Гавр – сладость мести

ГЛАВА 12

В подмосковной электричке было холодно и неуютно. Алешка кутался в куртку и старался согреться, смотря на проплывающие за окном пейзажи. Он за свою жизнь и за городом-то особо не был, поэтому картина зимней природы ему была интересна, и он всю дорогу любовался ею. Этими заснеженными лесами, полями, покрытыми таким ровным слоем снега, что казались идеально гладкими, а от их поверхности отражалось зимнее солнце, слепя глаза. Проносились за окном и небольшие деревеньки, некрупные поселения и даже города, о которых Алеша ничего не знал. Он лишь сидел и любовался всем этим великолепием страны, в которой он живет.

Машка действительно помогла ему с работой, и сейчас он ехал туда, где готовы были его сразу взять инструктором — естественно, на первый раз показав маршрут, а потом сразу принять его на работу, если он справится. Из слов Маши он понял, что желающих покататься туда действительно приезжало много, а вот инструкторов не хватало. Так что Алеша, захватив с собой теплые вещи для верховой поездки в поля, ехал с радостной мыслю, что на этих выходных он сможет заработать денег. Хорошо, что теперь в клубе Гавра он работал только по будням. С одной стороны, это было плохо, так как выходные были самыми богатыми на чаевые, а с другой стороны, у него теперь есть возможность подработки. Ведь на этой конной базе нужно будет оставаться ночевать с субботы на воскресенье, так как ездить в Москву далеко. С сиделкой бабушки он уже договорился и теперь спокойно мог уехать в надежде на заработок.

Когда он услышал голос из динамиков, объявляющий его станцию, он схватил рюкзак и пошел по проходу к тамбуру. Спрыгнув на перрон и поискав глазами выход в город, пошел к стоянке таксистов. До конной базы можно было доехать только на такси, так как она располагалась за городом. Правда Маша сказала, что потом, когда он сдружится с коллективом, его будут подвозить свои же, а сейчас пришлось потратиться на такси. Хотя цена за поездку Алешу приятно порадовала: наверное, цены в этом подмосковном городе разительно отличались от цен в Москве.

Ехал он недолго. Такси поплутало по улицам города, который сначала был с многоэтажными домами, но потом постепенно перешел в так называемый частный сектор со старыми бревенчатыми срубами, огороженными высокими заборами. Когда частный сектор кончился, таксист свернул на дорогу, ведущую по краю склона. С одной стороны этого склона шла высокая кирпичная стена — было понятно, что эта стена окружает исторические постройки, но Алешка смотрел в другую сторону. Он смотрел на вид, открывающийся перед ними.

Склон был достаточно высок, и с него открывался обзор на местность внизу. И от увиденного у парня перехватило дыхание. Он еще никогда в жизни не видел такой красоты. Зима, вступившая в свои права, окутала все своим белым покрывалом, а мороз превращал снег в белую россыпь бриллиантов, сверкающих на солнце. Высокая трава не была серой или пожухлой: она, как и кусты с голыми ветвями, была закована в тонкий налет белого льда, который покрывал каждую веточку или травинку. Он обрисовывал ее контуры, делая их четкими и такими красивыми, что даже обычный куст у дороги смотрелся как декорация к сказке о Снежной королеве. Парень как зачарованный смотрел на все это и даже не заметил, что они уже приехали. Расплатившись с таксистом и взяв рюкзак, он, обернувшись, сразу столкнулся со взглядом темных как омуты глаз, которые внимательно его изучали.

— Привет, — сказал парень, стоящий напротив него, — это ты хотел быть инструктором? — видя кивок Алешки, он продолжил: — Меня зовут Саша, это все мое… — он немного стеснительно повел плечами, показывая на строение за собой.

— Если что не так, ты обращайся, хорошо? А сейчас… Дэн, — к ним подошел высокий парень в лисьей шапке. — Вот это Дэн, главный инструктор, все вопросы к нему. Он тебе все покажет и расскажет.

Саша повернулся и пошел в сторону конюшни. Алешка стоял, немного опешив от такой встречи.

— Так я принят на работу? — крикнул он уходящему Саше.

— Да, — обернувшись, сказал тот, и очень искренне улыбнулся. У Алешки стало от такой улыбки светло на душе.

— Пойдем, покажу, где переодеваться, — Дэн махнул Алеше рукой. — Кстати, я Денис, но меня все Дэном зовут, — он протянул ему руку.

— Алексей… Леша, — Лешка ответил на рукопожатие.

И с этого момента жизнь вокруг него закружилась в необратимом водовороте, где были люди, кони, снег, зима и чувство свободы от всего — от серой Москвы, проблем, суеты, обид и переживаний. Здесь все это исчезало, растворялось в воздухе, который казался волшебным. Наверное, так и было… Алешка даже и не понимал, почему, попав сюда, он как заново родился и ощутил жизнь всеми фибрами своей души…

Ребята — такие же, как он, инструкторы, — как и говорила Маха, действительно были красивыми мальчиками, тонкими, стройными. Каждый имел какой-то свой внутренний шарм и обаяние. Дэн являлся главным инструктором и, как узнал Алешка, тем человеком, с которым Саша все это дело начинал. Денис был красивым парнем — высоким, с прямыми темными волосами, которые падали ему на глаза, и он их таким естественным движением убирал со лба. В ухе Дэна блестела серьга, но не пошлая, а удивительно гармонирующая с его образом. Дэн ходил весь в черном: черные, из плотной ткани брюки в армейском стиле, ботинки — толстые, на грубой подошве, поверх них — краги с серебряными пряжками, плотно облегающие его стройные икры, обязательно темный свитер и поверх — меховой тулуп или жилетка, а в завершение образа — меховая шапка с лисьим хвостом, болтающимся при каждом движении. У него был образ то ли разбойника с большой дороги, то ли пирата вперемешку с управляющим псарней при Екатерине II. Эта гремучая смесь ему очень шла. И действительно: при его появлении девчонки, составляющие основную массу желающих покататься по полям на лошадях, просто млели и таяли, и смотрели на Дэна влюбленными глазами.

Другие инструкторы, с которыми познакомился Алеша, тоже были красивыми парнями, и все были одеты в своем неповторимом стиле. Стиль был похожий: черные краги на ногах, грубые ботинки под ними, темные штаны, а дальше каждый старался подчеркнуть свою индивидуальность, придумывая себе наряды, которые состояли из меха, кожи, лисьих и песцовых хвостов и еще множества странной для обычного человека одежды. Но все смотрелось настолько гармонично и естественно, как будто здесь было другое изменение, другая действительность.

Алешка действительно это ощущал: приезжая сюда, он оказывался в другой реальности. Здесь всегда был праздник. Все были веселыми, беззаботными; все радовались жизни и друг другу.

Еще здесь было правило: при приветствии три раза прислоняться щекой к щеке с тем, с кем ты здороваешься. Сначала Алеша был шокирован этим, хотя он уже и стал привыкать к этому, ходя по клубам с Гавром. Все равно для него такой плотный контакт с незнакомыми людьми был неожиданным, но постепенно он привык. Он видел, с какой радостью девчонки пользуются такой возможностью, чтобы прикоснуться к инструкторам, в которых они все поголовно влюблены. Да, девчонки влюблялись в инструкторов, видя их, то, как они разительно отличаются от обычных парней в их жизни. Здесь и внешний вид играл роль. Этакий образ разбойника с большой дороги вперемешку с пиратом сводил их с ума, а то, что все парни были молоды и симпатичны, окончательно рушило сознание женского пола при виде их.

Алешке тоже помогли приодеться и найти свой образ. Правда, прокалывать ухо он не захотел, но никто и не стал настаивать, просто ребята сказали, что ему бы пошла серьга. Многие из них носили такие серьги, и Алешка оценил — это действительно смотрелось экзотично и очень сексуально. Прямо пират с корабля или разбойник с большой дороги. Но Алеша не стал прокалывать мочку уха, посчитав это лишним. Постепенно он тоже обзавелся и плотными темными штанами из брезентовой ткани, с карманами по всей длине брючин, и крагами с пряжками. И теперь ходил вот в таких черных штанах, ботинках, поверх которых надевал краги, а сверху на нем был надет короткий жакет с меховой оторочкой. Такие, по его скудным знаниям истории — из фильмов, носили то ли гусары, то ли еще кто из той эпохи. Жакет был с красивыми, витыми толстой нитью застежками, которые, как у гусаров, были спереди на его жакете. На рукавах тоже были такие же золотые веревочные шнуры, а на голове у него была шапка из рыжей лисы. Из-под нее был виден хвостик его светлых волос, которые были уже до лопаток. Шапка была с лисьим хвостом, который болтался на его спине и забавно колыхался в такт его движениям. Алешка сначала даже и не узнал себя в этом новом образе, но потом оценил. Так он еще никогда не выглядел, это было здорово — позволить себе стать другим, просто жить и ни о чем не думать.

Только приезжая сюда, он мог позволить себе такую роскошь — ни о чем не думать. Просто забывать свои проблемы и жить так, как никогда себе этого не мог позволить в обычной жизни — быть просто беззаботным мальчишкой. Вот именно здесь, в этом месте, он впервые ощутил себя мальчишкой, еще так и не повзрослевшим, но закрывшимся от этого мира щитом и пытающимся выжить там, где и взрослые бы не выжили. А здесь все было по-другому. Их небольшой коллектив был на удивление дружным. Постепенно Алеша узнал, что Саша действительно здесь главный, и все это действительно ему принадлежит. Хотя на вид Саше было немного лет — конечно, он был постарше Лешки, но ненамного. Саша организовал конную базу сам, взяв в аренду старый коровник, который постепенно переделывал и обустраивал. Сейчас в коровнике были стойла для лошадей и комнаты для людей. Одна основная комната называлась гостевая, здесь собирались все — и приезжающий прокат, и персонал. Также была комната с амуницией и комната для инструкторов, где как раз они все и оставались ночевать. Удобства были минимальные, но это не смущало никого и даже не замечалось, поскольку после целого дня, проведенного на свежем воздухе в седле, было уже все равно, где лечь спать.

Теперь Алешка водил смены в поля. Он быстро выучил местность и маршрут, по которому нужно было вести смену. В местности он хорошо ориентировался и все быстро запоминал. Да и запомнить было нетяжело, ведь эти поля и леса, с заснеженными просторами и протоптанными тропинками, располагались между деревнями или коттеджными поселками. Так что сориентироваться по местности можно было всегда.

Неповторимая красота этих мест не оставила его равнодушным: ему нравилось созерцать природу с седла. Наверное, только в поездке верхом человек может по-другому взглянуть на этот мир, как будто он становился частью его. Даже мороз, снег и зимний пронизывающий ветер не мешали любоваться красотами русской природы. Алешка никогда не задумывался о таких вещах, как родная земля и чувство любви к ней. Но здесь, может, сама обстановка располагала к таким мыслям, и тогда он понимал, что действительно любит свою Родину, любит эту землю, любит страну, где он родился. И не важно, какие люди живут в этой стране — он любит вот эту землю — с бескрайними полями до горизонта, перелесками, березками и заснеженными елками. Любит этот свежий морозный воздух с редкими снежинками в нем. Это голубое небо над головой и зимнее солнце, которое так быстро садилось за горизонт, окрашивая небо в багряные тона.

Обычно он ехал вперед смены, состоящей из десяти, а иногда и больше всадников, растянувшихся цепочкой и идущих друг за другом. Но когда лошади шли шагом, мог ехать рядом с кем-нибудь из всадников, принимая участие в их разговоре. Девушкам нравилось, когда он подъезжал к ним, узнавал, как они и не устали ли. Девчонки смеялись и вовлекали его в свою беседу, где всегда проскальзывало заигрывание и милые, безобидные намеки на продолжение отношений с ним. Да еще бы, разве может не понравиться такой инструктор — стройный, с длинными светлыми волосами, всегда собранными сзади в хвост, и небесно-голубыми глазами, глядящими из-под рыжей лисьей шапки с хвостом. Алешка нравился всем девчонкам. Смены, которые он водил, были популярны — многие специально приезжали, чтобы попасть к нему в смену. Наверное, конкурентом ему был только Дэн, такой же стройный, но темноволосый, хотя их конкуренция была дружеская и не более. Лешка вообще завидовал Дэну, тому, как тот играл на гитаре. Обычно в гостевой, после конной прогулки на морозе, все пили чай, отогреваясь с холода, а Дэн брал гитару и пел. Это было удивительно — его голос и песни, казалось, такие простые, всем знакомые. Но то, как он их исполнял, трогало сердца слушателей.

Кроме вот таких смен, которые водил Алешка, на конной базе Саша устраивал разные развлекательные программы. На такую программу попал и Алеша — это была стилизация русской охоты. Здесь тоже нужны были инструкторы, которые так же получали свои проценты за работу. Только такая работа была на весь день и намного интереснее, чем просто вести смену в поля. Такое в своей жизни Алеша видел впервые. Девушки на программу русской охоты надели длинные юбки и полушубки с шапочками, стараясь быть похожими на барышень прошлого века.

Специально для этой программы привезли собак породы "русская борзая" — настоящих, как в исторических фильмах. Алешка и не видел никогда таких собак: они были высокие, с выгнутыми спинами и красивой длинной шерстью рыже-белого цвета. Он гладил их узкие морды и смотрел в миндалевидные глаза, а собаки отвечали взаимностью, ластились к нему и крутились у его ног.

Для гостей запрягли пять повозок, куда сели те, кто не очень уверенно держался в седле, и туда же, в повозки, посадили борзых, объяснив это тем, что собаки должны сохранить силы до момента загона дичи.

На эту программу приехало огромное количество народа, столько здесь Леша еще и не видел.

Наконец, когда все расселись по коням, Саша произнес краткую торжественную речь о начале охоты и сказал, что по исконно русской традиции теперь нужно выпить по рюмке "стремянной". Девушка, одетая так же в длинную юбку и полушубок, подходила к каждому из сидящих на лошади всадников и подносила ему рюмку водки, которую все пили и закусывали долькой лимона с ее подноса.

Алешка тоже выпил "стремянную", чувствуя приятное тепло от горячительного напитка, и, услышав сигнал к началу движения, тронул бока коня.

Конечно, те лошади, на которых он ездил, в его понимании не были и лошадьми. Это был какой-то прототип монгольской лошади вперемешку с русскими деревенскими саврасками. Все лошадки были невысоки, в отличие от спортивных коней, на которых он привык ездить, и вдобавок они обросли зимой таким толстым мехом, что смотрелись очень забавно. Опять же, спортивные лошади, к которым привык Леша, никогда не обрастали такой шерстью, их, наоборот, даже зимой брили, чтобы они оставались такими же гладкошерстными, как и летом. Так что эти лошадки вызывали у него сначала удивление, но потом он привык к ним, да и неважно ведь, как выглядит лошадь — главное, что он опять был с лошадьми.

Теперь о спорте ему пришлось забыть. Он только успевал с утра, до работы в клубе, приезжать к своим лошадям, отрабатывать их и заниматься с редким прокатом, или когда у него была утренняя смена, он вечерами работал своих лошадей, тренировал прокат и ходил с Машей в город катать. А все выходные Алешка проводил за городом, на этой конной базе. В промежутках между таким плотным графиком его жизни он успевал заботиться о бабушке, готовить, стирать, убирать, покупать лекарства и продукты. Денег, заработанных им, хватало в обрез на все, но все-таки он тянул и оплачивал все, что было в его списке ежемесячных расходов.

Отношения с Гавром вернулись к прежниму. Правда, теперь у Алеши практически не было времени ходить с ним по клубам, да и не хотел он этого. Но когда Гавр просил его зайти к нему в кабинет, он приходил, и они дружески разговаривали обо всем. Гавр, как всегда, внимательно слушал о его жизни и о том, что в ней происходило. Леша был благодарен, что Гавр больше не предпринимает никаких попыток в отношении него, и все между ними перешло в дружеское русло. Да и вообще Лешке было приятно знать, что в его жизни есть человек, искренне интересующийся его жизнью. Он не хотел вспоминать тот неприятный разговор, который произошел между ними, когда Гавр предлагал ему быть с ним. Проанализировав это, Алеша пришел к выводу, что Гавр не хотел его этим оскорбить. Просто он привык жить так, платя всем и за все. Тогда за что же ему на Гавра обижаться? Вот он и простил его, решив, что хорошо, когда в твоей жизни есть человек, которому ты небезразличен. Чувствовать себя никому не нужным было очень тяжело.

Хотя, в последнее время он все больше и больше вливался в дружеский коллектив этой конной базы, где были постоянные посиделки и чаепития, где люди были другими, не такими, как в клубе Гавра. Здесь вся молодежь была искренна в своих разговорах и настолько дружелюбна, что Алешка даже пугался. Неужели еще в этом мире сохранились нормальные человеческие чувства: дружба, взаимовыручка, помощь и радость за ближнего. Он и не верил такому: после пребывания в клубе Гавра у него возникло ощущение, что ничего, кроме денег, в этом мире больше никого не интересует, но оказалось, он ошибся. Видно, над ним сжалились там, наверху, и он волею судьбы или случая оказался в обществе людей, оставшихся людьми.

Конная охота продолжалась. Всадники, доехав до поля, выстроились в ровную колону с небольшим промежутком друг от друга и двинулись вперед. На поле снегу было немного — сильные ветры не давали ему задерживаться, и поэтому лошади свободно шли, лишь немного утопая ногами в насте. Это поле, видно, давно никто не обрабатывал, и поэтому на нем выросли невысокие кустики и трава вперемешку с репейником. Репейники, оставшиеся на стеблях травы, цеплялись за хвосты лошадей или юбки амазонок, оставаясь на них, как украшения в виде помпонов, которые потом с трудом удавалась отцепить от одежды, а уж с хвоста лошади и подавно. Неудивительно, что это растение назвали репейник — это сразу осознаешь, пытаясь отодрать его от себя.

Саша выехал вперед на своем коне и махнул рукой. Это означало, что теперь вся группа всадников, выстроенная в так называемую "ровняшку", двинулась шагом на лошадях прочесывать поле в надежде спугнуть зайца из травы или кустов.

Повозки с борзыми стоял у кромки поля, ожидая поднятой добычи.

Саша так и ехал чуть впереди на своем белом коне. Сам он был одет в красный, как у гусар, жакет с эполетами и шапку из чернобурки, тоже с хвостом, который сейчас в такт движениям лошади раскачивался на его спине.

Алешка не переставлял удивляться этому парню: он впервые в жизни встречал такого. Саша был поистине творческий человек. Он не только не побоялся вот так, с нуля организовать конную базу, вложив в нее все свои скромные сбережения, но и придумывал всевозможные программы и мероприятия. Причем, ни разу не ошибаясь в своих задумках: все, чтобы он ни организовывал, привлекало к нему людей. Со своими подчиненными Саша никогда не вел себя как руководитель, но при этом всегда мог мягко поставить человека на место и показать, кто здесь главный. Но самое удивительное, что было в Саше, это обаяние — он буквально был им овеян, и каждый попадал под его магнетизм. Девчонки так вообще сходили по нему с ума, для них он был тем идеалом мужчины, о котором они мечтали. Он был настолько галантен и внимателен, что ни одна не смогла устоять и не очароваться им. Вот только Алеша ни разу не видел, чтобы Саша был с девушкой. То есть он постоянно был окружен ими, но вот собственной девушки у него не было.

Впрочем, Алешке было все равно. Его устраивал такой руководитель, ему нравилось работать у него и ему нравилось все, что здесь происходит. Саша несколько раз общался с Лешей, но в основном по общим вопросам: спрашивал, все ли ему здесь нравится, как ему такая работа и все ли его устраивает. Алешка, конечно, всегда отвечал, что ему все нравится, и Саша, очень искренне улыбаясь, переключал внимание на других. Вот это умение Саши — дарить искренность каждому — и трогало тех, кто его узнавал. Лешке тоже было приятно видеть его улыбку и знать, что Саша искренен с ним.

Неожиданно справа раздался крик "Заяц", и в момент все оживились. Лешка тоже бросил взгляд в ту сторону, откуда послышались голоса, и увидел быстро удаляющуюся по полю тень. Это был заяц. С повозок спустили борзых. А всадники, моментально подняв с места своих коней в галоп, пустились в погоню за убегающим зайцем. Алешка тоже поскакал. Это было удивительно — нестись на коне по заснеженному полю, вдыхать полной грудью воздух и ощущать вкус погони. Не то, чтобы он был охотником, да он охоту-то видел по телевизору да в кино. Да и вообще он всегда был против убийства животных и не понимал охотников, которые ходят их стрелять. Но здесь не было ружей. Здесь было противостояние двух стихий. Заяц, который убегал, и собаки, которые его догоняли. А люди были лишь зрителями, так как на лошадях все равно не догнали бы зайца. Они лишь могли скакать и наблюдать за исходом этой гонки.

В этой охоте не было цели убить. Здесь был лишь азарт, невероятный азарт увидеть исход противостояния. И поэтому всадники неслись на лошадях, ощущая адреналин погони, переполняющий их.

Наконец, наступил финал этой скачки. Заяц достиг леса и скрылся в нем. Преследовать его уже не было смысла. В лесу такие собаки не могут гнать зверя, и тем более верховые на лошадях не смогут быстро передвигаться между деревьями.

Лошади начали останавливаться, видя перед собой лесополосу; всадники пытались сдерживать их порыв и кружились на лошадях, все уменьшая круги и переводя их в шаг. Борзых собак с помощью специального свистка позвали обратно, и они мирно улеглись на сене подъехавшей к ним телеги.

Азарт погони еще будоражил кровь. Народ обсуждал между собой скачку, охоту, и то, что нужно было отсекать зайца от леса, не давая ему туда уйти. Но было уже поздно об этом говорить, заяц убежал и был спасен и счастлив, так же, как и все люди, преследующие его. Ведь в этой охоте главное было не добыча, а сам адреналин погони, который все и получили сполна.

Потом оказалось, что в процессе скачки несколько всадников попадали с лошадей, поэтому инструкторы, в том числе и Алешка, поехали искать оставшихся на поле всадников и ловить убежавших коней. Когда всех наконец вернули в седло, Саша дал команду возвращаться. Уже подкрадывались сумерки, солнце спускалось за горизонт, начинало холодать.

Теперь, уже не боясь спугнуть дичь своими голосами, люди громко болтали, обсуждая сегодняшний день и массу эмоций, полученных на охоте.

Проезжая по одной из тропинок, ведущих к базе, впереди идущие всадники увидели зайца. Дэн спрыгнул с седла и поднял серого за уши. Заяц был уже мертв, на его шкурке остался след от пулевого ранения.

— Его охотники подстрелили, — осмотрев зайца, сделал он вывод, — я выстрелы слышал.

— Да, невдалеке стреляли.

— Жалко серого, — смотря на зайца, сказала одна из амазонок.

— Жалко, но теперь уже ничего не исправишь. Мы в этом не виноваты. Кать, сфотографируй меня с зайцем в руке. Скажу, что на охоте поймал, будет моим военным трофеем, — с этими словами Дэн поднял выше тушку зайца и придал лицу грозное выражение.

Последовали щелчки фотоаппарата.

— Я тоже хочу с зайцем сфотографироваться, — к Дэну подъехала одна из девушек, — на работе фотографию покажу, а то они не верили, что охота будет настоящей.

— Я следующая фотографироваться, — крикнула еще одна девушка, — своему парню покажу, пусть завидует. А то не поехал со мной сегодня, сказав, что все это лажово будет.

И понеслось. Каждый хотел сфотографироваться с настоящим охотничьем трофеем. Тем более все были так красиво одеты, и к охотничьим костюмам девушек, сидящих на лошадях, так шли стоящие рядом с ними Дэн и еще два инструктора, гордо держащие за уши тушку зайца.

Вот так они и фотографировались, кто по одному, кто целым скопом. Потом сделали несколько общих фотографий, куда попал и Алешка, правда, на задний план, но он вообще не привык фотографироваться и смущался этому.

На базу вернулись уже в сумерках. Инструкторы забрали лошадей и стали их по очереди расседлывать, а гости пошли в комнату, где уже стоял самовар с горячим чаем, баранками и конфетами.

В разгар чаепития, когда в комнате были уже и инструкторы, закончившие расседлывать лошадей, к ним зашли несколько мужчин в тулупах и валенках.

— Нам сказали, вы нашего зайца нашли, — не очень дружелюбно произнес один из них. — Дичь верните.

Ребята переглянулись, но промолчали. Саша кивнул, и Дэн, выйдя, вернулся с тушкой зайца, которую отдал в руки владельцам.

— Спасибо, — забирая зайца, буркнул один из мужчин, и потом они молча вышли из комнаты.

Через минуту народ взорвался от смеха. Наверное, это была самая удачная из охот — и заяц от них не пострадал, и фотографии они все сделали с другим зайцем, в убийстве которого не были повинны.

Вот так весело проходила здесь жизнь.

Поздно вечером в воскресенье Алешка возвращался домой на подмосковной электричке, вспоминая этот день, это зимнее солнце, скачку на коне по заснеженному полю и счастье быть среди таких людей.

На дворе шел май. Гавр в очередной раз слушал восторженный рассказ Лекса о его новой подработке — инструктором на подмосковной конной базе — и понимал, что, несмотря на все его усилия, Лексу удается выживать и даже зарабатывать столько, что он тянет все свои расходы. А его план, что Лекс сломается и придет к нему, как к спасительной соломинке, просто таял на глазах, как грязный снег на московских улицах этой весной. Вот и весна завершалось, и скоро лето, и Гавр устал ждать. Так долго он еще никогда никого не затягивал к себе в постель. Ему было даже смешно, что, получая всегда всех, кого хочет, он так и не смог до сих пор получить совершенно обычного парня.

Когда Лекс ушел, оставив его одного в кабинете, он задумался о происходящем. Ему нужно было ускорить процесс, больше ждать он не хотел. Обдумав это, он вызвал к себе Вениамина.

— Слушаю вас, Гавриил Владимирович.

Вениамин, как всегда, по-военному одернул полы своего пиджака, затем присел на стул.

— Мне нужно, чтобы Лекса избили. Слушай меня очень внимательно — у Лекса больная спина. Нужно, чтобы били по спине, только по спине. По лицу не бить. И никаких серьезных увечий.

— Я вас понял. Когда исполнять?

— Как подготовишься, так и исполняй.

Вениамин встал, понимая, что это все, и, опять по-военному одернув полы пиджака, вышел из кабинета босса.

Гавр удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Его план был прост: если у Лекса опять воспалится его межпозвоночная грыжа, то это минимум месяц лечения, да и потом верхом он еще долго ездить не сможет, тем более работать инструктором, где нужно водить смены по несколько часов в день. Лишившись работы инструктора, он лишится и дохода, и тогда Гавр опять окажется рядом — с заботой о нем и с предложением помощи.

Теперь-то он надеялся добиться своего. Да, он хотел этого Лекса. Ему даже самому было странно, почему он так ждет этого. Желание мести Назару? Возможно… Но, наверное, еще и его желание. Хотя, это лишнее, Гавр это знал, но решил, что, получив желанное, насытится им, и у него пройдет эта лишняя лирика. Лекс — это просто месть Назару и не более. И он будет мстить.

В преддверии майских праздников на конной базе должна была состояться очередная программа, посвященная этому событию. Под это мероприятие даже был на два дня снят близлежащий дом отдыха, чтобы приехавшие гости не уезжали в субботу вечером обратно в Москву, а остались в доме отдыха и в воскресенье с утра опять поехали на конные маршруты. Народу должно было быть много. Места в дом отдыха Саша продавал заранее, как и запись в конные маршруты, чтобы всем желающим хватило места и никто не был в обиде. Поскольку весь народ оставался на ночь в этой гостинице, то как раз на вечер и был организован сам праздник. В гостинице был небольшой актовый зал со сценой, и народ сразу предложил организовать творческий капустник. Все заранее придумывали номера вечерней программы. Даже Алешку привлекли к этому. Ему дали небольшие роли в сценках, которые теперь, в Москве, они репетировали по вечерам, собираясь на квартире у одного из участников этого действа. Алешка никогда не считал себя актером и не мечтал выступать на сцене, но то, что он стал частью этого коллектива, он ценил, и поэтому готов был на что угодно. Даже играть на сцене в смешном костюме, который ему придумали.

Конечно, на два дня программы были и маршруты, и инструкторы должны были ответственно подойти к этому процессу, так как было очень много желающих покататься, и нагрузка была серьезная. Саша равномерно распределил на них лошадей, которые пойдут в каждую смену, и еще раз проинструктировал об их ответственности, чтобы они не забывали, что должны обеспечивать желающим покататься комфортный отдых и в то же время быть приветливыми и веселыми.

Алеша ответственно воспринял эту информацию и с нетерпением ждал приближения выходных. На конную базу он должен был поехать в пятницу вечером, после дневной работы в клубе. Саша специально просил всех инструкторов приехать с пятницы, так как в субботу уже рано утром все лошади должны были быть почищены и поседланы в ожидании прибывающих гостей.

Отработав в клубе, Алешка заехал домой — приготовить еду для бабушки на выходные, — заплатил сиделке и побежал в сторону станции Рабочий Поселок.

Он шел и улыбался, представляя, как здорово будет там, куда он едет. Как он будет выступать на сцене впервые в своей жизни, и, наверное, это здорово — сделать то, что ты никогда не делал. Еще он вспоминал эти бескрайние поля и ощущение наступившей весны в майском воздухе…

— Эй, парень, закурить не найдется? — полет мысли Алешки прервал грубый голос.

— Я не курю, — Леша попытался обойти трех стоящих перед ним парней.

— Хамишь, братишка. Нехорошо так себя вести.

— Я правда не курю.

Алешка в растерянности стоял и смотрел на парней, явно не желающих пропускать его.

Сзади послышались шаги. Алешка обернулся и увидел еще двух парней, приближающихся к ним. И вдруг резкая боль в боку отбросила его в сторону. Но ему не дали упасть, а, подхватив под руки, потащили в сторону, туда, где был пустырь. Свет фонарей не достигал этого закутка за гаражами.

Алешка хотел закричать, но удар в солнечное сплетение вышиб из легких весь воздух. Он только и смог, что открывать рот, как рыба, не издавая звуков, а лишь всхлипы.

Дотащив его до темного пространства за гаражом, Алешку отпустили, и он, потеряв поддержку, рухнул на грязный асфальт, мокрый после дождя. Первый удар тяжелого ботинка он ощутил спиной и изогнулся, чувствуя, как отдается этот удар в его позвоночнике, а затем удары посыпались один за одним. Били по спине, изредка в живот, когда он выгибался и открывал его, а потом Алешка опять сворачивался калачиком и только чувствовал, как удары болью разносятся по всему телу.

Когда все стихло, он еще долго лежал и не двигался. Грубые руки подняли его голову, и ему в лицо посветили фонариком.

— Живой?

— Кажись, да.

— Хорошо, а то бабки не получим, если он ласты склеит.

Леша не слышал, о чем говорили эти парни, уходя от него. Когда их шаги стихли, он попытался подняться. Мгновенная боль в позвоночнике пронзила его тело. Он застонал и опять повалился в холодную грязную лужу.

Через некоторое время Алеша попытался еще раз подняться. Сначала он встал на коленки и только потом, очень медленно, стал подниматься на ноги. То, что его грыжа воспалилась, он уже ощутил. И теперь левая нога практически не слушалась его, а спина болела так, что из глаз просто искры сыпались.

Но он, превозмогая боль, поковылял в сторону выхода с пустыря, попутно наткнувшись на свой рюкзак. Понятно, что ни о какой поездке за город теперь не шло и речи — ему бы до дома дойти. И он шел, зная, что должен идти. Там бабушка, он не может позволить себе быть слабым. Он сильный.

Хорошо, дома была бабушкина сиделка — она помогла Алешке раздеться. Все вещи на нем были грязными и мокрыми. Она же довела его до ванной, где Алеша стер с себя грязь, и потом, найдя Лешкины лекарства, сделала ему укол и дала таблеток.

Он попросил ее помочь ему позвонить с городского телефона. Алешке удалось дозвониться до одного из инструкторов и сказать, что он заболел и не приедет.

Лекарства, принятые им, наконец подействовали, и Лешка провалился в сон.