Газета День Литературы # 75 (2002 11)

Александр Суворов ДИРЕКТОРИЯ ЗВЕРЯ

Сегодня пятница, день, когда был распят Христос. Помяни нас, Господи, во Царствии Своем, от Тебя да не утаюся. Народу в храме было немного — считают пятницу за обычный день, надо полагать. А вот у нехристей-мусульман, надо отдать им должное, это священный день, хотя они и наши ненавистники. А жидов они называют "суббота", я так смеялся, когда узнал. Ну а вы-то сами, наверное, все же воскресенье предпочитаете? Я тоже не прочь отдохнуть.

Включил с утра своего "Шуберта" — это я компьютер так называю, из-за клавиш, — вошел в сеть и по выделенному каналу подключился к электронному храму на местном web-узле. Приложился по очереди ко всем иконам, пощелкав "мышью", и дежурный-гид указал мне место у окна.

Сейчас осень, над миром текут облака. Священник, отец Иоанн, благословил всех абонентов-прихожан, и началась интерактивная служба. Хор на клиросе пел на диво слаженно, даже через мои допотопные динамические колонки крылатое благолепие ощутилось, а может, просто звукооператор толковый за пультом был. И вдруг слышу у себя за окном — журавли кричат, прощаются, значит. И так это здорово наложилось — церковный хор и журавлиное курлыканье. Нарочно такого не придумаешь, прямо за душу взяло. Хотя... что нынешняя душа — абсолютные потемки. В жмурки человек с жизнью играет. С единой мыслью: только бы не споткнуться.

Богослужение было что надо — отец Иоанн никогда на благодать не скупится, иной раз такое блаженство из чипа на правой руке проливается, прямо петь хочется, хотя и называется эта электронная бусинка под кожей очень неблагозвучно: "бородавка". Но ведь это в простонародье, какой с него спрос. Чип — это вживленная в руку микросхема, а есть еще невидимая голограмма на лбу. Нас всех пометили ради нашего же блага. Чтобы отличить агнцев от козлищ. Так сам батюшка говорит.

Я сам человек просвещенный, могу чувствовать природы красоту и лик Божий во всяком цветке, что бы вам там не натрепали злые языки. Поэтому я взял разрешение у агента администрации и провожу золотую пору осени у себя на даче, на лоне, стало быть, природы. Да еще и потому, сказать вам по чести, что нехорошо нынче в городах, там еще людей морить продолжают. Мрут и мрут люди в наши дни — прямо как мухи, и никакого этому завершения не предвидится. Пытались тут нам апокалипсис устроить террористы-фанатики, да руки у них коротки оказались. Кстати, эту книгу на экстренном архиерейском соборе постановили из Священного Писания исключить, и поделом, — нечего народ православный этим страхом Божиим напрягать и вводить во искушение. Жизнь и без того не сахар.

Конец Света авторитетом Церкви Христовой отменен, — так отец Иоанн говорит. Но, по-моему, светопреставление каким-то непостижимо чудесным образом уже состоялось, и мы его живые свидетели. Посудите сами.

Сначала какие-то ублюдки отравили воду радиоактивными отходами. По всему миру началась паника. С неопознанных самолетов над крупными городами распыляли сибирскую язву и чуму. Вспыхнули эпидемии. Повсюду объявились летучие отряды черных ангелов, которые ночами убивали мирных жителей. Ужас что было, и это по всей земле шло.

Объявили чрезвычайное положение по всему миру, страны друг на друга идут войной, единственно чтобы зло сорвать, потому что никто ничего в этом аду не понимает, и каждый считает, что все беды от другого исходят и норовит тому в глотку вцепиться, все с ума посходили, люди, страны, уже и до континентов дело дошло, Северная Америка на всех окрысилась и давай бомбить. Бомбит и бомбит, собака. А сама ничего толком объяснить не может. Сущий Армагеддон начался, последняя то бишь война, где все против всех воюют. Вдруг все правительства разом подают в отставку, и власть берет некий таинственный мировой консенсус. Но сам Зверь еще пребывал в безвестности. Как мы живы остались во всей этой свистопляске, ума не приложу.

Всех резервистов мобилизовали сразу, и неизвестно было, кто и зачем мобилизует, если в мире такой чертополох разыгрался и все правительства по кустам разбежались? Это сейчас ясно: президент на деле был резидентом тайной мировой верхушки в каждом отдельно взятом государстве, этакий вороватый холуй-управляющий: ему дали по шапке, он и слетел, — а тогда все это казалось непостижимо и тревожно. Выяснилось, собрали всех под гребенку, чтобы отметить и навести порядок. Но главное — пометить, ибо в метке вся власть состоит. Всех уклонистов-отказников, будь то пацифисты, сектанты или просто отдельные личности, настроенные против мирового порядка, тут же расстреливали без проволочек. Тут все призадумались и стали послушны неведомой твердой руке.

Ну и рабы же мы все, я вам откровенно скажу, и вы не возмущайтесь, пожалуйста! Это просто таится в обычной жизни, как таилось до времени мировое правительство, как от веку таился в бездне Зверь. И вот гром грянул. Но резоннее быть рабом у самого сильного, нежели у какой-нибудь обезьяны. Поэтому я православный.

Я вот сам поначалу очень засомневался, когда объявили чрезвычайное положение из-за отравленной воды, а потом начали всеобщую принудительную диспансеризацию. Тут уж не отвертишься, всех поголовно метут, дом за домом, квартал за кварталом. За малейшее неповиновение — в фургон, и увозят куда Макар телят не гонял, никто из таких по сей день не вернулся. С новой властью шутки плохи оказались.

Вызывают меня. Сидит какой-то очкастый в белом халате и воздух глазами сверлит. "Верующий?"— прямо с порога спрашивает, а сам "р" не выговаривает. Картавый, сволочь! Ну, думаю, попал я в катавасию. Куда деваться, кивнул, а у самого душа в пятки ушла. (Это я потом узнал, что Зверь заблаговременно всех людей на свете пронумеровал до последнего цуцика, чтобы не попрятались, а затем через приходских священников были составлены списки прихожан, потому что каждый христианин верит в Конец Света и может оказать неповиновение, с другими-то проще все.) Картавый дальше: "Значит, с вами отдельный конфиденциальный разговор тет-а-тет. Дорогой мой, вы прямо сейчас должны доказать свою непричастность к раскольничьей террористической группировке, иначе плохи ваши дела. У вас единственная возможность оправдаться и выжить: в совершенной секретности между нами троими — вами, мной и неведомо присутствующим Зверем — вы можете и должны отречься от Того, чьим именем прикрываются и проливают невинную кровь боевики, и подписаться в своей лояльности Зверю. Всего одна небольшая формальность — и вы полноценный член общества". В самое нутро мое заглянул Картавый.

Я по натуре человек законопослушный, у меня семья, как-никак, я с монахами-фанатиками и теми отморозками, что людей гробят, ничего общего иметь не желаю. Я всей душой по порядку соскучился. Ну, в общем, вы поняли... Я ведь только для виду отрекся от Него, поймите, это просто хитрый ход. Я же регулярно храм посещаю, может, еще церковным старостой стану, мне тут намекали как-то. Короче, не резон мне с властями отношения портить.

На нас, православных, первое время страшно все косились: считалось, что мы исповедуем Конец Света, а значит творящиеся смуты и беззакония нам на руку. Нас ненавидели, предлагали даже всех согнать в фильтрационные лагеря, чтобы выявить активистов. Но патриарх сделал невозможное. Мы получили равноправие, если имели подданство Зверя и были отлучены от Церкви, если отказывались признать мирового правителя. Для всех меченых граждан Земли Зверь распространил в эфире волны благоденствия, и в мире наступил мир.

Вот уже скоро год жизнь у нас течет веселая и сытная. И откуда что взялось в нищей России. Слов нет, гениальный Зверь! В недельный срок мир утихомирил почище любого тебе Сталина. И наступила на земле тишь, гладь да божья благодать. Зверь сама справедливость, ничего человеческого в нем нет и каждый под присмотром. А присмотр, по моим здравым рассуждениям, человеку ох как нужен, это ведь такая божья коровка, человек, что неизвестно, куда ее ветер занесет в следующее мгновение ока. И при всем том никакого лицеприятия у нынешней власти, никогда такого не было за всю тернистую историю человечества.

Теперь без номера никуда, и каждый номер в уме Зверя. Каждый как под лупой и целые слои населения под присмотром зверевой электронной бородавки. Глаз да глаз за каждым отпрыском рода людского, поскольку человек — существо падкое. И человек теперь может через свой личный чип огромное наслаждение получить, а может и пропасть подчистую, если он, скажем, вреден для общества или, вообще, чужую нишу занимает. Даже жутко как-то делается: сегодня человек, этот гражданин вселенной, на работе стены отирал, а на другой день его поминай как звали. И никто ничего не знает и, главное, знать не хочет, потому что трясется за собственную шкуру. И ведь не спросишь о пропавшем ни у кого: неприлично это считается. Как бы самому однажды в эту ежовую лапу не попасть. Живи, работай и не ропщи — как при военном коммунизме жида Троцкого. Да и грех это, на власть роптать.

Что ни говори, вредных людей искореняет Зверь — тех, кто избегает государственного учета, уклоняется от приема личной электронной бородавки и начертания на лбу, по которому можно сразу определить, что ты за птица. Да уж, у этого премудрого мирового администратора уклонишься, пожалуй. Прихлопнут как муху и фамилии не спросят. Сцапают в два счета, осведомителей кругом как собак нерезаных. Я же первый обязан на неучтенного бродягу донести как законопослушный гражданин, иначе самого прищучат, потому как я подписку давал. Правда, в груди что-то екнуло при этих подлых словах. Пронеси, Господи, не стать бы этакой сукой-доносчиком. Вот пугать пугал, был такой случай недавно, а до подлости не дошло дело. Все равно, нечего вокруг бомжей плодить, одна зараза от них.

Так наглые до чего эти непримиримые. На днях один такой рядом с моей дачей околачивался, попросил поесть. "Я, — говорит, — увидел в вашем окне иконы и понял, что вы брат мой во Христе". Меня аж затрясло от такого хамства. "Пшел вон отсюда, — отвечаю, — пока я на тебя кобеля не спустил, братец. А еще раз тебя увижу здесь — вызову агентов администрации, так что не обессудь".

Он так и побледнел сразу, глаза большие сделались, как плошки. Посмотрел скорбно, повернулся и быстро пошел от меня прочь. "Вот так-то, лучше, дружок, — говорю. — Ничего тебе здесь не обломится, я тебе не папа родной. Тоже мне, праведник последних времен нашелся. Принимай номер, получай бородавку, и будешь жить как человек, а не как пес бездомный. Или пеняй на себя". Теперь — это вам не раньше, благородство нынче — бросовый товар. Мне духовник вообще сказал, что христианину быть порядочным человеком ни к чему, ибо это гордыня, а надо смиренно исполнять заповеди Божии.

Это все средневековые мракобесы-святогорцы с Афона народ православный будоражат, монахам волю дай, они бы и ведьм на костре жгли. Да еще сербы восстали против Зверя. Все им, битым, неймется, сербам этим. Со Зверем шутки плохи, раз и навсегда себе зарубите. Но что удивительно — мусульмане, которые раньше все уши прожужжали, насколько они воинственный народ, против мирового правителя и не пикнули, а китайцы аж миллиард узкоглазого народонаселения проштамповали. А насчет того "золотого миллиарда", которому сионские мудрецы жизнь райскую посулили, — псу под хвост пошел этот миллиард, блефом оказался, чтобы народы не взбунтовались прежде времени. В общем, все хвост поджали, когда паленым запахло. Да что удивляться, дело ясное: силу все уважают, кроме отдельных безбашенных людей, которые готовы прямо лбом в стену лупить против нового мирового порядка. С другой стороны, большинству людей и отрекаться в своей сумбурной жизни не от кого, а от собственного брюха не отречешься. И если бы сто лет назад этот Зверь над миром воссел и хвост свой чешуйчатый свесил, я бы тому не удивился ничуть, ведь червь впился в земное яблоко уже давно, ткни себя в душу, земнородный, и ужас какая труха оттуда посыплется. В этом-то все и дело.

Сербов я уважаю, так же как и русских когда-то уважал, давно это было. Я ведь тоже человек православный, но я на стенку не лезу, потому что так жить нельзя, чтобы вечно на стенку лезть, ведь не баран же человек и не петух. Конца Света, видишь ли, ему непременно хочется, прямо зудит у него! Жить-то трудно этак день за днем, рутина заедает, так, бывает, опротивеет все кругом, что зубами заскрипишь. Отвратительно! Опять же, ежедневные вопросы решать приходится. Рецепт хотите, как избежать? Конец Света. Сразу и решать ничего не надо, и даже работать уже незачем. Хитрые эти апокалиптики и ленивые — лишь бы помереть героями. А жить кто будет, дядя?!

И все же, что бы я ни говорил теперь, вы меня не очень-то слушайте. Кажется мне с некоторых пор, что Отец наш Небесный с некоторой обидой на меня теперь взирать стал как на не оправдавшего надежд, особенно после того, как я от Него перед Картавым отрекся, трус несчастный. У меня прямо душа обрывается от одной мысли. Уж как я себя ни оправдывал, а все точит меня изнутри. Да ведь я только разок единственный, и то для проформы, а Петр апостол, если помните, трижды по Писанию отрекался. И ничего, пронесло! Бог благороднее человека, вот помяните мое слово. Он совершеннее всех человеков и очень ранимый. Его обижать нельзя. Я духовнику исповедался, а он сказал, что Бог поругаем не бывает, и вообще, чтобы я не брал себе в голову. Ведь главное в православии даже не вера, а доверие. А я Господу доверяю, вот у меня жизнь и скользит как по маслу. А у многих не такая она.

Особенно у раскольников, бывших наших единоверцев, которые отказались принять начертание Зверя и стали отщепенцами от общества, все отвернулись от них. Живут они где придется, по чердакам и подвалам. Их находят во время санитарных рейдов агенты администрации и уничтожают как бродячих собак, чтобы не натворили каких-нибудь бед. От таких всего можно ожидать. Кстати, собак нынче как раз не стреляют, а ловят и содержат в специальных приютах. Трогательная забота Зверя. Не зря же говорят: ворон ворону глаз не выклюет. На прошлой неделе наш патриарх был провозглашен непогрешимым. Я считаю, что в условиях продолжающего раскола это оправданная мера: святейшему надо брать пример со Зверя и закручивать все свои церковные гайки. И все-таки большое облегчение для души, когда живешь в церковной ограде. Особенно в наши дни.

Вчера высокоточным оружием бомбили Афон, который отказался выдать террористов и встать под директорию Зверя. Вот что сделала со Святой горой кучка отщепенцев-фанатиков, святыня стала базой мирового терроризма, как сказал телеведущий из "новостей". К сожалению, мировое сообщество право, тех, кто не дает человечеству жить по-людски, придется уничтожить, иначе этих узколобых не вразумишь, им хоть кол на голове теши. Гм! Какие-то газетные мысли у меня вдруг из головы полезли. Вывод: надо поменьше "ящик" включать, хотя я и не ханжа, как некоторые. От миротворцев из мировой администрации Афон защищают русские черносотенцы (что ж вы спали, когда жиды всех брали за глотку, а после драки чего же кулаками махать?!) и сербы-"братушки". Завидую я, по правде сказать, этим молодцам, а точнее — ревную. Сами знаете, к Кому. С горы Афон до неба теперь рукой подать.

Смотрю за окно. Листья облетают, все обнажается до края земли. Какая-то костлявая нескладная старуха с длинными голыми руками ходит по убранному картофельному полю туда и обратно. Может, полоумная? Нет, не то, брат-художник, вот тебе, как в зеркале, образ больной, измордованной России. Мне никого не жалко, кроме деток несмышленых да ее, Руси-Матушки. Все остальные по доброй воле на милость Зверю отдались, хотя и не может быть у этой твари никакой милости к падшим. Не в себе нынче Россия, никого не узнает вокруг, безумно озираясь, зовет детей своих. Безутешная, кличет их посреди простора, но лишь галдит глумливое воронье над полем. И этот страшный больной зов я слышу в своей душе. Нет больше стран, нет преград вездесущему Зверю, наложившему на все свою лапу с когтями, остались одни местности с географическим рельефом, где в центре паучьей сети параллелей и меридианов воссел, словно повелитель мух, мировой правитель. Никакое движение человеческого существа не укроется от него. Кто сравнится со Зверем!

Россия — страна неблагонадежная, ересь жидовствующих веками расползалась по ней осклизлой плесенью. Сочилась из гробов повапленных, из нечистых, поганых болотин, мест проклятых, недобрых, которые прежде обходил человек за версту. Ныне, словно чумной, влечется он туда на заплетающихся ногах. Мокрые ветви в темноте хлещут его по лицу, цепляют за одежду. Стой, опомнись! Тщетно все. Дальше и дальше в полночную чащобу несет путника нелегкая — туда, где беснуется русалочий пир под пьяные крики нагих девок в лунном свете и надсадные загробные стоны еврейской скрипки. За буреломом бурелом громоздится на пути. Кровь мешается с моросящим дождем на разбитом лице.

"Куда ты, брат Иван?!" Но он с досадой оттолкнет тебя и поспешит туда, где в студенистом лунном свете колышется над самой топью мерцающее, как остров мертвецов, марево гнилых болотных огней.

Злое крапивное семя окаянного народа-христопродавца заполонило Землю Русскую, и тысячи мироедов-жидов уселись на всех путях. Ни пройти, ни проехать.

Не жилось Ивану под отеческим милосердным игом, запросило ретивое сердце вольницы, и отправился он на Светлую Седмицу в жидовский шинок. Встретил его там кабатчик Мордехай и со льстивыми бесстыдными речами наливал тому стакан за стаканом дурманное зелье. И потерял голову Иван, забыл отца своего и мать свою и всех праотцев своих, стал петь-плясать под гнусавую жидовскую дудку.

Промотал все кровное имение свое и наследство предков своих, веками нажитое и береженое, — землю-кормилицу, пашню до края небес, дом свой просторный, ладный и крепкий, как орех, с луною и солнцем в окошке, а затем и сами святые русские небеса, лес корабельный за околицей, и погост с могилами предков своих, — все просадил подчистую в ухарстве своем. А потом и родовые иконы на липкий вонючий прилавок швырнул, и крест нательный, матерью благословленный сунул под нос сопящему брюхатому шинкарю.

И Россия пошла тогда по миру побираться, и ходит в обличье больной бездомной старухи в отрепье по убранным полям, собирает колоски и картофелины в рваную суму. Безумно глядит она на встречных и не узнает никого, одна-одинешенька на печальной земле.

Связавшись с жидами, сам ты стал христопродавцем, брат Иван, а, пришел срок платить, с гнусной кривой усмешкой представил тебе иуда такой счет, что и саму душу свою бессмертную заложил ты еврею в ослеплении погибельном. Да еще должен остался, и детей по миру пустил, и внуков, еще свет не увидевших. Сиротою стала земля твоя.

Почернели от горя и набухли кровью живые иконы в церквах. На беззакония людские скорбно посмотрела Матушка-Богородица, грустно покачала Она головой. Стал ты нагл и развратен, Иван, вор и раб в пропитой, расхристанной душе, гнусные повадки приобрел ты в праздном и блудном обиходе своем. Вот тогда и вышел из бездны Зверь и обвил тебя мерзким гадючьим хвостом.

Вопрос. Видели вы когда-нибудь, чтобы еврей убирал пшеницу или клал кирпичи на стройке, чтобы скакал он в битву на взмыленном коне, дорожа своей отчизной, которой он гнусно скалится в лицо? Нет, нет и нет! И не дождетесь. Ну а случалось вам лицезреть этакого пройдоху просящим милостыню на старости лет? Смеяться по пятницам грешно, но я посмеюсь над этим вопросом.

Мораль? Евреев в благородное общество на пушечный выстрел подпускать нельзя, ибо каждый из них вор и мошенник в душе. И каждый искренне считает, что кровное право иудейского племени — обдирать белый свет, как липку. "Мы самые умные и самые многострадальные, поэтому все вы нам должны по самый гроб", — вот наивысшая откровенность жида. Но и над гробами глумится он, проклиная и хохоча. И у каждого иудея на дне души клубятся и горят злобным огнем ненависть и месть, наследство диких и жадных местечковых предков. В пучине нечистоты лукавого жидовского сердца таился до поры грядущий ныне мировой Зверь. На дне темного осклизлого колодца, куда не проникнет ни один луч всечеловеческого солнца. Ибо благородство неведомо жиду, он только скалит зубы чистым движениям детской безыскусной души. Для него это безумие.

Русские, несмотря на свою безалаберность, все же самый благородный народ на земле. Они великодушны даже к смертным врагам своим и единственно среди всех земнородных не помнят зла. Этим одним они достойны быть у Престола Божьего. Русские душою не от мира сего, поэтому их земная жизнь и хромает. Самое гибельное нашествие за всю историю Земли Русской — это жидовское нашествие, все прочие отразил русский чудо-богатырь. Путь к мировому владычеству всегда лежал через Россию, через заднее крыльцо явились незваные гости на Русь, и нынче нет той святыни, над которой не поглумились бы они. Напустили жидовья в светлый покой князья русские, а свинья, как водится, и ноги на стол.

Ныне все упоминания о евреях-распинателях Христа будут вычеркнуты из Священного Писания волею нашего святейшего патриарха, им же упомянуто вскользь: православие нам дано для того, чтобы русский народ учился у иудеев, как правильно жить, и был им смиренно послушен, как старшим братьям. Далее он, вслед за папой римским, принес жидам извинения за все причиненные им в истории унижения. Всюду подсуетилось картавое отродье. Теперь даже детей в начальной школе учат любить жидов, прямо носятся с ними везде. Но я-то им в этом деле не помощник, потому что знаю: Зверь — это их настоящий мессия, а мой мессия Христос. Вот они и ликуют теперь, изверги.

Где же та запятая, на которой запнется Зверь, и есть ли она? Всем нам, видно, поделом вшили по бородавке, налепили на лоб клеймо и погнали прямиком к обрыву, хотя и не хочется в это верить до слез. Администрация прямо так и говорит, не чинясь: в России вас живет слишком много, две трети населения нам не нужны. Им нужны сильные, выносливые и безропотные, как волы, мужчины и плодовитые, живучие, словно кошки, женщины, но рожать им все равно не дадут. Норма — один ребенок на семью, а больше Зверь не велит. Зато приветствуются содомия и скотоложество.

Я задумался: а зачем Зверю нужна церковь с патриархом во главе? Почему он не разоряет храмы, а наоборот велит украшать их? И вот ответ: церковь помогает держать народ в узде, а узда нынче нужна ох какая крепкая. Распустился народ, и его будут распускать все больше и больше, пока не растлят окончательно, до состояния скотского. Вот и выходит, что хрен редьки не слаще: с одной стороны — скотский разврат, а с другой — тварь человеческая должна трепетать перед мировым властителем. А Зверю все равно, не мытьем, так катаньем, не развратом, так патриаршим авторитетом заставить поклониться себе. Ведь патриарх власть Зверя благословил. Я же сам человек православный, а значит подневольный, и патриарх святейший для меня непогрешим как солнце. Вот и разберись тут. Но я разберусь в конце концов.

Иногда мне кажется, что Зверь слышит мои мысли, но я знаю, что это невозможно даже при его беспредельных возможностях. Зато уж внушить человеку любую мысль — это в полной зверевой власти, тут ему и карты в руки, фокуснику и шулеру. Человек — существо удобопревратное, особенно в массе своей. Люди для Зверя — это бородавки на теле земли, вроде божьих коровок. Ползают себе, перемещаются и что-то шепчут. Шага от него не утаишь. Слышал, человек заживо сгореть может от электронной бородавки этой, мало, что она за каждым словом шпионит, она еще и убить может в случае чего. Пошлет Зверь похоронную волну — и сыграешь в ящик. Поэтому администрация прямо икру мечет, чтобы каждый бородавчатым стал. Говорят еще, что скоро начнут всех стариков морить — как бесперспективный слой населения.

Все под колпаком — и никакого политического сыска. Тоталитарный либерализм. Партии Зверю до лампочки. Будь православным монархистом-черносотенцем, носи кресты и лампасы — без проблем, главное, чтобы была бородавка и начертание на лбу. Все политические взгляды ничтожны в директории Зверя, потому что сама политика — это вчерашний день истории, когда тайному мировому правительству, чтобы не схватили с поличным, приходилось скрепя сердце направлять весь этот балаган. Ныне ряженые больше не нужны, ибо никакого политического строя больше нет и быть не может. Ибо кто сравнится со Зверем!

Знаете, кто такой по-настоящему Зверь? Это Левиафан, чудище библейское. Это мы с вами все, вместе взятые — коллективное черное нутро, которое к каждому норовит черный свой зазубренный крючок подобрать, чтобы впиться немилосердно. Но это еще так себе, полбеды, сами бы мы между собой как-нибудь разобрались. Страшно другое. Зверь — это вызревший, как фурункул, до размеров вулканических безмерный мировой жид, взявший на учет и проштамповавший своим сучьим клеймом все живое на планете. И если бы чудесным образом вернуть назад те благословенные века, когда слово "русский" можно было произносить, не оглядываясь боязливо по сторонам, я бы с этим отродьем не цацкался: русский мир должен защищаться от паразитарного засилья жидов-мироедов. Да поздно, брат-Иван. Попал ты, как кур в ощип. Невесело нынче на Руси русскому человеку.

Ну да все равно, дайте душу облегчить! Мы стали как собаки академика Павлова, со вживленными в душу электродами, ведь бородавка — это орган подчинения Зверю, каждым можно теперь править бесконтактно, по эфиру. "Мы" — это царство сытого рабского своеволия, о котором давно мечтало бойкое и зубастое, жизнеспособное до неприличия большинство, которому от века потакает Вечный Жид, и от которого он вновь и вновь берет свежую кровь, чтобы влить в свои заиленные, забитые тромбами жилы. Дожили, этот осыпанный перхотью сыч пожирает, урча и отрыгивая смрад, русских первенцев, рожденных и еще не увидевших свет, каждая семья приносит ему жертвы. И земля не горит у него под ногами. Жид прыгает и хлопает себя по бокам, он взял верх. Иуда не наказуем в полной мере по делам своим просто из-за того, что в мире нет достойной казни, и он процветает. Он не верит в возмездие, терпеливо взирающее из вечности, и считает, что весь мир дан ему на откуп. Достойному человеку должно гнушаться жидами, как гнушались ими отцы наших отцов.

Скажу больше, агенты администрации все, как один, из картавых. Жуткий сон о жидовском царстве не напрасно преследовал самых прозорливых. Круговорот истории завершен, частица Зверя есть ныне в каждом обитателе планеты. Человечество стало стадом божьих коровок на поверхности земли, и никто не знает теперь, зачем человеку стоит жить, а тех, кто знал, извели под корень войнами, назначение которых — убить сильных, и выморили реформами, цель их — сеять смятение изо дня в день, изнурять душу, не давая укореняться в жизни. Осталась подлая порода с либеральной плесневидной душой, а русский либерал самый большой подлец и шельма на свете, этот сукин сын не идет ни в какое сравнение ни с кем из себе подобных. Он тошнотворен, когда, сияя от счастья, готов плясать на отеческих гробах, дабы снискать презрительное одобрение чужака.

Все опреснело на свете, скотству и благочестию отведены равноценные места на противоположных общественных полюсах. Ничто не животворит боле, остался один разврат... Хотя это мое частное мнение, думайте, как хотите. Слишком крепко мы все оседланы ныне, никто даже глаз не в силах поднять от разбитого пыльного шляха, по которому мы плетемся гурьбой. И у каждого свое железное место под солнцем. И никто никому ничего теперь не докажет, потому что никто никого теперь не слышит, кроме себя самого и распоряжений Зверя, — тонкого такого металлического голоска в мембране.

Но моя думающая луковица и не такое выдержит, — казалось бы, шелуха на шелухе, а станешь душу очищать, так до слез прошибает. И все потому, что я русским человеком остался, несмотря на бородавку и антихристово тавро на лбу. Я все же человек на этой обезлюдевшей земле, и это не пройдет.

Кто я, спросите? А никто, олух царя небесного, что всю тайную диспозицию растрепал своей писаниной. Называйте меня "человек с бородавкой", если хотите, а лучше забудьте поскорее. Будто и не было меня вовсе. Пусть вам приснится добрый сон.

Усадьба Н.И.Новикова. Масонский дом. Октябрь 2001 года