Галатея

Максим Дронов

Судный день…

Максим не отрывал взгляда от часов. Минутная стрелка лениво разменивала деления.

Одиннадцать ноль-ноль. До встречи с Андреем и его восставшей из ада любимой остается ровно полтора часа. Хотя, возможно, она восстанет из рая… Ведь, насколько помнилось, Наталья при жизни особенно не грешила.

Максим посмотрел на Виктора, сидевшего за рулем. Тот, не выпуская зубочистку изо рта, сосредоточенно настраивал магнитолу. Реклама, какая-то музыка, бодрые голоса ведущих и хрипящие телефонные междометья слушателей, сменяли друг друга в колонках, как в калейдоскопе.

И плевать ему, куда мы едем, с завистью подумал Максим. На кладбище — да, пожалуйста… Ночью — да, ради бога… Голыми руками валить оживших мертвецов… А в какое место стрелять надо? В мозжечок?

Он вспомнил, как после совещания Виктор все горячился, споря с Вепрем.

— Вы должны их уничтожить, — сказал Вепрь. — Кислотой или огнем. Гранаты очень эффективны. Или, друг мой, расчленение. Только, отделенные от тела мертвяка части, судя по вскрытию Палтуса, начинают немедленно свою непонятную жизнь.

— То есть?…

— То есть, с каждой отделенной частью врагов становится больше.

— А причина? Почему они так к живым лезут? Ведь, насколько я понимаю, у них сознание на уровне рефлексов.

Вепрь почесал бритую голову.

— Современная наука однозначно утверждает только одно. Любой мертвый субъект остро реагирует на тепло. Все-равно чего… Костра ли, человеческого ли тела. Сами делайте выводы, Виктор…

Гарин выводы сделал немедленно.

Вся группа оказалась в теплоизоляционных костюмах, жарко в которых было неимоверно. Где уж Виктор раздобыл проклятые балахоны никто в конторе понятия не имел, однако привез он их буквально в течении часа. Может, и вправду спер в ближайшей пожарной команде, благо находилась она в квартале от офиса?

Разъяснений Гарин на этот счет никому не представил.

Он, вообще, разъяснений давать не любил.

Железный мужик, подумал Максим. Не нервы — стальные канаты.

Железный мужик, тем временем, оставил, наконец, магнитолу в покое, и, откинувшись на сидение, посмотрел на Максима.

— Как ты?

— Ж-ж-жарко, — пожаловался Максим, с удивлением обнаруживший, вдруг, что его зубы выбивают мелкую нервную дробь.

— Нервничаешь? — с пониманием заглянул ему в лицо Виктор. — Я, честно говоря, тоже… Тошнит меня от всех этих кладбищ, а уж от их обитателей — тем более, — он вытащил из нагрудного кармана комбинезона плоскую металлическую фляжку. — На, — протягивая ее Максиму, сказал Гарин. — Мне нельзя, а тебе — в самый раз будет.

Как тогда, полгода назад, подумал Дронов, с благодарностью принимая флягу и делая несколько глотков. Что-то очень напоминающее первач, обожгло горло.

— Спасибо, — сказал Максим, закашлявшись.

— Не за что, — ответил Гарин, — Виски… Люблю, черт… Меня, если честно, тоже здорово колотит. Но я за рулем.

— Спасибо за то, что поддержали меня на совещании.

— Ах, это… Опять-таки, не за что…

— А кто такой Дима, о котором вы упомянули сегодня?

Виктор помолчал, глядя вперед, в темноту холодной зимней ночи.

— Наш с Тарасом друг. Старый хороший друг, погибший давным-давно. Он так и остался семнадцатилетним…

— Н-да… — произнес Максим. — Простите мое любопытство.

— Простил, — горько усмехнулся Виктор. — И не нервничай ты… Приедем, увидим, победим… Хочешь, я печку выключу?…

Знаменитый телепат Гарина Сергей вместе с заместителем Вепря Геннадием Зиновьевым появились в одиннадцать двадцать, на ходу что-то горячо обсуждая. Они забрались на заднее сидение, и Максим с удовлетворением отметил, что потеть придется не только ему. Вернее, не только им с Виктором.

Гарин одел наушники, вытащил микрофон и немедленно стал похож на персонаж фантастического сериала.

— Первый, — сказал он. — Проверка.

— Все машины вышли, Виктор Петрович, — даже через одетый наушник был слышен громкий молодой голос. — Полный комплект.

— Погодники на местах?

— Да.

— Люди Немченко?

— Выехали.

— Отбой. До связи…

Он посмотрел на Максима:

— Ну, как, полегче стало?

Тот молча кивнул.

Виктор включил ближний свет.

— Тогда поехали, — сказал он.

Одиннадцать пятьдесят.

Глаза Максима раз за разом возвращались к часам. Одиннадцать пятьдесят. Сорок минут до встречи с Андреем. Сорок минут до вероятного знакомства с Тензором. И сорок минут до реализации самых жутких ночных кошмаров. Почему так медленно тянется время?

— Виктор, — произнес сзади Сергей, — а нельзя ли печку совсем выключить? Сил нет, как жарко.

— Окна запотеют, — не отвлекаясь от дороги, сказал Гарин. — Потерпите чуть-чуть…

Геннадий громко вздохнул.

Машина плавно съехала с Кольцевой.

— У меня тетка здесь живет, — произнес Гена. — Уже лет десять.

— И чего? — спросил Сергей.

— Ничего. Так просто. Хороший район.

— И чего в нем хорошего?

— Эко-ло-гия, — по слогам сказал Геннадий. — Виктор, может, все-таки, выключим печку?

— Тихо, — спокойно ответил Гарин.

Фары уперлись в кладбищенскую ограду.

— Прибыли? — шепотом спросил Сергей.

— Да.

Джип медленно въехал в створ покосившихся ворот.

Максим машинально посмотрел на часы. Десять минут первого. Значит там, в темноте страшный Тензор приступил к своему жутковатому ритуалу.

Вадим Немченко

Он передумал в самый последний момент. На кладбище, проинструктированный и подготовленный поехал Костик.

Сам Вадим остался вместе с Димой и найденным Сашком. Того вытащили уже ближе к ночи из большого сугроба, где Саня сидел, трясся от страха и молился. Бедолагу немедля доставили к Немченко.

И вот теперь, Вадим, глядя на его все еще синее лицо, пытался понять кто перед ним: старый друг Саня или чуждое порождение Тьмы, воскрешенное к жизни Тензором. Допрос, в основном вел Стременников. Двое автоматчиков позади Сани выступали безмолвным аргументом на случай, если Тензор все-таки приложил руку к его возвращению.

— Что случилось в машине? — повторил вопрос Дима в двадцатый раз.

— Я пошел проверять Роберта, — наконец, ответил Сашок. — Пощупал пульс, стал вылезать. А он вдруг очнулся и начал меняться.

— Как меняться?

— Кожа на лице, — всхлипнул Саня. — У него все лицо затряслось. Ходуном заходило.

— Как это? — не понял Дима.

— Похоже на эпилепсию? — вмешался Немченко.

— Немного, — согласился Саня. — Но не совсем так.

— А как?

— Ладно, — коснулся Диминого локтя Вадим. — Что было дальше?

— Я плохо помню, — признался Сашок. — Помню, как захлопнул дверь. Побежал, тоже помню. Кричал вроде бы что-то. Потом падал несколько раз. Очнулся уже в сугробе.

— А машина?

— Я видел, — кивнул Саня. — Ее словно бы изнутри вспучило. Все стекла вылетели. А потом вылез Роберт. Походил вокруг, что-то поднял. А потом он сел в машину и уехал.

— Не понимаю, — сказал Вадим. — Что же ты почти сутки в сугробе просидел?

— Меня искал Роберт с каким-то парнем.

— С чего ты взял?

— Я их видел из сугроба.

Немченко посмотрел на Стременникова.

— Что за парень? — спросил Дима.

— Тощий такой. Волосы рыжие. Очень похож на фотку, которую вы нам, шеф, для опознания показывали.

— Рон Уизли? Из кино про Гарри Поттера? — отрывисто спросил Немченко.

— Не знаю, — пожал плечами Саня. — Но похож был точно.

Немченко взволновано вскочил.

— И куда они потом делись? — не выдержал он.

— Ушли налево по дороге.

— Налево? — уточнил Дима, рассматривая карту. — Пешком?

— Да, — ответил Сашок.

— Ну? — нетерпеливо посмотрел Вадим на Стременникова.

Тот поднял от карты голову.

— Вадя, — произнес он. — Судя по карте, от места, где он сидел, налево есть только дачный кооператив. А дальше тупик.

— Кооператив? — нахмурился Немченко. — Ни за что не поверю, что он на даче отсиживается. А мы этот кооператив проверяли уже?

Дима посмотрел на свои заметки.

— Еще не добрались. Он же в тупике.

— Это мы в тупике, — заметил с недовольством Немченко. — Уже вторые сутки, кстати. Сколько у нас здесь людей осталось?

— Три группы.

— Отправь всех к этому гребанному кооперативу. Без меня не начинать!

Дима потер лоб.

— Ты уверен? — деликатно переспросил он.

Вадим на мгновение задумался. Снятие всех групп с их направлений поиска означало серьезное замедление. Где-то на полдня-сутки. А вдруг это пустышка? Или, не дай бог, тщательно спланированная Тензором ловушка?

Немченко оперся руками на карту.

А ведь там, вполне возможно, где-то томится Машка, плененная этим выродком.

— Готовь машину, поехали, — приказал Вадим Стременникову.

Сашок поднялся.

— А ты нет, Сань, — остановил его жестом Немченко. — Ты здесь останешься. Посидишь с ребятами до нашего возвращения.

— Вы, что, шеф, думаете, я как Палтус? — глухо спросил тот. — Думаете, что и меня Тензор под себя подмял, да?

— Конечно, нет, — заставил себя улыбнуться Вадим. — Просто куда тебе сейчас после целого дня в сугробе? Приходи в себя, выпей что-нибудь, расслабься.

Он посмотрел на молчаливых охранников.

Старший еле заметно кивнул. Вадим их проинструктировал еще до начала допроса. Инструкция была проста: любое отклонение от нормы означало для Сашка немедленную смерть.

— Организуйте парню поесть, — заботливо распорядился Немченко. — Выпить что-нибудь. Врача. Проследите, одним словом.

Старший кивнул снова.

Последняя фраза была кодовой. Она означала: «Стрелять по вашему усмотрению».

К высоким металлическим воротам садового товарищества они подъехали уже в полной темноте. Немченко трясло всю дорогу. И не от плохой дороги или подвески джипа. Он никак не мог поверить, что вышел, наконец, в поисках дочери на финишную прямую.

Около ворот стояли поблескивающие в свете фар черные джипы. Кое-где по салонам тлели сигаретные огоньки.

— Старших — ко мне! — распорядился Немченко.

Через мгновение в их машине стало тесно.

— Ребята, — начал Вадим, обводя строгим взглядом серьезные лица. — Я уже вас инструктировал, но хочу напомнить еще раз. Ищем мы рыжего паренька, фото, уверен, видели все. С ним могут быть известные многим товарищи, а именно: Роберт и, вполне возможно, братья Ханины. Я не знаю, будет ли кто-то еще, но прошу приготовиться. Повторяю: рыжий парень мне нужен живой. Стрелять только — я приказываю! — только по конечностям, да и то в крайнем случае. С ним, вполне вероятно, будет девушка. Это моя дочь, если кто не знает. Зовут Маша. Насчет нее, надеюсь, тоже все всем ясно. Верно?

— Рыжего требуется поймать, вырубить и доставить, — кивнул Расул. Он руководил второй группой. — А девушку поймать, вырубить и доставить нежно.

— Верно, — с уважением одобрил Вадим. — С товарищами их сопровождающими не церемоньтесь. Стрелять на поражение. Они смертельно опасны и очень сильны. Предупреждаю, смерть у них наступает только, подчеркиваю, только от выстрела в голову. Поэтому стрелять надо точно.

— Они нелюди, что ль? — спросил кто-то, в темноте.

Немченко посмотрел на Диму.

— Ты людей ввел в курс дела или нет? — с раздражением поинтересовался он.

— Конечно. Кто это у нас такой не просвещенный?

— Так просто, уточнить хотел, — буркнули вновь из темноты.

— А нечего уточнять, понял? — завелся Вадим. — Здесь тебе чего, палата парламента, что ли? Подискутировать захотелось?

— Да понял он все, Вадим Дмитриевич, — вздохнул Расул. — Продолжайте.

Немченко зло выругался.

— Дальше, — успокоившись, сказал он. — После заезда делимся: группа на линию. Ищем утепленный дом с признаками людского присутствия. Как-то: дым, запах еды, свет, возможно, музыка. Опять же машины. Сейчас все завалено снегом, народу здесь мало. Думаю, таких домов будет раз, два и — обчелся. При обнаружении действий никаких самостоятельно не предпринимать, а сразу выходить на связь. Это все.

Народ потянулся на свежий воздух.

Расул остановился на мгновение.

— Вадим Дмитриевич, — спросил он, — а стрелять-то в случае чего — серебром?

— А серебро тут не действует, Рас, — вместо Немченко ответил Дима. — Раздай людям разрывные.

— Чтобы сразу полбашки разнесло, — кивнул Вадим. — Навечно.

Максим Дронов

Фары выхватывали из темноты занесенные снегом могильные ограды, просевшие под тяжестью времени и зимы косматые деревья и неторопливые снежинки, медленно падающие на лобовое стекло.

— Жизнерадостный пейзаж, — пробурчал Сергей.

У него, почему-то, отпало желание говорить громко.

— Виктор, — тоже в полголоса произнес Геннадий, — может, хотя бы, музыку включите? Жутко как-то…

— Хватит уныния и философии, — резко сказал Гарин. — У нас здесь дело и времени на лирику нет совершенно. Максим, Гена — водометы в багажнике, вылезаем на свежий воздух, снаряжаемся. Сергей — пора на «скольжение». Мне нужна полная информация о происходящем. За работу, ребята…

Ноль пятнадцать.

Лямка водомета больно врезалась Максиму в плечо.

— Черт, — произнес он, старательно ее поправляя.

— Не был в армии? — сочувственно спросил Геннадий.

— Нет.

Максим вдохнул полной грудью морозный свежий воздух.

Было холодно, даже ноздри при вдохе слипались.

Градусов пятнадцать, — подумал Максим, оглядываясь.

Если бы не ограды, напоминающие о могилах, можно было подумать, что он оказался в волшебном лесу. Сказочные, наверняка говорящие, деревья с ветвями, опустившимися под тяжестью пороши почти до земли. Холодное безмолвие белой снежной равнины. Неторопливые снежинки, возникающие в лучах света и пропадающие через мгновение в темноте.

Он повернулся к джипу, где за стеклом, откинувшись на разложенном пассажирском сидении, спал Сергей. Вернее, не спал… Скользил…

Ивлев сел на сидении, сонно поводя глазами.

Виктор открыл дверь.

— Ну? — спросил он.

— Поле, — произнес Сергей. — Там, над могилами, какое-то поле. Ничего не видно. Очень плотный туман внутри поля и сияние зеленое в глубине, — он потер лоб. — Там что-то меня не пропускает. Я пробовал. Ничего.

— Так, — сказал Виктор и посмотрел на Геннадия. — Что скажешь?

— Похоже на заклинание радиальной защиты, — пожал тот плечами. — Но надо поближе посмотреть.

— Ты снять его сможешь?

— Если мощность маленькая, то, да, конечно…

— А если большая?

— То только Вепрь…

Виктор выругался.

— Ясно, — кивнул он. — Волшебники хреновы.

Потом прижал пальцы к шее.

— Это — Первый, — произнес Гарин в микрофон. — Свяжитесь с Вепрем… Доставьте его на кладбище. У нас проблемы, сейчас уточняем, насколько серьезные. Как с кордоном? Люди Немченко прибыли?

— Все на местах, выходы с кладбища перекрыты, — ответила рация. — Погодники приступили к созданию циклона. Через несколько минут ожидается сильное потепление.

— Прямо гидрометцентр, — хмыкнул Максим.

Виктор строго на него посмотрел.

— Информируйте о всех действиях. Конец связи, — закончил он.

— Ну, что, ребятки, поехали? — обвел их всех Виктор взглядом. — И давайте закончим валять дурака. Серега — на заднее сидение, одевай водомет. Все — по местам.

Дронов молча сел на пассажирское сидение, поправляя водомет. Сзади ворочался, матерясь, Серега, а Виктор протянул Максиму что-то отдаленно напоминающее пистолет.

— Тарас передал, — произнес Гарин. — Как поймешь, что труба… Или заряды кончатся… Сразу — туда, где кожа открыта.

— Что это? — поинтересовался Геннадий, выглядывая из-за сидения.

— Допинг, — ответил Виктор. — Через три минуты ты, Макс, превратишься в оборотня.

— А водомет?

— Сбросишь — и все. Понял?

— Ага, — кивнул Максим, судорожно запихивая сыворотку в карман куртки. — Надеюсь, до этого не дойдет.

— Так ты?… — начал было Гена, округлив глаза. — Ты?…

Максим покосился на него.

— Оборотень… — сказал он. — Ну и что?

По крыше застучали первые капли дождя.

— Ну, наконец-то, — сказал Виктор, включая дворники. — Проснулись, слава богу… Теперь, ребята, на улице будет очень, очень грязно…

Ноль двадцать восемь.

Машина остановилась перед плотной завесой неестественно белого тумана.

— Эх, синоптиков бы сюда, — произнес Сергей, высовываясь из-за сидения. — Зимой дождь с туманом… Хм…

Прямо перед белесой стеной находилось нечто прозрачное, сильно смахивающее на стекло, и потоки небесной воды, скатываясь по этому нечто, ожесточенно вгрызались в рваные грязные пятна оставшегося снега. Дождь лил, нет, не лил, — стоял стеной в теплым воздухе. Судя по термометру, за бортом джипа было около десяти градусов тепла, поэтому зимний пейзаж преобразился: деревья потеряли свое снежное очарование, пожухлая трава виднелась везде, насколько хватал взгляд, а из темноты вылезали ржавые металлические ограды с облупившейся краской. Из зимы мы за пару минут перепрыгнули в разгар унылой тоскливой осени, подумал Максим.

Всю дорогу он пристально следил за изменениями.

Вот начали распрямляться ветви деревьев, избавленные от тяжести снега, вот оголились совсем, превратившись из сказочных монстров в корявых черных стражей, пытающихся голыми ветками поймать и задержать джип. Белое полотно, расстелившееся на дороге, вначале стало проседать под колесами машины, потом потемнело, медленно исчезая совсем, пока не превратилось, наконец, в грязное, пузырящееся водой месиво. А по сторонам… По сторонам дороги происходило самое страшное превращение. В самом начале, из-под снега, только выступили, наметились призрачные тени могильных оград, потом они приобрели уверенность, форму и, в итоге, выстроились вдоль пути, как жуткий коридор, упершийся в клубящееся молочное нечто.

— Вот это да, — присвистнул Геннадий, глядя на поле. — Оно даже материальные тела держит… Вот это мощность!..

— Справишься? — бросил Виктор через плечо.

— Сильно сомневаюсь, — ответил Гена озабоченно. — Пробовать?

Любое заклинание требовало от мага огромного напряжения внутренних сил или так называемых, на их сленге, магединиц. Все понимали озабоченность Геннадия. Потратить силы на снятие поля, конечно, можно, но что потом делать с ним, полутрупом, ставшим совершенно беспомощным?

— Пробовать? — повторил вопрос зазвеневшим от напряжения голосом маг. — Так как, Виктор?

Гарин смотрел на стекающую по полю воду.

— Кто-нибудь знает, сколько весит наш джип? — вслух спросил он.

— Тонны две с половиной, — ответил задумчиво Сергей. И тут, очевидно, зацепил мысли Гарина. — Ты что?! Сдурел совсем, что ли?!

— Тонны две с половиной, — повторил Виктор, не обращая на него никакого внимания, и повернулся к Геннадию. — Какая, приблизительно, масса нужна для прорыва поля?

— Несколько тонн, — ответил растерянно маг, не понимая к чему готовиться. — А что?

— Хорошо, — сказал Виктор, рывком включая заднюю передачу. — Очень хорошо.

Под звенящее гудение двигателя, туман впереди начал стремительно удаляться.

— Виктор, очнись, — сказал Сергей, нервно оглядываясь в заднее стекло. — Мы разобьемся вдребезги… Нас даже собрать не смогут… Одумайся…

— Э… Виктор, — начал было Геннадий, но машина резко остановилась, словно уткнувшись в преграду, и он замолк, стукнувшись о ствол водомета носом.

Максим покосился на Виктора.

Гарин напряженно смотрел вперед, в расчищаемое дворниками окошко на стекле.

Ровно, убаюкивая, урчал двигатель, а в свете фар расстилалась залитая водой дорога с уходящими в черноту стенами. Коридор, подумал Максим. Последний, только не белый…

— Значит, так, — произнес Виктор жестко. — Я принял решение. Сейчас мы попробуем прорвать поле. Джипом. Это опасно, и велика вероятность того, что попытка не удастся. Это последняя возможность. Я никого не заставляю. Кто не хочет рисковать, пусть сейчас же выйдет, наши из других групп его подберут. Решайте.

Дождь неистово колотил по крыше машины и только повизгивающие дворники скрашивали его однообразные удары.

— Мы все разобьемся, — произнес в повисшей тишине Сергей.

Максим решительно вытянул ремень безопасности и, с резким щелчком, загнал его в замок.

— Водометы лучше на пол, — произнес он, — а то, не дай бог, изуродуемся.

— Вы все спятили, — повторил Сергей.

— Ты выходишь или нет? — спросил Виктор, не оборачиваясь.

Вжиии…. Щелк!.. Два щелчка ременных замков прозвучали почти одновременно.

— Говорила мне мама, держись, сынок, подальше от кладбищ… — произнес Геннадий, потирая нос.

— И не вяжись с ненормальными, — пробурчал Сергей.

— Держитесь, — сказал Виктор. — Все… Крепче держитесь… А ты, Макс, лицо прикрой… Аэрбэги сработают — всю морду разобьешь…

Машина взревела, и кладбищенские ограды по сторонам начали набирать скорость. Через мгновение они слились в низкую, окружающую дорогу стену.

Свет фар выхватил стену тумана впереди. Ближе, ближе…

— Держись! — рявкнул Виктор.

Максим собрался.

Стена тумана надвинулась спереди, он сжался, непроизвольно стараясь уменьшиться до размеров молекулы. Удар, хруст, еще удар, что — то белое проскользнуло мимо, джип подпрыгнул и вдруг завалился на бок. Придавленный к стеклу Максим увидел проносящуюся внизу землю, его подбросило вверх, а водомет Гарина, твою мать, что ж он его не спрятал, гад, больно ударил его в поясницу.

Где-то вдалеке дико заорал Сергей, а джип внезапно словно рухнул вниз. Грохот, закладывающий уши. Обжигающая боль. И что-то белое, пузырящееся, с хлопком взвившееся прямо перед лицом.

Антон Тополев

В кабинете Петровского горел свет.

«Тоже домой не поехал, — подумал Тополев. — Волнуется».

Он осторожно постучал.

— Тарас Васильевич?

— Заходи, Антон.

Петровский сидел в любимом кресле, окутанный плотным облаком дыма. Перед ним на столе стояла початая бутылка коньяка, несколько стаканов и потрескивающая рация.

— Не могу уехать, — произнес Тополев, присаживаясь. — Как подумаю, что наши там… Что у них слышно?

Петровский молча налил коньяка в чистый стакан и подвинул его Тополеву.

— Защитное поле, — ответил Петровский. — Я распорядился, за Вепрем уже поехали. Нужен очень сильный маг.

— Начинается… — пробормотал Антон. — Господи… Может, зря мы все это затеяли?…

— Теперь уже поздно, — сказал Тарас и, не чокаясь, залпом выпил. — Теперь мы можем только наблюдать, Антон. Машина запущена и я, если честно, очень рад, что там есть Гарин. Он выберется… И наших вытащит, я уверен.

— Да, он может, — кивнул Тополев и пригубил из своего стакана. — А Тензор… Что нам с ним потом делать?

— Меня сейчас волнуют две вещи, Антон, — произнес Петровский. — Немченко и воскрешаемая девушка.

— Немченко?

— Старшим его людей на операции выступает вовсе не он, — объяснил Тарас. — Какой-то Костя. Для человека, исступленно ищущего свою дочь, это более чем странно. Ведь мы же гарантировали ему присутствие Тензора.

— Может, еще от болезни не отошел? — предположил Тополев. — Все-таки его здорово покромсали.

— Он сбежал из больницы, — задумчиво произнес Петровский. — Его люди где-то столкнулись с ожившим мертвецом. Ясно, что не там, где он мне сказал. Но где?

— Разве нам теперь не все равно? Все наши силы сосредоточены на кладбище.

— Конечно, нет, Антон. Мне кажется, что Немченко каким-то образом вычислил убежище Тензора, но нам ничего не сообщает. Хочет сам его взять. Боюсь, великого стратега поджидает неприятный сюрприз.

— Вы имеете в виду оживленных? Этих, с захоронения?

— Конечно, — кивнул Петровский. — Если Тензор будет на кладбище, то на охрану своего укрытия он поставит лучших сторожевых псов. А там есть из кого выбирать.

— Ханины, Роберт, кто там еще был?

Петровский толкнул ему по столу распечатку. Фамилии, клички, имена в столбик с краткими пояснениями.

Антон поднял лист.

— Мама родная! — произнес он, быстро пробежав самое начало. — Свирель, Череп, Муха Цокотуха…

— Вот именно, — кивнул Петровский, окутываясь дымом. — А что сталось с ними теперь — одному Господу известно. Помнишь, Леву Хирурга? Мы эту мразь полгода искали. Скольких он расчленил, помнишь?

— Больше трех десятков, — произнес Антон.

— А теперь он гуляет где-то на свободе. Тензор подарил ему вторую жизнь.

— Секундочку, Тарас Васильевич… Демиург, — ткнул пальцем в список Тополев. — Неужели тот самый?

— Ага, — горько кивнул Петровский. — Именно.

— Это же…!

— Меня только одно в этом радует, — перебил его Тарас. — Тензор пока только людей поднимать научился. У нас ведь еще одно местечко есть. Вот если бы Петя Авалкин туда добрался…

— Да-а…, — протянул Тополев. — Но, согласитесь, это проблемы Немченко.

— Не факт, — покачал головой Петровский. — Вполне возможно, что Тензор кого-нибудь из них с собой на кладбище притащит.

— Это плохо.

— Это очень плохо! — хлопнул по столу Тарас. — А я сижу здесь и ничего не могу сделать!

— Вы еще что-то о воскрешаемой девушке говорили? — после паузы напомнил Антон. — Почему она вас беспокоит?

Петровский потер пальцы рук.

— Я боюсь, что Виктор не сможет ее остановить, понимаешь? Что не сможет… Как бы это сказать?…

— Не сможет ее отправить обратно, если она станет не человеком?

Петровский затянулся, потрескивая табаком в трубке.

— Вот именно, — кивнул он. — Тензор отнюдь не дурак, Антон. Он выискивает самые слабые места, даже те, о которых мы толком сами не подозреваем. И использует их. Думаешь, он просто так взялся за оживление этой Наташи? Нет, Антон. Мне кажется, все гораздо сложнее. Он просчитал нас в очередной раз. Он знал, что операцией будет руководить Виктор. И, поэтому, только поэтому, объектом оживления стал не чей-то любимый пес соседа по подъезду, а утраченная кем-то обожаемая любовь.

Тополев сделал глоток, поморщившись. Он не любил коньяк.

— Ничего не понимаю, — признался он. — Вы хотите сказать, что слабое место Гарина — это женщины?

— Да нет же, — с досадой ответил Тарас. — Не то. Просто… параллели, понимаешь? У Виктора была любовь. Настоящая, как в кино. Давно, несколько лет назад, он даже, помнится, как-то фотографию матери моей присылал. Сам Виктор и девушка его… Элеонора… Милая такая, тонюсенькая, как березка. Виктор грозился жениться и наделать кучу детей. Н-да… А потом… Потом что-то случилось… Он ничего не рассказывает толком, ты же его знаешь. Только, как-то поддали мы с ним крепко и проговорился он. Погибла его девушка. Убили ее прямо на его глазах… И похоронена она там же, в Калининграде…

— Так он недавно в Калининград мотался, — вспомнил вдруг Тополев. — Я ему еще командировку оформлял…

— Он каждый год туда ездит, — кивнул Тарас. — В годовщину смерти. Он виновным себя считает. Понимаешь теперь?

— Вы думаете, что Тензор постарается превратить свою Галатею в оружие возмездия, а Виктор не сумеет ее остановить?

— Я этого боюсь, Антон. Сижу здесь, черт, и боюсь! Надо было мне возглавлять операцию. Я бы сумел. Ведь каждый Пигмалион отвечает за свое создание, — вздохнул Петровский. — И каждый стремиться вложить в него частичку души…

— Судя по классике, это иногда не выходит, — пожал плечами Тополев.

— Посмотрим, — кивнул на рацию Тарас. — Нам теперь только и остается, что ждать… Хотя…

Он снова хлопнул ладонью по столу и сорвал телефон.

— Рома, — сказал Петровский, набрав номер гаража. — Готовься, сейчас выезжаем.

— Тарас Васильевич, — напомнил Тополев. — Операцией командует Гарин.

— Я знаю, — ответил Петровский, положив трубку. — Но я должен быть там. Я не могу сидеть в теплом кабинете, Антон, когда мой друг рискует жизнью, пойми. Там мой друг.

— Тогда и я с вами, Тарас Васильевич, — поднялся, одним глотком допив коньяк, Антон.

Максим Дронов

Ноль тридцать шесть.

Максим открыл глаза.

Над ним нависало лицо Геннадия.

— Живой, — сказал он, оборачиваясь. Сзади стоял Гарин с залитым кровью лицом.

— Сейчас я, — забормотал Максим, пытаясь подняться на ноги. Резкая боль в левой руке, опрокинула его обратно.

Он огляделся.

Джип, завалившись на бок, лежал в глубокой свежевырытой канаве. Почти до лобового стекла он ушел в землю, а край канавы нависал над ним, как пасть неизвестного науке монстра. Казалось, что и не джип это вовсе, а сбитый бдительными сторожами московского неба неопознанный летающий объект. С инопланетным экипажем из трех человек…

— Здорово, — произнес Максим, поднимая голову. До края земли, еле видного в темноте, казалось, было несколько метров. — Как это нас угораздило?

— Тензор, — весело и зло сказал Гарин. Под проливным дождем кровь размывалась по его лицу странными замысловатыми узорами. — Вот сволочь! Ведь даже наше решение предугадал!..

— Оно было очевидным, — произнес Сергей, сидевший рядом. Спиной он облокотился на грязное колесо поверженной машины, а водомет его, поникнув стволом, свисал устало с плеча. — Дай, Виктор, что ли, бальзама хлебнуть?

Гарин достал флягу.

— Машину жалко, — сказал Гена. — Хороший, ведь, был джип…

— Живые мы, — делая глоток из фляжки, произнес Виктор, — а это главное…

Хватая ртом капли дождя, Максим поднял голову.

Как же больно, боже, как же больно… Но, живые…

Он поднял к лицу левую руку и, закусив губу, чтобы сдержать рвущийся крик, задрал рукав куртки. Он даже не понял вначале, что случилось. Просто рука в десятке сантиметров ниже запястья странным образом заворачивала вправо, а на месте изгиба под кожей выступало что-то очень похожее на кость.

— Перелом, — констатировал Сергей и сочувственно протянул флягу. — Прими-ка анестезию.

— А я задницу отбил, — пожаловался Геннадий, приседая рядом на корточки. — Жутко болит.

— Намекаешь на потребность в анестезии? — усмехнулся Виктор.

— Не намекаю, настаиваю…

Ров, в который угодил неопознанный летающий объект, был в ширину около метров десяти и, начинавшись со стороны прорыва защитного поля с уровня земли, плавно, с углом градусов в тридцать, уходил под землю, чтобы у другого своего края достичь глубины хорошо вырытой могилы. Джип врезался в угол и была бы скорость побольше — кладбищенская земля накрыла бы их навсегда. Максима передернуло от таких мыслей, и он опять завозился, оскальзываясь ногами по расползающейся мокрой глине.

— Повезло, — произнес Гарин, оглядываясь. — Еще бы чуть-чуть, и… Нас бы, наверное, экскаватором не отрыли… Ну, ладно… — он, открыв рот, поймал несколько капель воды, сплюнул и обвел их всех взглядом. Перехватил водомет наизготовку. — Пора выбираться нам, ребята. А то, не дай бог, перестреляют нас с того края, как куропаток. Ровно в две секунды. Серега…

— Да? — устало поднял голову на него Сергей.

— Поднимайте Максима и наверх… Я прикрою…

Ноль тридцать девять.

Они стояли на краю рва, поводя стволами водометов с установленными на них фонариками.

Вокруг стояла мертвая тишина, нарушаемая только равномерным шумом дождя. И запах… Омерзительный сладковатый запах тления и прелых опавших листьев, тяжелый могильный аромат.

— Вот вляпались, — произнес Максим. — По оградам полезем?

Слева и справа ров упирался в ограды, и общая высота достигала метров трех в самом глубоком месте.

— Почему? По могилам… — ответил Сергей, не отрывая взгляда от изумрудного сияния, растекающегося по клубам тумана на той стороне обрыва. Капли воды срывались с его носа. — Виктор, поднимайся, давай! — крикнул вниз он.

— А если там… — замялся Максим. — Ну, вылезут?…

— А что — вылезут?… Заодно и костюмы проверим…

— Мы попали на дискотеку, — вдруг истерически произнес Геннадий. — Ди джей Тензор сейчас прокрутит пару новых хитовых сборника.

— Это ты про туман?

— И про него тоже. Боже, зачем я поперся с вами? Валялся бы сейчас на диване перед телевизором, а Томка ужин готовила…

— Романтика женатой жизни, — пробурчал Гарин, появляясь вслед за лучом своего фонарика из черной пасти поглотившего джип рва. — Ты бы сейчас отношения с ней выяснял, вот что…

Геннадий судорожно вздохнул.

— Виктор, — произнес Максим. — Он, что, поле снял?

— Это почему?

— Это же мы дождь устроили…

Виктор быстро на него глянул и прижал пальцы к горлу.

— Первый, — произнес он. — Проверьте поле.

В наушниках что-то затрещало.

— На месте, — ответил бодрый голос. — Может, мы попробуем на машине прорваться?

Сергей молча усмехнулся, а Максим немедленно представил, как очередной джип попадает в приготовленную ловушку. Для него и его экипажа эксперимент может окончиться менее удачно.

— Я запрещаю любые попытки прорыва поля на машинах, — ответил Гарин, подумавший очевидно о том же самом. — Общий приказ — ждать. И последнее… Сообщите двадцатому, — этим номером был обозначен Тарас, — на месте очень сильные разрушения. Рвы, нарытые, наверно, по всей территории. Потребуется техника и маги… Пусть распорядится…

— Э… Двадцатый к нам выехал, — ответили после паузы. — Вместе… с Тополевым.

Виктор выругался.

Не удержался, черт. Ну, зачем ты, Тара, в эту кашу лезешь? Мало тебе проблем. И все-таки теплое чувство появилось где-то у Виктора внутри. Едет… Дружище… Не усидел…

— Ладно, — сказал Виктор. — До связи…

Мне все это снится, — подумал Максим.

Жуткий фантастический фильм.

Со мной такого просто не может происходить. Все, что здесь творится — неправильно.

Он повел фонариком на стволе водомета по сторонам, выхватывая из темноты тонкие металлические ограды. Участок 180… Участок 182… Господи, здесь же люди лежат! Плохие, хорошие ли, но они уже — лежат. Они закончили все свои дела в жизни. Это их тихая обитель. Это неправильно быть здесь ночью, в ИХ время… А мы… Джипы, рвы какие-то… Неужели у этого ублюдка Тензора вообще нет ничего святого?

Луч фонарика исчез в темноте рва, ослепительно вспыхнув, напоследок, в огромных черных пузырящихся лужах, потом появился вновь, выхватывая надписи на оградах справа.

179… 181…

— Мы почти добрались до 213-го, — смахивая воду с лица, произнес Сергей. — Совсем немного осталось.

— Как же жарко… — тоскливо вставил Геннадий. — У меня, по-моему, даже в сапогах пот…

— Лучшее средство для похудания, — сострил Сергей. — Супер система «Одиннадцать»…

— Эта мразь тоже дождь устроила, — сказал Гарин, закончив переговоры по рации. — Земля скользкая — легче машине в ров свалиться. Я же пробовал затормозить, когда понял, что уже прорвались. Но ничего не вышло…

— Да и туман легче сгенерировать, когда такой перепад температур, — заметил Геннадий. — Здесь — плюс десять, а там минус пятнадцать…

— Абсолютно верно, — раздался громкий голос, перекрывающий равномерный шум дождя.

Максим поднял голову.

С другой стороны разделившего дорогу обрыва, на фоне стены воды и клубящихся языков зеленоватого тумана, стоял Великий и Ужасный господин Тензор.

Вадим Немченко

Поиск велся уже двадцать минут.

Вадим нервно глотал кофе из термоса и не чувствовал никакого вкуса. Дима рядом напряженно курил.

Сухие доклады доносились из потрескивающей рации.

— Линия один, встали. Следов машин нет.

— Вторая линия, движемся. Есть несколько свежих отпечатков. Людей не видно.

— Третья? — щелкнул клавишей Дима.

— Снега много. Идем к линии.

— Сколько там всего линий-то? — не выдержал Немченко.

— Шесть вроде, — отозвалась рация. — По две на группу.

Дима погасил истлевшую сигарету и полез за следующей.

— Черт, — расстроился он, — почти всю пачку выкурил.

— Держи, — кинул ему свои сигареты Немченко.

Они закурили, напряженно вслушиваясь в треск помех.

— Что будем делать с Саней? — спросил Стременников.

— Отправим в «Полночь», — рассеянно ответил Вадим. — Выяснить, кто он у них точно лучше получится.

— Думаешь, стоит? — с сомнением спросил Дима.

— А есть другие варианты?

— Первая группа, — доложила рация, — Справа по линии видим освещенный дом.

— Машины есть? — рванулся к панели Немченко.

— Не видно. Сейчас посмотрим внимательнее.

— Третья, вышли на линию.

— Первая, что у вас?

— Забор из рабицы. Дом — хлипковат, старый по виду. Минуточку…

Вадим почувствовал, что сердце его сейчас выскочит из груди.

— Нет, шеф, — донесся после паузы разочарованный голос. — Там старики какие-то внутри.

— Черт! — выругался Немченко. — Возвращайтесь на линию.

— Сколько уже они бродят? — посмотрел на него Дима.

— Полчаса.

Стременников откинулся в кресле.

— Спать охота, — ни к кому не обращаясь, сообщил он. — А что ты будешь делать с Тензором, Вадим, если поймаем?

— А как ты думаешь? — покосился на него Немченко.

— Думаю, будешь бить.

— Плохого ты обо мне мнения, если так думаешь, — сказал Вадим. — Я его бить не буду. Я этого урода в фарш превращу. Медленно. Эх, Петруха… Зря ты со мной, дурачок, связался.

За следующие десять минут были найдены еще два освещенных дома. В одном сидел одинокий дядька за бутылкой водки, а в другом — одноэтажном хозблоке — двое подростков самозабвенно предавались любви.

— Девка-то ничего? — хмыкнул Стременников.

— Привести? — с готовностью отозвался Расул.

— Ты чего, совсем отморозился?! — возмутился Немченко. — Оставь их в покое! Вы мне Тензора приведите!

Около третьего дома на ребят из группы долго и заливисто брехала собака.

— Там точно никого нет? — спросил Дима.

— Свет погашен. Только шавка здоровенная по участку бегает.

— Ну, блин, зоопарк! — заметил Немченко. — Ни у кого ничего пожрать нет с собой?

Леха Куций — старший третьей группы — ошарашено замолчал.

— Нет, шеф, — наконец, ответил он. — Автоматы и ножи взяли, а вот колбасы, извиняюсь, не прихватили.

Стременников тихонько захихикал на сидении.

— Плохо, что не взяли, — буркнул Вадим, отключаясь.

Дима опустил стекло.

Лай собаки был слышен и здесь.

— Она нам всех на уши поставит, — озабоченно сказал Немченко. — Может, пристрелить?

— А выстрел не поставит? — снова хихикнул Дима.

— Ты мне прекрати ржать! — разозлился Вадим. — Тоже мне, юморист хренов, выискался!

Рация громко затрещала.

— Вторая группа, — возник на фоне помех голос Расула. — Впереди человек с фонариком.

— Куда следует? — подобрался Немченко.

— В глубь участков по линии, — сказал Расул. — Что делать?

Вадим посмотрел на Стременникова.

Тот озадаченно почесал затылок.

— Может, документы проверить? — неуверенно предложил он.

— Остановите его и проверьте документы, — кивнул Немченко. — Только внимательно!

— Да он пьяный вроде бы, — отозвался Расул. — Идет, качается. А если у него нет документов?

— Тогда пусть валит, — раздраженно ответил Вадим. — И не отключайтесь, ясно?

— Принял.

— Первая группа, линию закончили, переходим на следующую.

— Да погодите вы…! — сказал Немченко. — Расул, что у вас?

— Догоняем, — уже на бегу, ответил тот.

Собака на улице затихла. Теперь за окном завывал только холодный ветер, забрасывая в салон стремительные снежинки.

— Тебе жарко, что ли? — неодобрительно поинтересовался Немченко.

— Засыпаю, — ответил Дима.

— Так выйди, прогуляйся, пока…

— Слышь, мужик, стой! — раздался в рации громкий голос Расула. — Стой, говорю!

— А че-его-о..?

— Документы есть?

— Е-ес-сть, — мужчина громко икнул. — А че-его-о…?

— Он упал, — доложил брезгливо Расул. — Прямо в сугроб рухнул. Поднимать?

— Да пускай валяется! На хрена он сдался-то?

— Принял. Двигаемся дальше?

— Дима! — возмутился Немченко. — Да закрой ты окно, наконец! Двигайтесь…

В темноте прозвучал одинокий выстрел. Звук был таким резким, оглушающим, громким, что Вадим не сразу сообразил, что донесся он сразу с двух сторон: из окна и из рации.

— Что…?

И вдруг рация взорвалась очередями. Эхо вместе со снегом закружилось по салону.

— Рас! — заорал Немченко. — Что у вас?!

— Мужик этот, шеф! — прокричал Расул. — Этот пьяница…!

И Вадим услышал на фоне выстрелов нарастающий знакомый визг циркулярной пилы.

— Бегите оттуда! — закричал он. — Быстрее! Это Роберт! Все группы! Отход! Повторяю, отступаем! Все — к воротам!

— А-а-а-а!!! — раздался в рации нечеловеческий вопль. — А-а-а!!! Бо-о-оль-но-о-о!!!

Вопль оборвался. Теперь кто-то хрипел, захлебываясь кровью. Визг пилы закладывал уши. И вдруг все смолкло.

Немченко несколько мгновений вслушивался в помехи, а потом повернул к Диме посеревшее лицо.

— И все-таки, нашли мы его нору! — произнес он одними губами, выдергивая пистолет из кобуры. — Газу, Дима! Теперь эта сволочь никуда не денется!

Максим Дронов

Первым, конечно, среагировал Виктор.

Струя кислоты из его водомета, шипя, ударила в край земли, не достав до Тензора нескольких сантиметров.

— Хорошая реакция, — произнес Тензор уважительно. — Повадки киллера остаются с человеком навсегда. Но это бесполезно. Как и все, что вы делаете.

Он оказался точно каким, как, по рассказу Тополева, Максим его и представлял. Невысокий молодой парень. Короткая стрижка ежиком. Черная кожаная куртка. Черные штаны, поблескивающие, словно тоже кожаные.

И высокие ботинки, из тех, наверное, что оставляют в грязи четкий уверенный протектор уверенного в себе человека. Половина кладбища теперь, скорее всего, в таких отпечатках…

Обычный некромант нового века…

Обычный парень из соседнего подъезда …

Сергей поднял ствол, и новый залп вонзился в невидимую преграду, обтекая Тензора со всех сторон.

— Упорство — занятие для идиотов, — сказал Тензор. — Прошу, не теряйте авторитета в моих глазах.

Он театрально скрестил на груди руки.

— Мне нужен Андрей, — сказал Максим. — И его девушка, если вы держите свои обещания.

— Симонова вы получите, — ответил Тензор. — В настоящий момент он помогает возлюбленной освободиться из подземного плена. Вы найдете их обоих там, на могиле, участок двести тринадцать… Парень так хотел сделать, что-нибудь полезное, что я не стал ему отказывать… Он там, обливается слезами и махает лопатой… Идите и помогите ему, как настоящий друг…

Максим в растерянности посмотрел на Гарина, потом, на словно окаменевшего Сергея.

— Иди, Максим, — произнес Виктор. — Он тебя не тронет.

— Иди, — сквозь зубы подтвердил Сергей, не отрывая взгляда от Тензора. — Иди же, Макс, черт!..

Отличный дождь, подумал Максим отрешенно. Тотальный… Глобальный… Стена воды, как в тропиках. Даже дышать трудно. Он втянул в себя тяжелый воздух. Нескончаемый дождь… Рассказ у Брэдбери, кажется?… И как болит рука, дьявол…

— С вами у нас будет отдельный разговор, — сказал Тензор, разводя руки в стороны, и Максим подумал, что у него двоится в глазах. Нет, поправился он. Четверится… По левую и правую стороны от Тензора из тумана появились четыре высокие темные фигуры, закутанные в плащи. — Сегодня я не желал с вами встречаться. Но вы поразили меня своим тупоумием. Придти втроем на мою территорию?… Это просто верх наглости, коллеги…

— А может и я с Максом, а, Вик? — тихо поинтересовался Геннадий, нервно сдувая капли воды с носа. Его руки судорожно вцепились в водомет. — Вы тут все старые друзья, без свидетелей поговорите…

Сергей фыркнул.

— Иди, Макс, — прошептал Гарин. — И помни о сыворотке.

Как же больно… Вот, что значит, никогда ничего не ломать…

— Нас четверо… — громко сказал Максим. — И пришли мы вчетвером… Считать до четырех не умеете, господин Тензор?

— Кто-то из присутствующих был второгодником, — добавил Геннадий.

По темному контуру Тензора словно пробежал электрический разряд.

— Виктор, Сергей, — тихо сказал Геннадий, — вы — в поле… Сейчас Макса закрываю…

— О… Остроумные герои… Тебе не нужен твой друг, сопляк? — без эмоций поинтересовался Тензор. Даже не поинтересовался, а так, осведомился. — Тогда, наверное, это…

Все произошло мгновенно.

Тяжелый, наполненный водой воздух вокруг Максима вдруг словно сгустился, превратившись в стальные тиски, сжавшие тело с неимоверной силой.

— Ха-а-а… — вырвался из его перехваченных легких хрип.

— Черт! — вскрикнул Геннадий. — Не успел…

Он сделал неуловимое движение руками, и с пальцев его сорвалась целая россыпь молний, обвивших Тензора, словно диковинный вьюн. Но Максим уже оказался в ином мире, как водолаз с оборванным тросом, падающий в бездну.

Стальные тиски подняли его в воздух.

Закатывающимися глазами Максим увидел черноту рва и задранные вверх головы друзей, он почти услышал, как трещат кости под натиском неистовой силы, из носа и глаз, не справляясь с давлением, на лицо брызнула кровь.

— А-а-а-а… — вышел из расплющенных легких последний воздух.

И вдруг все кончилось.

Сгустившееся вокруг него нечто отшвырнуло Максима прочь, в темноту. Боль в искалеченной руке обожгла тело, но он уже знал, что снова может дышать. Тело его грузно, подняв столб брызг, рухнуло в грязь, по инерции он проехал несколько метров и, наконец, остановился, уткнувшись лицом в воду. Но легкие уже работали. Со свистом он втянул в себя прекрасный опьяняющий воздух и приподнял голову. Обжигающая боль волнами пульсировала в мозгу.

Я сопляк?! — подумал Максим с внезапной ненавистью. Он видел черные силуэты экипажа неопознанного летающего объекта на фоне зеленоватого сияния где-то далеко впереди. Сопляк?! Я — сопляк?! Меня за шкирку, как нагадившего кота… Ненависть затопила его рассудок. Мразь, не уважающая ничего. Тварь, у которой нет ничего святого… И я — сопляк?! Окружающее словно провалилось куда-то. Исчезли Виктор, Сергей и маг, не успевший его защитить. Исчезло ночное кладбище. Исчез проливной дождь и спертый воздух. Остался только он и Тензор. И холодная ненависть. Сопляк, говоришь. Что ж, посмотрим, кто тут сопляк…

Стиснув зубы, Максим перевернулся на спину и вытащил пистолет-шприц из кармана. Ну, сука, держись… Сыворотку он ввел прямо в сломанную, измазанную грязью руку. Одним коротким нажатием на курок.

Раньше Максим никогда не пробовал акселератор. Тарас несколько раз говорил о нем, и Максим остался в полной уверенности, что действие сыворотки равноценно обычному Превращению. Задрав голову к темному небу, он ощутил приближение привычного тепла, разливающегося по телу, как вдруг острая боль вонзилась в живот. Господи, подумал Максим, сжимаясь. Помоги мне, Господи… У него начались конвульсии. Ему было холодно и жарко одновременно. Господи, кааакже бооольно!.. Вода, холод… Грязь, чавкающая под ногами… Кладбище…

Он задрал трясущуюся левую руку вверх и увидел, как, выпрямляясь на глазах, она покрывается прорывающимися сквозь поры змеистыми нечеловеческими волосами.

Андрей Симонов

Наташка моя!

Любимая…

Единственная…

Я уже не пишу, сидя за монитором в тепле дома. И не стою, затаив дыхание, рядом с моим Богом, наблюдая за его чудесами.

Нет, малыш…

Если бы знала, через что мне пришлось пройти ради твоего возвращения! Но Тензор — бог. А Боги всегда требовали жертвоприношений.

Это, надеюсь, последнее письмо, я пишу в своей голове. За время пока тебя со мной не было, я так привык сочинять многостраничные послания, полные самых немыслимых откровений, что теперь, когда мы вновь будем вместе, я, наверное, совсем не скоро от этой привычки отвыкну. А зачем? Буду писать письма и такой тебе, — уже вернувшейся, живой…

Я сейчас здесь, рядом с тобой. На проклятом месте, спрятавшем от меня твое тело. Я буквально в нескольких сантиметрах над тобой. Осталось совсем не много.

Тяжелая земля.

Очень сильный дождь.

И очень мало времени…

Человек, вернувший тебя, да, Тензор, сказал, что ты можешь задохнуться. Поэтому мне надо спешить. Подожди, малыш, я здесь, я рядом… Потерпи чуть-чуть…

Здорово, что с могилой ничего нельзя делать, пока не пройдет год. Иначе копать было бы очень тяжело. Тем более, я, как ты помнишь, компьютерщик, а не профессиональный могильщик… Все здесь уже стало бы ухоженным, в твоем изголовье появился бы гранитный памятник, что-то типа: «Любимой дочери Наташеньке, ушедшей так рано…» (Я тут таких памятников уже двести штук видел), а твоя обитель обзавелась бы оградой и столиком для визитеров. Хвала Господу, до этого не дошло… Хотя, конечно, я бы и через пять лет тебя откопал…

Черт!.. Ноги разъезжаются… Проклятая мокрая глина…

Хорошо, что ты не видишь меня сейчас… Грязный, мокрый, вонючий…

А-а-а… Дьявол!.. Упал…

Нет, все в порядке…

Все нормально, не волнуйся. Я иду…

Знаешь, мне придется соврать тебе. Это ложь во благо, уверен. Ты ничего не узнаешь о Тензоре и оживлении. Ты не сумеешь выдержать такое знание.

Я совру тебе, малыш. Ты просто заснула летаргическим сном. Сразу после того, как кретин на «Лексусе» поднял на капот твое легкое тело. Ну, зачем, ответь мне, зачем, ты всегда обходила троллейбус не с той стороны? Я же много раз говорил тебе, зайка…

Ведь так многого можно было избежать…

Конечно, вы все — ты и твои родители — рано или поздно спросите меня… Да, я знаю вопрос. Почему я решил, что ты не умерла? Почему я оказался сегодня на твоей могиле с лопатой на перевес? Пока я не знаю ответа… Скорее всего, это будет что-то банальное… Ну, скажем… Я… Я просто знал, что ты жива…

Надеюсь, ты узнаешь меня…

Надеюсь, Тензор все сделал правильно…

Постой… Деревянный стук?… Это ты?!..

Сейчас, сейчас… Малыш…

Я иду, я спешу…

Вадим Немченко

Джип влетел в распахнутые ворота, взрывая снег.

— Быстрее, Дима! — орал Немченко, опуская стекло.

Ночь больше не была ночью. Она грохотала автоматными очередями, а впереди справа вставало багровое зарево.

— Стой! — прокричал Вадим.

Дима ударил по тормозам — вовремя. На дорогу, пятясь, выскочил кто-то из второй группы. В его руках пульсировал огнем автомат.

Вадим, распахнув в дверь, выпрыгнул из машины. Ноги его провалились в глубокий снег, но он не ощутил ни холода, ни хлюпающей внизу воды. Он уже превратился в охотника.

— Где Расул?! — закричал Немченко.

Человек обернулся. Это был Рас собственной персоной. Вадим мгновение всматривался в его черное прокопченное лицо, лоснящееся от пота.

— Где остальные?!

Расул, не переставая стрелять, поднял левую руку.

Вадим повернулся. Прямо на них по узкому проезду неторопливо шел давешний пьяница. Только теперь он напоминал, скорее, сошедшего на землю пришельца. Вокруг его головы разливалось сияние, а от рук, вытянутых вперед, волнами растекалось нечто, похожее на горячий воздух. Эти волны дробили деревья, ограды и снег. Обломки, ветви, какие-то куски влетали, кувыркались, кружились в воздухе. Вместе с рукотворным вихрем оттуда, из прохода, на Немченко дохнуло волной обжигающего жара. В нескольких метрах перед странным существом снег таял, превращаясь в черные лужи, вода под его ногами кипела, дымилась, испарялась.

— В голову! — попятился Вадим, поднимая ствол. — Стреляй в голову!

Он тщательно прицелился идущему прямо в лоб.

Когда до существа осталось метров десять, не больше и когда жар стал почти нестерпимым, Немченко открыл огонь.

Раз, два, три, четыре. Гильзы шлепались в растопленную воду под ногами.

Пятая пуля достигла цели. Существо покачнулось и вдруг опрокинулось на спину.

— Есть! — закричал Вадим.

Через несколько мгновений существо затихло. Сияние медленно растворилось во все еще горячем воздухе.

Немченко смахнул со лба пот.

— Понял? — посмотрел он на Расула. — Учись, студент!

Тот молча щелкнул новым магазином. От его одежды валил пар.

— Первая группа передает! — открыв дверь, прокричал Стременников. — Они еще двух зажали с другой стороны линии.

Немченко посмотрел на зарево впереди, туда, где раскалывали ночь автоматные очереди.

— Двигаем! — рявкнул он. — Рас, падай в машину!

Они успели к самому разгару сражения. Дима ткнулся бампером в ограду, когда совсем рядом что-то взорвалось. По лобовому стеклу немедленно пролегла сеть ветвистых трещин.

— Пошли! — заорал Немченко.

Из машины он прекрасно видел поле боя.

Контуры двух человек темнели на фоне пожарища. Оба, подняв руки, поливали огнем курящиеся развалины. Вместо огнеметных стволов у них были пальцы. Это, несомненно, резвились братья Ханины, их Вадим узнал бы и ночью.

По ним стреляли с трех сторон. Трассирующие пули быстрыми пунктирами впивались во тьму и тонули в расходящемся кольце ревущего пламени.

— Что будем делать? — посмотрел на Немченко Расул.

— Гранатометы взяли?

— Откуда? Мы же искать дом Тензора ехали!

Они не говорили — орали друг другу.

Немченко прикинул расстояние.

— Лезь на крышу, — мотнул он головой в сторону джипа. — Постарайся их снять одиночными. А я попробую обойти слева. Гранаты есть?

Расул молча расстегнул молнию куртки.

У него их было всего три — обычные оборонительные Ф-1 с рифлеными квадратами секций. Радиус разлета осколков — 200 метров, вспомнил Немченко. Опыт подсказывал, что цифра взята с потолка и реальный разлет метров 30–40. Но, бессмертных братьев должно накрыть.

— Поехали! — кивнул ему Вадим, рассовывая гранаты по карманам.

Вблизи картина всеобщего разрушения была удручающей. Обломки деревянных конструкций, вырванные столбы с провисшей сеткой, разломанные деревья. Пламя бушевало на руинах чьей-то дачной гордости. Запыхавшийся от быстрого бега Немченко упал за опрокинутый стол, оглядываясь. По прямой до стены огня было метров двадцать, и перебросить через нее гранаты не составляло особой сложности. Сложность была в другом. Со своего места Немченко совершенно не видел Ханиных. Он мог только предполагать, где за этой огненной стеной сейчас находились братья.

Он разогнул усики у первой гранаты и выдернул чеку за кольцо. Ему почему-то вспомнились дурацкие фильмы, где раненные герои проделывали эту операцию своими геройскими зубами. Эх, заставить бы режиссера со сценаристом такое исполнить!

Первая граната, потеряв скобу, пролетела над огнем. Взрыв! У Немченко заложило уши. Поэтому он не сразу расслышал, как позади него начал стрелять Расул, заняв позицию.

Вторая граната. Чека, кольцо, бросок. Она не долетела, взорвавшись на кромке пляшущего пламени. Осколки засвистели над головой пригнувшегося Немченко. Джип бы не зацепить, подумал он, доставая третью гранату.

Он уже вытащил чеку, когда из-за огненной стены в черное небо взмыл фонтан пламени. Там что-то громко бухнуло, ему в лицо ударила горячая волна плотного воздуха, и Вадим едва не уронил гранату под ноги. Матерясь, он нашел в грязи вырванную чеку. Приподнялся, осматриваясь.

— Кончено, Вадим Дмитриевич! — прокричал от машины Расул. — Оба готовы.

Немченко осторожно вставил чеку обратно и облегченно вздохнул, поднимаясь. Только сейчас он ощутил пронизывающий холод. Брюки промокли насквозь, ноги заледенели. Куртка посерела от грязного снега. Пальцы еле сгибались на морозе.

Он нащупал заветную фляжку во внутреннем кармане куртки. Достал, глядя на пожарище и, отвинтив крышку, как следует приложился к фляге.

— Собирай выживших, Рас, — оборачиваясь, приказал он. — Пусть подтягиваются к дому.

Машка, подумал он. Дочка, я совсем рядом.

Виктор Гарин

— Ты зря обидел парня, — крикнул Гарин Тензору. Вокруг них теперь переливалось всеми цветами радуги что-то очень напоминающее пленку гигантского мыльного пузыря.

— Он пришел за своим другом, пусть забирает его, а не лезет во взрослые дела. Тем более, за эти дни, его дружок меня основательно достал, — сказал Тензор. — Так что будем делать с вами?

— А что ты можешь? — поинтересовался Геннадий. — Мы на равных, коллега…

— Ты полагаешь?

— Да.

— Ладно, — сказал Гарин. — Хватит нам травматологии. Что ты хочешь, Петр?

— Твой Сергей знает, что я хочу. С самого начала нашей беседы он настырно пытается залезть ко мне в голову.

— Что же? — спросил Гарин.

— Какие-то артефакты, — разлепил губы Сергей. — Он так и назвал их — ар-те-фа-кты…

Гарин непонимающе покосился на Тензора.

— Что это такое?

— Ого! — искренне удивился Петр. — Шеф безопасности не в курсе? Ну, Петровский, ну, молодец… — он вытянул руку, указывая на Геннадия. — Товарищ Зиновьев… Он… Ну, он-то, знает…

Лицо мага медленно налилось кровью.

— Артефакты тебе? — выдавил Гена. — И что именно?

— Мне некогда выбирать. Мне нужны все артефакты, находящиеся в распоряжении вашей компании.

— Там нет ни одного, который бы усиливал некромантию, — после паузы произнес маг. — Зачем тебе этот хлам?

— Хлам? — усмехнулся Тензор. — Кольцо Ангела, дающее любому идиоту способность летать — хлам? Хм… Ожерелье Святой девственницы, залечивающее раны за считанные секунды — тоже хлам?… А уж, лезвие Потрошителя, о котором, вообще, ходят легенды, хлам однозначно и наверняка… Хватит дурить меня, Геночка… Я прекрасно знаю, что у вас есть, даже знаю, где… Но забрать сам пока, пока, не могу… Я меняю все это на ваши жизни, коллеги… По-моему, обмен равнозначный. Вы ведь любите жить, верно, Виктор?

— По моему сигналу проскакиваем по сторонам рва, — прошептал Гарин.

— Мы не успеем, — так же шепотом ответил ему Сергей. — У нас не будет времени.

— Будет.

— Так, как, Виктор? — повторил Тензор. — Жизнь в обмен на горстку никому, кроме меня, не нужных безделушек. Хорошая сделка?

— Это решать не мне, — ответил Гарин.

— Вопрос преданности, — кивнул Тензор. — Тебе нужно позволение Тараса? Или ты…

Он не успел договорить.

Из темноты к Тензору метнулось что-то темное, рычащее, огромное. Волк — переросток, — онемев, подумал Сергей. — Боже, страшный сон наяву. Стремительное и могучее создание тьмы опалило Сергея жаром кипящего энергией тела, одним прыжком преодолело разорвавший дорогу ров и, сбив, сметя, претендента на артефакты с ног, исчезло вместе с ним в глубинах клубящегося зеленого тумана.

— Что это… — попытался спросить Геннадий, но Виктор перебил его.

— Давай! — заорал он, вскидывая водомет. — Пошли, ребята! Совсем мало времени… Быстрее…

Тарас Петровский

Машина неслась по заснеженному городу, разрывая ночь воем сирены и сполохами огня.

Тарас нервно крутил в руках трубку.

— Успокойтесь, — Тарас Васильевич, — сказал с заднего сидения Тополев. — Главное — живы они.

— Живы, — Петровский откинулся в кресле. — Главное — да.

Самое страшное в жизни — ожидание, — подумал он. Заставлять людей идти на смертельный риск, и ждать, ждать, ждать… Я должен был быть там. Почему я согласился с Виктором тогда, на последнем совещании? Черт… Хоть бы на связь выходили почаще, что ли…

Виктору придется сделать выговор.

Он пошел на неоправданный риск. Конечно, если бы я был там, я, наверное, сделал бы то же самое, но, тем не менее… Он рисковал жизнью трех человек. Мы не можем так поступать. Мы не войсковое подразделение, все-таки…

Когда создавалась «Полночь», Тарас и в страшном сне предположить не мог, что столкнется с подобными ситуациями. Вначале все было, как он и планировал: тихо, размеренно, неторопливо. А потом началась круговерть. В нашей стране очень ревностно относятся к чужим успехам…

Вепрь, когда уже стал начальником отдела как-то сказал Петровскому:

— А на что, вы, собственно рассчитывали, Тарас Васильевич? На то, что вас встретят с распростертыми объятиями? Да вы, как-нибудь, около метро пройдитесь, знаете, там бабульки сигаретами приторговывают… Видели бы вы, как они с конкурентами отношения выясняют… Гладиаторский бой прямо… Люди — звери… И так, к несчастью, будет всегда…

— Я всегда мечтал быть гуманистом, — ответил тогда Тарас.

— Иллюзия, — пожал плечами Вепрь. — Ты помогаешь одному и, непроизвольно, вредишь другому. Кто может взять на себя право решать и делить на правых и виновных?

— Я, — сказал Петровский.

— От этой прерогативы даже господь бог отказывается, — усмехнулся Вепрь.

— Может быть, поэтому, на земле так много дерьма? Как полагаете, Вепрь?

— Никак. Это очень тяжелая задача — делить, Тарас Васильевич.

Да…

Для того ли я создавал «Полночь», чтобы сейчас сидеть и ждать их возвращения? Охранное агентство — да, однозначно, оно появилось практически сразу после первого столкновения с Тензором. А все остальное? Огромный коллектив людей, уникальное, разложенное по полочкам знание… Для чего это все? И почему такие, как Тензор, толкают меня делать что-то совсем неверное?

Я ведь не убийца, подумал он. Полжизни мне приходилось им быть, но я не хочу. Я никого не желаю убивать. Я хочу покоя, счастья и мира… Почему же меня никак не оставят в покое?!..

Наверное, это крест, подумал он. Крест, который обязан нести человек, взявший на себя право делить. Ведь даже бог частенько отказывается от этого права…

Но что же делать? Защищать себя, «Полночь» и всех остальных или подставлять другую щеку? Как провести грань между террором и самообороной? И как потом научиться спокойно спать па ночам?…

Он вспомнил, как в лаборатории анализа беседовал с духом Александра Македонского. Духи обычно транслируют образы. Человек внезапно оказывается совершенно в другом мире, созданном памятью и воображением.

Тарас спросил его о доброте.

Что это такое, на взгляд величайшего воина прошлого?

Вначале дух не прореагировал, очевидно, размышляя, а потом, вдруг, завыли лабораторные сирены перегрузки, озабоченные сотрудники кинулись к приборам, а Тарас оказался в огромной котловине.

Вставало солнце, разбрасывая осторожные дрожащие отблески сквозь гарь и дым, стоявшие над землей. Впрочем, земли, практически, не существовало. Перед Петровским расстилался кошмарный пейзаж, словно срисованный с очередного полотна Иеронима Босха.

Вся котловина, насколько хватал глаз, была усеяна изуродованными трупами, кровь, казалось, текла мимо его ног, как стремительная река. В ужасе Тарас поднял руку. Золотого панциря было не видно под слоем спекшейся, не его крови. Другой рукой он опирался на меч.

— Доброта, — шепнул ему словно внутренний голос. — Это и есть доброта… Если бы мы не остановили их сейчас, через несколько дней они бы сожгли наши дома, распяли детей, изнасиловали женщин… Это и есть высшая и самая тяжелая на свете доброта…

Очнулся Петровский через секунду, в том же самом кресле, под пристальными взглядами своих сотрудников.

Доброта, подумал он, поднимаясь и глядя на Нечто, бесплотное, переливающееся, как радуга в искрящихся полях блокирующих ловушек. Высшая доброта… И ему показалось, что на его дорогом костюме все так же чернеет запекшаяся кровь поверженного врага…

Сергей Ивлев

Все дальнейшее, в представлении Сергея, слилось в один сплошной непрерывный кошмар.

Вначале он разодрал себе пальцы, торопливо перебирая ими по скользкому холодному металлу ограды, потом, с трудом выбравшись на другой край, чуть не свалился в ров, и, напоследок, подгоняемый командами Гарина, побежал за Геннадием на крики, вой, скрежет, доносящиеся из тумана. Спина мага маячила впереди, под ногами возникали то клочья травы, то грязь, а то и поваленная ограда. Где-то сбоку орал Гарин, пот заливал глаза, а ранец водомета больно и размеренно бил в спину. Туман оказался плотнее, чем Сергей мог себе предположить. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно, и он постоянно ловил себя на мысли, что хочет вцепиться в исчезающего все время куда-то Гарина и не выпускать его до конца.

— Где они? — задыхаясь, прокричал Сергей. — Куда все делись?

Из тумана доносился рев, кто-то кричал, что-то трещало.

— Туда, — указал пальцем вдруг оказавшийся рядом Виктор.

По мнению Сергея, звуки доносились совсем с другой стороны.

К черту, — остервенело подумал он на бегу. — Как жарко… Проклятый Гарин и проклятые костюмы…

— Ходу, ходу! — заорал возникший вновь, взмыленный, Гарин.

— Мы уже, по-моему, пол кладбища пробежали, — задыхаясь, сказал Сергей.

— Вперед!

Сергей даже обрадовался, когда спина Геннадия впереди внезапно исчезла.

Внезапно маг провалился куда-то вниз.

Не успев затормозить, Сергей с разбегу врезался в могильную ограду, снес ее и еле удержал равновесие, чтобы не упасть в огромную, возникшую из тумана под ногами, черную дыру. Секунду он балансировал на ее крае, но, каким-то чудом, сумел остановиться.

Оттуда из ямы, доносился вой Геннадия. Не плач, не стон, именно — вой.

Из тумана вынырнул Гарин, от его спины валил пар.

— Что у вас?

— Генка в яму сиганул.

— Зачем? — дыша, как паровой молот, спросил Виктор. Он рухнул на колено рядом с Сергеем.

— А я почем знаю. Видать, бегать устал.

— Я тоже, — произнес Гарин, вытирая пот. — Глянь, как он там, а?

— Дай отдышаться…

Из ямы донесся стон.

Сергей, подобравшись к краю ямы, заглянул вниз.

Ему сейчас же стало плохо. Тошнотворная вонь разлагающегося тела ударила в ноздри.

— Что там? — хрипел сзади Гарин.

— Ща, — сдерживая дыхание, ответил Сергей и, скинув водомет с плеча, включил фонарик.

Вначале луч света выхватил из темноты неровно стесанные края и свисающие комья земли, какие-то корни, сучки и траву, — все мокрое, скользкое, мерзкое. Клубы вонючих испарений вздымались вверх.

Еще одна ловушка?

Он повел лучом ниже, и все понял.

Это была не яма и не очередная ловушка.

Это была совсем недавно разрытая могила.

На самом дне виднелся полузасыпанный грязью гроб, с разломанной, словно взорванной изнутри крышкой. Дождь колотил по ней, и ручьи грязной воды стекали в огромную дыру, через которую, в желтом свете фонарика, белела подушка.

Новый стон…

Гена, боже…

Луч фонаря выхватил из темноты серое лицо Геннадия, с перекошенным от боли ртом. Он, задрав голову вверх, сидел на оставшейся невредимой части крышки, а правая нога его, странно искривившись, уходила туда, вниз, в пролом..

— Вытащите меня, — прохрипел Гена. — Ради бога, я сейчас сдохну…

— Что с ногой? — сглотнув, спросил Сергей.

— Очень… больно… Но… запах тут… Серега, я тебя умоляю… И не свети ты мне в рожу, слепой что ли?

— Чего с ним? — спросил Гарин сзади.

— Сейчас, старик, — сказал Сергей вниз. — Сейчас, держись… Вытащим…

Он перевернулся на спину, переводя дыхание.

Перелом, — подумал Сергей, чувствуя, как дождь смывает с лица остатки пота и, словно налипшей, могильной вони. Наверняка — перелом. Свалиться с такой высоты и угодить в дыру… Н-да… И глубина — метра два… Как же его вытащить, а? Накаркал, ты, Виктор со своей травматологией, которая нам, якобы, не нужна…

— У него, судя по всему, сломана нога, — отдышавшись, произнес Сергей. — Это разрытая могила. С пустым гробом, все как полагается. Гена ногой прямо в дыру на крышке угодил. — Гарин красиво, как умел только он, сочно, выматерился. — Глубина около двух метров… И вонища там, Господи… Аж глаза режет…

Опершись на водомет, он сел и посмотрел на Виктора.

— Что делать будем, шеф?

— Вот это жопа, — коротко резюмировал Гарин. — Идеи?

Сергей молча покачал головой.

— Та-ак… Максима не нашли… Тензора потеряли… Гена в могиле со сломанной ногой… Где-то тут, еще, ошивается влюбленная парочка… Н-да… Пришли, увидели, победили… — вздохнул устало Виктор. — В наши комплекты, в общем-то, входит обезболивающее и трос… Свяжем — вытащим… Но, что дальше?

— Ты сказал… парочка… — произнес Сергей.

— Да… Влюбленные наши, молодожены…

— Это ее могила, — с внезапным озарением сказал Сергей. — Эту могилу раскопал дружок нашего Макса…

Виктор резко полоснул лучом фонарика по ограде.

— Участок двести тринадцать, — замирающим шепотом прочитал он надпись на искривленной табличке.

Внизу застонал Геннадий.

— Ну, уж если он один сумел вытащить свою любимую оттуда, — сказал задумчиво Гарин, — то мы-то наверняка справимся… Тем более, там должны быть ступеньки, вылезал же он как-то…

Стон снизу.

— Ладно… — поднялся Гарин. — Я полез вниз… У меня все равно насморк, ничего не чувствую… Ну, а ты, дружище, прикрываешь… На случай… Хм, появления кого-нибудь из тварей Тензора… Вытащим Геннадия, а там, глядишь, и Вепрь поле снимет…

Сергей махнул рукой и полез за сигаретами.

Вадим Немченко

Медленно, но верно оставшиеся в живых люди Немченко сжимали кольцо. Первая группа столкнулась с монстром Тензора, когда вышла на основную линию, где состоялся бой с Ханиными. Существо плевалось кислотой и почти напоминало человека из кошмарных снов со светящейся аурой. Двоих из группы оно сожгло сразу. Ослепленные, плавящиеся люди заметались по узкому проходу, стреляя наобум. Одному повезло. Его очередь случайно срезала монстру полголовы.

Третья группа положила в кипящий снег следующего монстра. Они столкнулись с ним на подходе к линии. Жуткое существо прыгнуло на дорогу, снеся забор из рабицы, но удачно запуталось в колючей проволоке, пропущенной заботливым хозяином по кромке. Пока монстр пытался выбраться, люди хладнокровно расстреляли его в упор.

И теперь все выжившие были перед Вадимом.

Он быстро пересчитал бойцов.

Десять.

Всего лишь десять человек, уставших, грязных, с полупустыми магазинами. Лица черные, потные, лоснящиеся в неверном свете пожарища. Он обернулся. Дом Тензора, обнесенный кирпичным забором, приветливо горел в глубине огнями окон. Словно бы ничего не произошло только что за воротами. Словно бы не было кровавой бани и шестерых погибших людей.

Счет пять-шесть, подумал Немченко. К несчастью, пока не в нашу пользу.

— Там должна быть девушка и рыжий парень, — напомнил он. Ему показалось, что он говорит сам с собой. — Их необходимо взять живыми. Двое зайдут с тыла. Двое слева и справа, через соседние участки. Четверо — главный вход. По выходу на исходные — действовать по команде. Знаю, что устали, но это — последний рывок.

Он посмотрел на Расула.

— Ребята, — закончил Немченко, — верните сегодня мне мою дочь.

Через мгновение они с Димой остались одни.

— Боже, — произнес Стременников, — как он из них таких монстров сделал?

— В свое время Тензор обещал мне армию, — вспомнил Немченко. — Представляешь, эти ребятки оказались бы на нашей стороне?

— Не факт, что они управляемы, — заметил Дима. — Судя по всему, каждый из них действует самостоятельно.

— Не знаю, — пожал плечами Вадим, делая добрый глоток из фляги. — Но, вполне возможно, скоро это выяснится.

Машка, подумал он. Я здесь, я совсем-совсем рядом.

— Преодолели забор, — доложила рация.

— Рас-то где? — встревожено спросил Вадим.

— Залегли перед домом, — словно отвечая на его вопрос, произнес Расул.

— На исходной, — доложил новый голос.

— Ну, что же, Дим, — сказал Немченко. — Начинаем?

Он завинтил крышку и сунул флягу в карман. Достал пистолет.

— Поехали, — кивнул Стременников.

— Всем группам — вперед, — приказал Немченко. — Огонь — по своему усмотрению.

И сейчас же, словно его слова послужили командой, сквозь крышу машины в салон просунулось широкое стальное лезвие. Оно, как нож в масло, вошло Стременникову в плечо, вспоров дубленку и вонзившись в плоть.

— А-а-а! — закричал пригвожденный к сидению Дима.

Немченко среагировал мгновенно.

Упав к Диме на колени, он вскинул пистолет вверх. Выстрелы загрохотали в салоне. Раз, два, три… Раз дыра в крыше, два дыра, три… Лезвие, разбрасывая искры, скользнуло обратно.

— Из машины! — закричал Вадим, забыв впопыхах, что Стременников даже пошевелиться не может.

Он пнул дверь ногой, и вывалился в снег.

На крыше машины сидело странное существо. Какая-то помесь гориллы с медведем. Широкие мощные лапы оканчивались блестящими лезвиями.

— Держи, тварь! — исступленно закричал Немченко, всаживая в него пули.

Ему крупно повезло.

Животное прыгнуло, и последние выстрелы встретили его в воздухе. Одна из пуль вошла твари в глаз и снесла половину черепа. Вадим едва успел отскочить, когда тяжелая мертвая туша обрушилась на землю. Одно из лезвий пропороло ему штанину.

Ба-ах! Ба-ах! Пули вонзались в черную голову. Накладка пистолета больно ударила его по дрожащей руке. Немченко выкинул пустой магазин, перезарядил и, для верности, всадил в голову монстра еще полобоймы.

Руки его тряслись.

Только сейчас Немченко понял, насколько он и Дима были близки к смерти.

Шесть-шесть, — стиснув зубы, подумал Вадим. — Пока сравняли.

Сергей Ивлев

Геннадия они извлекли после получаса неимоверных усилий. Когда, наконец, они, обессиленные, повалились без сил в грязь, из тумана появилось привидение, очень смахивающее на девушку, одетую в белое, местами рваное платье. Появилось беззвучно. Просто материализовалось на краю могилы и все. Гарин, как всегда замечающий все раньше других, с перепуга, чуть не влепил в нее очередь из водомета.

Привидением оказалась Наташа, которую Сергей несколько раз видел на принесенных Максимом фотографиях. Настоящая Наташа, из плоти и крови, а не оживший, обретший внезапно плоть, дух. Ее била дрожь, вода стекала ручьями по волосам и мокрому платью, а лицо казалось вырезанным из куска мрамора, такое оно было неестественно белое, бескровное.

Следом за девушкой из тумана вынырнул молодой парень, как и представлялось Сергею, голый по пояс. Ему, очевидно, тоже было не особенно жарко.

— Присаживайтесь, — , радушно предложил Гарин.

Пока он довольно связно врал вновь прибывшим о истории своего появления на участке двести тринадцать, Сергей пристально рассматривал девушку. Ничего вроде особенного. Обычный замерзший человек… И никаких видимых следов распада на теле, словно и не пролежала она почти неделю на двухметровой глубине…

— Чт-т-то вы так на меня смотрите? — дрожа от холода, вдруг спросила Наташа, перехватив его взгляд.

— Ничего, — смущенно пожал плечами Сергей. — Жалею, что нет у нас с собой ничего теплого…

Виктор достал свою заветную фляжку.

— Кое-что есть, — сказал он, протягивая ее Наталье — Мой друг от красивых девушек немеет…

— Надо же, никаких повреждений — прошептал Сергею Гена, у которого после появления Андрея и Натальи даже боль в сломанной ноге прошла.

— И пьет, как человек, — понимающе кивнул Сергей. — Ай, да, Тензор…

По Гарину их история выглядела так.

Они приехали помогать Андрею спасти заснувшую летаргическим сном любимую.

— Как думаешь, — шепнул Сергею Гарин, глядя, как девушка трясущимися губами делает очередной глоток, — она — нормальная?

— Кто знает, — так же шепотом ответил Сергей, поправляя водомет.

Что-то запиликало у Гарина в наушнике.

Оглянувшись на занятых друг другом молодоженов, он прижал пальцы к шее.

— Первый, — полушепотом сказал он. — Что?

— Докладывает второй. Четвертая группа не выходит на связь.

— Как долго?

— Около десяти минут.

Виктор в полголоса ругнулся.

— Запасные каналы? Телефоны, наконец?

— Молчат.

— Проверьте, — после недолгого раздумья сказал Гарин. — О результатах доложите. Как там, Вепрь, не объявился?

— Так ведь меньше часа прошло, — с обиженными интонациями ответил голос. — Едут они…

Меньше часа, подумал Сергей. А, кажется, будто пол жизни…

— Хорошо, — закончил Виктор, тоже вроде бы обескуражено, — Конец связи.

— Как нога? — посмотрел он на Геннадия.

Тот криво улыбнулся.

— Полагаешь, ушел Тензор? — спросил Сергей.

Гарин сплюнул.

— Да, — кивнул он. — Только понять не могу, как он мимо наших прорвался… Они же все оборотни…

— С ним были его оживленные, — напомнил Гена. — Никто не знает, на что они способны.

— А с Максимом что? — поинтересовался Сергей.

— Поскользил бы, черт! — не вытерпел Виктор. — Поднял бы задницу и нашел его…

— Ага, — кивнул Сергей. — А если Наталья увидит, как я в кому впадаю?… Или, не дай бог, Тензор объявится… Да и кроме того, надоело мне это кладбище, гребаное… Тошнит меня от него, а ты — скользить…

Вновь проснулся наушник рации.

— Да?

— На месте.

— Ну и?

Пауза.

— Все мертвы. Все шестеро.

Гарин посмотрел на Сергея.

— Твою мать… — сказал тот. — Ушел-таки… Точно — ушел. Но как?

Как сумел Тензор убить пятерых оборотней и одного мага, в делах магических вовсе не новичка? — было написано в глазах Гарина.

— Это какое направление? — спросил Виктор в микрофон.

— Восточное.

— Так… Теперь — быстро… От двести тринадцатого до группы сколько?

— С полкилометра, — после паузы раздалось в наушнике.

— Передайте всем группам — туда. Все — туда, — сказал Гарин. — Вепрь?

— Нет еще…

— Хорошо… Конец связи…

Он отключился.

— Четвертая группа… — с болью в голосе произнес Виктор, — Череда, Толик, Феникс, Мазила и Гром… Боже мой… А я к Мазиле на свадьбу в следующем месяце собирался…

— Там еще и наш был… — произнес Гена. — Андрюха Васькин из третьего отдела… Тоже хороший парень…

— Уходят всегда самые лучшие, — скорбно вздохнул Сергей.

Гарин поднялся.

— Поднимаемся, пошли, — крикнул он молодоженам.

— Куда это мы? — встревожился Сергей. — У нас же Гена на руках.

— Дотащим…

Тарас Петровский

Джип стоял поперек дороги, уткнувшись носом в могильную ограду.

Чуть дальше, в нескольких метрах от машины начиналось защитное поле, оно, словно мираж, дрожало, переливаясь в мерцающем желтом свете.

Первые жертвы на плахе моей сегодняшней доброты, подумал Тарас, глядя, как из салона один за другим вытаскивают трупы. Боже, как же это произошло? Пять оборотней и маг… Шестеро отличных парней…

Как же я допустил такое?!

— Где ты, сволочь? — закричал он, повернувшись к темноте в бессильной злобе. — Выйди, покажись!.. Давай поговорим, как мужчина с мужчиной!..

— Тарас Васильевич, — поймал его за рукав Тополев. — Успокойтесь, не надо…

Петровский вырвал руку.

— Как же это произошло, Антон? — повернулся он к нему. — Как мы допустили?…

Антон вздохнул.

— Вы же сами говорили, это — война, — сказал он.

— Война, — поднял голову к темному небу Петровский. — А зачем мне нужна эта война?

— Тарас Васильевич, — подскочил связист. — Первый передал общий сбор.

— Где? — спросил Петровский.

— Здесь, у четвертой группы.

— Хорошо, — кивнул Тарас. — Идите.

Дождь пел свою непонятную песню.

— Прорываться будут, — сказал Петровский, морщась от воды на лице, — Здесь, Антон. И тогда начнет заключительный акт пьесы. И тогда наша Галатея покажет, чему ее научили…

— Так может мы ее опередим, а?… Сейчас соединимся с Гариным и?…

Петровский грустно на него посмотрел.

— Ты когда-нибудь убивал человека, Антон? Даже не просто человека, а женщину? Девушку, вернувшуюся из твоих снов?

— Это вы о Гарине?

— Это я о всех нас, Антон… Где же этот Вепрь, черт подери!..

— А мы никак не можем?… — Тополев посмотрел на поле.

— У нас и так уже, шесть трупов… Будем ждать… Но если ничего не останется, я сам все закончу.

— Я с вами, Тарас Васильевич.

— Ты — не вечен, хотя, как сегодня выяснилось, — он с горькой усмешкой кивнул на мертвый джип, — я — тоже…

Виктор Гарин

Максима они нашли в глубоком рве, точном аналоге того, куда угодил их джип и Виктор, в глубине души, порадовался, что приказал оставшимся группам не прорывать защитное поле. Очевидно, Тензор организовал такие ловушки по всем основным направлениям.

Максим лежал на дне рва без сознания в порванном комбинезоне и был уже человеком; его рука, час назад безнадежно сломанная, оказалась абсолютно целой. Судя по глубоким бороздам в земле вокруг и по запекшейся кое-где глине, бой тут приключился серьезный.

— Боевая магия, брат, — с видом специалиста заметил Гена, повиснув на Гаринском плече. — Это тебе не по могилам скакать.

Он звал нас, — подумал Виктор, отрешенно наблюдая, как Сергей приводит Максима в чувство. Ему нужна была помощь, а мы занимались всякой херней… По могилам бегали, магов спасали, свадебные кортежи организовывали… Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы этот парень пришел в сознание… Оставь его живым…

— Он жив, — присел рядом с Максимом на корточки Сергей. — Но, его надо в больницу… Ничего не могу сделать… Судя по всему, он в коме…

Спасибо, боже.

Спасибо за этого парня, дружище…

Молодожены сидели чуть вдалеке, обнявшись.

— Андрей, — позвал Виктор. — Можно тебя на минуту?

— У нас тут с Максом проблема, — сразу ввел его в курс дела Гарин. — Он в коме, но дотащить его до машины надо обязательно. Вы заберете Гену, а мы уж с ним сами, как-нибудь… Извини, дружище, двое раненых у нас…

— Конечно, — кивнул Андрей, — только… Один вопрос, ладно?

Гарин устало кивнул.

Ему надоел уже и этот дождь, колотящий по голове, и это кладбище, и эта ночь, наконец.

— Вы ведь не простые ребята, — вернул Гарина на землю компьютерный гений. — Кто вы?

— А что твоя девушка делает на этом кладбище? — вдруг разозлился Виктор. — Ты не хочешь ей поведать о ритуале оживления?

— Это шантаж, — растерялся Андрей.

— В таком случае прекрати идиотские расспросы. Понял?

— Но…

— Добавить?

— Не обращай на него внимания, — возник в сознании и у Гарина и у Андрея голос Сергея. — Он, обычно, добр к людям…

— Это кто был? — открыл рот Андрей.

Гарин указал пальцем на закуривающего сигарету Сергея.

— Вон тот парень, — ответил он. — Ты, прав, мы не простые ребята… Но на этом все… А теперь идите и помогите нам нести раненного…

Поле было непроницаемо изнутри.

Серега, как маленькая плотина, сидел посреди почти черного стремительного потока. Его фонарик, снятый с водомета, весело покачивался на плече.

— Все, — объявил он, смахивая воду с лица. — Больше я никуда не пойду. Хоть режь меня Виктор, отсюда — ни ногой. Буду сидеть, пока Вепрь не снимет поле.

— А что это? — спросила Наташа. — Я такого никогда не видела.

— Мы с вами очень похожи, — усмехнулся Виктор. — Я тоже…

— Я ничего не понимаю, — в растерянности она посмотрела на Андрея. — Объясни мне толком, что происходит? Я помню, была зима… Я так долго спала?… И, кроме того… Что это за чудеса на кладбище происходят? Или мы не на кладбище? Ответь же мне, Андрюша!..

Андрей молча развел руками.

Гарин присел на корточки рядом с ними обратился к Наталье.

— Вы любите сказки?

Наталья оторопело пожала плечами.

— У нас плохая сказка. Идет война. Мы воюем с очень сильным магом. Вы просто подвернулись ему под руку и вас, Наташа, на самом деле, банально заколдовали. Но тут пришли мы, хорошие парни. Пришли и, естественно, всех спасли.

— Не всех, — вставил Сергей.

— Не всех, — грустно согласился Виктор. — Но, тем не менее… Вас, Наташа… Андрея… Кому это понравится? Никому… И вот, теперь, этот маг злится… Как история?

Она неуверенно посмотрела на Андрея.

— Это… правда?

— Да, — кивнул Андрей.

— Но ведь такого не бывает…

— В сказках — бывает, — сказал Гарин. — Я же предупреждал…

— А кого не спасли?

— Наших, — вздохнул Гарин. — Целых шестерых человек…

— Из-за меня?!

— Нет, — покачал головой Виктор, — скорее, из-за меня…

Андрей обнял Наташу за задрожавшие плечи.

— Пойдем, не будем людям мешать…

— Кстати, — произнес Сергей, глядя, как они усаживаются в сторонке, — у меня всю дорогу было два вопроса.

— Всего два?

— Ага, — Сергей достал сигарету и принялся старательно чиркать зажигалкой. — Первый — проницаемо ли это поганое защитное поле изнутри? Ответ на этот вопрос мы уже получили… И второй — почему Тензор не использовал некромантию? Ведь обещали же наши кучу мертвяков, нет? Неужели выдохся, сволочь?

Он, наконец, прикурил, закашлялся и сплюнул под ноги.

— Как думаешь, Виктор?

Вместо ответа Виктор включил рацию.

— Вы где? — спросил он. — Это первый.

— Прямо перед вами, если вы уже подошли.

— Вепрь?

Пауза.

— Пока нет.

Геннадий, тоже прекрасно слышавший переговоры, обессилено взвыл.

— Как появится, сообщите немедленно…

— Двадцатый здесь…

— Дайте…

Кто-нибудь, выключите, наконец, этот проклятый дождь, взмолился Виктор.

— Как она? — спросил Тарас напряженным голосом, появившись через минуту.

— Абсолютно нормальна, — ответил Гарин.

— Ты уверен?

— Пока да, — посмотрев через плечо на Наташу, сказал он.

— Ты сможешь?… В случае чего…

— Ты мне Вепря дай лучше… Где он ошивается?

— Едет, — Тарас помолчал. — Будь поосторожнее.

— Отбой… — сказал Виктор.

— Интересные у тебя вопросы, — повернувшись к Сергею, сказал Гарин. — Если честно, я искренне надеюсь, дружище, что ответа на второй вопрос мы не…

Он не успел договорить.

Пронзительный визг Натальи словно подбросил его в воздух.

— Там, — вскочив на ноги, указывала она в темноту, — там что-то шевелится…

— Ответ на второй вопрос, — заметил Сергей, не меняя позы.

Гарин сделал несколько осторожных шагов вперед, пока луч фонаря не уперся в очередную ограду. Он поднял его выше, над головой, и свет проник к спрятанной во тьме могиле. Земля на ней шевелилась.

Сергей медленно поднялся.

— Ты слышишь? — шепотом спросил он, скользя своим фонарем по могилам. Везде, насколько хватал глаз, трава на них пришла в движение. Словно распирало ее что-то, прорывающееся из-под земли наружу.

— Да, — так же тихо ответил Гарин.

Туман вновь был наполнен звуками. Звуками… Пробуждения…

Сзади истерически рассмеялся Геннадий.

— Ну, молодец… Эта скотина просто поставил концевик на заклинание оживления… Подошли мы к полю, оно раз… И сработало… Вот, молодчага… Ему и на дождь плевать было… Какая разница, с какой скоростью они будут двигаться, если, все равно нам бежать некуда?… …А, Виктор? Что скажешь? Молодец, нет?

— Заткнись, — прошипел Гарин, лихорадочно шаря лучом по покосившимся оградам и непроизвольно отступая. — Заткнись, ты, дятел…

Хлоп! Осела ближайшая ограда. Хр-р-м… Упал крест на могиле рядом.

— Да кто «они»? — взвизгнула Наталья. — Объяснит мне кто толком?

— Ожившие мертвецы… — бросил через плечо Гарин. — Мы в очень злой сказке…

— Что будем делать? — быстро посмотрел на него Сергей.

На правом участке, огороженном аккуратной ажурной оградой, прорвавшись сквозь слой грязи, появилась костлявая истлевшая рука. Несколько мгновений она словно проверяла воздух на упругость, потом сжалась в кулак и исчезла.

— В… Вы в… видели? — заикаясь, указал на нее пальцем Андрей. — Эт… т… о… ч-что… зом-м-мби?

— Месяцы, годы, десятилетия, — произнес сзади дрожащим голосом Гена, — они лежат в холоде, воде и мраке. Лежат и ждут. Черви и жуки — их постоянные гости, наверху проносится день за днем, кого-то нового привозят к ним и кладут рядом…

— Заткнись, ты!.. — рявкнул Гарин.

— …Но они ждут. Такого дня, когда они смогут, наконец, подняться наверх и ощутить, приблизиться, попробовать человеческого тепла. Чтобы на мгновение вновь стать живыми. Как же долго они жду…

Сергей коротко и хлестко ударил впавшего с прострацию мага по лицу.

— Ай…

— Очухался? Замолчи, просят же…

— Чт-т-то нам-м-м д-д-делать, реб-бята? — заикаясь спросил Андрей.

— У нас есть костюмы, — быстро произнес Сергей, — но их нет на молодоженах…

— Андрюша! — взвизгнула Наталья и словно вернула всех в реальность.

Виктор очнулся.

Он посмотрел не нее.

Час назад мы приехали сюда победить Тензора.

Мы потеряли машину, упустили Тензора, угробили шестерых ребят… Я… Я потерял, я упустил, я угробил… Я обменял жизнь шестерых отличных парней на жизнь этого визжащего рядом существа. Этой… девушки. Достойный ли вышел обмен? Достойный ли?…

Достойный?

У него перед глазами встало другое кладбище. Летнее, залитое светом и теплом. Калининград. Эля… Ее, обнесенная оградой, ухоженная могила.

Сколько времени ты провел там, Вик? Сколько часов и дней? Сколько слез?… И сколько раз ты мечтал вернуть ее обратно?!

Я спас любовь, которую не смог спасти в свое время. «Любимая … Дорогая…» Сколько раз я повторял эти слова на ее могиле? Эля… Я вернул тебя… Я возродил тебя… И я буду драться сейчас, как не дрался никогда в жизни… А ребята… Они просто выполнили, как на войне, свой долг…

Не отрывая от Наташи взгляда, он сорвал с себя ранец.

— Надевай, — приказал ей Виктор. — Курок видишь?… Нажимай и стреляй… Поняла?… — у него начало двоится в глазах и временами он на самом деле видел ее, свою Элю, стиснувшую водомет тонкой, почти прозрачной рукой.

— Виктор… Очнись!..

— А мне-то что делать? — спросил растерянно Андрей.

— Собери у всех баллоны с бензином из комплектов и попытайся развести костер, — быстро ответил Сергей, кидая ему свой. — Нам огня теперь понадобится много, очень много…

Он снял с плеча водомет.

— Все — собрались, — произнес Виктор жестко. — Это просто куски сгнившего мяса… Без истерик… Гена, приготовься… Сергей… — Гарин поднял руку с «бабочкой». — Серега… Ты мой старый друг… У нас были споры, разногласия, но как без них? Много дерьма было… Но мы… Мы, ведь, справимся? Вместе, в который раз?

Сергей снял водомет с предохранителя.

— Да, Вик, — сказал он. — Конечно, справимся…

Одновременно они посмотрели вперед, туда, где вздымалась могильная земля.

— Боже, — произнес сзади Геннадий, передергивая затвор водомета, — Дайте, всего пару минут, — помолиться…

Дождь… Ночь… Грязь… Пустота…

— У нас сегодня еще куча дел. Куча дел. Незаконченных, — сказал Гарин и «бабочка» в его руке начала давно забытый ею танец.

Вадим Немченко

Диму трясло, словно в лихорадке.

Не дай Бог, лезвие было отравленным, подумал Вадим, стаскивая с него дубленку. Он разорвал окровавленную рубашку, обнажив располосованную кожу.

— Будет больно, — предупредил Немченко, вытаскивая флягу. — Вытерпишь?

Дима кивнул.

Вадим отвинтил крышку.

— Держись, — произнес он и плеснул на рану из фляги.

Стременников рванулся так, что едва не сломал ногами руль.

— А-а-а! — заорал он, извиваясь в руках Немченко.

Вадим коленом прижал его к сиденью.

— Терпи, б…! — выкрикнул он.

— Вскрыли дверь, — равнодушно сообщила рация, и Немченко вспомнил, что кроме них с раненным Димой здесь еще есть люди.

Стременников обмяк в его руках. Голова упала на окровавленную грудь.

— Проникли на первый этаж, — доложил Расул.

Со стороны дома донесся звон разбившегося стекла.

— Задняя комната — пусто.

Немченко ждал, гладя Стременникова по голове.

— Молодец, — бормотал он. — Мужчина.

— Первый этаж, проверен, никого нет, — через несколько мгновений произнес Расул. — Двигаемся наверх.

— Быстрее, ребятки, — прошептал Вадим. — Быстрее, я жду.

— Второй этаж, первая комната — чисто.

— Вторая — чисто.

— Третья — никого.

— Второй этаж проверен, — спустя секунду подытожил Расул.

— Подвал в доме есть? — спросил Немченко.

— Сейчас проверим, — отозвался Рас.

Почему же они нападали на нас вне дома, думал Вадим. Разве не логичнее было бы засесть всей шайкой внутри? Мы бы их ни за что не взяли бы. Почему же они не остались в доме?

Тензор знал, что мы здесь. Они искали Сашка вместе с Робертом. Он точно знал, что Саня не случайно оказался рядом с его домом. Что бы я сделал на месте Тензора?

Всех бы в срочном порядке вывез. Куда-нибудь, только подальше от обнаруженного логова. Оставил бы людей в засаде? Вероятно. А сам дом? Его пронзило острое ощущение непоправимой ошибки. Очередной глупости, которую он допустил впопыхах.

Его пробила испарина.

Рука метнулась к рации.

— Ра…, — закричал Немченко, но было уже слишком поздно.

Огромной силы взрыв подбросил джип вверх. Стекла лопнули, рассыпаясь. Мимо пролетели горящие обломки, что-то ударилось о машину. На месте дома Тензора вспухало черное дымное облако. Там что-то горело, лопались стекла, рушились перекрытия.

— Нет! — заорал Вадим.

Десять человек, подумал он. Десять, одним разом!

Немченко вытер пот и медленно выбрался из машины.

Ноги его почти не слушались.

Вадим обогнул джип и замер, облокотился на капот.

Пожарище расстилалось перед его глазами. Ни дома, ни участка больше не существовало. Вместо них было поле строительного мусора: балки, куски стен, искореженная мебель. Все это горело, чадило, лопалось, трещало. Руины погребли под собой десять человек.

Расул, Федор, Петя, Леха, Сергей… Кто еще?

Какой же я дурак, опустошенно подумал Немченко. Почему я этого не предусмотрел? Почему не предвидел?

Мыслями Вадим был далеко от дымящихся развалин. Он шел вместе с женой по набережной, а впереди смеялась Машка, указывая на людей в море. Те старались снова забраться на перевернутый «банан».

Под ногами захрустело битое стекло.

Тензор переиграл меня, с горечью подумал Немченко. Снова, в который раз. Как же я допустил их гибель? Почему не предвидел такой исход?

Машка, подумал он с болью. Девочка моя.

И тогда он закричал, пронзительно и горько, как кричат иногда по тем, кто не вернулся. Сегодня не вернулись многие. И их жизни первыми упали в копилку будущего возвращения дочери.

Виктор Гарин

Они медленно отступали к переливающемуся полю. Выхода не было. Ожившие монстры лезли со всех сторон.

Прорывающихся через кислотные вихри поджигал Андрей. Он с двумя факелами наперевес метался между монстров, прыгал, уворачивался и, каким-то чудом, все еще оставался на ногах. Остальных, не упавших и не поглощенных огнем добивал Гарин. Его нож уже был скользким от крови и налипшей могильной гнили. Виктор сбивал их с ног, валил и резал, резал, забивая лезвие по самую рукоятку в размякшие гнилые черепа.

— Мы не справимся! — прокричал Сергей. — Осталась всего пара метров!

За фосфоресцирующей стеной их ждали. Все группы были стянуты к проходу. Петровский постоянно висел на связи.

— Вепрь здесь! — наконец, объявил он. — Сейчас попробуем снять поле!

— Держаться! — зарычал Гарин, опрокидывая в грязь очередное истлевшее тело. Его нож привычно вошел с хрустом в пустую глазницу. — Вепрь здесь!

Он на мгновение обернулся, смахивая пот рукавом. По полю скользнуло нечто яркое, солнечное. Вспышка света несколько секунд продержалась в воздухе и растворилась без следа.

— Что?! — закричал он в микрофон.

— Пытаемся, — отозвался Петровский.

— Нас не хватит надолго!

— Я знаю.

Тянущиеся вперед костлявые руки. По пальцам, по пальцам! Кто-то хватает за плечо. Туда, туда!

— Виктор! — закричал Сергей. — Помоги!

Он поднял залитые потом глаза.

Они прорвались с одной стороны. Они добрались до Геннадия и теперь волокли его, дымясь под струями водометов. Маг кричал и отчаянно сопротивлялся.

Гарин прыгнул вперед, сбивая ближайших. Глаза — отлично! Нож дымился от попавшей кислоты. Грудь — удар. В голову, его, в голову.

— Спасибо, — прохрипел Геннадий.

— Сочтемся! Ну, что Тарас?!

— Не выходит.

— ЧТО?!

— Не получается! — повторил Петровский. — Пробуем снова.

Конец, понял Гарин. Все. Так мы и останемся здесь, отделенные от помощи и жизни тонкой упругой стеной. Как глупо… Как обидно… Как…

— Ты что делаешь?! — прокричал Виктор. — Наташа!

Девушка, словно в забытьи, отстегнула ранец водомета. Через мгновение он полетел в грязь вместе со стволом.

— Очнись!

Девушка шагнула вперед, вытягивая руки, словно сомнамбула. Маленькая, тонкая, стройная, в порванном, заляпанном грязью платье. Такая неуместная посреди рукотворного кладбищенского кошмара.

— Наташа! — Гарин стиснул нож.

Что будет, лихорадочно заметались его мысли. Она с нами или против? Что происходит?

Ее руки ответили на его вопросы. Вернее пальцы. Вокруг них зазмеился горячий воздух.

— Ложись! — успел прокричать Виктор, падая лицом в грязь.

Над ним пронеслась обжигающая волна. Грязь вокруг закурилась, спекаясь и лопаясь. Новая волна, еще и еще. Он приподнял голову и увидел, как Наташа идет вперед, вытянув руки. Ее глаза были закрыты, а вокруг неподвижного спокойного лица, словно нимб, переливалось лиловое сияние.

— Наташа! — закричал он.

Девушка остановилась и, пошатнувшись, упала в грязь.

Виктору показалось на мгновение, что он оглох. Вокруг стало неестественно тихо, только где-то совсем рядом потрескивало пламя. Гудение водометов стихло один за другим.

Виктор перевернулся и сел.

Мертвецов не было. Вокруг на сколько хватал глаз расстилалось поблескивающее спекшееся поле. На нем валялись горящие фрагменты мертвых тел, какие-то ветви, тлеющие ограды.

Выбрались, только и смог подумать он, вытирая лицо. Что-то запело у него внутри. Мы снова живы! Снова! Живы! И сейчас же на него навалилась неимоверная усталость.

Гарин поправил съехавшую к подбородку гарнитуру.

— Можете не спешить, — еле ворочая языком, произнес он. — Вроде бы отбились.