Гарун и Море Историй

VI. ШПИОНСКАЯ ИСТОРИЯ

При известии о поимке шпиона-землянина по Саду Удовольствий прокатился гул ужаса; а после того, как он представился «простым рассказчиком историй и давним клиентом вашего сервисного центра Повествовательной Воды», всеобщему негодованию не было предела. Тараня толпу, Гарун двинулся к балкону. Множество подозрительных глаз тут же уставились на еще одного землянина в ночной сорочке, который толкался и орудовал локтями. Минуя семь террас Сада Удовольствий, Гарун слышал ропот гуппи: «И это наш клиент! Как же он мог предать нас и пособничать чупвала? А бедняжка Батчет — чем она-то виновата? Ну, подумаешь, пела так жутко, что барабанные перепонки чуть не лопались. Ну, подумаешь, не писаная красавица. Это не оправдание… Все-таки нельзя доверять этим землянам, нельзя!» Разозленный Гарун все решительнее пробирался сквозь толпу. За ним следом шел Джинн Воды Еслий и кричал:

— Остынь, запасись терпением, где пожар-то?

Но остановить Гаруна было невозможно.

— А что гуппи делают со шпионами? — гневно крикнул он Еслию. — Вы, наверное, вырываете им ногти, один за другим по очереди, пока они не расколются. И как вы их потом казните — медленно и мучительно или на электрическом стуле: раз — и готово?

Джинн Воды (впрочем, как и все остальные гуппи, услышавшие этот выпад) был оскорблен до глубины души.

— Откуда такая кровожадность? — ужаснулся он. — Что за чушь, никогда не слышал ничего подобного!

— А что тогда? — настаивал Гарун.

— Ну, не знаю, — пыхтел Еслий, стараясь поспеть за рвущимся к балкону мальчишкой. — Мы еще ни разу не ловили шпиона. Наверное, мы его отругаем. Или поставим его в угол. Или заставим написать: «Я не буду шпионить» тысячу и один раз. Или это слишком строго?

Гарун не ответил, потому что они наконец оказались у самого балкона. Вместо этого он изо всех сил крикнул:

— Папа! Ты-то что здесь делаешь?

Все до единого гуппи уставились на Гаруна в изумлении, да и Рашид Халиф (которого все еще трясло от холода) был удивлен не меньше.

— Боже правый, — произнес он, качая головой. — А ты, мой юный Гарун, и впрямь самый непредсказуемый изо всех мальчишек.

— Это не шпион, — закричал Гарун. — Это мой отец. Он просто потерял Дар Трёпа, и все!

— Это правда, — мрачно процедил Рашид сквозь стучащие зубы. — А ты давай всем расскажи, всему свету сообщи эту новость.

Принц Боло приказал одной из Страниц доставить Гаруна и Еслия в королевские покои, расположенные в глубине дворца. Выглядевшая не старше самого Гаруна Страница представилась Трясогубкой; таким именем, как выяснилось, в Стране Гуп называли как мальчиков, так и девочек. Трясогубка была одета в соответствующую уставу Страниц четырехугольную униформу, на которой Гарун разглядел текст истории под названием «Боло и Золотое Руно». «Странно, — подумал он, — я считал, что это история про кого-то другого».

Пока они плутали по коридорам королевского дворца, Гарун заметил, что многие Страницы тоже носят частично знакомые истории. На одной из них была сказка «Волшебная лампа Боло», на другой — «Боло и сорок разбойников». Были еще «Боло-мореход», «Боло и Джульетта», «Боло в Стране Чудес». Все это сильно сбивало с толку, но когда Гарун поинтересовался у Трясогубки, мол, что это за истории у них на униформах, в ответ получил: «Сейчас не время обсуждать моду. Руководство Гуп ждет, желая допросить твоего отца и тебя». Однако Гаруну показалось, что его вопрос смутил Трясогубку, которая заметно покраснела. «Ладно, всему свое время», — сказал себе Гарун.

В Тронном зале дворца сказочник Рашид рассказывал свою историю принцу Боло, генералу Цитату, спикеру и Моржу (король Балаболий удалился по причине нездоровья, вызванного чрезмерной тревогой о судьбе Батчет). Рашида укутали в одеяло, а ноги он держал в тазу с горячей водой, от которой шел пар.

— Вы спрашиваете, как я оказался в Гуп-Сити, — начал он, отхлебнув из пиалы суп. — Это случилось в результате диетических эскпериментов.

Гарун смотрел с недоверием, но остальные слушали внимательно.

— Как человек, частенько страдающий бессонницей, — продолжал Рашид, — я знал, что отдельные пищевые продукты, если их правильно приготовить, могут а) вызвать сон и б) перенести спящего туда, куда он пожелает. А при достаточном навыке человек волен сознательно выбрать место пробуждения — проснуться, так сказать, внутри сновидения. Я выбрал Гуп; но из-за небольшой ошибки в расчетах очнулся не здесь, а в Полосе Сумерек, и на мне не было ничего, кроме этой совершенно неподходящей одежды, так что, скажу вам честно, я чуть не умер от холода.

— Что это за отдельные пищевые продукты? — с большим интересом спросил Морж.

Рашид, который уже пришел в себя, загадочно поднял бровь и ответил:

— О-о, вы не должны посягать на мои маленькие секреты. Допустим, это лунные ягоды, хвосты комет, планетарные кольца, которые нужно запить небольшим количеством самого обычного супа… Какой, кстати, у вас вкусный суп! — заключил он, меняя тему.

«Да, так они и поверили в эту историю, — подумал Гарун. — Сейчас у них лопнет терпение, и они начнут допрос с применением пыток». Но вместо этого принц Боло, разразившись громким глупым смехом, хлопнул Рашида Халифа по спине с такой силой, что тот не удержал во рту суп.

— Остряк и искатель приключений, — заявил Боло. — Да ты классный парень. Честное слово, ты мне нравишься, — и он шлепнул себя по ляжкам.

«Надо же, какие они доверчивые, эти гуппи, — подумал Гарун. — И воспитанные. Ведь Еслий мог бы запросто подраться со мной из-за Разъемника, но он вообще не пытался отнять его силой, даже когда я выключился. А самого настоящего шпиона они приговаривают всего лишь к тысяче и одной строчке. Вот уж действительно миролюбивый народ. Но если начнется война, что тогда? Они же ее проиграют, для них это будет конец…» — И здесь Гарун остановился, потому что чуть не добавил: «хаттам-шуд».

— У Полосы Сумерек, — говорил тем временем Рашид Халиф, — я видел много дурного, а еще больше — слышал. Армия чупвала разбила там лагерь — черные-пречерные палатки, окутанные фанатичным молчанием! Слухи, что дошли до вас, справедливы: Страна Чуп действительно находится под властью «Таинства Безабана» — Культа Безмолвия или Немоты, чьи приверженцы в доказательство своей преданности дают обет пожизненного молчания. Все это я узнал, пробираясь украдкой между палаток чупвала. В былые времена Культ-мастер Хаттам-Шуд проповедовал ненависть только к историям, фантазиям и мечтам; теперь он стал ещё более жестоким и выступает против всякой Речи. В Чуп-Сити закрылись все школы, суды и театры — Закон Молчания делает невозможной их работу… А еще я слышал, что самые ярые приверженцы Таинства превращаются в фанатиков: суровой ниткой зашивают себе губы, чтобы доказать свою преданность Безабану, и приносят себя в жертву, медленно умирая от голода и жажды…

— Кто же он такой, этот Безабан? — воскликнул Гарун. — Вы все его знаете, а я не имею о нем ни малейшего представления.

— Безабан — это гигантский идол, — объяснил сыну Рашид. — Это колосс, высеченный из черного льда, который стоит в самом сердце Цитадели Чуп, дворца-крепости Хаттам-Шуда. Говорят, что у этого идола нет языка, а лицо искривлено жуткой гримасой, обнажающей огромные зубы, каждый величиной с дом.

— Лучше бы я вообще не спрашивал, — сказал Гарун.

— Повсюду в этих мрачных Сумерках рыскали солдаты чупвала, — продолжал свой рассказ Рашид. — На них были длинные плащи, в складках которых жестоко и тускло сверкали клинки кинжалов. Впрочем, господа, истории о Стране Чуп всем прекрасно известны! Мы хорошо знаем эту обитель теней, где книги запирают на висячие замки, вырывают языки, плетут тайные заговоры и прячут в кольца яд. В общем, оставаться у этого жуткого лагеря не имело никакого смысла. И я, босой и посиневший от холода, пошел туда, где на горизонте виднелся свет. Так я оказался у Стены Балаболия; и должен сказать, господа, что она находится в плачевном состоянии. В ней множество дыр, через которые можно беспрепятственно проникнуть. Чупвала об этом знают, я их там видел — я собственными глазами видел, как похитили Батчет!

— Что же вы молчали! — закричал Боло, вскочив на ноги и приняв воинственную и слегка глуповатую позу. — Почему сразу не сказали об этом? Дьявол! Продолжайте, умоляю вас, продолжайте же! (Когда Боло так говорил, остальные сановники смущенно отводили глаза в сторону.)

— Я пробирался сквозь заросли терновника к Океану, — продолжал Рашид. — И вдруг увидел, что мимо плывет лодка в виде лебедя из золота и серебра. Там была молодая женщина с длинными-длинными волосами и золотой диадемой, и пела она… Простите, но ее пение было самым ужасным из всего, что мне доводилось слышать. К тому же ее зубы, ее нос…

— Можете не продолжать, — прервал его спикер Балала-палаты. — Это несомненно была Батчет.

— Батчет, Батчет, — застенал Боло. — Неужели я больше никогда не услышу твой сладкий-пресладкий голос, не взгляну в твое прекрасное лицо?

— Что она там делала? — поинтересовался Морж. — Там же опасно находиться.

Тут Джинн Воды Еслий откашлялся.

— Господа, — сказал он, — не знаю, известно ли это вам, но молодые люди из страны Гуп ходят — да-да, ходят к Полосе Сумерек. Впрочем, делают они это только от случая к случаю, то есть иногда, то есть довольно-таки часто. Они же все время живут под солнцем, а им хочется увидеть звезды, Землю, а еще то, как на небе светит другая Луна. Спору нет, это безрассудно. Но они всегда рассчитывали, что смогут укрыться за Стеной Балаболия. У Тьмы, уважаемые господа, есть свое очарование: таинственность, странность, романтичность…

— Ах, романтичность? — закричал принц Боло, обнажая свою шпагу. — Мерзкий Джинн! Тебя проткнуть? Да как ты осмелился предположить, что моя Батчет отправилась туда… чтобы завести роман?

— О нет, нет! — в панике воскликнул Еслий. — Тысяча извинений. Я не это имел в виду, я вовсе не хотел вас обидеть.

— На этот счет не стоит волноваться, — быстро заверил принца Боло Рашид, и Принц медленно вложил свою шпагу в ножны. — Она была там только со своими фрейлинами и ни с кем больше. Они, хихикая, говорили о Стене Балаболия, мол, не подойти ли поближе и не потрогать ли ее. «Я хочу понять, что представляет собой эта знаменитая невидимая штука, — слышал я ее голос. — Если глазами ее не увидеть, то, может быть, можно пальцами потрогать или языком попробовать». И тут наблюдавшие за Принцессой из кустов терновника чупвала легко проникли через дыру в Стене, схватили всех леди и потащили их, визжащих и брыкающихся, к своим палаткам.

— Что же вы за человек, — презрительно фыркнул принц Боло. — Сидели себе в укрытии и ничего не предприняли, чтобы спасти их?

Услышав последнее замечание, Морж, Спикер и Генерал смутились, а Гарун густо покраснел.

— Этот Принц — да как он смеет, — шепнул он Еслию. — Если бы не его шпага, я бы…

— Согласен, — шепотом ответил Еслий. — Принцы, они такие. Но ты не волнуйся. На самом деле мы ему не позволяем решать ничего важного.

— А что бы вы предпочли? — с достоинством ответил Принцу Рашид. — Чтобы я, безоружный, в ночной сорочке, полумертвый от холода, выскочил из укрытия, как какой-нибудь идиот-романтик, и позволил схватить себя или даже убить? А кто бы тогда рассказал вам обо всем этом — кто бы тогда показал вам дорогу в лагерь чупвала? Хотите быть героем, принц Боло, — будьте; но некоторые предпочитают героизму здравый смысл.

— Боло, вам следует извиниться, — пробормотал Спикер. Нахмурившись и немного поважничав, принц Боло все же повиновался.

— Я был чересчур резок, — сказал он. — Мы благодарны вам за эти известия.

— Есть еще кое-что, — произнес Рашид. — Когда солдаты тащили Принцессу, они говорили страшные вещи.

— Какие вещи? — закричал Боло. — Если они ее оскорбили…

— «Скоро Великий Праздник Безабана, — сказал один из них. — Так почему бы нам тогда не принести в жертву нашему Идолу эту принцессу гуппи? Зашьем ей губы и дадим новое имя: Немая Принцесса — Принцесса Хамош. — И они рассмеялись.

В Тронном зале воцарилась тишина. Первым, конечно, очнулся Боло:

— Нельзя терять ни секунды! Всеобщая мобилизация — все Страницы, все Главы, все Тома! — К оружию! К оружию! За Батчет, за мою единственную!

— За Батчет и за Океан! — напомнил ему Морж.

— Конечно, конечно, — раздраженно сказал Боло. — И за Океан тоже. Естественно, разумеется, очень хорошо.

— Хотите, — предложил сказочник Рашид, — я провожу вас к лагерю чупвала?

— Молодец! — воскликнул Боло, снова хлопнув Рашида по спине. — По отношению к вам я был неправ!

— Если ты туда пойдешь, — сказал Гарун отцу, — то не думай, что тебе удастся от меня отделаться.

Хотя Бесконечный Дневной Свет вызывал у Гаруна странное ощущение, будто время в Стране Гуп стоит на месте, в какой-то момент он почувствовал, что изрядно устал. Веки у него все время смыкались, и он не мог ничего поделать. А потом его сотряс такой зевок, что это заметили все присутствовавшие в Тронном зале.

Рашид Халиф попросил, чтобы Гаруна уложили спать, и несмотря на протесты последнего («Я не хочу спать — ни капельки»), Странице Трясогубке велено было проводить его в его комнату.

Вслед за Трясогубкой Гарун шел коридорами, вверх по лестницам, вниз по лестницам, через двери, за угол, во двор, по балконам и снова коридорами. С первой же минуты Страница (которая, казалось, не могла больше сдерживаться) разразилась тирадой, направленной против Батчет.

— Какая дура! — возмущалась Трясогубка. — Будь я принцем, и моя невеста позволила бы себя украсть, потому что была такой идиоткой, что отправилась к Полосе Сумерек, только чтобы полюбоваться звездами в небе или — того хуже! — потрогать эту дурацкую стену, мне бы в голову не пришло начинать войну, чтобы ее вернуть! По мне, так и слава богу — избавились! Особенно если вспомнить ее нос, эти зубы… Впрочем, не будем об этом. А уж о том, как она поет, и подумать страшно, ты просто не поверишь, какой жуткий у нее голос! И теперь мы все должны идти на ее поиски, может быть, погибнуть, потому что мы не видим в темноте…

— Скоро мы придем к моей спальне? — поинтересовался Гарун. — Я не знаю, сколько я еще выдержу.

— А униформа? Ты же хотел узнать про униформу, — продолжала Трясогубка, не обращая внимания на его слова и бодро маршируя по залам, винтовым лестницам и переходам. — Ты думаешь, чья это идея? Конечно, ее, Батчет. Она решила «приложить свою руку к гардеробу Страниц Королевского Двора». Правда, сначала она хотела превратить нас в ходячие любовные письма. Пришлось целую вечность носить на себе «целую-пупсик», «обнимаю-зайчик» и прочие тошнотворные тексты в том же духе. Но потом она передумала и велела переписать самые великие истории мира так, как если бы героем в них был Боло. И теперь вместо Аладдина, Али-Бабы и Синдбада — один Боло, Боло, Боло.

Нет, ты представляешь, жители Гуп-Сити смеются нам в лицо. А уж о том, что происходит за нашими спинами, и говорить нечего…

Трясогубка с торжественным видом остановилась у внушительной на вид двери и объявила:

— Твоя спальня!

Вдруг дверь распахнулась, и гвардейцы, схватив их обоих за уши, велели убираться прочь, пригрозив бросить в самое глубокое подземелье дворца, потому что они, как оказалось, заявились к опочивальне самого короля Балаболил.

— Мы что, заблудились? — спросил Гарун.

— Это такой сложный дворец, что мы действительно немного заблудились, — призналась Трясогубка. Но зато неплохо поболтали, да?

Замечание это привело Гаруна в такое отчаяние, что он неловко взмахнул рукой и случайно сбил с головы Трясогубки, совершенно этого не ожидавшей, каштановую бархатную шапочку… Когда шапочка слетела, на плечи Трясогубки каскадом хлынули блестящие черные волосы.

— Зачем ты это сделал? — взвыла Страница. — Ты же все испортил!

— Значит, ты девчонка, — сказал Гарун, хотя это было очевидно.

— Т-сс, — прошипела Трясогубка, запихивая волосы под шапочку. — Ты что, хочешь, чтобы меня уволили? Затащив Гаруна в небольшую нишу, она задернула штору, скрывшую их от посторонних глаз. — Думаешь, легко девчонке получить такую работу? Разве ты не знаешь, что девчонкам нужно дурачить людей каждый божий день, чтобы хоть куда-то пробиться? Твою жизнь тебе, может, и поднесли на блюдечке, ты, может, и родился в рубашке, но кое-кому приходится бороться.

— Ты хочешь сказать, что тебе не позволили бы стать Страницей только потому, что ты девчонка? — спросил Гарун сонно.

— Я хочу сказать, что ты всегда делаешь то, что тебе велят, — с жаром продолжала Трясогубка, — я хочу сказать, что ты всегда съедаешь всю еду со своей тарелки, даже цветную капусту. Я хочу сказать, что ты…

— Что я, по крайней мере, могу сделать что-нибудь совсем простое, например, проводить до спальни, — перебил Гарун. Трясогубка вдруг широко и ехидно ухмыльнулась.

— Конечно, ты же из тех, кто идет спать, как только ему велят, — заявила она. — И тебе совсем не интересно подняться на крышу дворца через тайный ход, который находится здесь.

Тут Трясогубка нажала кнопку, спрятанную в резной деревянной панели на изогнутой стене ниши. За отъехавшей в сторону панелью оказалась лестница, и вот Гарун уже сидел на плоской крыше дворца и смотрел на залитую ослепительным солнцем панораму страны Гуп, на Сад Удовольствий, где полным ходом шли приготовления к военным действиям, на Лагуну, где строилась великая флотилия механических птиц, и на Океан Историй, над которым нависла угроза. Внезапно он понял, что никогда прежде не чувствовал себя таким полнокровно живым — даже несмотря на то, что усталость валила его с ног. И в этот самый миг Трясогубка молча вытащила из кармана три мягких шарика из золотого шелка, подбросила их в воздух, так что они засияли на солнце, — и начала жонглировать.

Она жонглировала за спиной, из-под ноги и над головой, с закрытыми глазами, лежа — и Гарун просто онемел от восторга. Когда все шарики оказывались в воздухе, она вынимала из кармана новые; она уже жонглировала девятью шариками, десятью, одиннадцатью… Стоило Гаруну подумать: «Сейчас она не сможет все это удержать» — и она тут же добавляла новые шарики к этой галактике мягких шелковых солнц.

Гарун вдруг подумал, что жонглирование Трясогубки похоже на самые грандиозные представления, которые когда-то давал его отец, Рашид Халиф, Шах Тарабар.

— Мне всегда казалось, что сказочник — это кто-то вроде жонглера, — сказал Гарун, когда к нему наконец вернулась речь. — Сказочнику приходится подбрасывать в воздух множество разных историй, жонглировать ими, и если сказочник — мастер своего дела, он никогда не уронит ни одной истории… Значит, и жонглер — это тоже кто-то вроде сказочника.

Пожав плечами, Трясогубка поймала все свои золотые шарики и снова спрятала их в карман.

— Об этом мне ничего не известно. Я просто хотела, чтобы ты знал, с кем имеешь дело.

Гарун проснулся много часов спустя в темной комнате (в конце концов им удалось отыскать его спальню, обратившись за помощью к другой Странице, и ровно через пять секунд после того, как Трясогубка задернула тяжелые шторы и пожелала ему спокойной ночи, он провалился в глубокий сон).

Кто-то сидел на нем верхом, чьи-то руки крепко сжимали его горло.

Это была Трясогубка.

— Проснись и пой, — прошептала она с угрозой. — И запомни, если ты кому-нибудь меня выдашь, то в следующий раз, когда будешь спать, я додушу тебя до конца! Ты, может, и хороший мальчик, но я-то умею быть очень плохой девочкой…

— Я ничего не скажу, обещаю, — задыхаясь, произнес Гарун, и Трясогубка, ослабив хватку, усмехнулась:

— Тогда порядок, Гарун Халиф. А теперь вылезай из постели, пока я тебя силой не вытащила. Давно пора, и долг зовет. Армия в Саду Удовольствий готова к маршу.