Гадес

20

Управился Джастин только к вечеру воскресенья.

Мог бы и побыстрее, конечно, да только он, как никто другой, знал, насколько важно тщательно все подготовить, прежде чем перейти к действиям. В основном день ушел на то, чтобы перелопатить материалы, найденные до отъезда, плюс новые статьи из Интернета. Имена и названия выстраивались в списки, а Джастин пытался восстановить примерный ход событий, связавший их воедино. Так лучше всего выявляются модели взаимоотношений. Привычный порядок действий: отследить модели, потом найти мотив и наконец лежащую в основе страсть. Возникнет точка, в которой эти три составляющие пересекутся. Еще не было ни разу, чтобы они не пересеклись. И тогда он поймет, кто убийца. Истина откроется.

К вечеру Джастин успел внимательно изучить историю семьи Хармонов, которую скачал еще в прошлый раз. Просмотрел папку, полученную от Эллен Лоуч, не забывая время от времени делать пометки, набрасывая начерно точки соприкосновения разрозненных частей этого сложного целого. Закончив, он принялся вводить результаты в компьютер, и механическое, не требующее умственных усилий копирование помогло отвлечься и взглянуть на происходящее свежим взглядом.

Ванда следила за Эваном Хармоном, составляла на него досье. Она сама сообщила об этом Джастину, а своей памяти он доверял всецело — долго приучал себя запоминать именно слова, а не общий характер разговора. Потом, когда пытаешься понять, что собеседник имел в виду, нюансы и точность формулировок играют огромную роль. Ванда сказала: «Я следила за Эваном». «Я», а не «мы». Это означает, что слежка была неофициальной, а в Конторе об этом вообще могли ничего не знать. Совпадает с ощущениями Флетчера: Ванда утаивала часть информации, потому что опасалась утечки или шпионажа. Значит, каким-то образом замешана политика. Необходимо узнать, где Эван перешел дорогу фэбээровцам, без этого дальше никак. Скорей бы вышел на связь обещанный агент — не исключено, что у напарника найдутся недостающие сведения. В то же время Джастин не питал иллюзий насчет предполагаемого сотрудничества с ФБР. Даже если спецагент Зак Флетчер не такой, как они все, он, по всей вероятности, не станет сразу открывать свои козыри. Возможно, фэбээровцы просто-напросто хотят свалить на Джастина всю грязную работу. А возможно, хотят заодно подержать его под колпаком и сотрудничество предложили именно с этой целью — проконтролировать, не выпускать из поля зрения. А может быть, думают, что к создавшемуся смертельному треугольнику он имеет, вопреки тому, что утверждает, далеко не косвенное отношение.

Хорошо, пусть будет баш на баш. Ему — информацию, им — контроль. Но тогда уж Джастин своего не упустит. Пункт первый: выяснить, чем супруг Эбби умудрился насолить Конторе.

Этим, впрочем, дело не ограничится: жизнь Эвана Хармона не только имидж, который он успел себе создать незадолго до убийства. Люди живут и работают не в вакууме. Семья, друзья, события — все это оказывает на них то или иное влияние. Чтобы проникнуть в ход мыслей Эвана, понадобится узнать, что влияло на него. И тут моделей поведения уже недостаточно, ведь это уже мысли, а не поступки. Значит, нужно выяснить как можно больше о первой жертве.

Пункт номер два: Рональд Ла Салль.

Рональд как-то связан с Эваном. Они часто встречались, и у них были общие дела. Узнать, какие именно. Пройтись по списку Эллен Лоуч, проверяя клиента за клиентом, фирму за фирмой. Где-то среди них скрывается то самое связующее звено между двумя бизнесменами и тремя убийствами. Плюс нелегальная деятельность, которой занимался Эван, — надо выяснить, был ли Рональд в ней замешан. Одно дело, если он совершенно случайно узнал о чем-то, что не предназначалось для его ушей, и совсем другое — если он принимал в махинациях Эвана непосредственное участие.

Пункт третий: компания «Рокуорт и Уильямс». Это пока единственный повторяющийся элемент в уравнении со многими неизвестными, и ниточки от него тянутся ко всем действующим лицам. Занимаясь расследованием такого рода преступлений, Джастин давно уяснил: убивают всегда либо из-за любви, либо из-за денег. Третьего обычно не дано. В данном случае денежную составляющую олицетворяет собой «Рокуорт и Уильямс». Там в разное время работали оба Хармона, младший и старший. Принадлежащий Эвану хеджевый фонд «Восхождение» использовал «Эр энд У» в качестве первичного брокера для своих операций. Форрест Баннистер, финансовый директор «Восхождения», тот самый человек, который нашел тело Эвана, тоже имел отношение к «Рокуорт». Исчез Эллис Сент-Джон, сотрудник «Эр энд У», напрямую работавший с хеджевым фондом Эвана.

Нужно как-то пробраться в этот «Рокуорт и Уильямс». Поговорить с Хармоном-старшим и Линкольном Бердоном. А самое главное, отыскать, куда подевался Сент-Джон… Пока его не нашли, он остается главным подозреваемым в убийстве Эвана Хармона, а возможно, и всех троих. Хотя, кто знает, он мог пуститься в бега по совершенно другим причинам. Например, испугался. Или беднягу постигла та же участь, что и двух его коллег по Уолл-стрит. Джастин отдавал себе отчет, что найти Эллиса Сент-Джона совершенно не означает найти его живым. Тем не менее пока придется разрабатывать версию, что Сент-Джон ударился в бега намеренно. Будучи замешанным в трех убийствах.

Далее два официальных подозреваемых. О них тоже не следует забывать. Версию Ларри Силвербуша, о том, что Эбби подговорила своего любовника Дейва Келли избавиться от надоевшего мужа, Джастин отмел сразу. Не годится, даже если считать, что этой парой двигала не страсть, а расчет. Такой однобокий взгляд еще имел право на существование, когда труп Эвана только обнаружили, но с тех пор дело обросло новыми подробностями и заметно усложнилось. Возникли новые версии, отвергающие решение, которое с наскока принял окружной прокурор. И новые жертвы. Сейчас у Джастина огромное преимущество перед командой Силвербуша: вряд ли они догадываются, что два убийства в Род-Айленде и зверская расправа с Эваном Хармоном — звенья одной цепи. А ведь это все меняет! Однако окончательно снимать с Эбби и Дейва подозрения Джастин не торопился. Пусть даже дело принимает совсем другой оборот, более масштабный, это не значит, что пара любовников не могла поучаствовать на том или ином этапе. Не то чтобы Джастин действительно в это верил, но исключать такую возможность тоже нельзя. Сейчас вообще ничего исключать нельзя.

Еще один момент — поговорить с Бруно. Сначала, правда, нужно дождаться, пока Билли Ди Пецио вышлет результаты экспертизы. Тогда по отпечаткам пальцев станет ясно, кто был тот парень, который в него стрелял. Бруно — это еще один кусочек головоломки, который должен встать на свое место. Он, между прочим, пообещал связаться с Джастином здесь, в Ист-Энде, а слово у него, в отличие от всего остального, честное. Так что можно пока подождать.

И наконец, нужно понять, что подразумевала Ванда в своем предсмертном послании.

Особо ни на что не надеясь, Джастин проверил поиском в «Гугле» оба слова, «Гадес» и «Али».

На Гадеса открылось девять миллионов восемьсот пятьдесят тысяч сносок. Сто семьдесят шесть тысяч из них относились к упоминаниям Гадеса в песенных текстах. Обнаружилась компьютерная программа под названием «Гадес». Изображения Гадеса в живописи из разных музеев по всему миру, стихотворения и книги о Гадесе, написанные сотни лет назад. Различные пищевые продукты под таким названием и коктейль «Гадес Кровавая Мэри». Ни конца ни края. У Джастина Гадес ассоциировался исключительно с мифами Древней Греции, где это имя принадлежало богу подземного царства и — по совместительству — подземному царству как таковому.

Пока он ограничился тем, что скопировал из поисковика самое первое немудреное определение. Зачем, он и сам не знал толком. Имя звучное. Пусть попадается на глаза каждый раз, когда он будет открывать свои записи, воскрешая мысли о Ванде и о ее ужасной кончине. Пусть не дает покоя. Джастин присвоил имя «Гадес» папке, куда скачивал документы по делу, и вставил скопированное определение из какого-то реферата: «Гадес — брат Зевса, владыка подземного царства, повелитель мертвых. Также известен как Плутон — олицетворение богатства и изобилия».

Джастин счел определение вполне подходящим. Изобилие и царство мертвых. Похоже, с этим богом он в ближайшее время столкнется еще не раз.

Поиск по слову «Ali» обескуражил еще больше. Двести шестнадцать миллионов ссылок. Прокрутив штук сорок, он выяснил, что в основном они ведут на сайты, посвященные Мохаммеду Али, Али Джи, прибору ALI, созданному НАСА для съемки поверхности суши, Али-Бабе и актеру Али Сулиману, сыгравшему в фильме «Рай сегодня» (по иронии судьбы Джастин ходил смотреть его вместе с Эбби в старомодно помпезном местном кинотеатре, где в стены навеки въелся запах дешевого пойла и дезинфицирующих средств). Джастин сдался довольно быстро, справедливо рассудив, что ни Мохаммед Али, ни Али Джи никоим образом не связаны с тройным убийством. Все впустую, добавить к существующим материалам нечего.

Тогда он достал сотовый и набрал нью-йоркский номер Эбби. Со вчерашнего дня она так и не перезвонила, и на душе было тревожно. Снова услышав автоответчик, Джастин оставил сообщение еще лаконичнее прежнего:

— Это Джей. Я в Ист-Энд-Харборе, мне нужно с тобой поговорить.

«Телефон она знает, так что можно не диктовать», — подумал он и тут же понял, что раньше такая мысль ему бы вообще в голову не пришла. Выходит, что-то в их отношениях изменилось, и достаточно резко. После секундной паузы он закончил:

— Позвони, хорошо? Пока.

Когда и на сотовом откликнулся автоответчик, Джастин повторил почти слово в слово то, что минуту назад наговорил на домашний. А потом нажал кнопку отбоя.

Расстроенный, он долго мерил шагами комнату, сам не понимая, почему так завелся. В половину восьмого заставил себя сесть обратно за компьютер и составить план действий на ближайшее время. План представлял собой выжимку из обдуманных ранее пунктов, только теперь Джастин расположил задания по степени значимости.

1) Эван Хармон — прошлое, расследование ФБР

2) Рональд Ла Салль — деловые отношения с Хармоном

3) Гадес

4) Али

5) «Рокуорт и Уильямс» — Эллис Сент-Джон, Г. Р. Хармон, Линкольн Бердон

6) Билли Ди Пецио — результаты экспертизы

7) Дейв Келли

8) Эбби

9) Бруно

Поняв по здравом размышлении, что больше сегодня сделать вряд ли успеет, Джастин решил сообразить какой-нибудь ужин. В холодильнике и морозилке шаром покати… Странным образом отсутствие домашней еды навело его на мысли о том, насколько по-разному живут он и его родители. Джонатан и Элизабет сейчас наверняка садятся за стол, который заботливая Луиза уже уставила аппетитными яствами, не забыв про бутылку хорошего вина. А ему кто подаст любимое пиво и надоевшую китайскую снедь, которую он сейчас пойдет и купит, чтобы потом съесть прямо из картонной упаковки?

Вот они, последствия выбора. Все зависит от того, что ты выбираешь.

Он свой сделал. Хотя, может быть, стоило какие-то моменты решить по-другому?

Может быть, еще не поздно создать некий задел на будущее?

А может, от выбора, наоборот, ничего не зависит… Может, всем заправляет судьба. Или случай. А ты изо всех сил пытаешься подчинить неподвластное.

Его раздумья прервал стук в дверь. Стучали три раза. Первые два — тихо и неуверенно, последний — посильнее, как будто гость, замерший в нерешительности на пороге, наконец собрался с духом. Джастин понятия не имел, кого могло принести в такое время. Душа компании из него та еще. Предположим, найдется несколько человек, которым вдруг приспичило с ним побеседовать. Ларри Силвербуш, например. Леона Криль. Или паче чаяния Бруно. Джастин встал с кресла — со скрипом (пора в спортзал-то, пора!) — и пошел открывать.

Кого он точно не ожидал увидеть за дверью — ни сейчас, ни вообще — это стоящую там женщину.

— Можно мне войти? — спросила она.

Джастин не ответил. Просто смотрел на нее во все глаза. И постепенно делался все суровее.

— Когда-нибудь придется меня впустить. Напарников не держат на пороге.

— Ты это о чем? — было первое, что она услышала от Джастина спустя год с их последней встречи.

— Тебе что, не сказали?

По глазам и ошеломленному молчанию она поняла, что ему действительно никто ничего не сказал и придется выкручиваться самой. Смело выдержав колючий взгляд, Реджи Боккенхойзер сообщила, с чем пришла:

— ФБР. Я тот самый агент, которого назначили тебе в напарники.

Волосы у нее стали светлее, прежде оттенок был более темным. Так лучше, ей больше идет. И отросли, нет больше той аккуратной стрижки. Похудела, подтянулась, мышцы слегка накачала. Голубые глаза прежние — ясные и милые, чуть погрустневшие. Кожа гладкая, загорелая, шея хоть и коротковата, все равно изящная. В губах прячется та же грустинка, что и во взгляде, только еще наготове ехидная усмешка — на всякий случай. Такое у Реджи чувство юмора. А заодно эта усмешка помогает отгородиться от враждебного мира.

Да, это определенно она, та самая женщина, которую Джастину подослали в полицейский участок около года назад; та, которой он доверился, с которой спал. Та, что завела его в ловушку и отправила в тюрьму Гуантанамо. Та самая, что по приказу своего начальства из ФБР застрелила Рэя Локхарта, служащего ист-эндского аэропорта. Джастин ее еще арестовал тогда за убийство.

И при виде этой самой женщины, глядя на ее губы, приоткрытые в робкой, чуть кривоватой улыбке, он понял, что у него до сих пор куда-то ухает сердце и слегка подгибаются колени.

К черту ее!

К черту их всех.

К черту их всех, к черту, к черту, к черту!

Он ее не впустил. Впустил, конечно, но не сразу. Сначала усадил гостью в машину и съездил за китайской едой. Оставить Реджину Боккенхойзер в доме одну Джастин не мог. Даже на каких-нибудь жалких двадцать минут, пока он сгоняет за цыпленком с жареным рисом, холодной лапшой и кунжутным соусом. Даже на минуту она в его доме одна не останется! Мало ли что ей взбредет в голову? Мало ли где она захочет порыться или какую свинью ему подложит…

В машине и в забегаловке, пока им готовили заказанную еду, они не произнесли ни слова. Джастин замкнулся, а Реджина молчала потому, что молчал он. В нем кипела обида, а она просто решила не лезть на рожон, однако оттого, что Реджи видела его насквозь, становилось еще досаднее.

Вернувшись, Джастин плюхнул пакет с едой на обеденный столик в гостиной. Пока хозяин дома ходил на кухню за пивом, гостья успела все распаковать и расставить. Одну бутылку он поставил перед ней.

— Спасибо, что не забыл, — поблагодарила она.

— Да пошла ты! — ответил Джастин.

— Вот и поговорили, — оптимистично отметила Реджи.

Джастин молча сходил на кухню, принес серебряные приборы и две тарелки. Переложил на свою немного еды.

Реджи он сам ничего класть не стал, просто подвинул к ней картонные упаковки.

Ели они не торопясь, молча. Когда с тарелки исчезла почти половина порции, Реджи подала голос.

— Ну как, теперь можешь?

— Что?

— Поговорить?

— Нет! — буркнул он, откладывая вилку. — Я думал, ты в тюрьме.

Она покачала головой.

— Нет.

— Это почему?

— Я тебе объясняла, Джей. То есть пыталась объяснить, но ты так хотел меня упечь за решетку, что ничего не слышал.

— Там тебе самое место…

— Я выполняла свою работу.

— Хороша работа! Убить ни в чем не повинного человека.

Она вздрогнула.

— Да, и с этим грузом мне теперь жить. Но я-то думала, что действую в интересах государственной безопасности. Что приказ исходит непосредственно из Белого дома. Меня обманули, а я теперь мучаюсь бессонницей и кляну себя за то, что поверила в сказки. Я попалась на крючок, но выполняла то, к чему меня готовили, и, надеюсь, если представится возможность, смогу обратить свои умения на пользу.

Джастин не удостоил ее ответа.

— Ты ведь тоже убивал. В том числе тех, кого убивать было совсем необязательно. — Увидев, что он готов взорваться и выпалить что-то резкое, она поспешно добавила: — Ты думаешь, мы не знаем, что произошло с подполковником Уорреном Гримблом из контрразведки?

Джастин замер. Гримбл — тот самый, кто устраивал ему допросы с пристрастием в Гуантанамо. Джастину удалось тогда выяснить его имя. Одним именем дело, правда, не ограничилось. Сам Джастин валялся без сил, поэтому пришлось воспользоваться услугами Бруно. Подполковник Уоррен Гримбл испарился. Навсегда. Бруно слов на ветер не бросает.

— Не сказал бы, что его можно отнести к ни в чем не повинным.

— Может, ты и прав. Но он делал то, что считал правильным, и к тому же выполнял приказ.

— Нет, — тихо произнес Джастин. — То, что он со мной творил, ни в одном приказе не напишут.

— Джей, — негромко, но настойчиво проговорила Реджи, — когда ты меня арестовал, ФБР освободило меня почти сразу. По-другому и быть не могло. Счет обнулен. Меня проверяли и перепроверяли. Не мне тебе рассказывать о последствиях. Но в итоге решили, что задание я выполнила, меня реабилитировали и даже перевели в нью-йоркское отделение. Там я и работаю уже год.

— Да уж, задание ты выполнила… Не спорю. Потрудилась на славу.

— Я тебе жизнь спасла! Или ты уже забыл?

— Ничего я не забыл.

— Мне хотелось с тобой увидеться. За весь этот год не было ни дня, чтобы я о тебе не вспоминала. Но я догадывалась, что ты меня видеть не хочешь и слушать тоже не станешь.

— Здесь ты права.

— Тогда я попросила, чтобы меня назначили к тебе напарником. Сразу, как только услышала про этот план. Хочу, чтобы ты знал.

— И что, они согласились?

— Пути Господни неисповедимы.

— Я не верю в Бога.

— Я тоже. Значит, неисповедимы пути ФБР. — Реджи допила пиво и закончила: — Я хотела получить это назначение, потому что беспокоюсь за тебя. Неважно, кем ты меня считаешь и что обо мне думаешь. И потом, за мной долг. Я хочу его отдать, расплатиться за то, что сделала.

— Почему-то все вдруг бросились возвращать мне долги.

— Знаю. Поэтому в Конторе и согласились послать меня к тебе в напарники.

— Не вижу связи.

— Там, знаешь ли, не дураки сидят. Они тоже кое-что замечают. И любят выстраивать комбинации.

— Все равно не вижу связи.

— Им кажется, что мне ты сможешь доверять.

Джастин хохотнул. Хлестко и грубо.

— Из-за того, что произошло с Вандой. И с нами. Из-за того, что случилось… с твоими близкими. Им кажется, что ты сможешь мне доверять, потому что тебе это нужно. И еще, что тебе хочется меня защитить.

— Из чувства вины?

— Я же говорю, они не дураки и любят вертеть людьми.

— А ты как думаешь, Реджи? Тебе тоже кажется, что я клюну на эту приманку, потому что меня гложет вина за всех моих женщин?

Она моментально нацепила свою кривоватую улыбку.

— Я надеюсь, что ты клюнешь, потому что не устоишь перед моими чарами. — Джастин продолжал сверлить ее колючим взглядом, и она сменила тон: — Тогда учти, что я уже позвонила Силвербушу и сказала, что ты работаешь со мной и мы ожидаем полного содействия с его стороны.

— Какое полное содействие, если я у него почти что в подозреваемых числюсь?

— Уже нет. Я ему сказала, что мы сняли с тебя все подозрения.

— Это правда?

— «Мы», может, и не сняли, но поскольку ответственной за данную операцию назначена я, решать мне. А я считаю, что ты вне подозрений.

— Почему?

— Не думаю, что ты способен кого-то прикончить из-за женщины. Вот ко мне ты не совсем равнодушен — и что? Арестовал ведь.

— На что именно я, по-твоему, не способен? Полюбить? Или убить из-за любви?

— Понятия не имею, Джей. Я тебя для этого недостаточно хорошо знаю.

Она прикрыла глаза на секунду, потом еще раз. Джастин вспомнил этот ее прием. Опустить длинные ресницы, а потом распахнуть пошире и без того огромные голубые глаза. Считает, что тогда перед ней невозможно устоять. Да, невозможно, черт подери, невозможно!

Стукнув кулаком по тарелке, так что она перекувырнулась в воздухе, Джастин сгреб подскочившую от неожиданности собеседницу за ворот блузки и притянул к себе.

— Реджи, давай кое-что проясним, — глухо проговорил он. — Доверять я тебе не доверяю. И вряд ли смогу. Так что можешь строить мне глазки сколько угодно, я не клюну. Я не чувствую за собой вины, а если бы даже и чувствовал, от этого ничего бы не изменилось. Спать я с тобой не намерен, влюбляться тоже.

Не испугавшись и даже не удивившись его неожиданной вспышке, она снова изобразила свою кривоватую улыбку.

— Но работать ты со мной будешь? — уточнила Реджи.

Джастин слегка ослабил хватку.

— Да. Работать буду.

— Почему?

— Потому что ты сможешь добыть нужную мне информацию, участвуя в расследовании. А еще с тобой я быстрее разберусь, что у нас творится.

— И это все?

— Все.

— Для начала сойдет, — решила она. — Так… а теперь надо бы тут прибраться.

Вместе им работалось хорошо, этого не отнимешь. Что раньше, что сейчас. Реджи обладала дотошностью и усердием, и хотя шестое чувство у нее было не так развито, как у Джастина, оно ее не подводило. Плюс ко всему она умела обходиться без реверансов, когда надо что-то доходчиво объяснить.

Джастин распечатал свои заметки и отдал ей читать. Просматривая, Реджи время от времени задавала вопросы — про Эвана и Эбби, про отношения Джастина с Эбби, про беседу, состоявшуюся в «Рокуорт и Уильямс». Вопросы лаконичные, меткие и всегда по делу. Когда с записями и наработками было покончено, настал черед собранных Джастином папок с разнообразными материалами. На ознакомление он отвел Реджине ровно сутки. Пообещала уложиться. Времени она зря терять не будет и наверняка что-нибудь ценное выудит, в этом можно не сомневаться. Он изложил ей свои ближайшие планы и объяснил, на чем, по его мнению, следует сосредоточиться ей. На том и порешили.

— Теперь скажи, что ты хочешь от меня узнать? — поинтересовалась она.

Разумеется, все, что Ванде было известно о делах Эвана. Ему нужно было понять, зачем на Эвана собиралось досье.

— У нас на него не так много, — объяснила Реджи. — Да и то, что есть, довольно зыбкое. Ванда не все описывала в отчетах. И потом, Эван там был так, сбоку припека. Слежку изначально устанавливали не за ним.

— Тогда за кем?

— Леонардо Рубинелли. Босс твоего приятеля Бруно.

— Я знаю, кто такой Рубинелли. Сколько я себя помню, вы его всегда отрабатывали. Что на этот раз?

— Отмывание денег.

— А какая связь между Эваном Хармоном и Ленни Рубином? Они же вообще в параллельных мирах существуют.

— Да ладно, Джей. Неужели не догадываешься? Самое логичное передаточное звено между нью-йоркским хеджевиком и крутым мафиози, захапавшим Новую Англию? Ну?

Джастин покачал головой.

— Рональд Ла Салль? Не верю. Только потому, что он работал в Провиденсе финансистом? Ну и что? Мой отец тоже финансист из Провиденса.

— Спроси у своего приятеля Бруно.

— Пока его нет, давай ты мне скажешь вместо него.

— Я вместо него не скажу. В отличие от тебя я к нему симпатий не испытываю, — отказалась Реджи. — Но я точно знаю, что он встречался с Ла Саллем. В прошлом году мы их засекли, и не раз. А еще Бруно наведывался сюда, в Ист-Энд, на несколько недель. И вообще, мы же оба прекрасно знаем, что связаться с Хармоном ему было проще некуда.

— А у тебя есть доказательства, что Эван и Бруно встречались лично?

— Это следует из Вандиных отчетов. Только они не имеют процессуальных носителей.

— Процессуальные носители. Замечательный оборот. Надо запомнить.

— Свидетелей у нас нет, если тебе так привычней. Или нам об этих свидетелях неизвестно. А вот Ванда, возможно, знала. Но у нее уже не спросишь.

Джастин сдвинул брови.

— Значит, Эван и Рональд отмывали деньги для Ленни Рубина, а Бруно работал посредником? Не стыкуется.

— Почему?

— Насколько мне довелось узнать, Рональд Ла Салль был правильным до тошноты.

— И от кого ты это узнал? От подчиненных? От жены? А тебе не кажется, что такое мнение о Рональде им только на руку?

— Как знать…

Джастин мысленно перенесся в гостиную Вики Ла Салль. Вот она рассказывает о муже. Нет, она не врет. Может, сама заблуждается, но не врет.

— Еще что у тебя не стыкуется? — вернул его в реальность голос Реджи.

— Бруно. Для посредника он слишком крупная фигура.

— Согласна. Поэтому нам кажется, что его роль гораздо значительнее.

— Ты считаешь, их убил Бруно?

— Мы не исключаем такую возможность.

— Очень удобно, Реджи, прикрываться эдаким безликим «мы». У тебя своя голова есть?

— Я, Джей, в расследовании не участвовала. Меня подключили в самый последний момент, даже в курс дела по-настоящему не ввели. Так что пока излагаю с чужих слов. Потом, когда вольюсь, смогу думать собственной головой. О чем непременно поставлю тебя в известность.

— Ладно, хорошо. Давай тогда выясним, что решил коллективный разум насчет Бруно.

— Нам известно, что он регулярно встречался с Ла Саллем. Ла Салль инвестировал от его имени миллионы долларов. В некоторых случаях инвестиции были корпоративными. То есть Бруно выступал как юридическое лицо.

— Бруно? — Джастин не смог сдержать улыбку. — Он сам себе корпорация.

— И мы так решили. В совете директоров одной из инвестирующих компаний числится Рубинелли.

Джастин вздохнул.

— И вы начали расследование, пытаясь добраться до Рубина.

Реджи кивнула.

— Не вижу пока никакой связи с Хармоном.

— Я ведь сказала, пока все довольно расплывчато. Но связь есть. В записях Ванды сказано, что деньги Рубинелли проходят через фонд Хармона.

— Тогда в чем расплывчатость? Чего вам не хватает?

Реджи смутилась. Потом, пожав плечами, сказала:

— Ты же знаешь, как все поменялось после одиннадцатого сентября. Если террористической угрозы не наблюдается, дело задвинут. На высшем уровне точно никто не будет возиться. Все силы брошены на терроризм, у нас почти ничего не осталось. Так что выявить криминальные фонды не удалось.

— Выходит, старушка мафия и разные там убийства всем до лампочки?

— Ну, не настолько. Правда, Ванда все равно это дело из рук не выпускала. Ей казалось, улов будет крупным. Так что она копала и копала.

— И за это ее убили.

— Мы думаем, что за это. И теперь ее дело в разряде особо важных.

— Постой, даже Ленни Рубин не такой дурак, чтобы замахнуться на федерального агента. У Бруно тоже мозгов хватает.

— Опять ты переоцениваешь своих друзей.

— Ленни мне, положим, не друг.

— А Бруно?

— Друг — это сильно сказано. Но то, что мы по разные стороны баррикад, не значит, что его надо недооценивать. — Джастин покачал головой. — На первый взгляд, все сходится. Копнешь глубже — чушь собачья. Взять хотя бы то, как их всех убили. У Бруно другой почерк. Ванда у него не прожила бы и секунды дольше положенного.

— Приятно, что ты так хорошо знаешь его почерк.

— Приятно или нет, от этого никуда не денешься. Особенно если твоя версия строится на том, что Бруно убивал по поручению клана.

— Я что-то упустила? Он разве не этим на жизнь зарабатывает?

Джастин со вздохом пояснил:

— Понимаешь, я твоему Флетчеру вчера не все сказал.

Реджи, внимательно посмотрев на него, похлопала ресницами.

— И я пока не хочу, чтобы эта информация до него дошла. Так что пусть останется между нами, — попросил Джастин.

— Я там работаю.

— Но напарником ты сейчас состоишь у меня.

— Так нечестно, Джей. Ты ставишь меня в двусмысленное положение.

— Я в курсе. А что нечестно, так мне плевать, знаешь ли. Если хочешь, чтобы я тебе доверял, пообещай, что никому не скажешь.

— Это что, проверка?

— Зачет-незачет. Пересдачи не будет.

Она задумчиво пожевала губу, на всякий случай поморгала, потом согласно кивнула.

— Вздумаешь соврать, нашему напарничеству конец, — предупредил он.

— Мог бы не уточнять. Ты у нас человек прямолинейный.

— Хорошо.

И Джастин рассказал ей, что случилось во время их встречи с Бруно в «Ла дольче вите».

— Кто был тот парень? — спросила она, когда рассказ подошел к концу.

— Пока не знаю. Я попросил Билли посмотреть отпечатки пальцев, но убийство Ванды и наш разговор с Флетчером случились уже после.

— Потрясающе! Откуда ты добыл отпечатки?

— Парень косил под туриста, читал какой-то путеводитель. Я этот путеводитель и прикарманил. Но когда я его отдавал Билли, у меня и в мыслях не было, что все завязано на Хармона и тем более на Ла Салля.

— То есть решил узнать из чистого любопытства?

— Из чистого профессионализма.

— Профессионал не ушел бы, бросив парня на произвол судьбы.

— Я поступил так, как считал нужным. Сделал свой выбор.

— Как всегда.

— Да, — согласился Джастин. — Как всегда. И не в последнюю очередь потому, что Бруно мне кое на что намекнул.

— И на что?

— Есть люди, которым не понравилось, что он со мной разговаривает.

— Почему?

— Не знаю. Но убийство Ванды подтвердило, что он не зря это сказал. По крайней мере, такая у меня возникла мысль, когда я увидел ее мертвой. Она знала о нашей с Бруно встрече. Я решил сперва, что она следила за мной, а мне призналась, чтобы припугнуть и заставить отказаться от расследования. Но теперь я понимаю, что следила она вовсе не за мной, а за Бруно. Села ему на хвост. Или, скорее, жучков понаставила.

— А что слышно от Ди Пецио?

— Пока ничего, — с сожалением отметил Джастин. — Я, наверное, недостаточно настаивал. Боялся, что начнет выспрашивать… А, ладно, гори оно все!

И с этими словами он набрал номер телефона.

— Что? — раздался в трубке голос Ди Пецио. — Опомнился и хочешь теперь два доллара в неделю?

— Хотел узнать, что там с моими отпечатками. Да, я в курсе, что у вас народу некомплект, но думал, ты меня не забудешь.

— Поздновато спохватился, тебе не кажется? Тем более сегодня воскресенье. Вчера ты сказал, что дело терпит.

— Сегодня, наверное, уже не терпит, — пристыженно заметил Джастин.

— Тогда почему не сбагрить их твоим шишкам из ФБР? Вы с ними вроде скорешились?

— Я бы с удовольствием, только я свалял дурака и отдал их тебе.

— Тварь ты неблагодарная, вот ты кто! Ладно, жди, к утру сделаю. И не вздумай на меня пенять, если результат тебя не обрадует.

— Ты что, — насторожился Джастин, — уже что-то пронюхал?

— Подожди секундочку, ладно?

В трубке послышался звон бокалов, потом женский смех. Даже не смех, хихиканье. Точно, кто-то хихикнул. А Билли женат уже двадцать пять лет, и его жена вряд ли будет так по-девчоночьи хихикать.

— Билли, — позвал он. — Тебе уже что-то известно про этого парня?

— Ни черта мне не известно. Просто жизнь у тебя сейчас такая, что ты в любом случае не обрадуешься.

Джастин положил трубку и глянул на часы. За полночь. Как Билли это удается? Бухает до двух, а то и трех ночи, а в полвосьмого утра на работу — и как огурчик. Самому Джастину это давалось все труднее и труднее.

Какое там, не заснуть после десяти и то подвиг. Реджи, как по сигналу, зевнула.

— Давай завтра договорим, — предложила она. — Я умоталась.

— Где ночуешь? — спросил он.

— Квартиры на этот раз нет. Плохо, когда работаешь без прикрытия. Остановилась пока в «Фишермене». Недорого, но тот еще сарай.

Повисла неловкая пауза. Они стояли друг напротив друга на некотором расстоянии. Одновременно и сближавшем и разделявшем их.

— Подвезти?

— Я на машине.

— Пива хочешь на дорожку?

Голос неожиданно стал ломким. «Дурак, — обругал он себя. — Тоже школьник нашелся! Куда ты прешь? Не связывайся».

— Хочешь, чтобы я осталась и выпила еще бутылочку, Джей? — тихо произнесла она.

— Нет. Не хочу.

— Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Он из окна гостиной смотрел, как Реджи идет к машине. Обычная машина. «Фольксваген», кажется. Она села на водительское сиденье и укатила в направлении мотеля.

Джастин выдохнул. Потом набрал номер сотового Эбби Хармон. Снова автоответчик, снова то же сообщение, которым его кормят уже два дня. На этот раз после сигнала Джастин не стал оставлять ничего. Только посмотрел на трубку мрачным взглядом и нажал отбой.

На компьютере он включил две песни — «Цели» группы «Эверласт». И «Все изменилось» Дилана. Звук погромче.

Странно, но рэп действовал успокаивающе. И одновременно встряхивал. Джастин закрыл глаза и, загипнотизированный печальным ритмом, вслушивался в то, о чем вещал исполнитель — на что люди готовы ради цели.

«Бывает так, что ради цели погибают дети».

А может быть, всезнающий Боб Дилан оказался прав и на этот раз?

«Люди сходят с ума. Жизнь — странная штука». Когда-то Джастину тоже «было не все равно». Вот только неизвестно, насколько «все изменилось».

Он еще раз вдохнул полной грудью.

Потом запустил обе песни сначала и отправился допивать пиво в одиночестве.

21

Лин смотрела на Того, пытаясь понять, что означает это выражение лица. Она думала, что знает партнера насквозь. Легко считывает любой его жест, самое мелкое движение, гримасу, взгляд или улыбку. Однако сейчас не разберешь — то ли он замкнулся, переживая унижение, то ли пытается сохранить хорошую мину перед ней, Лин… То ли не хочет подавать виду, что ему приглянулась женщина, за которой они сейчас наблюдают, — блондинка, выходящая из дома, где живет полицейский.

Того никогда не подавал виду, что может желать кого-то еще кроме Лин. А вот эта явно привела его в восторг. Такая по-американски уверенная в себе, такая непринужденно-сексуальная…

У Лин стало влажно между ног. Она сама не знала почему. Может, мысли о Того и этой женщине так подействовали. А может, вспомнилось унижение, через которое ему пришлось пройти там, в высоком офисном здании. Партнер оказался таким уязвимым.

А ведь унижаться Того пришлось из-за нее.

И при мысли об этом Лин возбудилась еще сильнее.

Их вызвали, чтобы получить отчет о проделанной работе. Они отправились в высокое стеклянное здание, устремляющееся куда-то к солнцу. Раньше их никогда сюда не приглашали, это первый раз. Здание показалось им пустынным, в эти летние выходные на работе никого не было. Охранник, следуя своим указаниям, посадил Лин и Того в лифт, и они вышли на каком-то из верхних этажей, где их встретил другой охранник и провел в красивую комнату с толстым ковром и многочисленными телеэкранами, встроенными в обшитые панелями стены. Посреди помещения поблескивал стол из гладкого, как стекло, черного мрамора. Их оставили ждать. Через какое-то время в комнату вошел знакомый мужчина. Лин знала его по имени. Он богат и влиятелен. Больше ей ничего о нем не известно. Хотя нет, еще он старый. Но держится прямо, а лицо жесткое, как будто вырезано из камня. Есть в нем что-то такое, что вызывает желание подчиняться. У нее возникло смутное подозрение, что его сила чем-то сродни ее собственной, а может быть, даже более могущественна. Их с Того вызывали по первому его требованию. Они должны были выполнить любой его приказ, следуя инструкциям дословно и неукоснительно. Инструкции обычно давались на китайском. Мандаринским наречием старик тоже владел. Не в совершенстве, но говорить мог бегло. И уверенно. На встречах он оставался немногословным. Ограничивался несколькими вопросами, потом давал указания, что им делать дальше. И все. Тем не менее Лин всегда восхищало, как он с ними разговаривает. По-английски он, разумеется, объяснялся лучше, чем Того. Лин иногда казалось, что Того по-английски вообще не говорит. Он понимал на слух, в этом она не сомневалась. Иногда она говорила с ним по-английски, и, хотя Того неизменно отвечал на хэнаньском диалекте сян, ясно было, что он все понял. Но когда на английском говорил этот человек, Того делал вид, что не понимает. Поэтому на английском старик обращался только к Лин. В этот раз он говорил с Того, на мандаринском наречии. Ее он вниманием не удостоил. «Расскажи, как прошло с дамой из ФБР», — велел он, и Того сказал, что все прошло успешно. И тогда старик вытащил американскую газету. И показал заголовок. В статье шла речь про ту некрасивую женщину, которой Лин дала возможность умереть достойно. Лин не видела в этом ничего предосудительного, но старик сказал, что эта дама умерла не просто так. Она успела оставить сообщение. И он поведал им то, о чем умолчали в газете: собственной кровью женщина написала послание на собственном теле. Он сказал им, что она написала. Слова он произнес по-английски, без перевода, но Лин эти слова все равно ничего не говорили. Неизвестно, может быть, они значили что-нибудь для Того, но он ничего не сказал в ответ и никак не отреагировал. Однако старик ясно дал понять, что посмертное послание плохо само по себе. Это значит, что некрасивая женщина знала гораздо больше, чем положено. И у них теперь возникнут трудности. Серьезные.

Старик все больше и больше распалялся. Потряс газетой у Того перед носом. Того даже бровью не повел. Как смотрел в одну точку, так и смотрел. А когда старик спросил, в чем дело, Того промолчал. Стоял не шевелясь.

Тогда старик переключился на Лин.

— Я знаю, что это не его вина, — сказал он. — Он бы не оставил ее в живых. А вот для тебя наше дело не более чем игра. И всегда так было.

Она не поняла, почему «всегда». Он что, так долго ее знает? Он наблюдает за ней с детства? Может, он не такой уж старый и еще способен испытывать к ней влечение? По глазам не поймешь. Он старался не задерживаться на ней взглядом.

Старик подошел почти вплотную к Того.

— Ты такой слабак, что потакаешь ее шалостям? — И неожиданно отвесил звонкую оплеуху. Звон отразился в просторной комнате гулким эхом, но Того по-прежнему молчал и не двигался. — Ты виноват! Она может играть сколько влезет, а твоя задача — следить и держать все под контролем. Мы полагали, ты отдаешь себе отчет, что поставлено на карту.

На мгновение Лин показалось, что старик сейчас убьет Того. Вытащит пистолет и всадит пулю в череп. Того, конечно, и тогда ничего не скажет, не признается, что в проколе действительно виновата она. Он слишком сильно ее любит, чтобы выдать.

Но старик не стал ни в кого стрелять. Видимо, он не из тех, кто палит направо и налево. У него другие методы контроля. Поэтому он просто повернулся к Лин и Того спиной и сказал:

— Что сделано, того не воротишь… Учтем ошибки и будем двигаться дальше.

Потом он повернулся обратно и, ткнув пальцем в газету, спросил у Того:

— Что вы у нее узнали?

Тут Того наконец заговорил. Он спокойно объяснил, что они получили еще несколько имен. И теперь они на шаг ближе к цели.

— Что за имена?

Того назвал. Старик кивнул, показывая, что не удивлен. И тем не менее услышанное его вроде бы обрадовало.

— Теперь вам нужно быть предельно осторожными. Люди в этом списке гораздо важнее остальных. И гораздо опаснее. Вы должны узнать, что им известно и в каком направлении они копают. Они могут вам помочь, тогда воспользуйтесь. Если нет, не трогайте. А если они встанут у вас на пути и попытаются помешать, делайте то, что сочтете нужным. И помните, в игры мы не играем. Ясно?

Того кивнул. И тут Лин впервые услышала, как он говорит по-английски.

— Ясно.

Старик отвернулся, а у Лин на лице появилась улыбка.

Теперь, наблюдая за домом одного из людей в списке, она тоже улыбалась. Здесь живет полицейский, про которого сказала им некрасивая женщина.

Джастин Уэствуд. Так его зовут. Лин вспомнила, с каким трудом это имя просочилось сквозь сжатые губы женщины. Как будто она пыталась удержать свой предсмертный вздох. Лин узнала его. Она видела его недавно в городе. Он сидел в машине вместе с дурнушкой. Лин глянула ему в глаза, и ей очень понравилось то, что она увидела. На вид он сильный. И злой. И может быть, чуточку неосторожный.

Похоже, когда наступит его черед, убивать его будет интересно.

И блондинку тоже. Ту самую, на которую пялится Того. Грудная клетка у него вздымается и опадает — как будто он только что занимался любовью с Лин.

Значит, Того не думает о том, чтобы сохранить хорошую мину. И унижение он тоже не переживает. Сейчас, по крайней мере.

Он думает о блондинке, покинувшей дом Джастина Уэствуда в такой поздний час.

Жаль, что Лин не сможет остаться в этом лонг-айлендском городке и посмотреть, что будет с полицейским и женщиной. Было бы очень забавно. Но Того потребовал их себе. Они с Того должны разделиться, это было первое, что он сказал ей на выходе из стеклянного офисного здания. Тогда они смогут работать вдвое быстрее и эффективнее.

Ли Лин бросила последний взгляд на окно Джастина.

Она бы не хотела, чтобы все так быстро завершилось. Ей некуда торопиться. Поэтому она решила, что не намерена подчиняться старику с каменным лицом. Намерена, но не во всем. Не до конца.

«Веселая вышла игра, — подумала Лин. — А дальше будет еще веселее».

22

Нигде полицейских не встречают с таким недоверием, как в научной среде. Наверное, интеллектуалам не понятен черно-белый мир, где полицейским большей частью приходится существовать. Для таких ученых он раскрашен в оттенки серого, поступки не обязательно влекут за собой последствия, а теория зачастую расходится с практикой. До практики, действительности им подчас вообще нет дела. Действительность слишком груба, слишком неприглядна — с ней лучше не сталкиваться. В ней мощный интеллект нередко уступает физической силе. Это так же опасно, как встретиться в диких джунглях со львом. Вы, конечно, умнее, но у него более острые зубы. И он, скорее всего, хочет есть.

Квентина Кинтеля, директора приготовительной школы Мелман, Джастин отнес именно к такой категории ученых. В пасть к хищнику он явно не полезет. Впрочем, он вполне подпадает и под еще одну категорию — вонючих зазнаек.

Джастин сидел в кабинете, где по стенам выстроились стеллажи с книгами, и с застывшей улыбкой слушал, как директор Кинтель вещает о высоких требованиях и безупречной репутации их учебного заведения. Потом он пустился перечислять выдающихся выпускников, вышедших из стен школы за девяносто восемь лет ее существования. Стоит ли говорить, что на протяжении этих лет поступали в нее лишь самые лучшие и достойные. Внимая мужчине в твидовом костюме с галстуком-бабочкой, Джастин незаметно скосил глаза на окно, за которым простирались знаменитые зеленые газоны, увитые плющом каменные стены и прочая атрибутика, свидетельствующая об элитном статусе школы. Наконец Джастин решил, что директор достаточно потешил свое непомерное эго.

— Да, вы правы, школа действительно впечатляет, — перебил он.

Директор просиял.

— Благодарю!

— Как давно вы здесь работаете?

— Забавно… Меня постоянно об этом спрашивают и часто в тех же самых словах. Но я бы не назвал то, что я здесь делаю, работой. Это, скорее, большая честь для меня.

— Хорошо, — исправился Джастин, — как давно вы имеете честь отвечать за жизнь и учебное расписание тех, кто имел честь сюда поступить?

Директор Кинтель сузил глаза, одновременно поражаясь, как Джастину удалась такая витиеватая формулировка, и подозревая, что здесь кроется какой-то подвох. Но поскольку ни слова, ни интонация не вызывали возражений, пришлось отвечать.

— Меня назначили директором три года назад. Самым молодым за всю историю школы.

— Мои поздравления! Однако в таком случае меня интересует более раннее время.

— Какое именно?

— Когда в школе имел честь учиться Эван Хармон.

— Эван Хармон? — Директору явно стало не по себе. — А разве он… То есть он ведь…

— Да, его убили.

— Поэтому вы здесь?

— Именно.

— Но… с тех пор как он учился в Мелмане, прошло лет двадцать с лишним.

— Я знаю.

— Тогда не вижу, чем могу быть вам полезен.

— У вас ведь хранятся личные дела учащихся?

— Разумеется.

— И там помимо оценок есть и другие сведения — о внешкольных занятиях, о наказаниях, о происшествиях, привлекших внимание педагогов?

— Да.

— Тогда я хотел бы взглянуть на личное дело Эвана Хармона.

Директор Кинтель неловко поерзал в кресле.

— Боюсь… я вашу просьбу выполнить не смогу.

— Может быть, кто-то еще подскажет, где найти документы?

Кинтель не сдержался и пристыдил Джастина укоризненным взглядом, как нашкодившего щенка.

— Я прекрасно знаю, где документы. Но доступ к ним ограничен.

— Да, я понял. Это большая честь.

— Прискорбно, что моя преданность Мелману стала в ваших глазах поводом для насмешек. Но, боюсь, мы не можем позволить первому встречному рыться в личных делах.

— Я, если на то пошло, не первый встречный. Я служу в полиции города Провиденса, штат Род-Айленд, и веду расследование в тесном сотрудничестве с ФБР.

— Не понимаю, что это меняет.

— Тогда давайте я вам объясню. — Джастин наклонился поближе к директору, опираясь обеими руками на столешницу красного дерева. — Я знаю о заведениях вроде вашего не понаслышке.

И он назвал школу в Нью-Гэмпшире, где учился сам, — заведение еще престижнее Мелмана, с еще более высокими требованиями. Директор не смог сдержать изумления.

— Да, я понимаю, странно, что такая альма-матер вдруг породила копа. На самом деле даже двух, хотя вы можете возразить, что второй — не какой-нибудь там обычный коп, а вторая по величине шишка в ЦРУ. Ладно, не буду отвлекаться. Главное, я прекрасно знаю, как у вас здесь все устроено. Так что если вы сами не покажете мне личное дело, я вернусь с ордером. Но делом Эвана Хармона я уже не ограничусь. Я потребую телефонные номера родителей ваших учеников. Всех до единого. И с каждым из родителей состоится разговор. О том, что, по нашему мнению, творится в общих спальнях мальчиков. А поскольку мне самому довелось пожить в таких же спальнях, я прекрасно знаю, что там не все так невинно, чинно и благородно, как вы пытаетесь представить. Поэтому разговор с родителями пойдет в основном о выпивке, наркотиках и проявлениях гомосексуальных наклонностей. Они обо всем этом догадываются, но старательно закрывают глаза. И уж тем более не хотели бы обсуждать такое с федеральными агентами. А поскольку сейчас лето и большинство учеников дома на каникулах, подозреваю, после таких разговоров обратно в эту школу они вернутся далеко не в полном составе.

Джастин с милой улыбкой наблюдал, как Кинтель нажимает кнопку интеркома, чтобы вызвать секретаря. Когда в микрофоне послышался его голос, директор велел:

— Робби, будьте так добры, принесите копию личного дела Эвана Хармона. Всю целиком. Он учился у нас в начале восьмидесятых.

Директор откинулся в кресле, без улыбки глядя на Джастина. Через несколько минут дверь открылась, впустив стройного, подтянутого юношу с большим коричневым конвертом. Он хотел было отдать его директору, но Кинтель кивком указал на Джастина, которому секретарь немедленно и вручил конверт.

Джастин быстро просмотрел содержимое и нахмурился.

— Здесь не все.

— Это исключено! — возразил Кинтель.

— Эван Хармон ушел из вашей школы, когда ему было пятнадцать. Последние два с половиной года он учился в Мэддене.

— И что?

— Здесь ни слова о том, почему он ушел. Не хватает двух страниц, и нумерация сбита. Зато вложено рукописное примечание о переводе в другую школу. Но это не оригинал приказа.

— Если больше там ничего нет, значит, это все.

— Нет ни одной записи за последние полгода его пребывания в школе.

— Папка старая… Наверное, тогда дела учеников велись не так тщательно, как сейчас.

— Или документы подчистили.

Директор Кинтель промолчал, из чего можно было заключить, что обвинение его не оскорбило.

— Есть в школе учителя, которые застали Эвана Хармона?

— Не знаю.

Джастин встал с кресла.

— Послушайте, у меня нет времени играть в ваши игры. Поэтому давайте уясним раз и навсегда: я могу серьезно осложнить вам жизнь. Я не шутил насчет судебного ордера. Если мне придется закрыть школу, я закрою, не сомневайтесь. А вам я начну являться в кошмарах. Будете чистить зубы поутру и вместо своего отражения в зеркале увидите мое. Так что, если вы за всю свою честную службу здесь прикарманили больше пяти долларов, ответьте на мой вопрос и расстанемся по-хорошему.

Кинтель не стал раздумывать.

— Лесли Бурхам. Мисс Бурхам работает здесь больше тридцати лет. А еще Винс Эллерби. Заведует кафедрой математики.

— И с какого времени он работает?

— Преподает около восьми лет. Но в восьмидесятых он у нас учился. Наверняка был знаком с мистером Хармоном.

— И все?

— Да. Больше из тех времен у нас никого нет.

— Где я могу их найти?

— Мисс Бурхам в отпуске, уехала в Турцию. Вернется не раньше чем недели через три.

— Великолепно! А Винс Эллерби?

— Он в летнем семестре не преподавал.

— И где же он? В Афганистане?

— Нет. Дома, наверное.

— Ладно. Не буду цепляться. Где он живет?

Директор Кинтель не смог скрыть досаду.

— Приблизительно в часе езды.

— Эван Хармон как был тогда прохиндеем, так и остался, спорю на годовое жалованье, — не сдержался Винс Эллерби. — Нет, мне, конечно, жаль, что он умер. Хотя какое там… Ничего мне не жаль! Не подумайте, что я желал ему смерти, просто мне по большому счету без разницы, жив он или умер.

— Я так понимаю, вы не особенно дружили, — заметил Джастин.

Он сидел в шезлонге на заднем дворе Эллерби. Жена учителя математики налила им обоим лимонаду (Джастин предпочел бы пиво, но решил соблюдать приличия), а восьмилетняя дочурка угостила печеньем с шоколадными крошками, которое они с мамой пекли накануне.

— С ним тогда мало кто дружил.

— Что так?

— Он неохотно подпускал нас к себе. Посматривал свысока, будто он какой-то особенный. И покомандовать любил. У таких друзей нет, одни прихлебатели. Найдет парочку хлюпиков, чтобы прыгали перед ним на задних лапках, и с ними ходит. Ездит на них как хочет, гоняет в хвост и в гриву — такой весь из себя местный авторитет. Почему-то всегда находились готовые заглядывать ему в рот и пресмыкаться.

— То есть близко вы его не знали?

— Знал достаточно. Мы были в одной параллели, играли в бейсбол в одной команде. Он, кстати, прилично играл на первой базе… Занимались легкой атлетикой. Вот, кстати, хороший пример! Хотя, казалось бы, мелочь. Готовились к соревнованиям, Эван выбрал бег на длинные дистанции, записался на пятикилометровку и десятку. Сначала мы с ним бегали в паре. Уровень подготовки у нас был примерно одинаковый, так что на дистанции мы держались вместе. Тренировки проходили не только на стадионе: чтобы мы не скучали, нам сделали маршрут для кроссов по пересеченной местности. Эван побегал-побегал, и тут ему надоело. А откосить уже не откосишь. Когда-то его отец тоже занимался бегом, а значит, честь семьи, преемственность, куда тут денешься… Я его где-то понимал. В общем, что Эван делал: подождет, пока поблизости никого не будет — ну отстанет там или, наоборот, вперед вырвется, главное, чтобы не засекли, — а потом сворачивает с дистанции и отсиживается где-нибудь, сигаретку выкурит, содовой выпьет. Часик так погуляет, дождется, пока мы назад побежим, улучит момент — и пристраивается, добегает жалкие четверть мили до финиша.

— И не поймали?

— Ни разу! Он знал, как все обставить. Майку водой обливал — якобы вспотел весь, дышал как паровоз — прям так выложился, что сейчас на финише рухнет. Кроме меня, никто не подозревал, что он линяет с дистанции. А мне он сам сказал. В чем смысл бунта, если о нем никто не узнает? Примерно так он рассуждал, мне кажется. Наверное, если бы пришлось хранить в секрете ото всех, он бы не стал представлений устраивать. Бегал бы с нами и бегал.

— А на соревнованиях?

— Очень достойно выступал. Без всяких тренировок. Обычно приходил третьим, ну четвертым-пятым от силы. А если бы еще и между соревнованиями не сачковал, мог бы первым. Но ему это не надо было. Ему больше нравилось отсиживаться. Прирожденный обманщик.

— Его за обман из школы выперли?

Эллерби надолго задумался. Глотнул терпкого лимонаду, потом еще.

— Нет, вряд ли, — размышлял он вслух. — Эван, конечно, и на экзаменах списывал, и рефераты чужие приносил. Было пару раз, что его засекли, но в основном он как-то выкручивался и выходил сухим из воды.

— Тогда за что же его выгнали?

Джастин решал про себя, прилично ли будет теперь попросить пива. Пришел к выводу, что от добра добра не ищут.

— Учтите, за достоверность не ручаюсь. Семья Эвана сделала все возможное, чтобы замять дело. Я узнал через третьи руки.

— От кого?

— Был у Эвана приятель по имени Барт Питерсон. Тоже из породы халявщиков и тоже любитель задирать нос. Так вот, Эван рассказал ему, а он уже мне.

— Я бы тоже не прочь послушать.

— Если верить этому Барту, дело было так: Эвану понадобились деньги, а родители деньгопровод перекрыли. Тогда он подговорил одного из одноклассников инсценировать похищение. И по-моему, они даже практиканта уломали… — Увидев во взгляде Джастина недоумение, Эллерби пояснил: — Помощника преподавателя, который проходил практику. На такие… штучки… Эван тоже был горазд. В два счета мог уговорить кого-нибудь из взрослых сделать для него поблажку или посмотреть на что-то сквозь пальцы. Так вот, Эван, по словам Питерсона, собирался слупить с родителей сто тысяч. Но его быстренько разоблачили и выставили из школы.

— А как Хармонам удалось замять дело?

Эллерби посмотрел на него, как на несмышленыша.

— Вы что, серьезно? Деньги могут все.

— И сколько надо денег, чтобы подчистить школьные архивы?

— Ну, я совершенно точно знаю, что почти сразу же после этого случая отец Эвана пожертвовал несколько сотен тысяч — говорили даже, полмиллиона — на строительство музыкального здания в Мелмане. Музыкальная школа имени Г. Р. Хармона.

— Сына выкупить дешевле бы обошлось.

— Это не по-хармоновски. Отмазать дитятко — пожалуйста, а потакать — это уже лишнее.

Джастин глубоко задумался над услышанной фразой, потом спросил разговорчивого математика:

— Скажите, у вас есть школьные альбомы за последние два года, что Эван учился с вами?

— А вы как думаете? Я живу в двадцати минутах от школы. Я там преподаю. Одежду покупаю с таким расчетом, чтобы подходила под официальные цвета Мелмана.

Джастин, улыбнувшись в ответ, остался ждать, пока Эллерби сходит за альбомами. Тот обернулся быстро — очевидно, школьные реликвии вопреки обычаю не отправили пылиться на чердак. На всякий случай Эллерби предупредил, вручая Джастину альбомы:

— Только обязательно верните, когда закончите.

Джастин пообещал, что вернет. Потом задумчиво глотнул лимонаду и спросил:

— А вот вы сами верите в эту историю с похищением? Вы считаете, так оно и было?

— Думаю, да. Во-первых, Барт Питерсон сам бы такого никогда не выдумал, мозгов бы не хватило, выходит, ему действительно рассказал Эван. А во-вторых, Эван Хармон вполне мог отмочить что-нибудь в таком духе. Хотелось ему стянуть что-нибудь — тянул, хотелось приврать — врал не краснея.

Джастин кивнул.

— Выходит, делал, что хотел, так?

— Именно, — подтвердил Винс Эллерби. — Думаю, до самой смерти делал, что хотел.

— Я даже больше скажу, — поправил Джастин. — Полагаю, его за то и убили.

Джастин решил добраться назад из Коннектикута в Лонг-Айленд на пароме. По времени не намного быстрее, но зато три часа можно не сидеть за рулем. Около часа спустя после того, как паром отчалил, у Джастина зазвонил сотовый. Оказалось, Билли Ди Пецио.

— Посмотрел отпечатки? — с места в карьер спросил Джастин.

— Вообще-то да. Можешь тоже глянуть. Я переслал по электронной почте.

— Порадуешь чем-нибудь?

— Понятия не имею. Я этого парня впервые вижу.

— Связи с Ленни Рубином?

— Не установлены.

— Может, он из клана, который воюет с Ленни?

— Может быть, но ты учти, Джей, мы его не ведем. Отпечатки у нас в базе есть, но он ни по каким делам не проходит. За ним у нас ничего не числится. И звоню я не поэтому.

— Черт! — ругнулся Джастин. Голос Билли, он знал это по опыту, не предвещал ничего хорошего, и по спине побежали мурашки. — Что произошло?

— Вчера кто-то вломился в офисное здание «Ла Салль груп». Забрали документы.

— Какие документы?

— Разные. Совершенно точно тот список, который тебе делала секретарша, как ее…

— Эллен Лоуч.

— Ну да, так вот оригинал точно увели.

Услышав в трубке молчание, Билли добавил:

— Кому-то явно не дает покоя то, что ты делаешь, и он пытается тебя опередить.

— Самому бы понять, что я делаю… — вздохнул Джастин. — Ущерб есть?

— Только пострадавшие.

— Ох ты!

— Это Стэн Соломон, ты с ним тогда встречался.

— За каким его понесло в воскресенье в офис?!

— Решил поработать сверхурочно — назовем это так.

— И что с ним?

— Перебита трахея. Свидетель показывает, что нападение было неожиданным.

— Свидетель? Какой еще свидетель?

— Эллен Лоуч.

— Она там тоже была?

— Ага. Мисс Лоуч… точнее, миссис Лоуч, она замужем… Так вот, они с этим Соломоном частенько работали сверхурочно, когда им не мешали посторонние. Сечешь?

— Да, Билл, секу. Я еще когда с ними разговаривал, подумал, что между ними что-то есть.

— И есть. А вообще, он повел себя как настоящий рыцарь. Как только они поняли, что в офис кто-то лезет, тут же велел даме спрятаться.

— А сам остался?

— А то! Он же рыцарь. Тем более, по словам миссис Лоуч, когда он увидел, кто именно взломал кабинет, вообще утратил бдительность. Решил, что бояться нечего.

— Взломщик его не впечатлил?

— Нет, Джей, не взломщик. Взломщица.

— Женщина? И она перебила ему трахею?

— Причем, судя по всему, одним движением. Раз — и все.

Несмотря на жару, Джастина бросило в холодный пот, когда он начал перебирать в уме женщин, которые могли бы проникнуть в офис Ла Салля. Вики? Нет, вряд ли, она на такое не пойдет. Реджи? Хватило бы ей времени смотаться туда-обратно? Точно, это Реджи. Вот черт!

— Ладно, говори, кто это.

— Неизвестно. Миссис Лоуч ее не опознала. Она на нее вообще не смотрела, слишком испугалась, особенно когда увидела, что сделали с ее рыцарем. Известно только, что она азиатка.

— Азиатка? — Джастин облегченно выдохнул. — И это все? Других примет не будет?

— Таких, чтобы помочь в розыске, нет.

И тут Джастин вспомнил. Мгновенно, как кадр из фильма, перед глазами вспыхнула картинка. Вот она идет по улице и проходит мимо него, а он только что вылез из Вандиной машины. Нет, не идет, а плывет.

— Билли, Лоуч еще как-нибудь ее описывала? Говорила, что она высокая, красивая?

— В точку. И высокая, и красивая, но в лицо она ее не узнает, даже если столкнется нос к носу.

— Это не страшно. Зато я узнаю.

— Ты с ней знаком? — не поверил Ди Пецио.

— Нет. Но я ее видел. Недавно, когда выходил из Вандиной машины. Она шла по улице.

— Джей, у нас по улицам много симпатичных азиаток ходит.

— Это она. Я знаю. Нутром чую.

Пауза. Потом Билли сказал:

— Если бы я не знал тебя так хорошо, мог бы и усомниться, но раз ты чуешь нутром, значит, так оно и есть. Еще что-нибудь можешь о ней сказать?

— Давай я подумаю чуть-чуть, вдруг что-нибудь вспомню. Тогда позвоню и опишу поподробнее.

Билли согласился, а потом Джастин услышал такое, чего не слышал от него никогда.

— Ты там поосторожнее смотри.

Джастин кивнул, но вовремя понял, что Билли его не видит.

— Странное дельце, правда?

— Что-то загадочное творится, Джей, и мне это ох как не нравится. И хуже того, я не понимаю, что происходит. Обычно, чтобы получилась картинка, достаточно соединить наметившиеся точки. А тут даже точек нет.

— Тогда ты тоже поосторожнее.

— Услышимся, — буркнул Билли, и Джастин нажал отбой.

Он прав. Людей убивают одного за другим. Что-то происходит. А точки-то где, что соединять?

Сидя в машине, Джастин вглядывался в серо-голубые воды, простирающиеся за бортом парома на многие мили вокруг. Казалось, им нет ни конца ни края, а до берега придется плыть и плыть, целую вечность. И Джастин понял, что не имеет ничего против.

23

Новости о взломе офиса и новом убийстве Реджина узнала от агента Флетчера. Потом ей позвонил Джастин сообщить, что до Ист-Энд-Харбора ему ехать примерно час. В десяти минутах от городской черты он позвонил снова. Когда Джастин въезжал во двор собственного дома, Реджина поджидала его у двери.

Первым делом, едва успев войти, они подключились к Интернету и скачали письмо от Билли Ди Пецио. Парня с пистолетом звали Пьетро Ламбраско, а отпечатки пальцев попали в базу, когда он проходил таможню, прилетев из Италии. Теперь отпечатки берут у всех пересекающих государственную границу. Целью визита был указан туризм, а в графе «род занятий» числилось «продавец». Больше ничего ценного. Реджи немедленно ввела запрос на имя и отпечатки в базу данных ФБР, несомненно более полную и разветвленную, чем база полицейского управления города Провиденс. Результаты должны были прийти через час.

Джастин вкратце изложил ей, что ему удалось узнать в Мелмане, а также от Винса Эллерби. Когда она поинтересовалась, зачем ему школьные альбомы, которые он в спешке плюхнул на видавший виды кофейный столик, он ответил только:

— Сам не знаю. Хотел узнать побольше о школьных годах Эвана Хармона.

— А я скоро совсем глаза испорчу, — пожаловалась Реджи. — Читала то, что ты мне оставил на Ла Салля, все эти документы из его офиса. И еще я пыталась сузить круг поиска по Гадесу и Али.

— И? — поинтересовался Джастин, но тут же остановил ее. — Сейчас, подожди секундочку. Пива принесу. Я весь день на лимонаде, чуть не умер.

Он вернулся с двумя бутылками, одну отдал Реджи.

— Теперь давай, — разрешил он, от души глотнув «Сэма Адамса».

— С Гадесом и Али пока ничего не вышло, зацепиться не за что, так что тут облом. А ласаллевские документы я попыталась рассортировать и посмотреть, что получится.

— И как, получилось?

— У меня нет. Но там достаточно конкретики, так что можно надеяться, у кого-нибудь выйдет. Остается найти кого-то, кто поймет, что там к чему, или добыть еще данные, чтобы было с чем сопоставить. — Джастин махнул рукой, чтобы она продолжала, и Реджи вытащила блокнот, покрытый неудобочитаемыми каракулями.

— Кто бы мог подумать! — удивился он. — У тебя почерк еще хуже, чем мой.

— Давай меня за это расстреляем. Ой, нет, беру свои слова обратно. С тобой такими фразами бросаться опасно.

— Не паясничай, говори, что нарыла.

— Вот, скажем, места, куда он ездил. У меня пока ничего не складывается. Активно ездить Рон Ла Салль начал около года назад, до этого почти никуда не вылезал.

— Логика есть. Где-то год назад он основал собственную фирму.

— Он основал ее за четыре месяца до этих разъездов, когда ушел из «Рокуорт». Получается, четыре месяца он безвылазно сидел дома.

— Тоже логично: не мог оставить свое детище без присмотра. Нанимал сотрудников, налаживал дела.

— Предположим. А вот потом он носится как угорелый, чем дальше, тем больше. Сначала во Флориду, прямым рейсом в Палм-Бич. Через два дня возвращается в Провиденс. Потом, спустя совсем немного времени, в Голландию, в Амстердам. Два раза. Набирает обороты. В Канаду, Ванкувер. Потом в Северную Калифорнию. А потом и того дальше — Южная Америка, Колумбия, Новая Зеландия, Австралия, Аляска и Россия. За последние три месяца трижды слетал в ЮАР. Уезжает с частотой почти раз в неделю или в десять дней. А за три недели до смерти поездки прекратились. Опять сиднем сидит дома.

Джастин кивнул, перебирая в уме перечисленные географические названия.

— У меня ничего не складывается.

— Вот и у меня нет. Если они как-то связаны, я эту связь не улавливаю.

— А ты смотрела, кто оплачивал поездки?

— Угу. Каждую проверила и перепроверила. За две командировки в Амстердам счета направлены в «Восхождение». То же самое с Калифорнией и Колумбией. Тут у нас прямая финансовая зависимость. Но в остальных случаях никакого «Восхождения» не наблюдается. Счета за поездки приходят в самые разные компании. Семь или восемь названий.

— А ты…

— Угу, я их поискала, но пока безрезультатно.

— Что, ни одной?

— Ни одной. Я отправила запрос эксперту, пока ответа нет. А сама я не могу. И потом, существуют федеральные каналы. Комиссию по ценным бумагам подключать прикажешь?

— И как будем разгребать?

— Не знаю. Я же говорила, дело у нас проходит по высокой категории, но все равно не первостепенной важности. И с каждым взрывом на Ближнем Востоке важность его все уменьшается и уменьшается.

Джастин кивнул на сгруппированные документы.

— Чего тебе не хватает, чтобы разобраться?

— Информации. Мне нужно сравнивать. Почему он ездил по всем этим городам, с кем там встречался, по каким делам, кто оплачивал командировки после того, как «Восхождение» прекратило. Потом нужно выяснить, есть ли совпадения со стороны хеджевого фонда.

— Например?

— Например, одинаковые деловые партнеры. Надо узнать, не ведет ли «Восхождение» дела с какой-нибудь из фирм, которые оплачивали Ла Саллю поездки. А может, Эван Хармон или его партнеры наведывались туда же, куда он ездил.

— Еще варианты?

— Если отрабатывать все как следует, то же самое нужно выяснить насчет Эллиса Сент-Джона, даже Дейва Келли или даже…

— Кого? — не дал он Реджи умолкнуть.

— Эбби Хармон.

Вроде бы Джастин не терял нить беседы. Однако понял он не сразу.

— В смысле, Хармон мог делать грязную работу руками Эбби?

— Или она проворачивала что-то за его спиной. Мы знаем про связь между Ла Саллем и Хармоном. Она зыбкая, но она существует. Вроде бы сотрудничество чисто деловое и никакого криминала пока не обнаружено. Однако вполне может выясниться, что существует и другая связь — не исключено, что между Ла Саллем и миссис Хармон. У нее, похоже, большие связи.

— Хорошо.

— Хорошо и все?

— И все. Есть мысли, как это разузнать?

— Кое-какие есть. Первым делом нанесу личный визит в «Восхождение».

— Поздновато уже. Давай завтра утром. Или, если не трудно, во второй половине дня.

— Почему?

— Я попробую назначить кое-кому свидание на завтра. Тогда потом останусь на ночь.

— Ты в своем уме, Джей? Какое свидание?

— Многообещающее. Но это вечером, а с утра можем наведаться к кому-нибудь здесь.

— В гости или по делу?

— Утром точно по делу.

— К кому?

— К Дейву Келли.

— А, твой соперник?

— Знаешь что, Реджи? Ты бы оставила эти свои штучки. Кто ты такая, чтобы делать подобные намеки и лезть в мою личную жизнь?

Она смешалась, осознав, что зарвалась и нарушила установленные на испытательный срок границы.

— Прости. Я не хотела, честно.

Он кивнул.

— Принято, — и, помолчав, добавил: — Сегодня, наверное, ничего больше сделать не получится. Сейчас, по крайней мере. Ужинать пойдешь?

Она ответила кривоватой улыбкой.

— Хочешь пригласить меня на ужин?

— Нет. Не думаю.

— Тогда увидимся завтра утром. Во сколько, в девять?

— Давай в половину девятого. Нам надо в Риверхед, а на дорогах пробки.

— Полдевятого так полдевятого.

И снова он, как вчера, наблюдал из окна гостиной, как Реджина Боккенхойзер со своей кривоватой улыбкой садится в машину и уезжает восвояси.

Он подумал о том, когда в последний раз дотрагивался до нее. Вспомнил, какая на ощупь ее кожа. Запах волос. Вспомнил, как целовал татуировку-бабочку пониже спины. Реджи пользовалась мылом с ванильным ароматом, и Джастин снова ощутил этот легкий привкус на губах.

Он подумал о точках, из которых бабочка вырисовывалась на коже. Все дело в точках.

Джастин набрал в грудь побольше воздуха, зная, что потом будет презирать себя за то, что сейчас сделает. Потом подошел к письменному столу и посмотрел телефонный номер в папке «Гадес». Взяв трубку, позвонил Белинде Ламберт, секретарю Эллиса Сент-Джона из «Рокуорт и Уильямс». Услышав ее «алло», он назвал себя и сказал, что не прочь встретиться. Чем скорее, тем лучше.

— Правда? — не поверила она. — В офисе или где?

— Нет, не в офисе. — Он вспомнил ее умоляющий взгляд и то, как настойчиво она предлагала себя. — Как насчет ужина?

— Вы приглашаете меня на ужин?

В голосе даже по телефону Джастин различил радость пополам с удивлением. И еще что-то. Удовлетворение. Как будто она не сомневалась, что рано или поздно он позвонит. Слишком много общается с воротилами Уолл-стрит. Она, бесспорно, обладает сексуальной привлекательностью. Слишком откровенной, даже дешевой, но тем не менее. Значит, становится легкой добычей.

— Приглашаю, если вы согласитесь.

— Ну как же я могу не согласиться? — воскликнула она. — Когда идем?

— Как насчет завтра вечером?

— Завтра? Я… у меня… — Колебания длились недолго. — Хорошо. Значит, завтра.

Они договорились, где и во сколько встретятся. Джастин спросил, где она живет, и выбрал ресторан неподалеку от ее дома.

— Там и увидимся.

— Чудненько! — сказала она.

— Да уж, чудненько, — откликнулся Джастин.

Повесив трубку, он еще минуту-другую чувствовал себя последним подонком. Потом вернулся за компьютер и приступил к работе.

Джастин собирался закругляться, когда в четверть одиннадцатого зазвонил телефон.

— Это я, — сказала Реджи.

В этих словах чувствовалась некая фамильярность. Неловкость пополам с родственным чувством. Так может звонить после развода бывшая жена.

Джастина это задело за живое. Их с Реджи слишком многое связывает. Плохо. И в то же время — приятно. Появляется особая теплота и, чего душой кривить, огонек страсти. Интересно, чувствует ли Реджи то же, что и он? Наверняка чувствует. Джастин потряс головой, отгоняя дурацкие мысли, но тут же невольно представил, как она сейчас сидит на диване с телефонной трубкой. Сбросила туфли и забралась на кровать с ногами, в джинсах и футболке, подвернув одну ногу под себя, другую согнув в колене. Она всегда так сидит. Любопытно, по делу она звонит или еще зачем? Джастин понял, что не знает, чего ему хочется больше.

Оказалось, все-таки по делу.

— Рассекретили мы твоего род-айлендского стрелка.

— Ну, не томи!

— Его зовут Пьетро Ламбраско, все правильно, как и писал Билли. И он не состоит в мафиозных группировках…

— Тогда, черт подери, кто он?

— Не перебивай. Я сказала, не состоит в мафиозных группировках здесь, в Америке.

— Значит, в Италии?

— Точнее, на Сицилии. По нашим записям он проходит только потому, что двое наших несколько лет назад ездили помогать в расследовании убийства, когда заминировали шоссе и взорвали машину римского судьи. Тогда шел большой обмен информации между нашими и итальянцами. В одном из документов попался и этот Ламбраско.

— И что там про него написано?

— Жестокий киллер.

Джастин молчал.

— Джей, ты меня слышишь?

— Слышу. — Помолчав еще немного, он спросил: — Реджи, какая нелегкая принесла сицилийца в Род-Айленд и что ему надо от Бруно Пекоцци?

— Я думала, ты мне скажешь.

Снова молчание.

— Что теперь? — наконец не выдержала Реджи.

— Пойду наносить точки дальше.

— А что, свидание на завтра уже назначил?

— Угу.

— Скажи, что ты задумал?

— Не-а.

— Тогда как договорились, в полдевятого.

— Угу.

24

Джастин пришел к выводу, что Дэвид Келли умом не блещет. Хотя до отморозка, каким его представили в желтой прессе и местных новостях, он тоже не дотягивал. Довольно скоро Джастин понял, что скорее имеет дело с обычным мастером-подрядчиком, у которого теперь кругом засада — и в работе, и в личной жизни. Благодаря своей профессии он проник в мир богатых и ни в чем себе не отказывающих, но там его подстерегала ловушка. Увидев настоящую роскошь, он уже не мог довольствоваться тем, что имел сам, и в то же время понимал, что уровня жизни своих работодателей тоже никогда не достигнет. Именно поэтому Дейв Келли оказался такой легкой добычей для Ларри Силвербуша и иже с ним. Жажда денег — беспроигрышный мотив. Плюс сексуальная связь. И в довершение всего Келли не умел владеть собой и был не чужд жестокости, что легко угадывалось по его кривой ухмылке и резкому тону. При таком раскладе сложно завоевывать симпатии. Однако, подумал Джастин, это не значит, что нужно автоматически записывать человека в убийцы.

Глядя на Келли в тюремной робе, Джастин задался вопросом, чем этот тип сумел привлечь Эбби. Может быть, как раз своей грубостью. А может быть, раз он и мечтать не мог о такой женщине, ее подкупило его неприкрытое благоговение. Что же тогда она увидела в нем, в Джастине, если сама подошла к нему тогда, много месяцев назад, «У Даффи»? Неужели между ним и Келли есть что-то общее?

Выходит, что есть.

Жестокость.

Он тут же послал эту мысль куда подальше и только сейчас увидел, что на него внимательно смотрит Реджина Боккенхойзер. У Джастина закралось подозрение, что она читает его мысли.

— Дейв, — обратилась она к Келли, продолжая начатые вопросы, — что вы можете сказать нам об электрошоковом ружье?

— А что тут, бля, рассказывать? — буркнул Келли.

— Есть что. Ружьем воспользовались для пыток, и оно наверняка сыграло свою роль наравне с орудием убийства. А впоследствии его обнаружили у вас дома.

— А то я не знаю, где его, бля, нашли? Ничего нового вы мне не скажете и, бля, не спросите, Я уже все рассказал адвокатам и копам, и никто на хер не верит ни одному моему слову!

— Наверное, вы для них слишком мудрено выражаетесь, — вставил Джастин.

— Отвали! — огрызнулся Келли.

— О чем и речь, — пожал плечами Джастин.

— Да ладно! Мой адвокат и тот, сука, хочет, чтобы я признал себя виновным в том, чего не делал. Куда уж хлеще-то?

— Дейв, — вмешалась Реджи, — мы вам верим. По крайней мере, хотели бы верить. А вы нам пока не даете.

— Ага, точняк! — Дейв дернул головой, указывая на Джастина. — Вот он с удовольствием бы мне поверил и вытащил меня отсюда, раз уж у нас с ним одна блондинка на двоих.

— Дейв, — рассудительно проговорил Джастин, — как бы это вам объяснить, чтобы дошло? Хоть вы сейчас и строите из себя полного придурка, на самом деле, мне кажется, вы несколько умнее. А еще мне кажется, что вас крупно накололи, причем все: копы, окружной прокурор, адвокаты, возможно, даже семейка Хармонов. Им всем нужно найти козла отпущения, и очень срочно, а вы — самая подходящая кандидатура. Однако мы знаем кое-что, чего не знают они. И поэтому мы считаем, что, каким бы дегенератом вы ни были, в этом убийстве вы все же не виновны. Что касается блондинки, я думаю, она тоже своего мужа не убивала. Выходит, что, если я хочу вытащить ее, придется вытаскивать и вас. При том что, если вы просидите остаток жизни в тюряге или вам вкатят смертельный укольчик, я тоже плакать не стану. Тем не менее я бы не хотел, чтобы наказание понес невинный — или невинная. Значит, кроме нас, вам надеяться не на кого. Вам светит от двадцати лет до пожизненного заключения. Или еще хуже. Что вы теряете, если нормально ответите на наши вопросы, без истерик, ругани и кривляния?

Келли тупо уставился на Джастина, не говоря ни слова.

— Все ясно, — вздохнул Джастин, обращаясь к Реджи. — Пойдем, он и вправду идиот.

Они привстали в креслах, делая вид, что уходят, но тут Келли встрепенулся.

— Постойте! Что вы хотели узнать?

Джастин и Реджи опустились обратно в кресла за маленьким столиком, отделявшим их от заключенного.

— Расскажите про электрошоковое ружье, — начала сначала Реджи.

— Оно мое.

— При аресте, как свидетельствуют записи, вы это отрицали.

— И какого черта… — Он поймал взгляд Джастина и, осекшись, сбавил обороты. — Да. Я знаю. Сглупил. В штаны наложил от страха. Они как сказали, что это орудие убийства, я и не придумал ничего лучше, чем соврать.

— Зачем вообще оно вам? — спросил Джастин.

— Для животных. И ничего другого, богом клянусь. Я ведь не только здесь работаю, у меня много заказов в городе, а там как начнешь стены ломать, оттуда столько всякой дряни лезет. Крысы, мыши летучие… Крыс терпеть не могу. Вот я и добыл себе эту штуку, чтобы отбиваться от всяких тварей.

— А здесь вы его используете?

— Ну да, бывает… Еноты тоже не подарок.

— У Хармонов когда-нибудь из него стреляли?

Келли кивнул.

— Слушайте, у вас жвачки не найдется?

Джастин отрицательно покачал головой, а Реджи выудила из кармана пластинку «Джуси Фрут» без сахара и шлепнула на стол.

Келли сунул ее в рот и энергично заработал челюстями.

— Насчет Хармонов… Да, было дело.

— Продолжайте.

— Понимаете, я его там держал. У меня все инструменты там лежали, и ружье это с ними. Заказ был крупный, такого крупного мне еще никогда не давали. Ну, у меня есть бригада, все как положено, но иногда я и сам работал. Зачем мне пахать на чужой карман, если я что-то сам могу, так я решил. Вот я и торчал на участке как проклятый. Иногда один, иногда с ними двумя…

— С Эбби и Эваном? — уточнил Джастин.

— Ага. Иногда оставался кто-то один. Иногда латиносы.

— Это вы про экономку и дворецкого?

— Ну да. Тот еще дворецкий, он по-английски и двух слов сказать не мог. Ты ему: «Эй, Пепе, плеснешь мне воды со льдом?», а он на тебя смотрит, только глазами лупает.

— Пепе и его жена когда-нибудь видели, как вы стреляете из этого ружья?

— Нет.

— Почему вы так уверены?

— Я его доставал там только один раз, а их при этом не было.

— Точно?

— Сто пудов. Машину они не водят, так что я их подбросил до палатки с тако в Ист-Хэмптоне. Они там кого-то из своих, что ли, собирались подхватить, отгул-то до утра. Полчаса они бы у этой палатки проколупались как минимум. Кстати, там по-английски тоже ни одна собака не говорит.

— Так зачем вам в тот день понадобилось ружье?

— Ну, значит, забросил я мучачос в эту рыгаловку и вернулся доделывать то, что начал. А я тогда пруд рыл — работенка, скажу я вам, не для слабонервных, как следует не вымеряешь, лажа выйдет. Вот, значит, меряю я яму, которую потом водой заливать, а вокруг кролики шныряют. Ружье я припас на енотов, от них вообще не отвяжешься, но решил, зайцы так зайцы, тоже весело.

— Развлеклись, значит? — спросил Джастин.

— Эй, каждому свое. Одного я прикончил.

— Как на них действует электрошок? — задала следующий вопрос Реджина.

— На енотов не особо, просто вырубаются ненадолго, все-таки они покрупнее. А вот кроликам хуже, у них мяса меньше. Того пушистого я просто поджарил, можно сказать. И вот поднимаю голову и вижу, что Эван с Эбби на меня смотрят.

— Что они сделали?

— Эвану просто стало интересно. Он, наверное, никогда такого ружья не видел, его вообще мало кто видел. Попросил меня подстрелить еще кого-нибудь.

— А вы?

— Я что, я подстрелил. Скакал мимо еще один комок меха, я и шлепнул.

— Что сказал Эван?

— Ему вроде понравилось. Впечатлило.

— А миссис Хармон? — спросила Реджи. — Ей тоже понравилось?

— Эбби? Без понятия. У нее никогда по лицу не разберешь, что она думает.

— Может, ей стало противно?

— Она не из брезгливых. Короче, что она там подумала, я не знаю, а сама она ничего не сказала.

— И больше за вами тогда никто не наблюдал?

— Никто.

— Вы уверены?

— Говорю же, не было больше никого! И ружье я доставал там в первый и последний раз.

— Вам известно, что окружной прокурор утверждает, что есть свидетель, заметивший вас с электрошоковым ружьем? Кто-то ведь навел на вас полицию? Поэтому к вам и пришли с обыском.

— Знаю. И зуб даю, кроме Эбби и Эвана, меня тогда никто не видел. Эван, что ли, кому-то стал названивать, мол, вот из этого ружья меня и убили?

— Ну, убили-то его не электрошоком, — поправил Джастин. — Ему проломили голову бейсбольной битой или еще каким-то тупым орудием.

— Спасибо хоть никаких бит у меня не нашли!

— Не нашли. Биту вообще пока нигде не нашли.

Повисло молчание. Потом Келли спросил:

— Что еще вы хотите от меня узнать?

— Кто дал наводку Силвербушу?

— Одно из двух: или кто-то врет, или это Эбби.

— Зачем Эбби понадобилось подставлять вас?

— Понятия не имею. Я, честно говоря, не сильно разбираюсь, зачем она что делает.

— Вы полагаете, она могла? — спросила Реджи.

— Она все может.

— Вам известно, что нашелся некий свидетель, утверждающий, будто слышал из первых рук, что Эбби подговаривает вас на убийство?

— Да, известно.

— И что? Это правда? — спросил Джастин.

— Честно? Мы с ней вообще почти не разговаривали. А если случалось, то в основном я рассказывал об остальных своих богатых клиентах. Ей нравилось. Весело было слушать про их приколы, какие они штуки отмачивали.

— Вы знаете этого свидетеля, который якобы слышал от вас про убийство?

— Знаю? Этот говнюк у меня работал. Я его выгнал.

— За что?

— Балду пинал целыми днями вместо того, чтобы делом заняться.

— Дейв, — спросила Реджи, — у вас есть соображения насчет того, как ваше ружье попало в руки убийцы?

— Я уже всю голову сломал! Не знаю. У меня получается только одно: его выкрали, попользовались, потом подложили обратно. Звучит глупо, я понимаю.

— Глупо, — подтвердил Джастин. — Есть мысли, кто бы мог это сделать?

— Да у меня все друзья в курсе про электрошок. Некоторые даже знают, где я его держу. Только зачем им красть его и идти убивать Эвана? Чушь полная. То же самое, что зарезать курицу, которая несет золотые яйца.

— Тогда все упирается в вас. Кроме вас, мотива больше нет ни у кого.

— И какой у меня мотив?

— Миссис Хармон.

Келли повернулся к Джастину.

— Я вообще-то на голову не больной. По крайней мере, если и да, то не настолько. Даже если бы она мне сказала, давай, мол, Дейв, сбежим куда подальше и будем жить вместе долго и счастливо, — я бы не повелся. Я что, совсем дурной?

— А что, она действительно предлагала вам сбежать? — поинтересовалась Реджи.

— Нет!

Реджи вздохнула.

— Назовите нам имена тех, кому вы успели похвастаться про ружье, мы их проверим на всякий пожарный.

— Не вопрос, — пообещал Келли. — Только я вам точно говорю, тут и думать не на кого, кроме как… — он посмотрел прямо в глаза Джастину, — на эту бабенку. Мы оба знаем, на что она способна.

— И на что она, по-вашему, способна? — полюбопытствовала Реджина Боккенхойзер.

— Да на что угодно! Что хочет, то и творит. Поэтому я и просиживаю здесь задницу уже седьмой день.

Джастин вздохнул.

— Что можете сказать о системе безопасности в доме Хармонов?

— Обошлась им в круглую сумму. Но на сегодняшний день это лучшая.

— Вы устанавливали?

— А кто еще! Я ведь начинал когда-то электриком. Это моя основная специальность.

— Жаль.

— А то!

— Как она действует?

— Просто, как все гениальное. Завязано на центральное компьютеризированное управление. Эван хотел, чтобы она соединялась с компьютером в его кабинете…

— В «Восхождении»? — уточнила Реджи.

— Нет. Дома. На втором этаже была комната, где он работал. Он ведь из-за компьютера почти не вылезал.

Тут открылась дверь, и Джастин с Реджи одновременно обернулись на звук. Джастин презрительно фыркнул и, когда Реджи посмотрела на него вопросительно, пояснил:

— Это многоуважаемый окружной прокурор Ларри Силвербуш. — Потом, обращаясь к Силвербушу, представил даму: — Реджина Боккенхойзер, Федеральное бюро расследований.

— Да, — поздоровался Силвербуш, — про госпожу Боккенхойзер я в курсе. Вы двое, кажется, чудесно работаете в паре. — И повернувшись к Келли, добавил: — С добрым утром, Дейв. Придумал что-нибудь новенькое?

— Мы хотим получить как можно более полную картину, — любезно пояснила Реджи. — И мистер Келли нам очень помогает.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Силвербуш. — Не возражаете, если я с вами посижу?

Джастин посмотрел на Келли.

— Вам решать, Дейв. Наша беседа не имеет никакого отношения к расследованию, которое ведет мистер Силвербуш.

— Я полагаю, мы с вами на одной стороне, разве нет? — спросил окружной прокурор. — Как же истина, справедливость?

— Мне без разницы, — буркнул Келли. — Он все это уже сто раз слышал.

— Вот и отлично, — обрадовался Силвербуш. — Продолжайте, не обращайте на меня внимания.

— Мы говорили про систему безопасности, — напомнила Реджи.

— Ну да. Так вот, она подключалась к домашнему компьютеру. С него можно было управлять настройками.

— А если компьютер отключится?

— Ничего страшного. Системе ничего не сделается. В смысле, отключение компьютера не означает отключения сигнализации. Просто ею нельзя будет управлять с этого компьютера, пока он не заработает. На этот случай были вспомогательные точки. И вообще, на каждом контрольном пульте было дополнительное ручное управление. Защищенное паролем, естественно.

— Пароли на ручное и компьютерное управление были разные?

— Ага. И на каждый компьютер тоже по отдельному паролю.

— Сколько было контрольных пультов?

— Один у ворот в конце подъездной дорожки. У входной двери, у задней двери, у стереосистемы в гостиной — с него управлялись внутренние видеокамеры. Один у бассейна, оттуда можно было управлять внешними камерами.

— И все?

— Еще, само собой, дистанционное подключение. Можно было войти в систему с ноутбука. Каждый ноутбук отдельно получал право на доступ к управлению, и владельцу давался пароль, так что это не значит, что любой обладатель ноутбука мог спокойно проникнуть в систему безопасности хармоновского дома.

— У кого был доступ?

— У Эвана. С ноутбука, который он брал в поездки.

— А у Эбби?

Келли кивнул.

— Только я сильно сомневаюсь, что она сумела бы воспользоваться. Ее эта бодяга не особо интересовала.

— Еще у кого был доступ?

Келли помолчал, потом обреченно поник головой.

— У меня.

— С вашего ноута можно было войти в систему безопасности?

— Да. Так хотел Эван. Я знаю весь дом, я устанавливал систему, поэтому, если что-то полетит, чтобы я мог войти и починить.

— Значит, вы могли когда угодно подключиться к системе?

— Угу.

— Изменить настройки или отключить… в принципе все, что угодно?

— Угу.

— А скажите мне вот что, — попросила Реджина. — Когда подключаешься к системе, она распознает пользователя и отмечает сделанные изменения?

— Ага. Это фиксируется в журнале основного компьютера и в ноутбуке пользователя.

— Тогда я тоже кое-что спрошу, — подхватил Джастин.

Келли мрачно сдвинул брови, слушая вопрос.

— Кто зафиксирован как пользователь, отключавший систему в ночь убийства?

— Я, — выдавил Дейв Келли.

— И в главном компьютере, и в ноутбуке? — спросила Реджи.

— Угу.

— Кто-нибудь еще знал ваш пароль?

— Эван и Эбби, — ответил Келли. Джастин и Реджи промолчали. — Теперь понимаете? Седьмой день света белого не вижу.

Силвербуш расплылся в широчайшей улыбке. Когда через несколько минут он провожал Джастина и Реджи к выходу, она ничуть не померкла.

— Рад, что нам довелось работать вместе. — Он протянул на прощание руку Реджине. — Приятно было познакомиться. — Джастину он руки подавать не стал, бросив вместо этого: — Вы зачем-то пытаетесь все усложнить. Зря, здесь вы в пролете. Этот парень и убил. Какие могут быть сомнения? А если мы докажем, что ваша подружка с ним в сговоре, вышка светит обоим.

— Всегда рад встрече с вами, — откланялся Джастин.

По-прежнему самодовольно улыбаясь, Силвербуш закончил:

— Вы завалили дело, когда работали в полицейском участке, и хотите завалить его снова, работая с ФБР. Приятно иметь дело с человеком, который любит наступать на одни и те же грабли.

— И что думаешь? — спросила Реджи.

Они только выехали из Риверхеда и направлялись в Нью-Йорк.

— А ты что думаешь?

— Я понимаю, почему Силвербуш так решительно настроен. Келли не выкарабкаться. Все улики против него. И очень многое указывает на твою… на Эбби.

— Может быть. Если бы мы рассматривали это убийство отдельно, я бы согласился. Но что будем делать с остальными?

— Проверять и выяснять, действительно ли они связаны между собой.

— Если даже связаны каким-то криминалом, все равно может оказаться, что убийство Хармона не имеет к этому отношения. Может, все просто так по-дурацки совпало. Предположим, Хармон занимается своими темными делами, а убивают его из ревности или из-за денег — мало ли что этому Келли понадобилось. — Реджи с досадой покачала головой. — Да-а, все не так просто, но вот я его послушала, и мне с трудом верится, что они с Эбби Хармон тут ни при чем. Может, Силвербуш и прав. Может, убийства в Провиденсе — отдельная история. — Увидев, что Джастин нахмурился, она добавила: — Уверен, что на твою оценку не влияет личное отношение к подозреваемым?

— Реджи, я пока ничего не утверждаю. Только, каким бы идиотом Келли ни был, кое-что выглядит очень странно.

— А именно?

— Представь, что ты только что совершила тщательно спланированное зверское убийство.

— Представила…

— И что, у тебя хватило присутствия духа, чтобы избавиться от орудия преступления, но ты почему-то решила оставить на долгую память электрошок, который точно выдаст тебя с головой? Зачем выкидывать одно и бережно хранить второе?

— Еще?

— Я согласен с Келли, мотива нет. Зачем перекрывать источник дохода?

— Может, он думал, что дальше будет доить его жену?

— Тут я с ним тоже согласен: даже Дейв Келли не может не понимать, что жить долго и счастливо Эбби Хармон с ним не собирается.

— Предположим, она обещала ему деньги, а не любовь до гроба?

— Предположим. И для него это наверняка было бы важнее. Тогда зачем убивать Эвана? Достаточно развестись.

— Люди в браке и не на такое способны, Джей. Вдруг муж над ней измывался, и у нее кончилось терпение. Или она узнала, что он пристает к маленьким мальчикам. Мало ли от чего люди слетают с катушек. — Джастин ничего не ответил, и она посмотрела на него. — Это еще не все, да?

Джастин кивнул.

— Силвербушу подсказали, где искать электрошок.

— И что?

— Звонок поступил подозрительно рано. На следующий день после убийства. В газетах еще ничего не было. А про электрошок в газетах, между прочим, до сих пор ничего не говорилось.

Она закивала.

— Звонивший ведь не ограничился намеком, что Келли крутит любовь с Эбби Хармон. Он и про электрошок сообщил. Выходит, он знал, как именно убили Эвана?

— Ну, может, информация просочилась. Кто-нибудь из твоих ребят или подчиненные Хармона. Или даже Леона. Шила в мешке не утаишь. Вот слух и дошел до того, кто случайно знал про это ружье у Келли.

— Может быть.

— Хотя на самом деле все равно странно. Как будто…

— Подстроено.

— Вот именно. Подстроено.

— Похоже, — согласился Джастин.

25

Никогда еще Джастин не бывал в таком офисе, как у «Восхождения».

При том что мир денег не был для него чужим. Он вырос в семье банковского работника, финансиста, а значит, тоже отчасти принадлежал к этому миру. Он не раз имел дело с типичными представителями Уолл-стрит, с владельцами собственных компаний и частных самолетов. Деньги не вызывали у него ни трепета, ни благоговения. Джастин смотрел на них по-другому: либо они есть, либо их нет. Либо ты используешь их с умом, либо пускаешь на ветер. Даже в здании «Рокуорт и Уильямс», где ворочали такими деньгами, о которых в «Восхождении» и мечтать не могли, царил дух, понятный Джастину. Пусть даже его от этого духа воротило. «Рокуорт и Уильямс» пропитан корпоративными стандартами с их недостатками, политическими интригами и подковерными играми. Там выживает сильнейший, и своя рубашка всегда ближе к телу.

Здесь было по-другому.

Как только их с Реджи пригласили пройти внутрь, в скрытые от посторонних глаз помещения фонда, Джастин понял, что попал в совершенно незнакомый мир, где выжить или обезопасить себя — не главное. Главное — господство. Власть. Урвать побольше. Главное — много. Еще больше.

Мир, которым правит риск.

Мир, где добиться успеха означает только одно — завладеть. И завладеть не чем-нибудь, а тем, что выражается в гигантском денежном эквиваленте.

Здесь не бывает радости. Только завоевание. Иначе ты здесь никому не нужен.

В кабинете Карла Д. Матушека Реджи невольно ухватилась за руку Джастина. Не потому, что вдруг прониклась к нему нежными чувствами. Нет, ей нужно было почувствовать рядом кого-то своего. Джастин не противился. Постепенно освоившись, она через какое-то время сама отпустила его запястье, а он сделал вид, будто ничего не заметил.

Матушек сидел за столом, спиной к ним, и разговаривал по телефону. На нем были песочного цвета льняные брюки и голубая рубашка с галстуком в синюю и белую полоску. Без пиджака. Его взор был обращен сквозь отмытое до блеска окно на завораживающую панораму Манхэттена. Пользоваться телефонной трубкой, очевидно, казалось ему ниже собственного достоинства, поэтому он разговаривал по громкой связи.

— Фил, — произнес Карл Матушек, — ну сколько раз мы еще будем к этому возвращаться? Мы приобрели четырнадцать процентов ваших акций, они обошлись нам в нехилую сумму — двадцать четыре миллиона. Что из этого следует? Мы самые крупные ваши акционеры. Что следует из этого? Мы с полным на то правом заявляем, что теперь вы работаете на нас.

— Вы не можете оценивать итоги работы компании по результатам за полгода, — возражал Фил. — Особенно сейчас, когда мы не просто расширяемся, а полностью меняем принцип работы. Не понимаю, как можно быть таким недальновидным?

Джастин не уловил, чем занимается компания Фила, но то, что Матушека их деятельность определенно не устраивает, было ясно с первого взгляда.

— Все мы можем оценить, Фил. Мало того что можем, мы именно этим в данный момент и занимаемся. А не понимаю я, в отличие от вас, совершенно другое: с какой стати вы решили, что можно не выйти на требуемые показатели, а потом даже не почесаться, чтобы как-то исправить дело?

— Потому что нечего тут исправлять, — отвечал Фил. — Это долгосрочный проект. Сколько, по-вашему, нужно времени, чтобы по всей стране, во всех школьных столовых перестали есть то, что едят сейчас? Мы перестраиваем всю структуру, школьники будут получать нормальную здоровую пищу, а не сегодняшний мусор. Для этого мы нанимаем новых работников, и, поверьте, оценочная стоимость в долгосрочной перспективе…

— Фил, зарубите себе на носу. Нам плевать на долгосрочную перспективу. Нас интересует прибыль. Хочется деткам на завтрак шоколадный кекс, пусть лопают, бога ради, главное, чтобы мы с этого что-то имели.

— Карл, вы же понимаете, что это глупо!

— Хотите узнать, что такое глупо, друг мой? — Матушек даже голоса не повысил, но в воздухе повеяло антарктическим холодом. — Потерять деньги и думать, что сможете и дальше управлять компанией.

— Вы что, хотите меня уволить?

— Мои поздравления! Наконец-то здравая мысль, первая за все время нашего сотрудничества. А компанию мы продадим. Сольем с «Кафрайт».

Фил почему-то никак не отреагировал на увольнение. У Джастина возникло чувство, что остаться без работы, когда подчиняешься Карлу Матушеку, — это желанное избавление от мытарств. Однако обещание продать фирму на Фила подействовало совсем по-другому.

— Из-за вас только в нашем городе полтысячи людей станут банкротами! А еще в других городах — там и до тысячи наберется. Вы не можете этого сделать!

— Все уже сделано, Фил. Мы поговорим с Г. Р., потом разберемся с вашими реквизитами.

— С реквизитами? Вы, мерзавец…

— Прощайте, Фил.

Карл Матушек нажал кнопку громкой связи и наконец развернулся вместе с креслом к Джастину и Реджи. На лице его было написано полнейшее равнодушие. Беседа с таинственным Филом, поставщиком для школьных столовых, не задела его ни на йоту.

— Итак, чем я могу вам помочь? — поинтересовался он.

— Интересный у вас тут разговор состоялся.

Матушек безразлично пожал плечами.

— Меня это больше не трогает. У меня подобных разговоров по три-четыре за день.

— Вы ломаете судьбы, и вас это не трогает?

Матушек покачал головой.

— Я ничего не ломаю, тем более судьбы. Это вообще не ко мне.

— А как же увольнение? Не в счет?

— Люди сами определяют свой потолок. Они сами роют себе яму или выбиваются наверх. Я всего лишь указываю им на тот уровень, которого они достигли, со своей судьбой пусть сами разбираются. Моя задача — раскрутить их фирму. Более ничего.

— «Раскрутить» означает сделать более прибыльной? — уточнил Джастин.

— А что, есть другое значение?

— Мне показалось, что вы не просто инвестируете средства в эти компании. Вы их подчиняете.

— Если мы вкладываемся по-крупному, то да, конечно. По-другому и не получится. Деньги должны работать, а ты вправе требовать обещанный результат. Если результата нет…

— Вы делаете так, — подхватил Джастин, — чтобы он появился.

— Именно! — похвалил Карл Матушек. — Приходите к нам работать.

— Мне жаль, — вмешалась Реджи, — но у нас уже есть работа. Если не возражаете, хотелось бы услышать ваше мнение о том, что произошло с Эваном Хармоном.

— Это большое горе.

По голосу Матушека ясно было, что криво сидящий костюм расстроил бы его несколько сильнее.

— Вам довелось работать непосредственно с мистером Хармоном? — спросила Реджи.

— Разумеется. Он был не только моим начальником, но и учителем.

— То есть вы многое у него почерпнули?

— Почти всеми своими знаниями я обязан ему, — подтвердил Матушек.

— И вы работали бок о бок?

— Ну да. В одной упряжке. Кстати, — тут Джастину показалось, что Матушек им подмигнул, — не возражаете, я гляну на ваше удостоверение или что там у вас положено, значок? Доверяй, как говорится, но проверяй…

Реджи продемонстрировала удостоверение агента ФБР. Джастин показал значок, купленный в магазине «Все по десять центов». На нем крупными буквами было выбито «ФБР». Ни тот ни другой у Матушека подозрений не вызвали. Зато Реджина изумленно покосилась на Джастина и его значок.

— Раз вы работали вместе с Хармоном, значит, полагаю, вам известны операции, которые он совершал? — спросила Реджина, оправившись от вида игрушечного значка.

— Большей частью, — подтвердил Матушек.

Реджи подтолкнула к нему листок бумаги.

— Тогда, наверное, вы можете сказать, чем занимаются вот эти компании?

Матушек проглядел список.

— Конечно. Про каждую в отдельности вряд ли, но большинство из них наши клиенты.

— И что вы с ними делаете?

— Управляем их средствами. Вкладываем от их имени. Иногда, наоборот, вкладываем в их бизнес.

— Чем они занимаются?

— Вам про каждую рассказать?

— Если можно.

— Насчет каждой не знаю, но… — Матушек заскользил пальцем по строчкам. — «Пензин» — энергетическая компания, сейчас пробует эти штучки-дрючки с кукурузой…[4] «Подшипник» выпускает шарикоподшипники. Без изысков, зато надежно. «Кафрайт» занимается школьными столовыми…

— Это им вы продали компанию Фила?

— Какого Фила?

— С которым вы разговаривали. Вы его еще уволили.

— А, ну да. Да, мы продали их в «Кафрайт».

— Это разрешено? Продавать компанию одного клиента другому?

— Что значит разрешено? Мы этим и занимаемся. Мы вкладываем средства от их имени. Продаем и покупаем. У кого покупаем и кому продаем, не имеет ровно никакого значения, главное — получить прибыль и не разглашать внутреннюю информацию.

— Ясно, — сказал Джастин. — Давайте далее по списку.

И Матушек двинулся дальше. Одна компания занималась дизайном и строительством ледовых площадок по всей стране, другая — грузоперевозками, третья — производством электрических лампочек. Еще одна делала субстраты. Джастин спросил, что это такое, рискуя нарваться на дурацкий каламбур, и получил ответ, что речь идет о ключевой технологии в производстве фильтров для выхлопной системы автомобилей. Таким образом эти системы приводятся в соответствие с мировыми экологическими требованиями. «Очень прибыльный бизнес, — добавил Матушек. — Очень». Вот, кстати, хороший пример, как работает их компания. Они не просто инвестируют в субстраты. Следующая в списке фирма производит запчасти для автомобилей, в том числе и выхлопные системы, где используются субстраты.

— Рука руку моет, — заметил Джастин.

— Не просто моет, — возразил Матушек. — А берет деньги из одного кармана и, приумножив, кладет в другой. Вот чем мы занимаемся.

Две компании, объединенные производством автомобильных запчастей, оказались единственной парой, которую хоть что-то объединяло. Все остальные фирмы из списка не имели друг к другу никакого отношения, кроме того, что их средствами управляло «Восхождение». Матушек пояснил, что у фонда нет основного производства. Совсем не обязательно, чтобы все их компании что-то связывало. Основное производство фонда — деньги.

В списке обнаружилось несколько компаний, о которых Матушек не мог сказать ничего. И две, о которых мог, но они оказались не в его компетенции.

— Почему вы не ведете дела с этими двумя? — спросила Реджи.

— Это сфера услуг. Не моя область. Если они вам действительно нужны, поговорите с Хадсоном Фенвиком.

— Где нам его найти?

Матушек молча протянул руку к телефону и нажал несколько кнопок.

— Хад? Не заглянешь на минутку?

Через несколько секунд дверь распахнулась, и в кабинет вошел Хадсон Фенвик. Казалось, что это копия Матушека, только потоньше и не такая мускулистая. Та же короткая стрижка, та же застегнутая на все пуговицы рубашка, такие же брюки и полосатый галстук — только в красно-черную полоску, а не бело-синюю. И еще Фенвик явно нервничал и дергался. Когда Матушек объяснил, что с ним хотят поговорить сотрудники ФБР, он занервничал и задергался еще сильнее. Джастин хотел было снова продемонстрировать свой значок, но Реджи успела схватить его за руку.

— Что… чем могу быть полезен? — спросил Фенвик.

— Они хотят узнать про «Менкинг инкорпорейтед» и… какая там вторая? — Он глянул в список. — А, ну да. «Кейтс и Герр».

— Что… что именно… о чем бы вы хотели узнать?

— Прежде всего, чем именно они занимаются?

— «Менкинг»… э-э… ценными металлами. Торгует. Покупает и продает. В основном это платина.

— Платина? — встрепенулась Реджи и тут же сообразила, что ее неожиданный интерес может показаться странным.

— Да, — подтвердил Хадсон. — А что, это плохо?

— Нет, разумеется нет, — успокоила она. — Где у них офис?

— По всему миру. В Лондоне есть, в Бельгии… Головной, кажется, в Канаде.

— А насчет второй компании что скажете?

— Э-э… добыча металлов. Тоже платина.

— Та-ак, — сказал Джастин. — И где добывают платину?

— Это… — Он закашлялся, потом прочистил горло. — В Южной Африке.

И тут, прервав фенвиковское эканье и меканье, в кабинет вошел Форрест Баннистер. Джастин отметил про себя, что в этом кабинете пять человек не создают такого столпотворения, какое получается у него в гостиной, когда там находятся всего двое.

— Мистер Уэствуд, — поздоровался Баннистер, — прошу прощения, что не смог подойти сразу. Мы немного выбиты из привычной колеи — я полагаю, вы понимаете.

Джастин заверил, что все прекрасно понимает, и представил ему Реджи. Его поразила разница в том, как Баннистер держался тогда, в ночь убийства, и сейчас. Теперь он был спокоен и собран, что, в общем, неудивительно. Но в то же время он казался более напористым и влиятельным. Сложно было себе представить, глядя на него, что он мог помчаться за сотню миль по первому требованию Эвана Хармона.

— Надеюсь, Карл и Хад вам чем-то помогли?

— Да, — ответил Джастин, — несомненно.

— Чем я могу быть полезен?

Джастин глянул на Реджи, и она объяснила Баннистеру, что ей нужно. Записи о поездках, которые совершал Хармон в последний год и три месяца, с указанием всех мест назначения и всех проведенных встреч. То же самое касательно всех партнеров, которые в указанный период посещали Канаду, Калифорнию, Россию, ЮАР и Южную Америку. Данные по всем деловым операциям с «Ла Салль груп».

Выслушав, Баннистер с вежливой улыбкой ответил:

— Непременно. Только не могли бы вы сообщить, что конкретно вы пытаетесь выяснить? Тогда нам было бы легче предоставить вам необходимую информацию.

— Боюсь, так не получится, мистер Баннистер. Нам нужны все данные в самом полном объеме. Не исправленные, не дополненные и не отсортированные.

— Разумеется. Я вовсе не это имел в виду. Просто хотел как лучше и быстрее. — Он задумчиво уставился в потолок. — Чтобы все найти, уйдет… сейчас соображу… довольно много времени…

— Это срочно, — предупредила Реджи. — В чем загвоздка?

— Понимаете, все эти сведения хранятся в разных местах, и ведут записи разные люди. Графики поездок, например, каждый помощник руководителя составляет индивидуально.

— У вас нет общего турагента? — спросил Джастин.

— Нет. У секретаря Эвана, конечно, найдутся записи по каким-то из встреч, которые он проводил, но не по всем. Эван большей частью занимался этим сам.

— Да… точно, — эхом откликнулся Фенвик. — Предпочитал рассчитывать только на себя.

— Но с его секретарем я все равно поговорю, посмотрим, что у нее найдется.

— Как ее зовут?

— Лиза.

— А фамилия?

— Вы собираетесь сами с ней разговаривать? — удивился Баннистер.

— Нельзя? — спросил Джастин.

— Можно, конечно. Просто она тяжело переживает убийство начальника. Сейчас она в абсолютно расстроенных чувствах, не знаю, стоит ли подвергать ее допросу.

— Какой же это допрос? — возразила Реджи.

— Ну вы поняли, что я хотел сказать. Я не имел в виду ничего такого. А она действительно сейчас не в лучшей форме. Мы ей даже отпуск дали.

— Принимается, — кивнул Джастин. — Но фамилию вы тем не менее скажите. Я запишу, для себя.

— Шварц, — вмешался на этот раз Карл Матушек. — Лиза Шварц.

— Спасибо, — поблагодарил Джастин. — Хорошо… Что насчет операций с «Ла Салль груп»?

— Здесь все гораздо сложнее, — начал Баннистер и на закономерный вопрос Реджи пояснил: — Конфиденциальная информация. Мы не можем разглашать сведения о финансовых операциях наших клиентов. — И увидев, что Джастин хочет возразить, добавил: — Или наших финансовых операциях от имени клиентов.

— Мы можем вернуться с ордером, — предупредила Реджи.

— Не уверен, — усомнился Баннистер. — Но попробовать вам никто не мешает. Не подумайте, мы ни в коем разе не хотим препятствовать расследованию убийства. Господь свидетель, мы делаем все, что в наших силах. Страшнее трагедии, чем смерть Эвана Хармона, для нашей компании и лично для меня нет и никогда не было. Но при этом компания — это то, что досталось нам от Эвана, моя задача — сохранить ее, а разглашение таких данных может нанести нам непоправимый вред.

— Хорошо вас понимаю, — согласился Джастин. — Вы не виноваты. — Реджи посмотрела на него широко открытыми глазами, а он продолжал: — Мы и так отняли достаточно времени. Будьте так любезны дать нам визитки, чтобы мы могли связаться с вами и обсудить, как добыть сведения о поездках.

Поднявшись, он собрал визитки. После минутного колебания Реджи поднялась вслед за ним. На пути к выходу, куда их отправился провожать Баннистер, не переставая повторять, каким горем для него и компании стала смерть Хармона, Джастин заметил секретаршу, бойко стучавшую по клавиатуре. У ее стола он задержался.

— Извините, я на секундочку. — Повернувшись, успокоил Баннистера: — Не волнуйтесь, это не про Эвана… — А потом обратился к секретарше: — Мы меняем компьютерное оборудование в полицейском участке, а меня попросили составить рекомендуемую конфигурацию для всех подразделений восточной части Лонг-Айленда. Какая у вас система стоит? Хотим установить беспроводное подключение.

Девушка улыбнулась, польщенная тем, что с ней советуются по таким вопросам, и назвала установленную на компьютере систему.

— «Макинтош» или ПК? — уточнил Джастин.

— ПК, — ответила она, пожав плечами, мол, она не виновата, не она выбирала.

Джастин поблагодарил и вернулся к Баннистеру.

— Чуть из головы не вылетело. Насколько активно сейчас участвует в делах компании Хармон-старший?

— Почти не участвует.

— Странно. В «Рокуорт» мне сказали, что он ушел от них как раз потому, что хотел работать вместе с сыном.

— Что ж… кабинет у него здесь есть, если вы это хотели узнать. Но целыми днями он у нас не сидит.

— Даже сейчас? Я полагал, как раз теперь ему нужно проводить здесь больше времени, чтобы все работало как надо.

— Я… я держу его в курсе всех самых важных событий.

— Значит, вы с ним общаетесь?

— Да. Но фирма для него сейчас не главное.

— Разумеется. Как же может быть иначе? — мягко улыбнулся Джастин. — Спасибо. И я рад, что вы держитесь гораздо бодрее, чем в ночь убийства.

— Я ее до сих пор вспоминаю как страшный сон. — Форрест Баннистер содрогнулся. — Кошмарный, жуткий сон.

— Неудивительно, — посочувствовал Джастин. — Хорошо, что любой самый жуткий кошмар рано или поздно заканчивается пробуждением.

— И что это было? — воскликнула Реджи, не успели они выйти из вестибюля на залитый солнцем тротуар. — С чего ты вдруг превратился в добрую няню? «Ах, как я вас понимаю!», «Держитесь, все будет хорошо!» Какого…

— Не беспокойся, со мной все нормально. А вот ты чего вдруг задергалась, когда он сказал про платину? Я испугался, что ты сейчас из кресла вылетишь.

Реджи угрожающе нахмурилась.

— Знаю. Извини. Просто… — Она собрала губы трубочкой. — Самое загадочное происшествие года… В Техасе дорожная полиция обнаружила на шоссе перевернутый грузовик… а в грузовике были спрятаны платиновые слитки. Гора слитков. На несколько миллионов тянет.

— Ты серьезно? И откуда?

— Неизвестно. Я это дело не веду, вообще к нему никаким боком, только читала, ну и кое-кто из наших рассказывал. На слитках никакой маркировки, проследить, откуда взялись, невозможно. Личность водителя тоже никак не установить. Права поддельные, стоматологических данных нет, отпечатков нет. Грузовик в угоне, у кого угнан, неизвестно.

— А платину что, никто не востребовал?

— Нет. И это самое странное. О краже никто не заявлял, так что выходит, кражи не было.

— А куда ехал грузовик?

— По всей видимости, в Мексику. Но это нам мало что дает.

— Почему я об этом ничего не слышал? Когда нашли грузовик?

— Пару недель назад. За несколько дней до того, как убили Хармона. Может, поэтому все прошло мимо тебя. В Техасе только об этом и говорили. А у нас заметка в газете и чуть-чуть в новостях, я видела. В «Таймс», кажется, вообще не упомянули.

— Если слитки краденые, почему никто не заявил? Если не краденые, зачем прятать и тайком переправлять через границу? Непонятно.

— Непонятно, — согласилась она. — Хотя к нашему делу, я думаю, это никакого отношения не имеет. Просто я услышала слово «платина» и насторожилась.

— Замечательно владеешь собой. Покажи мне хоть одну уборщицу в этом офисе, которая не видела, как ты «насторожилась».

— Ладно, согласна, у меня все на лице написано. Теперь ты колись, чего так расстилался перед Баннистером. Зачем?

— Ты за ним наблюдала?

— За Баннистером? Да.

— Видела, какое у него было выражение лица, когда его спросили про поездки и турагента?

— Да.

— Он все врал. Как сивый мерин.

— Кто бы сомневался! А теперь он с твоей легкой руки не даст нам никакой информации вообще.

— Он бы так и так не дал. Силой мы ничего не добьемся. Их адвокаты нас заживо закопают.

— И что, умываем руки?

— Не волнуйся, информацию мы добудем.

— Как?

— Обходным путем.

Реджи устало потерла глаза, потом виски.

— Ты хоть знаешь, как трудно взломать компьютерную систему? — Она чуть не кричала. — Во всем ФБР от силы два, ну может, три человека, которые могут это сделать. К тому же попросить я их не смогу, тем более так срочно. И ордер мы на это никогда не получим. Ты ведь сам сказал, что ордера нам не видать!

— Я знаю.

— Тогда о чем речь?

— Есть у меня один парнишка, — ответил Джастин.

Джастин попросил Реджи прогуляться с ним до Центрального парка. Когда, прошагав двенадцать кварталов, они вышли на аллею, Джастин потянул напарницу к незанятой скамейке в тени. Там он вытащил сотовый и выбрал номер из записной книжки.

— Миссис Дженкинс? — заговорил он. — Да, это Уэствуд. Как у вас дела?… Спасибо… Да, я тоже думаю, что у меня все скоро наладится… Скажите, а ваш сын дома? Вы не могли бы его позвать?.. Да нет, я знаю, что Гэри на работе. Я имел в виду младшего, Бена. Позовите его, пожалуйста… Спасибо.

— Боже ты мой! — возмутилась Реджи. — Четырнадцатилетний пацан, да?

— Не надо так предвзято. И потом, ему уже вроде пятнадцать.

— Джей, у тебя все дома? Хочешь, чтобы ребенок…

Джастин махнул рукой, чтобы она замолчала, и заговорил в трубку.

— Бен?.. Ага. Слушай, у меня для тебя одно задание, причем сделать надо срочно.

И он рассказал Бену Дженкинсу, в чем заключается задание.

Дослушав до середины, Реджи издала стон отчаяния. Когда Джастин закончил, в трубке что-то пробурчало, на что полицейский возмутился:

— Ты что, это же грабеж средь бела дня! — Снова бурчание в трубке, и Джастину пришлось сдаться. — Хорошо, хорошо. Будет тебе… Даю честное слово. Плазменная панель. Да, я понял, тридцать два дюйма. Заметано. Теперь помолчи и послушай.

Джастин сообщил Бену то, что узнал в «Восхождении», — название операционной системы, имена и электронные адреса, а заодно перечислил компании, которые им были нужны. Не забыл продиктовать Бену номер своего сотового и факса. Он уже собирался отключиться, когда вдруг ему пришла в голову мысль.

— Слушай-ка, Бен, а тебе сколько лет?.. Пятнадцать?.. Тогда сейчас будет еще интереснее. У меня тут под боком агент ФБР… ну да, самый натуральный, богом клянусь… так вот, ей кажется, что пацан в пятнадцать лет с таким заданием не справится. Мало того, говорит, даже самым опытным компьютерщикам ФБР это не под силу. Что скажешь? — Выслушав ответ, Джастин повернулся к Реджи. — Сколько дашь?

— Что?

— Бен спрашивает, сколько поставишь на то, что он не справится?

— Я не собираюсь заключать пари с подростком! — Джастин закатил глаза, и она передумала: — Сотню.

Он повторил ее ответ Бену, добавив:

— Присоединяюсь! Ставлю пятьдесят на то, что у тебя получится… Ладно. Свяжись со мной как можно скорее.

И нажав отбой, повернулся к Реджи.

— Хочешь выпить? У меня до свидания еще час.

Он предложил Реджи на выбор, либо взять его машину и ехать на ней в Ист-Энд, либо отправиться на поезде. Она предпочла машину, его это устраивало как нельзя лучше. Домой ночным поездом — сказка! Тихо и никто не мешает. Заодно можно будет вздремнуть пару часов.

Но сначала поиграем в обольстителя.

В ресторане он оказался раньше назначенного времени, поэтому решил заскочить в туалет и привести себя в порядок. Потом у стойки бара попросил плеснуть чуть-чуть бурбона и залить доверху содовой — с этим напитком он и сидел, пока не пришла Белинда Ламберт.

Запах ее духов ударил Джастину в нос за секунду до того, как появилась она сама. Сладковатый, даже приторный. Видимо, она надушилась везде, куда смогла достать. И Джастин был готов поспорить, в самых интимных местах еще больше. Не то чтобы аромат валил с ног, нет, просто слегка пересластила. «У нее во всем так, — решил он, — не впадая в крайности, умудряется хоть чуть-чуть да переступить дозволенную грань».

Платье почти вызывающе открытое, даже для ресторана. Белое с красным, очень кричащего оттенка. Держалось на двух тоненьких бретельках. Глубокий вырез, почти до неприличия — и без бюстгальтера, так что, когда она наклонилась чмокнуть его в щеку, грудь открылась почти до сосков. Юбка, невольно отметил Джастин, тоже коротковата, едва прикрывает зад. Туфли на высоких каблуках с открытым носком и таким неимоверным количеством ремешков, что Джастин на ее месте провозился бы минимум полчаса, чтобы все приладить как надо. Однако, как ни странно, в целом она смотрелась очень сексуально. Крупная девушка, не стесняющаяся своего тела. Скорее наоборот: она знала, как себя подать, и ей нравилось притягивать взгляды. И в то же время она вызывала у Джастина легкую жалость. Слишком уж старается. И взгляд почти умоляющий, видно, как она изголодалась по мужчине.

Он озарил ее своей самой лучезарной улыбкой и поспорил сам с собой, что в качестве аперитива Белинда выберет бокал шампанского. Или, на крайний случай, «Маргариту» с солью. В такую жару и духоту ей наверняка больше хочется «Маргариту», только назовет она все равно шампанское, потому что так шикарнее.

— Столик будет через минуту, — сказал он. — Что будете пить?

— Бокал шампанского. Вы не возражаете?

— Для вас что угодно. Хоть луну с неба!

Ужин прошел ровно так, как Джастин себе и представлял. Еще в «Рокуорт и Уильямс» он заподозрил в Белинде любительницу выпить и поговорить — и не ошибся. Больше всего ей нравилось говорить о себе любимой, и Джастин не преминул этим воспользоваться. Заказал ей второй бокал шампанского, сам мусоля сильно разбавленный бурбон, потом, когда принесли еду, попросил бутылку красного. Они ели, разговаривали, и Джастин не забывал подливать ей вина сам, чем несколько раздражал официанта. Джастину досталось от силы полтора бокала, остальное пришлось на ее долю, но тут подоспела вторая бутылка «Сент-Эстефа». Она поведала ему про колледж, про предметы, которые там изучались. Оказывается, она не думала не гадала, что будет работать в финансах, ведь для нее даже собственная чековая книжка всегда была темным лесом. Рассказала о своих бывших парнях, о том, как, переехала в Нью-Йорк из Питтсбурга. Джастин все больше проникался к ней симпатией, удивляясь ее неожиданному остроумию. Она уже не казалась ему такой самоуверенной пустышкой, как вначале. Так что он внимательно слушал, кивал в нужных местах или сочувственно цокал языком, и в какой-то момент вставил:

— Надеюсь, вы не рассердитесь, если я вам кое-что скажу? Я на службе, но тем не менее… Вы очень красивая!

Она не стала скрывать, что польщена.

— Рада, что вы так считаете.

Он изобразил (уж как умел) простодушную улыбку и постепенно перевел разговор на «Рокуорт и Уильямс» и Эллиса Сент-Джона. Вскоре она уже, наклонившись к нему поближе, держала его за руку и нежно поглаживала плечо. Он спросил, как в офисе восприняли известие о том, что Эллис пропал. Выяснилось, что никто особенно не обеспокоился — по крайней мере, среди брокеров. Как среди начальства, она не знала. Правда, к ней заходил Дэниел Френч, сказал, что насчет Эллиса волноваться не надо, тот связывался с мистером Бердоном и просил передать, что с ним все в порядке. Что-то у него там якобы случилось с кем-то из родных. Белинду, однако, это не успокоило — насколько она могла судить, с семьей Эллис особо не общался. Мистер Френч передал ей слова мистера Бердона, что она держится молодцом, а всех клиентов Эллиса, если она сама с ними не справится, можно направлять к мистеру Френчу. Если же придут из полиции с дальнейшими выяснениями, сказать им, что Эллис отбыл по семейным делам, и больше ей ничего не известно — это недалеко от истины, она и в самом деле больше ничего не знает.

На вопрос Джастина, верит ли она, что у Эллиса и вправду возникли семейные проблемы, она ответила:

— Конечно. Почему бы и нет. Зачем бы они сказали неправду? Хорошо, что с ним все в порядке, а то я и правда волновалась.

Теперь, очевидно, волнения были позади, поскольку Белинда, моментально оживившись, добавила, что начальство в кои-то веки оценило ее по достоинству и обещало увеличить ежегодную премию. Наклонившись к Джастину поближе, так что одна грудь почти вывалилась из выреза, она поведала, что ей вручили чек на пятьдесят тысяч. Джастин восхитился и сказал, что она, несомненно, молодец. Потом поинтересовался судьбой Эллисовых кошек и спросил, по-прежнему ли она заходит их покормить. Ее это очень растрогало. Джастин признался, что обожает кошек, и в доказательство назвал их имена — Бинки и Эстер. Взгляд Белинды заметно потеплел, ее определенно умилило, что он так хорошо помнит мелкие подробности их давнишнего разговора. Кошки, сказала она, живы-здоровы, только она их практически не видит, а одна вообще не появляется, но еду она им исправно кладет — до работы и после. Ей не трудно, она живет на углу Второй и Двадцать третьей, а Эллис — рядом с Грамерси-парком, можно без проблем заглянуть по дороге на работу. Сдержанность, которая еще присутствовала во время их с Джастином разговора в офисе, давно улетучилась, и Белинда трещала без умолку. Эллис, объяснила она, довольно странный человек. Симпатичный, но сам себе таким не кажется. И собственная ориентация его скорее смущает. Ей кажется, что он из тех, кому нужен не просто секс, а настоящие чувства. Тут Белинда ясно дала понять, что ей, в отличие от своего босса, важно и то и другое. Джастин попытался осторожно прощупать, насколько близко она знает начальника, и выяснил, как и надеялся, что ей известно очень и очень многое. Без нее Эллис был бы как без рук. И он ей доверяет. Однако никому и никогда он так не доверял, как Эвану Хармону. Назвав его имя, Белинда чуть не расплакалась, и когда Джастин спросил, в чем дело, ответила, что мистер Хармон очень плохо обращался с Эллисом. Джастин тут же попросил уточнить.

— Ну, — сказала она, — Хармон его ни в грош не ставил. А ведь он знал, что Эллис от него без ума, буквально преклоняется перед ним. Иногда до странного.

— В каком смысле?

— А я вас еще не утомила? — уже заплетающимся языком пролепетала Белинда. — Я ведь все о себе да о своем боссе, а о вас ничего и не спросила?

Джастин скромно покачал головой.

— Мне и рассказать-то нечего. Про вас гораздо интереснее.

— Подлиза. Но мне приятно.

— Вы начали рассказывать про Эвана и Эллиса. Что там у них было странного?

— Эллис его просто ел глазами. Вот не соврать, смотрел как на божество. А мистер Хармон его использовал. Как мальчика на посылках. Но вермя от вермени… э-э… время от времени кидал ему лакомый кусочек.

— Какой?

— Отдыхать пошылал. Посылал. В Париж, например.

— Эван ездил с Эллисом в Париж?

— Не-е. Куда там. Это ни-ни. Билет Эллису в зубы — и лети на все четыре стороны. По-моему, он ему отдавал свои призовые мили.

Извинившись, она удалилась в дамскую комнату. Джастин перелил в ее бокал остатки вина из второй бутылки, а потом заказал двойной бренди для нее и сильно разбавленный для себя. Официант смерил его укоризненным взглядом, но, получив пятьдесят долларов, моментально смягчился. Белинда, прежде чем сесть, повисла на шее Джастина и жарко его поцеловала. Ощутив ее язык у себя во рту, Джастин встретился с ней взглядом и увидел, что она просто на седьмом небе от счастья.

Целовались они недолго, пару секунд. Ненадолго хватило и бокала бренди. Допив, Белинда заявила, что сейчас они с Джастином поедут к ней. Джастин не возражал.

В такси девушка моментально набросилась с поцелуями, чуть не разбив ему затылок о боковую дверь. Консьерж в ее доме, похоже, повидал и не такое — с участием самой Белинды и других жильцов, — поскольку даже бровью не повел. В лифте Джастин испугался, что девушка начнет раздеваться прямо там, но когда они ввалились в квартиру, платье непостижимым образом еще было на ней, а сама она даже устояла на ногах. Обстановка полностью отвечала стилю Белинды — все чересчур миленькое, слишком яркое, великовато или маловато. Книг почти не видно, немногочисленные экземпляры из категории дамских романов или популярной психологии. Зато много дисков. Похоже, она фанат Бейонси. Больше он ничего рассмотреть не успел, потому что Белинда потащила его на мягкий диван. Ему удалось отбить атаку, вытащив косячок. Она облизнула губы и удивилась вслух, что полицейские, оказывается, тоже курят траву. Джастин ответил, что полицейские тоже люди. Он раскурил косяк и отдал ей на несколько затяжек. Потом затянулся сам, как следует выдохнул и снова передал ей. Она с наслаждением глотала дым. Через полминуты она уже блаженно сопела, откинувшись на диване. Еще минута, и она закрыла глаза, утомленная, но счастливая. Джастин подождал чуть-чуть, чтобы убедиться, что она заснула, а потом осторожно встал.

Наконец-то. «Бог мой, — подумал он, — такой дозой алкоголя и травки можно было слона уложить. Ну и молодежь пошла. Железная».

Ключи он нашел почти сразу же. Белинда кинула связку на стол, когда с энной попытки открыла дверь. Понять, какой из многочисленных ключей на кольце подходит к замку в квартире Сент-Джона, не представлялось возможным, но Джастин решил, что кроме как в этой связке ему быть негде. Если Белинда по два раза в день ходит кормить кошек, значит, ключ должен быть под рукой. Он сунул связку в карман, решив пока не заморачиваться с тем, как будет ее возвращать.

Его взгляд упал на вырубившуюся девушку.

«И это тоже моя работа, — подумал он. — Споить одинокую женщину и воспользоваться ее слабостью».

Утро она встретит с жутким похмельем. Джастин знал, каково это, поэтому счел своим долгом скрасить неприятное пробуждение. Только не мог придумать как. Наконец отыскал листок бумаги и написал на нем: «Не беспокойся. Я покормлю кошек, на утро им тоже хватит. Ключи занесу консьержу». Оставил записку на кофейном столике и уже собирался уйти, но вернулся и приписал: «Р. S. Спасибо за чудесный вечер».

Вряд ли она поверит словам в постскриптуме. С другой стороны, эта девушка, если захочет, убедит себя в чем угодно. Пусть и ненадолго.

Уже в лифте он вспомнил, что она не сняла туфель. А жаль: ему так хотелось посмотреть, как она справится со всеми этими ремешками.

26

Квартира Эллиса Сент-Джона заставила Джастина усомниться в собственной проницательности — она оказалась совсем не такой, как он ожидал.

Джастин представлял себе что-то элегантное и суперсовременное — обилие стекла и черного полированного мрамора. Холод, безликость и прямые углы. Однако сотрудник «Рокуорт и Уильямс» обитал в довоенном двенадцатиэтажном здании с видом на Грамерси-парк. Изящное, неброское здание. И квартира Сент-Джона оказалась такой же изящной и неброской. Наряду с добротной современной мебелью в ней присутствовали элементы старины — антиквариат колониальной эпохи в приглушенных тонах. Все четыре комнаты — гостиная, основная спальня, дополнительная спальня, в которой располагался также кабинет и маленькая обеденная зона, отделенная от гостиной, были обставлены умеренно и со вкусом. Выбивалась из общего стиля только кухня — новая, по последнему слову техники, хромированные приборы, дорогущие ножи и прочая утварь на крючках и магнитных держателях. Насколько можно судить по остальной части квартиры, Сент-Джон не из тех, кто любит пускать пыль в глаза. Он обустраивал жилище так, чтобы ему самому было приятно и уютно. Судя по изрядно поцарапанным разделочным доскам и замасленным чугунным сковородкам на кухонном столе, он предпочитал простые в обращении предметы. Джастин потыкался туда-сюда, и вдруг что-то его царапнуло. Такое ощущение, что он где-то уже видел похожую квартиру или похожий дом. Он остановился и закрыл глаза, пытаясь поймать ускользающую мысль. И поймал: квартира Эллиса Сент-Джона очень напоминает дом Эбби и Эвана Хармонов. Тот же стиль, только обстановка, разумеется, дешевле. И оглядевшись, понял, что не ошибся. Сходство очевидно. Элементы декора в том же стиле, стулья и диваны такого же типа, похожая цветовая гамма.

Джастин, не торопясь, обошел всю квартиру. Не в поисках чего-то конкретного, просто хотелось оглядеться. Пока ясно было одно: никаких срочных семейных дел, которые бы сорвали Сент-Джона с места, нет. Значит, если Сент-Джон каким-то образом причастен к убийству Хармона, у высшего руководства «Рокуорт и Уильямс» тоже рыльце в пушку. Дэниел Френч со своим начальством, самое меньшее, покрывает Сент-Джона. Или не хочет портить репутацию компании.

Вот она корпоративная логика, подумал он. Главное — самосохранение и личная безопасность.

Окинув беглым взглядом основную часть комнат, Джастин отправился в спальню, чтобы порыться по-настоящему. В шкафах царил идеальный порядок. Рубашки разложены на одинаковом расстоянии друг от друга и даже не соприкасаются рукавами. По цвету — белые, потом серые, потом черные, потом голубые и зеленые. Такая вот цветовая гамма. Для неоднотонной рубашки место в этой гамме определял преобладающий оттенок. У Эллиса Сент-Джона было восемь спортивных пиджаков из плотной ткани — четыре черных, два серых, два синих. Все десять костюмов оказались в тонкую полоску — за исключением одного светло-серого летнего и темно-серого зимнего из фланели. Самый смелый из полосатых (в черную полоску на черном фоне) отливал винно-красным. Все ботинки начищены до блеска и, надетые на деревянные колодки, покоятся на предназначенных для них металлических подставках. Джастин готов был спорить на крупную сумму, что каждую пару отделяет от соседней ровно полдюйма. «Педант, зацикленный на чистоте», — решил он. Кругом ни пылинки. Все расставлено по линеечке, у каждой вещи свое раз и навсегда отведенное место.

Джастин отвернулся от гардероба и внезапно замер. Повернулся обратно, нахмурившись. Что-то тут не так, снова его что-то зацепило. Какая-то мысль билась в глубине сознания, не в силах найти выход, нечеткая, слабая, и Джастин никак не мог ее ухватить. Всколыхнулась и пропала, как не было. Он пожал плечами. Сейчас ее все равно не вытащить. Или вернется, или поминай как звали.

Джастин двинулся дальше. Вот в дальнем правом отсеке шкафа стойка для чемоданов. Дорожный комплект (кто бы сомневался) из светло-зеленой холстины с коричневыми кожаными вставками. Стойка предназначалась под четыре предмета багажа. Слева самый большой — обычной формы и размера чемодан, потом средних размеров овальный чемоданчик на колесиках. Рядом пустое место — не хватает маленькой дорожной сумки. Напоследок портплед с ремнем, чтобы носить через плечо. Джастин задумчиво рассматривал место под дорожную сумку. Эллиса нет уже почти неделю. Почему же он взял такую маленькую сумку? Не собрался уезжать надолго, но что-то его задержало? Убийство? Или убегал в спешке, потому и не взял много багажа, чтобы легче было скрыться?

Шумно выдохнув, Джастин подошел к старинному комоду из тигрового клена. В одном из ящиков обнаружился фотоальбом. Его явно хотели спрятать подальше от посторонних глаз, поэтому засунули под стопку нижнего белья (трусы-боксеры, подобранные по цвету к пиджакам и костюмам). Джастин принялся листать страницы. Сплошь фото Эвана Хармона, больше ничего. Снимки, сделанные скрытой камерой, в офисе и окрестностях. Вырезки из газет и журналов за последние лет десять. Некоторые изображали Эвана в хэмптонском особняке — лишнее доказательство, что Сент-Джон, обставляя свое жилище, и вправду подражал Хармону. Подборка фотографий наводила на мысли. Эллис Сент-Джон сдвинулся не только на почве порядка и аккуратности, его вторая страсть — Эван Хармон. Возникает вопрос: мог ли он сдвинуться настолько, чтобы убить предмет обожания? Теперь Джастин был как никогда уверен, что Сент-Джон так или иначе участвовал в убийстве. Однако в каком качестве и, главное, по какой причине, до сих пор не ясно.

Может быть, ревность? В альбоме не было ни одной фотографии Эбби. Джастин пролистал его снова и заметил, что на некоторых снимках ее специально вырезали. Да, мания налицо. Впечатление такое, что Эллису невыносимо было видеть Эвана с кем-то другим или чувствовать намек на близость. Но ведь сколько Сент-Джон знал Эвана, тот всегда был женат. Пора бы и свыкнуться с этой мыслью. Хотя, может, ревность взыграла в нем неожиданно? Может, Эван завел роман с Сент-Джоном? Если так, неудивительно, что тот взревновал.

Он вспомнил, с каким жаром Эбби отвергала возможность гомосексуальных связей у мужа. Сложно было не поверить. Но может, она просто отрицала очевидное? Может, ей претила сама мысль?

Как, черт подери, связаны между собой все эти люди? Как соединить эти проклятые точки?

Джастину припомнилась знаменитая сцена из «Третьего человека». Сакраментальный разговор Орсона Уэллса с Джозефом Коттеном на колесе обозрения. Гарри Лайм, которого играет Уэллс, объясняет Холли Мартенсу, как у него хватило совести торговать на черном рынке краденым пенициллином. Они смотрят вниз и видят, как на земле копошатся крошечные точки. Это люди, едва различимые с такой высоты. И Уэллс говорит: «Скажи честно, если тебе отвалят пять тысяч долларов за каждую точку, которая исчезнет с этой площадки, по-прежнему будешь переживать?» Гарри Лайм за них не переживал. Их слишком много, они просто щепки в бурном водовороте событий.

Джастин Уэствуд, напротив, переживает, и еще как. Водоворот событий пусть крутится, сколько влезет. Может, кстати, и нет никакого водоворота.

А щепки есть, сколь бы малы они ни были, и они важны.

Как и точки.

Он закрыл альбом и положил туда, где нашел.

Вроде бы что-то начало проясняться, но предполагаемый сценарий его по-прежнему не устраивал. Да, такой поворот вполне возможен и не лишен логики, однако с представлениями Джастина о том, каким человеком был Эван Хармон, не вяжется совершенно. Эван ощущал себя звездой. Общие правила и даже обычные чувства не для него. Эллиса Сент-Джона он бы и взглядом не удостоил, если бы тот ему зачем-то не понадобился.

Эван использовал людей. Это следует из рассказа Винса Эллерби. Всю жизнь использовал.

Неужели вот она, разгадка?

Эван без зазрения совести использовал Эллиса, а тот не смог больше это выносить и расправился с предметом обожания?

Джастин покачал головой.

И ведь не выяснишь.

Вот черт!

Он продолжил осматривать квартиру.

Зашел в ванную, проверил содержимое аптечного шкафчика. Полный набор медикаментов, расставленных и разложенных в ожидаемом идеальном порядке.

Не похоже, чтобы Сент-Джон планировал уехать надолго. Все необходимое тут, никуда не делось.

И все-таки что-то здесь не так, а что, Джастин никак не мог сообразить.

Огорчало отсутствие предметов, которые нужны были позарез: записная книжка (бумажная или электронная), календарь, карманный компьютер или сотовый, какие-нибудь записки или мусор, наводящий на размышления. Хотя этого и следовало ожидать. Такое бывает только в телесериалах или у Хичкока. Герой находит блокнот, из него вырван листок, на котором был записан важный адрес, но по оставшимся на следующем листке царапинам можно этот адрес восстановить. Как разбежались! Только в кино.

Блокнот нашелся на столе во второй спальне. Джастин на всякий случай глянул. Вдруг, вопреки здравому смыслу, на чистом листе остались следы предыдущей надписи? Нет… Блокнот своих секретов не раскроет. Иногда Джастин не возражал, чтобы в жизни было чуть больше от Хичкока. И чуть меньше от Бергмана.

Он окинул спальню взглядом. Сент-Джон использовал ее как домашний кабинет и, по необходимости, гостевую комнату. Тут у него стоял компьютер, серебристый iMac и разная оргтехника. Джастин протянул руку, чтобы включить компьютер, но тут обнаружил, что системного блока нет. Остались только монитор с клавиатурой.

Неужели Эллис забрал системный блок с собой? Кто его знает… Если все было спланировано заранее и он знал, что в компьютере есть информация, которую нужно скрыть, почему бы и нет? С другой стороны, маловероятно. Если он действительно собирался уехать только на выходные, взял бы ноутбук. Если хотел уничтожить какие-то данные, мог бы просто стереть. Зачем таскать с собой тяжеленную и неудобную дуру, от которой к тому же пользы без остальных частей — ноль? Выходит, кто-то побывал в этой квартире еще до Джастина и прихватил системный блок.

Тут Джастин подскочил от неожиданности, почувствовав, как что-то трется о его ногу. Оказалось, кошка. Гладко-серая, упитанная. Интересно, подумал он, это Бинки или Эстер? В принципе, не важно. Кошка продолжила тереться и замяукала, тихо и жалобно. Джастин понял, что пора прервать размышления и покормить животных.

В кухне он увидел три миски. Одна с водой, две для еды. Из тех, что для еды, одна пустая. Другая наполнена почти доверху. Джастин заглянул в шкаф, где, по его расчетам, должен был храниться корм. Так и есть. Пара десятков банок, составленных аккуратными столбиками. Он открыл одну и, разделив содержимое пополам, разложил по мискам. Ту, где еще оставался корм, он вычищать не стал. Пусть лопают от пуза. Пока он наливал воду, серая кошка сунула мордочку в миску и принялась есть. Джастин вернулся в кабинет Эллиса.

Внимательно посмотрел на стол, откуда сняли системный блок. И тут заметил шкаф у дальней стены. Внутри оказалось оптимально организованное пространство — наверху полки, чуть пониже две перекладины, чтобы вешать брюки и рубашки. На полках громоздились канцелярские принадлежности и то, что, видимо, некуда больше было девать, — пустые подарочные упаковки, ленточки, оберточная бумага, диски, фотографии в рамках, лишенные права красоваться на виду. Здесь-то Джастин и увидел вторую кошку. Она была черно-белая и лежала в нижнем углу шкафа. Она не шевелилась и не мяукала. Для нее все было кончено. Ей свернули шею.

Джастин отшатнулся. Теперь можно не гадать, сам Эллис забрал системный блок или это сделал кто-то другой. Ясно, что не он.

Кто-то побывал в квартире. Украл компьютер. И убил кошку.

Джастин вытащил сотовый и набрал номер Реджи. Она хотела сказать какую-то колкость насчет свидания, но он, прервав ее на полуслове, спросил, не может ли она прислать эксперта в район Грамерси-парк снять отпечатки пальцев. Подробности завтра утром. Она ответила, что вроде может.

Эксперт прибыл менее чем через полчаса, Джастин все это время не выходил из квартиры. Показал фэбээровцу компьютерный стол и шкаф в кабинете. Потом добыл под раковиной в кухне пластиковый мешок для мусора и положил в него убитую кошку.

Эксперт дал Джастину понять, что справится и без него, так что нет нужды стоять над душой. Результаты будут отправлены агенту Боккенхойзер и агенту Флетчеру.

Джастин поблагодарил и ушел. Заметив на углу, в сотне метров от дома Эллиса, мусорные баки, он подошел к ним и опустил туда мертвую кошку.

Теперь можно садиться на поезд и ехать домой, только сначала надо заглянуть еще раз к Белинде. Изначально он собирался оставить связку ключей — ее и Эллиса — у консьержа. Она будет и дальше следовать своему распорядку. Просто ей придется кормить на одну кошку меньше, и то, она, наверное, не сразу это поймет. Кошки, по ее словам, не стремились с ней знакомиться. Значит, Белинда будет, как и прежде, заглядывать к Эллису, в блаженном неведении о печальной участи одной из кошек.

Однако кража системного блока навела Джастина на другие мысли.

Поэтому, оказавшись перед входом в дом, где жила Белинда, он помахал ключами перед носом у консьержа и сказал, что поднимется. Консьерж потянулся к кнопке домофона, но Джастин перехватил его руку и, показав удостоверение агента ФБР, объяснил, что домофон в его планы не входит. Консьерж закивал и замахал руками, мол, конечно-конечно, как вам будет угодно.

Поднявшись, Джастин открыл дверь в квартиру Белинды. Девушка лежала на диване в той же позе. Даже не пошевелилась за все это время. Джастин ни капли не удивился, услышав, что она храпит.

Не прошло и пары минут, как он нашел то, что искал, и сунул в карман пиджака. Будь он искренне верующим, он бы непременно возблагодарил Бога за то, что сотворил Белинду такой болтливой.

Уходя, Джастин заметил оставленную на столе записку. Он взял ее и скомкал. Белинде не обязательно знать обо всем, что произошло. Надо написать новую. На этот раз он ограничился одним словом: «Спасибо!»

По дороге к вокзалу Пенн-стейшн он снова вспомнил о погибшей кошке. При мысли о ней он расстроился и одновременно удивился, почему, сумев привыкнуть к человеческой смерти, не может спокойно относиться к смерти животного. Наверное, потому, ответил он сам себе, что животные ни в чем не виноваты. А люди, наоборот, виноваты во всем сами. Он подумал о том, что убийство человека всегда имеет под собой цель. Пусть извращенная, причина всегда найдется — ревность, жажда денег или власти. Убийство — всегда преступный способ добиться низменной цели. А животные? Тут нет ни причины, ни средства, ни цели. Прикончить ни в чем не повинную зверушку может только тупой, злобный, жестокий мерзавец.

Он вспомнил, как сунул кошку в мусорный контейнер.

Не слишком пышные похороны для существа, которое никому ничего не сделало плохого.

С другой стороны, цель и тут оправдывает средства.

27

Лучше тихого ночного вагона, катящего домой в Бриджхэмптон, могло быть только одно: горячая-прегорячая парилка, а потом холодный душ. Тем не менее Джастин надеялся, что тишина и относительное спокойствие не хуже справятся с липким налетом усталости и вины. Когда, сойдя с поезда, он садился в такси до Ист-Энда, его почти совсем отпустило.

Он лег в постель и понял, что сегодня обойдется без рюмочки на сон грядущий. И тут зазвонил сотовый. Телефон остался внизу, включенный на виброзвонок, но все равно было слышно, как он дребезжит на твердой столешнице. Джастин выскочил из кровати и едва успел схватить трубку. Однако, услышав голос звонившего, он не сразу решил, огорчаться или радоваться своей прыти.

— Джей? — позвала Эбби Хармон.

Он не ответил.

— Джей? — повторила она. — Это Эбби.

— Я понял.

— Извини, что не звонила…

— Угу, — выдавил он.

— Мне нельзя было. Адвокат запретил.

— А теперь разрешил?

— Нет. Просто захотелось поговорить.

— Ясно.

— Ты, кажется, не рад.

Джастин не ответил. Что на это ответишь?

— Я уже запуталась, кто на моей стороне, кто нет.

— Я на твоей, — ответил он.

— Да, я знаю. Знаю. Но…

— Что «но»?

— Все говорят по-разному.

— Что тебе говорят, Эб?

— Я не могу, с тобой это обсуждать не разрешается.

— И ты не проговоришься, если я спрошу, что именно тебе не разрешается обсуждать?

Послышался ее сдавленный смех.

— Нет. Не проговорюсь. Спасибо, что развеселил. Первый раз смеюсь за все это время. А ведь всего неделя… страшно подумать.

— Эб, кто тебе велел со мной не разговаривать?

— Адвокат. Отец Эвана. Все.

— Ты общаешься с Хармоном-старшим?

— Да. Он… он очень меня поддерживает.

— И он больше не думает, что его сына убила ты?

— Он так никогда и не думал, Джей. Он просто… это он с горя. Сломался, узнав про смерть Эвана.

— Я думал, он у нас несгибаемый.

— Я была к нему несправедлива. Он… действительно очень помог.

— А еще кто, Эбби? Кто еще тебе помогает?

— Линкольн.

— Линкольн Бердон?

— Да. Он всегда был рядом с Эваном. Он, по сути, его наставник.

— Эбби, мне очень нужно тебя увидеть.

— Не могу, Джей. Лучше не стоит.

— Почему?

— У нас был роман. Я все еще под следствием. Ты работаешь на ФБР. Ты это следствие ведешь. Адвокат меня предупредил, что нельзя.

— Откуда ты узнала?

— Что?

— Откуда тебе известно, что я работаю на ФБР?

Кажется, он впервые услышал в ее голосе замешательство.

— Я… я не знаю. Наверное, из газет?

— Газеты об этом не писали.

Замешательство прошло. Голос вновь обрел холодную уверенность.

— Тогда не знаю, Джей. Услышала от кого-то.

— От кого?

— Не помню. Может, адвокат сказал.

— Эбби… мне нужно с тобой поговорить. Выяснить кое-что про Эллиса Сент-Джона.

— Зачем тебе вдруг понадобился Эллис?

— Он замешан. Увяз по самое не могу.

— Нет, Джей, ты что-то путаешь.

— Не путаю.

— Путаешь. И с его таинственным исчезновением ты ошибся. Линкольн мне сказал, у него там просто какие-то семейные дела.

— Да ты что? И что же у него приключилось?

— Не знаю. Но ему дали отпуск на работе.

— А почему это Линкольн вдруг решил с тобой поделиться?

— Я удивилась, что Эллис мне не звонит, они ведь с Эваном очень близко были знакомы. Вот и спросила.

— Эбби, я тебе точно говорю, нет у него никаких семейных дел. И он так или иначе замешан в убийстве.

— Джей, я не верю!

— Послушай меня, Эбби. Только послушай…

— Не могу. — И не дав ему перебить, добавила: — Прости меня, Джей!

— За что?

— Я знаю, что ты на моей стороне. Так что… в общем, прости меня.

— Эбби…

— Прощай, Джей.

— Эбби, нам нужно поговорить. Не вешай трубку!

— Прощай.

— Эбби…

Но она уже отключилась. Джастин кинул отчаянный взгляд на зажатый в руке телефон и в сердцах захлопнул крышку.

Что она такого натворила? За что просила прощения?

Нет, без рюмки ему сегодня заснуть не судьба.

Гадать, зачем ночью звонила Эбби и за что хотела извиниться, Джастину пришлось недолго. Все выяснилось, когда он вышел с утра на крыльцо за утренними газетами.

Заголовок, набранный крупным шрифтом, кричал: «ВДОВА ЗАГОВОРИЛА!» Вторая газета оказалась многословнее: «ПОДЛИННОЕ ПРИЗНАНИЕ: ЭТО СДЕЛАЛ ОН!»

Статьи в обеих газетах в общих чертах повторяли друг друга. Эбби прошлой ночью дала интервью, которое сводилось к следующему: «Я поступила нехорошо. Я обманывала мужа. Теперь я раскаиваюсь, потому что мой любовник — Дэвид Келли — убил моего супруга, которого я, несмотря ни на что, любила».

Не веря своим глазам, Джастин опустился на диван и стал дочитывать. К статьям прилагалось несколько фотографий Эбби. Часть из них давние, где она выглядела невообразимо сексуальной светской львицей, и один снимок, сделанный накануне. Эбби в сопровождении адвоката и Г. Р. Хармона. Там вид у нее был отчужденный, замкнутый и очень строгий.

В статьях говорилось, что Эбби решила сделать публичное признание, потому что не могла больше скрывать правду. Уже несколько лет у них с мужем не все было гладко. Их чувства друг к другу не остыли, но бизнес отнимал у Эвана все свободное время, поэтому он все меньше уделял внимания жене. Эбби признала, что повела себя в этой ситуации как избалованная эгоистка (более тяжких грехов за ней, судя по статье, не водилось), поскольку ее очень задело, что муж не может посвятить ей себя целиком и полностью. Начались связи на стороне. Их было немного, но они были. С Дэвидом Келли, одним из ее мужчин, отношения вышли из-под контроля. Он, в отличие от самой Эбби, не рассматривал эту связь как мимолетный роман и начал питать беспочвенные иллюзии. Он постоянно твердил, что, если бы не Эван, они были бы счастливы вместе. Она не принимала его слова всерьез. И не ведала, что его следует понимать буквально. Ей казалось, что это просто болтовня. Даже когда Эвана убили, ей не верилось, что Дейв (здесь она уже называла его Дейвом) мог как-то в этом участвовать. Потом обнаружилось, что Эвана перед смертью пытали с помощью электрошокового ружья. Здесь в одной газете было написано, что вдова разрыдалась и долго не могла успокоиться. Вторая газета без лишних эмоций излагала дальнейшие события: как только Эбби узнала про электрошок, она сразу поняла, что Дейв замешан в убийстве. Несколько дней она молчала, не в силах смириться с ужасным открытием. Потом ее арестовали и заявили, что им известно про электрошок. Тогда пришлось признаться, что такое ружье есть у Дейва и он даже какое-то время держал его у них в особняке. Она никогда не избавится от чувства вины. Она полагала, что, обманывая мужа, не совершила ничего ужасного, ведь это не самый тяжкий грех. Теперь она знает, что самый незначительный обман может привести к самым ужасным последствиям, а значит, она ничем не лучше убийцы.

Когда самобичевание закончилось, Г. Р. Хармон заключил ее в объятия. Потом журналисты забросали Эбби вопросами. Спрашивали в том числе про начальника полиции Ист-Энд-Харбора. У нее ведь с ним тоже был роман? Насколько верно, что он сам до сих пор находится под следствием?

Эбби ответила: «Да, роман с Джастином Уэствудом, начальником полиции Ист-Энд-Харбора, у меня был. Я должна просить у него прощения, поскольку он послужил своего рода психологическим мостиком, по которому я ушла от Келли. Я знаю, что подозрения с него пока не сняты, и мне очень жаль, что его отстранили от должности. Надеюсь и молюсь, чтобы он оказался непричастен к убийству. Но после того, что произошло неделю назад, меня, наверное, уже ничто не удивит».

Джастин в ярости швырнул газету на пол. Официально его реабилитировали по всем статьям, кроме разве что несоблюдения профессиональной этики, а теперь, после тонких намеков Эбби, оставляющих открытым вопрос о его причастности к убийству, он вряд ли отмоется от подозрений. Договориться о встрече с Г. Р. Хармоном или с Линкольном Бердоном тоже теперь вряд ли удастся. Он в сердцах пнул газетные листы. Тут зазвонил телефон, и, сорвав трубку, Джастин вместо «алло» сердито рявкнул: «Чего вам?!» В трубке ошарашенно замолчали, потом послышался робкий голос:

— Э-э… мистер Уэствуд? Это Бен Дженкинс. Я вас не разбудил? Извините, что так рано.

— Бен, ты? — Джастин попытался как мог смягчить голос, но вышло у него плоховато. — Извини. Что случилось?

— Я все сделал, — ответил подросток.

— Что?

— То, что вы просили. Все готово.

— Уже? Так быстро?

— Да. А чего там возиться?

— Ты проник в систему «Восхождения»?

— Ага. Ничего сложного. Лажовая у них защита. Кстати, ваш агент не шутила насчет сотни?

— Нет, все в силе.

— И как мне забрать выигрыш?

Джастин изумленно покачал головой.

— Знаешь что, я их сам у нее заберу и передам тебе, так она точно не отвертится.

— Правда? Вот спасибо!

— Бен, можешь послать мне то, что ты нарыл, поскорее?

— Ага, я за этим и звоню. Только что отправил на ящик. Подумал, лучше на всякий случай скажу, а то не посмотрите. Это ж, по ходу, суперважно?

— Важнее некуда.

— Вы мне плазму обещали, помните? — намекнул мальчик.

— Даже доставку оплачу, — заверил Джастин. И тут его взгляд упал на электронное устройство, похищенное накануне у Белинды Ламберт. — Бен, погоди-ка. У меня, кажется, еще работа найдется.

— Круто! — обрадовался Бен. — Мне позарез нужен пишущий дивидишник. Мультизонный.

— Любой марки, какую пожелаешь.

— Отпад! Спасибо.

— Ладно, отпад, слушай. У меня тут наладонник. Он принадлежит секретарше, но ее начальник сделал так, чтобы вся информация с его компа отображалась и у нее тоже. Можешь забежать и глянуть? Мне нужно выудить оттуда кое-какие сведения.

— Ну, если эта штучка подключена к компу босса, взломаю, без вопросов.

— Сейчас можешь прийти?

— Не-е, сейчас не могу. Надо бежать.

— Куда это ты в такую рань? — Джастин посмотрел на часы. Даже половины восьмого нет. — Ты чего вообще так рано вскочил? Сейчас каникулы, я думал, ты всю ночь гуляешь, а потом дрыхнешь до полудня.

— Летняя школа, — вздохнул Бен.

— Летняя школа?

— Ну да. Оценки надо подтянуть.

— Оценки? У тебя что, плохие оценки? Да ладно, Бен, ты же у нас гений!

— Угу, — согласился Бен Дженкинс. — Только оценки тухлые.

— Как так?

— Мать говорит, телек слишком много смотрю. Ладно, мистер Уэствуд, я побежал.

— Бен… У меня такое чувство, что сегодня ты в школу не пойдешь.

— Ну, не знаю… Мать потом живьем закопает!

— Я с ней поговорю. Она уже встала?

— Ага! Она вообще не спит. Встанет в пять утра и давай шебуршить, честное слово.

— Позови ее, хорошо?

Бен позвал миссис Дженкинс, и Джастин объяснил, зачем ему понадобился ее сын. Сказал, что дело очень важное. Пообещал поговорить с учительницей Бена и отпросить мальчика с занятий. Миссис Дженкинс согласилась, только когда узнала, что Бен будет работать не просто по заданию полиции, а окажет помощь ФБР.

— ФБР? — не поверила она. — Не обманываете?

Джастин поклялся жизнью, и мама Бена, сдавшись, пообещала привезти парня через несколько минут. Джастин еще раз попросил Бена, объяснил, что именно ему надо, чтобы тот мог прихватить на всякий случай нужные инструменты или примочки.

Повесив трубку, Джастин включил компьютер. Сперва зашел на сайт «Америка онлайн» посмотреть новости. В первых же строчках прочел: «ЧЕРНАЯ ВДОВА ПРИЗНАЕТСЯ В ИЗМЕНЕ, НО НЕ В УБИЙСТВЕ». Джастин выругался и вошел в почтовый ящик.

Письмо от Бена, конечно, было уже там. Джастин открыл его, быстро просмотрел, потом распечатал. В двух экземплярах. Пока печатался документ, Джастин принялся звонить Реджине, но не успел он набрать номер, как в дверь постучали. На пороге стояла Реджи. С газетой в руках. Вытянув шею, она заглянула в гостиную и заметила раскиданные по полу газетные листы.

— Я так понимаю, ты уже в курсе последних событий, — догадалась она.

Джастин сказал ей, чтоб не болтала и проходила.

28

С открытым от удивления ртом Реджина изучала распечатанные документы. Потом подняла глаза на Бена, который сосредоточенно молотил по клавиатуре.

— Ты и впрямь гений! — восхитилась она.

— А ты должна ему сотню, — напомнил Джастин. — И полсотни мне.

— Ничего, если я с получки отдам? — спросила она Бена.

— Это когда?

— В пятницу.

Подросток посмотрел на Джастина, тот кивнул.

— Отдаст. Но если хочешь, я могу заплатить тебе сейчас, а она потом вернет мне. С процентами.

— Не-а, — решил Бен. — Я подожду. Мне не горит.

И он снова занялся наладонником, который подключили к компьютеру Джастина.

— Невероятно! — прошептала Реджи. — Здесь все, что нам нужно.

— Тогда говори, какие выводы следуют из этих данных.

— Давай разделимся. Тогда у нас получатся разные выводы, а потом мы их объединим.

Джастин не имел ничего против, и примерно в течение часа они обрабатывали полученные данные — он расположился с бумагами на диване, а Реджи свернулась в кресле, подвернув одну ногу под себя. Бен все это время, нахохлившись над клавиатурой, мучил компьютер. Закончив, Джастин и Реджи сравнили, что у них получилось. Они отсеяли все, что обоим показалось лишним, — компании, никак не связанные с расследованием, имена, которые не упоминались в личных или деловых контактах тех, кто имел отношение к убийствам. Выкидывали только то, что не вызывало сомнений, — если один из двоих возражал, данные оставляли на дальнейшее рассмотрение. Потом свели все в единый список.

Джастин повернулся к Бену.

— Сколько тебе еще осталось?

— У меня все. Я просто слушал, о чем вы говорите. Значит, вот как это делается? Круто!

— Ты взломал компьютер Сент-Джона?

— Не-а. У него защита попрочнее, чем в «Восхождении». Очень запутанная система.

— Так что, ничего не вышло?

— Не совсем так. До всякой там финансовой фигни вроде той, что я добыл в «Восхождении», добраться не удалось. Если еще покопаться, может, получится, но, по-моему, пользы от этого ноль. Для этого дядьки, который вам нужен, так уж точно. Этого Сент-Джона там все равно что нет. Данные стерли. Я скачал все с наладонника и влез в его «Аутлук». Но там все пусто.

— А письма?

— Тю-тю. Без жесткого диска мне их не найти.

— А календарь событий у него был? Ежедневник или телефонная книга?

— Само собой. Но их тоже потерли.

— Точно?

— Ага. Пару дней назад.

— Значит, ничего добыть не получится?

— Мне и не надо было.

— Как это не надо было? Я же сказал, что дело важное!

— Да нет, — отмахнулся Бен. — Я не в этом смысле. Не понадобилось. Вы же сами говорили, с его компа все автоматически грузится на ее наладонник. Я тут в ее почте порылся, ничего себе ей письма приходят! Она красивая?

Джастин пропустил вопрос мимо ушей.

— То есть информация с компьютера Сент-Джона сохранена у Белинды Ламберт?

— Ага.

— И ты можешь ее достать?

— А то! Уже сделано.

— Бен, ты меня извини, но давай еще раз уточним. Ежедневник и телефонную книгу Сент-Джона с его компьютера удалили, но они остались в наладоннике Белинды, так?

— Ну да, я же сказал! Ничего не пропало. То есть с его компьютера пропало, но тот, кому понадобилось все стереть, не знал про дублирование. Все, что вносилось в «Аутлук», и все, что приходило ему на почту, тут же копировалось на карманный комп секретарши и сохранялось отдельно. Это как отправить скрытую копию по электронке.

— А сам Сент-Джон должен был об этом знать, да?

— Наверное. Ведь он же систему настраивал.

— Да. — Джастин посмотрел на Реджи. — Значит, информацию стер не сам Сент-Джон. Иначе он бы постарался и в наладоннике все удалить. — Он повернулся обратно к Бену. — Так?

— Так. В смысле, я бы тоже так решил. Но я лишь скромный компьютерный гений. Полицейский здесь вы.

Джастин улыбнулся. Самой широкой улыбкой, на какую в последнее время был способен.

— Я все перенес на ваш комп, — сказал Бен. — В папку «Сент-Джон». Прикольное, кстати, имя. Будете смотреть?

Джастин с Реджи одновременно бросились к экрану, в один голос воскликнув «да!».

— Что сначала? — спросил Бен. — Список ближайших дел?

— Давай, — согласился Джастин. — А потом ежедневник.

Бен прокрутил список встреч, намеченных на прошедший месяц. Ни Джастину, ни Реджи ничего в глаза не бросилось. Вполне заурядный список. Большинство имен в календаре или пока им не попадались, или имеют вполне логическое объяснение. Наконец Бен докрутил до того дня, когда убили Эвана Хармона. Пятница. В планах на утро значилось: «Э. Х./И-Э-Х», и далее в скобках: «См. схему проезда/ад. кн.». Сент-Джон и тут педантично следовал правилам.

Джастин посмотрел на Реджи.

— Неужели нашли?!

Она кивнула.

— Э. X. У него была назначена встреча с Эваном Хармоном. В И-Э-Х. Значит, здесь, в Ист-Энд-Харборе.

— Бен, — позвал Джастин. — Давай-ка проверим. Войди в записи на Эвана Хармона в списке контактов.

Бен напечатал «Хармон» и нажал «поиск». Да, похоже, сокращения в ежедневнике они расшифровали правильно. В графе «Примечания» рядом с именем Эвана шла подробная схема проезда к особняку Хармонов. Все проясняется. Эвана Хармона убили вечером в четверг, шесть дней назад, у Джастина как раз был день рождения. В этот же день к Хармону заезжал Эллис Сент-Джон — или собирался заехать согласно записи в ежедневнике. Джастин посмотрел следующий день. На пятницу все планы обозначались единственным «Э. X.».

То же самое на субботу и воскресенье. Джастин покачал головой.

— Секретарь сказала, что он планировал уехать на выходные. Куда, неизвестно. Предупредил, что связаться с ним не получится.

— Так что, этот Сент-Джон собирался на выходные к Эвану Хармону? — не поверила Реджи.

Джастин снова покачал головой.

— Выходит, что так. Но это абсолютная чушь.

— Ух ты! — раздался голос Бена. — Так это насчет убийства Хармона? Круче некуда!

— Бен, — поинтересовался Джастин. — Ты с наладонника все, что надо, перенес на мой компьютер?

— Ага, но там не так уж много. В основном письма и всякое-разное из ежедневника.

— Тогда, сдается мне, ты еще успеешь на занятия.

— В смысле, всем спасибо, все свободны?

— Именно.

— Но ты молодец! — похвалила Реджина.

— Ну да, — кивнул Бен. — Деньги в пятницу, не забыли?

— Передам лично в руки.

Мальчик повернулся к Джастину.

— А дивидишник?

— Давай, Бен, дуй отсюда!

— Если еще что понадобится, скажите. С вами прикольно.

— Первым делом, — заверил Джастин.

Когда компьютерный гений наконец закрыл за собой дверь, Джастин с Реджиной прилипли к экрану.

— И что получается? — спросила Реджи. — Эллиса продинамили, и он пошел вразнос? А потом убил Эвана Хармона?

— А дальше? — возразил Джастин. — Прикончил вслед за ним Рона Ла Салля и Ванду Чинкель, а потом нанял сицилийского киллера убрать Бруно, а заодно подогнал китаянку убить Стэна Соломона, ну, того сотрудника из компании Ла Салля? Подумай сама. Эллис Сент-Джон — это скорее голубой Вилли Ломен.[5] А не серийный убийца.

— Раз уж ты все равно взялся нести чушь, может, заодно объяснишь, как приткнуть сюда электрошоковое ружье? Ты видишь какую-нибудь связь между Келли и Сент-Джоном?

— Такую же, как между Келли и Микки-Маусом, — огрызнулся Джастин. — Сплошные нестыковки.

Он протопал из гостиной в кухню, потом обратно. С досады ткнул кулаком в стену, так, что краска пошла трещинами.

— Толку мало, — заметила Реджи. — Но впечатляет.

— Ладно, — проворчал Джастин, потирая костяшки пальцев. — Давай глянем, что можно извлечь из сведений, которые нам оставил Бен. Посмотрим непредвзятым взглядом.

Несколько минут он потратил на то, чтобы внести все отсортированное в документы из папки «Гадес». Потом распечатал полученные списки и ссылки вместе с информацией из наладонника. Бену удалось проникнуть в отчетные данные «Восхождения» по командировкам. Все-таки Форрест Баннистер наврал. Все поездки проходили через общего турагента, причем не какого-нибудь, а штатного турагента «Рокуорт и Уильямс». Одна из многочисленных услуг, предоставляемых первичным брокером. У секретаря самого Баннистера хранились также записи о поездках каждого конкретного сотрудника. Еще Бен раскопал список всех клиентов, физических и юридических, которые инвестировали средства через «Восхождение». И даже, что было просто изумительно, с суммами инвестиций. Дальше шли нескончаемые страницы (несколько сотен) записей о проведенных «Восхождением» операциях с ценными бумагами. Изучить их сейчас достаточно тщательно не представлялось возможным, но Джастин не мог не восхититься талантами Бена.

Группировать выводы Реджи и Джастин начали с имен. Первый список не требовал даже заголовка. В него вошли трое убитых (Стэна Соломона они сюда включать не стали, решив, что он оказался скорее случайной жертвой, вставшей на пути взломщицы). Итак, Эван Хармон, Рональд Ла Салль и Ванда Чинкель. Под каждым именем вписали людей и компании, напрямую связанные с жертвами или попадающие под подозрение.

В следующий список попали имена, которые им встретились в ходе расследования, но пока неясно было, куда именно их отнести. Так проще было выявить образовавшиеся нестыковки и белые пятна.

Дальше, благодаря папке Эллен Лоуч и данным из наладонника, можно было наконец сопоставить список компаний, с которыми вело дела «Восхождение», и те, с которыми работала «Ла Салль груп». Точек соприкосновения оказалось пятнадцать:

Дальше Джастин и Реджи перечислили всех остальных, кто прямо или косвенно был связан с расследуемыми убийствами, группируя их в зависимости от установленных связей.

Первая группа:

Вторая группа вышла поменьше:

Третья — еще меньше:

И наконец, даже не имя, а описание, на включении которого в общий список настоял Джастин.

Дальше пошло самое интересное: они проследили все передвижения сотрудников «Восхождения» и сопоставили с поездками Рональда Ла Салля. Совпадение обнаружилось почти сразу: Ла Салль и Эван Хармон летали в Йоханнесбург (ЮАР) и в Палм-Бич (Флорида). Проверив по датам вылета и пребывания, Реджи вытянула счастливый билет: оба летали в одно и то же время. Связь установлена: в третьи выходные марта прошлого года Ла Салль и Хармон посетили Палм-Бич. Спустя две недели оба одновременно летали в Йоханнесбург.

На этом совпадения не кончились. Правда, к Эвану и Рональду они уже отношения не имели (Хармон два раза летал в Детройт, но там с ним никто не пересекался). Зато передвижения Хадсона Фенвика почти идеально накладывались на поездки Ла Салля. Они побывали в одних и тех же городах и странах, хотя и в разное время. За последний год и три месяца они оба успели наведаться в Москву, Ванкувер, Колумбию, Новый Южный Уэльс, Новую Зеландию, Австралию, Анкоридж и Сан-Франциско.

Единственная разница была в том, что поездки Фенвика прекратились на пять месяцев раньше. Ла Салль же продолжал колесить и побывал во многих из этих мест не по одному разу. Последняя командировка состоялась примерно за неделю до убийства.

Покончив с этим, Реджи и Джастин составили еще один список, в который попали люди и предметы, пропавшие без вести или не найденные. Список получился кратким, но тревожным:

Реджи хотела добавить в этот список еще и Бруно, но Джастин возразил, что к пропавшим его причислять не стоит, поскольку они еще могут совместными усилиями попытаться найти его или хотя бы с ним связаться. Реджи уступила, и они решили до поры до времени сюда его не вносить.

Напоследок перечислили все открытые вопросы, все неизвестное, непонятное, не связанное ни с чем другим, что встретилось им в ходе расследования.

Последний вопрос внесли по настоянию Джастина. Он знает Ванду. Знает, как она работала. Она бы никогда не затеяла расследование такого масштаба (шутка ли, обвинить уолл-стритовскую финансовую компанию в связях с организованной преступностью), не заручившись поддержкой осведомителя. Джастин готов был ручаться всем своим имуществом. Реджи отказалась.

— Не надо. А вот на ужин бы я поспорила. — И, увидев недоуменный взгляд Джастина, пояснила: — Если ты ошибаешься, придется тебе со мной поужинать. Я угощаю. Найду местечко пошикарнее, только чтоб не надо было являться в костюме.

Джастин с грустной улыбкой (может, и не грустной, а доброй, подумала Реджи) покачал головой.

— Никаких пари. Прости. Но… хотя, знаешь что? Давай без объяснений. Просто не будем. Я понимаю, чего ты добиваешься, но не надо. Никаких ужинов, никаких дружеских посиделок. Хорошо?

Она пристыженно кивнула, но тут же сделала попытку стряхнуть смущение. Откашлялась.

— Надо, чтобы кто-то взглянул на операции «Восхождения», выяснил, как шло перемещение средств.

Джастин кивнул, соглашаясь. Реджи поняла, что ему тоже неловко.

— Еще надо проверить электронную почту Эллиса. Там непаханое поле, но вдруг что-нибудь найдем.

— Давай тогда ты этим и займешься, — предложил он. — А у меня, кажется, есть кое-кто, кто мог бы разобраться с финансовыми операциями.

— Из компании твоего отца?

— Роджер.

— Он быстро сделает?

— Я постараюсь его к вечеру привезти. Если ему некогда, тогда будем подключать твоих. Но Роджер в этих делах разбирается как никто другой. А где не разберется, будет копать, пока все не раскопает.

— А ты?

— Мне надо посидеть и подумать.

Она склонила голову набок, в глазах мелькнуло любопытство.

— Что-то нащупал, да? — не удержалась она.

— Нет. Что-то вертится, а никак не ухватишь.

— Что?

— Не знаю. Пока не скажу. Может, и нет ничего.

Реджи помолчала. Она видела, как по его лицу прошла легкая тень неудовольствия — боится, что она опять затеет какой-нибудь совместный ужин.

— Послушай, мне нужно кое-что сделать, но я хотела сперва посоветоваться, — поспешно выпалила она. Джастин посмотрел на нее вопросительно. — Я должна отчитаться перед Заком Флетчером.

— Так отчитывайся.

— Есть одно «но». Когда ведется такое дело, необходимо сотрудничество с местными властями. Это значит, что Силвербушу станет известна большая часть наших выводов.

— И в чем вопрос?

— В том, что я хотела поставить тебя в известность и узнать, не возражаешь ли ты. Вдруг ты против и не хочешь, чтобы Силвербушу доложили все как есть. Тогда скажи сейчас, какую часть информации от него надо скрыть.

Джастин задумался.

— Докладывай как есть.

— Все целиком? — Он кивнул.

— Уверен?

— Вполне. Одно из двух: либо он поймет, что дело уплывает у него прямо из-под носа, либо он попрет напролом и сам выроет себе яму.

— В смысле, сделает поглубже ту, что уже вырыл?

— Именно.

— Только если ему все доложат, никакой гарантии, что связь между убийствами Хармона, Ла Салля и Ванды не станет достоянием общественности.

Джастин снова кивнул.

— Это ничего. Наверное, теперь уже время. Мы пытались ее скрыть, и это пока ни к чему не привело. Как знать, вдруг нам откроется то, что до сих пор держалось в тени.

Она тоже дернула головой в знак согласия. Потом подхватила стопку распечатанных электронных писем.

— Пойду почитаю в мотеле.

Джастин знал, что она ждет приглашения остаться и поработать у него. Он промолчал. Тогда Реджина ушла, пообещав звонить. Он глянул на часы. Одиннадцать утра. Снял трубку телефона.

— Папа, здравствуй, — сказал он, когда его соединили с отцом. — Нельзя у тебя похитить ненадолго Роджера Мэллоуна?

— Собираешься к нам? — спросил Джонатан Уэствуд.

— Вообще-то я хотел, чтобы он сюда.

— Когда?

— Попытаюсь нанять ему самолет, чтобы побыстрее.

— Сегодня?

— Сейчас.

— За работу ты ему платишь? — уточнил Уэствуд-старший.

— А ты разве нет? — моментально среагировал Джастин. Ему почти удалось вызвать смех. Почти.

— Когда он должен быть у тебя? — спросил напоследок Джонатан.

29

Роджер Мэллоун был моложе Джастина лет на пять. По юношескому румянцу, по взгляду человека, не знакомого с горем или тяжкими раздумьями, ему можно было дать еще меньше. А вот телом он успел не по-юношески обрюзгнуть. Растолстел, руки одрябли. Не то чтобы совсем форму потерял, но видно было, что к тому идет. Последний раз Джастин видел его около года назад — такое впечатление, что с тех пор Роджер успел сменить теннис на гольф. Тридцать пять, а выглядит на все сорок. Такими темпами в сорок он будет выглядеть на все пятьдесят. А когда стукнет пятьдесят, ему будут давать шестьдесят пять. Неужели это и есть цена успеха? Джастин втянул живот и пообещал себе не тянуть с возвращением к тренировкам в спортзале. А там, как знать, может, и до йоги дойдет…

Роджер служил в фирме Джонатана Уэствуда финансовым директором. Он быстро взлетел по карьерной лестнице и теперь был правой рукой Уэствуда-старшего в его банковской системе. Мэллоун обладал профессиональной въедливостью, при этом трудолюбия и честности ему было не занимать. Работал он круглые сутки и, видимо, никогда не спал, поскольку мог дать исчерпывающую справку о любой компании, любым ценным бумагам по состоянию дел на последнюю секунду.

В то же время, если Роджер и не мог чем-то похвастаться, это храбростью. Джастин прибегал к его услугам, когда вел два предыдущих дела, и хотя финансист оказался поистине неоценимым помощником, рисковать жизнью ему не понравилось. В первый раз Роджер был вынужден принять участие против воли — под дулом пистолета, если точнее. Пистолет держал не кто иной, как Джастин. Во второй раз Роджер по большому счету предложил свои услуги сам, но умудрился перейти дорогу Бруно и, встретившись с ним лицом к лицу, разве что в штаны не наделал. Джастин готов был поспорить, что мочевой пузырь у Роджера до сих пор слабоват.

В этот раз, третий по счету, он готов был сделать все от него зависящее. Возможно, потому что Джастину удалось развеять его страхи и убедить, что ему ничего не грозит. А возможно, дело было совсем в другом: с Роджером, к большому удивлению Джастина, приехал сам Джонатан Уэствуд.

Он стоял на пороге, когда Джастин открыл дверь, чтобы впустить Роджера. Сын с отцом обменялись рукопожатием, даже приобнялись, а потом Джастин пригласил обоих в гостиную.

— Не ожидал тебя увидеть! — сказал он отцу.

— Я решил, все равно за твой счет, почему бы и не слетать?

— Всегда пожалуйста!

— Я так полагаю, в деле Рональда появились подвижки? — высказал догадку Уэствуд-старший.

Джастин кивнул.

— Не только.

И он вкратце пересказал гостям последние события. Без подробностей, но так, чтобы финансисты получили представление о том, с чем придется разбираться. К тому, что отец тоже собирается принимать участие, Джастин отнесся не без радости. Джонатан Уэствуд обладал даром распутывать самые сложные узлы. Он уже не раз помогал Джастину найти ключ к разгадке. Отсеивая все ненужное, он четко видел, на чем сосредоточить внимание.

Рассказывая, Джастин постепенно добрался до беседы с высшим звеном «Восхождения», потом объяснил, что удалось выудить из взломанных Беном файлов. Отец слушал спокойно, а вот у Роджера, углядевшего возможность порыться в отчетности другой финансовой компании, тут же загорелись глаза.

Когда Джастин закончил, Роджер сказал только:

— Давай все, что есть, я посмотрю.

— Там много, — предупредил Джастин.

— Догадываюсь. Вот и дай мне покопаться.

— Мы тебе вообще не нужны?

— А чем вы мне поможете? — Увидев, что Джастин пожимает плечами, он добавил: — Куча данных, через которые надо будет продираться, термины и цифры — скучища. Для тебя то есть, не для меня. Так что пойдите-ка подышите воздухом. Часик-другой.

Джонатан посмотрел на сына, вскинув брови, мол, раз он просит, значит так надо. Оба Уэствуда пожелали Роджеру Мэллоуну удачи, пообещали вернуться через пару часов и направились к выходу.

— Постой! — крикнул Роджер, когда дверь уже закрывалась. — Можно за твой компьютер?

— Конечно.

— Он беспроводной?

— Все, что нужно для души.

Роджер, изображая баскетбольного комментатора Марва Альберта, сжал кулак и прошептал восторженное «йес-с-с!»

— Ни в чем себе не отказывай! — напутствовал Джастин.

И на сей раз они с отцом действительно удалились.

Джастин предложил отцу прогуляться. Хорошо, что Роджер пожелал остаться один. Уэствуду-младшему позарез нужно было потеребить старшего на профессиональные темы. Джонатан совсем не возражал пройтись, а сыну он разрешил теребить сколько угодно.

— Странное у меня возникло чувство в этом «Восхождении», — начал Джастин, когда они двинулись в глубь старинной деревни китобоев.

— И в чем странность? — уточнил отец.

— Я не наивен, — попытался объяснить Джастин. — Далеко не наивен. И, разумеется, вижу в людях… ну… не только хорошее. Но в «Восхождении» они вообще не такие.

— Какие «не такие»?

— Не такие, как ты. Не такие, как все остальные финансисты, которых мне доводилось встречать.

— Хеджевики? Ну да, они и вправду другие. У них свой мир. Не похожий, например, на мой.

— Тогда расскажи.

— Что именно тебе рассказать?

— Все, — ответил Джастин. — Что угодно. Так я обычно работаю. Выясняю все, что можно, пытаюсь прочувствовать. Так легче увидеть, если что-то не вписывается. Смотрю, что укладывается в общую картину… или наоборот, что не укладывается. Иногда последнее важнее. — Тут он заметил, как смотрит на него отец. — Что такое?

— Я тоже так работаю! Если компания обращается за кредитом, с этого я обычно начинаю. Узнаю, чем они занимаются, кто ими управляет, слушаю разговоры и наблюдаю.

— Да, все то же самое, — подтвердил Джастин. — Главное, не ошибиться.

Джонатан издал задумчивое «хм» и, чуть ускорив шаг, начал рассказывать.

— Впервые я столкнулся с менеджером из хеджевого фонда лет… десять или двенадцать назад. Самомнение выше крыши! Пришел на встречу и фактически свел разговор к тому, что, если он не получит желаемое, просто купит меня с потрохами и все. Раз плюнуть купить крупную фирму, выжать из нее какие-то нужные ему крохи, потом разобрать на запчасти, а запчасти продать. Так и заявил мне в лицо, что ему без разницы, как все делалось раньше, он, видите ли, из нового поколения, которое мыслит по-новому. Человек без прошлого. Он даже сравнил себя с фениксом, который возродился из пепла. Человек, который сам себя создал.

— А ты что?

— Я сказал, что он, наверное, глубоко верующий, поскольку явно боготворит своего создателя.

— Ему, наверное, не понравилось?

— Ему было все равно. Он был слишком поглощен собой, деньгами и стремлением все захапать, чтобы обращать внимание на то, что там кто-то сказал или подумал.

— Что с ним стало?

— Сколотил около полумиллиарда за два года. Еще через год потерял миллиард. Наверное, работает у своего отца, где-нибудь на Среднем Западе.

Уэствуд-старший сделал глубокий вдох, и Джастин неожиданно услышал легкую хрипотцу. Одышка. Неужели к отцу подкрадывается старость?

— Сейчас у нас в стране примерно тысяч семь хеджевых фондов. Десять лет назад было, ну, может, три-четыре сотни. Они держат в руках огромные деньги. Огромные! Более девятисот миллиардов на данный момент. Причем действуют они тихо и незаметно.

— У «Восхождения» в обороте около двух миллиардов.

— Довольно мелкий фонд, — классифицировал Уэствуд-старший. — В этом диапазоне, от двух до пяти миллиардов, таких довольно много. В их мире это гроши. А знаешь, что можно купить на пять миллиардов? — Не дожидаясь ответа, Джонатан продолжил: — Что угодно! Те, кто этими фондами управляет, получают по шестьдесят, семьдесят, даже сто миллионов в год.

Джастин изумленно присвистнул.

— Ничего себе! Я, конечно, догадывался, но как-то не осознавал…

— Очень немногие осознают. Знаешь, как работают хеджевые фонды?

— В общих чертах, но ты расскажи.

И Джонатан рассказал. Они прогуливались, и Джастин слушал. Изначально хеджевые фонды основывали для того, чтобы состоятельные люди могли поручить кому-то управление частью своего капитала. Фонды были открыты только для крупных инвесторов, даже сейчас планка минимального долевого вклада составляет около двадцати пяти тысяч долларов, а в большинство фондов без миллиона и соваться нечего. Богатство клиентов снимало с хеджевых фондов правительственные ограничения и избавляло от надзора, который обязательно присутствовал во взаимных фондах, рисковавших деньгами менее состоятельных инвесторов. Хеджевики могли использовать широкий круг стратегий и инструментов. Акции, курсы валют, закладные. Могли давать кредиты, покупать компании, контролировать компании и даже управлять ими, если думали, что знают как.

— Хорошо, из чего складываются доходы Эвана Хармона и других хеджевиков? — спросил Джастин.

— Административная плата — два-три процента величины чистых активов. Потом еще двадцать процентов с чистой прибыли. У «Восхождения» в активе два миллиарда? Значит, на первое января следующего года у них есть гарантированный доход в сорок миллионов. И это в том случае, если они просто потеряют деньги. Если же они получат десятипроцентную прибыль с двух миллиардов, у них будет еще восемьдесят миллионов. Таким образом, сто миллионов дохода на блюдечке с каемочкой. Причем практически без накладных расходов. В принципе, если очень понадобится, таким фондом можно было бы управлять в одиночку из гаража. При условии, что там установят компьютер и несколько телефонов.

Джонатан объяснил, что прибыли, получаемые менеджерами хеджевых фондов, по сути, изменили мир. Инвесторам не было уже никакого дела до продукции, в которую вкладывались средства, что уж говорить о компаниях-производителях и людях, которые там работали. Единственное, что их интересовало, — прибыли. Ну и конечно, все новые и новые игрушки, которые можно было себе позволить, — картины Уорхола и Пикассо, «Гольфстримы» и «Фальконы», лошади и конные заводы, особняки площадью в десятки тысяч квадратных футов с необъятными частными пляжами.

Джастин спросил, из-за чего может произойти крах фонда, что приводит к банкротству. Отец удивился, зачем ему это, и Джастин пояснил, что полицейский всегда вынужден рассматривать худший из вариантов.

— На крайние меры идут люди, припертые к стенке. Если у человека все в порядке, он никого трогать не будет и мне работы не прибавит.

— С банкротством все просто. Хеджевый фонд терпит крах, если слишком долго теряет деньги, — просветил сына Джонатан. — Или теряет слишком много денег за короткий срок. Так часто бывает и с другими компаниями. Успех кружит голову — хочется больше, хочется расти, привлекать новых и новых инвесторов. И потом, конкуренция среди хеджевых фондов растет, они начинают заботиться о внешней атрибутике, растут накладные расходы… И вот когда происходит падение отдачи на капитал, они тоже падают, причем больно. Сначала покупаешь роскошный просторный офис где-нибудь в центре Манхэттена. Одному с фондом уже не управиться, и даже вдвоем рук не хватает. Приходится нанимать аналитиков, брокеров, бухгалтеров. А еще компьютеры, терминалы «Блумберг»,[6] исследовательская служба. Двух процентов административной платы уже не хватает. А у тебя уже «Гольфстрим», членство в нескольких престижных гольф-клубах на миллион долларов, дом в Палм-Бич, жена привыкла к благотворительным балам… Два-три квартала подряд останешься без прибыли — клиенты начнут выводить свой капитал. И тогда тебе конец.

— Прощай личный самолет?

— Это в лучшем случае. В худшем его заберут кредиторы.

— Какие они сами, эти хеджевики? Опиши.

— Ты же знаешь, не надо торопиться с обобщениями.

— Расскажи, какое у тебя сложилось впечатление. А я обещаю не чесать их всех под одну гребенку и не называть мудаками.

Джонатан неодобрительно покачал головой, услышав резкое словечко, но тем не менее ответил.

— У них все совсем не так, как в инвестиционных банках. Другие игры. Азартные. Важно не просто выиграть, а сорвать крупный куш. Самый крупный, какой может быть. Это очень жестокие игры, и самому тоже нужно быть жестоким. Они не размениваются на мелочи, играют по-крупному. Что такое пять-десять миллионов против миллиарда, какой смысл их вкладывать? Гроши. Курам на смех. А вот если у тебя миллиардный фонд, то вкладываешься ты, когда углядишь подходящую возможность, уже миллионов на пятьдесят, а то и сто. Вот это уже дело. Ты обладаешь весом. У тебя власть. Так они мыслят. Осторожность не для них. Если положат глаз на лакомый кусок, запросто могут вложить десять процентов активов. Или даже больше. Понимаешь, какие тут риски? У них мышление заядлого игрока в кости. Чем больше выигрыш, тем больше ставки. Поймал удачу за хвост — сорвешь банк. Проигрался — тебе конец. Не удивляйся потом, что у тебя постоянно повышенное давление и угроза инфаркта, или ты постоянно прикладываешься к бутылке, или не можешь прикорнуть на диване, не выпив бутылку снотворного.

Уэствуд-старший перевел дух, и снова Джастин услышал едва уловимый хрип.

— Ну что, все узнал, что хотел?

— Для начала хватит, — ответил Джастин. — Ты как, еще не разлюбил сэндвичи с фрикадельками?

— Мама никаких сэндвичей с фрикадельками не признает.

— А что, она будет с нами обедать?

Джонатан, признавая логику сына, одобрительно кивнул.

— У вас тут водятся хорошие фрикадельки?

— Лучшие в мире! — заверил Джастин. И добавил, увидев задумчивую улыбку отца: — Я угощаю.

Впервые Того получал указания по телефону. Старик сказал, что встречаться некогда, слишком все закрутилось, так что им бы тоже поворачиваться побыстрее. Быстрее, чем сейчас.

Того спросил по-китайски, что же такого срочного им предстоит сделать.

Старик тоже по-китайски ответил:

— Полицейский. За которым вы следили. Он слишком близко подобрался. Слишком много знает.

— Надо дождаться Лин, — сказал Того.

— Некогда ждать Лин. — Того промолчал, и собеседник, перейдя на английский, язвительно заметил: — Что, без девчонки боишься? Защитить некому?

Того не ответил. В трубке слышалось только напряженное дыхание двух мужчин.

Тогда старший снова переключился на китайский.

— Медлить нельзя. Он скоро пойдет выспрашивать. Он уже много до кого добрался. Понятно?

— Понятно, — ответил Того.

— Тогда скажи, что тебе понятно.

— Он больше ни с кем не будет разговаривать. Вы так хотите.

— Да, — подтвердил старик. — Я так хочу.

— Я должен сказать еще кое-что, — добавил Того.

— Давай, говори.

— Слушайте внимательно.

— Я и так слушаю.

И Того заговорил по-английски. Ему нужно было, чтобы у старика на том конце провода не осталось никаких сомнений.

— Я не боюсь, — медленно проговорил он.

— Это все? — спросил старик.

— Да, — по-прежнему на английском ответил Того. — Я ничего не боюсь.

— Рад за тебя, — также по-английски заверил старик.

И повесил трубку.

Сотовый подал голос в тот момент, когда они с отцом, пообедав, возвращались к бело-голубому домику Джастина. Сэндвичи с фрикадельками были просто восхитительны.

— Да? — сказал он в трубку.

— Кое-что наклевывается с Эллисом Сент-Джоном, — сообщила Реджи Боккенхойзер.

— Выкладывай.

— С его банковской карточки сняли деньги. Пятьсот долларов.

— Где?

— В Массачусетсе. Городок на границе между Массачусетсом и Нью-Йорком. Туда уже послали человека. Флетчер подключил кого-то из Бостона.

— А машину, которую он брал напрокат, не засекли?

— Нет. Но я разошлю ориентировки по всем штатам Новой Англии.

— Хорошо. Как дела с электронной почтой?

— В жизни не видела корреспондента скучнее, чем Эллис. Зато теперь точно знаю, кто в «Рокуорт» кого на чем нагрел.

— Значит, ничего ценного?

— Не настолько все плохо. Я отбираю все, что хоть как-то может пригодиться. Очень многое касается конкретных операций, так что я вообще не уверена, там ли ищу. Помечаю на всякий случай то, что имеет отношение к нашему списку компаний. Да… Джей, вот еще что… я опять же на всякий случай отправила тебе статью про грузовик на шоссе. Тот, который с платиной.

— Есть подозрения?

— Нет. Просто не дает мне покоя. Это как у тебя с шестым чувством. Если что-то появляется в одном деле, потом тут же что-то похожее всплывает в другом, вряд ли тут простое совпадение. Что там твой Роджер?

— Попросил пару часов его не беспокоить. Сейчас пойдем смотреть.

— Тогда расскажешь, ладно?

— Я позвоню.

— Услышимся.

Роджер Мэллоун сидел в той же позе, в какой Джастин с отцом оставили его два с половиной часа назад. Застыл на кушетке, обложившись бумагами — вороха документов громоздились на журнальном столике, на подлокотниках, на полу. При этом вид у него был такой, будто он поглощен захватывающе интересным детективом.

— Мы тебе сэндвич принесли, — прервал медитацию Джастин.

Роджер оторвался от бумаг, скользнул по Джастину недоуменным взглядом, словно услышав фразу на иностранном языке.

— А… э-э… спасибо. Я не хочу есть.

Джастин обвел рукой кипы документов.

— Получается?

— Лучше некуда! — заверил Роджер.

— Тогда пойду сделаю кофе, и ты мне все разложишь по полочкам.

Он удалился в кухню, повернул до упора выключатель конфорки и, вскипятив воду, заварил восемь чашек крепкого кофе, наполнив пресс до краев. Под объяснения Роджера заснуть можно, поэтому взбодриться не повредит. Когда все было готово, он снял чайник с плиты и перелил кофе в термос. Прокричал в комнату, не хотят ли гости кофе, но услышал дружное «нет, спасибо». «Ну и ладно, мне больше достанется», — решил Джастин и, налив себе кружку, вернулся в гостиную.

— Я готов, — доложил он.

— Замечательно! — ответил Роджер, и по голосу Джастин понял, что он постарается растянуть удовольствие. — С абсолютной уверенностью утверждать не берусь, для этого надо бы еще поглядеть и покопаться в архивах… но у них творится кое-что весьма странное.

— Можешь изложить как-нибудь попроще?

— Я попроще и собирался. Только будь все так просто, у них бы ничего не выгорело.

— Что же у них там выгорело? — подал голос Уэствуд-старший.

Роджер обратился к Джастину.

— Принцип работы хеджевого фонда ясен уже из самого названия. Это один большой фонд, поэтому если ты становишься его участником, ты отдаешь деньги всему фонду целиком. Он делит средства, чтобы инвестировать в ценные бумаги, компании, услуги — все, что угодно. Но это тем не менее один и тот же фонд. В этом суть.

— Понятно, — кивнул Джастин. — Я в курсе, что такое фонд. Что такое «хеджевый», тоже будешь объяснять?

— Придется. Ты, конечно, с экономическим образованием, но, готов спорить, все давно позабыл. Я прав?

— Прав, — ответил Джастин. — Спорить не будем.

— Так вот, «хеджевый» означает именно то, что означает — применительно к фонду. Финансовые риски хеджируются, то есть страхуются. Если рассчитываешь на падение рынка, играешь на понижение. — Роджер просто светился. Ему нравилось говорить о любимом деле, а уж рассказывать непосвященным — просто хлебом не корми. Джастин подумал, что для Роджера сегодня, наверно, самый лучший день в жизни. Сначала дали уникальную возможность покопаться в чужой отчетности, а на закуску попросили почитать лекции Джастину. — Так вот, когда играешь на понижение, ты рассчитываешь на падение цены. Например, ты хочешь сыграть на понижение на акциях компании X, которые сейчас идут по десять долларов. Ты уверен, что на какое-то время их цена упадет и они будут продаваться по пять. И ты заключаешь сделку, так называемую короткую продажу, согласно которой ты покупаешь их по пять, а потом, когда цена снова вырастет до десяти, продаешь по возросшей цене. Вся радость — но и риск — в том, что ты ничего не вкладываешь. Твой брокер берет эту тысячу акций из чьего-то чужого портфеля. Хозяин портфеля обычно даже не в курсе, что у него их взяли. Брокер перемещает акции в твой портфель, а потом автоматически продает по десять, а ты получаешь прибыль.

— А если цена не упадет, а наоборот, поднимется…

— Тогда и выйдет наоборот. Ты заключаешь сделку, ожидая падения, а цена вырастает до двенадцати. Приходится выкупать всю тысячу по цене в двенадцать долларов за акцию — ты в проигрыше. Есть люди, которые ухнули десятки миллионов в акции, которые ну просто не могли не упасть в цене. А они вот взяли и не упали.

— И как это относится к «Восхождению»?

— Ну, если я все правильно понял — а мне кажется, я все правильно понял, — они ломают все принципы управления хеджевым фондом.

Джастин подался вперед.

— Как это?

— Опять же, не берусь утверждать со стопроцентной уверенностью, раз у меня нет доступа к их бухгалтерии, но у меня создалось впечатление, что они совершают операции от имени компаний, не являющихся инвесторами фонда.

— Торгуют акциями из основного фонда? — уточнил Уэствуд-старший.

— Именно.

— Это противозаконно? — спросил Джастин.

Роджер пожал плечами.

— С хеджевыми фондами вообще не поймешь, что законно, а что нет. Точно могу сказать, что это нечестно. А уж законно-незаконно, пусть разбирается Комиссия по ценным бумагам и биржам.

— Однако инвесторам «Восхождения» это очень бы не понравилось, — добавил отец Джастина. — Получается, в фонде решают за них, кто получит прибыль, а кто нет.

— Есть еще одна закавыка. — Роджер постучал пальцем по стопке бумаг. — Какие-то операции они совершали сами — просто перебрасывали активы туда-сюда между разными инвесторами, из одного фонда в другой. А какие-то сделки совершались через внешнего брокера.

— «Рокуорт и Уильямс»! — догадался Джастин.

Роджер кивнул.

— Точно.

— Есть еще что-нибудь?

— Еще много чего. Вот, например, то, где они играют на понижение, никак не вяжется со всеми остальными их сделками.

— И где они играют на понижение?

— Платина, — ответил Роджер.

— Да ты что?! Не врешь?

— Тебе диплом показать?

— Нет, конечно нет, извини. Просто… ладно, продолжай.

— В общем, — продолжил Роджер, — твое удивление оправданно. Зная их связи, можно было бы ожидать чего-то другого. И время они выбрали странное, учитывая, что творится на рынке платины. Тут им крупно не повезло.

— А почему время странное?

— Знаешь ли, я сильно сомневаюсь, что кому-то сейчас придет в голову совершать «короткие продажи» платины. Учитывая, что делают в Китае.

— А что делают в Китае?.. — начал было Джастин, и вдруг его осенило. — Машины. В Китае делают машины…

— Молодец! — похвалил Роджер. — Просто молодец.

— Китайский автопром выходит на международный рынок, — медленно проговорил Джастин.

В голове у него зазвучал голос Дэниела Френча: «За ними будущее. Китайские машины… все китайское».

— А без платины им никуда не деться, — заключил Роджер. — Если они действительно хотят захватить рынок.

— Вот оно, — тихо проговорил Джастин. — Платина для этих… как их… субстратов. Субстраты для выхлопной системы. Контроль выпуска — выхлопных газов и ценных бумаг.

— Умница, ты все правильно понял, — снова похвалил Роджер. — Я сражен.

— Что, ты еще говорил, тебя смущает? Связи? Нет, можешь не объяснять, — перебил сам себя Джастин. — Тут тоже все ясно. У них есть выход на Китай через Г. Р. Хармона.

— «Рокуорт», насколько я знаю, связан с Китаем теснее некуда. У всех остальных на Уолл-стрит просто слюнки текут. Тут тебе и консультации, и операции с бумагами, и коммерческие возможности, о которых никто больше не знает, а если знает, то не подступится…

— И китайские денежки рекой текут через них в «Восхождение». Папочка должен помочь сыночку.

— Согласен. В твоем списке есть пара компаний, наверняка имеющих отношение к Китаю. Но тут опять нестыковки.

— Какие?

— В который раз не берусь утверждать, но у меня такое чувство, что там несколько подставных. Я о них вообще ничего не слышал, и найти мне их не удалось, соответственно, делаю вывод, что это все одна большая афера. Зачем только «Восхождению» или «Рокуорт» понадобилось водить за нос китайское правительство, если для них там просто золотая жила? Хотя, с другой стороны…

Он умолк.

— Что с другой стороны? — нетерпеливо спросил Джастин.

— Если на самом деле их никто за нос не водит, зачем бы китайскому правительству участвовать в этой афере?

Ответа ни у кого не нашлось. Наконец Джастин сказал:

— Ладно, с неподходящим временем и странными связями разобрались. Остается крупное невезение.

— Дело в том, что рынок платины недавно здорово скакнул вверх. Из-за дефицита.

— Дефицит платины? С чего бы?

— Из-за того сухогруза.

— Роджер, давай поподробнее. Про китайский автопром я еще каким-то чудом слышал, а вот про сухогрузы с платиной ни сном ни духом.

— Один затонул. Пару месяцев назад.

— Где?

— Шел из Южной Африки. Затонул где-то около Сицилии, если мне память не изменяет.

— И большой теперь дефицит?

Роджер шумно выдохнул. Видимо, это должно было означать «очень большой».

— Точную цифру не назову. Достаточный, чтобы изменить ситуацию на рынке. Порядка пятидесяти-шестидесяти миллионов долларов. Может, больше.

— А нельзя поднять сухогруз?

— Рано или поздно поднимут. Но это долго. А пока дефицит.

— И что это значит?

— Да ладно тебе, Джей. Это ведь школьный курс! Спрос-предложение. Когда предложение уменьшается, цена растет. В данном случае она буквально взлетела.

— И не снижается?

— Пока нет.

— Невероятно! — поразился Джастин.

— Нет тут ничего невероятного, — возразил Роджер. — Нестыковки есть, а так все вполне оправданно. Особенно если глянуть на отчеты по командировкам.

— Ла Салля и Хармона?

— И еще этого из «Восхождения», как его… Фенвик.

— Хочешь сказать, в этих отчетах есть что-то, что может пролить свет?

— Ну да! Посмотри на пункты назначения. — Голос у Роджера был такой, будто он разговаривает со слабоумным. Он терпеливо, как ребенку, перечислил все города и страны, куда заносило в последнее время Эвана Хармона, Рональда Ла Салля и Хадсона Фенвика.

— И что? — все еще не понимал Джастин.

— Там платиновые рудники. Добывают платину. В каждом из этих мест.

Джастин недоверчиво покачал головой.

— Что, и в Сан-Франциско? Какие в Сан-Франциско платиновые рудники?

— Никаких. Зато в двух часах езды на север Тринити-Ривер… и платина. Самолетом до Сан-Франциско, а оттуда на машине. Карту показать?

— А Палм-Бич? — начал распаляться Джастин. — Хармон и Ла Салль летали туда одновременно. Что, в Палм-Бич теперь тоже платину добывают?

— Нет, — ответил Роджер. — Это единственное, что никуда не лезло. Да, еще Мексика. С Мексикой я, правда, до сих пор не разобрался. Зато с Палм-Бич все оказалось просто.

Джастин не поверил своим ушам.

— И что же там?

— Главное, когда именно они туда летали. Палм-Бич, первые выходные марта.

Уэствуду-старшему это, видимо, о чем-то говорило, потому что он медленно закивал головой.

— Может, поделитесь? — попросил Джастин.

— Тебе такие вещи простительно не знать, — утешил отец. — Первые выходные марта — самые важные для хеджевиков дни в году.

— Конференция хеджевых фондов, проводимая «Рокуорт и Уильямс», — снизошел Роджер. — Ежегодная. Первые выходные марта в отеле «Брейкерс».

— И что в ней такого?

— Там водятся большие деньги, — объяснил Джонатан. — «Рокуорт» приглашает своих самых крупных клиентов (и тех, кем хочет пополнить их ряды). Хеджевики слетаются как мухи на мед. Проводят встречи, общаются, выпивают — и после всей этой выпивки и разговоров можно подставлять карманы.

— Пап, а есть где-нибудь списки гостей конференции?

— Наверняка. В «Рокуорт». Они ведь приглашения рассылают.

— У тебя не найдется там кого-нибудь, кто может добыть мне эти списки? Срочно?

— Могу позвонить Линкольну Бердону…

— Нет! — поспешно возразил Джастин. — Так высоко не надо. Кто-нибудь из низшего звена, кто не сильно удивится такой просьбе и кого на этом не поймают? Да, еще чтобы мог держать язык за зубами?

— Спрашиваешь! — похвастался Роджер. — У меня там толпы аналитиков, которым эти списки добыть раз плюнуть. Могу попросить в любой момент.

— Тогда попроси.

— Сейчас?

— Прямо сейчас, — подтвердил Джастин. — Пожалуйста.

Роджер позвонил. После короткого обмена любезностями с невидимым собеседником продиктовал номер факса. Через две минуты факс выплюнул список.

— Около пяти сотен фамилий, — предупредил Роджер. — Ты кого-то конкретного ищешь?

— Не знаю пока. Но как найду, сразу пойму, что это он. — Джастин забрал у Роджера листок и начал просматривать. — Вот и нашелся.

Он снял трубку и набрал номер Реджи Боккенхойзер.

— Я выяснил, при чем здесь Ленни Рубин, — сказал он, услышав «алло».

Заодно поведал, что предчувствия насчет платины ее не обманули и все сходится как нельзя лучше. Объяснил про затонувший сухогруз и дефицит драгметалла на рынке с высокой конкуренцией. Не забыл про разгадку тайны многочисленных поездок — опять все, как ни крути, упирается в платину. Реджи начала забрасывать его вопросами, но Джастин пообещал, что расскажет подробнее, когда договорит с Роджером. Потом спохватился: «Подожди!» Она заверила, что никуда не исчезает, и Джастин сказал:

— Я понимаю, что наш номер шестнадцатый, но ты не могла бы задействовать иммиграционную службу, чтобы они проверили кое-кого по срокам прибытия и выезда? И кое-какие пункты назначения чтобы заодно посмотрели?

— Почему бы и нет, там нас, наверное, не завернут. У иммиграции и таможни мы все еще в почете. Кого проверяем?

Он сказал, и Реджи удивленно присвистнула.

— Чудеса в решете!

Не успел он съязвить, как в трубке раздалось поспешное: «Созвонимся…» — и гудки.

Джастин вернулся к отцу и Роджеру.

— Леонардо Рубинелли, глава мафиозного клана, на конференции представителей хеджевых фондов. Многое в жизни повидал, но чтоб такое!

30

Еще час Роджер и Уэствуд-старший объясняли Джастину странности, которые заметил финансист, когда просматривал архивы «Восхождения».

Вроде бы ничего сложного, но темных мест хватало. Роджер выписал компании, которые хотели сыграть на понижение на платине и потеряли деньги. Потом выписал те, которые одолжили свои акции играющим на понижение и, когда цены на платину взлетели, принялись грести лопатой свои миллионы. Сперва убытки понесли некие «Чарльз Чан и партнеры» и «Американская корпорация любителей лапши». Роджер чуть не плевался, произнося названия.

— Головы этим хеджевикам оторвать! Думают, очень смешно.

— Похоже на китайские компании.

— Пустышки. Руку даю на отсечение. Наплодят подставных компаний и названия подбирают позабористее. Мол, им сам черт не брат, тычут всем в нос своим обманом. Вспомни все эти компании, которые «Энрон» создавал перед самым крахом — та же бравада, чем глупее звучит, тем лучше.

— Значит, китайские пустышки теряют деньги. А кто в выигрыше?

Роджер перечислил.

— «Флейм бразерс, Лтд», «Пенсионный фонд Национальной ассоциации свекловодов», «Пинкни и партнеры», «Россович и сыновья», «Скарлет найт инкорпорейтед».

— Ничем не лучше, — заключил Джастин. Поймав недоуменные взгляды отца и Роджера, пояснил: — Ленни Рубинелли. Его еще называют Ленни Рубин. И Ленни Красный. А все эти компании… там везде есть что-то красное в названии.[7]

— На этом странности не кончаются, — продолжил Джонатан. — За последние несколько месяцев соотношение сил опять поменялось. Теперь в плюсе «Каталитические преобразователи Эгглстона», «Голдман инкорпорейтед», «Тинтаджел груп» и «Ювелирная ассоциация Силверадо». Мало того, китайские подставные фирмы тоже начинают получать прибыль.

— Потому что у них есть доля в этих компаниях, — объяснил Роджер. — А эти компании загребают деньги. Кучу денег.

— Зато теперь в убытке компании Ленни Рубина, — заметил Джастин. И, осознав, что это значит, предложил: — По-моему, надо поужинать. Или хотя бы выпить.

— Поддерживаю, — согласился отец. — У тебя ведь, небось, приличного вина нет? И чистых бокалов?

— Здравствуйте! — послышался неожиданно вежливый голос Роджера.

Отец и сын Уэствуды удивленно подняли глаза, не понимая, с чего он решил поздороваться. Джастин уже хотел сказать, что, похоже, перерыв и правда не помешает, но тут понял, что здоровался Роджер вовсе не с ними. В дверях кухни стоял человек. Китаец. Он не двигался с места, но Джастин с первого взгляда определил, что его появление ничего хорошего не сулит.

— Давай бумаги, пожалуйста, — запинаясь проговорил незнакомец.

— Какие бумаги? — не понял Роджер. Он махнул рукой в сторону документов «Восхождения». — Эти?

— Давай бумаги, — повторил китаец.

Джастин проговорил:

— Роджер, отойди от него. За меня, прячься.

— Что? — снова не понял Роджер.

— Не давай ему никаких бумаг и держись подальше. Отходи, быстро!

Роджер двинулся к Джастину. Джастин бросил взгляд на письменный стол. Пистолет в ящике.

— Не пробуй взять пистолет, — спокойно и властно произнес китаец. — Не смочь.

В комнате стало тихо.

— Папа, — велел Джастин, — к выходу.

— Не ходить к дверь, — запретил незнакомец. — Не пробуй. Не может.

Джастин кивнул и постарался изобразить непринужденную улыбку, а сам стрелой метнулся к ящику с пистолетом.

Не успел. Маленький китаец взмыл вверх с такой легкостью и почти балетной грацией, что Джастин невольно залюбовался. Но любоваться пришлось недолго, потому что китаец крутнулся на месте, его правая нога описала в воздухе дугу, и грудную клетку Джастина разорвала резкая боль — сломанное ребро, как пить дать. Согнувшись пополам, он успел заметить, что непрошеный гость слегка ослабил бдительность. Тогда, схватив ночник с ближайшей тумбочки, Джастин со всей силы обрушил его на голову китайца. От боли потемнело в глазах, и он чуть не застонал, когда китаец с прежней легкостью отклонился и удар пришелся в никуда. Джастин даже не успел понять, как это случилось, — китаец просто исчез и тут же возник в другом месте. Снова молниеносное движение ноги, и снова по тому же ребру. Внутри как будто пожар занялся, и Джастин чуть не рухнул без сознания.

Китаец тем временем подбирался к Роджеру Мэллоуну. Тот застыл, парализованный страхом, и даже не сделал попытки удрать. Китаец с мягкой улыбкой взял Роджера за шею. Взгляд финансиста умолял о пощаде. Увидев, как он беззвучно оседает, Джастин сделал первое, что пришло ему в голову, — схватил тяжелый торшер и двинул им китайцу под колени. Убийца потерял равновесие и выпустил Роджера. Тот по-прежнему не двигался, но явно был жив. Выпрямившись, китаец шагнул к Джастину и ткнул кулаком ему под дых. Джастин успел отпрянуть, приняв на себя только часть удара, и все равно ощущение было такое, словно кто-то сдавил сердце железной хваткой. Теперь китаец направился к Уэствуду-старшему, который смотрел на него со смесью ужаса и ошеломления. Уходить отцу было некуда, поэтому Джастину пришлось снова, превозмогая боль, броситься на защиту. Он обхватил китайца сзади и, приподняв от земли, отшвырнул, крича во все горло:

— Бегите! Скорее!

Маленький убийца приземлился на ноги около кухонной двери, и Джастин, не теряя ни секунды, понесся на него головой вперед. Оба влетели в кухню, врезались в холодильник и сшибли по дороге шкафчик с посудой. Джастин потряс головой, чтобы прийти в себя, но, оказалось, напрасно. Воспользовавшись секундным замешательством, китаец выбросил вперед руку и наотмашь дал Джастину по скуле так, что тот попятился и ткнулся спиной в кухонную стенку. Он рванул попавшийся под руку ящик и даже успел выхватить большой нож для рубки мяса, но через секунду китаец снова крутнулся, рассекая воздух ногой, и запястье Джастина как будто треснуло пополам. Нож покатился по полу.

— Я убить тебя, — спокойно и четко произнес китаец. — Убить их. Ты все. Не бороться. Меньше боли.

— Пошел ты! — выпалил Джастин. — Меньше боли! — с трудом выдохнул он. — Любишь мучить? Меньше боли, да пошел ты!

Из раны на лице лилась кровь. Он бросился на китайца и на какой-то миг чуть не опрокинул его, навалившись всем весом. Но тут шею как будто пронзили насквозь, и он, оцепенев, почувствовал, что сейчас снова врежется спиной. Пытаясь остановить падение, он уперся рукой в подвернувшуюся поверхность, и ладонь немедленно обожгло. На этот раз китаец был ни при чем, и Джастин, не сразу поняв, в чем дело, вспомнил, что в который раз забыл выключить проклятую конфорку. В голове пронеслось: «Дерьмо собачье! Чтоб вам всем!», и он уже готов был снова кинуться на неуловимого врага и биться до последнего. Но вдруг его осенило. Он поднялся и набрал в грудь воздуха. «Чем черт не шутит?»

— Хорошо, — мягко похвалил китаец, увидев, что Джастин решил прекратить сопротивление. — Борьба не помощь. Я убить их. Вернуться за тобой. Не трогать нож. Будет плохо.

Убийца развернулся к двери в гостиную, и у Джастина мелькнуло: «Может, он говорит правду — он не любит боль, не любит пытки? Если истязатель не он, тогда кто?» Надеясь, что догадка верна, он бросил:

— Где твоя подружка? Без нее тебе меня не убить, вонючий кусок дерьма!

Китаец медленно обернулся.

— Откуда ты знать она? — Он с недоумением посмотрел на Джастина, потом покачал головой: — Ты она не знать.

— Откуда я ее знаю? — тяжело дыша, переспросил Джастин. — Я ее трахнул.

Это была не улыбка. Наверное, китаец вообще не умел улыбаться. Он просто не знал, что такое гамма чувств. Однако на его лице отразилось какое-то подобие любопытства. Как будто блеф Джастина его сильно позабавил.

— Ты врать. Глупо.

— Я трахнул ее вот в этом доме! Прямо здесь. На этом столе.

Ни улыбки, ни злости, ни любопытства — ничего. Китаец снова превратился в бездушную машину. Мимо.

— Ты не знать она. Ты ее не видеть.

— Нет? Думаешь, я не видел? — выдавил Джастин.

Говорить из-за боли в груди было все труднее. А дышать еще труднее. Обожженная ладонь дергала и ныла, отдавая куда-то в плечо. Джастин, сцепив зубы, начал описывать женщину, которую видел тогда, после разговора с Вандой, припоминая мельчайшие подробности. Глаза, волосы, одежда. Кожа и даже туфли. Все, что он изложил в письме Билли Ди Пецио, стараясь дать как можно более полное описание.

— Хочешь послушать, какая у нее киска? — бросил напоследок Джастин. — Как я ее трахал?

И тут он увидел. В глазах китайца мелькнул огонек. Наконец-то хоть какая-то реакция. Злость. Ревность. Ярость.

Джастин закричал изо всех сил, рискуя сломать еще одно ребро:

— Папа! Беги! Беги отсюда!

Китаец отвлекся — всего на миг, он всегда оставался начеку, однако Джастину хватило и этого. Схватив термос, он метнул его в китайца, и тот пригнулся, снова всего лишь на миг, но Джастин успел броситься на него. Тот поднял руки, готовясь отразить любой удар, но Джастин и не пытался повалить его или стукнуть.

Вместо этого он сгреб его в охапку и потащил. Тут же последовал болезненный толчок коленом в бедро, и кулак ткнулся в покалеченную грудную клетку, но Джастин не чувствовал боли, ничего не чувствовал, только твердил себе: «Ты справишься! Терпи!» — и волочил китайца к плите, ни на секунду не ослабляя хватки. Враг с размаху врезал головой ему в лоб, но Джастин устоял, сжав объятия еще крепче, а китаец, не знавший, что его ждет, не спешил бороться. Развернув его кругом, Джастин пригвоздил врага к плите. Он оперся было на руку, чтобы развернуться обратно, но машинально отдернул, прикоснувшись к горячему, а Джастин уже навалился ему на спину, всем весом прижимая его щекой к раскаленной конфорке. Враг забарахтался, силясь выскользнуть, скинуть Джастина с себя, но тот не отпускал. Послышался сдавленный стон, даже не крик — кричать расплавленными губами он уже не мог. Джастин навалился сильнее, пригибая голову и шею врага ближе к огню, вдавливая его в конфорку. Потянуло удушливым запахом паленого мяса, зашипела горелая кожа, но Джастин держал, не двигаясь с места, а китаец извивался, дергаясь, как живой омар на гриле, и Джастин больше не мог выносить эти судорожные движения. Но ему уже и не надо было. Враг замер, не шевелился, все было кончено. Джастин отшвырнул тело к стене, и тут увидел это жуткое лицо, точнее, то, что от него осталось, а осталось немного. Горелый, покрытый запекшейся коркой, оплавившийся блин. Тело выгнулось, как бьется рыба на крючке, — последняя агония, и китаец замер уже навсегда. Замерло и все вокруг, кроме самого Джастина, который стоял у плиты и коротко, отчаянно дышал.

Он поднял глаза. В дверях стоял отец. С пистолетом в руке. Побелев как полотно, Уэствуд-старший смотрел на обезличенного китайца. Потом, шагнув через порог, он взял бумажное полотенце, приложил к щеке сына, чтобы остановить кровь. Джастин забрал у него пистолет, отвернулся, и его вывернуло наизнанку. Грудная клетка разрывалась от боли. Потом он выпрямился, вымученно улыбнулся отцу и прошел в гостиную, слегка коснувшись по дороге его плеча. Роджер Мэллоун стоял в дальнем углу, привалившись к стене. Он слабо кивнул Джастину, давая понять, что все позади. Джастин подошел к телефону. Набрал номер.

Когда на том конце послышался голос Реджи, он сказал:

— Тебе лучше приехать. И позвони начальнику.

Она не стала спрашивать, что произошло, хотя голос выдавал Джастина с головой.

— Что-нибудь еще надо?

И он ответил:

— Да. «Скорая» тоже пригодится.

31

Реджи с самого начала повела себя безукоризненно. Окинув взглядом гостиную, прошла мимо трех мужчин на кухню, увидела тело и, ничего не сказав, вернулась. Безошибочно определив, что произошло, она осторожно положила Джастину руку на плечо — всего на мгновение, показать, что она все поняла и знает, что он сделал. Усадила Роджера в кресло и укутала одеялом. Не забыла налить крепкого виски. Второй стакан виски она вручила Джастину, однако увидев, что он вполне держится и без стимуляторов, спросила, может ли он говорить. Джастин мог. Он четко и последовательно изложил, что здесь было. Реджи дотронулась до его руки, зная, что иногда прикосновение лечит лучше всяких слов, и велела ему тоже сесть и не двигаться.

Потом она позвонила в полицейский участок Гэри Дженкинсу. Назвав себя, попросила как можно скорее прибыть к Джастину домой. Гэри удивился, услышав ее голос, начал задавать вопросы, но Реджи перебила его, сказав, что раз его начальник временно отстранен, решение принимать самому Гэри, больше некому, а решать нужно поскорее. Гэри примчался через пять минут.

Последствия устранили в два счета.

«Скорая» увезла тело в морг при Саутгемптонской больнице, а Реджи договорилась, чтобы на месте у китайца взяли отпечатки пальцев. Она хотела, чтобы Джастина отвезли в больницу на той же машине. Он не согласился — когда она начала уговаривать, только мотнул головой из стороны в сторону. Она отступила. Санитар, окинув его взглядом, нахмурился.

— Вы бы ее послушали, сэр, в больницу вам точно надо.

Но Реджи отправила его, пообещав, что отвезет Джастина сама.

Дженкинс позвонил в участок, потом, с разрешения Реджи, полицейские прибрались на кухне — расставили все по местам и даже вымыли пол. Хавершем принялся отскребать злополучную конфорку — и его почти тут же вырвало. Гэри Дженкинс набрал в грудь воздуха и встал на место товарища. Однако, закончив, он тоже опрометью помчался к раковине.

Наведя порядок на кухне, они принялись за гостиную. Джастин молча сидел на кушетке. Дыхание восстановилось, но все равно было частым и неглубоким — вдохнуть нормально мешала боль в груди. Уэствуд-старший тоже сидел тихо, сохраняя внешнее спокойствие, но ясно было, что он переживает за сына. Он вместе с Реджи уговаривал Джастина поехать в Саутгемптон на прибывшей «скорой», но, услышав ее обещание, отстал.

Минут пятнадцать-двадцать она вполголоса разговаривала с Роджером. О том, каким сильным может быть потрясение, и о том, что его страх — это естественно. Слушая ее спокойный мягкий голос, он постепенно оттаял. Уже осмысленным взглядом он посмотрел на нее и сказал:

— Спасибо, вы мне очень помогли. Я просто даже не думал… никогда не видел… я и не знал…

— Все хорошо, — ответила Реджи. — Такое нельзя знать. И видеть такое никому не пожелаешь.

Когда с наведением порядка закончили, она подошла к Джастину и, взяв его за руку, сказала:

— Я отвезу тебя в больницу. Знаю, что ты держишься, но пусть тебя лучше посмотрят врачи. Позвоню заранее и договорюсь, чтобы нас пропустили без очереди, только ты не отказывайся. Поехали. Хорошо?

Он кивнул. Реджи помогла ему подняться. Спросила, могут ли Джонатан и Роджер вместе с двумя полицейскими подождать их возвращения. Часов двух им хватит.

До больницы доехали минут за пятнадцать, и Реджина сказала, что доложила о случившемся Заку Флетчеру. Агент Флетчер надеется, что Джастин серьезно не пострадал, а все разговоры откладываются до его выздоровления. Джастин кивнул. Тогда она спросила, знает ли он, почему на них напали. Он не ответил. Ни да, ни нет, ни кивка, ни качания головой.

Как потом оказалось, два часа Реджина назвала с большим запасом — они обернулись за полтора. Джастину наложили шестнадцать швов на щеке и еще четыре над левым глазом. Ребро действительно оказалось сломано, и ему сделали тугую повязку, из-за которой он теперь чувствовал себя мумией. Ладонь смазали средством от ожогов и перебинтовали. Напоследок накормили лошадиной дозой болеутоляющих и дали с собой, велев принимать по необходимости. Во время процедур Джастин почти не разговаривал. На вопросы врачей отвечал односложно, и Реджи вскоре дала им понять, что лучше обойтись без вопросов вообще.

Вернувшись, оба с удивлением осознали, что на часах всего-навсего девять вечера.

— Вам, наверное, лучше лететь обратно сегодня, — посоветовала Реджи Джонатану Уэствуду. — Я позвонила пилоту, когда мы были в больнице. Он ждет в аэропорту. Майк с Гэри вас подвезут.

Тут, ко всеобщей неожиданности, раздался голос Джастина.

— Мы летим с ними.

Она обернулась к нему.

— Джей, по-моему, не лучшая мысль.

— Мне все равно, лучшая или нет. Если не хочешь, оставайся. А я лечу.

Она ничего не сказала, только склонила голову набок в немом вопросе, и Джастин пояснил:

— Я, кажется, начинаю понимать, в чем дело. Если я прав, то нам надо повидать Ленни Рубина. Лично. На мои звонки он вряд ли ответит.

Отец пытался возразить, предлагал всем вылететь завтра утром, но Джастин и слышать не хотел.

— Можем поговорить с ним и сегодня же вернуться. Но увидеть его нужно обязательно сегодня, — объяснил он Реджине.

Она посмотрела на Джастина и пожала плечами. Спустя десять минут они ехали в ист-эндский аэропорт.

Полет прошел быстро и почти в тишине. Роджер оправился настолько, что смог продолжить ликбез для Джастина относительно перемещения ценных бумаг. Похоже, разговоры на профессиональные темы придавали ему сил. Реджи, пропустившая первую часть беседы, разобралась довольно быстро и, задав несколько уточняющих вопросов, в основном помалкивала и внимательно слушала.

Когда они приземлились в Провиденсе, Джастин дал пилоту тысячу и спросил, сколько он согласен их ждать, чтобы потом отвезти обратно в Ист-Энд-Харбор.

— Сколько скажете, мистер Уэствуд, — пообещал пилот.

Выйдя из самолета, Джастин тронул отца за плечо.

— Прости, что тебе пришлось все это пережить. Что втянул тебя. Если бы я знал… Я не хотел подвергать тебя опасности.

Джонатан ответил только:

— Спасибо, что спас нас от смерти. — Потом добавил: — Я люблю тебя.

Они улыбнулись друг другу.

Роджер, пожимая Джастину руку на прощание, тоже сказал:

— Спасибо. — И даже пошутил: — Стребую у твоего папы солидные премиальные.

Джонатан вызвал две машины. Одну для себя и Роджера. Другую для Реджины и Джастина. Где-то через полчаса вторая пара оказалась в отдаленном районе Провиденса под названием Колледж-хилл. Чистый, ухоженный пригород с особняками в колониальном стиле.

— Такое впечатление, что здесь обитают состоятельные бизнесмены, — поделилась Реджи, когда машина подъехала к воротам.

— Так и есть, — мрачно откликнулся Джастин. — Сейчас познакомишься с самым состоятельным.

— Откуда ты знаешь, где он живет?

— Нет в Род-Айленде такого копа, который бы не знал, где живет Ленни Рубин. И которого бы он не приглашал на ужин.

Водитель нажал кнопку домофона у ворот.

Когда мужской голос из динамика спросил: «Кто там?», Джастин назвал себя. Наступило довольно продолжительное молчание, потом раздался женский голос:

— У нас званый ужин, мистер Уэствуд. Боюсь, сейчас не самое подходящее время. Мы как раз приступаем к десерту.

— Это миссис Рубинелли? — уточнил он.

— Да.

— Узнайте у мужа, что предпочтительнее — чтобы мы с ним поговорили с глазу на глаз или чтобы я выволок его с вашего званого ужина за шиворот и арестовал в присутствии гостей.

Снова наступило молчание. Потом ворота медленно начали открываться. Машина поползла по длинной подъездной дорожке к главному входу. Джастин попросил водителя не уезжать без них. Они скоро вернутся.

Их пригласили войти (Джастин прикинул, что просторный холл тут, наверное, не сильно уступает по площади его собственному дому) и проводили в кабинет направо по коридору. Проходя мимо распахнутой двери в столовую, они увидели накрытый стол, за которым сидело человек двенадцать гостей. В комнате звенел смех и раздавались радостные голоса. Джастин решил, что ровно через пять минут, если хозяин дома не соизволит появиться, он войдет в столовую и прикроет веселье. Но Леонардо Рубинелли успел за тридцать секунд до назначенного срока.

— Как был грубияном, так и остался! — проворчал он, потом, приглядевшись к Джастину повнимательнее, воскликнул: — Бог ты мой! Да что ж с тобой приключилось?

Джастин не удостоил его ответом. Ленни посмотрел ему в глаза с выражением «ладно, не хочешь, как хочешь», потом заметил Реджину.

— Извините. Леонард Рубинелли.

Он протянул руку, которую она пожала, в свою очередь представившись:

— Агент Реджина Боккенхойзер. ФБР.

— Что вам нужно? — спросил Ленни Рубин.

На этот раз ответил Джастин.

— Мне нужен Бруно.

Ленни помолчал, как будто обдумывая просьбу.

— Знаешь, мне никогда не нравились ваши с Бруно теплые отношения. Как-то неуютно делалось. И не мне одному.

— Не обольщайся, Лен, не такие уж они теплые. И я к нему не в гости напрашиваюсь. Передай ему, чтобы он со мной связался.

— Как увижу, передам. Все? Ты за этим меня вытащил? Тогда я вернусь к гостям.

— Нет не все, — возразил Джастин. — И тебе лучше присесть, разговор будет долгий.

Рубинелли повиновался не сразу, показывая, кто в доме хозяин, но потом все-таки сел в кресло, обтянутое пестрой стеганой тканью. Джастин начал рассказывать. Сперва поведал мафиозному боссу почти все финансовые подробности, которые узнал от Роджера, вплоть до прибылей, полученных принадлежащими Рубинелли фирмами с названиями всех оттенков красного. Про потери тоже не забыл. Объяснил, насколько счел нужным, про хармоновские игры на понижение и его хитроумные финансовые комбинации.

Рубинелли выслушал все до конца. Потом полез в ящик за пачкой сигарет.

— Ничего, если я закурю? — спросил он у Реджи. Она кивнула, разрешая, и он пояснил: — Жена не позволяет курить в доме. Но сейчас случай особый.

Он предложил сигареты Реджи и Джастину, они отказались.

— Ты всегда был хорошим полицейским, — отметил он, закуривая. — Поэтому тебя мало кто любит.

— Значит, против того, что я тебе рассказал, возражений нет?

— А это как тебе будет угодно. — Рубинелли с наслаждением затянулся. — Мне семьдесят, и курю я всю жизнь. С десяти лет. Может, еще до ста доживу. Задумаешься, а?

— Не очень, — ответил Джастин.

— Так что тебе от меня понадобилось?

— Нужно, чтобы ты кое-что прояснил.

— Вот так за здорово живешь?

— Не за здорово живешь, а потому что в противном случае тебе предъявят обвинение в убийстве Эвана Хармона, Рональда Ла Салля и Ванды Чинкель. Доказательства не в твою пользу, так что шансы выиграть дело в суде примерно пятьдесят на пятьдесят. Готовься оставшиеся тридцать лет докуривать за решеткой.

— И что тебя останавливает?

— Мне кажется, есть еще что-то, о чем мы пока не знаем.

Рубинелли ухмыльнулся.

— Значит, я чист?

— Скорее, нечист. На руку. Но не убийца. По крайней мере, к этим троим не причастен. Однако если мы обнародуем все, что нам известно, и приплетем тебя где только можно, все решат, что без тебя и убийства не обошлись.

— Спрашивай! — велел Рубинелли.

— Ты встречался с Эваном Хармоном и Рональдом Ла Саллем в Палм-Бич. На конференции представителей хеджевых фондов, которую проводили «Рокуорт и Уильямс».

— Да. У меня там домик. Прямо на пляже. Смываюсь туда на зиму. Кругом, конечно, одни снобы, но лучше так, чем трястись тут от холода.

— Как вы на них вышли? — спросила Реджи.

— Вы не поверите!

— Посмотрим.

— Бруно. Ла Салль был его брокером.

— Легальным? — удивился Джастин.

Ленни Красный рассмеялся.

— Легальнее некуда! Бруно решил поиграть на бирже. Ла Салль помог ему сделать немного бабок. Хотя нет, что я говорю! Много бабок, очень много. Тогда он пришел ко мне, мол, как насчет тоже попробовать?

— Лен, — уточнил Джастин, — ты хочешь сказать, что Рон Ла Салль был вашим с Бруно личным абсолютно легальным брокером и вы играли на бирже?

— Мы сейчас просто так беседуем или для протокола? — поинтересовался Рубинелли.

— Если я прав — и ты никого не убивал, то не для протокола. Деньгами можешь ворочать сколько угодно, я ничего против не имею.

— Ну раз не для протокола… Начиналось все легально. Просто на пробу. Потом мы пришли к нему и говорим: хотим инвестировать… э-э… корпоративные средства. Чтобы он посредничал между нашими фондами.

— Посредничал? Фондами? — не поверил своим ушам Джастин. — Ты что, в финансовую академию поступил?

— Ну ты! — осадил Рубинелли. — Мы теперь много чего делаем по-честному. И дальше будем. Кстати, вкладывали мы не только мои бабки и Бруно, там еще несколько… сторонних инвесторов.

— Другие «семьи»?

— Я тебе про свой бизнес рассказываю. Про чужой уговора не было. Так вот, у моих инвесторов есть что инвестировать, а с другой стороны — нам есть кого опасаться, так что мы нанимаем честного человека, чтобы он позаботился о наших финансах. Что тут странного?

— И Ла Салль начал вкладывать ваши деньги в хеджевые фонды?

— Вроде того. Только потом… он понял, что мы на месте топтаться не любим. В смысле, деньги-то мы делали, но нам показалось, что маловато.

— И он вышел из игры?

— Он же не дурак. Сперва спросил разрешения. Мне он нравился. Работу свою знал. И я говорю: «Хорошо. Только сначала подыщи нам кого-нибудь вместо тебя».

— Эван Хармон…

— Жадный жучила!

— И вы вложили свои… ладно, назовем так… корпоративные средства в «Восхождение»?

— Мы заключили сделку.

— Какую?

— Ему позарез нужны были наши деньги. Мы сказали: «По рукам. Но нам нужна гарантия».

Рубинелли выдержал паузу. Джастин прекрасно знал, что это для пущего драматизма, и не стал портить Ленни удовольствие.

— Двадцать процентов.

— Гарантированных двадцать процентов с ваших вкладов?

— Точно.

— И он согласился? — подала голос Реджи.

— Не раздумывая. Твой дружок Ла Салль наверняка ему потом говорил, что он спятил. Но жадного жучилу ничем не проймешь.

— А ты знаешь, как он собирался обеспечить гарантированный процент?

— Так тесно мы с ним не общались. Но кое-что я слышал, и у меня закрадывались подозрения. А теперь, благодаря тебе, я знаю точно. — Рубинелли ткнул сигаретой в пепельницу. Потом, выйдя в маленькую ванную при кабинете, стряхнул пепел в туалет и смыл. — Жена. Вот кроме шуток. Яйца оторвет, если узнает, что я тут курил. — Он посмотрел тоскливым взглядом на пачку сигарет, но мужественно убрал ее в ящик. — Знаешь, в старости тянет философствовать.

— О чем?

— О том, как все меняется. Я ведь в этих делах давно. С малолетства. Многое меняется. Как мы работаем, как мыслим. Все думают, мы живем как в кино. Собираемся за большим столом и творим свои темные дела. Мы давно уже бизнес. У нас много «белых» фирм. Дети живут честной жизнью. Все изменилось. Поневоле задумаешься.

— Жан-Поль Рубинелли, — скаламбурила Реджи.

— Да кто бы ни был. Что там говорить, даже политические взгляды меняются. Когда я начинал, все главы кланов были демократами. До ниггеров им дела не было, в общем-то, но грела мысль, что можно пробиться из низов. Это по-нашему. У нас был политический вес. Это было время Хоффы.[8] Эпоха, когда мэром в Чикаго был Дэли. Мне рассказывали о выборах Кеннеди и Никсона. Западному побережью нужен был Никсон, у них на него были виды. Но мы велели им держать карман шире. Его время тогда еще не пришло. Пришлось посылать наших во Флориду к этому… как его… Никсонову банкиру. Дурацкое такое имя… А, Ребозо. Бебе Ребозо. Послали, значит, наших к нему домой, они потолковали с ним и с Никсоном, объяснили, что это не их год, ну, вы понимаете…

— Тебе бы книгу написать, Лен. Скажи, ты это к чему начал?

— К тому, что все меняется. Люди богатеют. Жиреют. Обзаводятся домами — вроде моего. Когда-то мы работали с профсоюзами. С маленькими фирмами. Теперь — с Уолл-стрит, инвесторами, лоббистами. Чинно-благородно. Скукотища.

— Значит, мафия превратилась в кучку благообразных республиканцев, ты это хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что все меняется. У нас другие связи, новые друзья. Образ мыслей другой. Но есть люди, которые остаются прежними. Я вот прежний. Ну, не полностью, конечно. Я тоже иду в ногу со временем. Но не разгоняясь. Мне нравятся старые времена.

— Бруно тоже прежний?

— Бруно? Не, он вообще не меняется. Делает, что делал. Что раньше, что теперь. Кому-то это нравится, кому-то нет. У тебя ко мне все?

— Давай уточним напоследок: ты ничего не знал про дефицит платины на рынке?

— Ты меня что, до утра мурыжить собрался? Вроде хотел с Бруно поговорить?

— И сейчас хочу.

— Вот у него и спросишь. Я все, что мог, рассказал. Мы ведь, умник ты эдакий, финансовых академий не кончали.

— Как мне найти Бруно?

— Он тебя сам найдет.

— Когда?

— Скоро, — пообещал Рубинелли. — Очень скоро. Можно мне теперь обратно к столу? Пока мы тут болтаем, от торта одни крошки останутся. Родня жены, чтоб их!

32

На обратном пути от аэропорта до дома Реджина включила карманный компьютер. Джастин сидел с закрытыми глазами, запрокинув голову на спинку. Однако когда Реджи сказала, что на ее запросы пришел ответ (не только по тем пунктам, которые он просил ее проверить, кое-что она выясняла по собственной инициативе), Джастин открыл глаза и посмотрел на нее, не поворачивая головы. Она зачитала присланную информацию. Джастин моргнул, давая знать, что он понял и что для него это, как и для нее, полная неожиданность.

Такси остановилось, и Реджи вылезла, чтобы довести Джастина до дома. Он отказывался, но вяло. Разговаривал теми же отрывистыми фразами, что и до этого. Объяснил, что устал и отправится спать, на что Реджи ответила:

— Хорошо. Но я никуда не пойду.

— Реджи…

Он понял, что возразить ему нечего.

— Буду спать на диване. Не надо тебе сейчас оставаться одному.

— Я в норме.

— Тебе сегодня пришлось убить человека, Джей. Это жутко, и ты еще до конца не отошел, сам знаешь, так что до нормы еще далеко.

— Ладно. Может быть…

Он, кряхтя, откинулся на спинку дивана, и Реджи поняла, как ему сейчас больно. Она встала и налила по стакану односолодового виски себе и ему. Джастин сделал маленький глоток, поморщился, как будто обжег губы, но потом довольно прикрыл глаза, а открыв, сделал еще глоток.

— Странный ты, — сказала Реджи. Он не ответил, только посмотрел на нее. — Куришь травку, спишь с замужними женщинами, не против экстремального секса — это я по собственному опыту.

Он отхлебнул виски, на этот раз побольше.

— Все как у всех. Может, чуть веселее.

— Тебе ведь приходилось убивать.

— Тебе тоже, — медленно проговорил он.

— Но я после этого не могу спать спокойно. А ты?

— Сплю. Бывает, что вскакиваю посреди ночи. Но не поэтому.

— Ты полицейский. Стоишь на страже порядка и морали. Поэтому, что бы ни случилось, ты остаешься человеком порядочным.

— Я не стою на страже морали. Я охраняю закон. Это разные вещи.

— Значит, ты не думаешь о порядочности?

— Думаю. Постоянно.

— Как по-твоему, у меня совесть чиста?

— Об этом я не думаю.

— Не верю. Для тебя такие вещи принципиальны.

— Может быть.

— А ты? У тебя чиста? Третьего не дано, да или нет?

— Ладно, да. Относительно. Да.

— Тогда объясни.

— Что значит порядочность? Но это мое личное мнение, учти.

— Ну?

— Дисциплина.

— В смысле?

— Для меня — дисциплина. Делаю, что считаю нужным и правильным, пока это необходимо. Пока не пойму, что переступаю черту. Тогда дисциплина заставляет меня прекратить.

— А если так и не поймешь, что перешел черту?

— Тогда не прекращаю.

Она осторожно поцеловала его в губы. Он не ответил. Но и не отстранился. И не закрыл глаза.

Она поцеловала снова, на этот раз настойчивее. Тогда он ответил. И, обвив ее голову рукой, притянул поближе. Он чувствовал ее горячее дыхание на губах, запах ее тела с капелькой духов.

— Я не такая дисциплинированная, — прошептала она.

— И хорошо, — ответил Джастин. — Мне не хочется прекращать.

Ему пришлось опереться на нее, когда они поднимались в спальню.

Она устроила его поудобнее, аккуратно уложив на спину, и начала нежно целовать, стараясь не задеть ребра, повязку на руке и швы на лице. Она целовала его в грудь, в шею, в здоровую щеку и губы. Поцелуи становились все более страстными, она проникла языком ему в рот. Осторожно снимая с него одежду, Реджи увидела огромные синяки, оставшиеся после недавнего побоища. Потом так же медленно и не спеша разделась сама. Ей не хотелось резких движений, пусть Джастин успеет насладиться. Она дала ему рассмотреть свое обнаженное тело в полный рост, потом вернулась в постель, и он провел здоровой рукой по ее лицу, шее, по спине. Они снова слились в поцелуе, она оседлала его, и когда оба начали двигаться, услышала стон. Но по глазам она поняла, что это не от боли, и они продолжили. Все завершилось довольно скоро. Обессиленная, Реджина поняла, как сильно хотела его, как ей это нужно было, именно с ним. Она посмотрела на него, собираясь сказать это вслух, но увидела, что все-таки сделала ему больно, заставила слишком напрячь силы.

— Прости! Прости меня, пожалуйста! — воскликнула она.

Но Джастин притянул ее к себе забинтованной рукой и успокоил:

— Все хорошо, не волнуйся.

— Тебе же больно! Я не хотела.

Она потянулась за таблетками, которые им дали в больнице. Попыталась открыть, но Джастин забрал их. И зашвырнул в дальний угол. Пузырек покатился по полу и стукнулся о стену. Джастин прижался губами к краю Реджининого уха и прошептал:

— Еще!

Она удивленно посмотрела на него, начала качать головой, чтобы сказать: «Не надо, тебе это вредно», но он прошептал:

— Хочу тебя опять.

И начал двигаться, медленно. Она видела, что ему по-прежнему больно, но видела и другое: ему хочется, он очень хочет ее, и она тоже начала двигаться. Реджи старалась быть как можно внимательнее, не давая выхода страсти, боясь повредить Джастину. Он приподнялся и, притянув ее к себе, приблизил губы к самому ее уху.

— Боль — это хорошо, — прошептал он. — Это значит, я еще жив.

Они проснулись в объятиях друг друга. Обнаженные тела переплелись, ее голова у него на груди, его рука у нее на плече.

На будильнике пять утра. Ни он, ни она не поняли, почему больше не спят, решили, может, все-таки спят, а им обоим это снится. Тут Реджина села в кровати, и Джастин вслед за ней.

Они поняли, что их разбудило. Внизу кто-то ходит.

До них донесся шелест страниц, потом тихое покашливание, потом движение. Джастин попытался выпрыгнуть из кровати, но не смог, невольно застонав от боли. Реджина выскользнула из-под одеяла, метнулась к двери в ванную и сняла с крючка махровый халат Джастина. Накинула и, присев на корточки, зашарила по полу, пытаясь найти пистолет, оказавшийся тут вчера. Остался у порога вместе с одеждой. Но едва сжав пистолет в руке, она услышала шепот Джастина:

— Брось оружие!

Она подняла голову и уперлась взглядом в наставленный на нее ствол.

— Руки прочь! И шаг назад! — продолжал командовать полицейский.

Только тут она поняла, как Джастин воспринял происходящее, и у нее чуть не разорвалось сердце. В тот самый первый раз, когда они переспали, год назад, она устроила на него засаду. Она сыграла роль живца, дала себя уговорить. Среди ночи в дом ворвались вооруженные люди и взяли Джастина. Это был удар в спину — во всех смыслах. И теперь она поняла по глазам, что он переживает все заново. Она замотала головой, но Джастин не убрал пистолет. Реджи попыталась скрыть отчаяние и душевные муки, сама зная, что у нее все на лице написано.

Приглушенным голосом Джастин велел:

— Иди в ванную. Хоть один звук, и я стреляю!

Реджи подумала, что сейчас заплачет, но не заплакала. Просто шагнула на ватных ногах через порог и закрыла за собой дверь.

Джастин поднялся с кровати. С трудом управляясь одной рукой, стал натягивать джинсы. Удалось. Подобрав оружие Реджины, он бесшумно спустился по лестнице, выставив перед собой пистолет. Вот и гостиная, где спрятались незваные гости. Джастин заорал во всю глотку:

— Ни с места! Полиция!

Крик больно ударил изнутри по ребрам.

Незваный гость не прятался, он сидел на диване и листал школьные альбомы, которые Джастин позаимствовал у Винса Эллерби. Оторвавшись от альбомов, он увидел в дверях Джастина — с голым торсом, в джинсах, целящегося прямо в него. Похлопал рукой по альбому и сказал:

— Занимательное чтиво.

Джастин вздохнул и опустил пистолет. Поднялся наверх и открыл дверь ванной. Реджи стояла посреди крохотного помещения с безнадежно потерянным видом.

— Можешь спуститься, — произнес Джастин мягко. Она ничего не сказала, уставившись на него во все глаза, и он добавил: — Прости.

Она покачала головой.

— Как ты мог подумать?

— А что мне еще было думать? Что еще оставалось? — и, помолчав, пообещал: — Больше я так никогда не подумаю.

— Хорошо. Но недостаточно.

Она обошла его и начала спускаться. Джастин последовал за ней. Увидев их обоих внизу, человек на диване медленно повел головой из стороны в сторону.

— Невероятно… — проговорил Бруно Пекоцци. — Чем больше все меняется, тем меньше перемен.

— Слышал я, что тебе понадобилось поговорить, — начал Бруно.

Джастин хотел пропустить его слова мимо ушей, обнять Реджину, поцеловать, чтобы она поняла, что ему пришлось пережить, почему это больше не повторится. И не мог. Не было времени. Первым делом работа, расследование, поэтому он посмотрел в глаза человека на диване. И поразился, что разницы между Бруно под дулом заряженного пистолета и Бруно с кружкой пива нет абсолютно никакой. Джастин и Реджи успели переодеться — она надела вчерашнее, Джастин каким-то чудом натянул рубашку с длинными рукавами. Бруно, успевший пересчитать синяки и ссадины на голом торсе Джастина, поинтересовался, где это его так уделали. Джастин рассказал. Бруно выслушал, не меняясь в лице. Что для него жестокость? Неотъемлемая часть обычной жизни; он привык к ней, как жители предместий привыкают к ежедневной необходимости трястись в душном вагоне, чтобы добраться до работы.

— Ты ведь давно уже обещал заглянуть, — напомнил Джастин. — Помнишь, мы с тобой беседовали?

— Пришлось лечь на дно. Помнишь, как мы расстались?

— Еще как, — ответил Джастин. — Пьетро Ламбраско.

— Его так звали? — Бруно ничуть не удивился, что Джастин в курсе.

— Да.

— Вообще-то, — заметил Бруно, — мне было без разницы, как его звали.

— Да, тебя больше занимало, почему он появился. — Бруно кивнул. — Ну как, выяснил?

— Я тебе еще тогда сказал, что есть несколько версий. Подтвердилась вторая — я кое-что сделал, а его это не устроило.

— Дома, в Италии? Когда ты ездил отдыхать?

— Возможно.

— А где у тебя дом, Бруно? Не напомнишь? Ну та чудесная вилла твоей тети, высоко на утесе? Это в какой части Италии? Ты мне тогда не сказал.

— На юге.

— В районе Сицилии?

— Да, примерно.

— А эта вилла, она случайно не на острове?

— Ты сейчас при исполнении? — поинтересовался Бруно. — С тобой я буду говорить. — Он ткнул большим пальцем в сторону Реджи. — А с ней мне страшновато. ФБР, знаешь ли…

— Правильно тебе страшновато, Бруно, — заметил Джастин. — Ты убил Эвана Хармона. А еще, правда, не знаю как, потопил судно на Сицилии. Об этом знала Ванда Чинкель.

— Знала?

— Да, знала. И нашла способ передать мне.

— Что она тебе передала?

— Название судна. От коллег Реджи только что пришло подтверждение. Иногда от «ФБР, знаешь ли» тоже польза есть.

— Уверен?

— Уверен. — Джастин повернулся к Реджи. — Сама ему расскажешь?

— «Гадес». Вы потопили сухогруз под названием «Гадес» у берегов Сицилии, а точнее, у острова Фавиньяна. Судно назвали в честь Гадеса не потому, что он был владыкой подземного царства, и даже не потому, что символизировал изобилие. Гадес ведает ценными металлами. А ценного металла на сухогрузе было очень много. Он, собственно, их обычно и перевозил.

— Платина, — пояснил Джастин. — В этом рейсе на борту находилась платина стоимостью около пятидесяти миллионов.

— Вы прилетели в Палермо за пять дней до аварии, — продолжила напарница. Голос у нее звучал все более уверенно, хотя на Джастина она по-прежнему не смотрела. — Потом в Трапани сели на паром до Фавиньяны. И через три дня после того, как затонул сухогруз, покинули остров.

— Твой гость, Пьетро Ламбраско. Он приезжал с личной целью, не по делу, — снова перехватил инициативу Джастин. — Мы получили список команды сухогруза. Все на месте, никто не пропал. Погибших нет — среди команды. Однако на судне обнаружился безбилетный пассажир. Как он пробрался на борт, неизвестно, но он там был. Подросток, совсем мальчишка. Он утонул. Его звали Анджело Торнабене. Хочешь знать фамилию жены Пьетро Ламбраско? Девичью фамилию, разумеется?

— Нет. Я и так знаю. Джованна Торнабене.

— Старшая сестра Анджело.

Бруно отхлебнул пива.

— Я так и не получил ответа на свой вопрос. Ты при исполнении?

— Да, — ответил Джастин. — Мы оба при исполнении, и я, и она. Так что разговор официальный.

— А если я не убивал Эвана Хармона, тоже официальный? — уточнил гангстер. — Я ведь не убивал. Мог бы. Запросто. Но меня опередили.

33

За время разговора Бруно успел выпить еще банку пива, а потом еще.

В основном он подтвердил все рассказанное Ленни Рубином, добавив подробностей, известных ему одному.

Бруно действительно вышел на Рональда Ла Салля, прознав о его безупречной репутации финансового консультанта и менеджера. Гангстеру с его родом занятий не приходилось рассчитывать на медицинское обслуживание по страховке и пенсионный фонд, поэтому он решил подыскать своим накоплениям — а их у него было достаточно — законное место хранения, надеясь со временем приумножить средства. Не успеешь оглянуться, как придет старость, да и не всю ведь жизнь кулаками махать. Он отдал пару сотен кусков Ла Саллю, и тот выполнил свою работу с блеском. Бруно получил деньги — наверное, первый честный заработок с тех пор, когда еще мальчишкой мыл машины. Впрочем, даже тогда он успевал, пока моет, прихватить все, что плохо лежит (один раз даже стащил запаску из багажника, хотя водитель как приклеенный сидел за баранкой). Так что, можно считать, первый честный заработок в жизни.

Потом он поделился идеей с Ленни Рубином. Сперва босс вкладывал свои собственные деньги. Тоже абсолютно законно. И тоже получил большую прибыль. Ла Салль тогда только открыл компанию и как никогда нуждался в инвесторах, а Ленни собрался объединить средства и отдать на управление Ла Саллю. Нескольким семьям из разных концов страны нужно было где-то держать деньги; Ленни пользовался доверием «коллег» и обладал определенным весом, так что вполне мог позаботиться об их накоплениях. Кругом сплошная выгода. Все заинтересованные стороны в выигрыше, налоги платятся, все чинно и благородно, а Лен снимает пенки за посредничество с брокером. Но потом Ла Салль начал понимать, во что ввязался. Сначала он и вправду верил, что компании Ленни чисты перед законом. Потом его попросили кое-что сделать.

— Что именно? — потребовала объяснений Реджи.

— Такое, к чему Ла Салль не привык. Махинации с прибылью, перераспределение средств. Прежде всего ему нужно было гарантировать нам высокую планку. Однажды мы получили выписку по счету за месяц и увидели, что прибыли снизились. Ленни это не устраивало. Ла Салль сказал, что он ничего поделать не может. А Ленни на это: «Разумеется, можешь!» Ленни решил, раз Ла Салль может урезать нам выплаты, то может гарантировать и стабильность прибылей. Ла Салль сказал: «Мы так не работаем», а Рубин ему: «Теперь будете».

Реджи спросила, почему Ла Салль все-таки согласился, и Бруно ответил:

— Мы его взяли за жабры. Всего-то и нужно было, что напомнить — он работает с представителями известной криминальной структуры. Сознательно или нет, никого не волнует, а репутация может пострадать. Но, надо отдать ему должное, парень оказался крепким. Все равно по-нашему не сделал.

— Как же он выкрутился? — заинтересовалась Реджи.

И Бруно рассказал, что Ла Салль пришел к ним с предложением. Обещал найти себе замену, кого-нибудь, кто согласится на их условия. Кто подойдет им больше. Им останется только перевести средства из компании Ла Салля в компанию этого человека. Ла Салль хотел расстаться. У него семья, жена, они подумывают о детях, и он не может поступиться своими принципами. Зато как человек честный и порядочный обещает найти подходящую замену.

— Я думал, Рубин никогда на такое не пойдет. Но парень ему запал в душу. И, между нами говоря, ему нравится строить из себя эдакого миролюбивого крестного отца. Играет в солидного бизнесмена — тусовка в Палм-Бич, загородные клубы, всяко-разно. Он сказал, хорошо. При одном условии. Первый год Ла Салль будет держать руку на пульсе и приглядывать за своим сменщиком, чтобы тот чего не натворил. Ленни обещал устроить так, чтобы этот новый брокер стал клиентом Ла Салля, тогда ему не придется сотрудничать с кланом напрямую, но интересы Ленни он по-прежнему будет блюсти. Заодно обеспечит средства для развивающейся фирмы. Ла Салль согласился. Не сказать, чтобы у него был выбор. Зато он знал, что внакладе не останется.

— И вы переключились на Эвана Хармона?

— Он вцепился в нас мертвой хваткой. Лен встретил его в Палм-Бич и сказал нам потом, что у этого парня в глазах одни доллары. Мы ударили по рукам.

— Он согласился сделать то, на что не пошел Ла Салль?

Бруно кивнул.

— Тогда что у вас не срослось? Почему вы не поладили?

— Свяжешься с гремучей змеей, не удивляйся, если она тебя цапнет. А потом тем более не удивляйся, если укус окажется ядовитым.

— И кто из вас змея? — с невинным видом полюбопытствовал Джастин.

— Остряк… Я про Хармона. Змея в данном случае — он.

— Подробности будут?

— Сначала все шло как по маслу. Он вел большие дела с китаезами. Ну там, семейные связи, деловые, все схвачено. Он инвестировал от их имени уйму денег. И он знал, во что нужно инвестировать. Говорил, китайский автопром скоро даст жару. Цифры просто ошеломительные. Гигантские, космические. От нас мокрого места не останется. Я видел показатели. За последние пять лет число машин на их рынке увеличилось больше чем в три раза — с шести миллионов до двадцати. А дальше будет еще круче! В Пекине ежедневно продается тысяча новых машин. В день! Тысяча! Я вообще не знал, что есть такой город. А с нами что будет, знаешь? Мы в полной жопе, и Европа там же, и япошки, что самое смешное. И это все приличные легковушки под десять кусков и внедорожники по двадцать.

— Ладно, — перебил Джастин. — Ты принят. Будешь писать рекламные ролики.

— Просто автомобильный рынок всегда был нашим, а тут такое! Ну вот, и Хармон сказал, что может кое-что скомбинировать, вложить наши деньги в платину, — а платина будет расти в цене, поскольку китайцам без нее зарез, им нужно очень много. Для все тех же треклятых машин! Как подумаю, аж зло берет!

— Не кипятись, Бруно, держи себя в руках.

Бруно попытался.

— Ну да, да, хорошо. Так вот, Хармон пообещал, если мы вступим в его фонд, сделать так, чтобы наши прибыли никогда не падали. У других они могут колебаться, а наши будут держаться как приклеенные. На платине и китаезных машинах.

— Почему он за вас так ухватился? — спросила Реджи. — У него в фонде денег достаточно.

— Дело не только в деньгах, — возразил Бруно.

— Тогда в чем?

— В нашем… как бы это сказать… опыте.

— А именно? — пожелал знать Джастин.

— Только это не для протокола. Ничего сложного тут нет. У Хармона большие связи с Китаем. Китаю нужно не просто импортировать машины и запчасти, они хотят делать свои, так? Такая у них задача. Перехватить инициативу. Делать самим и зарабатывать на этом. Они же хотят завоевать мир! А Хармон им помогает. Поставляет запчасти контрабандой. Поскольку ни «Форд», ни «Крайслер», ни благословенное правительство Штатов не позволят им вот так, за здорово живешь, захватить рынок. Значит, экспорт идет обходными путями. Нет, китаез, конечно, все равно не остановишь, прут, как танк, но и Штаты своего не отдадут. Если они начнут сами делать все наши запчасти, зачем мы им сдались?

— Значит, Хармон принимает вас в фонд, обещает стабильно высокие прибыли, а вы за это делитесь секретами контрабанды. Полагаю, за отдельную плату?

— Конечно. Чем наш бизнес хуже других?

— И куда вы отправляли запчасти?

— В Мексику. Там завод, где их производят. Китайцы прилетают на самолетах, а Хармон с завода отгружает им все, что душе угодно.

— И как ваши прибыли? Правда держались как приклеенные?

Бруно кивнул.

— До недавнего времени.

— А потом?

— Хармон сказал, что другие инвесторы заволновались. Несколько человек заподозрили его в том, что он слишком свободно обращается с их средствами. Я, конечно, не знаю точно, как у них там что происходит, но, грубо говоря, он ведь брал чью-то прибыль и отдавал нам.

— А он не уточнил, у кого именно закрались подозрения?

— Пытался не называть имен, но мы ведь, ты знаешь, очень любопытны. А при виде меня люди обычно легко раскрываются.

— Да, ты у нас само очарование, — подтвердил Джастин.

Бруно пожал плечами.

— Хармон признался, что это его отец. И еще одна большая шишка с Уолл-стрит. Тот, кто не жалеет для него денег и тоже тесно связан с Китаем.

— Линкольн Бердон?

Бруно кивнул.

— Да, генеральный в «Рокуорт и Уильямс». Через него в «Восхождение» вступило очень много китайских бизнесменов и люди из правительства. Да и «Рокуорт» держит там немерено бабок. А отдача его как-то не впечатляла в последнее время. И его китайских товарищей тоже.

— Поскольку немалая доля прибылей перетекала к вам?

— Да ладно, китайцы получали, что хотели, — платину и запчасти. Он просто брал маленькую плату за удовольствие и клал в карман.

— Что предложил Эван? — спросил Джастин. — Как он собирался разруливать ситуацию и умасливать отца с Бердоном?

Бруно приподнял бровь.

— Решил слегка приостановить наш договор. Чтобы остальные тоже получили свое. Обещал, что через несколько месяцев все вернет. И даже с процентами. Сказал, что у него есть комбинация, которая даст нам весь китайский рынок целиком, и мы наварим столько, сколько нам и не снилось.

— А вы?

— Нам столько, говорим, снилось, что тебе и не сосчитать. Ничего лично против тебя не имеем, можем еще поболтать про машины, но уговор есть уговор. Что будет завтра, нам не важно, а сегодня подавай наши деньги, как обещал. Те, на кого я работаю, не любят, когда кто-то нарушает слово, объяснил я ему.

— И что?

— Ну, я в финансах не силен. Но в людях разбираюсь. Хармон думал, он может на переговорах уболтать кого угодно. А наткнулся на людей, которые привыкли вести переговоры по-другому.

— Ты себя имеешь в виду?

— Себя. Мой способ еще ни разу не подвел. Но я догадывался, что Хармон все равно подложит нам свинью. А когда… как бы это… кредит доверия исчерпан, мы его повторно не выдаем. Понимаешь, о чем я?

— Да, — заверил Джастин. — Вполне. И что произошло?

— Мы знали, что он по-крупному вложился в платину. Поэтому, прежде чем… скажем так… наладить отношения…

— Ты решил прикончить его. Если не физически, то морально. И взвинтить цены на платину.

Бруно кивнул.

— Примерно так.

Реджи уставилась на него широко распахнутыми глазами.

— Вы потопили судно! Сколько на нем было человек? Пятьдесят? Сто? Больше? И все только чтобы получить свои деньги?

Бруно не смутился.

— Делаю то, за что мне платят. Сказать по правде, если бы все прошло как задумано, никто бы вообще не погиб. Откуда мне было догадаться, что там спрятался этот пацан?

— Хотите сказать, не стали бы топить, если бы догадались?

— Подловили, — согласился Бруно. — Я не из тех, кто церемонится.

Реджи, не в силах усидеть на месте, вскочила и начала ходить туда-сюда по комнате, стараясь не смотреть на великана с банкой пива в руке.

— Подведем итоги, — сказал Джастин. — Ты потопил сухогруз «Гадес», поднял цены на платину, вы получили сколько там надо было прибыли и вывели свой капитал из «Восхождения».

— Вот тут неувязочка вышла, — поправил Бруно. — Мы не выводили деньги.

— Почему? — удивилась Реджи из противоположного угла комнаты.

Не дав Бруно ответить, Джастин пояснил:

— Потому что Эван продал кому-то всю вашу платину. Он нагрел вас, так же как нагревал других инвесторов. Она вам больше не принадлежала, потому что он продал ее, играя на понижение, чтобы прибыль досталась кому-то другому.

Бруно захлопал в ладоши.

— Браво, Шерлок!

— И кому он ее продал?

— Самому себе. Ублюдок! Так нас натянуть! Мы покупали платину и наваривали на этом. А он купил ту самую компанию, где в производстве использовалась платина. Компанию, с которой мы торговали.

— Ублюдок, точно. Хотя действовал с умом. — Джастин вспомнил, что ему рассказывали в «Восхождении». — Хармон купил компанию, которая производит эту штуку для автомобильных фильтров. А потом извернулся и сделал еще кучу денег на том, что продавал ее на мексиканский завод, где делают сами фильтры.

— Тоже его собственный, — кивнула Реджи.

— Подстраховался, где только мог.

— Вы, я погляжу, свое дело знаете, — похвалил Бруно.

— Я только вот чего не понимаю, — нахмурилась Реджи. — Он вас нагрел, обокрал… С какой стати вы продолжали возить для него контрабанду? Зачем вы согласились доставить платину в Мексику?

— Мы не продолжали. И не соглашались.

— Но тот грузовик… это же платина Эвана.

— Да.

— Но… — Реджи прищурилась. На губах заиграла ехидная улыбка. — Он решил действовать сам!

Бруно кивнул.

— Он мог бы возить легально. Только начни он делать это регулярно, мы бы узнали. Пришлось тайком. Как же, он ведь не мог допустить, чтобы мы обо всем догадались — что он спер наше добро и делает на нем деньги.

— Значит, когда поползли слухи про грузовик… — начал Джастин.

— Он испугался, что Бруно и Ленни Рубин все осознают, — закончила Реджи. — А ведь мог сделать, как они просили, и по-прежнему отдавать оговоренную соглашением прибыль. Они бы в жизни не догадались, что происходит. Два в одном — урезать им прибыль и забрать большой куш себе и пособникам.

— Когда в грузовике обнаружили платину, — пояснил Джастин для Бруно, — Эван понял, что вы с Ленни сразу просечете. Что он обвел вас вокруг пальца и слупил большие бабки. — Он усмехнулся. — А ведь неизвестно, сколько бы он еще так мог, если бы водитель грузовика не напился и не перевернул машину.

— Вот я и говорю, — кивнул Бруно. — Убил бы засранца! Но меня опередили.

— Вернулись к тому, с чего начали, — подытожила Реджи. — Кто убил Эвана Хармона? И почему?

— Реджи! — отрывисто произнес Джастин. — Нам надо срочно увидеть Хармона-старшего. И Линкольна Бердона.

— Джей, это невозможно! Нам не прорваться через кордоны юристов. Бердон то здесь, то за границей, а Хармон, по словам адвокатов, вне себя от горя. Нас к ним и на пушечный выстрел не подпустили. Мы пытались. Они, если что, до окружного прокурора дойдут — связи у них большие, и держать нас на расстоянии им большого труда не составит.

Он склонил голову набок.

— Повтори-ка!

— Что?

— Что ты только что сказала?

— У них большие связи, и они будут держать нас на расстоянии.

— И что они дойдут до окружного прокурора.

— А может, и выше.

Джастин горько усмехнулся.

— Или ниже. — Заметив удивленные взгляды Бруно и Реджи, он пояснил: — Надо во что бы то ни стало увидеть Хармона и Бердона. И как можно скорее.

— Ничем не могу помочь, — сокрушенно заметила Реджина. — Официальным путем не получится.

— Тогда неофициальным. — Джастин повернулся к Бруно. — Ты как насчет провести небольшое исследование?

Втроем они просмотрели все, что Джастин распечатал на Хармона-старшего и Линкольна Бердона. Реджи покачала головой.

— Не вижу способов заставить их заговорить. Или ты хочешь ворваться к ним в офис и выбить признание под дулом пистолета?

Тут подал голос Бруно.

— Постойте. Ну-ка, отлистай туда, где написано про гольф. Где он играет, в Уэстчестере?

Джастин зашелестел страницами.

— Ага. Клуб в Уэстчестере. Каждый день с четырех.

— Как называется?

— «Тильден», — ответил Джастин, сверившись с распечаткой.

— «Тильден», — эхом откликнулся Бруно. — Кажется, мы нашли способ.

— Может, пояснишь?

— Старший кэдди в «Тильдене». Хороший парень, просто душка. Зовут Эдди Браниф. Маньяк по части футбольного тотализатора. Да и баскетбольным не брезгует.

— Рад, что у тебя такие полезные знакомства.

— Эй, я с ним не на пикники выезжаю. И не на званые ужины. За ним должок. Крупный!

— Сколько?

— Тридцать пять кусков.

Джастин улыбнулся.

— Кажется, ты прав. Мы нашли способ.

34

Г. Р. Хармон никогда не понимал, почему в гольф принято играть по утрам. Что может быть приятнее, чем выйти на поле летом во второй половине дня? Жара спала, у дальней кромки фервея[9] тут и там мелькают олени, в конце раунда тебя ждет ледяное пиво или, что еще лучше, большой бокал джин-тоника. А все остальные понимали бы, что поступают именно так, как не надо. Выходят в самую жару, когда на поле протолкнуться негде. Стадо баранов. Ни один не осмелится поступить по-своему, пойти против правил. Запуганные слабаки, не умеющие принимать правильные решения. Даже в таком простом и приятном деле, как гольф.

Г. Р. улыбнулся при этой мысли. Почему-то его кэдди принял эту улыбку на свой счет. Еще чего. Кэдди сегодня попался — полный бездарь. На второй лунке едва мяч нашел, посоветовал седьмой айрон вместо шестого, на четвертой лунке неправильно определил расстояние.

— Ты здесь недавно, — вслух высказал свою догадку Г. Р.

— Да, сэр, — подтвердил кэдди.

— Из другого клуба?

— Не то чтобы. Решил сменить профессию.

Г. Р. смерил его недоуменным взглядом.

— Староват ты для кэдди…

— Что ж, сэр, не все сразу находят свое место в жизни.

«Тоже мне место, — подумал Г. Р. — Ухлопать добрую часть жизни на поиски — и в итоге вот это? Таскать по полю чужие сумки с клюшками?»

Стадо запуганных баранов.

Г. Р. ударил по мячу на пятой лунке. Мяч улетел примерно на двести двадцать ярдов к правой стороне фервея. На зрение Хармон пока не жаловался, поэтому разглядел, как мяч скатывается в короткий правый раф. Если лег нормально, дело в шляпе. Выбить на край грина, потом на грине коротким невысоким чипом, а там одним или двумя паттами закатить в лунку. Будет пар или даже берди. Легко. Только кэдди почему-то забрал не туда. Этот недоумок ведет электромобиль куда-то влево, к лесу.

— Ты бы себе очки заказал, сынок, — возмутился Г. Р. — Мы же не туда едем!

Кэдди не ответил, зато нажал на газ. Г. Р. повысил голос.

— Мяч на другой стороне фервея. Ты едешь не туда!

Кэдди посмотрел на пассажира.

— А вот и нет.

Они свернули с широкого открытого пространства поля в густую рощу у самой кромки поля. Джастин знал, что долго там оставаться не следует, не ровен час кто-нибудь заметит. Придется действовать быстро.

Он остановил электромобиль, и заметил, как у Хармона глаза лезут на лоб при виде великана, дожидавшегося их в глубине рощи.

— Тридцать пять кусков! — пожаловался Бруно. — Пришлось списать этому хорьку весь долг. Поверить не могу!

— На доброе дело не жалко, — напомнил Джастин. — Ты же сидеть не хочешь?

— Давай уже приступим, что ли, пока у меня терпение не лопнуло.

— Не знаю, что вы затеяли, — предупредил Г. Р. Хармон, — только это в любом случае зря. Денег из меня вытянуть не удастся. К тому же очень скоро здесь кто-нибудь появится и захочет узнать, что происходит.

— Времени у нас достаточно, сенатор, — заверил Джастин. — Более чем достаточно. А деньги нам не нужны.

Хармон дернулся, услышав слово «сенатор». Теперь он в курсе, что им известна его личность. А это иногда обескураживает.

— Вот сотовый. — Джастин подал аппарат Хармону. — Звоните Линкольну Бердону и скажите, что вам срочно нужно с ним увидеться.

— Это зачем еще? — буркнул Г. Р. — Не буду. С какой стати?

— Повторяю второй раз. Позвоните Линкольну Бердону и договоритесь встретиться сегодня вечером. Скажите, что это важно.

— Да пошел ты!

Хармон уже хотел позвать на помощь, но не успел прокричать ни звука. Джастин с размаха саданул локтем прямо в челюсть пожилого политика. Выбитый зуб описал дугу в воздухе. А Хармон шлепнулся на землю.

Сидя на траве, он сплюнул кровь и посмотрел на Джастина ошалелыми глазами.

— Вы еще пожалеете!

— Боюсь, это вы пожалеете, — поправил Джастин. — Мой товарищ далеко не так уступчив, как я.

Бруно шагнул к раскорячившемуся на земле Хармону и велел:

— Снимай ботинок!

Хармон не понял.

— Что?

— Сними ботинок. Лучше ты сам, чем я, потому что я сейчас злой, могу ненароком ступню оторвать. Шевелись!

Хармон нагнулся и стащил с левой ноги белоснежную туфлю для гольфа.

— Теперь носок! — приказал Бруно.

Хармон повиновался.

— Вставай.

Хармон, кряхтя, встал на ноги. В руках у Бруно появился пистолет с глушителем. Вот теперь Хармон задрожал по-настоящему.

— Тебя дважды просили по-хорошему, так что я просить не буду. Я отстрелю тебе палец. Потом тебя попросят еще раз. На каждый отказ выполнить просьбу я буду отстреливать по одному пальцу. Это не смертельно. Но очень, очень больно. Ты ведь не боишься крови?

— Подождите! — взмолился Хармон.

— Поздно.

Бруно наклонился и, прежде чем Хармон успел что-то сделать, приставил дуло к мизинцу и нажал спусковой крючок. Раздался негромкий хлопок, фонтанчиком брызнула кровь, и мизинец исчез. Пожилой политик упал на спину от невыносимой боли и ужаса. Из того места, где был мизинец, ручьем струилась кровь.

— Теперь можешь повторить просьбу, Джей.

Джастин, нависнув над несостоявшимся сенатором, повторил:

— Позвоните Линкольну Бердону и назначьте встречу. На самое ближайшее время. Пожалуйста.

Он протянул свой сотовый Хармону. За прошедшие пять секунд тот, казалось, постарел лет на двадцать. Теперь он был белый как полотно и весь обмяк.

— Нога… — простонал он. — Нога…

— Поднимайся! — велел Бруно.

— Я возьму телефон, возьму! — поспешно забормотал сенатор.

Выхватив у Джастина аппарат, он принялся лихорадочно тыкать по кнопкам. Пальцы не слушались, и от волнения номер удалось набрать только с третьего раза.

До Линкольна Бердона он дозвонился без труда, сказал, что есть срочное дело, необходимо встретиться. Разговор не телефонный. Голос чуть дрожал, но по телефону могло показаться, что это от нетерпения. Получилось. Он нажал отбой и кивнул. Не зная, что делать дальше, Хармон посмотрел на Джастина и Бруно. Его трясло от боли и внезапного осознания, что впервые ситуацией управляет не он.

Бруно подкинул в воздух носовой платок, и тот спланировал в грязь, куда дрожащей рукой опирался Хармон.

— Вот, — кивнул великан, — перевяжи, пока кровью не истек. — Он перехватил взгляд Джастина. — Что? Свою работу я сделал. Прикажешь мне заодно в болячках ковыряться? Забудь! Его палец, пусть сам и лечит.

Мартин, шофер Г. Р. Хармона, никак не ожидал, что хозяин вернется в сопровождении двух незнакомцев. Еще меньше он ожидал, что у хозяина куда-то денется левая туфля и вся нога будет в крови. И уж меньше всего он ожидал, что один из двоих незнакомцев, который пониже, ткнет ему пистолетом в бок и прикажет немедленно сесть за руль и ехать.

Мартин совсем не хотел, чтобы его застрелили, поэтому он сказал «да» и, не задавая лишних вопросов, покатил в город, как и было велено. Второй незнакомец, от одного вида которого бросало в дрожь, в машину садиться не стал. И спасибо ему за это большое, решил Мартин. Видимо, мистер Хармон подумал то же самое, поскольку уход великана его чуточку оживил. Уже по дороге, мельком глянув в зеркало заднего вида, Мартин заметил, что хозяин откинулся на сиденье и закрыл глаза. Он спросил, все ли с ним в порядке, но мистер Хармон ничего не ответил, поэтому Мартин решил больше его пока не беспокоить.

Тянущиеся на Манхэттен вереницы машин задержали их минут на двадцать, так что ехали они в общей сложности около часа. Джастин успел за это время заново перевязать кровоточащую ногу Хармона. В бардачке лимузина обнаружилась упаковка болеутоляющего, и Джастин заставил страдальца проглотить четыре таблетки. Почти весь путь они проделали в молчании. Единственная беседа случилась у Джастина по сотовому. Звонила Реджи, и тон у нее был такой холодный и деловой, будто они едва знакомы. Джастин закрыл глаза, представляя ее обнаженной в постели, вспоминая, как они занимались любовью. Тут он понял, что почти не слушает, и, перебив ее, сказал вполголоса:

— Так нельзя, нам надо поговорить.

— Сначала закончим работу, — ровным тоном возразила она. — Доведем все до конца, а потом посмотрим, будет ли нам о чем говорить.

Он согласился, хотя сердце бухало в груди, как молот. Реджи начала рассказывать, что ей удалось выяснить за то время, пока их с Бруно не было в Ист-Энд-Харборе. Получены отпечатки китайца, которого убил Джастин. Теперь известно, кто он. Выслушав, Джастин поглядел на раненого, откинувшегося на сиденье рядом с ним. Хармону он ничего не сказал, а в трубку кратко ответил:

— Да, понятно. — И добавил: — Они просто больные.

Дальше Реджина сообщила, что получены распечатки всех телефонных переговоров Ларри Силвербуша. Тут Джастин не ошибся, со звонками все именно так, как он предсказывал. Мысленно похвалив себя, он попросил Реджи подождать секундочку и повернулся к Мартину.

— Какой номер у телефона в вашей машине?

Мартин скороговоркой продиктовал. Джастин повторил его для Реджины с просьбой его тоже проверить. Потом, попросив еще секунду подождать, снова обратился к Мартину:

— У вас есть сотовый?

Мартин кивнул, и Джастин велел:

— Давайте.

Водитель без промедления отдал, и Джастин, посмотрев номер, продиктовал Реджине заодно и этот. Он попросил ее проверить все входящие и исходящие звонки на оба номера. По глазам Хармона он прочитал, что теперь уже совсем «горячо». Джастин приложил трубку к уху. Ни он, ни Реджина больше не произнесли ни слова, но и не отключались. Он слышал ее дыхание и понимал, что она тоже не хочет окончательно рвать отношения. Даже если сейчас им нечего сказать друг другу, она никуда не делась, она не хочет уходить, и это вселяет надежду. Пусть ненадолго. Он слушал ее дыхание, пока она не нажала отбой.

По мосту Трайборо они въехали на Манхэттен, но двинулись вовсе не к зданию «Рокуорт и Уильямс», как предполагал Джастин. Хармон, чье загорелое лицо приобрело серо-зеленый оттенок, назвал адрес на Шестьдесят девятой в Ист-Сайде. Лимузин остановился у роскошного городского особняка.

— Что это? — спросил Джастин.

Голос Хармона был еле слышен. Совсем не похоже на прежний властный тон. Джастин мог представить, как он сейчас мучается. Сам виноват.

— Здесь живет Линкольн.

— Нет, — возразил Джастин. — Он живет на Парк-авеню.

Хармон покачал головой.

— Там у него семья. А здесь отдельная квартира. Для личных нужд.

Джастин повернулся к водителю и велел:

— Откройте багажник.

Тот повиновался.

— А теперь выходите и лезьте туда.

— Что? — не понял Мартин.

— Залезайте в багажник! — повторил Джастин. — Даю пять секунд.

Мартину хватило четырех. Джастин закрыл крышку и сказал Хармону:

— Напомните, чтобы я его выпустил, когда будем выходить.

Хармон кивнул, хотя видно было, что ему сейчас не до этого.

У Джастина закралось сомнение, правильно ли он поступил, не взяв с собой Бруно. Они решили, что лучше Бруно на машине Джастина поедет обратно в Ист-Энд-Харбор. Разговор с Бердоном вряд ли затянется надолго, а присутствие Бруно вряд ли облегчит задачу. И потом, мало ли, вдруг в доме будет засада из агентов ФБР, зачем Бруно ненужные знакомства? И все равно, Джастину сейчас не помешал бы кто-нибудь рядом. Внушительный и устрашающий.

— Все, пойдемте, — позвал он Хармона.

— Я должен обуться.

— Хотите, чтоб стало еще больнее?

— Не могу же я войти в дом Линкольна босиком. Я обуюсь.

Джастин, пожав плечами, смотрел, как, издавая стоны и корчась от боли, Хармон все же натянул ботинок. И даже зашнуровал. Правда, не туго. Надо отдать ему должное, от машины до входной двери он продержался, почти не хромая. Джастин решил: чего-чего, а чувства собственного достоинства, в отличие от честности и порядочности, Хармону не занимать.

Дверь открыл сам Линкольн Бердон.

На нем был черный костюм-тройка в тонкую полоску. Похоронное выражение лица как нельзя лучше подходило к цвету костюма. Он проводил гостей в просторную комнату. Весь дом был оформлен в белых, черных и серебристых тонах. Столы из нержавеющей стали. Полы черно-белые. Диваны и кресла либо белые с черными подушками, либо черные с белыми подушками. «Интересно, — подумал Джастин, — вино у него тоже черно-белое?» Вопрос остался без ответа, поскольку выпить ему Бердон не предложил.

— Зачем вы здесь? — спросил он вместо этого.

— Может, я сначала представлюсь? — вопросом ответил Джастин.

— Нет. Я знаю, кто вы. И хочу знать, что вам здесь нужно.

Джастин рассказал. Он не стал ходить вокруг да около. Развернул перед Бердоном всю цепочку событий начиная с того момента, как обнаружили тело Эвана Хармона. Не упустил ничего. Поведал, что ему известно про убийство Рональда Ла Салля — и про тенденции в его финансовой деятельности. Рассказал все, что знал о махинациях Эвана, в том числе и про перевернувшийся в Техасе грузовик.

— Я знаю, что Эван устроил так, чтобы покупать платину по самой низкой цене и перепродавать китайскому правительству, зарабатывая на этом огромные деньги. Вряд ли вас оставило равнодушным, что он надувает вашего самого важного клиента.

Джастин закинул удочку, но Бердон не клюнул. Закалка у него что надо. Обе легенды Уолл-стрит пока не подали виду, что в рассказе Джастина у них что-то вызвало изумление или испуг. Тон при этом задавал Бердон, и это полицейского удивило. Он думал, они с Хармоном на равных, а оказалось, нет. Главный здесь именно Бердон. Это его спектакль. Его бенефис. Хармон на вторых ролях.

Тогда Джастин перешел к Ванде — о чем она говорила с ним в машине, что ему известно о ее смерти. Когда он рассказывал про ее предсмертное послание, Линкольн Бердон и бровью не повел. Зато Хармон явно испугался. Он скосил глаза на Бердона, но тот не ответил. Он, не мигая, внимательно слушал Джастина.

— У вас все? — поинтересовался Бердон.

Джастин готов был поаплодировать за мастерски сыгранный безучастный тон, но решил с поздравлениями повременить.

— Нет, не все.

И Джастин рассказал про взлом и убийство в «Ла Салль груп», про то, что, согласно описанию, убийца — китаянка. Хармон, услышав, вздрогнул. Потом Джастин изложил им про китайца, который забрался к нему в дом. Рассказал все как было. В подробностях.

— Его личность установлена, — добавил он напоследок. — Отпечатки пальцев проверены по базе ФБР, так что мы знаем о его принадлежности к посольству Китая. И где он работает, нам тоже известно. Хотя правильнее будет в прошедшем времени. Где он работал. Какая уж тут работа, когда вместо лица — горелое месиво.

Слушатели молчали. Джастин спросил:

— Хотите знать, где он числился?

— Где? — подал голос Хармон.

— В «Рокуорт и Уильямс». Его звали Того Лу. Принадлежал к отделу безопасности. — Джастин повернулся к Хармону. — Вы ведь говорите по-китайски, сенатор?

— Нет, — покачал головой бывший посол. — Так и не осилил. Четыре-пять слов знаю, и все. — С каждой секундой Хармон бледнел все больше. Он посмотрел на своего давнего делового партнера. Потом снова на Джастина. — А вот мистер Бердон великолепно владеет китайским. — И глядя ему прямо в глаза, пробормотал севшим голосом: — Сколько диалектов ты знаешь, Линкольн?

Бердон, словно Хармона рядом нет, обратился непосредственно к Джастину.

— Очень занимательно вы тут рассказывали. Только я все равно не понял, зачем вы явились. Что вы ищете?

— Правду, ничего кроме.

Бердон фыркнул.

— Какую именно?

— Есть у нее такая особенность: она, как правило, одна, — объяснил Джастин.

— Тут вы ошибаетесь, — возразил Бердон. — Жизнь на Уолл-стрит научила меня, что правды нет, существуют только наши предположения. Мир держится на том, что людям кажется правдой.

— Тогда, может быть, вам интересно, что предполагаю я?

— Я бы послушал, — раздался голос Хармона.

Джастин, глядя на него, сказал:

— Вы, как мне кажется, воспитали сына очень хитроумным. Таким хитроумным, что он запутался и перестал различать, кто ему враг, а кто друг. Поэтому обвел вокруг пальца и тех и других. А потом и те и другие решили восстановить справедливость. Друзья успели первыми. — Тут он посмотрел на Линкольна Бердона. — Они его и убили. А потом прикончили Рона Ла Салля. И Ванду Чинкель.

— А зачем им это? — спросил Г. Р.

— Потому что они хотели вернуть то, что забрал у них Эван. То, что он приобрел для себя самого. Они хотели получить его платину. И компании, которые превращали платину в пользующиеся спросом товары.

Линкольн Бердон улыбнулся.

— Вы интересный человек, мистер Уэствуд. Не ожидал. Но доказательств у вас нет, и ждать их неоткуда. А все потому, что это неправда. Здесь ваши предположения не совпадают с реальностью.

— У вас есть компьютер? — спросил Джастин.

— Конечно.

— Я воспользуюсь ненадолго? Хочу вам кое-что показать.

Бердон колебался. Но отказать не смог. Любопытство взяло верх. Он проводил обоих гостей в другую комнату. Там на большом антикварном столе из красного дерева стоял компьютер. Джастин вошел в Интернет и открыл некий сайт.

— Это сайт Ларри Силвербуша, — пояснил он. — Личность вам обоим известная. Окружной прокурор Лонг-Айленда, баллотируется в губернаторы.

Оба собеседника молчали, и Джастин продолжил:

— А вот кое-что интересное. Данные на одного из спонсоров избирательной кампании Силвербуша. Квартира на Парк-авеню, 740. Вам этот адрес ничего не говорит, мистер Бердон?

— Я там проживаю.

— Не может быть, какое совпадение! Спонсор проживает в вашей квартире!

— Разве запрещено законом собирать средства на предвыборную кампанию будущего губернатора?

— Нет. Но я уверен, если копнуть поглубже, непременно раскопаю и то, что запрещено. Сказать почему? Потому что здесь я не просто предполагаю, у меня есть факты. Силвербуш одним из первых узнал о том, что Эван убит. Ему доложила Леона Криль, когда я разбудил ее среди ночи. Мы только что получили распечатки телефонных переговоров, Линкольн. Из них следует, что Силвербуш позвонил вам сразу же, как узнал. Я думаю, ему надо было с кем-то поделиться, и неудивительно, что выбор пал на вас. Вы его спонсор. Вы его пропуск в губернаторскую резиденцию. Так что он подбивал к вам клинья, зная, как тесно вы связаны с Г. Р. и Эваном. Он знал, что вы не останетесь равнодушным. Вот только не предвидел, как вы распорядитесь полученными сведениями. Я, по крайней мере, надеюсь, что не предвидел.

— И как же я, по-вашему, распорядился?

— Вам интересно, что я предполагаю на этот счет? Узнав, что Эван погиб, вы подрядили своих китайцев убить Рона Ла Салля. Затем настала очередь Ванды Чинкель. А потом вы прислали одного ко мне.

— И зачем бы мне все это? — удивился Бердон.

— Я уже изложил свои версии. Дело за несколькими фактами. Когда отыщу, вы узнаете об этом первым. Зато уже сейчас могу со всей уверенностью заявить, что вы сукин сын!

Линкольн Бердон рассмеялся.

— Согласен. Я подлый сукин сын. И мистер Хармон тоже. Я прав, Герберт?

— Да, — ответил Г. Р. Хармон без тени улыбки. — И я тоже. Но до тебя мне далеко. Самый подлый — ты.

— Вот и поговорили, — подытожил Бердон. — Если вы за этим приходили, мистер Уэствуд, то все. Вы узнали, что хотели. Можете идти.

— Еще не все, — возразил Джастин и поинтересовался, как связаться с Эллисом Сент-Джоном.

— Боюсь, сейчас он вне доступа, — ответил Бердон. — То есть мы не в курсе, как с ним связаться. У него возникли какие-то семейные проблемы. Мы дали ему бессрочный отпуск.

— С чего бы такая щедрость?

— Эллис — один из наших самых ценных сотрудников. Мы все в «Рокуорт» как одна семья. И все заботимся друг о друге.

— Кто занимается его клиентами?

— Каждый понемногу. Трудновато, но мы справляемся.

— У вас на все найдется ответ…

— Пытаюсь помочь.

Джастин потер глаза и тряхнул головой, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

— Что же я проглядел? Что вы, два старых ублюдка, знаете, чего не знаю я?

— Правду, — ответил Линкольн Бердон.

И снова захохотал.

35

Джастин выпустил Мартина из багажника. Потом решил не мелочиться и доехать до дома на машине с водителем. Мартин сначала хотел спросить позволения у мистера Хармона, однако Джастин заверил, что мистер Хармон возражать не будет.

Устроившись на заднем сиденье, он открыл хрустальный графин и потянул носом. Виски. Очень мило. Налил себе рюмку и, вольготно раскинувшись на мягком кожаном диване, позвонил Реджи.

— Мы почти у цели. Осталось сделать каких-нибудь пару шагов. А у меня не получается. В чем дело, не понимаю.

Реджи заставила его еще раз проговорить вслух все, что они успели узнать. Шаг за шагом. Убийства. То, как они связаны между собой. Перемещение средств. Махинации. Ленни Рубин и его роль. Роль Бруно. «Гадес». Единственное пока не расшифрованное слово «Али» на теле Ванды. Лимузин уже пересекал городскую черту, когда Джастин сказал:

— Я сейчас за тобой заеду. Выходи. Нам надо действовать быстро. — И добавил, поняв, что она раздумывает: — Реджи, это по делу. Ты же сама сказала, что надо сперва закончить расследование. Так давай закончим.

Она согласилась, и через несколько минут лимузин подкатил к мотелю. Дома Джастин первым делом проверил, на месте ли его машина, и, убедившись, что на месте, отпустил Мартина с наказом выставить мистеру Хармону счет за сверхурочные. Входную дверь он открывал, мысленно готовясь увидеть в комнате Бруно. Однако великана в доме не оказалось. Тогда они с Реджи не стали терять время. Начали заново. С самого начала.

Джастин, усевшись на диван, взял в руки школьный альбом Винса Эллерби и принялся рассеянно перелистывать.

— Не вижу связи. Не понимаю, откуда берется эффект домино. Почему убийство Эвана Хармона тянет за собой Рональда Ла Салля? А потом Ванду. И почему их нельзя было просто прикончить без затей? Зачем понадобилось пытать? Что они знали? Что хотел вытащить из них Линкольн Бердон?

— Ты уверен, что это Бердон?

— Больше некому. Только от него тянется ниточка к Того и этой китаянке…

— Кстати, она в розыске. Сигнал всем подразделениям.

— …и он единственный, кто связывает остальных фигурантов — Ла Салля, Сент-Джона, Хармона-старшего, даже Силвербуша, как выясняется. Только почему? Зачем ему смерть Эвана? В чем смысл? Он ничего не выигрывает. Он выигрывает только в том случае, если Хармон жив и можно купить то, что он продает. Ему нужно то, чем владеет Хармон, какой смысл его убивать? С чего бы…

Джастин осекся. Не договорив, он уставился на раскрытую страницу школьного альбома.

— Что такое? — удивилась Реджи.

— Боже мой! — воскликнул Джастин. — Боже… ты… мой.

Реджина благоразумно молчала. Не задавала вопросов, просто ждала.

Джастин тоже молчал. Он не мог ничего сказать, мысли вертелись бешеным калейдоскопом. Обрывки разговоров, отдельные кадры. На него дождем посыпались кусочки головоломки.

И постепенно из них начала складываться картина.

Вот Винс Эллерби говорит об Эване Хармоне: «У таких друзей нет, одни прихлебатели. Найдет парочку хлюпиков, чтобы прыгали перед ним на задних лапках, и с ними ходит… Ему больше нравилось отсиживаться. Прирожденный обманщик… В два счета мог уговорить кого-нибудь из взрослых сделать для него поблажку или посмотреть на что-то сквозь пальцы… Хотелось ему стянуть что-нибудь — тянул, хотелось приврать — врал, не краснея».

Вот они с Реджи выходят после беседы с Дейвом Келли.

«…Звонивший ведь не ограничился намеком, что Келли крутил любовь с Эбби Хармон. Он и про электрошок сообщил».

«Получается, он знал, как именно убили Эвана».

«Хотя на самом деле все равно странно. Как будто…»

«Подстроено».

«Вот именно. Подстроено».

Ежедневник Эллиса Сент-Джона.

«Э. Х./И-Э-Х (См. схему проезда/ад. кн.)»

Реджи спрашивает: «Сент-Джон собирался на выходные к Эвану Хармону?»

На что он отвечает: «Выходит, что так. Но это абсолютная чушь».

Телефонный разговор с Эбби Хармон.

«Откуда тебе известно, что я работаю на ФБР?»

«Не знаю, Джей. Услышала от кого-то… Прости меня, Джей!»

Он пытается понять: «Что она такого натворила? За что просила прощения?»

Ленни Рубин в своем домашнем кабинете.

«Когда-то мы работали с профсоюзами. С маленькими фирмами. Теперь — с Уолл-стрит, инвесторами, лоббистами».

Вот Дейв Келли рассказывает про охранную систему.

«У кого был доступ?»

«У Эвана. С ноутбука, который он брал в поездки».

«А у Эбби?»

Келли кивает.

«Только я сильно сомневаюсь, что она сумела бы воспользоваться. Ее эта бодяга не особо интересовала».

Ванда. Жуткие слова, написанные кровью на теле. Последнее, что она сделала в жизни. Две крайние буквы едва различимы, сил уже не хватало.

Али.

Школьный альбом. Последний год учебы Эвана Хармона в Мелмане. Фотографии одноклассников. Фото одного из них. Который умолчал, что был одноклассником Эвана.

Квентин Кинтель. Нынешний директор Мелмана.

Дом Линкольна Бердона.

Джастин спрашивает: «Что же я проглядел? Что вы, два старых ублюдка, знаете, чего не знаю я?»

«Правду», — отвечает Линкольн Бердон.

И снова место преступления. Спальня Хармона. Джастин наклоняется над телом.

Избитый до неузнаваемости изувеченный мужчина. Повсюду кровь. Лужицы и брызги крови.

Обручальное кольцо… его любимый свитер… туфли.

Вот Джастин стоит перед раскрытым гардеробом в доме Эллиса Сент-Джона. Никак не может поймать ускользающую мысль. Теперь он ее поймал.

Новые, до блеска начищенные туфли. На ногах искалеченной жертвы убийства красовались туфли без единой капли крови.

А вот Бруно подтверждает, сидя на этом самом диване:

«Я и говорю. Убил бы засранца. Но меня опередили».

И снова мертвое тело Ванды. Надпись, сделанная холодеющей рукой. Слово, которое — теперь Джастин точно знал — она не успела закончить.

Ali.

Джастин посмотрел на Реджи Боккенхойзер. По-прежнему не произнося ни слова, набрал номер Саутгемптонской больницы, попросил санитара морга. Назвал себя, сообщил, что ему срочно нужна информация из регистрационного журнала. Санитар попросил подождать, потом трубку взял кто-то еще и спросил, какая именно запись нужна Джастину.

— Эван Хармон. Посмотрите его размер обуви.

— И все? — удивились на том конце. — Из-за этого аврал?

Джастин не удостоил его ответом.

— Девять с половиной, — ответили в трубке.

Джастин по-прежнему не сказал Реджине ни слова. Набрал еще один номер, на этот раз полиции Риверхеда. Переговоры отняли больше времени, но в конце концов его соединили с нужным отделом, и он изложил дежурному свою не терпящую отлагательств просьбу. На несколько минут дежурный удалился. Джастин ждал у телефона. Вернувшись, дежурный сказал:

— Слышал я, что вы ненормальный, теперь сам вижу. Десятый с половиной у вашего трупа.

Джастин сказал спасибо и отключился. Потом посмотрел на Реджину Боккенхойзер.

— Вот теперь все сходится. Все, что раньше не вписывалось, теперь ложится идеально.

Он схватил бумагу и ручку. И написал последнее слово в сообщении Ванды.

Ali.

— Все равно не понимаю, — покрутила головой Реджи.

Джастин тихо пояснил:

— Она не закончила. Не дописала.

Теперь он мог закончить за нее. Вот первые три буквы. A… L… I.

И недостающие две. V… Е.

Alive. Живой.

Реджина смотрела на лист бумаги широко распахнутыми глазами.

— Эван уже делал так однажды, в школе, — вздохнул Джастин. — Разыграл собственное похищение. Только теперь он забрал круче. Разыграл убийство.

36

Джастин не смог бы сказать, как он догадался — его просто внезапно осенило. Может, помогло фото, которое он в самом начале расследования видел в Сети, где Эван Хармон играет в софтбол в команде знаменитостей. Как бы то ни было, он вдруг понял, что послужило орудием убийства и где оно сейчас. По его указанию Реджи послала ныряльщика пошарить в пруду на участке перед особняком Хармонов. Где-то на дне обязательно отыщется бейсбольная бита. На ней будут следы крови. Кровь Эллиса Сент-Джона. И отпечатки. Принадлежащие Эвану Хармону. В соленой воде улик бы уже не осталось, но пруд был наполнен пресной. В пресной они должны сохраниться. Джастин даже не стал ждать окончания поисков. Он не предполагал, он знал точно.

Реджи он попросил не уезжать пока из Ист-Энд-Харбора. Ей надо лично проконтролировать получение ордеров на арест Г. Р. Хармона и Линкольна Бердона. Заодно выяснить, хватит ли доказательств, чтобы арестовать также Ларри Силвербуша. Даже если окружной прокурор шел на поводу у Бердона, посадить за решетку невинного он, с большой долей вероятности, собирался сознательно. Остальное Джастин пообещал Реджи взять на себя. От нее требуется только запустить механизм. Никому другому он не доверяет. Внешне Реджина никак на слово «доверие» не отреагировала, но Джастин знал, что она поймет его скрытый смысл.

По дороге в Коннектикут он снова прокрутил в уме все факты и последовательность событий. Теперь сомнений не осталось. Что из этого удастся доказать, неизвестно, да и не важно. Это не предположения. Это правда. Единственная и неоспоримая.

Эван Хармон надул одновременно мафию, Линкольна Бердона и собственного отца. Он мог бы продержаться достаточно долго, если бы не авария с грузовиком. Когда в Техасе перевернулась машина с контрабандным грузом платины, Эван света белого не взвидел. Как только о происшествии сообщат в новостях, Ленни Рубин и Бруно тут же догадаются о фокусах Эвана. Иллюзий на их счет он не питал. Они долго думать не станут. Придут за ним и… Тогда он нашел кого-то, не только похожего внешне (тот же цвет волос, та же фигура, сложение), но и без памяти влюбленного. Человека, который готов на все ради него. Эван пригласил Эллиса Сент-Джона к себе домой. Эллис, должно быть, прыгал от радости, предвкушая незабываемые выходные с мужчиной своей мечты. Счастье, однако, длилось недолго, поскольку Эван его убил. От головы осталось одно кровавое месиво, так что по лицу жертву преступления опознать нельзя. Зато в наличии одежда Эвана (вплоть до туфель, надетых уже на мертвое тело), бумажник, кредитные карты и обручальное кольцо.

Теперь Эван был готов к побегу.

Он знал, что Эбби не будет вечером дома. Не исключено, что знал и то, чей день рождения она собралась отмечать. Лучше не придумаешь: домработница с мужем отпущены, жена пристроена — в доме никого. Если же в убийстве заподозрят загулявшую Эбби или ее любовника, тем лучше. Если подозрения падут на Сент-Джона, тоже неплохо. Особенно когда тело Эллиса опознают как погибшего Эвана и о нем можно будет забыть.

Однако сам Эван собирался подставить кое-кого еще. Он был в курсе, что у жены шашни со строителем-подрядчиком. И видел электрошоковое ружье в руках Дэвида Келли — лучше способа бросить на него подозрения не придумаешь. Джастин не знал, как Эван стащил у Келли ружье и как вернул обратно, но вряд ли здесь возникли трудности. Скорее всего, подбросил тайком сразу после убийства. Главное было сделать так, чтобы все указывало на Келли. Кто дал наводку Ларри Силвербушу, Джастин не знал точно, но готов был поспорить, что Хармон-старший. Именно на его телефон поступили звонки с сотового Эллиса Сент-Джона (к тому времени Сент-Джон был уже убит), а потом, согласно полученным распечаткам, с телефона Мартина, водителя, кто-то звонил на сотовый еще одного человека. И этот человек, теперь Джастин знает точно, имеет самое прямое отношение к Эвану Хармону. Квентин Кинтель. Подкупить свидетеля, якобы слышавшего, как Келли грозился убить Эвана, дело нехитрое. Для Хармона или Бердона вообще не составит большого труда подкупить кого угодно с любой целью.

И все же сбежать от неприятностей Эвану не удалось. Силвербуш позвонил Линкольну Бердону и рассказал про убийство. Бердон определенно насторожился, поскольку подослал двух китайцев-киллеров допросить с пристрастием Рональда Ла Салля. По долгу службы Бердон имел доступ в архивы «Восхождения» и прекрасно знал, что Ла Салль связан с Эваном тесными деловыми отношениями. Он уже давно заподозрил, что с финансами у Эвана дело нечисто, и начал искать пути решения.

Джастин мог только догадываться, что именно Бердон хотел выпытать у Ла Салля, и догадка у него была.

Бердон хотел узнать одно из двух: первое — не остался ли Эван в живых, второе — как заполучить присвоенную им платину. Ведь если поставки платины в Китай прекратятся, Бердон потеряет самого ценного клиента. Миллиардные прибыли, маячившие на горизонте в случае успеха, грозили сорваться. Джастин знал, что миллиарды вполне могут толкнуть на убийство.

Углубляясь в область догадок, Джастин решил, что Ла Салль наверняка был посвящен в тайну Эвана. Он знал, что убийство инсценировано. Ведь, как говорил Винс Эллерби, Эван о своих фокусах должен был кому-нибудь рассказать, иначе пропадает весь интерес. Ла Салль был одним из немногих, с кем Хармон мог бы поделиться. К тому же Ла Салль мог вести дела Эвана, пока тот заляжет на дно.

Тогда легко решается и другая загадка, не дававшая Джастину покоя: зачем Ла Салль тайком выскользнул из дома на рассвете и куда направлялся. Сам ведь говорил Реджи, что Ванда не любит работать без информаторов. Наверняка на этот раз в качестве источника потрудился Ла Салль. Честный парень, пытавшийся поступить по совести. Когда его прижали Ленни Рубин и Бруно, совесть велела ему обратиться в ФБР. О лучшем информаторе Ванда и мечтать не могла. И честный Ла Салль немедленно был завербован. Вот почему Ванда села на хвост Бруно. Вот почему так много знала о финансовых делах Ленни. Вот почему она смогла, сопоставив ряд фактов, догадаться, что гибель сухогруза «Гадес» — дело рук Бруно. Вот почему была осведомлена о махинациях Эвана Хармона. Чего она не знала — поскольку не знал и Рон Ла Салль, — это насколько сильно в делах Эвана замешаны Хармон-старший и Бердон. В любом случае, против этих двоих ей бы потребовались железные доказательства. К тому же ей хватало ума не сразу раскрывать карты. Бердон и Хармон — птицы высокого полета, у них есть нужные связи, которыми они не преминут воспользоваться. Поэтому в самом начале Ванде пришлось хранить все в строжайшей тайне, иначе расследование могли прикрыть по-быстрому. Она предпочла разыграть свой козырь — положиться на информатора. Рональда Ла Салля убили, когда он тайком пробирался на встречу с Вандой. Тут у Джастина не было и тени сомнения. Его убили, когда он выполнял свой долг.

С большой долей вероятности можно предположить, что Рон Ла Салль заговорил перед смертью и выдал своим истязателям, что Эван Хармон жив. А значит, Бердон знал почти с самого начала. И тогда у него появлялись две возможности прибрать к рукам платиновые контракты Эвана и компании, выпускающие запчасти на основе драгметалла. Можно было отыскать Эвана и заключить с ним сделку. А можно найти Эвана, убить его — и заключить сделку с вдовой убитого, наследующей все имущество.

Деньги и власть.

Так Эбби переметнулась на темную сторону.

Дальше начался бег с препятствиями: Бердон выслеживает Эвана, Бруно ищет того, кто присвоил «законное» имущество мафии, Джастин мечется туда-сюда и ломает голову над тем, что происходит.

Интересно было бы узнать, какова степень причастности Хармона-старшего. Отец знает, что сын жив. Из распечаток ясно, что они несколько раз говорили по телефону. Пытался ли Хармон прикрыть сына? Или наоборот, вместе с Бердоном хотел присвоить его активы? Или и то и другое? Джастин подозревал, что ответа он так никогда и не получит. Однако мог бы сказать, к чему склоняется сам. Вряд ли Хармон-старший питал к сыну теплые отцовские чувства. Отпрыск успел достать его еще в средней школе. На этот раз Г. Р. должен был предпочесть деньги. Может, его потом мучила бы совесть, может, пришлось бы даже пару раз пропустить гольф-клуб… но деньги есть деньги. Толстый слой грязи не скроешь под тонким налетом достатка и благополучия.

Джастин почти приехал.

Он припарковал машину на расстоянии квартала от загородного дома. Длинная подъездная дорожка, довольно крутой подъем — а на вершине, как на ладони, маленький домик, почти избушка. Перед домом два автомобиля. Один взят в прокате, тот самый, на котором Эллис Сент-Джон катил на встречу со смертью.

Вскарабкавшись наверх, Джастин еще долго не мог отдышаться.

«Вернусь, первым делом в спортзал», — пообещал он себе.

В дом он вошел без стука. Дверь оказалась не заперта, поэтому он просто толкнул ее и шагнул внутрь. И сразу же достал пистолет.

В открытой кухне у плиты кашеварил Квентин Кинтель. Входную дверь он видеть не мог, поскольку стоял спиной, но, видимо, что-то почувствовал, потому что осторожно опустил на стол миску и медленно повернулся. В глазах промелькнул испуг, который довольно скоро сменился покорностью судьбе и едва уловимым облегчением. Джастин повел пистолетом, давая Кинтелю знать, что вооружен, и приложил палец к губам. Директор школы чуть заметно скосил глаза, указывая на лестницу. Джастин кивнул и начал подниматься.

Эван Хармон обнаружился в одной из двух спален.

Он лежал на узкой кровати. Не спал, просто смотрел в потолок, сцепив руки под головой. Джастин с пистолетом в руке шагнул в комнату. Ни испуга, ни покорности, ни облегчения Эван не выказал. Просто улыбнулся и пожал плечами, как будто наконец подошла к концу долгая шахматная партия.

— Я все пытался угадать, кто меня вычислит, — заявил он. — Вас, если честно, я вообще в расчет не принимал.

— Полагаю, вы кое-где ошиблись, — откликнулся Джастин.

Эван встал с кровати и без сопротивления позволил надеть наручники. Джастин свел его вниз по лестнице на улицу. Они шли по дорожке, Эван чуть впереди, и полицейский удивился его легкой, почти мальчишеской походке.

«Он радуется, — подумал Джастин. — Теперь все узнают о его подвигах. Все услышат, какую аферу ему почти удалось провернуть. Он радуется, что его схватили».

И тут он услышал звук. Из-за деревьев по правую сторону дорожки. Сучок хрустнул. Шаги.

Джастин повернулся. Успел краем глаза увидеть тень внушительных размеров, но больше ничего. Быстрый и точный удар сшиб его с ног. Второй пришелся куда-то за левым ухом, в глазах потемнело. Он отключился, ненадолго и не насовсем. Каких-нибудь пара минут. Однако на эти несколько минут окружающий мир исчез из виду. Что-то хлопнуло совсем рядом, не громче хрустнувшей ветки, зато ближе. Джастин не мог разглядеть сквозь застилавший глаза туман, что это. А когда в голове чуть посветлело и он смог встать на четвереньки, превозмогая невыносимую ломоту в затылке, было поздно.

Джастин вздохнул и выругался вслух, увидев распростертого на дорожке Эвана Хармона с дырой в затылке, из которой еще сочилась кровь.

С трудом он повернул голову, но вокруг уже никого не было. Однако на сырой земле рядом с дорожкой остались следы. Отпечатки мужских ботинок. Глубоко вдавившиеся в сырую землю с обломками прутиков.

Хозяин этой обуви — человек явно не маленького роста. Кто-то очень массивный и высокий.

Джастин закрыл глаза, но, почувствовав головокружение, тут же открыл снова. Потом, борясь с накатывающей тошнотой и болью, взвалил на себя тело Эвана Хармона и потащил к машине. Там он положил его на заднее сиденье и повез в Ист-Энд-Харбор.

37

Утром в день похорон Эвана Хармона окружной прокурор Ларри Силвербуш подал в отставку. Он публично принес извинения Дэвиду Келли, а оба таблоида разместили на первой странице фотографию, где Келли и Силвербуш пожимают руки у ворот риверхедской тюрьмы.

Линкольн Бердон на похоронах не присутствовал. Накануне специальный агент Зак Флетчер явился вызвать его для официального допроса. Флетчеру сказали, что Бердон покинул Штаты. Из регистрационного журнала в аэропорту Титерборо, Нью-Джерси, агенты выяснили, что личный «Челленджер» Бердона вылетел в Лондон. Однако в Хитроу самолет так и не приземлился, поэтому к моменту похорон его местонахождение оставалось неизвестным.

Г. Р. Хармон появился на церемонии прощания. Местная полиция и ФБР в сотрудничестве с окружным прокурором Нью-Йорка пыталась определить, достаточно ли у них доказательств против Хармона. Предварительные обсуждения показали, что недостаточно.

Проводить Эвана в последний путь пришли немногие. В толпе было больше папарацци, чем скорбящих родственников и друзей. Из «Восхождения» не явился никто. Равно как из «Рокуорт и Уильямс».

Г. Р. сидел рядом с Абигайль Хармон. На ней было короткое черное летнее платье — по случаю жары без чулок. Джастин, сидевший через проход от Г. Р. с Эбби, отметил про себя, что вдове Хармон темное всегда было к лицу.

Когда служба закончилась, Джастин шагнул в проход вслед за Эбби. Хармон-старший прошел мимо, не повернув головы, не удостоив его даже взглядом. Джастин тронул Эбби за локоть, она едва заметно улыбнулась и замедлила шаг. Поравнявшись с ней, Джастин спросил вполголоса:

— Когда ты узнала?

Она не произнесла ни слова, пока не оказалась на улице, и только тогда ответила:

— Накануне того дня, когда я тебе звонила.

— Значит, не с самого начала?

Эбби отрицательно мотнула головой.

— Нет. Я ничего не знала. Мне сообщили Линкольн и Г. Р. Пришли ко мне и сказали, что Эван жив. Когда я увидела его… когда я увидела тело в нашей спальне, я подумала… в общем, я ни о чем не знала, пока мне не сообщили.

— И как ты поступила?

— Как всегда поступают люди вроде меня? Я ведь говорила.

— Заключила сделку?

— Пошла путем наименьшего сопротивления, — ответила Эбби Хармон.

Наклонившись, она поцеловала Джастина в щеку, сказала: «Прощай, Джей!» — и скрылась в лимузине свекра.

Днем Джастин полетел в Провиденс. Встретился с родителями, рассказал им все, что подходило, по его мнению, для их ушей. Показалось, что они смотрят на него другими глазами, не так, как последние лет десять. То ли чуть более уважительно, то ли просто мягче, но то, как они разговаривали и слушали, Джастина очень тронуло. Целуя их на прощание (наверное, впервые за все тридцать пять лет ему довелось поцеловать отца), он пообещал, что обязательно приедет повидаться. Джастин знал, что сдержит слово. И от этого делалось тепло на душе.

После родителей Джастин навестил Викторию Ла Салль. Кроме нее в доме были и другие люди, незнакомые. Представить им Джастина никто не потрудился. Виктория, извинившись перед гостями, отвела Джастина в кабинет и закрыла за собой дверь. Скрестив руки на груди, она ждала, что Джастин сам начнет разговор. Он начал.

— Твой муж был очень хорошим человеком.

Джастин рассказал все, что удалось узнать, опуская тошнотворные подробности, стараясь говорить только о ее муже и его роли во всей этой истории. Объяснил, что Рональд погиб не по своей вине. Он пытался исполнить свой долг. Поступить по совести.

Вики молча слушала.

— Ненавижу его! Дурак несчастный, будь он проклят на веки вечные! — воскликнула она, когда Джастин закончил, и расплакалась.

Джастин не двинулся с места. Подождал, пока слезы утихнут сами. Вики вытерла их рукавом.

— Кто убил Эвана Хармона? — спросила она, успокоившись.

Джастин сказал, что не знает.

Виктория кивнула и ушла обратно в гостиную. Благодарности Джастин не удостоился. Хозяйка дома молча удалилась.

Он покинул дом в одиночестве.

Джастин сказал Виктории, что не знает, кто убил Эвана Хармона. Это не значит, что он сказал правду.

Эвана убил тот, для кого убийство было работой. Кому поручили это убийство. Эван перешел дорогу опасным людям, а потом, испугавшись возмездия, кинулся спасать свою шкуру. Но человек, от которого он пытался спастись, умел искать. Он следил за Джастином, и тот привел его к Хармону, сам того не зная. Он мог бы одновременно с Эваном убить и Джастина. Наверное, это входило в поручение. Однако не убил. Поэтому Джастин знал, кто нажал спусковой крючок там, на подъездной дорожке.

Джастин когда-то сказал Реджи, что не стал бы причислять Бруно к друзьям. А куда причислить, пока не знает.

Через два дня после того, как Джастин покинул дом Вики и Провиденс, ему был с посыльным доставлен конверт. Внутри обнаружился ключ и нарисованная от руки карта. И записка: «Тебе надо отдохнуть. Тетина вилла ждет. За мной должок».

Без подписи.

Да в ней и не было необходимости.

Еще через три дня Джастин Уэствуд и Реджина Боккенхойзер отдыхали на острове Фавиньяна.

Вилла оказалась сравнительно небольшой, однако очень милой и уютной. Толстые стены из древнего травертина, каменные полы. Даже в почти сорокаградусную жару внутри веяло освежающей прохладой. Дом состоял из двух спален, гостиной и маленькой кухни. Под ними располагался темный и еще более прохладный подвал, попасть в который можно было исключительно снаружи. Верхний этаж, оформленный в бежевых и коричневых тонах, отличался простотой и непритязательностью. Нижний, наоборот, пестрел яркими узорами и поражал обилием драпировок. Было в доме и еще кое-что, поначалу показавшееся Джастину и Реджине странным, но потом они поняли, что всему виной специфический род занятий племянника владелицы. В маленькой спальне вся стена была увешана старинным оружием: пистолями, кинжалами и шпагами. Джастин, не сдержав профессионального любопытства, проверил несколько пистолей. Они оказались заряженными, хотя вопрос, будут стрелять или нет, оставался открытым. Реджина сказала, что пистолеты ее не занимают. Ей куда интереснее, как на этот счет у самого Джастина, и когда он заверил ее, что пороха в пороховницах достаточно, они завалились в постель.

Любовью Джастин и Реджина занимались каждый день, уже в течение недели; днем — внизу, ночью — наверху, в спальне. Занимались любовью, а в перерывах разговаривали обо всем на свете. Пили ледяное пиво и сицилийское красное вино, ели свежего тунца и пасту с тунцовой икрой. На третью ночь, после бутылки охлажденного розового, они занялись любовью в огороженном со всех сторон патио. Они были полностью скрыты от посторонних глаз. Дом отстоял от дороги на добрых семьдесят пять футов, примостившись на вершине утеса. От обрыва патио отделяла стена высотой примерно по пояс. Далеко внизу, футах в трехстах, плескались лазурные волны.

Был вечер, и Джастин с Реджиной, уже успевшие как следует загореть, отдыхали в патио. Реджи читала роман Дина Кунца о человеке, у которого похитили жену. Джастин пристроился рядом, нежась на закатном солнце, думал о рыбе, предполагавшейся на ужин, и легонько поглаживал обнаженную ногу Реджи. Внезапно та отложила книгу.

— Я тут подумала…

Джастин лукаво усмехнулся:

— Это зря… — но потом все-таки спросил: — Так о чем ты подумала?

— Скажи, ты не собираешься возвращаться в полицию Ист-Энда?

Он задумался.

— Не знаю пока. Не решил.

— Я вот о чем: у тебя там с прошлого года оставалась вакансия. Она ведь пока не закрыта…

— Никак не найду подходящую кандидатуру, — развел Джастин руками.

— А может, я и есть та самая кандидатура?

Он посмотрел на нее, прикрывая глаза ладонью от солнца, и улыбнулся.

— Хочешь пива?

Она кивнула в ответ, и Джастин отправился в дом. Он стоял перед открытым холодильником, когда снаружи донесся ее голос.

— Джей? Можешь выйти?

Ему показалось, что голос какой-то странный, как будто слегка дрожит.

— Сейчас! Тебе в стакан или прямо в бутылке? — крикнул он в ответ.

— Все равно! Иди сюда, я тебе кое-что покажу!

— Секундочку! — ответил он. — Максимум пару секунд.

В патио Джастин появился, однако, не раньше чем через минуту или две. В левой руке он держал две бутылки пива. Через правую были перекинуты две большие льняные салфетки, обнаруженные на кухне. Он посмотрел на шезлонг, в котором читала Реджи. Никого. Тогда он перевел взгляд на дальнюю стену. Реджина стояла там. За ее спиной плескалось глубокое синее море. Рядом с ней стояла прекрасная китаянка. Та самая, которую он видел тогда рядом с машиной Ванды. Та, которую ФБР объявило в розыск. Теперь она стояла рядом с Реджиной, намотав на руку ее волосы. В другой руке она держала у горла Реджи длинный острый нож.

— Меня зовут Ли Лин, — представилась китаянка и отпустила волосы пленницы.

Нож, однако, остался на прежнем месте.

— Да, — откликнулся Джастин.

— Я хотела с тобой встретиться, — заявила Ли Лин. — Хотела посмотреть на человека, который убил Того.

— Ты с ним встретилась.

— Хорошо играешь, — похвалила Ли Лин.

— Играю?

— Да. Того играл великолепно. Но ты еще лучше.

— Я не играю, — возразил Джастин. — Разве это игра?

— Да. Это игра. Я хочу с тобой сыграть. — Она кивком указала на Реджи. — Я убью ее, как ты убил Того. Потом посмотрим, кто сыграет лучше.

Джастин терпеливо улыбнулся.

— Я, видимо, не буду играть.

— Ты сыграешь, — настаивала Лин. — Я трахну тебя. Я тебя убью. Будет хорошая игра.

— Если ты так считаешь, — сдался Джастин, — будь по-твоему. Согласен.

И с этими словами он разжал руку, уронив бутылки. Стекло брызнуло в стороны, заставив Лин невольно обратить внимание. Когда она поняла, что происходит, было уже поздно. Правая рука Джастина, прикрытая салфетками, взметнулась вверх. Салфетки полетели на пол, открыв взору старинный, сорокалетний, а может и пятидесятилетний, пистоль. Джастин не мешкая ни секунды нажал на спусковой крючок.

Тишину разорвал гром, похожий на пушечный выстрел, и на безупречном алебастровом лбу Лин появилась большая дыра.

Реджи, рванувшись вбок, свалилась на каменные плиты патио. Она успела вовремя. Через какую-то долю секунды нож в дернувшейся руке Лин полоснул бы ее по горлу.

Еще мгновение Ли Лин простояла прямо, в изумлении глядя на Джастина, потом ноги ее подкосились, нож выпал из ослабевших пальцев, и она начала заваливаться на спину. Стена задержала падение — однако всего на несколько секунд. Перекувырнувшись через парапет, Лин полетела вниз. Без крика. Ему неоткуда было бы взяться. Когда тело Лин ударилось о камни у подножия утеса, она уже какое-то время была мертва.

Реджи медленно поднялась на ноги. Локоть, ушибленный в падении, саднило, глянула на колени — разбиты. Она подошла к Джастину, который только сейчас осторожно опустил руку. Взяла у него оружие и положила на ажурный столик.

— Ты меня тогда спрашивала, — произнес он. — Так вот, я тебе неправду сказал.

— Какую? — мягко спросила она.

— Что я не думаю о тех, кого мне пришлось убить. Что я спокойно сплю по ночам.

— Все хорошо, — тихо сказала Реджи.

— Я все время о них думаю. Вообще обо всех, не только о моих. Обо всех убийствах, обо всех смертях. Днем и ночью. Когда сплю и когда бодрствую. Я никогда не перестану он них думать, — закончил Джастин.

Реджи обняла его рукой за плечи и прижалась покрепче.

— Я знаю.

А потом она сказала:

— Пора домой.