.

Аналогично создание истребительных батальонов проходило и в других городах северо-запада. Они также направлялись для усиления частей Красной Армии и обеспечения безопасности тыла. Для охраны войскового тыла, в частности 14-й армии Северного фронта, было задействовано 3 истребительных полка, 14 истребительных батальонов и 22 отдельные истребительные группы общей численностью 6659 человек. Эти полки, батальоны и группы формировались в городе Мурманске из актива населения и из сотрудников УНКВД[173].

Формирование истребительных батальонов шло по всей стране. За первые полтора месяца войны было сформировано 1755 батальонов общей численностью 328 тысяч человек[174]. Многие из истребительных отрядов впоследствии были переданы в действующую армию и приняли непосредственное участие в боях с врагом. Это были первые и самые экстренные меры, которые позволили противодействовать врагу с массовой выброской диверсантов в тыл страны, обеспечить охрану объектов и общественную безопасность.

Массированное продвижение фашистских войск в глубь советской территории сопровождалось активизацией подрывной деятельности специальных служб. 24 июня 1941 года латвийские руководители докладывали: «На территорию Латвии были сброшены неоднократно мелкие десантные группы противника. Имеются случаи вооруженных бандитских выступлений». В этот же день поступила шифрограмма из Таллина: «В связи с имеющимися фактами вооруженных нападений и диверсий со стороны отдельных групп и лиц антисоветского подполья просим указаний военному командованию о соответствующем вооружении партийно-советского руководства и создаваемых нами групп по борьбе с парашютными десантами и пр.»[175].

Тревожные сообщения поступили и с фронтов. Штаб 27-й армии Северо-Западного фронта 24 июня предупреждал: «Оповестите все части, что противник сбрасывает парашютистов в форме красноармейцев». Из 2-й дивизии войск НКВД по охране железных дорог сообщалось: «По данным НКВД Карело-Финской ССР в районе Петровские Ямы — Кижозеро, восточнее ст. Масельская оперируют мелкие диверсионные группы по 13–15 человек»[176]. 25 июня командир этой же дивизии войск НКВД генерал-майор А. П. Иванов отдал боевое распоряжение командирам полков 52 и 80 усилить наблюдения на объектах, прилегающих к районам оперирующих диверсионных групп[177].

24 июня 1941 года командир 21 мотострелковой дивизии НКВД полковник М. Д. Папченко в своем приказе указал на то, что для борьбы с парашютистами противника, высаживающимися на нашу территорию в районах аэродромов, посадочных площадок, узлов связи, мостов, железнодорожных узлов и других объектов, необходимо заблаговременно высылать в районы оперативных полос полка в качестве засад специальные оперативные группы с задачей полного уничтожения фашистских парашютистов[178].

23 июня 1941 года на берегу Кижозеро, в 17 км восточнее шлюза № 9 Беломорско-Балтийского канала опергруппой 155 полка НКВД были обнаружены три резиновые лодки, три баллона для сжатого воздуха, насос и алюминиевые складные весла. Силами истребительных групп этого полка и частей Красной Армии был организован розыск диверсантов[179]. Только на Северо-Западном театре военных действий до вступления Финляндии в войну за первые 4 дня было выявлено, ликвидировано и нейтрализовано более 30 диверсионных групп противника. Эти и многочисленные другие донесения убедительно свидетельствовали об усилении подрывной деятельности врага. В сложившихся условиях важное значение имело решение Совнаркома СССР от 25 июня 1941 года, которым задача охраны тыла фронтов и армий возлагались на внутренние и пограничные войска[180]. В связи с тем, что те и другие входили в Наркомат внутренних дел, они стали именоваться войсками НКВД по охране тыла действующей Красной Армии. В приказе НКВД СССР от 26 июня 1941 года указывалось: начальниками охраны войскового тыла назначены:

Северного фронта — начальник пограничных войск НКВД Ленинградского округа — генерал-лейтенант Степанов Г. А.

Северо-Западного фронта — начальник пограничных войск НКВД Прибалтийского округа генерал-майор Ракутин К. И.

Западного фронта — начальник пограничных войск НКВД СССР генерал-лейтенант Соколов Г. Г.

Юго-Западного фронта — начальник пограничных войск НКВД Украинского округа генерал-майор Хоменко В. А.

Южного фронта — начальник пограничных войск Молдавского округа генерал-майор Никольский Н. П.[181]

Это были первые пять войсковых специальных формирований, подчиненных органам безопасности тыла действующей армии. Так, в начале войны был создан институт фронтовых начальников охраны войскового тыла. В приказе заместителя наркома генерал-лейтенанта И. И. Масленникова указывалось: немедленно передать в оперативное подчинение пограничные, оперативные, конвойные войска НКВД, по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности, находящиеся на территории Карело-Финской, Эстонской ССР, Мурманской и Ленинградской областей в распоряжение начальника охраны войскового тыла Северного фронта;

на территории Латвийскойи Литовской ССР — в распоряжение начальника охраны Северо-Западного фронта;

на территории Белорусской ССР, Калининской и Смоленской областей — в распоряжение начальника охраны войскового тыла Западного фронта;

на территории Украинской ССР — в распоряжение начальника охраны войскового тыла Юго-Западного фронта;

на территории Молдавской ССР и Одесской области — в распоряжение начальника охраны войскового тыла Южного фронта[182].

С введением института фронтовых и армейских начальников охраны войскового тыла резко возросли их функции. Перед ними встали задачи по очистке тыловых дорог от беженцев, выявлению дезертиров, обеспечению порядка на основные путях сообщения, регулированию подвоза пополнения и боеприпасов, ликвидации диверсионных групп противника, пресечению беспорядочного передвижения войск и гражданского населения и другие, обеспечивающие безопасность фронтового тыла.

Выделенные войска НКВД обеспечивали безопасность войскового тыла Красной Армии на всем советско-германском фронте, который уже в начале войны составлял около 3 тыс. км.

Исходя из того, что противник сосредотачивал основные усилия на смоленско-московском направлении, Ставка решила направить туда основную часть резервов, чтобы создать более устойчивую и глубоко эшелонированную оборону. В этих целях в тылу Западного фронта, на рубеже верхнего течения Западной Двины и Днепра, развернулась группа армий резерва Главного командования (19, 20, 21, 22-е армии) во главе с С. М. Буденным. В целях усиления западного направления Ставка 28 июня дала дополнительное указание о развертывании в тылу группы войск маршала Буденного 24-й и 28-й резервных армий с задачей занять и подготовить к обороне рубеж Нелидово, Ельня, реки Десны (до Жуковки). Одновременно командующий Северо-Западным фронтом получил приказ подготовить оборону в Псковском и Островском укрепленных районах и надежно прикрыть Ленинградское направление[183]. Именно это и привело к необходимости обеспечить войсковой тыл Особой группы войск Красной Армии. В приказе НКВД СССР от 28 июня 1941 года указывалось:

«1. Немедленно передать в оперативное подчинение генерал-майору Любому (начальник охраны войскового тыла Особой группы Красной Армии — Б. П.) все пограничные, оперативные, конвойные, войска НКВД по охране железнодорожных и особо важных предприятий промышленности, находящиеся на территории Калининской, Витебской, Могилевской, Гомельской, Черниговской, Смоленской и Орловской областей»[184]. Этим приказом закреплялось правительственное решение о возложении на войска НКВД задач охраны тыла действующей Красной Армии.

В состав войск, переданных в оперативное подчинение начальнику охраны войскового тыла Северного фронта генерал-лейтенанту Г. А. Степанову первоначально вошли 14 пограничных отрядов, резервный пограничный полк, два резервных пограничных батальона, мотострелковая дивизия оперативных войск, дивизия по охране железнодорожных сооружений, дивизия охраны промышленности предприятий и бригада конвойных войск. Всего — 50 735 человек. В соответствии с постановлением СНК СССР № 1756-762сс на охрану тыла действующей Красной Армии было задействовано 163 388 человек[185].

Из состава войск охраны тыла Северного фронта явствует, что на самом первом этапе их составляли в основном пограничные части. Это вызывалось целесообразностью новой обстановки. Пограничные части, сам личный состав их был более подготовлен к службе застав, контрольно-пропускных пунктов и т. д., т. е. к созданию своего рода рубежа безопасности, но уже в тылу наших войск. Они владели тактикой действия мелкими группами-нарядами, способностью к маневру и т. д. Основные усилия войсковых нарядов направлялись на обнаружение и ликвидацию агентуры врага, поддержание порядка на коммуникациях, на борьбу с диверсантами, на задержание дезертиров.

Охрана тыла фронтов в чрезвычайно сложный первый период войны во многих случаях организовывалась спонтанно, без ярко выраженной тыловой линии своих войск и порой даже и наличия их. Основными объектами охраны являлись войсковые тылы армий. Характерной особенностью этого периода являлось то, что здесь копировался опыт советско-финской кампании 1939–1940 гг. 26 декабря 1939 года была принята директива НКО и НКВД «О создании полков НКВД для охраны тыла Красной Армии»[186]. В соответствии с этой директивой для борьбы с диверсантами и охраны тыла советских войск было сформировано 8 полков из внутренних и пограничных войск (один запасной). Совместные действия с пограничниками объяснялись особенностями театра военных действий, в частности, близостью границы, а также наличием у пограничных войск навыков в данной деятельности. Полки несли службу на важнейших направлениях и коммуникациях, определяемых Генеральным штабом Красной Армии.

Боевыми действиями этих полков руководили помощники командующих армиями по тылу: комбриги А. Н. Аполлонов (9, 14-я армии), Н. П. Никольский (8-я армия), Г. А. Степанов (7 армия). Помощники командующих армиями по охране тыла в своей работе руководствовались указами и директивами Главного управления пограничных войск. Уже тогда использование войск НКВД по охране войскового тыла не отвечало поставленным задачам. Пограничные полки, прикрывая наступающие части Красной Армии, сами оказывались в силу различных боевых обстоятельств на переднем крае, в непосредственном соприкосновении с противником и вели борьбу с разрозненными группами врага.

Особенностью их деятельности являлось то, что многие пограничные полки, например, пятый, Рябольский пограничный отряд и другие перед общим наступлением Особого корпуса нейтрализовали финские кордоны, давая возможность стрелковым полкам Красной Армии с меньшими потерями вести наступательные действиями на начальном этапе. В ходе организации системы войсковой охраны тыла и ее функционирования выявились просчеты и ошибки: опоздание с введением института помощников командующих армиями по тылу и задержка с созданием соответствующей группировки войск для этого, недостаточная огневая мощь полков охраны тыла и др. В первые месяцы Великой Отечественной войны, когда под массированным натиском фашистских войск советским войскам приходилось нередко разрозненно и неорганизованно отступать, пограничные части (заставы и гарнизоны) и оперативные войска прикрывали их тыл, но уже со стороны наступающего противника, принимая всю тяжесть боев на себя, давая возможность перегруппироваться и занять оборонительный рубеж. И только после этого уцелевшие подразделения пограничных и внутренних полков выходили из окружения и переформировывались. Это был исключительно сложный период, и он потребовал переосмысления действующей структуры и задач войск НКВД.

Предложенная на начальном этапе структура охраны войскового тыла предлагала закрепление частей войск НКВД за каждой армией, как это было во время советско-финской кампании. Но число армий было значительным и постоянно находилось в динамике, их дислокация менялась. Такая структура требовала исключительно большого расхода личного состава войск НКВД, как рядового, так и офицерского. Поэтому, уже осенью 1941 года были оставлены только управления войск НКВД по охране тылов фронтов, а управления охраны тылов армий были расформированы. В справке заместителя наркома внутренних дел СССР Аполлонова А. Н. (сентябрь 1941 года) указывается: «В первый период войны существовали управления охраны тылов армий, которые себя не оправдывали и требовали большого расхода войск, в связи с большим количеством армий. На этом основании они были расформированы и оставлены только управления войск НКВД по охране тылов фронтов»[187].

Нет сомнения в том, что в преддверии войны с фашистской Германией серьезно не прорабатывались все вопросы, связанные с охраной тылов действующей армии, использованием войск НКВД для этих целей, их тактикой и штатной структуры. В соответствии с боевым расписанием в случае военных действий пограничные части (полки, заставы и комендатуры) переходили в непосредственное подчинение командующему армией и выполняли задачи согласно их боевым приказам. Безусловно, явно сложившийся неблагоприятный начальный период войны для СССР и его Вооруженных Сил потребовал серьезного пересмотра многих положений стратегии и тактики, в том числе и войсковых формирований. Особенностью в этом являлось массовое привлечение войск к боевым действиям с врагом непосредственно на передовой линии фронта. Из войск НКВД формировались соединения и объединения для действующей Красной Армии. В соответствии с решением правительства СССР от 28 июня 1941 года на НКВД возлагалась задача по формированию 15 стрелковых дивизий (243, 244, 246, 247, 249, 250, 251, 252, 254, 256 стрелковых и 15,16, 17, 26,12 горнострелковых дивизий). Эту задачу НКВД возложило на генерал-лейтенанта Масленникова И. И. Для формирования указанных дивизий из кадровых войск НКВД выделялось по 1000 человек рядового и младшего начальствующего состава и 500 человек командно-начальствующего состава на каждую дивизию. Остальной состав поступал на формирование дивизий из запаса по заявкам Генерального штаба Красной Армии. Уже к 17 июля 1941 года выделенный кадр из войск НКВД должен быть сосредоточен в пунктах формирования[188]. Все эти дивизии были сформированы в течение 15–20 суток и включены в состав 29-й, 30-й, 31-й, 34-й и других армий первой очереди, которые в июле 1941 года были направлены на западное направление. В годы войны в действующую армию с различной продолжительностью входили и участвовали в боях 53 дивизии и 20 бригад только внутренних войск[189]. Из них 11 соединений участвовали в защите Москвы и 8 — в обороне Ленинграда. В 1941 году для нужд фронта и в партизанские формирования внутренние войска передали более 35 тыс. военнослужащих. Только во второй половине 1941 года из войск НКВД полностью или частично были переданы Куолоярвский, Озерковский пограничные полки (14А); 15 Краснознаменный полк (27А); 92 полк (99 сд); 151 полк (48А); 87 и 252 полки (4-ая танковая бригада); 34 полк (6-ая гвард. дивизия); 26 полк — подчинен военно-морской Черноморской базе; из 9, 11 и 37 пограничных полков сформирован истребительный полк СЗФ; 3 мсп (22 сд); остатки 8, 9, 10 и 11 мсд в подчинение командования Красной Армии; 184 полк (51А); Сортавальский полк (19 ск); Одесский пограничный полк в Управление Черноморского округа; 181 батальон (14А). Из подразделений НКВД в ноябре 1941 г. — сформированы полки прорыва. 22,5 тысяч военнослужащих откомандировано на формирование 15-й сд; 8 тысяч перешли в части ВНОС, значительная часть личного состава была передана на формирование партизанских полков и отрядов, истребительных полков и батальонов, в народное ополчение, в подразделения по обеспечению деятельности особых отделов и военных трибуналов[190]. Из войск ушли, прежде всего, те, кто был профессионалом в своей службе, хорошо знал тактику врага, способен был противопоставить ему свое умение и мастерство. И в последующие годы войны из войск постоянно убывали в действующую армию тысячи бойцов и командиров. В июле 1942 года на основании постановления ГКО еще 75 тыс. воинов (7 тыс. пограничников, остальные — внутренних войск) отправлено на фронт. За 1943 год всего из войск НКВД на разные цели, в том числе для нужд фронта, передано 107 тыс. солдат, сержантов, офицеров[191]. Таким образом, пополнение действующей Красной Армии военнослужащими войск НКВД проявилось как закономерность их исторического развития.

Вышеприведенное показывает, что в первую неделю войны были приняты первоочередные важнейшие военно-мобилизационные и организационно-правовые меры в интересах отражения вражеской агрессии и обеспечения безопасности фронта и тыла. Завершающим этапом этого комплекса мероприятий явилась директива Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года «Партийным и советским организациям прифронтовых областей» и образование Государственного комитета обороны от 30 июня 1941 года. Показывая всю опасность создавшегося положения для нашей страны, Совнарком и ЦК партии обязывали партийные, советские, профсоюзные и комсомольские организации покончить с благодушием и беспечностью и мобилизовать все наши организации и все силы народа для разгрома врага. В числе требований, выдвинутых СНК и ЦК ВКП(б) были следующие:

Этот совместный документ мобилизовал органы общественного самоуправления, повышал их ответственность в превращении страны в единый военный лагерь. Его значимость велика. В научной литературе, посвященной мобилизации всех сил и средств страны на отражение вражеской агрессии данная директива всегда ставилась на первое место. Безусловно, она была важна. Но все же — решающую роль сыграли первые государственно-правовые акты, подчиненные военно-мобилизационной работе, организационным мероприятиям по защите страны.

Последним документом в июне явилось принятие совместного постановления Президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б), Совнаркома СССР от 30 июня 1941 года «Об образовании Государственного Комитета Обороны»[193]. В него первоначально вошли И. В. Сталин (председатель), В. М. Молотов (зам. председателя), К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков. В постановлении указывалось:

Государственный Комитет Обороны (ГКО) обладал всей полнотой власти в стране в вопросах, прямо и непосредственно связанных с обороной: мобилизация сил и ресурсов на военные нужды, решение проблем материально-технического обеспечения военных действий, планирование важнейших стратегических операций и многое другое. ГКО, являясь высшим органом государственной власти и управления, был полномочен принимать по этим вопросам окончательные решения, имевшие силу законов военного времени и обязательства для всех партийных, советских, хозяйственных, военных, комсомольских и других организаций, а также для всех граждан СССР. Такая широкая компетенция позволяла этому чрезвычайному органу объединить все усилия фронта и тыла, обеспечить взаимодействие всех партийных, государственных и общественных органов, оперативно и успешно решать сложную проблему расстановки кадров.

Круг вопросов, решаемых ГКО, был широк; за годы войны по разным вопросам было принято 9971 постановление[195]. 26 июля 1941 года постановлением ГКО № 2100 из войск НКВД в Красную Армию передавались 1, 20, 21 дивизии НКВД, отдельная бригада пограничных войск Ленинградского фронта, 9 дивизия Южного фронта, а также 13 дивизия. Всего 43 046 человек. 24 декабря 1941 г. ГКО своим постановлением «О мероприятиях по улучшению охраны железных дорог» возложил задачи сопровождения эшелонов и отдельных вагонов с важными народнохозяйственными и военными грузами на войска НКВД[196]. В соответствии с тем же решением ГКО всего было передано из войск НКВД в Красную Армию 75 тыс. военнослужащих, в том числе из внутренних войск — 57 593 человека, из пограничных — 7000, железнодорожных — 6673, промышленных — 5414, конвойных — 4320. В приказе НКВД о реализации этого документа требовалось направить «…в состав действующей Красной Армии, годный к строевой службе, в возрасте не старше 40 лет рядовой и младший начальствующий состав»[197]. 14 октября 1942 г. ГКО своим постановлением поручил Наркомату внутренних дел сформировать Отдельную армию войск НКВД в составе 6 дивизий. Три их них за счет внутренних войск. 27 января 1943 г. генерал-майор Шарапов — за командующего Отдельной армией войск НКВД доносил о том, что «соединения и части Отдельной армии в основном отформированы и приступили к регулярной учебе…»[198].

За военные годы ГКО принял многие десятки постановлений по использованию войск и органов НКВД в интересах обеспечения безопасности фронта и тыла. Как высший чрезвычайный орган, ГКО действовал через конституционные государственные органы, партийные и общественные организации. Он имел институт уполномоченных в союзных и автономных республиках. В случае необходимости при ГКО создавались специальные комитеты и комиссии. Компетенция ГКО не отграничивалась от компетенции высших органов власти и управления, он работал вместе с ними, осуществлял руководство обороной через постоянно действующие звенья государственного аппарата и в центре и на местах.

В ряде областных центров и городов, когда возникла угрожающая обстановка, создавались местные комитеты обороны. Они также осуществляли руководство обороной через партийные, советские и военные органы. В городской комитет обороны входили первый секретарь обороны или горкомы партии в качестве председателя, председателя обл. (гор.) исполкома, представители военного командования, начальник управления НКВД.

Таким образом, за 9 последних июньских дней в условиях сложнейшей военно-политической обстановки были приняты важнейшие решения, создана необходимая военно-организационная структура органов управления по переводу страны на отражение фашистской агрессии. Первостепенное место в, ней отводилось важной задаче обеспечения безопасности в тылу действующей армии, в охране военных объектов, в поддержании порядка, установленного законами военного времени.

§ 3. Войска НКВД в боевых действиях на фронтах Северо-Западного региона

Свыше 140 дивизий фашистской Германии и ее союзников, имевшие до 50 дивизий в резерве, устремились на советскую территорию. Они были объединены в три группы армий. Группа армии «Север» под командованием генерал-фельдмаршала В. Лееба наступала по направлению на Ленинград. Группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Ф. Бока наступала на Минск — Смоленск — Москву. Возглавляемая генерал-фельдмаршалом Г. Рундштедтом группа армий «Юг» двигалась на Киев — Донбасс.

Германские войска мощными танковыми таранами взламывали оборону советских частей, прорывались на стыках между ними, обходили их и вынуждали армии прикрытия отступать. Противник быстро продвигался по территории Прибалтики, Западной Белоруссии и Западной Украины. Связь между штабами и войсками часто нарушалась. Многие части и соединения оказывались в окружении и попадали в плен.

На северо-западном направлении действовала группа армий «Север» в составе 18-й и 16-й полевых армий и 4-й танковой группы и была развернута на фронте протяженностью 230 км от Клайпеды (Мемеля) до Голдепа. Директивой по стратегическому сосредоточению и развертыванию от 31 января 1941 г. ей ставилась задача «…уничтожить действующие в Прибалтике силы противника и захватом портов на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт, лишить русский флот его опорных баз»[199]. Правофланговые 4-я танковая группа и 16-я армия должны были, наступая на даугавпилском направлении, как можно быстрее продвинуться в район северо-восточнее Опочки с целью не допустить отхода боеспособных советских войск из Прибалтики, разгромить их и создать предпосылки для продвижения на Ленинград. 18-я армия имела задачу, нанеся главный удар на Ригу и восточнее, отрезать и уничтожить части Советской Армии юго-западнее Риги, в дальнейшем наступая на Остров, Псков, воспрепятствовать отходу наших войск на восток и овладеть территорией Эстонии.

В полосе Северо-Западного фронта против 20 советских дивизий противник бросил 25 дивизий группы армий «Север» и «Центр». 23 июня противнику удалось прорваться к Лиепае (Либава) и Прискули, овладеть Каунасом. Его воздушные десанты были выброшены в районах Риги, Лиепаи, Шяуляя, Вильнюса. 26 июня началась героическая оборона военно-морской базы Краснознаменного Балтийского флота на п-ове Ханко. 28 июня войска Северо-Западного фронта отошли на рубеж р. Западная Двина от Риги до Ливаны, за р. Дубне, от Ливаны до Краславы. 29 июня 1941 года 8-я и 11-я армии Северо-Западного фронта, не выдержав первого удара немцев, отошли за реку Западная Двина (р. Даугава), пытались закрепиться на рубеже Рига — Даугавпилс — Краслава, где к тому времени начала занимать оборону 27-я армия — второй эшелон Северо-Западного фронта (СЗФ). Но удержать этот выгодный рубеж во всей полосе она не смогла.

41-й и 56-й моторизованные (по немецким документам — «танковые») корпуса генералов Рейнхарда и фон Манштейна, соответственно, форсировали Даугаву у Крустпилса и Даугавпилса и начали развивать наступление на Псков и Остров[200]. Противнику удалось захватить и овладеть плацдармом на левом берегу Западной Двины. 1 июля противник захватил Ригу и прорвал оборону в направлении Мадоны. 6 июля враг овладел городом Островом. На северо-западном направлении советские войска вели бои на дальних и ближних подступах к Ленинграду. С 10 июля началась героическая оборона города.

Как и предусматривалось планом «Барбаросса», с форсирования группой армий «Север» Западной Двины начались активные боевые действия в полосе Северного фронта. 29 июня 1941 года перешел в наступление немецкий горнострелковый корпус «Норвегия» на мурманском направлении. 1 июля 36-й (немецкий) и 3-й (финский) корпуса атаковали наши войска на кандалакшском и ухтинском направлениях.

Войска 14-й армии Северного фронта (командующий генерал-лейтенант В. А. Фролов) начали оборонительную операцию на этих направлениях против перешедших в наступление немецких и финских войск.

В соответствии с разработанным штабом ЛенВО планом вся первая операция войск округа строилась на прочное удержание рубежа государственной границы от Баренцева моря до Финского залива. Округ не предусматривал отражения возможного удара противника на Ленинград с юго-запада. Эти задачи возлагались на Прибалтийский военный округ директивой НКО СССР от 14 мая 1941 года.

23 июня штаб 23-й армии (командующий генерал-майор П. С. Пшенников) отдал соответствующие боевые задачи 19, 50 ск и 198 мд. Так, 19-му стрелковому корпусу (142 и 115 сд) с Кексгольмским укрепленным районом, 57-м пушечным артиллерийским полком РГК, 153-м инженерным батальоном, 102-м и частью сил 5-го погранотрядов было приказано: прочно закрыть государственную границу на участке Ристилахта, Курманпохья и не допускать прорыва противника к Ладожскому озеру. 50-й стрелковый корпус (43 и 123 сд) совместно с Выборгским укрепленным районом, 101, 108 и 519-м гаубичными артиллерийскими полками РГС, 109-м моторизованным инженерным батальоном, 43-й электротехнической ротой и 5 и 22-м погранотрядами должен был прочно закрыть госграницу на участке от озера Суокуман до Финского залива, не допустить прорыва противника на Выборг.

198 мотострелковая дивизия находилась в состоянии формирования[201]. 23-й армии противостояли 2-й и 4-й армейские корпуса финской армии в составе. 8 пд и 1 тбр. Соотношение в живой силе составляло: в людях — 1:2; автоматов — 1:4,3; танков — 1:2,1 в пользу финнов[202]. С выходом частей к государственной границе в ее состав были включены: Кексгольмский и Выборгский Укрепленные районы; 102, 5 и 22-й погранотряды.

Оперативной директивой штаба Ленинградского военного округа № 01/ОП от 23.06.41 на 7-ю армию (командующий генерал-лейтенант Ф. Д. Гореленко) возлагалась задача: во взаимодействии с Ладожской военной флотилией оборонять государственную границу от Войницы до Ристилахти и не допустить прорыва противника к Кировской железной дороге и Ладожскому озеру. В случае прорыва противника на любом из пяти направлений — ухтинском, ребольском, поросозерском, петрозаводском или олонецком, — ликвидация его возлагалась на армию, так как фронт к началу войны никакими резервами в полосе армии не обладал. В составе армии находились 54, 71, 168, 237 сд. Соотношение в живой силе составляло: 1:3; автоматов — 1:8; станковых пулеметов — 1:2,7; минометов — 1:1,75; арторудий — 1:1,5; танков — 1:2,2; самолетов — 1:2,1 в пользу финской армии.

С началом войны и выходом дивизий армии к государственной границе в ее состав включались 73, 80 и 3-й погранотряды НКВД[203].

В ночь с 30 июня на 1 июля начались бои с противником, пытавшимся прорваться к Ладожскому озеру. На отдельных участках враг сумел достичь успеха и вклиниться в нашу оборону.

Первыми соприкоснулись с врагом пограничные заставы. По состоянию на 22 июня 1941 г. пограничные части Прибалтийского округа находились в пунктах постоянной дислокации и несли охрану государственной границы и государственных объектов. В составе частей округа имелось: 4 пограничных отряда, отдельный отряд береговой охраны п-ва Ханко, 2-й Балтийский отряд погрансудов, отдельные морские контрольно-пропускные пункты — Рига, Таллин, Пернов, окружная школа младшего состава, 3-й и 5-й мотострелковые полки.

Перед частями округа с первого дня войны встали дополнительные задачи: усиление наблюдения за воздухом и создание резервов для ликвидации парашютных и морских десантов, проведение учебных тревог с вызовом подкрепления от частей Красной Армии, организация активной обороны, обеспечивающей уничтожение высадившегося вражеского парашютного и морского десанта, приведение в порядок оборонительных сооружений застав и отрытие окопов на важнейших путях подхода противника. С первого дня войны части пограничных войск были приведены в полную боевую готовность.

22 июня в 4 часа 20 минут 6 немецких самолетов появились под аэродромом Либава. 22 июня в 5.00 два батальона немцев перешли в наступление на Палангу, были встречены огнем Либавского погранотряда. В первый день войны начальник пограничных войск Прибалтийского округа генерал-майор К. И. Ракутин доносил: «1. Кретингский погранотряд НКВД ведет бой с противником совместно с частями Красной Армии на рубеже 6–7 км от границы в наш тыл. Немцами заняты Паланга, Дарбелай. 25-я застава Либавского погранотряда ведет бой и отходит вместе с частями Красной Армии.

2. Таурагский погранотряд НКВД ведет бой. Отошел за линию Таурага.

3. Мариампольский погранотряд НКВД ведет бой на линии государственной границы…»[204].

23 июня генерал-майор К. И. Ракутин доносил о том, что на участке Либавского погранотряда враг выбросил воздушный десант в количестве 250 человек с противотанковыми пушками, станковыми пулеметами, минометами[205]. 24-я и 25-я пограничные заставы вступили в бой 22 июня в 12 часов, но под давлением противника вынуждены были отступить и вошли в подчинение командира 67-й стрелковой дивизии.

Псковский пограничный отряд 3 июля прикрывал отходящие части Красной Армии из г. Острова. Себежский пограничный отряд также своими боевыми действиями обеспечивал организованный отход частей Красной Армии на новый рубеж обороны.

В оборонительные бои вступили части и соединения войск НКВД, располагавшиеся в западных округах. Вместе с пограничниками первые удары врага приняли 11 полков оперативных войск НКВД[206]. В боевые действия с врагом втянулись и части НКВД по охране железных дорог и промышленных объектов. Начальник Главного управления войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности генерал-майор Гульев уже в 4 часа 40 минут 22 июня 1941 г. своей директивой № 2416859 приказал командиру 9-й дивизии привести в полную боевую готовность части и гарнизоны[207]. В 18.30 этого же дня части этой дивизии НКВД получили задачу обеспечить оборонительный рубеж — аэродром — Новоселки в направлении к Вильнюсу[208]. 22 мсд НКВД, только что сформированная в составе 1, 3 и 5 мсп, 83 ж.д. полка, 155 конвойного батальона, также вступила в бой, обеспечивая переправу отходящей 8-й армии Северо-Западного фронта через Рижский мост. Дивизия вошла в состав 10 ск и под артиллерийским обстрелом врага упорно сопротивлялась, но не отошла с занимаемого рубежа[209]. В обороне г. Вильнюса были задействованы бронепоезда, находившиеся в штатах полков 9-й дивизии НКВД.

1 июля 1941 г. военное училище НКВД было выброшено из города Сортавала в р-н г. Лахденохья, где вместе с 142 сд. участвовало в ликвидации прорыва немецко-белофинских частей в Кексгольмском направлении. 548 курсантам — выпускникам училища были присвоены звания лейтенант и они были направлены в части войск НКВД[210]. Обстановка временами складывалась так, что пограничным и оперативным частям приходилось подолгу сдерживать превосходящие по численности и технике войска противника, прикрывая отход частей Красной Армии для занятия ими нового рубежа обороны.

Германия на протяжении длительного времени стремилась склонить Финляндию к войне против СССР и считала ее своим надежным союзником, поскольку правительство Рюти — Маннергейма продолжало проводить враждебную антисоветскую политику и после подписания Московского договора 1940 года.

Все соглашения между верховным командованием вермахта и генеральным штабом Финляндии преследовали одну основную цель: участие финляндской армии и германских войск в агрессивной войне против СССР с территории Финляндии. Дислокация и развертывание финских войск имели наступательный характер.

В декабре 1940 года в Берлине состоялись переговоры Гальдера с начальником финского генерального штаба генерал-лейтенантом Гейнриксом. В итоге была достигнута договоренность об участии Финляндии в войне против Советского Союза[211]. В феврале 1941 года был разработан оперативный план, явившийся дополнением к плану «Барбаросса», названный «Голубой песец»[212].

В соответствие с этим планом финские и германские войска из Северной Финляндии должны были наступать на Мурманск и советскую Карелию, на Ленинград. К мобилизации финских корпусов в средней Финляндии было решено приступить 15 июня, а всей финской армии — 18 июня. Финская реакция во главе с Рюти и Маннергеймом с нетерпением ожидала нападения Германии на СССР, чтобы в союзе с ней осуществить свои захватнические планы в отношении Советской страны[213].

На советско-финской границе (Мурманский пограничный округ) противник силою до батальона 29 июня начал наступление на 6-ю и 7-ю заставы Озерковского погранотряда. В течение этого дня на всем протяжении границы с Финляндией германо-финские части пытались при поддержке авиации проникнуть вглубь нашей территории. На Карельском перешейке, на участке Элисанварского и Кипранмягского погранотрядов противник границу не переходил, а на других заставах бои велись с мелкими группами противника. Но 1 июля наступление противника развернулось на широком фронте и достигло некоторых успехов.

Особенностью боевых действий пограничных полков и батальонов, а также полков оперативных и других войск НКВД в первые недели войны являлось то, что в сложившейся обстановке им приходилось переходить в оперативное подчинение командованию частей Красной Армии и во взаимодействии с ними сдерживать наступающего противника.

Подчинение пограничных частей войсковому армейскому командованию в условиях начавшейся войны определялось соответствующими документами. В приказах командиров 71-й, 168-й и других стрелковых дивизий Северного фронта указывалось на то, что пограничная комендатура и застава входят в состав боевых порядков и занимают оборонительные рубежи.

18 августа 1941 года командующий 23-й армией (генерал-майор Н. А. Герасимов) поставил перед пограничными отрядами следующие задачи: 5-й погранотряд должен был: «Сдерживая противника на фронте Ивасканмяки, Каллкала, отходить в общем направлении на Тиуранмяки, Хумалайнен; с выходом на рубеж по восточному берегу р. Вуокса, оз. Тархонярви, прочно закрепиться на рубеже Тиуранмяки, Риситиниями. Задача — не допустить прорыва противника в направлении Кивиниями и Пасури. На о. Хирвисарм иметь не менее одной комендатуры, превратив последний в сильный межозерный тет-де-пон (предмостное укрепление) перед передним краем своей обороны»[214]. Командиру 33-го погранотряда было приказано: «Выйдя из боя в районе Ораванкюля, выс. 54, 6, Кескиселькя, отойти на рубеж р, Самутоя, отм. 22,2 (иск.) Паккола, где и закрепиться. Иметь в виду подчинение своему отряду отдельных армейских рот лейтенанта Драч и лейтенанта Желтова. Задача — удержать тет-де-пон перед р. Вуокса, не допустить прорыва противника в направлении Пасури, Валкярви, ст. Яюряне, Куса»[215].

К сожалению, многие боевые приказы и распоряжения, как и эти, принимались без учета последних изменений в оперативно-боевой обстановке и не могли быть выполнены.

Следует особо отметить, что в первые дни войны практически всем полкам НКВД на Ленинградском направлении пришлось вести активные боевые действия. Части 23-й дивизии НКВД по охране железных дорог обеспечивали переправу отходящих частей Красной Армии.

109 полк этой дивизии вел арьергардные бои с регулярными частями немецкой армии, одновременно ликвидировал бандформирования в тылу 8-й армии и был влит в состав 268 сд[216].

Особое место во всей второй мировой войне занимает битва за Ленинград. Она началась 10 июля 1941 г. В нее были втянуты людские и материальные ресурсы всего Северо-Западного региона. На дальних и ближних подступах развернулось грандиозное сражение за сохранение города. На ленинградском направлении сложилась тяжелая ситуация. Проведенное еще 12–13 августа контрнаступление в районе Старой Руссы на время облегчило положение на Лужском рубеже. Но, перебросив сюда дополнительные войска, противник усилил натиск на Ленинград. В город прибыла комиссия ГКО и ЦК ВКП(б), в которую входили В. М. Молотов, Г. М. Маленков, А. Н. Косыгин, Н. Г. Кузнецов, Н. Н. Воронов и П. Ф. Жигарев. 27 августа Главное командование северо-западного направления было ликвидировано, и Ворошилова К. Е. назначили командующим Ленинградским фронтом. Но войска фронта вынуждены были отступать. 8 сентября противник взял Шлиссельбург, полностью окружил Ленинград и рвался в город. На основе выводов военной комиссии Ворошилов был освобожден от обязанностей командующего фронтом. Вместо него Ставка назначила Г. К. Жукова. Принятыми мерами положение удалось стабилизировать.

Под руководством командования и ленинградской партийной организации был проведен огромный комплекс мероприятий, обеспечивший защиту города. Большое значение в деле оказания помощи фронту имело правильное использование имевшихся резервов, организация внутренней обороны, обеспечение надлежащего порядка в прифронтовой полосе и в самом городе.

Принятые меры по усилению управления войсками, их укомплектования и пополнения, организации противодесантной защиты, усилению охраны коммуникаций и оборонных объектов содействовали выполнению боевых задач, поставленных Военным советом Ленинградского фронта перед всеми защитниками Ленинграда. Эти задачи с особой остротой встали перед войсками НКВД, которые уже на дальних подступах вступали в бой с противником и вели его мужественно. Они приняли самое активное участие в непосредственной защите города. Бывший начальник войск охраны тыла Ленинградского фронта генерал-лейтенант Г. А. Степанов, выступая в январе 1961 г. на военно-научной секции сказал: «В августе 1941 г. на Ленинградском фронте сложилась очень опасная обстановка. Начались звонки членов Военного совета с вопросом: что есть в моем распоряжении? Я говорю: „У меня никаких войск нет, есть Петергофское политическое училище“. В ответ слышу: „Обстановка требует выбросить на фронт, вызывайте начальника училища, приходите за получением боевого задания“»[217]. Два батальона этого училища по 400 человек были срочно выброшены под Кингисепп и ст. Волосово. Курсанты с ходу вступали в бой и ценой больших потерь сумели задержать продвижение противника. Генерал Степанов Г. А. за это решение получил серьезное предупреждение от руководства НКВД СССР, а именно за то, что погубил значительную часть будущих командиров, которых должны были выпустить и направить в действующую армию на командные должности. По представлению Военного совета фронта училище было награждено орденом Красного Знамени.

В конце августа 1941 года, когда над Ленинградом нависла смертельная опасность, Военный совет фронта поставил перед 21-й дивизией НКВД новую ответственную задачу — ее полки должны были прикрыть город с юго-запада и юга.

В состав дивизий были влиты Ракверский пограничный отряд, ранее охранявший южное побережье Финского залива и выведенный для переформирования в Ленинград, окружная школа младшего начсостава пограничных войск, часть личного состава Ново-Петергофского военно-политического училища НКВД и полков внутренних войск НКВД.

Дивизия была значительно дополнена советско-партийным активом Октябрьского, Кировского и других районов города.

В начале сентября пополненные полки дивизии заняли следующие позиции: от Финского залива до Балтийской железной дороги — 14-й стрелковый полк; левее, до Литовского канала — 35-й стрелковый полк, а далее до Пулковских высот — 8-й стрелковый полк Красной Армии, находившийся в оперативном подчинении дивизии. Во втором эшелоне расположились: 6-й полк — в районе Средней Рогатки и 8-й — на южной окраине Шереметевского парка.

Дивизией командовал полковник М. Д. Панченко. В ночь на 12 сентября через боевые порядки дивизии прошло большое количество беженцев, отходили и отдельные воинские группы.

Дивизии пришлось проявить способность к тому, чтобы суметь вовремя отсечь противника от отступающих частей и бегущего населения. Враг рассчитывал, что на плечах отступающих он сумеет ворваться в город. Если бы это произошло, то в городе завязались бы уличные бои и судьба Ленинграда сложилась иначе. На рассвете 14 сентября десятки вражеских самолетов начали бомбить позиции 21-й дивизии НКВД. Одновременно велся и мощный артиллерийский обстрел, и противник перешел в атаку вдоль насыпи Балтийской железной дороги. Но танковые подразделения врага и пехота были встречены мощным огнем и вынуждены были отойти, потеряв 8 танков и немало убитых солдат.

Командование дивизии произвело перегруппировку, заменив 35-й полк 6-м полком. На следующий день вновь повторился массированный воздушный налет и артиллерийский обстрел позиций дивизии. 16 сентября после часовой артподготовки враг вновь двинул свои части в атаку, и главный удар наносил левее Балтийской железной дороги. Командир 14-го полка В. Родионов вспоминал: «Порой казалось, что нам не остановить вражеский натиск. В такие моменты на помощь нам приходила балтийская морская артиллерия. Шквал мощных залпов морской артиллерии, и, прежде всего, линкора „Петропавловск“, срывал атаки гитлеровцев»[218].

17 сентября на фронте от Финского залива до Пулковских высот бои достигли самого высокого накала. Четыре вражеские дивизии предприняли настойчивую попытку прорвать оборону на этом рубеже, но получили жестокий отпор. В контратаку на Старо-Паново была брошена группа из резерва начальника войск НКВД генерала Г. А. Степанова — батальон 85-го железнодорожного полка НКВД, 750 политбойцов 14-го полка и подразделения ополченцев. Внезапный удар этой группы начался удачно — бойцы достигли вражеских окопов и навязали гитлеровцам рукопашную схватку. Однако овладеть Старо-Паново не хватило сил, но выходы из Урицка были надежно прикрыты. Последующие попытки врага атаковать позиции дивизии успеха не имели, Враг был остановлен и перешел к обороне. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в числе особенно отличившихся в отражении удара врага через Лигово и Пулково первой называет 21-ю стрелковую дивизию НКВД[219].

Следует отметить, что организованность, дисциплина и стойкость создали дивизии боевой авторитет, и именно на 109 сд (тогда 21 сд) командование 42-й армии возложило общее руководство операциями на данном участке фронта. Дивизии были оперативно подчинены ряд полков других соединений. Умело маневрируя, искусно организуя силы обороны, дивизия создала прочный район обороны и сопротивления. Дивизия была удостоена ордена Красного Знамени и почетного наименования «Ленинградская». Это была единственная дивизия, получившая такое высокое наименование.

В конце августа на фронт выступила 1-я стрелковая дивизия войск НКВД под командованием полковника С. И. Донского. Она была сформирована по приказу главнокомандующего войсками северо-западного направления К. Е. Ворошилова. Дивизия была создана на основе 102-го, 103-го погранотрядов и других частей НКВД, а также из добровольцев Ленинграда. В ней значительную часть составляли и представители ленинградской милиции. 30 августа дивизия была срочно переброшена из поселка Васкелово, где проходила формирование, в район ст. Мга в силу создавшегося там угрожающего положения, получив задачу задержать продвижение противника. 31 августа полки 1-й дивизии вступили в бой со 122-й пехотной дивизией противника. За 6 дней боев батальоны пограничников и воинов внутренних войск освободили от врага населенные пункты Петрушино, Лобаново, Келколово и овладели северо-западной окраиной поселка Мга. Дивизия, находясь на главном направлении удара механизированных частей 16-й армии противника, храбро сражалась на юго-восточных подступах к городу[220]. Решительные действия частей 1-й дивизии НКВД вынудили вражеское командование направить на этот участок дополнительно свою 20-ю моторизованную дивизию и значительные силы авиации.

Батальоны дивизии во взаимодействии с отдельной горнострелковой бригадой 5-го и 6-го сентября упорно защищали рубежи Келколово, Лобаново, Мустолово, 1-й и 2-й Городки, Марьино, Шлиссельбург. Однако остановить превосходящие силы противника части 1-й дивизии не смогли и 7-го — 8-го они переправлялись на правый берег Невы, заняв оборону от платформы Теплобетон до Нового Кошкина и в крепости Орешек. Совместно со 115-й стрелковой дивизией личный состав 1-й дивизии НКВД сорвали намерения противника форсировать Неву, чтобы по правому берегу двинуться в обход Ленинграда с востока на соединение с финскими войсками. Провал плана фашистов имел огромное значение для дальнейшей обороны Ленинграда. 8 сентября противнику ценой больших потерь удалось захватить Шлиссельбург и, тем самым, Ленинград по сухопутью был окончательно отрезан от Большой земли. Часть сил 1-й дивизии оказалась отрезанной на левом невском берегу и продолжала отражать непрерывные атаки врага.

Командующий Ленинградским фронтом Г. К. Жуков поставил ей задачу отбить Шлиссельбург. Провести форсирование Невы под мощным огнем противника и без поддержки артиллерии и соседей оказалось очень сложно. Пробился лишь один батальон, который там и остался. Г. К. Жуков был взбешен этим и на рапорте с объяснением С. И. Донского наложил резолюцию: «Тов. Донсков, Шлиссельбург не взят по вашей вине. Вы заслуживаете трибунала, но Военный совет дает вам возможность исправиться на полку. Посмотрим, справитесь ли с полком. Жуков»[221].

Усиленная другими подразделениями, особенно морскими, дивизия, переправившись через Неву, заняла прочную оборону, сорвав все попытки противника форсировать реку. Ленинградский горком партии и городской Совет депутатов трудящихся, отмечая доблесть и мужество дивизии, вручили ей Красное знамя питерских рабочих. 3 ноября 1942 г. в газете «Ленинградская правда» была опубликована речь командира дивизии полковника С. И. Донского, где говорилось «Так дадим же сегодня у этого знамени наше торжественное обещание, нашу советскую, русскую клятву — довести войну до победного конца, каких бы жертв и усилий это нам не стоило»[222]. В последующих боях дивизия заслужила почетное наименование 46-й Лужской ордена Суворова 2-й степени стрелковой дивизии и закончила свой боевой путь в Восточной Пруссии.

Фашисты пытались форсировать Неву и на другом участке — в районе Пороги — Пески. Им удалось занять несколько островов у Ивановских порогов, что усилило реальную угрозу прорыва противника в предместья Ленинграда. В течение одной ночи управление войск НКВД вооружило и обмундировало 5 истребительных батальонов, которыми командовали кадровые пограничники. Все 4 тысячи бойцов этих батальонов под командованием бывшего командира 41-й бригады конвойных войск НКВД полковника Лоскутова были быстро доставлены в район Пороги — Пески. Батальоны этой группы с ходу вступили в бой и выбили противника из района Островков, чем была ликвидирована опасность прорыва врага на этом направлении. Заняв оборону по правому берегу Невы, батальоны Лоскутова не позволили гитлеровцам форсировать реку. Впоследствии на базе этой группы была создана Невская оперативная группа, а истребительные батальоны составили ядро 11-й стрелковой бригады.

Вместе с бойцами истребительных батальонов в этом районе сражались курсанты и командиры Высшего военно-морского пограничного училища. По приказу К. Е. Ворошилова отряд моряков-курсантов под командованием капитана 2-го ранга А. Садникова занял оборону на правом берегу Невы у Ивановских порогов. Во взаимодействии с эсминцами «Строгий» и «Стерегущий» они много дней и ночей вели тяжелые оборонительные бои.

В районе Невской Дубровки сражалась 20-я стрелковая дивизия НКВД (командир — полковник А. П. Иванов, полковой комиссар И. А. Костяхин). С началом военных действий с фашистской Германией отдельная 56-я бригада войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности была развернута в 20-ю стрелковую дивизию. До сентября 1941 года в бой вводились только отдельные полки этой дивизии. Они участвовали в боях под Тихвином, десантом высаживались в районе Стрельны и Нового Петергофа и мужественно сражались с врагом.

Решением Военного совета Ленинградского фронта от 8 сентября 1941 года на 20-ю сд войск НКВД была возложена задача — занять и упорно оборонять восточную, северо-восточную, северную, северо-западную окраины г. Ленинграда с передним краем: р. Охта, р. Лубья, пос. Ржевка, ручей Муринский, северная окраина пригорода Удельная, пос. Коломяги, Черная речка, Старая Деревня, Кировские острова и остров Петровский в границах: справа Ржевка (иск.), Пороховые, слева — Коломяги, Старая Деревня.

Тыловая граница: р. Охта, р. Нева, р. Малая Невка. До 17 октября дивизия занимала оборонительную полосу на северо-восточной и северной окраинах г. Ленинграда, имея основную задачу как второй эшелон, прикрывающий подступы к городу.

24 октября дивизия перешла в оперативное подчинение Невской оперативной группы № 1 (НОГ-1)[223]. Она действовала в составе 8-й и 23-й армий. Знаменитый «Невский пятачок» обильно полит кровью ее бойцов и командиров. Дивизия потеряла в боях более половины своего состава, но сохранила высокий боевой дух и наступательный порыв[224].

Кроме указанных дивизий, следует указать 22-ю. К 12 июля 1941 г. 22-я мотострелковая дивизия в составе 5 мсп, 83 ж.д. полка действовала в Эстонии, участвовала в наступлении на Ваки, Сур, Виллевере, обороняла г. Тюри. Характерно для этой дивизии то, что в ее подчинении находилась рота 320 сп, рота 167 сп, рота морской пехоты, а также батальон латышского рабочего полка. Несмотря на свою малочисленность, 22 мсд непрерывно находилась в боях, защищая рубежи от Риги до Таллина, все время была на главном направлении фронта, занимала оборону на широком фронте (до 30 км). В связи с тем, что в ожесточенных боях дивизия потеряла до 75 % личного состава, оставшаяся ее часть была вывезена в Ленинград и расформирована, а личный состав был зачислен в действующие части НКВД Ленинградского фронта[225].

Указанные боевые формирования войск НКВД проявили высокую стойкость и мужество. За короткое время командиры и политработники сумели сплотить вливающиеся подразделения как кадровые, так и из ополченцев и партийно-комсомольского актива, провести их боевое обучение и морально-психологическую подготовку. Это явилось хорошей базой для боеспособности частей и подразделений на протяжении всех лет войны. С уверенностью можно считать, что именно это послужило основанием для передачи этих дивизий НКВД в подчинение Военного совета Ленинградского фронта.

Личный состав дивизий в сражениях на Северо-Западном театре показал себя с высокой стороны, как настоящие патриоты своей Родины. Тысячи бойцов и командиров войск НКВД, действуя на Ленинградском, Карельском и Волховском фронтах, мужественно сражались с превосходящими силами врага. Уже 26-го августа 1941 года звание Героя Советского Союза было присвоено трем особо отличившимся воинам 21-й дивизии НКВД — командиру артиллерийской батареи младшему лейтенанту А. Дивочкину, санинструктору А. Кокорину и старшему политруку Н. Руденко.

В боях с врагом немаловажную роль сыграли части, охранявшие коммуникации, важнейшие оборонные объекты и обеспечивающие безопасность тыла фронта. В условиях осажденного города их вряд ли можно назвать тыловыми частями, тем более что многие из них неоднократно вступали в боевые столкновения с противником. В числе их отмечается 2 (23-я) дивизия НКВД по охране железных дорог, полки которой за 6 месяцев войны участвовали более чем в 250 боях. Дивизия охраняла и обороняла Ленинградскую, Кировскую, Октябрьскую железные дороги, в защите Ленинграда участвовали 7 ее бронепоездов. Исключительно сложные боевые задачи пришлось выполнять 110-му полку этой дивизии в районе Пскова. Командующий Северо-Западным фронтом через начальника охраны войскового тыла командиру 110-го полка приказал: имеющимся подразделениями 2 сб и бронепоезда 51 полка организовать оборону переправ через р, Великая и р. Череха и задержать противника с целью обеспечить переправы 41 ск (в составе 111, 118 и 176 сд) для занятия обороны на правом берегу этих рек. 8 и 9 июля 1941 г. развернулись ожесточенные бои с противником. Были уничтожены и повреждены 10 танков врага, нанесены большие потери в живой силе. Противник был вынужден отказаться от лобовой атаки переправ и отошел на исходное положение. Вечером 9 июля части 41 ск полностью закончили переправу и на основании приказа командира корпуса мосты были взорваны[226]. В последующем этот полк, стянутый в район Лужского укрепленного района, продолжал охранять и оборонять коммуникации к Ленинграду. С 3 июля по 17 сентября 1941 года полком было проведено 109 боев, в которых уничтожено более тысячи солдат и офицеров противника, сбито 4 самолета[227]. 51-й полк сражался в районе Сольцы, Чудово, Любань, Тосно, решал многие задачи по сдерживанию противника. Все части дивизии с одновременным выполнением задач охраны войскового тыла непосредственно участвовали в боях с противником. Они по решению Военного совета Ленинградского фронта в сентябре 1941 г. из своего состава выделили 2144 человека рядового и начальствующего состава на формирование 21, 20 и других дивизий войск НКВД. Этой дивизией за два года войны было проведено 549 боевых и огневых налетов, истреблено более 33 тысяч фашистов, сбито 23 самолета, подбит 31 танк, уничтожено 8 минометных батарей, 15 орудий и т. д.[228].

Во всех частях войск НКВД Северо-Западного театра развернулось снайперское движение. Оно коснулось как полков и батальонов, находившихся на передовой линии фронта, так и тыловых частей, обеспечивающих охрану объектов и безопасности войскового тыла. Осенью 1941 года в 14-м полку 21-й дивизии НКВД была создана школа снайперов. Возглавил ее лейтенант В. Буторин. В ней прошли подготовку десятки воинов, имевших навыки «ворошиловского стрелка», охотника и т. д.[229]. Такие школы создавались и в других частях войск НКВД. Снайперы 1 сд НКВД И. В. Вежливцев и П. И. Голиченко были удостоены звания Героя Советского Союза. В представлении командующего войсками Ленинградского фронта генерал-лейтенанта Хозина на снайпера И. Вежливцева указывалось: «В боях с германским фашизмом т. Вежливцев проявил героизм и отвагу. Непрерывно участвуя в боях, он лично из снайперской винтовки за период с ноября 1941 г. по 20 января 1942 г. истребил 134 немецких солдата и офицера»[230].

В 23-й дивизии НКВД с начала зарождения снайперского движения и до 11 сентября 1942 г. истребителями на Ленинградском, Волховском и Северо-Западном фронтах было истреблено 2104 гитлеровца[231].

Подводя итоги снайперского движения за 1942 г., начальник внутренних войск НКВД СССР генерал-майор Шередега И. С. указал на то, что снайперами войск НКВД по охране тыла Ленинградского фронта было истреблено — 5091, Волховского — 1308, Калининского — 792 фашиста. Всего же снайперами войск на первые числа августа 1942 г. было истреблено более 8430 фашистских солдат и офицеров[232].

Участие в снайперском движении являлось личной, наиболее мужественной формой борьбы с врагом, что способствовало также обеспечению безопасности, защиты страны. Дальнейшему развитию снайперского движения в войсках НКВД способствовал приказ начальника войск от 17 августа 1942 г. «О расширении работы по подготовке снайперов». В нем положительно оценивалась деятельность снайперов войск охраны тыла Ленинградского фронта. Приказ требовал: «…еще шире развернуть работу по подготовке новых и улучшению подготовки имеющихся снайперов, а также ручных и станковых пулеметчиков, минометчиков, бронебойщиков из ПТР и наводчиков орудий», добиваться того, чтобы снайперское движение стало «рычагом общего подъема огневой подготовки»[233].

Мощный стимул развитию снайперского движения в частях действующей армии дал слет лучших представителей снайпинга, состоявшейся 22 февраля 1942 г. в Смольном. Слету предшествовала серьезная подготовка. Накануне со многими снайперами лично встречались руководители обороны города. Вспоминая о своей встрече с А. А. Ждановым в Смольном, известный снайпер Ленинградского фронта Евгений Николаев писал о теплом, отеческом отношении к нему со стороны секретаря ЦК ВКП(б); «Ниночка, — обратился А. А. Жданов к вошедшей официантке, — угостите-ка нас горячим чайком, пожалуйста! — Я смутился: — Не беспокойтесь, Андрей Александрович, я ведь совсем недавно в госпитале плотно поел.

— Ну нет… Вы сегодня мой гость. И не сочиняйте, знаю я, как вы „плотно“ поели!

Ниночка молча вышла и вернулась с подносом. На нем стояли два стакана жиденько заваренного, но горячего чая. В двух розетках для варенья лежали по два кусочка пиленого сахара, а на маленьких тарелочках — по паре ломтиков черного блокадного хлеба. Ломтики эти были до того тонки, что когда я взял один из них, он сразу же переломился у меня в руках и упал бы, не подхвати я его вовремя»[234]. По поручению А. А. Жданова снайпер Е. Николаев написал статью, в которой поделился опытом своей борьбы с гитлеровскими захватчиками. На слет были приглашены 65 зачинателей снайперского движения, в том числе от войск НКВД. Среди них были снайперы 21-й дивизии НКВД Ю. Семенов, И. Добрик, И. Карпов, З. Рахматуллин, С. Корчагин, А. Шестерик и др. На этом слете 11 снайперам были присвоены звания Героя Советского Союза. На второй день слет проходил в Доме Красной Армии. Здесь снайперам вручали подарки с Большой земли, а также снайперские винтовки с надписью, например: «Истребителю фашистов Е. Николаеву от Политуправления Ленфронта».

Снайперские слеты прошли и на других фронтах, в частях и соединениях северо-западного театра военных действий. Так, в конце мая 1942 г. командование 1-й отдельной стрелковой бригады провело слет истребителей. Выступления участников дали много ценного для начинающих, в том числе по вопросам выбора и оборудования огневой позиции, наблюдения за противником и др. 12 июля 1942 г. начальник войск по охране тыла Ленинградского фронта генерал-лейтенант Г. А. Степанов во фронтовой газете «На страже Родины» раскрыл целый ряд интересных и важных советов из боевой практики снайперов войск НКВД. Например: «Снайпер должен, если потребует обстановка, переползать сотни метров, сливаясь с местностью. Боевой опыт подтверждает, что чем ближе снайпер подберется к вражескому переднему краю, тем легче ему обнаружить цель, тем менее он уязвим минометным и пулеметным огнем противника»[235], или «В тех случаях, когда противник, зарывшись в землю, совершенно не показывается, необходимо отработать взаимодействие снайперов-истребителей со снайперскими орудийными и минометными расчетами. Артиллеристы и минометчики, вышибая противника из блиндажей и траншей, дают возможность истреблять их снайперам»[236].

ЦК ВЛКСМ придал этому движению особую значимость. 15 марта 1942 г. принимается специальное постановление «Об участии комсомольцев в снайперском движении», где ставится задача каждому патриоту овладеть стрелковым оружием и включиться в движение истребителей. При ЦК ВЛКСМ создается Центральная комсомольская снайперская школа, где инструктором стал прославленный снайпер Ленинградского фронта Владимир Пчелинцев, удостоенный звания Героя Советского Союза. Высокую оценку снайперскому движению дал Верховный Главнокомандующий, Нарком Обороны И. В. Сталин. В своем приказе № 130 от 1 мая 1942 г. он потребовал: «Рядовым бойцам изучить винтовку в совершенстве, стать мастерами своего оружия, бить врага без промаха, как бьют их наши славные снайперы, истребители немецких оккупантов!»[237].

Командование войск НКВД использовало все формы активного вовлечения истребителей в борьбу с врагом. В период с 18 июля по 1 августа 1942 г. были проведены боевые соревнования между снайперскими командами всех частей войск НКВД Ленинградского фронта. В соревновании приняли участие 11 снайперских команд. В составе каждой команды было по 27 снайперов, включая начальника и политического руководителя команды. Соревнование было проведено на переднем крае обороны действующих частей и соединений Красной Армии, в боевых порядках которых наши снайперы и занимались уничтожением живой силы противника. В ходе соревнования снайперские команды добились значительных боевых успехов. За 14 суток пребывания на передовой линии фронта снайперы уничтожили 2705 фашистских солдат и офицеров[238].

По мере роста числа снайперов их применение стало более мобильно и централизованно. Стало возможным их применение не одиночными парами, а целыми командами и даже ротами. Причем, снайперы использовались в уничтожении орудийных и минометных расчетов, пулеметных гнезд. Большую роль они сыграли в обороне, но их значение в наступательных боях было исключительно велико. Гитлеровское командование направило на передовые позиции под Ленинградом десятки своих хваленых стрелков, на которых возлагалась задача локализовать деятельность русских снайперов и дать возможность фашистам свободно передвигаться по своим траншеям. Да, им удалось вывести из строя немало наших снайперов. Обобщенных данных о потерях снайперов Ленинградского фронта не имеется, да их, видимо, и нет. Но по отдельным частям и снайперским командам можно привести данные о боевых и санитарных потерях. Так, в период с 18 июля 1942 г. по 18 февраля 1943 г. действуя в боевых порядках 109, 85 сд, 4 стр. бригаде, Невской оперативной группе (НОГ) — снайперы потеряли 20 чел. и 36 получили ранение. За все время боевой деятельности снайперов на Ленинградском фронте их потери составили 47 убитых и 101 раненый[239]. Вполне понятно, что наибольшие потери снайперы несли в наступательных боях. Хотелось бы подчеркнуть, что каждая гибель патриота приводила в ряды истребителей десятки новых.

Надежды фашистского командования на успех своих стрелков не оправдались. Десятки гитлеровских снайперов не могли противостоять массовому истребительному движению, и они или были уничтожены или просто сняты с этого рубежа. Достоверно, в 1942 г. огнем советских снайперов гитлеровцы были прижаты к земле, В приказах немецкого командования запрещалось передвижение в полный рост, значительно ограничивалось движение в дневное время. В траншеях врага повсеместно выставлялись аншлаги: «Внимание! Русский снайпер!». Пленные откровенно заявляли, что они несут большие потери не от огня артиллерии или минометов, а от огня русских снайперов и в страхе говорили «… Везде нам мерещатся русские снайперы. Страшно!». Только по войскам охраны тыла можно привести следующие данные о количестве снайперов и уничтоженных солдат и офицеров противника. По состоянию на 1 ноября 1942 г. на Ленинградском фронте 645 снайперов уничтожили 10 426 фашистов, на Волховском — 744 снайпера уничтожили 5506 гитлеровцев. На Северо-Западном фронте 325 снайперов войск НКВД только за период с 25 августа по 12 ноября 1942 г. в ходе боевой стажировки на передовых позициях уничтожили 4499 солдат и офицеров противника[240]. Вполне понятно, что в первое время зарождения снайперского движения возникало немало вопросов, связанных с истинностью цифр истребленных гитлеровцев, да и сегодня может быть подвержено сомнению. Убит враг или не убит, или он просто ранен? Это вопрос из вопросов. Командование, Военный совет, Политуправление фронта разработали систему мер, направленных на достоверность данных о снайперской охоте. В их числе — свидетельство напарника, подтверждение наблюдателей, показания пленных и др. Каждый факт уничтожения фашистов подтверждался командованием той части, где действовали снайперы. Так, командир 294 сд. полковник Радыгин в своем письме командиру 106 пограничного полка Алексееву писал: «Команда истребителей Вашего полка в количестве 17 человек за 5 дней своей работы уничтожила 146 „Гансов“. Прошу Вас не забывать 294 сд и в дальнейшем буду очень рад, если Вы вышлите еще такую же группу и тем самым увеличите счет уничтоженных „гансов“ еще на 150–200 чел.». Снайперы взводами и ротами применялись в период наступательных операций. Так, в период форсирования Невы в январе 1942 г. снайперы прикрывали огнем действия передовых батальонов. Действуя на переднем крае обороны 23, 42, 54, 56 армий, НОГ, 13, 56 дивизий команды снайперов в период с 27 апреля по 9 июля 1942 г. уничтожили 1148 фашистов. Войска охраны тыла Ленинградского фронта на 1 июля 1943 г. имели 1129 снайперов. За время боевой работы снайперами выведено из строя 16 968 человек. По скромным подсчетам на Ленинградском фронте только снайперами войск ОТ ДА за период обороны города было уничтожено солдат и офицеров противника, численностью которых можно было бы укомплектовать не одну пехотную дивизию.

Снайперское движение получило широкое распространение в войсках НКВД всего Северо-Западного региона, где велись боевые действия. Особо в этом выделялся Карельский фронт. Здесь, при наличии лесисто-болотистой местности и малочисленности дорог, боевые действия частей Красной Армии протекали по отдельным операционным направлениям. Сплошной линии фронта не было, разрывы между операционными направлениями составляли до 250 км и боевым охранением не прикрывались. Именно здесь враг и стремился своими диверсионными группами выйти в тылы наших войск и нарушить их коммуникации. Поэтому на этих разрывах выставлялись засады и секреты, в состав которых включались и снайперы. Они метким огнем срывали замысел врага, давая возможность подразделениям НКВД совершать маневр с целью уничтожения этих групп.

Исключительно важную роль выполняли снайперы в период своих командировок на боевую стажировку в части Красной Армии. Только в январе-марте 1944 г. 115 снайперов войск НКВД уничтожили 525 вражеских солдат и офицеров.

Немало снайперов имелось и в войсках охраны тыла Волховского и Карельского фронтов. Выполнив свои служебные задачи, они стремились на передовую, чтобы отомстить за смерть своих близких. Так, снайпер М. Голубков только в 1942 году уничтожил 133 фашиста, а снайпер А. Кузько — 104[241]. В числе снайперов было немало и девушек, которые наравне с мужчинами вели беспощадную борьбу с врагом. Но хотелось бы остановиться на резонансе этого движения для других родов и видов войск, да и гражданского населения Ленинграда. Снайпинг захватил и артиллеристов, минометчиков, истребителей танков и другие боевые специальности. Но не только там. На ленинградских предприятиях рабочие, инженерно-технические работники открывали лицевые счета. В чем был их смысл? Своим открытием, рационализаторским предложением и их реализацией ускорить приближение победы. На заводе «Большевик» первым, кто открыл счет, был фрезеровщик Тарасов. В 1942 г. в осажденном Ленинграде было подано 2431 рацпредложение. Личные счета мести открыли 111 инженеров и техников Кировского завода, которые дали 212 рационализаторских предложений с годовой экономией около 2 млн. рублей.

В последние годы в публицистической литературе встречается сомнение в том, что снайперское движение являлось жестокой формой борьбы, что якобы противоречило нормам международного права. Безусловно, столь явно пацифистская позиция не может найти поддержки в обществе и это закономерно. Во-первых, война была навязана агрессором, он придал ей чудовищные по уничтожению российской цивилизации формы своих действий. В войне решалась судьба, решалось будущее страны, свобода и независимость народа. Именно это, прежде всего, побуждало патриотов на борьбу. Во-вторых, каждый вступающий в ряды действующей армии приносил присягу на верность служению Родины, на исполнение приказов. А приказы военного времени требовали от бойца и командира беспощадного истребления фашистов. В-третьих, варварские методы ведения войны фашистами пробуждали ненависть к врагу, стремление мстить за смерть и страдания родных и близких.

Снайпер 13 мсп НКВД Гладуш Петр Андреевич, 1919 года рождения, крестьянин-колхозник, беспартийный, участник боев с финской белогвардейщиной в 1939-40 гг., уничтоживший 53 немца, находясь в составе снайперских команд на передовой линии фронта в июле-августе 1941 года, заявил: «Здесь, под Ленинградом, я мщу за своих родных, погибших в августе прошлого года в городе Днепропетровске. Я мщу за страдания ленинградцев в суровую блокадную зиму и как снайпер-истребитель я буду бить врага, пока руки мои держат винтовку и бьется сердце. Надеюсь, что к XXV годовщине Октября я доведу свой счет мести до 150 истребленных фашистов».

Другой снайпер этого же полка ефрейтор Воронов Василий Яковлевич, 1896 года рождения, призыва 1941 года, беспартийный, из крестьян, уезжая на фронт, сказал: «Я дал клятву мстить гитлеровским гадам за восемнадцатилетнего сына, погибшего в дни блокады, за все муки и страдания советских людей. Свою клятву я выдержу до конца, крови и жизни не пожалею для счастья русского народа».

Свои обещания снайперы выполнили с честью. Следовательно, каждый снайпер имел все основания уничтожать фашистов, вторгшихся на нашу землю.

Несомненно, в том, что город выстоял, выдержал многомесячную оборону, есть и доля, причем значительная, войск и органов НКВД. Активно участвуя в боевых действиях на всех фронтах, защищающих Ленинград, они вместе с частями Красной Армии срывали многие замыслы врага, уничтожали его своим метким огнем, мешали сосредоточению резервов на этом направлении. Командующий 18-й немецкой армией под Ленинградом генерал-полковник Георг Линдеманн при опросе 18 июня 1945 г. о причинах своих неудач под Ленинградом заявил: «Мы не взяли Ленинград потому, что ни разу его серьезно не атаковали… мы не имели достаточных сил»[242]. Но даже если и были бы более сильные атаки, защитники свой город, несомненно, отстояли бы.

Война, развязанная германским фашизмом, поставила СССР в чрезвычайно трудное положение. Она заставила государственное и политическое руководство провести комплекс неотложных, первоочередных мер, прежде всего, по формированию высших органов военного управления, внесению изменений в существующие структуры, подчинив их интересам борьбы с врагом.

Серьезные изменения коснулись войск и органов НКВД, других правоохранительных органов. Передними встали задачи по обеспечению безопасности фронта и тыла, создания условий для нормальной жизнедеятельности всего общества в условиях войны. В системе центральных органов НКВД и на местах расширялись, укреплялись и вновь создавались те структуры, которые были призваны бороться с преступлениями, развязанными войной (бандитизмом, распространением пораженческих слухов и др.).

Новые задачи встали перед войсками НКВД. На самом начальном этапе войны пограничные и оперативные части войск НКВД первыми приняли на себя удар фашистских войск, ценой больших потерь сдерживали противника, не давая ему опрокинуть части Красной Армии, которые еще не сумели закрепиться на соответствующих рубежах, делали все, чтобы действующая армия прошла отмобилизование и пополнилась боевой техникой.

Чрезвычайная обстановка вынуждала направлять части войск НКВД на боевые участки фронта, выделять им рубежи обороны. Это особенно характерно было для Северо-Западного региона на Ленинградском и Карельском фронтах. Командиры и бойцы войск НКВД отважно сражались с врагом, проявляя геройство и мужество. Более 170 воинов были удостоены звания Героя Советского Союза. Личный состав войск, в том числе и выделенных для охраны войскового тыла, в течение всех военных лет стремился активно истреблять врага, участвуя в снайперском движении. Оно приобрело широкий размах на всех фронтах северо-запада, перерастая в массовое движение истребителей во всех видах и родах действующей армии.