Гарантирую жизнь

Вологда Дмитрий Булавин

Он стоял на самой верхней площадке высокой башни и смотрел вниз, на разливы лесов и полей, на величественную реку, петлявшую между холмами, на бездонное голубое небо с легкими перистыми облачками, на встающее из-за горизонта солнце. Тело казалось легким, почти невесомым, хотелось прыгнуть со скалы и парить в воздухе, как птица, радостно и вольно. Дмитрий набрал в грудь воздуха, собираясь шагнуть в бездну, и вдруг что-то произошло вокруг.

Потемнел небосвод. Похолодало. На западе появилась растущая тень, заняла полнеба, уплотняясь, приобрела очертания гигантского дракона, распростершего черные крылья над зеленой равниной. Когтистая лапа протянулась к солнцу, превращая светило в кроваво-красный пятнистый лик чудовища.

Дмитрий почувствовал дуновение ледяного ветра, съежился, понимая, что сейчас солнце погаснет, настанет тьма и мир умрет, замерзнет. И в это время на холме под скалой появился босой ребенок, светловолосый мальчик в белой рубашке с вышивкой и таких же штанах. Он поднял вверх ладошки, направляя их на драконовидную тень, волосы его стали золотистыми, потом огненными, глаза вспыхнули пронзительной голубизной, с ладошек сорвались ослепительные молнии и вонзились в дракона.

Раздался грохот, визг, вой, тень дракона взметнулась, отпрянула, разбилась на кривые осколки и стала таять, испаряться, светлеть. Исчезла! Солнце засияло в полную силу.

Мальчик перестал светиться, хотя волосы его так и остались белыми, не седыми – а серебристыми, посмотрел снизу вверх на Дмитрия, улыбнулся, помахал ручонкой и бегом направился к лесу, исчез под деревьями. Дмитрий хотел окликнуть его, пораженный увиденным, однако сорвался со скалы… и проснулся в холодном поту, все еще видя перед собой лицо мальчишки: спокойное, удивительно чистое, приветливое, с глубокими, ясными, умными голубыми глазами.

– Приехали! – глубокомысленно произнес Дмитрий, разглядывая картину на стене спальни: могучие ели образовывают как бы величественную арку в зеленом полумраке, верхняя часть арки светится как три свечи, а луч невидимого из-за деревьев солнца освещает маленькую елочку в центре этой природной арки.

Картина называлась «Лесная готика» и принадлежала кисти Константина Васильева. Точнее – кисти Максима, ученика Дмитрия, увлекавшегося творчеством Васильева и делавшего иногда копии его полотен.

– Приехали, – повторил Дмитрий, – не сон, а кино и немцы. Не хватало детишек с колдовскими замашками.

Мысли свернули в иное русло.

Максим Петришин пришел в Школу выживания «Белояр», которой руководил отец Дмитрия Михей Олегович и в которой сам Дмитрий работал инструктором древнеславянской системы целостного движения, еще десятилетним мальчишкой. Теперь же ему исполнилось восемнадцать лет, и он подавал большие надежды стать не только мастером выживания, но и – в будущем – инструктором и наставником Школы.

«Белояр» был создан в Вологде Булавиным-старшим еще в конце двадцатого века, и ему скоро должно было исполниться двадцать лет. В принципе, двадцать лет – срок небольшой для организации нового философского течения или воссоздания древних традиций, но все великое всегда начинается с малого, а вологодская Школа выживания не только не умерла в смутные российские времена «перехода от социализма к демократии», но и сумела доказать свою состоятельность, воспитав в духе почитания родовых корней и славянских норм два поколения юношей и девушек, научив их защищать свой внутренний мир от агрессивного вторжения чужого образа жизни, не бояться труда и добиваться поставленной цели.

Все они на первых этапах обучения жаждали научиться боевым искусствам и не понимали, почему их заставляют постигать основы правильного дыхания, учат танцам и движению вообще. Дмитрий помнил выражение лиц молодых парней и мальчишек, когда он начинал свой первый урок с получасовой лекции о системе «Белояр».

– Прежде всего, – говорил он, – уясните себе, что я буду учить вас не драться, я буду учить вас правильно двигаться в соответствии с древней методикой славянского рода, основанной на целостном восприятии мира, на телесно-ориентированном направлении в трансперсональной психологии. Эта система опирается на еще более древнюю технику движения под названием жива, направленную на восстановление и сохранение сил, укрепление здоровья и психики в любых экстремальных ситуациях. Мало того, жива способствует повышению скорости движений и гармоничному их сочетанию, а также высвобождению мощных резервов организма человека, о которых вы наверняка не имеете понятия. Можно сказать так: «Белояр» – введение в живу, которую вполне допустимо называть искусством сохранения себя и окружающей природы, искусством достижения целостности через осознание и овладение своей внутренней энергией как частью общей энергии Мироздания.

Дмитрий замолчал, прищурясь, окидывая понимающим взглядом зал для тренировок, где собралось около двадцати пяти неофитов, мальчиков, девочек, юношей и девушек постарше, парней в возрасте свыше двадцати лет.

– Что приуныли? Наверное, подумываете: в школе читают лекции – и здесь то же самое, зря пришли. Так? Могу успокоить. Я сказал вам то, что обязан сказать, и все мной сказанное буду показывать на практике. «Белояр» не только философская психофизическая система выживания, требующая знания дисциплин, таких, как «силовая устойчивость», «виртуальная мышечная динамика», «триггерная динамика», «свободное целостное движение», но и система лечения, искусство медитации, защита и система боевого совершенствования, взявшая все лучшее из существующих воинских искусств. Хотя правильнее все же было бы сказать, что она просто «вспоминает» древние методики, созданные нашими предками в далекие магические времена.

Дмитрий замолчал, увидев поднятую руку.

– Слушаю тебя.

– Извините, – сказал розовощекий вихрастый парнишка в спортивном костюме, – а вы сами мастер какой системы? И где учились? В Японии?

– Боюсь тебя разочаровать, – мягко сказал Дмитрий. – Учился я в России, по большей части у своего отца, он мастер боливака, одного из ответвлений живы. Но я прошел хорошую армейскую подготовку, испытал рукопашку всех боевых стилей от кунг-фу до самбо, хотя все они основаны на правильном целостном движении.

– А показать какой-нибудь прием можете?

Дмитрий улыбнулся.

– Применение полученных мною навыков приравнивается к применению огнестрельного оружия. Но кое-что я вам покажу. Подойдите ко мне шестеро.

К Дмитрию вышли четверо крепких парней и два подростка.

– Берите меня за руки и за ноги, покрепче. Теперь держите изо всех сил. Готовы? Начали.

Парни напряглись.

Дмитрий качнул внутри себя «гуляющий центр тяжести» и вывернулся из захватов, столкнув парней лбами.

В зале среди сидящих учеников послышались смешки. Смущенные молодые люди с удивлением посмотрели на Булавина. Тот с добродушной усмешкой похлопал их по плечам.

– Это не фокус, ребята. Подойдите еще четверо. Беритесь посильнее, чтобы удобно было меня держать. Взяли?

Дмитрий повернулся влево-вправо и одним змеиным гибким движением освободился от захватов, заставляя державших его молодых людей сталкиваться и мешать друг другу.

– Как вы это делаете?! – восхищенно спросил один из них, поднимаясь с пола.

– Этому можно научиться. Моделируемое сознанием движение выглядит как последовательность телесных формообразований, между которыми необходимы дискретные переходы. Сознание дробит единство пространственно-временных связей окружающего мира. Я научу вас неосознаваемому текучему движению, которое не содержит фиксируемых сознанием переходов, определяемых мышечными блоками и зажимами.

– А долго этому надо учиться?

– Долго. Но если есть терпение, все реально. Я же научился.

– Сколько вам лет?

Вопрос задала девушка, покрасневшая под взглядами подружек и приятелей. По залу прокатился легкий шумок, смех. Дмитрий улыбнулся.

– Мне тридцать три.

– Мы думали, что вы старше.

Смех в зале стал общим. Потом кто-то из парней сказал:

– Дмитрий Михеевич, вы только рукопашным боем владеете или холодным оружием тоже? Фехтованием не занимались? Кэндо?

– Занимался, – кивнул Булавин. – А что?

– Через три дня на территории кремля состоится чемпионат России по историческому фехтованию…

– «Меч России». Я знаю.

– Вы не примете в нем участие?

Дмитрий оглядел ждущие, внимательные, сомневающиеся и полные надежд юные лица и понял, что разочаровывать своих будущих учеников не должен. Если он откажется, они не поймут, и многие потом не придут на занятия Школы.

– Приму.

– Вот здорово!

Все зашумели, толкая друг друга локтями…

Дмитрий встал с кровати, разглядывая себя в зеркале трюмо. Показал язык.

– Что, пора отвечать за свои слова?

Он был высок, поджар, жилист, впечатления атлета не производил, однако мог одним ударом ладони (и даже пальцем) пробить дюймовую доску и уложить любого противника вдвое большей массы и габаритов. Лицо у Булавина было продолговатое, с твердым подбородком и крупными губами, нос тонкий, с горбинкой, глаза желтые, или «медовые», как любила говорить мама. Широкие брови придавали лицу некий «мефистофелевский» вид. Волосы у Дмитрия были каштановые, волнистые, длинные – до плеч, но он редко связывал их в пучок на затылке, предпочитая носить свободной волной. А вот «стариком» его делали залысины, доставшиеся в наследство от отца. Видимо, они и заставили юную ученицу Школы спросить о возрасте инструктора.

Дмитрий ухмыльнулся и пошел умываться. Сегодня ему предстояло выступить на соревнованиях по историческому фехтованию, и надо было не ударить лицом в грязь, показать все, на что он был способен. Хотя отец и не одобрял его решения принять участие в турнире «Меч России».

Сорок минут Дмитрий занимался тренировкой дыхания по системе кульсинат, начиная медитацией и кончая «танцем всех частей тела». Это учение принадлежало древнему уйгурскому роду Чай-Фу-шан и хранилось в секрете, но отец Дмитрия долгое время жил в Китае и сумел расположить к себе мастера кульсинат, после чего сам стал мастером и взял многое из этого учения для создания собственной школы «Белояр». Естественно, его сын перенял методику кульсината, хотя, в свою очередь, кое в чем его усовершенствовал, добившись более полного согласования элементов телесной пластики.

В девять часов утра Булавин натянул льняные штаны и рубашку без воротника, вывел из гаража недалеко от дома (он жил в маленькой двухкомнатной квартирке, принадлежавшей еще деду Стогнею, в шестиэтажном доме по улице Багровской, недалеко от церкви Сретения) двухлетнего возраста «Хонду-Престиж» и направился по набережной в сторону Октябрьского моста через Вологду; кремль с его соборами – Софийским и Воскресенским – стоял на другом берегу реки, на так называемой Соборной горке, оплывшей и почти исчезнувшей за сотни лет с момента постройки кремля.

За светофором на улице Мостовой голосовал прилично одетый молодой человек с небольшой кожаной сумкой на ремешке. Дмитрий редко подвозил людей и никогда – за деньги, поэтому сначала хотел проехать мимо, но молодой человек энергично потряс рукой, постучал по циферблату часов, и Булавин остановил машину.

– Извините, шеф, – сказал молодой человек, просовывая коротко остриженную голову в кабину «Хонды». – Опаздываю, подбросьте до моста.

– Садитесь, – согласился Дмитрий.

Молодой человек кинул свою сумочку на заднее сиденье, сел рядом с водителем и начал звонить кому-то по мобильному телефону, обещая «приехать и со всеми разобраться». У моста он вышел, заплатив полсотни, хотя Дмитрий и не просил за проезд. Слегка позабавившись этим случаем, Булавин переехал на другую сторону Вологды, повернул на перекрестке направо, на Кедровскую набережную, и в это время его лихо притер к тротуару темно-серый «БМВ» с тонированными стеклами. Открылись дверцы машины, из нее выскочил детина в костюме и при галстуке, наклонился к окошку водителя.

– Командир, ты тут нашего парня вез, – деловито проговорил он. – Так он у тебя деньги забыл.

– Деньги? – поднял брови Дмитрий, которому не понравился шалый блеск в глазах парня. – Эти? – Он протянул пятидесятирублевую купюру, что дал ему недавний пассажир.

– Да нет, наш парень у тебя на заднем сиденье целый сверток с деньгами оставил.

Дмитрий оглянулся и действительно увидел какой-то белый бумажный сверток.

– Забирайте, – кивнул он, недоумевая, каким образом пассажир мог не взять сверток, если даже он выпал из его сумки.

– Извини, мы теперь посчитать должны, – виновато развел руками детина. – Не дай бог недостача, с нас три шкуры сдерут.

Дмитрий, сомневаясь в собственной трезвости, открыл заднюю дверцу. Ситуация окончательно перестала ему нравиться.

Детина влез в кабину, развернул сверток, начал считать деньги – доллары США – и вдруг нахмурился.

– Э-э, командир, тут не хватает двух «штук». Ты часом не фокусник? Упаковка вроде целая, а баксов нет.

Дмитрий понял, что нарвался на авторэкетиров, которых в последнее время развелось немерено. До этого он никогда не думал, что подобное может случиться и с ним.

– Вылезай, красавец, – с досадой сказал он, оборачиваясь, и увидел направленный в лицо ствол пистолета.

– Не дергайся, братан, – покачал головой детина, – мы люди понятливые, но до определенного предела. Гони две «штуки» обратно, и мы мирно разойдемся.

Из «БМВ» вылезли еще два мордоворота, стали с двух сторон булавинской «Хонды». Дмитрий оценивающе посмотрел на них, повернул голову к бандиту с пистолетом.

– А если я скажу, что не брал ваших «трудовых» «штук»?

– Не пойдет, – раздвинул в ухмылке бледные губы детина. – Если мы их не найдем тут у тебя, значит, ты их успел передать кому-то по дороге. Уж лучше добром отдай.

– Ясно, – вздохнул Дмитрий, усмехнулся с сожалением. – Ну и денек у меня с утра выдался, прямо отдых сердца. А если я сопротивляться начну, милицию звать?

– Не рекомендую, – снова ухмыльнулся детина. – Еще и срок получишь за кражу. Зачем тебе лишние хлопоты? Как говорится, лучше минуту побыть трусом, чем всю оставшуюся жизнь мертвецом.

– Резонно, – улыбнулся Дмитрий и особым приемом, вывернувшись винтом с сиденья, отобрал у бандита пистолет. Передернул затвор, направил ствол на ошалело разинувшего рот парня.

– Тихо! Я вас выслушал, теперь послушайте меня. Прикажи своим коллегам, чтобы не играли в ковбоев и отошли от машины, иначе я выстрелю первым.

Детина с любопытством посмотрел на спокойное лицо Булавина, открыл дверцу, не спуская глаз с пистолета (интересно, откуда у них девятимиллиметровый бельгийский «FN» модели «стандарт» с обоймой на четырнадцать патронов?) и негромко проговорил своим напарникам, схватившимся за оружие:

– Спокойно, ребята, ошибочка вышла. Садитесь в тачку, я сейчас.

– Пусть отъедут.

– Сдайте назад.

Одетые в темно-синие костюмы приятели бандита спрятали пистолеты, залезли в «БМВ». Машина отъехала назад, остановилась в десяти метрах.

– Извини, братан, – дружелюбно сказал детина, не выказывая особых признаков страха. – Ну просчитался я, деньги все на месте. Отдай пушку, и мы разойдемся как в море корабли.

– Выходи, корабль, – повел стволом Дмитрий.

– А пистолетик? Сделай нам мелкую радость, верни.

– Мелкие радости ведут к крупным неприятностям. – Дмитрий вынул обойму, спустил курок, протянул разряженный пистолет рэкетиру. – Деньги не забудь.

Детина вылез.

– Мы тебя найдем, братан.

– Это будет второй вашей ошибкой, – хладнокровно сказал Булавин. – Источник нашей мудрости – наш опыт. А знаешь, что является источником нашего опыта?

– Ну?

– Наша глупость. Поэтому прими совет: не ищи приключений на свою корму. Сегодня я добрый, потому что спешу, в другой раз тебе может не повезти.

Дмитрий дал газ и отъехал. Детина, сунув руки в карманы брюк, смотрел ему вслед, потом сел в подъехавший «БМВ». Но преследовать «Хонду» рэкетиры не стали.

Через несколько минут Дмитрий припарковал машину возле остатков кремлевской стены восемнадцатого века и сразу забыл о своем приключении с подвозом члена шайки вымогателей. Из-за стены доносился нестройный шум толпы, слышались удары металла о металл, лошадиное ржание, топот копыт, пыхтение, крики, смех, аплодисменты. Соревнования уже начались, и зрители приветствовали участников.

Обычно чемпионаты России по историческому фехтованию, ставшие с недавних пор международными рыцарскими турнирами, проходили в Москве, на территории историко-культурного комплекса «Сетуньский Стан». Однако организаторы чемпионата решили с этого года проводить их и в других городах, имеющих древние крепости, монастыри и кремли: в Нижнем Новгороде, Туле, Смоленске, Ярославле, Пскове. Выбор пал на Вологду, где и были сооружены импровизированное ристалище, деревянный амфитеатр для зрителей, «княжеские ложи», шатровый городок, в котором разместились почти четыре сотни участников из рыцарских клубов различных городов страны, а также гости из ближнего и дальнего зарубежья – Дании, Польши, Литвы, Украины, Франции, Италии и Германии.

Насколько был осведомлен Дмитрий, только в России было создано более сотни таких клубов, максимально придерживающихся историчности в костюмах, традициях, оружии и атрибутике, занимающихся изучением старинных воинских приемов и обрядов, исторической реконструкцией одежды и доспехов, спортом и каскадерством. В одной Москве их насчитывалось за тридцать, имеющих громкие названия типа: «Серебряные волки», «Славяне», «Лютичи», «Наследие предков» и «Ратник». В Вологде тоже был сформирован клуб «Витязь», достойно выступавший в чемпионатах. Именно на его стороне и предстояло Дмитрию сразиться на мечах. Он хорошо знал президента, или, как принято говорить, воеводу клуба Евгения Платова, неплохого кулачного бойца и мастера спорта по тяжелой атлетике, который помогал отцу Дмитрия в создании Школы выживания.

Вообще, поединки на мечах только на первый взгляд могут показаться лихим размахиванием клинками, всего лишь красочно-шумным шоу. Они требуют определенных навыков и недюжинной физической силы, так как вертеть железякой, которая весит от полутора до двух килограммов, занятие не из легких. А если учесть, что меч – не железная палка, им можно серьезно поранить противника, несмотря на доспехи и применяемые методы защиты – подшлемники, наколенники, налокотники, то и вовсе становится не по себе, особенно человеку, впервые берущему меч в руки. Правда, Дмитрий волновался по другой причине: очень не хотелось обижать молодых парней, рвущихся к пьедесталу чемпионата, жаждущих получить из рук королевы турнира награду и понятия не имеющих, что их сегодняшний противник владеет «техникой Велеса» – приемами боя на мечах, корни которого уходят в древнюю Русь-Орду, чьи воины на протяжении сотен лет превосходили всех других рыцарей. Этой технике Дмитрия учил дед Стогней, потом отец, и хотя сам Булавин-младший не любил фехтование, точнее, был к нему равнодушен, мечом и саблей владел не на любительском, а на боевом уровне.

Его уже ждали в шатре «Витязей».

– Опаздываешь, – укоризненно прогудел в бороду Платов. – Давай быстренько облачайся. Сейчас там пока бьются рыцари на лошадях, потом пойдем мы. Учти, очень сильный состав привезли туляки, с ними прошлогодний чемпион Паша Быстров. Кроме того, приехал Ульф Паккинен, чемпион Европы. Тебе придется попотеть.

Дмитрий кивнул, натягивая на себя кольчугу. Ему помогали двое парнишек из клуба, игравших роль оруженосцев. Остальные члены клуба были уже готовы к бою и смотрели состязания на ристалище.

– Что еще в программе?

– Турнир, показательные бои на лошадях, с пиками и мечами, поединки богатырей, супершоу каскадеров, конкурс костюмов, обрядовая свадьба, посвящение в рыцари.

– Моих учеников видел?

– Сидят в первых рядах амфитеатра, жаждут восхититься искусством учителя.

Дмитрий усмехнулся.

– Не разочаровать бы.

– Да ты что? – удивился Платов, громадный, выпуклый со всех сторон, настоящий богатырь, которому очень пошла бы громадная палица. – Сомневаешься в своих силах? Я же видел, как ты рубишься.

– Да жаль мне пацанов, они-то не прошли школу, какую прошел я.

– Не скажи, Паша Быстров мастер спорта по сабле, а мечом машет как перышком. Да и Ульф не подарок. Ты их еще победи.

– Постараюсь, – усмехнулся Дмитрий, беря в руки шлем, щит из легкого и прочного бериллиевого сплава и меч.

Меч этот, сделанный по особому заказу мастерами Златоуста для самого Платова, весил один килограмм семьсот пятьдесят граммов и имел специальную балансировку и эргономическую рукоять. Им можно было наносить любые косые, колюще-рубящие и удары без замаха, которые наносятся при возвращении меча после прямого удара. В групповом бою такие удары, называемые «змеиными оборотками», дают особое преимущество мастеру.

Конечно, в современных условиях существовали определенные правила, которые необходимо было соблюдать в поединке. Так, например, запрещались колющие удары в лицо, рубящие – по запястьям рук, и удары в пах. Но все же риск получить рану или травму был, и никто не мог предвидеть исхода поединка.

Платов же отдал свой меч Дмитрию потому, что сам не участвовал в соревнованиях из-за травмы колена. Хромая, он повел «надёжу и опору» клуба к ристалищу, где уже шла сеча.

Турнир на лошадях, с пиками и саблями, закончился. Начался рыцарский турнир, в котором принимали участие пятьдесят воинов из двадцати с лишним клубов и гости из-за границы. Бои велись до получения победителем двадцати очков: по два очка приносили удары мечом в голову (по шлему) и корпус, по очку – удары по плечам, рукам и ногам. Хотя турнир, собравший огромное количество зрителей (больше тысячи, многим не нашлось места), проходил в трех весовых категориях – до шестидесяти пяти килограммов, до девяноста и свыше девяноста килограммов, в финале выявлялся и абсолютный победитель. Как правило, им становился могучий воин, легко выдерживающий вес доспехов, жару, духоту, долгое маневрирование и владевший мечом. Такими были Паша Быстров, двухметровый богатырь из Тулы, весивший около ста килограммов, и Ульф Паккинен, боец из Швеции, чемпион Европы.

Вес Дмитрия не превышал семидесяти восьми килограммов при росте метр девяносто три сантиметра, но он не сомневался, что в финале ему придется сражаться либо с Быстровым, либо с Паккиненом.

Шум на трибунах ослабел, потом снова усилился. Начинались рыцарские поединки с выбыванием – по два сразу, чтобы успеть закончить соревнования к вечеру.

Дмитрий оглядел место действия и невольно покачал головой. Блестящие кольчуги, латы, островерхие шлемы, звериные шкуры, арбалеты, луки и мечи воинов, яркие наряды девушек, каменные стены кремля создавали непередаваемое ощущение ушедшей эпохи. Казалось, он перенесся на несколько столетий назад, в эпоху Золотой Руси, славившейся своими витязями и красотой женщин, и это ощущение заставило Дмитрия по-новому оценить идею подобных чемпионатов и усилия его устроителей, направленные на возрождение родовых традиций. Хотя, с другой стороны, Дмитрий понимал, что не все обряды и ритуалы следует копировать один к одному, воссоздавать в прежнем виде. В новое время необходимо было закладывать и новые традиции, опираться на новые символы, искать новые пути к сердцам и душам детей и взрослых.

Закончился первый бой. Два победителя вскинули мечи, поклонились, сняли шлемы, открывая разгоряченные, потные, улыбающиеся лица, и ушли, сопровождаемые громом аплодисментов. Побежденные, конечно же, чувствовали себя не столь радостно, однако покидали поле боя без злобы, исповедуя принцип олимпиад: главное не победа, а участие. Один из проигравших хромал, и Дмитрий вспомнил трагический случай в своей спортивно-воинской карьере, происшедший больше десяти лет назад, когда во время показательных выступлений Вологодского ОМОНа, – Булавин-младший тогда служил в спецназе внутренних войск, – один из офицеров взвода нанес удар штык-ножом в грудь напарника и пробил спецжилет, в результате чего боец скончался от проникающего ранения в сердце. Тот случай наделал много шума во всех сферах жизни города, и показательные выступления с применением оружия запретили. Однако спецназовцев продолжали учить жестко, профессионалов можно было вырастить и воспитать только «на натуре», и они продолжали рисковать здоровьем и жизнью, тренируясь в условиях, приближенных к боевым, получая при этом не только синяки и царапины, но и травмы, и переломы, и серьезные раны.

Диктор объявил фамилии следующих участников. Затем наступила очередь Дмитрия.

Его встретили сдержанно, хлопали в ладоши только ученики и те, кто знал инструктора Школы выживания. Для многих зрителей и для большинства соперников он был «темной лошадкой». Фамилия Булавин ничего им не говорила, Дмитрий уже десять лет не выступал в официальных соревнованиях такого ярко выраженного фестивального плана.

Его противником оказался сорокалетний рязанец Сергей Сидоров, неплохо вращавший вокруг себя меч, но не знавший приемов защиты от веерных ударов и проваливающийся при каждом своем богатырском выпаде. Дмитрий «зарубил» его за минуту, набрав необходимые очки ударами по шлему и по плечам противника. Хлопали ему опять же сдержанно, не сумев оценить легкость, с какой он добился победы.

Второй поединщик был моложе и двигался быстрее, мечом владел неплохо и защищался довольно умело, но и он не выдержал двойных «слябов» – ударов, при которых меч Дмитрия отбивал удар и тут же, крутнувшись, бил по рукам соперника. Потеряв щит, псковский мастер сдался.

Трибуны зашумели, раздались крики:

– Подстава!

– Пусть бьется как ратник!

– С поля!

– Зрители не видят того, к чему привыкли – зрелища, – сказал Платов, обнимая Дмитрия. – Не понимают, что могучие удары по щитам – результат плохо рассчитанной атаки. Помахай железкой, постучи по щиту, пусть порадуются люди.

– Нам нужна победа или красивое фехтование? – хмыкнул Дмитрий.

– И то, и другое, – ухмыльнулся президент клуба. – Смотри, сейчас выходит Паша Быстров, понаблюдай за его техникой. Кстати, меч у него длиннее моего.

Дмитрий кивнул, невольно взвешивая в руке свой меч. Его оружие представляло собой точную копию русского меча конца четырнадцатого века: клинок длиной в сто десять сантиметров и шириной в шесть, длинная прямая крестовина, двухрядные долы. Но меч Быстрова действительно был длиннее сантиметров на пятнадцать, под стать богатырским плечам и рукам владельца и его двухметровому росту.

Рубился Паша легко, играючи кидая меч вперед, дважды со звоном врезал клинком по шлему противника, и судьи остановили бой. Его противник, боец из Италии, с трудом дошел до края поля, где им занялись медики.

– Знай наших! – почесал бороду Платов, кидая косой взгляд на оставшегося спокойным Дмитрия.

Затем выступал чемпион Европы Ульф Паккинен, достаточно убедительно переиграл поляка Збигнева Чертынского и картинно прошелся вдоль трибун со снятым шлемом, показывая соломенные кудри и гордое лицо потомка викингов. Больше всех ему аплодировали девушки.

Дмитрий вышел еще раз, послушно отработал весь комплекс ударов и уклонов, погонял противника по полю, пока не выбил у него меч из руки, и вдруг заметил среди зрителей того самого молодого человека с сумкой, который «забыл» у него в машине сверток с деньгами. А рядом с ним невозмутимо стоял детина в костюме, который считал деньги и угрожал Булавину пистолетом.

Настроение испортилось. И хотя Дмитрий не боялся новых встреч с рэкетирами, все же праздник их присутствие омрачило. Он с угрюмым раздражением «добил» противника, заслужив похвалу Платова «классным спектаклем», хотел было отказаться от дальнейшего участия, но вспомнил ждуще-радостные лица учеников и поборол раздражение. Если уж начал дело, следовало доводить его до конца.

С Ульфом Паккиненом ему пришлось сойтись уже в следующем поединке. Начались полуфиналы, и участников, одержавших победы во всех встречах, оставалось всего четверо.

Чемпион Европы оказался умелым бойцом, несмотря на весь свой выпендреж и чванство. Он быстро реагировал на движения Дмитрия, легко отбивал прощупывающие оборону выпады, хорошо двигался сам, а главное – владел неплохим арсеналом действительно боевых и опасных приемов. Один из таких приемов – кистевой выверт с посылом веерного удара – запросто мог отсечь противнику руку. Такие удары в принципе запрещались правилами соревнований, но вряд ли судьи могли увидеть всю злую хитрость замысла и оценить его исполнение. Достойно оценить по-настоящему коварный боевой удар мог только профессионал, испытавший его на себе и знавший реальную школу фехтования на мечах.

Ульф сразу пошел в атаку, поощряемый болельщиками, уверенный в своем превосходстве, но тем не менее очень осторожный и мгновенно реагирующий не только на удары, но и на угрозу атаки, что существенно увеличивало его потенциал. Встретив умелую защиту шведа, Дмитрий, вначале настроенный скептически, вынужден был отступить и долгое время маневрировать, пропуская одиночные выпады и вырабатывая тактику боя, прежде чем начал сам опережать противника и набирать очки, не травмируя его. Бой он в конце концов выиграл, но потерял много сил, что не могло не сказаться на его состоянии в будущем.

Отдохнуть как следует он, конечно, не успел. Напился холодного квасу, три минуты медитировал, пытаясь восстановить энергетический канал с землей, и вышел на поле, где его ждал второй финалист чемпионата – Павел Быстров.

Этот бой мог бы стать классикой жанра и пособием для начинающих фехтовальщиков, настолько он отличался от уже прошедших поединков и был полон драматизма, внутренней борьбы, напряжения и вспышечных быстротечных атак. Паша оказался не просто хорошим бойцом, мощным и подвижным, он был мастером кэндо, знающим древние и современные приемы боевой работы на мечах, и, судя по всему, он собирался отстаивать свой титул чемпиона – «первого меча России» – всеми доступными ему способами. Во всяком случае, он сразу показал противнику серьезность своих намерений, едва не разрубив с первого же удара щит Дмитрия, а потом с очень высокой скоростью – в темпе – чуть не снес ему наколенник вместе с коленом.

Однако боль отрезвила Дмитрия, ввязавшегося было в обмен ударами, в игру с блоками и отбивами меча, Паша был сильнее и бил в полную силу, причем сериями, он явно знал «технику Велеса» или нечто схожее с ней и мог мгновенно ответить «слябом», «веером» или «обраткой с дымом» – ударом острием меча по забралу шлема, ослепляющим соперника. Пропустить такой удар означало проиграть, поэтому Дмитрий, уйдя в «полуосознанку» – в состояние интуитивного реагирования на опасность и доведя скорость реагирования организма до темпа, то есть сверхскоростного сжатия мышц, начал потихоньку опережать противника, кружить, маневрировать, упреждать атаки и выискивать бреши в его защите. Счет был восемнадцать – десять в пользу Быстрова, когда Дмитрий наконец подготовил «неловкое полупадение», заставил Пашу пойти на добивание и провел прием.

Удар, называемый «вертолетной лопастью», венчал сложное движение из двух разворотов, нырка, прыжка (ох и тяжело же прыгать в доспехах весом в пятнадцать килограммов!) и винтового раскручивания, и пришелся по шлему Быстрова – слева, наискось по макушке. Паша отшатнулся, роняя щит, постоял, шатаясь на ставших ватными ногах, и осел на землю.

Над полем сечи повисла пугливая напряженная тишина, разрешившаяся общим вздохом, когда Дмитрий подскочил к Павлу и снял с него шлем, открывая бледное потное лицо бойца с блуждающим взором. Паша был в состоянии нокдауна. Затем раздался вал аплодисментов, шум, ликующие крики мальчишек и звуки фанфар, означавшие конец поединка. Продолжить бой Быстров уже не смог.

Бледно-зеленый от удара – меч Булавина шлем не пробил, но вогнул, – с шишкой на темени, он пожал руку победителю и сказал с мрачной улыбкой:

– Похоже, мы учились в одной школе фехтования. Кто тебя натаскивал?

– Дед, – ответил Дмитрий. – Потом отец. Потом спецназ.

– Я так и думал. А поначалу ты мне показался слабаком, слишком экономно расходовал энергию, почти не махал железякой. Давно крутишь ножик?

– Лет двадцать, но сейчас редко, не люблю я это дело.

– А здесь как оказался?

– Заставили. – Дмитрий улыбнулся подставляя лицо прохладному ветерку. – Если бы не ученики, я бы не вышел.

– Кого тренируешь?

– Я инструктор местной Школы выживания.

– Вон в чем дело, – протянул Павел, – то-то ты был так скуп на движения, я бы даже сказал – лаконичен. Рукопашку тоже в спецназе оттачивал?

– Меня начинал тренировать дед, он знал систему.

– Суев, спас, боливак?

– Живу.

Павел покачал головой, разглядывая лицо Булавина с новым интересом.

– Мне надо было сразу догадаться. Я учился у казаков, мой родной дядька был мастером спаса, а его отец – пластуном, отсюда и мой выбор в спорте – сабля.

– Мечом работать тебя дед учил? Что за техника? «Велес»?

– «Сеча Радогора», слышал?

– В какой-то книжке читал о существовании «Свода Радогора», передаваемого по наследству витязями, но считал это легендой.

– «Сеча» – не легенда, только я не все смог постичь, что мне показывал дед. Он умер, а дядька уже не был таким мастером фехтования. Спасибо за науку, инструктор. Ты сегодня показал то, чего я не знал.

Они пожали друг другу руки и разошлись.

Дмитрий вернулся в шатер клуба «Витязь».

– Подожди, не раздевайся, – встретил его Платов. – Сейчас тебя награждать будут как чемпиона.

Дмитрий вспомнил рэкетиров, сидящих среди зрителей.

– Может быть, ты выйдешь вместо меня?

– Нет уж, уволь, – мотнул головой президент клуба. – Ты победитель, тебе и целовать королеву турнира. Очень красивая девица, между прочим, топ-модель. Иди, иди, самурай, ты сегодня хорошо потрудился, защитил честь клуба и заслужил поощрение. Вечером мы тебя в ресторане поздравлять будем.