Газета День Литературы # 86 (2003 10)

Николай Переяслов ЖИЗНЬ ЖУРНАЛОВ

Помнится, когда наша так называемая перестройка обрушила существовавшую ранее в стране цензуру, я подумал: ну, теперь-то на журнальные страницы вырвется столько замечательных произведений, которые были вынуждены годами лежать невостребованными в писательских столах, что чтения хватит — на десятилетия... Однако, кроме не издававшихся у нас при советской власти произведений писателей-эмигрантов да неиссякаемого наследия Андрея Платонова, действительно оставившего в своем столе романы "Котлован", "Чевенгур" и целый ряд других, не публиковавшихся при его жизни произведений, ничего по-настоящему значительного в наших журналах опубликовано не было. Оказалось, что, помимо Набокова да Солженицына, никто из наших писателей-то никогда толком и не работал. Разве что еще — Алексей Слаповский, потопивший своими романами и повестями журнал "Волга".

И вот — миновало уже полтора десятилетия абсолютно ничем не обузданной свободы творчества, а каков результат? Увы, ресурсы архивов Платонова, Набокова и других великих предшественников оказались не бездонными, а сочиняемое авторами дня сегодняшнего, если чем и поражает читателя, так это, главным образом, своей серостью и почти поголовным отсутствием мировоззренческой позиции. Хватит и половины пальцев на руках, чтобы перечислить произведения прозаиков послеперестроечного периода, оказавшихся способными вызвать хотя бы какую-то реакцию читателей и критики. Отсюда — растущее в читателях разочарование в литературе, и как следствие — падение интереса к нашим толстым журналам.

Правду говоря, я и сам последнее время открываю свежие номера "толстяков" без особого трепета, будучи почти стопроцентно уверенным, что не встречу там ни нового Достоевского, ни современного Шолохова, ни хотя бы пробующего свои силы Горького наших дней. Литература патриотического лагеря все ощутимее утрачивает свое большое дыхание — не высказывает общенациональных идей, не затевает мировоззренческих споров, не прогнозирует появления новых социальных типов; она потеряла из виду традиционно опекаемого нашей классикой "маленького человека", но не нашла пока дороги и к сердцу "нового русского", из-за чего остается невозможным появление ни новой "Шинели", ни современного "Дела Артамоновых". Публикуемые ныне в журналах тексты производят такое впечатление, будто основная масса писателей, как нерадивые ученики в школе, передирают друг у друга одно и то же сочинение, тиражируя однообразно унылые, пессимистические ситуации и множа комплексующих, не способных на поступок, героев. Оглядываясь назад, вижу буквально лишь несколько произведений, НЕ ДОБАВЛЯЮЩИХ в душу тоски и безверия — это романы "Живый в помощи" Виктора Николаева, "Безымянный зверь" Евгения Чебалина, "Русский ураган" Александра Сегеня, "Трики, или Хроника злобы дня" Леонида Бородина, повести Владимира Крупина, страницы из записных книжек Георгия Свиридова, мемуары Станислава Куняева "Поэзия. Судьба. Россия", а также дневники, эссе, путевые очерки, размышления об искусстве, паломнические записки и работы аналогичного характера некоторых других авторов.

Должен сказать, что произведения мемуарно-дневникового жанра — это на сегодняшний день та чуть ли не единственная категория литературы, которую еще действительно ИНТЕРЕСНО читать, так как она преподносит читателю не воображаемые мысли придуманных персонажей, а ПОДЛИННЫЕ чувства и впечатления РЕАЛЬНОГО автора. Если уж, как мне кажется, литература не несет в себе великих идей и великих сюжетов, то она должна нести читателю хотя бы ПРАВДУ об авторском понимании мира, жизни, истории и искусства. Во всяком случае, если в раскрываемом мною журнале есть произведения такого вот характера, то я начинаю чтение номера именно с них. И, признаться, почти все остальные материалы номера — то есть все СОЧИНЕННЫЕ писателями произведения, — как правило, проигрывают по сравнению с исповедальной прозой, даже если она и посвящена такой, казалось бы, скучной стороне жизни, как огранизационно-хозяйственные и финансовые дела, о которых щедро пишет в своих ежедневных записках ректор Литературного института имени Горького Сергей Есин. Последний из фрагментов его "Дневника" опубликован в четвертом номере журнала "МОСКОВСКИЙ ВЕСТНИК" за 2003 год и посвящен событиям еще не успевшего забыться 2001 года. Синхронность есинских свидетельств реальному ходу времени вообще является основной особенностью его дневников — читая их, кажется, что слушаешь голос радиокомментатора, транслирующего репортаж о протекающем в данную минуту матче между командами "Есин" и "Судьба". Да, в дневниковых записях Сергея Николаевича чрезмерно много значимых ТОЛЬКО ДЛЯ НЕГО САМОГО моментов — типа упоминаний о ремонте забора на дачном участке, рассказа о сложностях взаимоотношений с арендатором, оценки рукописи своего семинариста или описания ненужной ссоры с супругой. Но без этого понимание жизни интеллигенции в сегодняшней России было бы, пожалуй, неполным, потому что ремонт дачного забора — это, может быть, то единственное, что еще помогает автору не забыть, что он еще и просто живой человек, а не только машина по обеспечению функционирования учебного заведения, готовящего абсолютно не нужных государству сочинителей стихо— и прозо-продукции.

Во времена, аналогичные нашим, когда главные события происходят на уровне слома менталитета целой нации, важнее любого художественного романа становится фиксация того, что происходит в твоей собственной душе. События на площадях и улицах — это только внешняя часть социального айсберга, как раз, может быть, и объяснимая единственно через понимание того, как мы относимся к своим дачным заборам, женам и прочитанным книгам.

Близкой по автобиографичности к есинскому "Дневнику" является и опубликованная в четвертом номере журнала "НЕВА" за 2003 год повесть Дмитрия Каралиса "Из варяг в греки", рассказывающая о попытках автора проникнуть в тайну своей фамилии и восстановить историю своего запутанного рода. Являя собой, по сути, нечто среднее между жанром путевых заметок и хроникой пребывания за границей, повесть Каралиса вылилась в итоге в исключительно легко читаемую исповедь на исключительно важную тему о том, как нам не превратиться в иванов-не-помнящих-родства. Как это ни печально, но сегодня практически большинство из нас не помнит имен даже своих дедушек и бабушек, не говоря уже о предках из более дальних поколений, хотя у многих там были и знаменитые мореплаватели, и государственные деятели, и герои великих сражений, и титулованные дворяне, и купцы, и артисты, и поэты, и священнослужители... Экстрасенсы говорят, что очень большую силу имеет обращение к помощи своего РОДА — а мы не только не просим своих предков протянуть нам руку с небес, но и не знаем, кто являлся родоначальником наших фамилий и какие фигуры стоят у каждого из нас за спиной... Так что Дмитрий Каралис сделал очень важное дело, подтолкнув читателей к пробуждению интереса к своим родословным — уважение к прошлому своей страны начинается с осознания того, что оно складывается из суммы биографий твоих собственных предков. А когда обнаруживаешь, что некоторые из биографий уходят своими генеалогическими нитями за границы окружающего тебя Отечества, тогда начинается понимание и ЕДИНОСТИ всей мировой истории...

Может быть, кстати, мы это всегда и чувствовали на каком-то интуитивном уровне — иначе откуда в нас эта вечная тяга к путешествиям и познанию мира? Вот и известный киевский поэт Риталий Заславский опубликовал в украинском русскоязычном журнале "РАДУГА" (№ 3 за 2003 год) наполовину дневник, наполовину путевой очерк "Париж глазами старого мечтателя", в котором поведал о выпавшей ему на старости лет поездке к другу своей молодости, обосновавшемуся ныне в Париже и приславшему ему деньги на дорогу. Старость — это тот возраст, когда человек разговаривает уже не столько с людьми, сколько с Богом, поэтому многие пишущие приходят в это время к удивительной чистоте и прозрачности стиля, освобождаясь от всяческих поз и рисовок, и представая перед читателем во всей оголенности своих душ. (На такой уровень прозы, к примеру, вышел в последнее время поэт Олег Шестинский, опубликовавший целый ряд замечательных исповедальных рассказов в журналах "ВЕРТИКАЛЬ", "СЛОВО", "К ЕДИНСТВУ!" и других.) Таким же показался мне и очерк Риталия Заславского, в котором автор с одинаковой доверительностью к читателю рассказал как о своих человеческих слабостях, так и о душевной щедрости других (порой совершенно случайных) людей.

Душевная щедрость — это, наверное, вообще один из важнейших объектов исследования для сегодняшних писателей, который обещает им яркие художественные находки. Именно об этом свидетельствует роман Веры Галактионовой "На острове Буяне", напечатанный в журнале "НАШ СОВРЕМЕННИК" (№№7 и 8 за 2003 год) — кстати, единственное запомнившееся мне произведение не из дневниково-мемуарного жанра, которое я прочитал в весенне-летних номерах журналов. Надо сказать, Галактионовой удалось создать удивительно гармоничное полотно, соединяющее в себе одновременно и дурость нашей российской жизни, с ее пьянством и разглагольствованиями вместо работы, и спасительно-очистительную силу женской любви, и глубокую народную мудрость и прозорливость, позволяющую неграмотным старухам понимать, КТО РУКОВОДИТ РОССИЕЙ ("Как — кто?.. Заграница", — отвечает на аналогичный вопрос одна из закутанных в платки женщин в буянском магазине), и многие другие стороны сегодняшней действительности, включая и ту самую душевную щедрость, которая ведет по жизни главную героиню романа — Брониславу.

Читая роман, понимаешь, что какая бы мерзость ни наполняла нашу жизнь, а если у соседского двора сгружаются доски и бревна, значит, там собираются строить новый дом и рожать детей — а это говорит о том, что люди не намерены сдавать страну нелюдям и вампирам, жизнь будет продолжаться, и это сегодня главнее всякой национальной идеи.

Вот только жаль все-таки, что Галактионова оборвала свой роман, не оставив четкого намека на то, удастся ли выжить раненому Кеше. Почему-то хочется, чтобы этот беспутный пьющий поэтишка всё же выкарабкался из смертельной воронки и обрел, наконец, чувство любви и Родины... История литературы знает случаи, когда автор прислушивался к голосу читателей и дописывал к своему произведению новый хэппи-энд или даже полновесное продолжение.

В завершение своего обозрения хочу упомянуть о еще двух недавно вышедших номерах журналов — "ВСЕРУССКIЙ СОБОРЪ", в котором опубликован мой путевой очерк о путешествии по Германии и Франции, и "РУССКОЕ ЭХО", где помещены страницы из моего же дневника, но поскольку о себе любимом писать все же несколько нескромно, то я оставлю эти вещи на суд самих читателей, тем более что с 2004 года на журнал "Русское эхо" можно подписаться в любом почтовом отделении.

Может быть, и не так ярко, как того хотелось бы, но русская литература, слава Богу, пока еще живет и сдаваться не собирается. Буквально на днях мне сообщили о том, что нечто невероятно выдающееся опубликовано в последнем номере журнала "СЕВЕР", который редактирует в Петрозаводске Станислав Панкратов, но на сегодняшний день этот журнал ко мне из Карелии еще не дошел, поэтому о нем мы, скорее всего, поговорим в одном из моих следующих журнальных обзоров. Так что будет причина встретиться.