Газета День Литературы # 159 (2009 11)

Владимир Бондаренко “НО ВСЕГДА ЗАДУМЧИВО ДОБРО”

Юрий Михайлович Ключников, на мой взгляд, явно недооценённая творческая личность в нашей отечественной литературе. Даже у себя на родине в Сибири. Хотя его творчество высоко оценивали Виктор Астафьев, Вадим Кожинов, Станислав Золотцев, Валентин Сидоров...

Родился Юрий Михайлович в 1930 году. Поэт и прозаик с глубокими мистическими корнями он одним из первых в России обратил серьёзное внимание на литературное наследие Николая Рериха. Я бы сравнил его самого и его творчество с творчеством такого же глубокого русского мистика, русского харбинца Альфреда Хейдока, о котором писал ещё в советское время.

Юрий Михайлович, живя в Новосибирске, никак не может считаться неким областным писателем. Впрочем, сами названия его книг говорят за себя: "Мистический Пушкин", "О назначении России", "Благая весть Новой Эпохи". Сегодня он руководит Новосибирским Духовным центром имени Сергия Радонежского. В советское время признанию его творчества мешала глубинная мистика его сочинений, "богоискательство"; в перестроечный период он со своим объективным взглядом на мир и литературу тоже не устраивал ни левых, ни правых.

Можно только поражаться, что объёмному взгляду Ключникова на жизнь не помешали те невзгоды, которые обрушились на него ещё в советское время. Впрочем, об этом пишет он сам в своих заметках "Безмолвие и лики", завершающих его новую замечательную книгу "Лики русской культуры". За одно предложение открыть на Алтае музей Николая Рериха и за попытку с группой энтузиастов самим построить этот музей его поспешили исключить из партии, запретили заниматься идеологической работой и сняли с достаточно высокой должности в новосибирском издательстве.

Но Юрий Ключников не унывал, он ушёл в простые грузчики. "Результат нашей записки властям был весьма неадекватным. Стройку (музея Рериха. – В.Б.) не запретили, но за нас, строителей, крепко взялись партийные власти, особенно за членов КПСС. А таких среди подписавших записку было трое. Нас обвинили в идеализме, богоискательстве, отходе "от принципиальных положений марксистской философии". Дело дошло до ЦК КПСС. Я же упирался, приходя на проработки с иконой во внутреннем кармане и словами молитвы в душе, которые твердил мысленно. Это помогало… В критическую минуту моё отчаянье вдруг сменилось хлынувшим откуда-то потоком радости. В сознании сама по себе возникла молитва "Господи, помилуй!". И я вновь увидел голубые глаза Христа. Последний акт этой партийной драмы проходил в феврале 1982 года на бюро Советского райкома КПСС Новосибирска. Секретарь райкома доложил членам бюро суть дела и, глядя мне в глаза, сказал: "Мы возились с вами почти три года, вы настаивали на том, что остаётесь на партийных позициях и лишь хотите дополнить их философией Рериха, называя её не противоречащей марксизму-ленинизму. Классики марксизма этой философии оценки не дали, а вот Иисусу Христу дали и недвусмысленную. Скажите, Ключников, как вы относитесь к Иисусу Христу?" На бюро повисла напряжённая тишина. Я тоже почувствовал момент истины, отступать было некуда. И сказал: "Если бы современные руководители СССР хоть чуточку походили на Иисуса Христа, наша страна не оказалась бы в кризисной ситуации". Секретарь стукнул ладонью по столу и закончил: "Ключников за три года ничего не понял. Предлагаю исключить из партии. Кто "за"?" "За" были все. Не стану называть фамилий, ибо действующие лица этой истории живы-здоровы. Некоторые из них находятся на высоких должностях и даже помогают строить церкви…"

Впору бы озлобиться, но Юрий Ключников скорее был открыт для прощения всех своих погромщиков, не допустил злобности в себе, и в своей книге отчётливо видит не только минусы, но и огромные плюсы советской власти для России ХХ века. За что ему достаётся изрядно теперь уже от либералов, пожелавших было пригреть опального в советские годы поэта. Впрочем, он сам писал в своих стихах:

Критик, не лови меня на слове,

что, мол, славлю сталинскую жуть.

У эпохи дьявольской на сломе

я слова охранные твержу.

Если вместо тихого прощенья

осуждаешь эхо прежних бурь,

приготовься, друг мой, к возвращенью

новых льдов и старых диктатур.

Не спеши направить злобный выстрел,

рикошет ударит под ребро…

Зло, конечно, всё решает быстро,

но всегда задумчиво добро.

Вот и сам писатель с неспешной задумчивой добротой сотворил свои "Лики русской культуры". В этой книге он старается совсем по-шукшински не пропустить ничего прекрасного в русской литературе и культуре ХХ века. Он откровенно смотрит на всех своих героев радостными глазами. Из его очерков о великих русских писателях, композиторах, полководцах вырастает общий лик жестокого, трагического, но одновременно великого, героического, идеально романтического столетия. Как ни стараются это столетие и его героев перечеркнуть, удалить из истории русской литературы наши либеральные ненавистники, ничего у них не получается. И не получится. Знаковых, гениальных фигур в двадцатом веке оказывается ничуть не меньше, чем в предыдущем пушкинско-достоевском девятнадцатом.

Увы, но и сегодня сказать об этом громко, на всю страну не дозволяется. Наша интеллигенция боится признавать величие своих же отечественных русских гениев. И потому такие книги, как "Лики русской культуры" Юрия Ключникова, являются не просто закономерным итогом писательских раздумий, но и своеобразным подвигом русского патриота. Его книга – это некая эстафетная палочка нашим культурным наследникам, это перекличка века двадцатого с веком двадцать первым, с новым третьим тысячелетием.

Юрий Ключников, говоря его же словами, описывает в своей книге отнюдь не символическую, а реальную когорту русских атлантов, которые держали и продолжают держать на своих плечах русское небо над землёй, периодически проходящей жестокую, но необходимую чистку. Мне самому Юрий Ключников немного напоминает шукшинского "чудика", умудрявшегося всю жизни говорить свою правду и жить согласно своим законам. Потому и в своих эссе и очерках, о ком бы он ни писал – об Александре Блоке, о Борисе Пастернаке, о Сергее Есенине, о Шолохове или Солженицыне, он, отталкиваясь от общепризнанного, каждый раз находит и предлагает читателю своё личное понимание того или иного русского гения, преодолевая устоявшиеся литературоведческие табу. Каждая глава предваряется стихами автора, посвящёнными своему герою. А заканчивается книга о русской культуре уже собственными размышлениями о прожитом и увиденном.

Всё, чем в своей многотрудной и многосложной жизни занимался Юрий Ключников, подходит под его же определение "умного делания". И потому его размышления о русских поэтах и писателях ХХ века, о композиторах и мыслителях, о вождях России ничуть не походят на простые литературоведческие или критические исследования, ибо за ними, как за видимой частью айсберга, и вся предыдущая жизнь неустанного умного делателя, десятки экспедиций по Алтаю, путешествия в Индию и Непал, встречи с восточными мудрецами.

Но ошибётся тот, кто с разбегу отнесёт Юрия Ключникова к модным ныне оккультистам, к экзальтированным поклонникам восточных учений. Свет русского Православия виден ему и на восточных вершинах. Юрий Ключников и в Индии ищет Россию, и в книгах восточных мудрецов видит связь с Иисусовой молитвой, с православным учением. Я согласен с ним, и тоже считаю: надо ли нам в своём постижении России закрываться от всего остального мира, не лучше ли весь остальной мир приблизить к России? Тем более Восток нам всегда был близок.

Мудрецы и поэты Востока: Руми, Шанкарачарья, Миларепа, Лао Цзы, Конфуций, только обогатили его, ключниковское, понимание духовных глубин Православия и желание вернуться на духовную родину, к русским истокам. Как Пушкину свободное владение французским языком только помогло стать непрев- зойдённым мастером русского стиха.

Соединяя в себе любовь к традициям и стремление к новизне, к новому опыту, писатель у всех своих героев видит подобное взаимопроникновение вечных истин и пророческих откровений, духовного и телесного, прошлого и будущего. И уже нет ни консерваторов, ни революционеров, а есть дарованный Небом путь познания мира в себе, и себя в мире. И в этом постижении жизни, в понимании России и русского опыта в чём-то равны Михаил Булгаков и Андрей Платонов, Михаил Шолохов и Александр Солженицын, Александр Блок и Николай Островский…

Все герои Юрия Ключникова – люди озарения, люди тонкой творческой энергетики. При этом он явно не любит нытиков и пессимистов: в его книгу, в целом посвящённую деятелям русской культуры ХХ века, попали и два родоначальника русской культуры Михаил Ломоносов и Александр Пушкин, а также наш первый космист Константин Циолковский и герой великой русской победы маршал Георгий Жуков.

И всё же главными героями, вокруг которых выстраивается вся мистическая концепция русской культуры ХХ века, стали Александр Блок, композитор Сергей Рахманинов, Михаил Булгаков, Борис Пастернак, Сергей Есенин, Николай Островский, Даниил Андреев, Михаил Шолохов, Александр Солженицын и Василий Шукшин… Кому-то будет не хватать Осипа Мандельштама или Николая Клюева, Андрея Платонова или Виктора Астафьева. Кто-то удивится включению в такой мистический ряд тонких мастеров Николая Островского. Кто-то посчитает лишним включение Даниила Андреева. Но это же не законченный список всех русских гениев ХХ века – это герои, близкие и необходимые самому автору для понимания русского характера и русской культуры. Юрий Ключников видит не внешние проявления набожности, а внутреннюю суть своего героя, и потому Николай Островский с его подвижничеством – для него более русский православный тип личности, нежели какой-нибудь лицемерный чинуша, нынче суетливо крестящийся в храме. Он видит героев в тех, кто ставит заслон развалу страны, развалу культуры. Для него: "жив Христос в священнике, который снял рясу и возглавил развалившийся колхоз. В предпринимателе, который дал клятву никогда не торговать водкой и сигаретами. В писателе, режиссере, артисте, которые не допускают в свою работу низость ни под каким видом. В учёном, которого зовут в Америку, но он продолжает трудиться в России. В самом обыкновенном человеке, не сдавшемся тёмным искушениям века…" Его Россия – это не Россия чиновников и держиморд, а Россия народная, Россия богоносная, Россия творческая. За что и подвергался самым натуральным репрессиям в брежневские годы, когда в 1979 году был обвинён в богоискательстве и после долгого административного разбирательства был уволен по идеологической статье из новосибирского издательства "Наука", где работал редактором. Весь его немалый опыт директора средней школы, радиокорреспондента, главного редактора Новосибирского областного радио и Западно-Сибирской кинохроники был властями презрительно перечёркнут. Ни о какой работе ни в школе, ни журналистом в газетах не могло быть и речи. Впрочем, надо отдать должное, это Юрия Ключникова не сломило, работа в течение нескольких лет грузчиком была для него не менее почётна, чем любая преподавательская или журналистская работа, да и стихи писать талантливому поэту новая работа никак не мешала.

Время выкинуло коленце –

И причалил я в поздний час

С полуострова "интеллигенция"

К континенту "рабочий класс".

Я в своё время писал о поэзии Юрия Михайловича: "Поэзия Юрия Ключникова – всегда моление о России. И чем трагичнее, драматичнее шла его жизнь, чем сильнее были гонения и репрессии со стороны властей, тем сокровеннее и преданнее звучали его стихи о родине, раздираемой противоречиями и раскалываемой междоусобицами. В России всегда было трудно поэтам воспевать Россию, ещё труднее – молиться за неё.

Россия, полумёртвый витязь,

Не раз поправший смертью смерть,

Тебе завещано увидеть

Иные небеса и твердь.

Его тревожные и порой трагичные стихи, его пейзажные лирические зарисовки и притчи, подчёркивающие давнюю связь поэта с Востоком, его любовные и сентиментальные сонеты, его романтические баллады, чему бы и кому бы ни были посвящены, всегда обращены к России…"

Вот и среди своих героев в новой книге он ищет не диссидентов или обласканных властями творцов, а прежде всего тех, кто всем своим творчеством, всей жизнью, подвигами своими обращён к России и к русскому народу. А любимец ли это властей Михаил Шолохов или гонимый Александр Солженицын – вторично, несущественно.

Юрий Михайлович Ключников несмотря на свой возраст и сейчас силён и духовно, и физически, поэтому меня радует, что он и на историю ХХ века, трагического и напряжённого для России, смотрит как на историю страны сильных людей, сильного духа, сильной судьбы. Его книга "Лики русской культуры" не о слабой, умирающей, вечно страдающей, а о сильной, несмотря на все беды и трагедии, великой стране и её великой культуре. Его дочь Марина восторженно сообщает: "В свои 75 лет он пишет зачастую по десять, а то и более стихотворений в сутки – и так продолжается уже не одно десятилетие. И лирический поток только нарастает! Как такое возможно? Бог весть. Ну кое-что объясняет тот факт, например, что в эти свои годы он отжимается 150 раз подряд – ежедневно, уже много лет кряду. Зимой часами гоняет на лыжах. Летом – ездит в горный Алтай, чтобы снова подняться на какую-нибудь из своих любимых вершин. Строен, подтянут и, по мнению друзей, похож на Дон Кихота – своего любимого героя. Да, пожалуй, похож. С одной поправкой: он – рыцарь не Печального образа, а Радостного. Главная тема его творчества – радость. Он часто повторяет любимую формулу – радость есть особая мудрость".

В авторском вступлении к книге "Белый остров" (2000) Юрий Ключников чётко сформулировал своё творческое кредо: "Слишком долго Тонкий и Божественный миры трактовались как нечто, не имеющее отношения к повседневной жизни или же как предмет заботы церкви. Мало кто отваживался выходить к Богу напрямую, минуя посредников".

Поэтому он старается, и довольно удачно, в героях своих тоже найти сплав Божественного и земного. Собственно, это не просто герои, но и духовные, литературные наставники поэта и писателя, благодаря которым он никогда не терял силы духа.

Не сравнивая по масштабу или по силе таланта автора книги с его героями, я откровенно вижу иные общие черты. Разве он не бывал так же одинок, как и Михайло Ломоносов посреди толпы разъярённых врагов? Но – не уступал Ломоносов, не уступил и Юрий Ключников.

Разве он не вглядывался жадно в космос, подобно Константину Циолковскому? Конечно, как поэт он видел нечто иное, чем мечтатель-технарь Циолковский, но оба живут с мечтой о русском Космосе всю свою жизнь.

Так же, как и Василий Шукшин, он, будучи прирождённым интеллигентом, знатоком французского языка и русской философии начала ХХ века, не чурался своего народа, в какие бы моменты и как бы он себя не проявлял. Пять лет проработал грузчиком на хлебозаводе – и никакого нытья, никакой злобности.

Подобно Александру Блоку, он не боится никаких изменений в России, жадно прислушивается к новому, стараясь найти в грядущей жизни своего народа спасительные тенденции. И он мог бы сказать, как Блок: "Узнаю тебя, жизнь, принимаю, И приветствую звоном щита..."

Для него, как и для Бориса Пастернака, две святыни были всегда неприкосновенны: Иисус Христос и Россия.

Я понимаю его восторг перед иконописными руками Сергея Рахманинова – эти руки творили Божественную музыку, простую и одновременно мистическую русскую музыку.

Он находил в себе силы, подобно Александру Солженицыну, отряхиваться от всех нападок на себя и на своё творчество, при этом не озлобляясь на мир, не кидаясь в объятия врагам России.

Как и Николай Островский, он никогда не боялся никакого самого чёрного труда и никогда не отступался от своих принципов.

В Юрии Ключникове несомненно присутствуют черты русского подвижника, русского пассионария. И по сути его книга – о мистическом дыхании современной России, о выработке новых духовных идеалов в народе, прошедшем сквозь горнило страданий. И как бы высоко ни забирался дьявол на вершины современной России, её загадочная, непостижимая для многих улыбка мудреца и ребёнка растопит все ледяные дьявольские заслоны.