Газета "Своими Именами" №10 от 26.10.2010

САМЫЙ ЗАСТЕНЧИВЫЙ, ОБАЯТЕЛЬНЫЙ И ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ

Вы немало помаятесь

От презренья молвы.

И ещё вы покаятесь

В том, что каялись вы.

Е. Евтушенко, 1957

В бушующей ныне сфере юбилеев и награждений произошли пять событий поистине тектонического значения. Не заметили? Ну как же! Во-первых, премию имени Кирилла и Мефодия получила Светлана Медведева, супруга президента. Узнав об этом, побежал на почту и послал поздравление. При этом, пользуясь случаем, посоветовал Светлане Владимировне бдительней оберегать своего высокопоставленного супруга от советников, которые, как мне кажется, побуждают его к разного рода странным заявлениям. Так, на встрече с киевскими студентами мы услышали от него, что он скачал в Интернете Гоголя и с удовольствием читал. Гоголь из Интернета! Глава государства! В Советское время Гоголь, издававшийся многомиллионными тиражами, был в любом и не только русском доме. И вот теперь даже президент вынужден… Нет, в это невозможно поверить, это проделки советников. Скорей всего, Дворковича, которого президент, простая душа, радостно приветствовал, увидав его изображение в подаренном американцами телефоне: «Привет, Аркаша! Обама посулил мне «ножки Буша». Они станут основой нашей модернизации. На этих куриных ножках мы пойдём в светлое будущее. О’кей!».

Или вот советники подбили его на спор с Чеховым. Тот, говорит, писал: «Работать, работать и работать». А «всё небо в алмазах» - это потом, это далеко. Я, говорит, со вторым утверждением не согласен, мы завтра увидим «всё небо в алмазах», 73 миллиардера уже видят его. Тут советники, видимо, скрестили мудрый совет В.И. Ленина «учиться, учиться и учиться», полезный для всех, особенно – для президентов, с наставлением профессора Серебрякова из «Дяди Вани»: «Дело надо делать, господа!». Но ведь этот профессор – образ законченного захребетника и паразита, болтуна и демагога. В устах таких людей даже правильные мысли звучат лицемерно, ханжески. Я полагал, этого не понимает только Никита Михалков, не так давно тоже поучительно повторявший Серебрякова, и вот… Грустно…

Второе событие, вернее, потрясение - великий реформатор Анатолий Чубайс в связи с 55-летием награждён орденом «За заслуги перед Отечеством». Дата не юбилейная, но президенту невтерпёж, да и кто знает, что будет к 60-летию! Эта государственная акция вызвала всеобщее ликование. Кто бы сомневался в его заслугах! Даже патриарх прервал на тридцать минут свои неусыпные молитвы о спасении родины и отстукал поздравительную телеграмму: «Уж так вы потрудились, Анатолий Борисович! Уж так, поди, утомились!.. Да пошлёт вам Господь долгие лета на благо нанодемократии...». А на Саяно-Шушенской ГЭС, говорят, все вышли на митинг с радостным плакатом «Чубайс – лучшие друг энергетиков. Ни дна ему, ни покрышки!»

В-третьих, кажется, в связи с 60-летием Сергей Миронов, председатель Совета Федерации, отхватил Шолоховскую премию... Позвольте, почему «отхватил»? Ничего подобного! Под медовые речи о его великих достоинствах государственного мужа ему любезно вручили эту премию – диплом, нагрудный знак и 25 тысяч рублей, как ранее вручили дипломы почётного доктора неизвестных наук 12 университетов страны, включая Бурятский. Теперь народ спокоен: эти 25 тысяч помогут Сергею Михайловичу выжить в тяжелую пору кризиса. Между прочим, неужели у нас нет до сих пор премии им. Деда Щукаря? Вот бы какую Миронову!

Четвертое потрясение. Никита Михалков, уверенный, что его вся Европа и Африка любят и он отхватит ещё один приз, поехал на Каннский фестиваль, повёз свой новый грабительский фильм (45 млн. долларов из бюджета!) о Великой Отечественной войне - «Утомлённые солнцем-2». Как же! Ведь получил какой-то призок даже за менее грабительский фильм «Утомленные-1». Там, кстати, Сталина, главной надежды режиссёра, вовсе и не было, а тут... Помните, как телевизионные психопаты испекли огромный торт в виде Ленина, лежащего в гробу, и всей шакальей стаей сластён-трупоедов набросились пожирать его. Маэстро Михалков - своё-то он редко придумывает - подхватил и продолжил тему торта в применении уже не к Ленину, а к Сталину, как потом может применить и к Путину. Однако, приехав в Канны, маэстро обнаружил, что его уже никто не любит и сразу запел знакомую серенаду о том, что главное не призы, а участие.

Не соображает, что антисоветчики в Европе уже никому не нужны. Зачем они, когда во главе страны стоят самые лютейшие из них. Мало того что всеми средствами душат народ, но ещё и не скрывают своего людоедского злорадства. Тот же президент, как упоминалось, поехал недавно в Америку, заманили его туда «ножками Буша». Рад, ликует, пузыри пускает. Ну, теперь свои птицефабрики, проклятое наследие советского прошлого, окончательно добьём! Но кто-то ему там подарил советский плакат 1921 года. На нем девиз «От тьмы - к свету!». А он там разглядел ещё «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Вот они, происки империализма! Хотели, чтобы он этот призыв привез в Россию и был бы разоблачен Жириновским как агент Коминтерна. И что же? Умный-то просто промолчал бы, сделал вид, что не заметил подвоха. Но этот мыслитель михалковского плинтуса разве может сообразить! Я, говорит, терпеть не могу долдонов - Маркса, Энгельса и этот их девиз. Конечно, ему по нутру другое: «Кровососы всех стран, соединяйтесь!» Для этого и прикатил в Америку в сопровождении Вексельберга, человека, как было объявлено, с немецкой фамилией, и Швыдкого из Киргизии...

А Михалков-то, по слухам, не получив приз, от огорчения обратно до Москвы, чтобы в пути успокоить нервишки, пешком шёл, как самый несчастный беспризорник фестиваля. А явившись в Москву, тотчас помчался на Русский собор и там громыхнул речь против пакостной культуры вообще и против грабительского кино в частности. Между прочим Михалков сказал: «В мире существует 99 процентов добра и лишь один процент зла, но оно очень хорошо организовано». Да, и только этот один процент и мог не дать ему приз.

Всё это глубоко знаменательно для наших дней. Однако я буду обстоятельно говорить лишь о пятом тектоническом событии...

Наконец-то! Слава Богу! Как гора с плеч! Сколько можно было тянуть! Он, как сказано в майском номере «Совсекретно». «давно живёт по преимуществу в Америке и. видимо, чувствует себя там больше дома, чем в России». Да,

В штате Оклахома

Поэт давно как дома.

А он ведь больше, чем поэт.

И в Оклахоме равных нет.

Увы, в далёкой Оклахоме, однако ко дню рождения он обязательно приезжает в Москву и устраивает вечер в Политехническом, должно быть, в надежде, что уж на этот раз заметят и не обойдут и всё будет тип-топ. Но - мимо да мимо, мимо да мимо. Ведь и первой его жене Ахмадулиной отвалили премию, и старому другу Аксенову незадолго до смерти отсчитали, и последняя жена Маша тоже получила награду в Оклахоме... А ему всё - фиг с маслом!

Неужели до сих пор не поняли, читатель, о ком и о чем завёл я речь? Да о Евтушенко же Ев-гении и о премии в 5 миллионов рублей, наконец-то, к 75-летию недавно полученной им. Столь долгая волокита, скорее всего, объясняется собственным признанием поэта: «Я, как ни странно, Наташа, застенчивый человек. Лишь рюмка вина помогает мне преодолевать эту застенчивость». А ведь застенчивость – родная сестра скромности и робости, стыдливости и стеснительности. Вот какой благоуханный букет. Какие же тут премии! Без рюмки он – как мимоза. Я думаю, многие не поверят, что поэт сам сказал о своей застенчивости. Вспомнят хотя бы о том, что за всю русскую историю только он да Солженицын обрели роскошные поместья по обе стороны океана. И это застенчивость?.. Поэтому указываю источник: Наталья Дардыкина. Интервью «Летающий Евгений». «МК», 17 июля 2008, с.10.

Эта Дардыкина и есть та Наташа, его ровесница из «Московского комсомольца», которой поэт сделал потрясающее признание о своей застенчивости. У него едва ли не во всех газетах есть пламенные почитательницы-сверстницы: вот в «МК» эта Дардыкина, в «Комсомолке» - Ольга Кучкина, в «Новых Известиях» - Юлия Немцова, в «Новой газете» - неужели не Юлия Латынина?.. И когда он является из своей Оклахомы, этот рой так и набрасывается на него, так и обседает. И о чем только ни расспрашивают, что только ни выпытывают!

- Как детишки Женечка да Митенька?

- Прекрасно! Уже меня переросли и оба стихи пишут.

Это очень интересно. У гениального Пушкина было четверо детей, и ни один не стал писателем; у гениального Толстого – восемь, и тоже ни один не стал писателем. А у не очень гениального Сергея Михалкова – только двое, и оба получили по наследству великий художественный дар; и у не совсем гениального Евтушенко тоже только двое, и тоже уже тянутся к наследственному таланту. В чём дело? Загадка...

Почему-то интервьюерши не спрашивают, а где третий - усыновленный Петя, с которым Евтушенко так носился, таскал по своим вечерам, сажал рядом, - куда он девался, пишет ли тоже стихи или ему не до этого?

- А как твоя жена Маша? Пишешь ли ты ей стихи?

- Маша на тридцать лет моложе меня. Конечно, я пишу ей стихи. Вот, могу почитать. Оцените полёт духа. Но рядом напечатайте и стихи, посвященные первой жене – Ахмадулиной, которая на тридцать лет старше Маши…

Он читает, а газета потом печатает и то –

Со мною вот что происходит:

Совсем не так ко мне приходит..,

и другое -

Я люблю тебя больше природы,

Ибо ты...

Дардыкина ликует: настоящая поэзия не может без «иботы»?! Женя, ты гений фаллической поэзии!

Ибо ты как природа сама...

Ну, это несколько странно для гения. Когда Николай Тихонов писал

Ты мне нравишься больше собаки,

Но собаку я больше люблю.

Разделять ты привыкла со всяким

Своё время и душу свою...

Тут всё обоснованно и понятно. А у нашего гения? Он считает нужным обосновать и доказать свою любовь логично - «ибо» (хотя прав был Горький: «Любовь, как солнце на небе, – неизвестно на чём держится»), но логики-то нет. Всем известно, что любая женщина, любой мужчина это часть природы, даже, если угодно, её венец. Вот и надо бы написать примерно так:

Пусть узнают все в мире народы -

Я и в 75 - жеребец.

Я люблю тебя больше природы,

Ибо ты – её перл и венец!

А он закончил так:

Я люблю тебя больше свободы.

Без тебя и свобода – тюрьма.

Это лицемерно: чего ж, спрашивается, ты так часто и добровольно оставляешь жену и мчишься за океан – прямо в российскую тюрягу? Дардыкиной эти строки без «иботы» едва ли понравились, но она тотчас нашла другой повод для восторга.

Матвиенко - Тимошенко - Евтушенко

- Как любишь ты, Женя, предстать перед публикой в рубашке неимоверного цвета!

О да, страсть к рубашечкам, брючкам, кепочкам и вообще к переодеваниям у него невероятная. Тут сразу всплывают в памяти только три всем известных великих имени: губернатор Матвиенко, бывший украинский премьер Тимошенко и вот между ними оклахомский поэт Евтушенко. Но он всё же кое в чем отличен от дам-соперниц. Те, согласитесь, одеваются и несколько раз на дню переодеваются со вкусом, а этот каждый раз - как Петрушка, а уж раздевается на публике так, что не приведи Господи видеть. Вот его цветная фотография в «Комсомолке» три года тому назад, когда он, как обычно, примчался в Москву на свой день рождения. Стоит в костюме с букетом в руке: весь в полосочку, в клеточку, в крапинку, одна пола пиджака белая, другая голубая, одна штанина розовая, другая... И ведь так с юных лет! Уже тогда Твардовский ему однажды сказал: «Ты не поэт, а циркач!». Проморгал.

И потом, морально-политическое переодевание упомянутые дамы совершили только один раз: были комсомолками – стали балаболками. А он, кроме этого, сколько?.. Считать вам не пересчитать.

- У тебя в Переделкино, – продолжает изливать восторг Дардыкина, - совершенно великолепная пристройка к дому (уж о самом доме она и не говорит) из светлых брёвен – роскошная кухня, где сотворяется не еда, а, кажется, какой-то особенный образ жизнелюбия.

Да, он пылко, но застенчиво любит эту новую жизнь в новой России. Вот издал роскошную, как кухня на даче, книгу, на красной обложке которой золотом - «Ев-гений». Разве это можно было при проклятой Советской власти?

Юлия Немцова, увидев эту книгу, призналась в «Новых Известиях»: «Сразу вспомнились строки:

Ты - Евгений, я - Евгений.

Ты - не гений, я - не гений...

И дальше». А дальше не так роскошно, как кухня. И мы не будем цитировать. А дадим свой вариант окончания:

Ты - поэт и я – поэт.

Но тебе подобных нет.

И в самом деле нет, с какого конца ни подойти. Даже если с такого, вроде бы пустячного, как помянутая страсть к переодеваниям.

А премий-то всяких у него, как по осени в урожайный год солёных огурцов в бочке, но уж очень хотелось ему получить ещё и от новой власти из рук президента Медведева. Четыре года тому назад тоже в день рождения поговорил он об этом с корреспондентом МК, на сей раз это не Дардыкина:

- Евгений Александрович, в этом году на вас обрушилось сразу несколько премий...

- Да. Но все они из-за границы, не из России. При всём их обилии я даже не выдвигался ни на одну...

Слышите, какая обида в словах великого поэта? А ведь Советская власть дала ему немало орденов и премий – Трудового Красного знамени, Знак почёта, Дружбы народов, Государственную премию... И уж как его пестовали наши самые высокие руководители! Он рассказывает, что запросто звонил Брежневу, тот – ему, захаживал и к Андропову, тот дал свой личный телефон... Уж не говорю о том, что поэт писал доносительского колоритца письма членам Политбюро, секретарям ЦК, министрам – Суслову, Ильичеву, Мелентьеву... И вот при всём этом жаждет он получить еще что-нибудь и антисоветское.

Правда, некоторые его звоночки и письмишки «наверх» более чем удивительны. Вот однажды собрался он в Америку, где было назначено его выступление в Мэдисон-Сквер-Гарден, «собрались 15 тысяч» любителей его поэзии, говорит. Но - «меня заставили подписать письмо, в котором я отказываюсь от этого вечера, потому что болен». Да кто ж тебя, такого знаменитого и беспартийного, мог заставить? Кто руки ломал или раскалённый шомпол загонял? Неужели старик Федин? Неизвестно. А уж прошло с тех пор лет тридцать-сорок. Можно бы и назвать.

Ну, хорошо, допустим, с помощью солженицынского раскалённого шомпола всё-таки заставили. Кто устоит против шомпола! Но что дальше? А дальше поэт, видимо, сразу после подписания рескрипта об отречении в шестой комнате ЦДЛ прямо из ресторана звякнул Брежневу и пожаловался и припугнул: «Если вечер сорвётся, это подорвёт престиж страны». Через полчаса Брежнев звонит в ресторан ЦДЛ: «Нельзя ли к телефону беспартийного большевика Женю Евтушенко?». Тот поднимается из-за столика, подходит и слышит: «Всё в порядке. Мы устранили бюрократические недоразумения. Счастливого пути!» А кто бюрократ? Какие недоразумения – рескрипт? Странно. Подписал же...

И тут самое интересное. Неужели Брежнев не спросил: «А зачем же вы, твердокаменный, подписывали бумагу с отказом?». Нет, Евтушенко сам его спросил: «А вы ничего не хотите мне пожелать?». Ему, видите ли, хочется услышать пожелание генсека. Но тот ведь уже пожелал счастливого пути. Поэту этого мало, хочет ещё. И вот он уверяет, что Брежнев сказал: «Оставайтесь самим собой». То есть каким «собой» – подписал отказ на уровне СП, а потом жалуешься самому генсеку? Увы, это пожелание Брежнева сбылось: таким Евтушенко и был и остался на всю жизнь. Да и раньше был таким же!

Ещё до эпизода с Брежневым, в 1963 году поэт опубликовал во французском журнале «Экспресс» сочинение в прозе - «Автобиография рано созревшего человека». Заметьте: созревшего. А было ему тридцать годков.

Собратьям по Союзу писателей это сочинение чего-то не понравилось, более того, на своём пленуме они, живодёры, осудили его. И что рано созревший автор? А он тут же поднимается на трибуну и бьёт челом: «Я ещё раз убедился, к чему приводит меня мое позорное легкомыслие... Я совершил непоправимую ошибку... Тяжелую вину я ощущаю на своих плечах... Это для меня урок на всю жизнь... Я заверяю писательский коллектив, что полностью понимаю и осознаю свою ошибку...»

На всю жизнь! Полностью! И ни слова о своей зрелости. Но вот жизнь-то ещё не кончилась, а едва повеяло духом, столь благоприятным для расцвета клятвопреступников и казнокрадов, для педофилов и гомосексуалистов, как в 1989 году, спустя четверть века, давно созревший и перезревший автор печатает свою «Автобиографию» уже не во Франции, а в России. Ну? И он ещё говорит сейчас, что Виктор Ерофеев - «страшный циник»!

А с какой гордостью пишет ныне, что во время известной встречи руководства страны с художественной интеллигенцией в декабре 1962 года он, Евтушенко «стучал кулаком на Хрущёва»: дескать, не позволю! руки прочь! Подумать только, совершенно как сам генсек стучал ботинком в ООН.

И вот вам первый удар Евтушенко кулаком по столу на Хрущёва: «Меня глубоко тронули, заставили задуматься слова Никиты Сергеевича о том, что не может быть никакого мирного сосуществования в идеологии... Мы должны неустанно, каждодневно бороться за победу идей ленинизма...». Какая истинно коммунистическая готовность сражаться за эти идеи! А ведь в беседе с журналистом МК уверял: «Я никогда не был коммунистом, как и антикоммунистом». Нет, батенька, был ты коммунистом и в смысле воспевания идей, и персонально – как Ленина, так и Сталина («Мой лучший друг живёт в Кремле»). Ведь не обязательно иметь билет.

Второй удар кулаком на Хрущёва: «Бой за Советскую власть продолжается! Я, как никогда, понимаю, что мы отвечаем за завоевания революции. На наших плечах сегодня, как никогда, лежит ответственность перед ленинскими идеями. Как никогда!» Сильно, правда?

Третий удар кулаком: «Многие представители западной прессы, эти проститутки капитализма, пытаются очернить советскую молодежь. Пытаются изобразить детьми, которые выступают против отцов. Они идут при этом на самые гнусные подделки и фальшивки». Великолепно! Особенно смело о проститутках капитализма. Впрочем, они отличаются от проституток социализма только тем разве, что не берут за свои услуги орденами Трудового Красного знамени, а только наличными.

На этой встрече один оратор сказал, что есть, мол, негодяи, которые рассказывают о Хрущёве анекдоты, высмеивают его реформы, и упомянул без имён конкретный факт, имевший место буквально вчера в ресторане ВТО. И вот четвертый удар кулаком: «Если бы я встретил человека, который смеет рассказывать подобные анекдоты о Никите Сергеевиче, я прежде всего дал бы ему в морду и, хотя никогда не писал заявлений (мы знает, чего стоит это «никогда». - В.Б.), потом совершенно искренне написал бы заявление на этого человека». Вот ведь как! Не только «в морду», а ещё и донос за анекдот.

И тут судьба сыграла злую шутку с великим и застенчивым поэтом. Он не знал, что стенограмма той встречи в Кремле сохранилась и опубликована в журнале «Известия ЦК», откуда мы и цитируем. Поэтому он спокойно и храбро писал в статье «Фехтование с навозной кучей», напечатанной в «Литературной газете» в январе 1991 года: «Именно я говорил эти слова», т.е. поносил и высмеивал Хрущёва в ресторане ВТО… Сопоставив два текста, читатель может видеть, что готовность дать в морду Евтушенко изъявлял самому себе и донос собирался написать - тоже на себя.

И у него поворачивается язык называть Ерофеева и Дмитрия Быкова «страшными циниками»! Да все трое вы одного помёта, только по-разному промышляете.

В.С. БУШИН

(Окончание следует)

ПОДВИГ ВО СЛАВУ СОВЕТСКОГО ИСКУССТВА

Исполнилось 25 лет со дня смерти одного из самых выдающихся музыкантов-исполнителей XX века, Героя Социалистического Труда, Лауреата Ленинской и Сталинской премий, народного артиста СССР, члена ВКП(б) с 1942 г. профессора Московской консерватории Эмиля Григорьевича Гилельса.

Его хорошо знал и уважал Сталин, его справедливо называли пианистом №1.

Он родился в большой трудовой семье 19 октября 1916 г. в рабочем пригороде Одессы - на Молдаванке.

Учиться игре на фортепиано Гилельс начал под руководством известного музыкального педагога Якова Исааковича Ткача в пятилетнем возрасте. По словам Ткача, пианистическое развитие Гилельса шло молниеносно. Через три года в своем отзыве о восьмилетнем Гилельсе Ткач писал, что природа одарила мальчика замечательными руками и редким слухом и что он как бы родился исключительно для фортепианной игры. Заканчивался отзыв пророческими словами: «Когда он получит должное образование, чему общество обязано содействовать, СССР обогатится пианистом мирового масштаба».

С 1930 по 1935 гг. Гилельс учился в одесской консерватории по классу профессора Б.М. Рейнгбальд. Позднее сам Гилельс писал, что он учился у трех педагогов. Один из них был истинным учителем: «Этим учителем была Берта Михайловна Рейнгбальд».

В статье «Годы учебы Эмиля Гилельса», написанной в 1938 году, она писала: «...Он замечательно улавливал форму и стиль исполняемого произведения... К произведениям лирического характера он не питал интереса; проходя в классе, мы избегали играть их в концертах. Я стремилась сохранить его индивидуальность, не навязывая ему ничего чуждого, ожидая, что со временем все придет естественным путем и великие романтики Шуман и Шопен найдут в Гилельсе прекрасного интерпретатора, как это и получилось в действительности». Глубокое уважение к ней Гилельс пронес через всю жизнь.

В.Ю. Дельсон в монографии «Эмиль Гилельс» приводит высказывание Артура Рубинштейна: «Когда я был в Одессе, ко мне привели мальчика, который сыграл на рояле несколько произведений Бетховена и Равеля. Игра мальчика по силе и технике произвела на меня потрясающее впечатление. Этот мальчик был Эмиль Гилельс...»

В 1931 году, после второго Всеукраинского конкурса пианистов, Гилельс получил персональную стипендию от правительства УССР. Он не мог стать лауреатом, ибо еще не достиг положенного возраста и играл вне конкурса. С 1935 г. он совершенствовал свое мастерство в Московской консерватории под руководством Г.Г. Нейгауза. Победы на международных конкурсах в Вене в 1936 г. В 1938 году Гилельс первый раз становится лауреатом сложнейшего Международного конкурса имени Эжена Изаи в Брюсселе. Они принесли ему заслуженную славу, а его имя получило широкую известность среди крупнейших музыкантов всего мира.

Ну а затем более 45 лет триумфальных гастрольных поездок по всему миру!

В 1941 г. Гилельс выступал в воинских частях, госпиталях. Об этом времени Арам Хачатурян вспоминал: «Особо хотелось бы сказать о концертной деятельности музыканта во время Великой Отечественной войны. Тогда сценой ему служили и аэродромы, и цехи заводов. В тяжелые дни испытаний искусство Эмиля Гилельса вдохновляло и звало к победе. Оно было просто необходимо. Как необходимо нам и сейчас».

В 1942 г. выступал на Урале, в Сибири, на Алтае, в Уфе, Удмуртии, Ташкенте, Куйбышеве. В 1943 г. - в осажденном Ленинграде, осенью 1944 г. вместе с народными артистами СССР В.В. Барсовой, М.И. Царевым и другими известными артистами выступал в Горьком на заводе №92 им. Сталина в связи с учреждением праздника «Дня артиллерии» и награждением завода орденом Красного Знамени.

Этот завод-гигант социалистической индустрии был построен в годы предвоенных пятилеток и в годы войны дал фронту 100 тыс. пушек.

В 1945 г. Гилельс выступал перед участниками и гостями Потсдамской конференции, а вместе с другими артистами - в городах Польши – Варшаве, Кракове, Лодзи.

В послевоенный период каждое появление пианиста на сцене становились поистине триумфальными – на «Пражской весне», в Париже и Риме, в Германии и Англии, в США, Мексике, Канаде, Японии.

Он гастролировал с крупнейшими дирижёрами и самыми известными симфоническими оркестрами, в крупнейших концертных залах, театрах, дворцах культуры, консерваториях, университетах, ВУЗах, музыкальных училищах. Последнее выступление Гилельса состоялось в университете Хельсинки 12 сентября 1985 г.

В нашей стране его нередко видели в Донбассе и Кузбассе, приволжских городах, на Северном Кавказе, столицах почти всех союзных и многих автономных республик с такими выдающимися дирижерами, как Е. Светланов, К. Кондрашин, Е. Мравинский, А. Мелик-Пашаев, Н. Рахлин, Р. Бартош и др., с такими известными музыкальными коллективами, как квартет им. Бетховена и квартет им. Бородина и др. Он выступал с выдающимися исполнителями и дирижерами, такими, как Л. Коган, Я. Зак, В. Дударова и другими, а также со своей дочерью Еленой.

Гилельс поднялся по всем ступеням педагогического мастерства — от ассистента в классе Г. Нейгауза до профессора - с 1952 года. Как профессор Московской консерватории он воспитал немало талантливых пианистов, много лет возглавлял пианистическое жюри Международного конкурса имени Чайковского. Среди его учеников - лауреаты международных конкурсов И. Жуков, М. Мдивани и другие.

Дискография пластинок (дисков), на которых записаны произведения в исполнении Гилельса, насчитывает 39 авторов (композиторов).

Очень хорошо сказал о Гилельсе замечательный советский музыкант, композитор Арам Ильич Хачатурян, тоже Герой Социалистического Труда, Лауреат Ленинской и Государственных премий, народный артист СССР, профессор: «Поистине титанический труд, перед которым хочется склонить голову».

Гилельс был избран почетным членом Королевской академии музыки в Лондоне (1969) и Музыкальной академии им. Ф. Листа в Будапеште (1970) почетным академиком римской академии «Санта Чечилия» (1980).

12 сентября 1985 года Гилельс дал в Хельсинки концерт, оказавшийся последним в его жизни; через месяц, 14 октября, он скоропостижно скончался в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Награждён тремя орденами Ленина (1961,1966, 1976), орденом Трудового Красного Знамени (1946), орденом Дружбы народов, орденом «Знак Почёта» (1937), медалями, а также орденами и медалями иностранных государств, среди которых французский Орден заслуг в культуре и искусстве (1967), бельгийский Орден Леопольда (1968).

На доме, где жил Гилельс (улица Горького, д. 25/9), в 1988 г. установлена мемориальная доска. В Одессе регулярно проводится Международный конкурс пианистов, посвященный памяти народного артиста СССР Эмиля Гилельса .

С.Г. КРЮКОВ

ПРАВИЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Марвин Гудмэн несколько минут молчал. Затем заговорил снова:

- Я вижу, что правительство имеет больше власти, чем мне казалось вначале.

- Да, - бросил Мелит. - Но не так много, как вы себе представляете.

Гудмэн иронически улыбнулся,

- А я еще могу стать Верховным Президентом, если захочу?

- Конечно. И без всяких условий. Хотите?

Гудмэн на минуту задумался. Действительно ли он хотел этого? Но кто-то должен править. Кто-то должен защищать народ, Кто-то должен провести несколько реформ в этом утопическом сумасшедшем доме.

- Да, хочу, - проговорил Гудмэн.

Дверь распахнулась, и Верховный Президент Борг ворвался в кабинет.

- Чудесно, чудесно! Вы можете перебраться в Национальный дворец сегодня же. Я уложил свои вещи неделю назад в ожидании вашего решения.

- Очевидно, предстоит выполнить какие-то формальности...

- Никаких формальностей, - ответил Борг. Лицо его лоснилось от пота. - Абсолютно никаких. Я просто передам вам президентский медальон, затем пойду вычеркну свое имя из списков и впишу ваше.

Гудмэн бросил взгляд на Мелита. Круглое лицо министра по делам иноземцев было непроницаемым.

- Я согласен, - сказал Гудмэн.

Борг взялся рукой за президентский медальон и начал снимать его с шеи.

Внезапно медальон взорвался.

Гудмэн с ужасом уставился на окровавленное месиво, которое только что было головой Борга. Какое-то мгновение Верховный Президент держался на ногах, затем покачнулся и сполз на пол.

Мелит стащил с себя пиджак и набросил его на голову Борга. Гудмэн попятился и тяжело опустился в кресло. Губы его шевелились, но дар речи покинул его.

- Какая жалость, - заговорил Мелит. - Ему так немного осталось до конца срока президентства. Я его предупреждал против выдачи лицензии на строительство нового космодрома. Граждане этого не одобрят, говорил я ему. Но он был уверен, что они хотят иметь два космодрома. Что ж, он ошибся.

- Вы имеете в виду... я хочу... как... что...

- Все государственные служащие, - объяснил Мелит, - носят медальон - символ власти, начиненный определенным количеством тессиума - взрывчатого вещества, о котором вы, возможно, слышали. Заряд контролируется по радио из Гражданской приемной. Каждый гражданин имеет доступ в Приемную, если желает выразить недовольство деятельностью правительства. - Мелит вздохнул. - Это навсегда останется черным пятном в биографии бедняги Борга.

- Вы позволяете людям выражать свое недовольство, взрывая чиновников? - простонал испуганный Гудмэн.

- Единственный метод, который эффективен, - возразил Мелит. - Контроль и баланс. Как народ в нашей власти, так и мы во власти народа.

- Так вот почему он хотел, чтобы я занял его пост. Почему же мне никто этого не сказал?

- Вы не спрашивали, - сказал Мелит с еле заметной улыбкой. - Почему у вас такой перепуганный вид? Вы же знаете, что политическое убийство возможно на любой планете при любом правительстве. Мы стараемся сделать его конструктивным. При нашей системе народ никогда не теряет контакта с правительством, а правительство никогда не пытается присвоить себе диктаторские права. Каждый знает, что может прибегнуть к Гражданской приемной, но вы удивитесь, если узнаете, как редко ею пользуются. Конечно, всегда найдутся горячие головы...

Гудмэн поднялся и направился к двери, стараясь не глядеть на труп Борга.

- Разве вы уже не хотите стать Президентом? - спросил Мелит.

- Нет!

- Как это похоже на вас, землян, - грустно заметил Мелит. - Вы хотите обладать властью при условии, что она не влечет за собой никакого риска. Неправильное отношение к государственной деятельности.

Роберт ШЕКЛИ, «Билет на планету Транай»,

Перевод с английского А. Вавилова, Ю. Логинова