Гарри Поттер и темный блеск

Глава 41

Судно тихо подошло к пристани небольшого рыболовецкого поселка близ Кале. Несколько фигур в плащах и масках сошли на берег и растворились в ночной тьме. Спустя полчаса они вернулись. Вожак команды сделал знак, и на берег быстро и слажено потянулась вереница фигур. Наконец, отряд численностью не менее ста пятидесяти человек оказался на берегу и двинулся по нему, обходя поселок.

Вожак остался на корабле. Он прошел в капитанскую каюту, где бессмысленно таращась друг на друга, сидели члены немногочисленной команды во главе с капитаном. Вожак бесцеремонно вытащил у капитана из–за пазухи тяжелый мешочек, издающий металлическое звяканье. Затем он, запер каюту снаружи и поднялся на мостик, где стоял вахтенный, судорожно вцепившийся в штурвал. Опытный маг без труда заметил бы, что этот магл находится под Империусом.

— Отведи судно в открытое море, — приказал вожак в черной мантии с капюшоном. Вахтенный дал машине задний ход и судно медленно отошло от причала. Когда берег остался чуть менее, чем в миле, вожак приказал выключить двигатель, навел палочку на моряка и каркнул:

— Авада Кедавра!

Переступив через труп вахтенного, он спустился в трюм, направил палочку на днище корабля: «Депримо!». Из пробоины в днище хлуынула морская вода, а главарь немедленно аппарировал на берег. Отряхнув с себя брызги и песок, он отошел от полосы прибоя, откинул капюшон и подставил ветру свое грубое лицо:

— Вот так, — произнес он удовлетворенно, взвешивая мешок с галеонами в руке, — если хочешь сделать что–то хорошо — сделай это сам.

С этими словами Мальсибер быстрым шагом направился вслед за отрядом. До утра им предстояло без применения магии дойти до базы наемников аврората и окружить ее.

Гарольд вернулся на квартиру в Хогсмит уже глухой ночью. Проверил Чары Оповещения — попыток открыть дверь не было. Вот только Гермиона дважды проходила по коридору и, похоже, долго стояла перед дверью, не трогая ее. Догадаться было не сложно: она пыталась подслушать, что происходит в комнате. Гарольд мысленно похвалил себя за то, что догадался вместе с Чарами Оповещения установить и имитацию собственного храпа. Постояла, значит, Герми — и ушла. Интересно, что ей было надо? Все утро он проспал и Гарри оставался без контроля. Надо будет завтра посмотреть его воспоминания. А сейчас Гарольд сжал медальон на груди. Сережка Джинни слегка нагрелась и стала покалывать ей ухо. Девушка проснулась и не сразу сообразила, что это вызов от Гарольда. Она дотронулась до сережки и услышала голос юного мага:

— Джинни, надо поговорить.

— Я слушаю.

— Нет, в комнате не разговаривай. За стенкой Гермиона услышит. Или, не дай Мерлин, Рон. Тихонько поднимись на второй этаж. Переговорим в коридоре.

— Хорошо, — прошептала девушка и с сильно бьющимся сердцем стала лихорадочно, но тихо одеваться.

Конечно, Джинни знала, зачем Гарольд ее вызывает и о чем хочет узнать. Еще вчера, когда стало известно о поездке в Косой переулок, он передал ей пузырек со своими воспоминаниями для главного гоблина банка «Гринготс» Ригтэма. Ей удалось незаметно сунуть пузырек в руку гоблина, который высунулся на мгновение прямо из отдушины цоколя магазина мадам Малкин.

Хотя, по идее, мог и не спрашивать. То, что у юного мага есть надежные средства связи со всеми важными партнерами, Джинни не сомневалась. Тогда что?

Воображение девушки разыгралось, но она придержала его, и тихо приоткрыв дверь своей комнаты, выскользнула в коридор. По пути ей пришлось пройти мимо двери Гермионы и Рона, которая содрогалась от мощного храпа. Гарри настоял, чтобы у каждого была отдельная комната, хотя Гермиона по прибытии хотела устроиться с подругой. Правда, Джинни подозревала, что в тот момент руководил Гарольд. Потому что позже Гарри вдруг ни к селу ни к городу пошутил, что у его друзей появилась тяга к роскоши в быту. Так или иначе, за дверью Гермионы было тихо.

Джинни тихонько поднялась на второй этаж и увидела Гарольда, стоящего в коридоре у окна. Он был мрачен и сосредоточен и Джинни ни на мгновенье не усомнилась, что это не Гарри. Он просто не умел так стоять, так держаться, иметь такое выражение лица. От юного мага веяло мощью и спокойствием. Он заметил девушку и улыбнулся. Тяжело все–таки в шестнадцать лет находиться в постоянном напряжении, следить за второй ментальностью, решать множество важных вопросов, да еще для разнообразия время от времени выступать то в роли палача, то в роли разрушителя крепостей. Отдохнуть бы немного. Но даже ночью полноценно поспать не удается уже третий день. Физические силы тела, которое гоняют две ментальности, уже на пределе — Гарольд чувствовал это по своему тяжелому дыханию и поверхностному учащенному пульсу.

Сегодня ночью он все–таки решил позвать Джинни. Разговор с симпатичной девушкой мог бы помочь хоть немного скинуть психологическое напряжение последних суток. Взмахнув палочкой, он заблокировал за Джинни лестницу от физического проникновения и звуков одновременно.

Гарольд все чаще замечал, что стандартные заклинания обоих ветвей магии выполнялись им не только невербально, но и вообще непонятно как. При выполнении магического действия в сознании просто появлялось желание, а не магическая формула. Движения палочкой теперь вообще не требовались и Гарри делал их больше для внутренней концентрации. А мощность заклятия зависела от внутреннего психологического напряжения.

Гарольд пробовал связать себе ноги магловскими веревками и освободиться, заложив руки за спину. Веревки упали, рассеченные «Секо», которое он не только не произносил, и о котором даже не думал: заклинание сработало от желания освободиться и в этот раз даже не прорезало ковра.

Гарольд признался себе, что если бы он встретил себя нынешнего месяца три–четыре назад, то однозначно решил бы, что это темный маг — и притом очень опасный. Значит, надо сохранять свои умения в тайне. Главное — пользоваться палочкой при любом свидетеле. Одной. Остальное не так подозрительно, а в ряде случаев вызывает у соратников уважение, гордость за своего предводителя, и, в конечном счете, укрепляет его авторитет.

Ну вот, опять, мать твою! Перед ним стоит в ожидании, вздрагивая от ночной прохлады, красивая девушка, а он, как шизик, прокачивает по мозгам свою гордыню. Придурок, ей–ей!

— Здравствуй Джинни, — мягко улыбнулся Гарольд. Джинни облегченно перевела дух. Когда она подошла к юноше, его взгляд бы остекленевшим и обращенным внутрь себя. Такого Поттера она слегка побаивалась и сразу вспоминала, как Гарольд выпускает боевое заклятие, которое сносит половину холма в окрестностях Поттер–мэнора…

— Здравствуй, Гарри… то есть, Гарольд. Извини, пока никак не привыкну.

— Мне и самому непривычно, но надо же хотя бы мысленно отделить себя от этого хогвартского Гарри.

— Ну да, мне так не привычно. То есть привычно, но я уже отвыкла, а теперь привыкнуть к тому, что ты привычный непривычно… — девушка запуталась в словах, сбилась и покраснела. Гарри весело рассмеялся и подхватил:

— Во–во, и мне непривычно, что когда я привычно начинаю хвалить Дамблдора, то мне себя привычного хочется с непривычки прилично приложить! А потом себя, привычного, постучать головой об стенку, что согласись, для него, то есть меня, будет непривычно!

Оба захохотали. В этот момент Гарольд почувствовал, что его усталость и напряжение потихоньку отступают.

— Ну как прогулка по Косому переулку?

— Нормально, если бы не занудство Рона. Он жутко бесился, когда мама покупала тебе новые учебники. Ведь ему самому достались в основном подержанные, а мне и вовсе отошли его. На них смотреть страшно — не то что в руки взять. Похоже, Рон закладывал страницы бутербродами с беконом и кусками омлета.

Они снова посмеялись. Потом Гарольд немного рассказал Джинни о кентаврах и их злобных двойниках. Правда, в своем рассказе он обошел некоторые моменты и наиболее душераздирающие подробности. Поведал он и о делах Люпина, и с юмором описал, как бывший оборотень строит замок, и заодно «строит» захваченных в плен Упиванцев с Долоховым во главе.

Потом вдруг Гарольд рассказал Джинни, что хочет подарить семейству Уизли домового эльфа и испытующее посмотрел на девушку. Челюсть Джинни проявила наклонность к самопроизвольному отваливанию:

— Гарольд, ты же знаешь финансовое положение нашей семьи. Это смешно — домовой эльф в бывшем свинарнике. Весь магический мир будет над нами потешаться. Это издевательство! Родители и братья тебя возненавидят.

— А ты? — мягко, но требовательно спросил Гарольд.

— А что, я? Я, как все… боже, что я несу! Я не могу тебя ненавидеть… то есть я не могу не думать о родителях… я их люблю….

Растерянность девушки будто подтолкнула Гарольда:

— А меня? — спросил юный маг тихо. Джинни растерялась окончательно. Она отступила, опустила взгляд, и когда с отчаяньем взглянула на Гарольда, то увидела на его лице печаль. На ее глаза навернулись слезы, а губы лишь беззвучно шевельнулись. Гарольд ощутил, что смятение девушки достигло предела и, наконец, решился. Он положил руки на девичьи плечи и привлек Джинни к себе.

Несколько мгновений она стояла, уткнувшись лицом в его грудь и бессильно закрыв глаза. Потом Гарольд, как по наитию, нежно провел рукой по ее к шее, ласково приподнял подбородок и накрыл неуверенно шевельнувшиеся губы девушки своими горячими и сухими губами….

Не думаю, что Гарольд и Джинни заметили, как быстро бежит время. Они стояли у окна, слегка касаясь друг друга. Рука юноши легко обнимала девушку за плечи. Разговаривали шепотом о разных пустяках, но им казалось, что они говорят об очень важных и серьезных вещах. Время от времени Гарольд прерывал разговор новым поцелуем, и тогда Джинни замирала в его руках, а он слышал взволнованный стук ее сердца.

На востоке вновь заалела светлая полоска, когда Гарольд опомнился и услышал в складках своей мантии негромкое шуршание вызова по Сквозному зеркалу.

— Меня вызывают, — прошептал он Джинни. Та кивнула и отошла на шаг. Счастье грело ее нежным белым пушистиком. Боясь расплакаться от переполнявших ее слез, она быстро повернулась и легко ступая, побежала к лестнице на первый этаж. Гарольд еле успел снять охранное заклинание, а то девушка непременно набила бы себе изрядную шишку на лбу.

Он вошел в свою комнату, достал из кармана зеркальце и минут десять разговаривал с Люпином, а затем с Хмури. Из–за сумбура в голове Гарольд не поставил Чары Оповещения, и поэтому не услышал, как к двери его комнаты кто–то подошел, постоял, подслушивая, а затем вернулся в свою комнату на первом этаже.

«Люмос», — огонек на конце палочки осветил перекошенное лицо Гермионы. Это она ходила на второй этаж, чтобы узнать, что там делала Джинни. Сейчас ее лицо, утратив привычное добродушие, источало злость. Она погрозила в стену комнаты Джинни кулаком с зажатой палочкой и прошипела:

— Ну, нет, подруга! Этого Гарри я тебе не отдам!!!