Газета День Литературы # 133 (2007 9)

«ИЗБЕГАЙТЕ ВЫСОКИХ СЛОВ...» (Письма Валентина РАСПУТИНА и Александра ВАМПИЛОВА начинающим литераторам (публикуютсЯ впервые))

В России писатели всегда пестовали молодых авторов. Считалось долгом опытного литератора – выслушать молодого собрата, прочитать его рукопись, дать профессиональный совет, творческую консультацию. Так с помощью мастеров мужали все таланты.

Этому доброму правилу придерживались и писатели Иркутска. Стоит заглянуть в архивные папки областного отделения творческого союза – и вы найдёте там доброжелательные письма Алексея Зверева, Иннокентия Луговского, Елены Жилкиной, Марка Сергеева. Все они искренно, тепло, но и строго, и требовательно разбирали первые рукописи начинающих литераторов.

В год юбилея двух наших земляков – корифеев русской литературы Валентина Распутина и Александра Вампилова – мы поинтересовались их письмами, хранящимися в област- ном архиве. В шестидесятых- начале семидесятых годов оба активно участвовали в той работе писателей, о которой упоминалось.

Правда, писем Александра Вампилова сохранилось только два. Одно из них, автору пьесы К.Неизвестных из Заларинского района, было напечатано в сборнике "Александр Вампилов в воспоминаниях и фотографиях" (Иркутск, 1999), второе публикуется впервые. А вот многочисленных отзывов Валентина Распутина о сочинениях начинающих прозаиков пока не касалась рука исследователя. Между тем в них – этих письмах тогда ещё совсем молодого писателя к своим собратьям по творчеству – уже видны и понимание сложности жизни, человеческой души, и необходимость точного, выверенного и согревающего слова, и ответственность за него. А ещё в этих письмах – забота о каждом пробивающемся таланте, дружеское участие в его судьбе, задушевность каждого разговора. То есть всё то, что отличает Валентина Распутина, выдающегося мастера слова и человека.

Валентин РАСПУТИН: "ЛУЧШЕ ВСЕГО У ВАС НАПИСАНА ПОВЕСТЬ..."

"Уважаемая тов. Уланова! Отвечаю на присланный Вами рассказ "Недописанная страница". Рассказ, я считаю, недостаточно продуман с самого начала, отсюда и идут его беды. Он нечёток, расплывчат, расплывчаты его герои, расплывчата в нём авторская позиция. Давайте разберёмся в этом подробнее.

В общем-то нетрудно понять, о чём Вы хотели написать рассказ. По-видимому, он о нашей жизни вообще и о семейной жизни – на примере одной семьи – в частности, о человеческом счастье. Тридцатилетняя женщина отправила письмо в домовой комитет, в котором на что-то жалуется. На что, понять трудно; даже общественник домового комитета, от лица которого ведётся повествование, не разобрал. По-видимому, на мужа, поскольку при встрече речь идёт и о нём, на своё прозябание в семье – об этом тоже кое-что говорится, даже не говорится, а только упоминается. Именно упоминается, потому что сказать что-либо внятное о своём положении женщина не может. Она говорит настолько неопределённо и отвлечённо, что это раздражает и общественника домового комитета, и меня как читателя. Право же, плохо верится в женщину, написавшую жалобу в домовой комитет, которая затем, при проверке этой жалобы, читает стишки и вздыхает следующим образом:

"Запахи талого снега и утренней росы... Птичье щебетанье в голубом рассвете... Берёзка в белом инее... А ещё: музыка, театр, грустный восторг Левитана... Можно жить без этого?" Неужели, чтобы сказать это, необходимо было приглашать постороннего, чужого человека? И ладно бы, когда эти вздохи происходили от скуки, от нечего делать – нет, женщина работает, у неё ребёнок, т.е. она занята с утра до вечера. Откуда тогда они? Едва ли можно подозревать в героине неудовлетворённые эстетические запросы, поскольку, во-первых, её неопределённых томлений для этого явно маловато, а, во-вторых, для удовлетворения столь высоких желаний не пишут письма в домовой комитет.

Можно бы предположить, конечно, что в рассказе как раз и выводится такая вот пустая мечтательница, невесть о чём томящаяся и невесть чего хотящая. Поначалу такое впечатление складывается, но нет – затем автор решительно становится на её сторону, находит в ней нераскрытые глубины, которые надо только раскрыть, чтобы женщина ожила и расцвела на благо всех нас.

В старину говорили: не то счастье, о чём во сне бредишь, а то, на чём сидишь да едешь. Эта поговорка как нельзя лучше подходит, по-моему, к героине Вашего рассказа. Повторяю, рассказ нечёток, он не сделан даже в авторском замысле. А писать Вы, конечно, можете, язык у Вас чистый. Только избегайте красивостей и высоких, не в меру высоких слов для изображения нашей грешной жизни. Это всё равно что на работу выходить со знамёнами.

С искренним уважением, В.Распутин"

"Уважаемый тов. Грешное! Рассказ – я имею в виду "Сибирские звёзды" – написан, в основном, чисто, те небольшие шероховатости в языке, которые я подчёркивал, в общем-то, легко исправимы. Жаль только, что Вы, поддавшись газетной моде, поездку в Сибирь двух молодых людей на постоянное местожительство расцениваете как проявление романтики, жажду экзотики. Ох, уж эти романтика да экзотика! Сколько вреда принесли они Сибири и всей нашей стране, когда тысячи людей едут в дальние суровые края в поисках чего-то необыкновенного, душещипательного, и, не найдя его, бросаются обратно. У Вас подобная, ситуация повторилась, хотя я не думаю, что рассказ Вы писали именно об этом.

Сложнее тут другое. Взяв за основу рассказа классический "треугольник", Вы почему-то прибегли к самому облегченному пути его решения – легче, пожалуй, и не бывает. Тамара не знает, что Володя любит Аню, Володя не знает, что Тамара пишет письма отцу и просится обратно в Ленинград, собираясь оставить мужа в Сибири, в школе никто ничего не знает о тайнах Володи и Тамары. И только секретарь райкома партии совершенно необъяснимыми путями узнаёт о связи учителя и фельдшерицы из дальнего села и вызывает Володю для разговора (почему, кстати, это должен делать секретарь райкома?) – в это время Тамара, воспользовавшись отсутствием мужа, сбегает в Ленинград. Простите, но получилась некая странная для рассказа игра в прятки вместо сложного и открытого (хотя бы для автора) решения той извечной и всегда важной проблемы, которая встала перед героями рассказа.

Вопросы только поставлены, да и то очень робко, а ответов на них нет совсем – впечатление такое, что Вы их сознательно избегали, но от этого работа Ваша стала просто пересказом одной случайной и довольно мелкой истории.

С уважением, В.Распутин"

"Уважаемый Анатолий Макарович! Ваши "Три дня на постоялом дворе" решено дать в третьем номере альманаха "Ангара" (май-июнь). К сожалению, мы так и не дождались от Вас хотя бы маленькой справки о Хайларе и Маньчжурии теперешних (помните, я просил Вас?). Пришлось делать небольшое вступление к "Трём дням..." самим. Оно очень небольшое, и ошибок в нём произойти не может. А очерк пока идёт в полном виде, если, конечно, не считать редакторской правки.

Что касается последних рукописей – их, как видите, приходится возвращать обратно. У рассказа "До финиша близко" явное несоответствие между первой половиной и второй – он начат широко, эпически, подробно, фундамент подготовлен для большого здания, а закончен быстро и поспешно, психологическая достоверность материала нарушается, появляются сомнения именно в этом повороте темы, именно в этом исходе. Вы и сами признаётесь, что начинали писать роман, затем решили перевести его в рассказ, и это, конечно, не могло не сказаться.

"Чудная поездка" могла бы пойти среди других, подобных же материалов, где она стояла бы вполне на месте, лучше всего в книжке о Трёхречье (хорошая и нужная, кстати, была бы книжка). ...Мне показалось, что лучше всего у Вас написана повесть "Кровная месть". Может быть, иногда слишком подробно и обстоятельно, что делает отдельные места чуть скучноватыми (особенно в сценах, когда русские охотники выбираются из тайги), но в общем всё равно добротно. Но это всё, так или иначе, наш, сибирский материал, или очень близкий нашему, подобные вещи у нас уже были. Вот почему повесть не произвела на членов редколлегии особого впечатления.

И последнее. Было бы очень хорошо, Анатолий Макарович, если бы Вы сделали для нас большой очерк о русском Трёхречье – не этнографический, нет, а скорее, социальный – о жизни русских в стороне от России, об их отношении к ней, о связях между собой, о внутреннем управлении, об отношении к японцам, китайцам, к своим старым авторитетам (к Семёнову, например). Хорошо, если будут фамилии, конкретные люди. Насколько возможно, будьте откровенней и свободней в нём – я думаю, что мы сумеем напечатать весь Ваш материал.

С искренним уважением к Вам, В.Распутин"

"Уважаемый Михаил Яковлевич! Всё присланное Вами в альманах носит, на мой взгляд, случайный характер. Две юморески – "Мудрый заяц" и "Охотничьи были" – принадлежат к тем анекдотическим устным рассказам, которые давно уже кочуют от одного охотничьего костра к другому. В более или менее похожем виде слышал их и я. В Вашем изложении, перенесённом на бумагу, они потеряли непосредственность, тот слегка грубоватый и всё же милый юмор, который дополняется мимикой, голосом, жестами, и не вызывают теперь ни смеха, ни улыбки. Особенно "Охотничьи были".

Попытка на серьёзную, уже далёкую от анекдотов прозу сделана в рассказе "Тысяча извинений". К сожалению, эта попытка так и осталась попыткой. Рассказ, мне кажется, не состоялся. Нельзя на нескольких страничках раскрыть всю глубину той темы, за которую Вы взялись, и нельзя так легко, с ходу, в двух-трёх фразах показать нравственное убожество одного человека и нравственное богатство другого. Слишком это серьёзно. Каждый поступок и каждый характер в литературе нуждаются в доказательстве, и в не меньшем, чем какое-либо положение в математике или физике – только здесь в художественном доказательстве. Посмотрите, как встречает у Вас Раечка своего дядю, человека, который заменил ей в жизни родителей и на деньги которого она существует, который души в ней не чает и мечтает о встрече с ней, как о самом большом и радостном событии:

" – А, дядюшка, здравствуйте! – поприветствовала она. – Что же вы не предупредили, даже телеграммы не подали? – В голосе её теперь ясно слышались нотки досады.

– Да хотел экспромтом, как снег на голову.

– Вот уж действительно, как снег на голову..." И сразу же выпроваживает его:

" – Ах, дорогой дядюшка, мне, право, неудобно. Тысяча извинений! Но приходите к нам как-нибудь в другой раз. Сейчас мы вас принять не можем. Ещё раз тысячу извинений!"

Даже самый чёрствый и неблагодарный человек, обязанный в гораздо меньшей степени другому человеку, чем Ваша Рая, скроет, замаскирует свою неблагодарность и не станет выказывать её в столь категорической, прямо-таки враждебной форме. Тут у Вас большой психологический провал. Сказка "Танкага-Басутук" выдержана в тоне северных сказок – на первый взгляд, наивных, но по-своему мудрых. ...Из четырёх Ваших вещей она, пожалуй, интересней всего остального. Если у Вас есть ещё что-нибудь похожее, пожалуйста, присылайте.

С уважением, В.Распутин"

"Уважаемый Илья Иванович! С искренним сожалением возвращаем Вам рукопись "Истории одной любви". Пожалуй, она всё-таки несколько конспективна – я говорю о той поспешности, с какой следуют в ней друг за другом описываемые события без их психологического и художественного обоснования. Отсюда и сомнения в некоторых фактах: как Петрикина, например, достаточно хорошо скрывшая своё прошлое, а в замужестве с профессором старающаяся скрыть его ещё более, чтобы быть совсем спокойной, могла решиться на столь жестокое и выдающее её с головой преступление? Уж очень неосторожно, грубо она действует. И как профессор без любви столько времени поддерживал эту связь, для чего? Я не утверждаю, что этого не могло быть в жизни, как раз жизненная достоверность подобных страстей не вызывает сомнений, но в литературе это обязательно нужно доказывать очень подробно, описывать человеческие чувства, а не только предполагать их. Случай действительно жестокий, страшный и поучительный, но подан он схематично, голо и оттого читается без интереса. Не обижайтесь, пожалуйста, на эти откровенные замечания и присылайте нам что-нибудь новенькое.

С искренним уважением, В.Распутин"

"Уважаемый тов. Шинкарёв! Ваша рукопись "О чем говорят могилы" вызвала во мне двойственные чувства. С одной стороны – банальная история, которые бывают часто и о которых уже знаешь-перезнаешь и слышал-переслышал; с другой стороны – эта банальная история рассказана интересно, вдумчиво и волнующе, хотя и с некоторыми претензиями на детективные сверхинтерес и сверхволнение, особенно в начале рукописи.

С одной стороны (я продолжаю говорить о двойственности своих чувств) – хорошие, порой даже прекрасные картины Байкала и природы; с другой – неправдашние, какие-то театральные отношения между героями и конечная сентиментальность всей вещи в целом. Автор – поэт и мудрец, когда он остаётся один, он зорок, наблюдателен, психологичен, умеет понять движения человеческой души. Но как только ему приходится остаться со своими героями с глазу на глаз, то есть когда идут непосредственные их отношения друг с другом, связанные прямой речью, это совсем иной человек, который кажется неопытным и наивным, знакомым с жизнью только по книжкам. Я понимаю, что не прав в последнем своём предположении, и всё-таки впечатление такое остаётся – впечатление, что эту вещь писали два разных человека.

Вы пишете, что эта история, когда Вы её рассказываете в аудиториях, производит на слушателей большое впечатление. В этом не приходится сомневаться, как не приходится сомневаться в её подлинности. Девушка – славная, умная, добрая – любит парня, он тоже относится к ней далеко не равнодушно, даже ревнует к другому парню, и всё-таки не хочет, не может (и Вы на этом настаиваете – не может!) связать с ней свою судьбу, потому что по-прежнему и чуть ли не навеки любит другую – уже умершую. История как будто знакомая, но она всякий раз должна быть новой, поскольку случается с новыми людьми, у которых свои чувства и своё отношение к жизни, и поскольку передаёт её новый человек. Все мы часто повторяем, что двух одинаковых людей, как впрочем, и двух одинаковых любовей и двух одинаковых страданий не бывает.

В Вашем изложении эта история получилась, на мой взгляд, волнующей и... старой или почти старой. Почему? Да потому, что упор в ней Вы сделали на самой истории, на самой трагедии, а не на людях. Прежде всего – она, потом – они. Они приложены к ней, а не она к ним. Вы рассказываете её с надрывом, стараетесь разжалобить слушателя и читателя её трагедийностью, и это Вам, надо признать, удаётся. И всё-таки это недолгое волнение, это не боль, потому что мы не узнали и не полюбили людей, с которыми она происходит. Они просто люди, взятые наугад из тысяч и тысяч других, а не характеры. Вот почему я говорю, что герои у Вас неправдашние, неживые – при всей подлинности истории, в которую веришь от начала и до конца.

Ясно, что литературные способности у Вас есть. И, мне кажется, не стоит считать неудачей эту работу, хоть напечатать в таком виде её мы и не сможем. Будем ждать от Вас новых работ.

С уважением, В.Распутин"

Александр ВАМПИЛОВ: "У ВАС ЕСТЬ ЧУВСТВО СЦЕНЫ..."

"Уважаемый Михаил Абрамович! Прочёл Вашу пьесу "Человек-легенда". Считаю, что в настоящем виде она едва ли может быть опубликована или поставлена. Вы обратились к важной и очень серьёзной теме революционного прошлого, к тому, о чём в советской литературе создано уже множество повестей, романов и пьес. Новые произведения на эту тему, на мой взгляд, должны быть глубокими, яркими и оригинальными. К сожалению, Ваша пьеса весьма подражательна, при её чтении на ум приходят эпизоды, характеры и мысли из многих литературных образцов ("Чапаев" Фурманова, "Разгром" Фадеева, "Любовь Яровая" Тренёва). Две-три удавшиеся Вам сцены (ребята в разведке, сцена в тюрьме) дела не меняют. Кроме того, Вам не удалось выстроить пьесу, эпизоды связаны между собой слабо и в итоге не складываются в одну ясную картину. В отдельных сценах очень много риторики и связанной с ней неестественности поведения действующих лиц. Словом, пьесы у Вас, увы, не получилось.

С уважением, А.Вампилов"

"Уважаемый товарищ Неизвестных! Прежде всего извините за запоздалый ответ. Далее о Вашей пьесе, которую я прочёл с большим интересом. Вы, несомненно, способный автор, у Вас есть наблюдательность, и природный юмор, и даже чувство сцены. Вместе с тем Вашу рукопись вряд ли можно назвать пьесой в двух действиях. Скорее всего, у Вас получилась одноактная пьеса, а ещё точнее – скетч, забавная и хлёсткая сценка, часть эстрадного представления.

Очень Вам советую побывать с этой рукописью в районном отделе культуры и Заларинском ДК. Если там заинтересуются Вашим произведением, то при совместной с Вами доработке эту пьесу, как я считаю, можно с успехом показывать зрителям. Для этого необходимо убрать из Вашего произведения длинноты, а также не в меру грубые выражения и две-три сомнительные ситуации. Полагаю, что эту помощь Вам смогут оказать и в отделе культуры, и в ДК.

С уважением и наилучшими пожеланиями, А.Вампилов"

Публикация Андрея РУМЯНЦЕВА