Газета День Литературы # 132 (2007 8)

Глеб Горбовский ПЕРЕРОЖДЕНЬЕ

МАРГИНАЛ

Прозябаю, хотя и одет по сезону.

Волочусь по двору в магазин.

Встречный пёс,

недовольный моею персоной,

зарычал на меня... сукин сын.

Опускаю с прилавка

бутылку в котомку,

отпускаю улыбку, живу...

Отсылаю поклон

за пределы, потомкам.

Средь писак – маргиналом слыву.

Воскресаю из мертвых

не каждое утро,

но всё чаще – прощаюсь с Тобой, –

до чего ж ты устроена сочно и мудро,

жизнь моя – в крохотульке любой!

ПРОЩАЛЬНОЕ

Что я вижу, прощаясь с тобой,

во пустыню судьбы уходя?

Рваный берег и свет голубой

над рекой, и следы от дождя.

Чем питаюсь, прощаясь с тобой?

Не колбаской, не сферой яйца –

только верой в одержанный бой,

а не в крах, не в победу конца.

Что я жду от прощанья с тобой?

Не свободы, не мира в душе,

а всего лишь надежды слепой

на тот свет... На восьмом этаже.

ШЕСТВИЕ

Передвигаюсь...

Пусть – не с факелом, –

с бокалом огненным в руке...

Перемещаюсь, ибо так велел

мой мозг – с иголочкой в виске.

Переползаю, как препятствия,

своих желаний прах, тщету.

И начинаю робко пятиться –

туда, в былую простоту.

Туда, где я, разинув глазоньки,

стоял над утренней рекой,

держа свой плот,

к судьбе привязанный,

и факел – вздыбленной рукой!

РОМАНС

Как будто от пробега марафона,

очухаться от жизни, приустать.

...Старинная труба от граммофона

не прекращает звуки издавать.

Шипит пластинка

под иглой настырной,

воспламеняет Вяльцева романс!

Являет действо

в пустоте квартирной

минувшее, сгустившееся в нас.

Финальные отслеживая кадры,

душа ещё надеждами полна...

Но дух сомненья – змеем Клеопатры –

щекочет сердце и лишает сна.

ЗВОНОК

Срывая с древа бытия плоды,

я говорил Вершителю:"Лады".

Благодарил. И вдруг – горчайший плод!

Но всё равно – беру его в заглот.

Ныряя в плоскогрудую кровать,

я вспоминаю ласковую мать.

Благодарю. И вдруг – на сердце мгла.

Зачем ты меня, мама, родила?!

Блуждая по квартире, как паук,

я мух ловлю… И слышу сердца стук.

Благодарю... И вдруг в дверях звонок!

И под собой не ощущаю ног.

УЗНИК

Друзья, улыбки – всё заброшено.

Забыты встречи... Почему?

Отшибло память на хорошее?

...В себя упрятан, как в тюрьму,

на мир взираю сквозь решёточку

ресниц и сквозь сетчатку глаз,

ещё могу сдробить чечёточку,

но – для себя, а не для вас.

Брожу по комнате потерянно,

читаю жидкий детектив...

И намечается истерика

от дарвинистских директив.

ПЯТНО

Николай Второй, нещадно преданный

собственным народом, – не у дел...

Путь избрал, царями неизведанный, –

за Урал, в подвальный беспредел.

Император сгинувшей империи

во дворе тюрьмы колол дрова.

Потеряв корону и доверие,

уникальные обрел права:

мученика-палача... Преступника.

…Растерзали. Взрослых и детей.

Плачь, Россия,

плачь, вероотступница,

отмывайся до скончанья дней.

ПРОХОЖИЙ

Однажды в студёную зимнюю пору

я встретил...

Некрасова в летнем пальто.

Он шёл торопливо

сквозь пасмурный город

и что-то глаголил – неведомо что.

Я слышал его бормотанья обрывки?

"Что делать?"

и вечное "Кто виноват?"

А снег под ногами,

как пенные сливки.

А город на ласки –

весьма скуповат.

Но вот – монастырь,

Новодевичий, серый.

Узорчатый храм.

И кладбищенский сад.

"Куда вы, Некрасов?" –

"За призрачной верой...

За правдой...

В холодную землю, назад."

ЗДЕСЬ

Падает снег... Пелена над рекой.

Серый главенствует цвет...

В сердце моём допотопный покой,

в мыслях – звериности нет.

Стайка избушек молчит на бугре.

Тянет славянским дымком...

Я б не хотел умереть в январе –

у пустоты под замком.

Падает снег... Отпевает листву

ветер в прибрежных кустах.

...Я ещё здесь, на земле, наяву

или... в иных местах?

***

Я пометил страницу слезой,

приподнял неповинную рюмку, –

здравствуй,

смертушка с ржавой косой,

помоги просветлеть – недоумку.

На косе кучерявилась ржа,

в воздусях изощрялась музыка...

И пошёл я к слепой, не спеша,

не обмыв греховодного лика.

Я не стал целовать мёртвых губ,

я смиренно упал на колени…

Я-то знаю, что был тебе люб,

но во мне воспротивился "гений".

МЫШКА

Ухватился за хвостик

мышиный стиха

и зову его в гости,

все его потроха.

Мышка вертит головкой,

скрипят коготки,

супротивится ловко,

грызя мне мозги.

Словно кот хитроусый –

прогнулась спина –

облизнулся я вкусно

и… поймал грызуна!

ПЕРЕРОЖДЕНЬЕ

Всё ближе к яме, вот и хорошо.

Всё ближе к маме,

ставшей хризантемой.

Весь мир в свой час –

сотрётся в порошок…

Перерожденье –

нет печальней темы.

Был юношей –

стал старцем испитым,

Был на войне героем – стал калекой.

Огрызком стал –

был фруктом налитым.

Перерожденье – есть о чём кумекать.

Но, если бы не смерть

с её коси-травой,

и жизни б не было, как таковой...

ИСТОЧНИК

В лесу овражный родничок

мы отыскали на привале –

такой хрустальный светлячок,

и чище влаги – не знавали.

Вокруг – кудрявилась трава,

златой песок на дне искрился...

И я отпил – чуть-чуть, едва,

глотнул и... на друзей озлился.

Хлебнул, и в грудь вошла игла,

и вместо слов – из уст шипенье.

...Так я открыл источник зла,

заткнув источник – всетерпенья.

ОГОРОД

На планете разбросаны

расы, народы,

языки и религий сумбур...

Поразвешаны фрукты,

торчат корнеплоды,

зверь шныряет, обличием хмур.

Для чего объявились,

припёрлись, возникли?

Вожделение жить,

как сходить в туалет.

То есть – функция только.

Потуги. А фиг ли?

Если Бога убрать – объяснения нет.

Если Веру отринуть –

мы все биомасса,

а в итоге нам всем –

от ворот поворот.

И, выходит, планета –

не Божьего гласа

возведенье, а лишь – перегной, огород.

ОХВАТ

Слог торжественный чту,

слог шутейный – ласкаю,

Посещу высоту

и на дне возникаю.

Мне Державин – отец,

мне частушка – сестренка.

Уважаю венец

и портянку подонка.

Как бы ни был высок,

как бы ни был занижен –

одинаков итог:

посновав – неподвижен.