Ганимед-2

Глава 4

Космонавты покинули планетоход, зафиксировав его положение тормозной системой. Впереди шёл Спартак. В нём чувствовалась руководящая жилка, точно такая же, какая была у его старшего брата. Никто не возражал, чтобы в отсутствие командира руководителем был именно он.

Обломки корабля завалили люк, ведущий в кессонный отсек. Однако, как отметил Михаил, космонавты «Коперника» во время своего первого визита сюда успели разобрать завалы.

— Твоё спасение, Михаил, — заговорил Илья, — это — целая череда чудес. И первым из них было то, что внутренний корпус «Кеплера» не потерял герметичности при падении. Хотя и снаружи, и изнутри корабль получил сильные повреждения, — после небольшой паузы бортинженер добавил. — Если бог есть, то все эти семь лет ты проспал в его ладонях.

— Ого! — раздался в радиосвязи голос Финиста, — А Илюха наш — романтик, оказывается!

— Все мы — немного романтики, — сказал Спартак. — Если бы мы не были таковыми, то нас бы здесь не было.

На несколько секунд в эфире повисла тишина. Но, когда космонавты уже подходили к люку, снова раздался голос Ильи, обращённый к Жукову-младшему:

— Почему ты так думаешь, Спартак?

Ответ от избранного коллективом старпома последовал незамедлительно:

— Потому что… — на какой-то миг он замолчал, подбирая слова, — Сразу оговорюсь, это только моё мнение, которое я никому не навязываю. Я считаю, что на Ганимед могли полететь только прожженные романтики. А люди, больше полагающиеся на рациональную составляющую своего рассудка, пытаются спасти Землю, находясь на Земле. Они не ищут путей к бегству, а борются ТАМ с действительностью.

Снова повисла тишина. Все были согласны со словами Спартака, просто он был первым, кто сказал это вслух. Все четверо остановились перед люком. Штурман развернулся к учёному.

— Миша, помнишь, как открывать?

— Помню, — ответил учёный, — а почему ты спрашиваешь? Вы ведь уже были на борту того, что осталось от «Кеплера».

— Согласно инструкции, в диалог с Эльбрусом должен вступить ты. Поэтому тебе следует первым идти на борт.

Храмов молча вышел вперёд. Он подошёл к люку кессонного отсека и открыл панель управления, находящуюся справа от люка. Учёный ввёл код доступа, который подтвердил подлинность. Член экипажа по-прежнему был зарегистрирован в системе корабля. Раздались звуки разблокировки механизмов люка.

Михаил и Финист повернули вентиль, и люк открылся. Космонавты зашли в кессонный отсек «Иоганна Кеплера». По привычке Илья закрыл за собой люк. Внутри были темно, пришлось включить фонари, вмонтированные в шлемы скафандров. Храмов настроил радиосвязь на частоту, в которой работал экипаж погибшего корабля. После этого он показал своим спутникам дисплей с частотой радиосвязи. Остальные космонавты незамедлительно настроились на неё. Учёный заговорил, обращаясь в никуда, но смотря вверх, ища глазами камеру видеонаблюдения бортового компьютера:

— Эльбрус! Ты на связи?

На какое-то время, буквально несколько минут в эфире повисла тишина. Космонавты затаили дыхание. Они уже думали, что в корабле закончилась электроэнергия, в том числе и аварийная, что было бы вполне закономерным. От того ещё удивительнее то, что Эльбрус всё-таки откликнулся на зов.

— Здравствуйте, Михаил Александрович! — компьютер говорил тем же бесстрастным бархатным голосом, но уже тише, чем раньше, — Искренне рад тому факту, что вы живы и здоровы! Чем могу быть вам полезен?

Остальные космонавты разбрелись по кораблю, решив его исследовать повторно. Илья вышел на поверхность Ганимеда, чтобы осмотреть близлежащую территорию. Спартак отправился туда, где был раньше отсек управления. Финист решил осмотреть то, что осталось от исследовательского отсека.

— Эльбрус, — Михаил продолжил диалог, — почему я не умер? Где Олаф Ларсон? Где труп Льюиса Брюстера? Имеешь ли ты какие-то секретные инструкции?

— У меня была инструкция, если экипаж решит добровольно уйти из жизни. Я использовал экспериментальный газ, который погрузил вас и господина Ларсона в анабиоз. Однако случилось то, чего никто не мог предсказать. Паразит, убивший господина Брюстера, выжил и воспользовался анабиотическим газом. При появлении живых организмов он пробудился и заразил вирусом другой организм-хозяин, после чего умер окончательно от нехватки питательных веществ.

Тем временем Финист исследовал руины исследовательского отсека. Всё оборудование: разбитые телескопы, пробирки с образцами грунта, рабочие поверхности, всё было разбросано по отсеку и уже не подлежало восстановлению. Пилот водил лучом фонаря, пытаясь отыскать что-нибудь, что может пролить свет на ход расследования пропажи Олафа Ларсона и Льюиса Брюстера. Мужчина не заметил, как за его спиной раздвинулись разломанные элементы обшивки, ставшие частями пола корабля, и оттуда показались синюшные ладони с пожелтевшими ногтями. Человек в разодранной форме с нашивкой, на которой был изображён астроном Иоганн Кеплер. На нём не было скафандра, но это совершенно не мешало ему. А вот Соколов из-за скафандра не мог слышать, что кто-то появился за его спиной и уже приближается к нему медленными шагами.

Храмов продолжал диалог с компьютером:

— Кого заразил труп мутанта, бывший Брюстером?

Финист развернулся в сторону выходу и едва не испугался, увидев фигуру человека, загородившую ему выход. Незнакомец стоял в двух метрах от него. Соколов навёл на него луч фонаря и увидел синюшное, отёкшее лицо, с побелевшими глазами и почерневшими губами. Несмотря на все деформации, пилот узнал своего коллегу.

— Ты? — проговорил он.

Рот незнакомца раскрылся и оттуда начали вырываться щупальца.

Эльбрус выдал ответ на вопрос Михаила:

— Это был Олаф Ларсон, Михаил Александрович. Когда он вышел из анабиоза, инфекция начала стремительно прогрессировать. Пока Олаф сохранял рассудок, он пытался покончить с собой или спрятаться. Потом вирус почти полностью поглотил его головной мозг и начал перестраивать центральную нервную систему и другие системы организма. Господин Ларсон сломал мою систему видеонаблюдения и скрылся где-то на борту корабля.

— Почему ты не сообщил об этом командиру «Николая Коперника» и Киру Неизвестному?

У Эльбруса был ответ и на этот вопрос.

— После трагедии, случившейся с Геннадием Черненко, Владлен Кимович утратил значительную часть доверия к центру управления полётами. Он задал мне директиву не сообщать ничего, связанного с мутагеном кому-либо из управления, Киру Неизвестному в том числе, или в присутствии кого-то из них. Выполняя эту директиву, я не сообщил ничего Юлии Степновой, так как рядом был Кир Николаевич.

«Ты?» — раздался голос Финиста в эфире.

Учёный повернул голову в сторону исследовательского отсека. Из рубки управления выбежал Спартак и в несколько прыжком оказался рядом с люком, ведущим в отсек, где был Финист. Храмов кинулся вслед за ним. На борт вернулся Илья, поняв, что один из его товарищей попал в беду. Первым в отсек порвался Жуков-младший и увидел, как мутант с торчащими изо рта щупальцами склонился над лежавшим без сознания Финистом и что-то с ним делал.

— И на этот счёт у нас есть инструкция! — крикнул штурман, затем выхватил из кармана на ботинке скафандра бластер и выстрелил в голову мутанта.

То, что когда-то было Олафом Ларсоном, упало, как поваленное дерево и больше не шевелилось. Космонавты подбежали к пострадавшему товарищу.

— У него расколот шлем, — сказал Илья.

Больше ничего говорить не пришлось. Храмов бегом рванул в кессонный отсек. И то, что он искал, было там: запасной скафандр. Михаил его забрал и отнёс в исследовательский отсек.

— У нас меньше минуты! Переодевайте его! — приказал учёный, совсем забыв, кто здесь руководитель.

Но с ним никто спорить не стал. Надо было спасти товарища. Когда дело было сделано, и Финист был погружен в планетоход, Спартак открыл багажник и достал оттуда что-то похожее на штурмовую винтовку, с привинченным баллоном.

— Надеюсь, кислорода там хватит, — сказал он и вернулся на борт «Кеплера».

Он подошёл к трупу мутанта Олафа и нажал на кнопку подачи топлива. Из ствола вырвалась струя огня, охватившая искалеченное тело пилота. Кислорода было мало, но огонь справлялся, правда медленнее, пока не превратил труп пилота в обуглившийся скелет.

Вернувшись в рабочий отсек, штурман обратился к компьютеру.

— Эльбрус!

— Да, Спартак Кимович.

— А почему мутант не стал заражать Михаила Храмова?

— Мне это не известно.