Гарольд Храбрый

Глава 44 ЭЛЬСИНОР

Огромный рыжий кот сидел в проёме стрельчатого окна, облизывая лапу и тщательно обтирая ею мордочку. Когда с туалетом было покончено, кот спрыгнул на пол и двинулся к лежанке, на которой спала светловолосая девушка. Вскочив на лежанку, он стал тереться мордой о её руку.

— Отстань! — отдёрнула руку девушка. Кот спрыгнул с лежанки и гордо удалился в другой конец комнаты. Девушка перевернулась на спину и уставилась в потолок. Вставать ей не хотелось, ибо впереди ждал серый и скучный день. На пороге появилась Хильда.

— Пора просыпаться, моя госпожа, — ласково произнесла она.

Гита поднялась и позволила одеть себя. Да, это была принцесса, однако за прошедшие годы она сильно изменилась. Проказница и непоседа Айя осталась в Англии, а в замке датских королей жила грустная и молчаливая Гита. Никто не видел её улыбки и не слышал смеха. Жизнерадостность и непосредственность остались в прошлом. Настоящее было тусклым, будущее — туманным и безрадостным. Жизнь девочки словно остановилась в тот страшный день, когда она узнала о гибели отца. С тех пор минуло около восьми лет. Боль утраты стихла, но вместе с ней ушёл и интерес к жизни. Несмотря на юный возраст, Гита уже ничего не ждала от неё. Единственным развлечением принцессы были прогулки к морю. Она любила сидеть у воды, кормить чаек и наблюдать за кораблями. В этих прогулках её сопровождали кот Ательстан и бывший оруженосец Рагнар.

Королевский телохранитель постарел и потяжелел, но остался таким же могучим, каким был в прежние годы. Потеряв короля, он перенёс всю свою любовь на его дочь. Он ходил за девушкой как за малым дитём, ревновал её к Хильде и молодым датским ярлам и наливался злобой, стоило кому-нибудь недостаточно уважительно заговорить с ней.

Принцесса жила в Эльсиноре «на птичьих правах». Её мать не смогла пережить смерть возлюбленного и ушла вслед за ним. Через несколько лет умерла бабушка, а приютивший девочку король Свен вскоре после гастингской битвы женился, и не на ком-нибудь, а на вдове Гардрады — Елизавете. Обстоятельства вынудили её принять предложение. Отношения, сложившиеся между принцессой и королевой, оставляли желать лучшего — меж ними стояла тень покойного викинга. Елизавета мечтала сбыть девушку с рук, но охотников портить отношения с Вильгельмом не находилось, несмотря на то что за девушкой давали богатое приданое. Этим приданым были остатки казны Гарольда, вывезенной из Англии старой Гитой.

Вокруг принцессы существовал малый двор. Кроме Рагнара и Соломона, в него входили Хильда, две служанки и несколько десятков саксов, покинувших Англию вместе с графиней Гитой. Изгнанники мечтали вернуться на родину и внимательно ловили все известия, поступавшие оттуда.

В Англии же шли беспрерывные войны. Из Ирландии в пределы королевства вторгались незаконнорождённые сыновья Гарольда. На севере взбунтовался обиженный Вильгельмом Эдвин. Тут лее сражались сыновья и брат датского короля, а также младший из братьев Гарольда — Вальтов. А в Шотландии собирал сторонников последний отпрыск саксонских королей — Эдгар Этелинг. Однако большая часть англосаксонской знати смирилась и приняла сторону Вильгельма, чем свела на нет все попытки отстоять независимость родины.

Тем временем в Эльсиноре дни текли своей чередой. Они были так похожи друг на друга, что казалось, будто река времени остановила свой бег. Принцесса Гита продолжала ежедневно бывать у моря и, сидя на камнях, безучастно смотреть вдаль. В одну из таких прогулок к ней и Рагнару присоединился Соломон. Пока девушка кормила чаек, Соломон неспешно беседовал со старым приятелем. Вдалеке показались паруса, это шли шведские суда. Они становились всё больше и больше, вот уже на их палубах стали отчётливо видны копошащиеся люди.

— Эти корабли похожи на те, что увезли нас из Англии, — грустно сказала принцесса.

— Да, моя госпожа, — кивнул Соломон, — действительно похожи.

Девушка взглянула на еврея и мысленно погрузилась в прошлое. Она вспомнила один из последних дней, проведённых в Англии. В этот день пал Эксетер.

Не успела старая Гита с внучкой погрузиться на корабли, стоявшие неподалёку от берега, как со стороны города появились норманны. Их возглавлял сеньор, разодетый с крикливой пышностью, то был барон Юг де Монфор.

— Иган! Увози принцессу и казну! — скомандовал Рагнар.

— А ты? — спросил старый гвардеец Гарольда.

— Я возьму людей и задержу их!

Пока моряки и дружинники грузили на лодки многочисленные сундуки, Рагнар и три десятка хускерлов вступили в бой с противником. Они ещё сражались, когда последние лодки отчалили от берега. На одной из них плыл Соломон, который с тревогой следил за боем.

Хускерлы гибли один за другим, вскоре подле гиганта осталось лишь трое лучших из них. Саксы бились с неистовой яростью, но врагов было слишком много. Они навалились со всех сторон и в конце концов смяли горстку смельчаков.

Соломон увидел, как упал его друг и похолодел.

— Стойте! — вскричал он. — Надо помочь Рагнару!

— Ему уже не поможешь, — проворчал Иган. Остальные гребли, стараясь не смотреть на берег.

Тогда Соломон схватил весло и вывалился из лодки. Он наглотался воды, но всё же нащупал под ногами дно и, с трудом двигаясь против течения, побрёл к берегу.

— Вот недоумок! — выругался один из саксов. — И куда его понесло?

Иган опустил голову и заиграл желваками.

— Тьфу, дьявол! — сплюнул он через несколько мгновений. — Еврей пошёл сражаться! А мы бежим! А ну поворачивай, братья!!

Лодки одна за другой стали поворачивать к берегу, с них посыпались в воду дружинники. Часть моряков вооружилась чем попало и последовала за ними.

Тем временем Соломон, потрясая веслом, брёл по берегу. Он был смешон и страшен в своём отчаянии. Рыдая и ругаясь на языке предков, он шёл в свой первый и последний бой. Норманны были совсем близко, и вдруг случилось чудо — они отступили. Еврей не поверил своим глазам, в этот миг его обогнали разъярённые саксы. Дико крича, они понеслись на врага.

Завоеватели осыпали их градом стрел. Несколько воинов упали на землю, остальные продолжали стремительно продвигаться вперёд. Норманны не ожидали такого отпора, они не приняли боя, почтя за благо отойти к стенам города и ждать подкрепления.

Соломон упал на колени рядом с телом Рагнара, приложил ухо к груди друга и затаил дыхание.

— Жив! — радостно крикнул он, услышав биение сердца.

Саксы подхватили Рагнара и прочих раненых, быстро отступили к берегу, где их поджидали лодки, погрузились и отплыли к кораблям.

Сидя в одной из лодок, еврей перевязывал друга.

— Да, Соломон! С тобой шутки плохи! — ухмыльнулся Иган. — Одного твоего вида оказалось достаточно, чтоб обратить врагов вспять!

Гребцы добродушно рассмеялись. Тем временем норманны получили подкрепление и приблизились к воде.

— Мессир! — обратился к барону один из воинов. — На берегу остались лодки! Мы можем захватить корабли саксов!

— Лодки, говоришь? — переспросил Юг де Монфор. Он пристально взглянул на корабли, покачал головой и твёрдо произнёс:

— Нет, приятель. На кораблях раненые, женщины и дети. Не пристало нам воевать с ними!

И мы позволим им уйти? — удивился норманн. — Да! — отрезал барон и, повернув коня, поехал прочь. Он и не подозревал, что с борта одного из кораблей за ним следили детские глаза. Это были глаза Айи.

Принцесса очнулась от воспоминаний и огляделась по сторонам. Соломон и Рагнар продолжали беседовать, чайки истошно кричать, волны шептать свои сказки. Девушка наклонилась к воде, зачерпнула её ладонями и освежила лицо. Постояв ещё несколько минут, она кинула чайкам остатки хлеба и направилась к приближённым. Пора было возвращаться в постылый замок.

Глава 45 ПОСОЛ

На следующий день произошло событие, внезапно коренным образом изменившее жизнь принцессы. Начался же этот день весьма буднично, Гита сидела у окна и, подперев ладонью щёку, читала «Жизнеописания» Плутарха. В открытое окно задувал весенний ветерок, влетая в покой, он играл с локонами девушки, ерошил шерсть Ательстана и убегал обратно.

Вдруг хриплый рёв рога нарушил дремотный покой замка. Во дворе поднялась суета. Заскрипела решётка, зацокали копыта, зазвучали команды, отдаваемые на чужом языке. Девушка пыталась читать, не обращая внимания на шум, однако любопытство одержало верх, и она решила узнать, кто приехал.

— Рагнар! — позвала она.

— Я тут, моя госпожа, — отозвался телохранитель, появляясь на пороге.

— Ты не знаешь, что там случилось?

— Прибыл посол герцога.

— Какого герцога? Вильгельма? — уточнила принцесса.

— Его самого, — хмуро кивнул телохранитель.

— Он давно уже не герцог, друг мой, — девушка вздохнула.

А в это время посол, о котором шла речь, звеня шпорами, двигался по главной галерее замка. Свен ожидал его в тронном зале. Король данов волновался и имел на то веские основания. Не так давно закончилась война, в Эльсиноре скрывалась беглая принцесса, а при ней — казна Гарольда.

— Что будем делать, если Вильгельм потребует вернуть девчонку? — спросил Свен у жены.

— Вильгельм нам не указ, — нахмурилась Елизавета.

— Это так. Но не воевать же из-за неё?

— Конечно.

— Что — конечно? Она ведь внучка моей сестры... — вздохнул старый король. — Как бы там ни было, девчонку я ему не отдам! — гордо расправил он плечи и тут же озабоченно добавил: — Но и Вильгельм так просто не отстанет. Может, откупиться от него?

— Посмотрим, что скажет посол, — Елизавета пожала плечами, — не будем торопиться, мой супруг.

— Да, да. Ты права, — проронил Свен, нервно потирая лоб.

Однако опасения короля не оправдались, аудиенция прошла на удивление спокойно и мирно. Посол передал Свену письмо Вильгельма и кое-что добавил на словах. Свен пригласил посла отобедать, но тот отказался, сославшись на то, что очень спешит.

Тем временем Гита сосредоточенно читала, вернее, пыталась читать, ибо строчки разбегались у неё перед глазами. В конце концов она захлопнула фолиант, откинулась на спинку кресла и посидела несколько минут с закрытыми глазами, затем встала и вышла из комнаты. Пройдя коридором, она повернула за угол и нос к носу столкнулась со статным, нарядно одетым сеньором. Тот в первый момент опешил, но быстро опомнился и приказал сопровождавшим его людям:

— Ступайте и готовьте лошадей. Я вас догоню.

Он дождался, пока его спутники исчезли за поворотом коридора, и обратился к принцессе:

— Если не ошибаюсь, я имею честь видеть леди Гиту?

— Вы не ошиблись, милорд, — ответила девушка.

— Позвольте представиться. Барон Юг де Монфор к вашим услугам, — произнёс норманн, сгибаясь в поклоне.

— Я вас знаю, милорд, — улыбнулась Гита.

— Откуда, Ваше Высочество? — Барон удивился.

— Я видела вас в Англии... Дважды...

— Да? Странно. Почему же я этого не помню?

— Это было очень давно. Вы приезжали в замок к моему отцу. А затем мы встречались в тот день, когда пал Эксетер.

— Ага! Теперь припоминаю! Но ведь вы были сущим ребёнком. Как вам удалось меня запомнить? — недоверчиво спросил посол.

— Вас невозможно забыть, — покачала головой принцесса.

— Вы мне льстите, Ваше Высочество, — расплылся в улыбке норманн. — До чего ж вы похожи на своего отца. И внешностью... и умом.

Он замолчал. Чувствовалось, что он хочет о чём-то поговорить, но не знает, как приступить к делу.

— Вы хотите мне что-то сообщить, милорд? — прямо спросила девушка.

— Да, Ваше Высочество, — кивнул барон. — Я хотел бы дать вам совет.

— Вот как. И что это за совет?

— Найдите себе более надёжное убежище.

— Уэссекс, Корнуолл, Фландрия... — везде меня подстерегала опасность, — грустно сказала Гита. — Дания — моё последнее пристанище.

— К моему глубокому сожалению, оно ненадёжно, Ваше Высочество, — нахмурился норманн.

— Почему же, милорд?

— Мой сюзерен велел мне узнать, тут ли вы ещё. Полагаю, что в следующий раз он потребует вашей выдачи!

— И что вы доложите ему?

— Правду.

— А что посоветуете мне?

— Бежать.

— Куда?

— Куда угодно. Только подальше от Англии.

— Не смей угрожать моей госпоже, презренный норманн!! — внезапно загремел под сводами галереи голос Рагнара. Великан вырос из-за угла и с грозным видом двинулся на барона.

— Успокойся, Рагнар! — воскликнула принцесса. — Это друг!

— Норманн не может быть другом! — упорствовал телохранитель.

— А я говорю, что это друг! — рассердилась Гита.

Пока они пререкались, барон с улыбкой разглядывал гиганта.

— Ага, я вспомнил тебя! — воскликнул он. — Это ведь ты под Эксетером перебил моих лучших людей?

— Ты прав, норманн. Это был я. — Великан кивнул. — Жаль, что я перебил их слишком мало.

— Рагнар! Надеюсь, ты позволишь нам закончить разговор? — прервала их воспоминания принцесса.

Рагнар косо взглянул на посла и нехотя отошёл на несколько шагов.

— Экий медведище! — усмехнулся барон. — Не приведи Господи ещё раз встретиться с ним в бою.

— Да. Он очень предан нашему дому... В отличие от большинства вассалов моего отца.

— Они уже сожалеют об этом.

— Бог им судья, — холодно произнесла принцесса. Пристально взглянув в глаза норманну, она неожиданно спросила: — Скажите, милорд, кто короновал Вильгельма?

— Архиепископ Йоркский.

— Отец Альдред?! — ахнула девушка.

— Он самый.

— Не может быть! Этого не может быть!

— Увы, — развёл руками норманн. — Ему не оставалось ничего иного... Да и не он один выказал слабость. Вместе с ним герцога первыми приветствовали архиепископ Стиганд, епископ Вульфстан и графы Моркер и Эдвин.

— Стиганд? Вульфстан? Старые соратники отца? — с горечью уточнила Гита.

— Да, Ваше Высочество, — кивнул барон.

— Отец предчувствовал это.

— Ваш отец был необычайно прозорлив. К сожалению, Господь отпустил ему слишком мало времени...

— Да, да, — задумчиво проронила Гита. Успокоившись, она задала очередной вопрос: — Что ждёт меня в Англии, милорд?

— Насильственное замужество, — был ответ.

— А если я воспротивлюсь?

— Тогда вас заточат в монастырь.

Принцесса нахмурилась, покачала головой в такт своим мыслям и поспешила закончить разговор.

— Благодарю вас за откровенность и участие, — с чувством произнесла она. — И не смею более задерживать.

— Прощайте, Ваше Высочество, — с поклоном произнёс норманн и, повернувшись, двинулся к выходу.

— Рагнар! Проводи барона! — приказала девушка.

Великан потопал вслед за послом. Выйдя на наружную галерею, барон мельком взглянул на него и негромко произнёс:

— Береги её.

— Да уж не сомневайся, норманн, — проворчал телохранитель. — Твоему герцогу я её не отдам!

— Вот и хорошо, — улыбнулся барон и двинулся вниз по лестнице. Слуги подвели коня, он уселся на него, расправил поводья и, гордо подбоченясь, покинул замок.

Рагнар проводил норманна хмурым взглядом и вернулся к принцессе. Та стояла у окна и смотрела вдаль.

— Уехал? — не оборачиваясь, спросила Гита.

— Да, моя госпожа, — ответил телохранитель. — Что будем делать?

— Не знаю...

— Не пора ли нам покинуть Эльсинор?

— И куда мы отправимся, друг мой?.. От судьбы не убежишь...

— Вы правы, моя госпожа, — вздохнул Рагнар. — Не престало нам бегать от Вильгельма.

Гита помолчала, затем повернулась к нему и приказала:

— Вели седлать лошадей. Едем к морю.

Глава 46 ПРЕДСКАЗАНИЕ

Запахи водорослей и сосновой смолы разносились над морем, а в небесной вышине полная луна мирно соседствовала с предзакатным солнцем. Принцесса стояла у воды и печально смотрела вдаль. Чайки кружили над её головой, но она не обращала на них никакого внимания, тяжкая тревога давила её сердце. Чуть поодаль переминался с ноги на ногу Рагнар. Гита обернулась и задумчиво взглянула на него.

— Возвращаемся? — спросил телохранитель.

— Нет, друг мой, побудем ещё немного. Я так люблю море. Что у меня осталось? Вы с Соломоном и Хильдой да море.

Девушка опустила голову и сделала несколько шагов вдоль кромки воды. Остановившись, она повернулась лицом к морю и чуть слышно прошептала:

— О великое море! Ты такое могучее. Дай мне немного твоей силы. Укрепи меня...

Гита прислушалась к шуму прибоя и, не услышав ответа, подняла взор к небу.

— Матерь Божья! Пресвятая Дева! - вновь зашептала она. — Молю тебя! Забери меня из Эльсинора... Мне тут так плохо. Так одиноко...

Какое-то время Гита молча следила за движением облаков, затем обернулась к Рагнару и тихо позвала:

— Подойди, друг мой.

Телохранитель повиновался.

— Скажи, Рагнар, для чего мы живём? — неожиданно спросила принцесса.

— Э... Для того... Чтоб... — замялся великан.

— Не знаешь, — грустно улыбнулась девушка, — вот и я не знаю. Плыву, как щепка... А куда? Зачем?

— Что с вами, моя госпожа? — озабоченно спросил телохранитель. — Это посол вас так расстроил?

— Нет, друг мой. Я не боюсь Вильгельма.

— Тогда, может, вам нездоровится?

— К сожалению, я здорова, — вздохнула Гита.

— Почему к сожалению? — вскинул брови Рагнар.

— Потому что моё теперешнее прозябание нельзя назвать жизнью.

— Скоро всё изменится, моя госпожа. Потерпите ещё немного, — стал как мог успокаивать девушку сакс.

— Что изменится? — равнодушно спросила та.

— Найдётся жених. Вы выйдете замуж...

— Это маловероятно, Рагнар. Кому взбредёт в голову ссориться с норманном? Да и не в замужестве дело...

— А в чём?

— В том, что жизнь мне не мила... Я не вижу в ней смысла...

— Это бывает, моя госпожа. Это пройдёт. Ведь вы сильная. Такая же, как ваш отец.

— Не надо о нём, Рагнар, — опустила голову принцесса. Она не могла без слёз вспоминать об отце. Помолчав с минуту, Гита взяла себя в руки и уже другим тоном произнесла: — Ты прав, друг мой. Нельзя поддаваться печали. Господь помогает лишь тем, кто не впадает в уныние.

— Вот именно, моя госпожа, — обрадовался телохранитель. — И я о том же. Господь поможет.

— Поможет... Если верить...

— А разве вы усомнились?

— Да, Рагнар. Сегодня... Узнав, кто короновал Вильгельма... — с болью произнесла девушка и, опустив голову, добавила: — Сомнение великий грех.

— Это не грех, моя госпожа, — возразил Рагнар. — Вы просто устали.

— Ты пытаешься оправдать мою слабость?

— Каждый может проявить слабость. Главное — преодолеть её. А вы уже преодолели, раз открыто говорите о ней.

— Мм... Не знала, что ты у нас философ, — удивилась Гита.

— Это Соломон научил меня разным премудростям. — Рагнар смущённо улыбнулся.

— Вот как? Дружба с ним пошла тебе на пользу, — кивнула принцесса. — Что ж, возвращаемся в замок. Скоро ночь, становится прохладно.

Девушка мысленно попрощалась с морем и двинулась к лесу. Рагнар последовал за ней. Он хмурился и покачивал головой, чувствуя, что не смог до конца развеять тревожные думы, которые мучили его госпожу. Так, в молчании они достигли прибрежных деревьев, к одному из которых были привязаны лошади.

Рагнар усадил девушку в седло и заботливо укутал плащом. Затем взобрался на своего жеребца и двинулся вперёд. Наши герои проехали большую часть пути, когда недалеко от замка их остановила древняя старушка.

— Помоги нищей старухе, дитя моё. Дай монетку, — обратилась она к принцессе.

Гита остановила лошадь и вынула из кошелька, висевшего на поясе, серебряную монету.

— Возьми, бабушка, — мягко произнесла она.

— Спаси тебя Господь, — прошамкала старуха.

Спрятав милостыню под фартук, она с неожиданным для её возраста проворством вплотную приблизилась к девушке и произнесла:

— Дай твою ручку, дитя моё. Я тебе погадаю.

— Не смей прикасаться к принцессе, старая ведьма! — рыкнул Рагнар и, развернув коня, двинул его на старуху.

— Спокойно, Рагнар! — остановила его Гита. — Вот моя рука, бабушка, — сказала она, смело протягивая старухе левую руку.

Та взяла её за кисть, мельком взглянула на ладонь и удовлетворённо прошептала:

— Тебя, детка, ждёт большое счастье...

— Что-то плохо в это верится, бабушка, — усомнилась девушка.

— Не веришь? — Старуха улыбнулась. — И напрасно. Старая Рэя знает, что говорит!

Произнеся эти слова, она отступила к кустам и растворилась в сгустившихся сумерках.

— Решись, Айя! — донёсся до принцессы её голос. — И твоим злоключениям придёт конец!

Гита пожала плечами и тронула коня, удивлённо подумав: «Откуда она узнала моё детское прозвище? Странно, очень странно».

Во дворе замка её уже дожидалась Хильда.

— Почему вы так припозднились, моя госпожа? С вами ничего не случилось? — озабоченно спросила она.

— Всё в порядке, милая, — ответила Гита.

Она поднялась в свои покои, дала Хильде раздеть и приготовить себя ко сну и, уже засыпая, неожиданно вспомнила, где и когда слышала имя старухи.

— Хильда!

— Да, моя госпожа, — отозвалась няня, появляясь из соседнего покоя.

— Ты не помнишь, как звали колдунью, к которой мы ходили за амулетом?

— За каким амулетом? — озадаченно переспросила Хильда.

— Какая ты забывчивая! — рассердилась девушка.

— Ах, за амулетом, — сообразила наконец нянька. — Где ж тут упомнить, — вздохнула она, — ведь прошло столько лет!

— А не Рэей ли её звали?

— Может, и Рэей... — задумчиво произнесла Хильда. — А ведь верно, — кивнула она головой, — её звали Рэей. Почему вы вдруг её вспомнили, моя госпожа?

— Потому, — привстала на постели принцесса, — что я только что с ней говорила!

— Этого не может быть, — улыбнулась Хильда. — Вам померещилось. Откуда ей тут взяться?

— Действительно, откуда?.. Пожалуй, ты права, — согласилась Гита. — Хорошо, ступай.

Хильда ушла к себе, а принцесса положила ладонь под щёку и закрыла глаза. «Странно устроен наш разум, — думала она. — Ни Сенека, ни Марк Аврелий[42] не могли рассеять мою печаль, а какая-то жалкая старуха сделала это в одно мгновение. Верно, её послала сама Пресвятая Дева... Но что она от меня ждёт? На что я должна решиться? На что?..»

Глава 47 СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ

Всю последующую неделю принцесса пребывала в глубокой задумчивости, она мучительно пыталась понять, что имела в виду старуха. Однако время шло, а понимание не приходило. Окончательно измаявшись, девушка взывала к Богородице и, глотая слёзы, просила подсказать, как ей поступить. Прошло ещё несколько тягостных дней, всё оставалось по-прежнему.

Однажды утром принцесса прохаживалась по открытой галерее замка. Чуть поодаль стоял Рагнар, озабоченно поглядывая на свою госпожу. Гита собралась было закончить прогулку, и тут её взгляд привлёк корабль, швартовавшийся в гавани.

— Откуда прибыл этот корабль? — равнодушно поинтересовалась она.

— Который, моя госпожа? — спросил телохранитель.

— Тот, у которого крест на парусе, — пояснила Гита.

— Наверно, привёз паломников.

— Из Константинополя?

— Может, оттуда. А может, из Святой Земли.

— Откуда?! — вздрогнула Гита.

— Из Святой Земли, — озадаченно повторил телохранитель.

Девушка побледнела и, не проронив ни слова, удалилась в свой покой. Затворившись там, она не выходила ни к обеду, ни к ужину. Всю ночь она провела в молитвах, а на следующее утро направилась в каморку, отведённую Соломону. Тот варил какую-то загадочную смесь, потирая при этом руки.

— Как продвигается работа, друг мой? — спросила девушка.

— Кажется, получается, Ваше Высочество, — ответил лекарь. — Я добавил чеснок, и дело сдвинулось.

— Что ж, я за тебя рада, — сказала Гита, присаживаясь к столу. Она задумчиво взглянула на Соломона.

Еврей за эти годы поседел как лунь. Он проводил всё своё время за книгами и экспериментами. Целью его изысканий был «эликсир жизни». Кроме того, он намеревался описать жизнь и смерть короля Гарольда.

— Скажи, Соломон, мы в силах изменить свою судьбу? — неожиданно спросила принцесса.

— Нет, моя госпожа, — ответил озадаченный лекарь. — Наша судьба предопределена свыше.

— А что же мы можем?

— Когда-то давно мы уже говорили об этом... с вашим отцом, — грустно вздохнул Соломон.

Губы девушки дрогнули. Взяв себя в руки, она негромко спросила:

— И к чему вы пришли?

— К тому, что мы можем принять судьбу, — чуть помедлив, ответил еврей.

— Принять? — Гита покачала головой. — Что это изменит?

— Многое, моя госпожа. Чем больше мы не принимаем её, тем больше она не принимает нас.

— И у нас всё не ладится? — уточнила девушка.

— Да, Ваше Высочество, — кивнул Соломон. — Ибо мы не живём, а боремся с жизнью.

— А на саму жизнь у нас не остаётся ни времени, ни сил, — задумчиво констатировала Гита.

— Не остаётся, моя принцесса, — согласился еврей.

Девушка пристально взглянула на него и, опустив голову, погрузилась в размышления.

— Ну хорошо, — вновь заговорила она, поднимая глаза. — Предположим, человек принял свою судьбу. Но она очень тяжела. Станет ли ему от этого легче?

— Конечно, Ваше Высочество, — убеждённо произнёс Соломон. — Он перестанет стенать, успокоится и поймёт, что ему надо что-то изменить в своей жизни. Ведь у судьбы несколько дорог.

— Значит, если нас преследуют несчастья и неудачи, если мы страдаем, то, стало быть, мы идём неверным путём? — быстро спросила Гита.

— Это так, моя госпожа, — кивнул Соломон.

— Но ведь ты говорил, что принять надо всё... Значит, надо принять и страдания.

— Надо, коль уж они свалились на нас, — подтвердил лекарь. — В жизни всякое бывает. Но при этом не следует превращать её в сплошную череду несчастий. Надобно двинуться дальше — по новому пути.

— А если человек не знает, где его путь? — с горечью произнесла принцесса.

— Тогда надо испросить помощи, — мягко ответил Соломон.

— У Создателя?

— Да, Ваше Высочество.

— И что дальше? — оживилась Гита.

— Дальше начинается самое трудное... — вздохнул еврей. — Помощь Бога нередко не соответствует тому, что мы от него ожидали.

— Хм... Значит, самое главное — научиться понимать, что тебе помогают...

— Да, моя госпожа. — Соломон улыбнулся. — Поймёшь и примешь знаки, которые даются свыше, сможешь изменить свою жизнь... Главное, решиться.

— Решиться?! — Гита вспомнила пророчество старухи.

— Решиться, — кивнул Соломон. — Выйти на новый путь. Хотя это не просто, проще плыть по течению...

— Так, так, так, — задумчиво произнесла принцесса. Она встала, прошлась по каморке, затем вернулась на место и неожиданно спросила: — Скажи, друг мой, а хотел бы ты повидать Город Бога?

— Вы имеете в виду Иерусалим? — уточнил еврей.

— Именно его.

— Конечно, хотел бы, Ваше Высочество.

— Почему бы нам не побывать там вместе?

— Это невозможно, — покачал головой Соломон. — Нам туда не добраться.

— Не добраться?

— Нет, моя госпожа.

— Наверное, ты прав. — Гита вздохнула.

Она помолчала мгновение, раздумывая над чем-то.

— Значит, говоришь не добраться?

— Ни за что... — с грустью подтвердил Соломон.

— Раз так, позови Рагнара! — приказала девушка.

Удивлённый еврей отправился за телохранителем.

Через несколько минут он и Рагнар замерли перед принцессой.

— Присаживайтесь, друзья мои, — сказала та.

Телохранитель и лекарь разместились на скамьях.

— Вот что, любезные, — начала Гита. — Я решила отправиться в Иерусалим.

— Что?! — Приближённые опешили. — Это крайне опасно! — вскричали они в один голос.

— Пусть так, но я там побываю! — стояла на своём девушка.

— Моя госпожа. В южных морях бесчинствуют пираты! — стал увещевать Соломон. — А вокруг Святой Земли рыщут сарацины!

(Еврей имел в виду турков-сельджуков, незадолго до этого вторгшихся в Малую Азию).

— Господь поможет, — улыбнулась принцесса.

Приближённые попытались спорить, но она жестом остановила их и строго произнесла:

— Вы слышали мою волю. Готовьтесь в дорогу!

«Вся в отца!» — подумал Соломон, провожая Гиту до порога.

Он дождался, пока принцесса скроется за поворотом коридора, вернулся к Рагнару и встревоженно спросил:

— Что будем делать?

— Я иду к королю, — ответил тот. — Он сможет отговорить нашу госпожу.

Увы, надежды не оправдались — принцесса была непреклонна. Впервые она воспротивилась Свену, и тому пришлось смириться. Он выделил три корабля с малой дружиной, Рагнар подготовил своих людей, и через несколько дней небольшая флотилия двинулась в путь. Как только Эльсинор исчез за кормой, Гита подошла к капитану и приказала:

— Плывём мимо франкских земель.

— Боже! — ахнул Соломон. — Моя госпожа! — вскричал он. — А если мы столкнёмся с норманнами?! Мы же решили, что поплывём мимо Гардарики!

— Так решил Свен, — уточнила Гита.

— К чему лишний риск? — поддержал друга Рагнар.

— Бог поможет... — поставила точку принцесса и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

И Бог действительно помог. Корабли благополучно миновали Пролив, обогнули франкские и испанские земли и вошли в Средиземное море. Путешественники сделали короткую остановку в Константинополе, причём принцесса пожелала остаться инкогнито. Она не хотела встречаться с саксами, служившими в варяжской императорской гвардии, эта встреча была бы слишком тяжела для неё.

После того как запасы питьевой воды и продовольствия были пополнены, корабли направились к берегам Палестины. Их конечной целью была Яффа, главные морские ворота Святой Земли.

Сделаем небольшое историческое отступление. После того как император Феодосий II в 425 году положил конец формальной автономии еврейской общины, большинство евреев покинуло Палестину. Центром иудаизма стала Вавилония. Прошло время, и персы в свою очередь стали притеснять евреев. Виной тому были, как обычно, злосчастные религиозные разногласия. Иное положение сложилось в Аравии. Тут евреи имели те же права, что и арабы. Они управлялись собственными шейхами и вели вольный образ жизни. Их политическое и идеологическое влияние было достаточно ощутимо, особенно в таких городах, как Медина. Это влияние было так сильно, что некоторые из йеменских царей принимали иудаизм. Неудивительно, что в Медине нашёл приют основатель Ислама Магомет.

Он получил образование у еврейских учителей, до поры до времени относился к ним весьма почтительно и молился, обратив лицо к Иерусалиму. Но вскоре начались религиозные гонения, и еврейской автономии в Аравии пришёл конец. Часть изгоев двинулась на запад.

Арабы же консолидировались вокруг идеи Ислама и превратились в грозную силу. Однако ни византийцы, ни персы не обратили на это внимания, ибо были поглощены борьбой за обладание восточными провинциями Римской империи. Они настолько обескровили и истощили друг друга, что не смогли оказать достойного сопротивления агрессивным магометанам. Персия пала, Византия пошатнулась, но устояла, хотя и с огромным трудом, потеряв значительную часть своих территорий.

Прошло четыре века, и новый враг вступил в борьбу за передел восточных земель. Пришли турки-сельджуки. Они смяли персов, армян и арабов и вдребезги разбили имперское войско в битве при Манацкерте. Эта катастрофа произошла в 1071 году. Однако в описываемый период Палестина оставалась в стороне от военных действий, и на её земле царил относительный покой...

Паломники почти доплыли до Святой Земли. Они уже видели на горизонте её берег, но в последний момент столкнулись с тяжким препятствием — дорога к Богу не бывает простой. Невесть откуда взявшиеся пираты появились на их пути.

Разбойничий флагман стремительно сблизился с кораблём, над которым развевался стяг Уэссекса, и взял его на абордаж. Юркие полуголые арабы, истошно крича и размахивая кривыми саблями, хлынули на палубу.

Рагнар и успевшие надеть кольчуги хускерлы встретили их хладнокровно.

— Матерь Божья, Пресвятая Дева Мария, помоги! — запричитала няня.

— Тихо, Хильда! — одёрнула её принцесса.

Тем временем схватка разгоралась. Саксы работали секирами, а за их спинами бегал Соломон. Неумело, но самозабвенно орудуя пращой, он метал камни.

Уже через несколько минут пираты потеряли треть своих людей. Они поняли, что им противостоят не наёмные охранники торговых кораблей, готовые сдаться при первой опасности, а закалённые в боях воины. Их пыл стал угасать.

В этот момент с другого борта к кораблю принцессы подошли ещё две малые пиратские галеры. Получив подкрепление, морские разбойники воспряли духом.

— Иган! Прикрой госпожу! — скомандовал Рагнар.

Телохранитель и несколько хускерлов окружили принцессу, а Рагнар с остальными дружинниками образовал внешнее кольцо. Их топоры сеяли смерть, однако пиратов было слишком много. Они, как муравьи, лезли из всех щелей. Привычные к морским сражениям, они не собирались выпускать из рук добычу.

Несколько саксов пали на палубу, оставшиеся в строю отчаянно отбивались, но их силы были не беспредельны и стали иссякать. А помощи ждать было неоткуда. Датские корабли, окружённые пиратскими галерами, не могли к ним пробиться. Ощущение безысходности охватило бойцов, и вдруг за их спинами зазвучала песня — это принцесса запела одну из старинных боевых баллад.

— Эгей, братья! — вскричал Рагнар. — С нами дочь Гарольда! Вы хотите отдать её этим псам?! Вы забыли Гастингс?!

Дружинники воспряли: воспоминание о Гастингсе удесятерило их силы. Они отшвырнули щиты и, подняв топоры, с диким рёвом кинулись на противника. Пираты дрогнули и подались к бортам. Растерявшись, они сбились в плотные массы, что было на руку оборонявшимся. Саксы рубились с такой бешеной яростью, словно им противостояли норманны. .

Чтоб спасти положение, предводитель разбойников бросился на Рагнара, но в этот момент камень, пущенный Соломоном, случайно угодил ему в лоб. Пират схватился за рассечённое лицо и, превозмогая боль, отдал приказ об отходе.

Арабы покинули корабль с той же быстротой, с какой появились на нём. Они обрубили абордажные верёвки и торопливо заработали вёслами. Рагнар хотел было направить корабль на помощь датчанам, но этого не потребовалось — пиратская флотилия отступила и там. Сакс проводил корабли противника хмурым взглядом, вытер лезвие топора и направился к принцессе.

— Моя госпожа, — обратился он к ней. — А ведь вы спасли нас от верной гибели.

— Пустое, друг мой, — покачала головой девушка. — Нас спас отец, а не я. Я воззвала к нему, видя, что вам не выстоять. И вдруг запела одну из его любимых баллад...

— Хм... Вот ведь как бывает... — задумчиво произнёс Рагнар.

Он хотел было что-то добавить, но ему помешали Хильда и служанки, подошедшие к Гите. Телохранитель шагнул в сторону и столкнулся с Соломоном.

— Опять ты разогнал всех врагов! — устало усмехнулся Рагнар.

— Я старался, — улыбнулся еврей. — Ты уже не молод. Тебе нельзя переутомляться.

— Спасибо, друг. Когда ты рядом, мне нечего бояться.

— Это точно, — кивнул Соломон. — Я всегда за тобой присмотрю.

— Правда, во время схватки ты чуть не выбил мне глаз, — проворчал гигант. — Да Бог с ним, остался бы второй.

— Неужели я попал в тебя? — Еврей расстроился.

— Один раз, случайно, — рассмеялся Рагнар.

— Эй, Давид и Голиаф, — шутливо прервала их диалог принцесса. — Хватит прохлаждаться. А ну-ка беритесь за дело!

Хускерлы во главе с Рагнаром стали очищать палубу, а Соломон — перевязывать раненых. Так, в хлопотах они доплыли до намеченной цели.

Яффа встретила путешественников нестерпимым зноем, шумом и вонью, доносившейся с рыбного рынка. Саксы наняли погонщиков с мулами и осликами, переночевали на кораблях, а рано утром двинулись в Иерусалим.

Гита с Рагнаром и дружинниками ехала впереди, Соломон чуть отстал. «И это земля, текущая молоком и мёдом? — озадаченно думал он, оглядывая безжизненную каменистую пустыню, лежавшую на их пути. — Это её высмотрели посланцы Моисея?.. Они не могли найти что-нибудь получше? »

Над головами путников висело раскалённое солнце. Оно жгло с такой силой, что временами принцесса была близка к обмороку. К вечеру её мучениям пришёл конец, с наступлением темноты жара спала, и можно было перевести дух. Впереди показалась небольшая пальмовая рощица.

— Сделаем остановку, моя госпожа? — спросил Рагнар.

— Конечно, друг мой, — кивнула Гита.

Пока хускерлы ставили шатры, девушка освежилась родниковой водой и устало опустилась на придорожный камень. Темнело. Саксы и даны разожгли костры и стали готовить ужин. Принцесса съела несколько маслин с кусочком вяленой рыбы и ушла в свой шатёр. Хильда уложила её на походное ложе.

Гита закрыла глаза, но сон не шёл. За пологом шатра стояла душная южная ночь, с её звёздами, запахами и странными звуками. Девушка повернулась на бок и, глядя на огонь свечи, стала вспоминать своё детство. Только под утро она забылась тревожным сном — ей снился Иерусалим.

Глава 48 ИЕРУСАЛИМ

— Вставайте, моя госпожа, а то проспите Иерусалим, — зазвучал над головой принцессы голос Хильды. Девушка потянулась и открыла глаза. Няня помогла умыться и одеться. Принцесса помолилась, съела кусок пресной лепёшки, выпила козьего молока и вышла из шатра.

— Всё готово, Рагнар? — обратилась она к телохранителю.

— Да, моя госпожа, — ответил тот. — Осталось только убрать шатры.

— Не надо их убирать, — покачала головой Гита. — Оставь датских дружинников тут. Нас будут сопровождать хускерлы.

Рагнар хотел возразить, но принцесса отвернулась и направилась к мулам, ему ничего не оставалось, как пойти вслед за ней. Небольшая кавалькада покинула лагерь и двинулась в путь. Через несколько часов путешественники приблизились к Иерусалиму и влились в вереницу христианских и мусульманских паломников, двигавшихся на богомолье.

Дорога круто уходила в горы, и путникам пришлось спешиться. Идти было трудно, солнце пекло нестерпимо. Принцесса закрылась накидкой, стало ещё хуже. Пот струился по лицу и спине, одежда прилипала к мокрому телу, а конца подъёму всё не было видно.

«Да, Господи! — думала она. — Тяжка дорога к твоему Городу».

Наконец богомольцы взобрались на вершину горы, и их взору открылся Иерусалим. Сложенный из белого камня, он словно светился под лунами солнца. Странное сияние исходило от него, завораживая и в то же время тревожа своей ирреальностью.

Паломники пали на колени, а принцесса так и осталась стоять, с трудом сдерживая слёзы. Рагнар осторожно дотронулся до её руки, и они направились к городу. Спустившись с горы, миновали ущелье и поднялись в Иерусалим.

Мусульмане направились в мечеть Омара, золотой купол которой возвышался над тем местом, где Авраам приносил в жертву Исаака. А Гита и телохранители вместе с другими христианскими паломниками пошли на Голгофу.

Девушка плохо помнила, как добралась до неё, всё было словно в тумане. Камни храма, мерцание свечей, Гроб Господень — принцессе казалось, что это сон. Она прижалась к каменной плите и стала говорить с Богоматерью, просила помощи и чувствовала — её слышат.

Прошло не менее часа, прежде чем Гита пришла в себя. Она поцеловала плиту, поклонилась гробу и молча двинулась к выходу. Соломон и телохранители последовали за ней. Путешественники шли вниз по узким улочкам города. Вокруг них, словно осы, вились торговцы, наперебой предлагая свои товары. Рагнар молча отстранял людей, освобождая путь принцессе. Внезапно Гита остановилась и, повернувшись к Соломону, мягко произнесла:

— Друг мой. Проводники говорили, что где-то тут сохранились остатки вашего древнего храма. Хочешь на них взглянуть?

— Хочу, моя госпожа, — ответил еврей.

— Тогда возьми одного из мавров и ступай. Мы подождём тебя в Гефсиманском саду.

— Благодарю вас, моя госпожа! — с жаром воскликнул Соломон.

Саксы направились к ближайшим городским воротам, а еврей в сопровождении проводника к Стене Плача.

— Вот она, — усмехнулся араб, указывая на кучу мусора.

Соломон взобрался на неё и увидел огромные белые плиты. То была наружная часть Храмовой Стены, которую не смогли разрушить и завалили камнями римляне. Это было всё, что осталось от величайшей святыни евреев и от их города.

Соломон приблизился к плитам, встал на колени и уткнулся в них лбом. Удивительно светлое чувство переполнило его. Он плакал и говорил с Богом, не замечая ничего вокруг, с ним происходило то же, что чуть ранее с принцессой.

Прошло полчаса. Еврей очнулся. Отерев глаза, он приложил ладони к стене и почувствовал, как дышит древний город. В этот момент проводник окликнул его. Соломон поцеловал белый камень и попятился от стены, не смея повернуться к ней спиной.

Они вышли из города, миновали ущелье и поднялись в Гефсиманский сад. Завидев их, Рагнар предупреждающе приложил палец к губам и молча указал на принцессу. Та в глубокой задумчивости сидела на большом белом камне. Чуть поодаль расположились Хильда и телохранители.

Соломон приблизился к Рагнару и опустился на землю у его ног. В этот момент Гита провела рукой по лицу и взглянула на еврея.

— Нашёл? — тихо спросила она.

— Да, моя госпожа, — ответил Соломон, вскакивая на ноги.

— Доволен?

— Ещё бы. Не знаю, как вас благодарить.

— Благодари Бога. Я тут ни при чём.

Принцесса помолчала мгновение и задумчиво произнесла:

— Знаешь, друг мой. На этом камне сиживал Иисус.

— Вот как.

— Да... А там, где сидите вы, отдыхали его ученики.

— Тогда я лучше пересяду, — с усмешкой произнёс Соломон. — Тут пахнет предательством.

— Перестань, Соломон! — одёрнула его Гита. — Это не место для шуток!

— Молчу, моя принцесса, — поспешил извиниться еврей. — Одно не пойму, — озадаченно произнёс он, — откуда вы всё это знаете?

— Откуда?.. Я это видела, — пояснила девушка.

— Видели? — опешил Соломон.

— Да, друг мой, — кивнула Гита. — Я видела это во сне...

Она замолчала, опустив взор к земле, а Соломон задумчиво огладил бороду, размышляя над её словами. Принцесса подняла глаза и прервала паузу:

— Этим масличным деревьям более тысячи лет, — отрешённо произнесла она. — Должно быть, они помнят Спасителя.

— Должно быть, моя госпожа, — согласился еврей.

— Скажи, Соломон? Почему вы его не услышали? — внезапно спросила Гита.

— О-хо-хо, моя госпожа... Трудный вопрос... — замялся лекарь. — Многие услышали. Его почитали и бедные и богатые, такие как Иосиф Аримафейский, знатный и уважаемый в Синедрионе человек.

— Почему же всё так печально сложилось?

— Почему? Что я могу сказать... Фарисеи считали, что простолюдинам не должно знать всех тонкостей веры. А Иисус открыл им тайны Каббалы. Этого Синедрион ему не простил.

— Ты сказал — Каббала. Что это за учение, Соломон? — заинтересовалась принцесса.

— Я не очень в ней сведущ, Ваше Высочество, — попытался уклониться еврей.

— И всё же, друг мой? — не отступала Гита.

— В двух словах о ней не расскажешь, — упорно уходил от ответа лекарь. — Ей надобно посвятить годы...

— Не увиливай, Соломон. Знаешь ведь, всё равно не отстану, — улыбнулась девушка.

— Да уж знаю, моя госпожа... — вздохнул Соломон. — Таки что я могу сказать. На мой взгляд, главное в Каббале — получение удовольствия от жизни.

— Удовольствия?! — вскинула брови принцесса.

— Именно удовольствия... — подтвердил еврей. — От общения с Богом. От любви к нему. И всему, что нас окружает... Любовь и перевоплощение бессмертной души — суть Учения.

— Вот как... — задумчиво проронила Гита. — Теперь понятно, что не простили Иисусу...

Она помолчала и неожиданно сменила тему.

— Флавий[43] пишет, что римляне больше года осаждали ваш город. Такого у них не бывало... Верно, вы мужественно оборонялись.

— Мужественно... — вздохнул лекарь. — Но при этом не слышали друг друга... Потому-то они победили.

— И теперь вы ждёте, когда воспарит третий Храм?

— Кто-то ждёт. Я нет.

— Почему, Соломон? — удивилась принцесса.

— Он тут, моя госпожа... — развёл руками еврей. — Так же как и первый и второй... Можно обратить в прах камень, но нельзя разрушить Храм... Приглядитесь, — добавил он, указывая в сторону города, — и вы увидите его над стенами.

Принцесса пристально посмотрела туда, куда указывал лекарь.

— Ты имеешь в виду это призрачное сияние? — уточнила она.

— Да, моя госпожа... — подтвердил Соломон. — Если вы вглядитесь внимательнее, то увидите Храм... Видите?

— Мне кажется — да... — неуверенно прошептала Гита. — Если это мне не грезится...

— Вам не грезится, Ваше Высочество, — улыбнулся лекарь.

— Хм... Странно... — покачала головой девушка. — Почему же другие его не видят?

— Придёт время, и увидят, — пожал плечами еврей. — И тогда на земле воцарятся мир и любовь.

— Верно, это будет не скоро, — вздохнула принцесса, опуская голову.

— Да, моя госпожа, — согласился собеседник. — Очень не скоро.

Они вновь замолчали.

— Что ж, любезные мои, — вздохнула Гита. — Пора собираться в обратный путь.

По тону чувствовалось, что ей не хочется покидать Иерусалим.

— А не остаться ли тут на ночь? — предложил Рагнар. — Вам бы не мешало отдохнуть, моя госпожа.

— Это было бы кощунством, друг мой, — чуть помедлив, возразила принцесса. — Отправляемся немедля.

С помощью Рагнара она села на мула и двинулась в обратный путь. Покачиваясь в такт движению животного, она безучастно смотрела вперёд, ибо мысли и душа её оставались в Белом Городе, настолько притягательна была сила этого Святого Места. Ехавший рядом Соломон был в таком же состоянии. В его памяти всплывали все грехи, которые он успел совершить, лекарь просил у Господа прощения и молился за дорогих ему людей.

Ночью ни Соломон, ни Гита не могли уснуть. Лишь наутро к ним вернулось ощущение реальности. На обратном пути Бог миловал паломников, и они благополучно доплыли до Константинополя. Принцесса решила не сходить с корабля, она села на корме и стала наблюдать за шумными и суетливыми обитателями города.

— До чего же они не похожи на нас, — обратилась она к Соломону.

— Вы правы, моя госпожа, — согласился тот.

Гита задумчиво взглянула на него и неожиданно спросила:

— Скажи, друг мой. Ты давно не был в Гардарике?

— Давно, моя госпожа, — ответил еврей.

— Что ж. Я сделаю тебе ещё один подарок. Ты поплывёшь не с нами, а мимо неё.

— Вы шутите?

— Отнюдь. Плыви, и да поможет тебе Господь. Деньги на дорогу возьмёшь у Рагнара.

— Благодарю вас, моя принцесса, — растроганно прошептал Соломон. — Позвольте поцеловать вашу ручку.

— Перестань, — отмахнулась Гита. — Иди собирайся.

Соломон уложил свои нехитрые пожитки, попрощался с принцессой и Рагнаром и сошёл на берег. Он переночевал на постоялом дворе, побродил меж судов и пообщался с несколькими местными евреями. Те помогли ему найти корабль, уходивший на Русь. Соломон разместился на палубе, прилёг на халат, подаренный принцессой, и закрыл глаза. Но тревожные мысли не давали ему забыться. «Как там моя госпожа? — думал он. — Что-то мне за неё неспокойно».

Глава 49 РУСЬ

— А ну-ка, Ратибор! Поддай ещё! — воскликнул князь Всеволод. Воевода плеснул на раскалённые камни ковш душистого кваса. Камни яростно зашипели, взметнув к потолку клубы ядрёного пара.

— Ой, хорошо! Ой, не могу! Ой, умру! — постанывал князь, охаживая себя веником. — Поддавай, Ратибор! Поддавай!

Отведя душу, он вывалился из парильни и опрокинул на себя бадейку студёной родниковой воды. Вслед за ним вылетел и Ратибор. Князь уселся на лавку и прикрылся рушником.

— Славно попарились, — улыбнулся он.

— Да уж, княже, — кивнул воевода.

Всеволод взглянул на него и спросил:

— Что слышно на Руси, Ратибор?

— Всё спокойно, княже.

— Есть ли известия о Изяславе[44]?

— Нет. Будто канул в папской земле.

— А половцы?

— Пока не балуют.

— То ладно. А что за торговые гости пожаловали к нам?

— Окромя ромеев, более никого нету.

— Пошто так?

— Не ведаю, княже, — опустил глаза хитрый воевода. — Да вот ещё, — поднял он взор, — наведался тут к своим один заморский жидок.

— Кто таков? — заинтересовался князь.

— Служил Гарольду-саксонцу. А ныне возвернулся из Святой Земли.

— Это какому же Гарольду? Тому, что хватил лиха от варягов?

— Тому самому.

— Поди ты. И зачем его человек прибыл к нам? Что ему надобно? Хочет торговать?

— Нет, княже. Он лекарь. А ныне состоит при дочери Гарольда.

— При дочери, говоришь? Знаю её. О ней мне писала сестра.

Князь отёр рушником потное лицо и продолжил разговор:

— Елизавета писала, что принцесса умом богата и собой хороша. Да и приданое за ней немалое...

— А годков-то ей сколь? — поинтересовался Ратибор.

— Пора замуж, — ответил князь. Он помолчал мгновение, вздохнул и закончил: — Жаль девку. Чай, несладко ей на чужих хлебах.

— Да уж, поди, несладко, — кивнул воевода.

— А не женить ли мне на ней Владимира? — внезапно спросил Всеволод.

— Что ж... Оно, конечно, дело хорошее, — удивлённо откликнулся Ратибор. — Только королевна-то без королевства...

— На что нам её королевство? У нас своей земли девать некуда, — размышлял князь.

— Это так.

Главное, что она королевская дочь. То сыну на руку. Да и пострадала от папских прихвостней. Сироту пригреть — святое дело!

— Век будет благодарна, — поддакнул воевода. — И на небе нам это зачтётся.

— С Богом не торгуются, голубь, — нахмурился князь. — Не ждут милостей в обмен на благодеяния.

— Да я не... — стал было оправдываться Ратибор.

— Не суесловь, — погрозил ему пальцем Всеволод. Воевода умолк.

— Ладно, голубь, — отходчиво усмехнулся князь. — Пойдём ещё разок погреем косточки. А потом зови в терем того заморского гостя. Хочу с ним говорить.

Гостем, о котором выше шла речь, был Соломон. Накануне он прибыл в родительский дом. Отец чинил изгородь, он случайно поднял глаза, увидел идущего по тропинке сына и замер от неожиданности.

— Сынок. Соломончик. Откуда ты, родной? Ай, молодец. Вот радость-то будет матери, — вскричал старик и, расцеловав сына, повёл в дом.

Мать, увидев Соломона, уронила на пол кринку с молоком, со слезами кинулась ему на шею.

— Будет, будет, матушка, — улыбался он, гладя её по голове. Наплакавшись, мать стала накрывать на стол, а отец сел рядом с Соломоном и завёл серьёзный разговор. Сын рассказывал о своей нелёгкой жизни, а отец лишь крякал и охал.

Через час мать закончила свои приготовления, заставив стол так, что на нём не осталось свободного места. Мужчины прервали беседу и принялись за еду. Соломон выпил мёду, плотно закусил, затем откинулся к стене и внимательно взглянул на родителей.

Отец выглядел моложаво и молодцевато, постаревшая мать лучилась радостью и кипела энергией. Когда-то давным-давно они случайно встретились в северных землях и больше уже не расставались. Судьба била и кидала их по свету, но они стойко переносили невзгоды, не жалуясь и не падая духом. И лишь в последние годы тревога закралась в их сердца, они не скопили богатства, а впереди маячила неумолимая и безжалостная старость. Так ли они прожили жизнь и правильно ли поступили, что остались на Руси? Этот вопрос не давал им покоя, ибо времена были смутные, а русичи традиционно срывали злость, громя евреев. Трудно сказать, с чем это было связано. С ненавистью ли к хазарам, кои придерживались иудейского вероисповедания, с желанием устранить торговых конкурентов или покончить с врагами истинной веры. Однако факт остаётся фактом — евреев на Руси не любили, хотя им было к этому не привыкать.

— Ты погостишь у нас, сынок? — с тревогой спросила мать.

— Дней десять побуду, — ответил Соломон.

— Так мало?

— Что ты к нему лезешь? — одёрнул жену отец. — Он человек занятой. Скажи спасибо, что заехал.

После ужина Соломон пошёл прогуляться по городу, а вернувшись, улёгся спать. Он уже засыпал, когда почувствовал рядом с собой чьё-то присутствие. Открыв глаза, он увидел мать. Она сидела на краешке лежанки и утирала рукой глаза.

— Отчего ты плачешь, матушка?

— Я не плачу, сынок, — ответила мать и, помолчав мгновение, тихо спросила: — Почему ты не женишься?

— Не знаю, матушка... Обжёгшись на молоке, дую на воду.

— Плохо это сынок. Нельзя жить одному.

— Я не один... У меня есть женщина...

— Добра ли она к тебе?

— Добра. И ласкова.

— Так женись.

— Может, и женюсь.

— И слава Богу. — Мать вздохнула и замолчала.

— Не печалься, — поспешил подбодрить её Соломон. — Чует моё сердце, я скоро наведаюсь к вам опять.

— Дай-то Бог, сынок. Дай-то Бог...

Соломон погладил мать по руке и поспешил сменить тему разговора:

— Скажи, матушка, как вы тут поживаете?

— Неплохо, сынок. Вот только отец стал прихварывать.

— Аты?

— Я ничего, креплюсь. Да и некогда мне хворать.

— Я оставлю вам снадобий и денег.

— Спасибо, сынок. Ну спи, ты устал с дороги.

Мать поцеловала сына и ушла на другую половину, а Соломон, повертевшись немного, уснул. Ему снились родители. Молодые, красивые, они целовали друг друга и смеялись.

— Иди к нам, Соломончик! — крикнула мать и, подхватив сына на руки, прижала к груди.

Соломон вздрогнул и проснулся. Вытерев влажный лоб, проворчал:

— Что-то я стал слабоват.

Поутру мужчины сходили в синагогу, а затем отец истопил баню. Вдоволь напарившись, Соломон вышел из бани и направился к дому. Однако не успел он переступить порог, как услышал за спиной стук копыт. Соломон обернулся и увидел подъехавшего к воротам верхового. Судя по одежде, это был один из княжеских дружинников.

— Эй, ты! Подь сюда! — крикнул всадник. Соломон повиновался.

— Ты, что ль, прибыл из заморских стран? — спросил княжий человек, поигрывая плетью.

— Я, — ответил лекарь.

— Ну коль ты, так сбирайся. Князь зовёт. Да не медли! — закончил посланец, поворачивая коня.

Глава 50 ПРИВАТНЫЙ РАЗГОВОР

Князь в задумчивости сидел, о чём-то размышляя. В дверях показался воевода.

— Послал за жидком? — спросил Всеволод.

— Послал, княже.

— Добро. Ступай пока.

Воевода удалился. Князь посидел какое-то время, затем вышел во двор и уселся на лавке у крыльца. Он расстегнул ворот шёлковой рубахи, почесал грудь и с удовольствием зевнул, не забыв при этом перекрестить рот. Суматошная курица подлетела к его ногам, пытаясь что-то склевать меж сафьяновых сапог. Всеволод хотел было пнуть её, но сдержался. «Тоже ведь тварь Божья», — подумал он и поднял глаза к воротам. В них въезжал верховой.

— Ну что, Ермило? Передал? — обратился к нему Всеволод.

— Передал, — ответил дружинник, слезая с коня. — Сейчас явится.

Князь вздохнул, поднялся и неспешно двинулся в терем. Он прошёл в свой рабочий покой и стал поджидать гостя. На пороге появился Ратибор и громко доложил:

— Заморский гость прибыл, княже.

— Давай его сюда, — кивнул Всеволод.

Соломон робко переступил порог и пал на колени:

— Многие Лета пресветлому князю!

Всеволод поглядел на него.

— Подойди.

Соломон встал и приблизился.

— Как звать тебя, человече?

— Соломоном.

— Зачем пожаловал к нам?

— Навестить отца с матерью.

— Хорошее дело.

Всеволод огладил рукой бороду и вновь заговорил:

— Слышал, что ты служил у короля Гарольда? Так ли?

— Так, пресветлый князь, — кивнул еврей.

— Отчего ж твой король не уберёг свои земли? — с усмешкой поинтересовался Всеволод.

— Больно много ворогов навалилось на него, — вздохнул Соломон.

— То мне ведомо. А были ли иные беды?

— Были. Измена закралась в его дом.

— Кто ж предал его? — быстро спросил князь.

— Родной брат, — ответил Соломон.

Князь нахмурился, вспомнив о своём старшем брате, которого они с другим братом Святославом вынудили покинуть киевский стол, и сменил тему разговора.

— Сказывали, что ныне ты кормишься подле его дочери?

— Это так, пресветлый князь.

— И какова принцесса?

— Добра. И умна.

— Добра — это хорошо. — Всеволод улыбнулся. — Злая девка — что сырые дрова, дымит, но не греет... А глупая — подобна необъезженной кобылице — того и гляди, сбросит в грязь.

Он сел поудобнее и задал очередной вопрос:

— Скажи-ка, голубь, чиста ли королевна?

— Чиста, как слеза, — закивал Соломон.

— А чтит ли Господа? — прищурился Всеволод.

— Чтит, князь батюшка. Ещё как чтит.

— Не перехваливаешь?

— Упаси Бог, пресветлый князь.

Всеволод задумался.

— А каково приданое, кое дают за ней? — внезапно спросил он.

— Гарольдова казна, пресветлый князь, — ответил еврей.

— О! — уважительно произнёс Всеволод.

— К тому же при ней саксонская дружина.

— Велика ль та дружина?

— Не велика, но крепка и преданна.

— А что ж она засиделась в девках, коль так хороша и богата? — с усмешкой поинтересовался князь.

— Женихи боятся Вильгельма, — с грустью сказал Соломон.

— А что он?

— Вот-вот потребует вернуть принцессу.

— Ишь ты, как развоевался! — князь нахмурился.

— Да уж, пресветлый князь, — поддакнул Соломон.

Всеволод вновь задумался. Помолчав, он взглянул на еврея:

— Я слышал, что ты лекарь. Так?

— Так, пресветлый князь, — кивнул Соломон. — А кроме того, наблюдаю за звёздами.

— За звёздами. — Всеволод поморщился. — Не богоугодное это дело!

— Я не занимаюсь предсказаниями, — поспешил оправдаться еврей. — Я лишь ищу в звёздах промысел Божий.

— Не пристало нам, смертным, судить о Божьем промысле. И упоминать всуе Его имя! — назидательно произнёс князь.

— Но ведь знания, кои дают звёзды... — начал было Соломон.

— Знания ничего не дают, — перебил его Всеволод. — Они лишь отнимают надежду. Ибо сказано: кто умножает знания, тот умножает скорбь!

Князь сердито помолчал и закончил:

— Древние говорили: через тернии к звёздам. А вы, звездочёты, ищете звёзды в терниях. Сие от лукавого!

«Не прост, князь-батюшка, — подумал Соломон. — Ой не прост». А вслух произнёс:

— А я бы сказал по-иному, пресветлый князь. Звёзды освещают тернистый путь, коим можно приблизиться к Богу. Помогают увидеть и осознать его...

— К Богу ведёт сердце, а не разум! — возвысил голос Всеволод. — И хватит об этом! — пристукнул он ладонью о подлокотник. — Ишь разговорился! Гляди — доведёшь меня до греха!

— Прости, князь-батюшка, коли прогневил тебя, — пролепетал Соломон, чувствуя, что зашёл слишком далеко.

— Распустил тебя Гарольд, — проворчал князь. — Предерзостен! Больно много о себе возомнил!!

— Виноват, пресветлый князь, — упал на колени перепуганный Соломон.

Всеволод сумрачно глядел на него. Однако гнев князя быстро прошёл, и он с усмешкой произнёс:

— Ладно уж, подымайся. На первый раз прощаю. Но смотри, голубь! Знай своё место!

— Конечно, конечно, пресветлый князь, — облегчённо закивал еврей, поднимаясь с колен.

^; Всеволод в очередной раз сменил тему разговора.

— Какие же хворобы ты врачуешь? — поинтересовался он.

— Разные, пресветлый князь.

— А у кого учился сей науке?

— У мавров и персов.

— Так, так... А не хочешь ли послужить мне? — Внезапно спросил князь. — Будешь хорош — не обижу.

— Рад бы, князь-батюшка, но... — Соломон замялся.

— Что за но?! — хмуро осведомился Всеволод.

— Не могу оставить принцессу; — чуть слышно пояснил еврей.

— А если я буду платить тебе вдвое против того, что платит она? — стоял на своём Всеволод.

— Прости, пресветлый князь, — опустил голову Соломон.

— Молодец! — Всеволод улыбнулся. — Верен и некорыстен. То мне любо.

Он в задумчивости постучал пальцами по подлокотнику, затем подался вперёд и многозначительно произнёс:

— Что ж, ступай, голубь. А то, о чём мы с тобой толковали, забудь. Понял?

— Понял, пресветлый князь.

— Вот и ладно. Ратибор! Проводи.

Соломон с поклонами попятился к двери и ступил за порог. Выпроводив гостя, воевода вернулся к князю.

— Ну что, Ратибор, — обратился к нему Всеволод. — Слышал наш разговор?

— Слышал, княже, — кивнул воевода. — Сдаётся мне, скоро будем сватов засылать?

— Почему бы нет, — задумчиво сказал Всеволод. — Кого пошлём?

— Не ведаю, княже. — Ратибор пожал плечами.

— Коль не ведаешь, поедешь сам, — усмехнулся Всеволод.

— Как скажешь, княже, — улыбнулся в ответ воевода.

— Однако торопиться не будем. Для начала — перемолвлюсь с женой и потолкую с владыкой. А там посмотрим... Но ты будь готов.

— Хорошо, княже.

Всеволод встал и двинулся на половину жены.

— Ты помалкивай, Ратибор. Дело ещё не решённое, — бросил он на ходу.

Идя к жене, князь размышлял о том, как начнёт разговор, и взвешивал все «за» и «против». Любимый сын Ярослава был отходчив, умён, набожен и к тому же широко образован. Под стать ему была и княгиня. Дочь византийского императора[45] отличалась мудростью, обширными знаниями и природным тактом. Разговор супругов был недолог, княгиня посочувствовала сироте и без пререканий согласилась с доводами мужа. Князь с лёгким сердцем покинул её покои.

Прошла неделя. Соломон, распрощавшись с родными, двинулся в обратный путь. Глядя на воду, убегавшую за кормой, он размышлял о судьбе принцессы, ибо прекрасно понимал, что князь интересовался неспроста.

Глава 51 ДОРОГА НА РУСЬ

По возвращении в Эльсинор Соломон первым делом направился к принцессе.

— А, это ты! — обрадовалась Гита. — Долго же ты путешествовал. Проходи, друг мой, присаживайся.

Соломон уселся на табурет.

— Как поживают твои родители?

— Слава Богу, живы и здоровы.

— Матушка, верно, обрадовалась? — грустно спросила принцесса.

— Ещё как обрадовалась.

— А дочь?

— М-г-м... — Соломон замялся.

— Надеюсь, ты с ней повидался? — насторожилась Гита.

— Повидался... — понуро вздохнул еврей.

— А теперь грустишь?

— Да, Ваше Высочество.

— Не печалься. При случае я снова пошлю тебя в землю русов, и ты опять её увидишь, — пообещала принцесса.

— Чует моё сердце, это может произойти очень скоро! — просветлел Соломон, хитро взглянув на неё.

— Хорошо, — кивнула Гита. — Ты такой счастливый. У тебя есть родители и дочь. А ты этого не ценишь!

— Что поделаешь, моя госпожа. Люди ценят лишь то, что не могут вернуть... Или получить...

— Ты прав, Соломон, — вздохнула принцесса. — Большую часть отпущенного Создателем времени мы размышляем о том, что осталось в прошлом... Или что ожидает нас в будущем...

— А надо с благодарностью принимать каждый дарованный нам день, моя госпожа.

— Легко сказать. У тебя это получается, друг мой?

— Раньше не получалось. Теперь я этому учусь.

— Будем учиться вместе, — задумчиво произнесла Гита...

Прошло две недели, и вдруг сонный покой замка был нарушен: явилось посольство русов. Свен, узнав причину их приезда, несказанно обрадовался. Обрадовались и сваты, когда им сообщили о размерах приданого. В общем, дело сладилось быстро. Наконец в зал была приглашена Гита.

Ратибор взглянул на девушку и шепнул Елизавете: — Уж больно худа!

— Ничего, — королева улыбнулась. — Нарожает деток и нальётся соком. Главное, что умна и добра.

— Оно конечно, — согласился воевода.

Тем временем Гита из-под ресниц разглядывала русов. Те были как на подбор статные, румяные, златокудрые. А наряду могли позавидовать многие европейские сеньоры: парчовые кафтаны, расшитые золотой нитью и драгоценными камнями, а поверх них не менее богато украшенные плащи. На головах русов красовались узорчатые, подбитые мехом шапки, на ногах сидели сафьяновые сапожки.

«Вот ведь разоделись, петухи», — снисходительно подумала девушка. Однако в целом русы ей понравились, ибо манерами и видом чем-то напоминали саксов.

— Дитя моё, — обратился к ней Свен. — Князь русов Вольдемар просит твоей руки. Что ты скажешь на это?

— Как вы решите, Ваше Величество, так я и поступлю, — ответила Гита.

«Не горда», — отметил про себя Ратибор.

— Раз ты не против, значит, свадьбе быть! — улыбнулся Свен.

Начались сборы. Из подвалов вытаскивались сундуки, пересчитывалось золото и серебро, оценивались драгоценные каменья, шились наряды. В весёлых хлопотах принимали участие все обитатели замка. Лишь принцесса оставалась в стороне, безучастно наблюдая за суетой, поднявшейся вокруг неё. Однако перед самым отъездом из Дании она всё-таки не выдержала и спросила Соломона:

— Скажи, друг мой, ты видел князя Вольдемара?

— Видеть не видел, моя госпожа. Но много о нём слышал.

— И каков он?

— Не по годам мудр и добр. И уже успел прославиться, как изрядный воитель. Иными словами, похож на вашего отца.

— Вот как, — просветлела девушка. Чувствовалось, что ответ Соломона удовлетворил и заинтересовал её.

— Пожалуй, это промысел Божий, — раздумчиво произнесла она. — Я полагаю, что на твоей родине Вильгельму меня не достать.

— Это уж точно, Ваше Высочество! Там вы будете как за каменной стеной!

Через несколько дней приготовления были закончены, и Гита в сопровождении русов и английских приближённых собралась в путь.

— Прощай, касатушка, — напутствовала её королева Елизавета. — И прости, если что было не так.

— Мне не в чем упрекнуть вас, Ваше Величество, — ответила девушка. — Вы были добры и снисходительны.

Елизавета утёрла рукой слезу и проникновенно сказала:

— Да хранит тебя Пресвятая Богородица, сиротинка ты моя. Тебя ждёт нелёгкая доля. Быть княгиней на Руси ой как хлопотно. Всё хозяйство ляжет на твои худенькие плечи. Сдюжишь ли?

— Ничего, мне не привыкать. Справлюсь с Божьей помощью.

— Дай Бог, дай Бог.

— Подойди ко мне, дитя моё, — после Елизаветы подозвал девушку король.

Гита повиновалась.

— Прости нас, стариков, если были к тебе слишком строги, — Сказал Свен. — И будь счастлива.

Спасибо за приют и заботу, Ваше Величество, — ответила Гита. И, в последний раз взглянув на замок, направилась в гавань. Уже через час корабль отвалил от пристани и, разрезая форштевнем зеленовато мерцающую воду, двинулся в путь. За ним в кильватере весело бежали русские струги.

Минуло несколько дней. Позади остались каменистые пляжи и поросшие соснами дюны, окаймлявшие Варяжское море. Ушли за корму суровые берега Невы и Ладоги, и на пути свадебного кортежа вырос Новгород — огромный и шумный город, поразивший Гиту количеством каменных домов и церквей.

Глеб Святославич встретил невесту двоюродного брата со всеми почестями и задал такой пир, каких Гите ещё не приводилось видеть. Столы ломились от разнообразных яств. Сверкали драгоценные каменья, украшавшие посуду и одежду русов, блестели глаза, разглядывавшие заморскую принцессу. Она же держалась достойно и скромно, вызывая всеобщее уважение.

Отдохнув и погуляв в Новгороде, путешественники отправились дальше. Их конечной целью был Переяславль, куда с западной границы уже спешил жених. Последнюю часть пути до Переяславля свадебный кортеж проделал посуху. Принцесса и её служанки ехали в двух специально сработанных для них крытых повозках, отдалённо напоминавших кареты. Русские и английские дружинники сопровождали их на лошадях.

Для встречи с женихом Гиту нарядили на русский манер. На ней было лазоревое парчовое платье, отделанное шёлковыми вставками и расшитое золотой нитью. На шее блистали золотые мониста и жемчужные бусы, на руках сияли узорчатые браслеты. Голову венчала расшитая жемчугом и подбитая мехом парчовая шапка, с которой на плечи спадали золотые цепи с причудливыми колтами.

В этом наряде Гите было жарко и неудобно. Но что поделаешь, приходилось терпеть, тем более что неудобства одежды скрашивались красотой окружающей природы. Цветущие луга, тенистые дубравы, светло-прозрачные берёзовые рощи — всем этим можно было любоваться с утра до вечера. Не подвела и погода. На редкость тёплая и ясная, она встречала путников лёгким ветерком и утренними росами, а провожала тихими закатами. Дурманящий запах трав убаюкивал, навевая мечты и грёзы, а песни иволги по утрам отгоняли тревожные мысли.

— Как велика и прекрасна эта страна! — не переставала восхищаться Гита.

— Да, моя госпожа, — вторил ей Соломон. — Она удивительно хороша. Вы полюбите её. Её нельзя не полюбить.

Однажды утром принцесса попросила сделать остановку у придорожной берёзы. Выйдя из повозки, она подошла к дереву, погладила его рукой и чуть слышно произнесла:

— Здравствуй, моя хорошая. До чего ж ты светла и прекрасна. Позволь мне немного подержаться за тебя...

Вдруг дикий визг нарушил эту идиллическую сцену, это отряд степняков вылетел из расположенной неподалёку рощи. Стремительно приближаясь, кочевники раскинулись лавой, охватывая наших путешественников с флангов.

— О Господи, кто это? — встревоженно спросила Хильда.

— Половцы! — воскликнул Соломон.

Ратибор обернулся к Рагнару и спросил по-варяжски:

— Что будем делать?

— Драться! — ответил сакс.

— Но ведь их слишком много!

— Ничего! Бог поможет!

Русские и английские дружинники, руководимые воеводой и телохранителем, стянулись к головной повозке и выстроились перед ней полукольцом. Закончив приготовления, Рагнар отступил назад и сменил меч на топор. Соломон вооружился мечом и встал подле него.

— А не попробовать ли увезти Гиту? — предложил еврей.

— От них не уйти, — возразил Рагнар. — Их кони слишком быстры!

— Тогда прощай, друг, — грустно произнёс Соломон. — Нам осталось одно — умереть за принцессу.

— Будем биться, а не умирать! — возразил Рагнар. — Госпожу я этим псам не отдам!

Степняки были совсем близко. Их вой и визг лез в уши, а пущенные стрелы уже вовсю стучали по щитам дружинников.

— Тьфу, нечисть! И откуда вас принесло на нашу голову! — ругался Ратибор.

Русы и саксы напряглись, готовясь достойно встретить противника, а принцесса затаила дыхание, прижав к груди маленький кинжал. В этот момент из-за соседней рощи показался второй отряд всадников.

— Боже! Сколько же их? — ахнула Хильда.

— Пропали мы, братцы, — пронеслось в рядах дружинников.

— А ну не скулить! — прикрикнул воевода.

Однако вновь появившиеся всадники повели себя странно: они поскакали наперерез своим соплеменникам. Первым мчался высокий витязь в золочёном шлеме.

Ратибор вгляделся из-под руки и радостно вскричал:

— Да это ж Владимир! На конь, братцы! Подсобим князю!

Дружинники весело разобрали лошадей и вслед за воеводой поскакали на врага. Однако половцы не приняли боя. Их лава в мгновение ока рассыпалась, и степняки стремительно понеслись прочь.

Князь не стал их преследовать. Он подскакал к путешественникам и одним махом спрыгнул с седла. Подойдя к головной повозке, Владимир пристально взглянул на бледную худенькую девушку, вставшую ему навстречу.

Гита смело встретила его взгляд. Что-то хорошее и родное исходило от юноши. Его мужественное и в то же время доброе лицо странным образом напомнило девушке лицо отца. В груди у неё потеплело, и она впервые за много лет широко улыбнулась, сразу удивительно похорошев. Владимир улыбнулся ей в ответ.

— Слава те, Господи, сладится дело, — ухмыльнулся в бороду Ратибор. Рагнар лишь тяжело вздохнул и устало прислонился спиной к огромному колесу повозки.

Две ласточки кружились над головами молодых людей. Мельком глянув на них, Владимир перевёл взгляд на невесту и тихо произнёс на понятной принцессе латыни:

— Здравствуй, милая.

— Здравствуй, Вольдемар, — ответила девушка по-русски.

— Испугалась?

— Немного.

— Больше тебя никто не посмеет пугать. Уж я позабочусь об этом! — торжественно пообещал юный князь.

ЭПИЛОГ

Детский крик разорвал тревожную тишину княжеского терема. Владимир облегчённо вздохнул и утёр ладонью потный лоб. В этот момент отворилась дверь, и из опочивальни выглянула разгорячённая девка.

— Мальчик, князь батюшка! — весело закричала она.

— А можно к ней?.. — спросил Владимир, поднимаясь с лавки.

— Надобно погодить чуток! — ответила девка и захлопнула дверь перед его носом.

Владимир крякнул и вышел из терема.

— Эгей, люди! У меня сын родился!!

Со всех концов двора к нему уже сбегались дружинники и смерды. Они смеялись и с поклонами поздравляли своего князя.

На крыльце появилась Хильда.

— Теперь можно, князь-батюшка, — по-русски сказала она.

Владимир вихрем влетел в хоромы, отворил дверь опочивальни и замер у порога. Гита улыбнулась ему навстречу и, с трудом шевеля запёкшимися губами, тихо произнесла:

— С сыном вас, Владимир Всеволодович.

Подле неё копошилось и пищало нечто сморщенное и красное. Подойдя к постели, молодой князь с замиранием сердца взял в руки маленький, трепещущий свёрток и, неожиданно для себя, встретился с осмысленным строгим взглядом.

— Ишь ты каков! — удивился Владимир.

— Весь в батюшку! — засмеялись вокруг.

Князь несколько секунд подержал сына, затем бережно положил его на место. С любовью взглянув на жену, он нежно коснулся губами её щёки и ласково произнёс:

— Спасибо, родная.

Незаметно, словно струи быстрой реки, пробежали семнадцать лет. Нежная и хрупкая Гита стала для Владимира верным и надёжным другом. Она словно растворилась в нём, отдала всю себя, помогая ему в нелёгкой доле. И ни разу не услышал он от неё ни жалобы, ни упрёка. Имея такую поддержку, Владимир стал поистине великим князем. Он сплотил Русь, одержал победы в десятках сражений, усмирил половцев. А впереди его ждал киевский стол. Пока же Владимир правил своим уделом.

Однажды тёплым летним днём на княжий двор неспешно вышли два старика. Один из них — седой великан — тяжело опустился на лавку. Второй — маленький и худенький — примостился рядом.

— Погреем косточки, старина? — спросил Рагнар.

— Погреем, — отозвался Соломон.

Они умолкли, подставив бороды тёплым лучам солнца. Лёгкий ветерок обдувал их лица, буйные ароматы трав веселили сердца.

— Хорошо, — вздохнул лекарь.

— Да уж, — согласился его друг.

— Ты как спал сегодня?

— Да вроде ничего.

— А у меня всю ночь спину ломило, — с усмешкой пожаловался еврей. — Думал — к дождю. Ан нет. Солнышко.

— Постарели мы с тобой. Вот и ломит то там, то сям.

— Не то слово.

Они помолчали, думая каждый о своём. Минут через пять Рагнар почесал затылок и хотел было что-то сказать, но в этот момент Соломон усмехнулся.

— Ты чего?

— Представил, каково сейчас Вильгельму, — ответил лекарь. — Поди, ярится в аду... Двадцать лет старался, покорял Англию. И что? Не успел помереть — всё пошло прахом!

— И не говори... — кивнул Рагнар. — Один сын погиб на охоте... от случайной стрелы... Другой томится в темнице... Третий потерял наследника в кораблекрушении.

— Они претерпели всё то, что претерпел наш славный Гарольд, — поднял палец Соломон. — И поделом! С Богом нельзя играть! Вильгельм этого не понимал.

— Зато его сыновья познали на своей шкуре!

— Это точно!

Старики вновь умолкли.

— А какой сокол вырос у нашей девочки! — прервал паузу Соломон.

— Да... — просветлел Рагнар.

— Твоя наука пошла ему впрок, — улыбнулся еврей. — Воин хоть куда. Весь в деда!

— Иной раз гляжу на него — и аж мороз по коже, — задумчиво произнёс сакс. — Будто наш король восстал из мёртвых. Бывает же такое...

— Вылитый дед, — согласился лекарь. — И внешностью. И душой.

Он хотел было что-то добавить, но его прервал раскатистый звук рога.

— Что это? — озабоченно спросил Соломон.

— Ничего, — пожал плечами Рагнар. — Наш мальчик идёт брать дань с половцев. Отец приучает его к делу.

— Не рановато ли?

— В самую пору... — покачал головой сакс. — Эх, жалко, староват я стал. Не смогу за ним приглядеть.

— А Ратибор?

— Пойдёт с ним. И Мономахова дружина.

— Хорошо, — облегчённо вздохнул Соломон. — Таки ей нет равной в этих землях.

— Это точно, — согласился Рагнар.

— Что ж, пойдём провожать.

— Пошли, — кивнул сакс, медленно поднимаясь на ноги. — Только зайдём в горницу. Я кое-что приготовил нашему мальчику.

Старики неспешно направились в свои покои. Не успели они скрыться из виду, как на крыльцо княжеского терема вышел юный витязь. Голубоглазый и светловолосый, он был красив лицом и не по-юношески статен фигурой. Старики были правы — молодой князь Мстислав удивительно походил на деда. Во взгляде светились ум и доброта, а в развороте плеч ощущалась недюжинная сила.

Мстислав собрался было сбежать по ступеням, но, вспомнив, что идёт в поход, подбоченился и неспешно спустился во двор. Вслед за ним на крыльце появилась Гита. Она очень похорошела за прошедшие годы — нежный саксонский бутон, напоенный соками русской земли, расцвёл и превратился в прекрасный цветок.

Княгиня взялась за перила и с любовью взглянула на сына. Чья-то рука бережно коснулась её плеча — то жестом ободрил жену подошедший сзади Владимир.

Юноша низко поклонился родителям и чинно произнёс:

— Прощай, батюшка... Прощай и ты, матушка, — тут же добавил он чуть дрогнувшим голосом.

— Отправляйся, Мстислав, — кивнул Владимир. — Жду тебя к Спасу.

Гита потянулась было к сыну, но Владимир мягко придержал её за плечо.

— Береги себя, сыночек, — прошептала женщина, с трудом сдерживая слёзы.

— Не волнуйся, матушка, — улыбнулся юноша. — Я скоро вернусь.

Он круто повернулся и стремительно направился к своей дружине. Ратибор подставил ему стремя, юный князь птицей взлетел в седло и гордо расправил плечи.

В этот момент к нему приблизился Рагнар. Старик нёс в руках какой-то длинный свёрток. Он развернул его, и в луче солнца тускло блеснул старинный саксонский меч.

— Возьми его, мой князь, — дрогнувшим голосом произнёс старик. — Это меч твоего деда — славного короля Гарольда. Я берег его для тебя.

Мстислав бережно взял меч, поцеловал и взволнованно произнёс:

— Спасибо, Рагнар.

Оруженосец непроизвольно поправил складку его алого плаща и, не удержавшись, попросил:

— Не рискуй понапрасну, сынок... Меня ведь с тобой не будет...

— Не волнуйся, — улыбнулся юноша. — Теперь со мной меч деда. Он не подведёт в бою!

— Хорошо сказано, мой князь! — удовлетворённо воскликнул старый хускерл.

Мстислав кивнул на прощание, стремительно обнажил клинок и взмахнул им в воздухе. Повинуясь команде, княжеская дружина во главе с Ратибором поскакала со двора. Юноша дождался, пока последняя шеренга втянется в ворота, махнул рукой матери и с ходу пустил коня в галоп.

Стук копыт удалялся, пыль оседала на придорожных травах, а на крыльце махала платочком хрупкая женщина, да утирали украдкой повлажневшие глаза два растроганных старика.

Санкт-Петербург, 1997-2003