Газета "Своими Именами" №22 от 28.05.2013

НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

Но какая Гитлеру разница, будет с нашей стороны повод для провокаций или нет? Если немцы хотят выставить нас агрессором, им ничего ни стоит самим устроить любую провокацию. Как они легко сделали на своей территории в немецком городе Гляйвиц, когда в 1939 году эсэсовская спецкоманда захватила немецкую радиостанцию, а нападавшими объявили поляков. И население Германии в это поверило.

Конечно, независимо от возможностей немцев в этом деле командованию РККА в любом случае не следовало облегчать им жизнь и самим давать такой повод. Соблюдать осторожность необходимо было в любом случае.

Да, немцы могли и наверняка хотели бы нечто подобное провернуть и против СССР. Но теперь Гитлеру с Геббельсом надо было убеждать не только родных немцев, безоглядно верящих фюреру. Теперь у них появилась огромная проблема – если такую провокацию проводить, то выполнять её следовало идеально, без сучка и задоринки, причем в крупном масштабе. Чтобы те силы на внешнеполитической арене, которым она предназначалась, поверили в неё на 100 процентов.

Дело в том, что к лету 41-го у СССР появился строгий и пристрастный защитник, которому уже нельзя было пустить пыль в глаза халтурой типа Гляйвица. Защитник, которому в своих коренных интересах непременно требовалось установить правду и который, образно говоря, нотариально обязан был засвидетельствовать подлинность или ложность акта советской агрессии против Германии. Как ни странно, этим защитником стал наш старый враг и главный союзник Германии по Тройственному пакту – милитаристская Япония.

Чтобы понять столь парадоксальный момент, необходимо уяснить особенности взаимоотношений Германии и Японии к июню 1941 года. Точнее - что сделал в лагере наших врагов заключенный 23 августа 1939 года советско-германский пакт о ненападении. Многим сейчас это трудно разглядеть из-за огромного объема грязи, вылитой на советскую сторону и лично Сталина по этому случаю. Эта злоба понятна – пакт испортил малину почти всем врагам СССР.

В сентябре 1938 г. в немецком городе Мюнхен состоялась знаменитая конференция с участием глав правительств Англии, Франции, Италии и Германии. Тогда в Мюнхене была решена участь Чехословакии, которую фактически отдали в руки Гитлера. Ее союзники – Франция и поддерживающая ее Англия, подталкивая Гитлера к агрессии против СССР, предали Чехословакию, и с их согласия Гитлер оккупировал часть чешской территории. Советский Союз и Чехословакия на конференцию допущены не были. С этого рокового момента большая война в Европе стала неизбежной.

В тот момент Гитлеру еще требовались конференции для осуществления своих притязаний. Но 15 марта 1939 года уже без согласования с западными державами и в нарушение даже пронацистских мюнхенских соглашений Германия внезапно полностью оккупировала Чехословакию. Часть ее территории – Тешинскую область – успела отхватить соседняя Польша.

Обеспокоенные наглостью вышедшего из-под контроля Гитлера, Англия и Франция в ответ дали свои гарантии неприкосновенности Польше, к которой Германия тоже имела ряд претензий. После этого в апреле 1939 года уже неуправляемый Гитлер разорвал с Польшей пакт о ненападении, а вслед за этим – и договор с Англией об ограничении морских вооружений. На очереди встала война Польши с Германией. Для западных держав, до тех пор потакавших Гитлеру в стремлении направить его агрессию против СССР и опрометчиво давших гарантии Польше, начало попахивать возможностью их собственной войны с Германией.

Англия и Франция вынуждены были начать переговоры с СССР для заключения договора о противодействии гитлеровской агрессии. Однако с самого начала это был, во всяком случае, со стороны Англии, заведомый обман партнера – СССР.

Переговоры и обмен мнениями шли с перерывами почти всё лето. 12 августа в Москве начались переговоры военных делегаций СССР, Англии и Франции. Английские представители получили установку своего правительства – тянуть время, но договора не заключать. Технически это было сделано следующим образом: принимая предложения СССР по второстепенным пунктам, они блокировали решение главного вопроса, без которого договор для СССР не имел смысла. В конце концов, всё в такой принципиальный вопрос упёрлось: это согласие польского правительства на пропуск войск Красной Армии через территорию Польши при нападении на неё Германии.

Заключать договор без положительного решения этого вопроса Советскому Союзу было невозможно.

Если немцы нападают на Польшу, то по условиям обсуждаемого договора СССР объявлял Германии войну и начинал против нее боевые действия. Но у нас не было общих границ с немцами; между нами лежала Польша. Советскому Союзу жизненно важно было остановить немцев как можно дальше от своих границ, для чего следовало вступить с ними в бой на польской территории. В связи с отказом поляков пропустить войска Красной Армии появились два варианта.

Можно было подождать, когда немцы оккупируют всю Польшу, выйдут к нашим границам, и тогда начинать с ними воевать. Но тогда военные действия начинались бы на подступах к Минску, Киеву и, возможно, Ленинграду. Разумеется, для нас это было неприемлемо.

Но можно было, после вторжения немцев в Польшу, двинуть свои войска навстречу немцам по ее территории без разрешения польского правительства. Однако вступление войск в Польшу без ее согласия – это агрессия и автоматически война с ней! Получается, чтобы защитить Польшу вопреки желанию ее верхушки, надо было начать с ней войну! Но в этом случае войну Советскому Союзу сразу же объявляли ее гаранты – Англия и Франция! А в этом сомневаться не приходилось, поскольку во главе их стояли патологические антикоммунисты и непримиримые враги СССР. Если им это было нужно (а им было очень нужно), они могли сделать так даже вне зависимости, объявит ли Советскому Союзу войну сама Польша или нет. В довесок к этому войну СССР объявляла и Румыния, которая имела совместный договор с Польшей на случай нападения СССР.

Но это еще не конец возможным сюрпризам.

Если б советско-германского пакта не было, то в первые дни немецкого нападения на Польшу при вступлении советских войск на ее территорию последняя могла договориться о замирении с немцами, которые могли купить такой мир обещанием компенсировать ей убытки за счёт СССР.

Могло ли польское правительство объявить войну СССР в тех условиях, когда большая часть Польши еще находилась под его контролем? Вполне! Через два месяца, когда СССР вернул Литве отнятую у нее Польшей еще в 1921 году Виленскую область, новое польское правительство в эмиграции (старое в Румынии было интернировано), уже потеряв всю страну, находясь в состоянии войны с Германией, то есть в несравнимо худших условиях, сочло возможным объявить войну Советскому Союзу! Ясно при этом сознавая, что ни одна страна мира, кроме СССР, никогда Польшу от немцев освободить не сможет.

В итоге СССР оказывался в состоянии войны на западе одновременно с Германией, Польшей, Англией, Францией и Румынией, а на востоке, в Монголии, у него еще с начала лета шла война с Японией!

Правда, могут возразить, что когда утром 17 сентября 1939 г. советские войска вступили на территорию Польши, то ни польское правительство, ни Англия с Францией войну СССР не объявили, а поляки с немцами не замирились.

Но в тот момент ситуация уже кардинально отличалась от существовавшей до 23 августа 1939 г. 17 сентября у СССР с Германией уже был пакт, который они демонстративно, подчеркнуто строго соблюдали. В дополнение к этому Германия находилась в состоянии войны с Англией и Францией. А самого польского государства на тот момент уже не существовало – большая часть Польши была оккупирована Германией, а самое главное, объявлять «Советам» войну физически было некому. Потому что в ночь на 17 сентября ее правительство сбежало в соседнюю Румынию, где было интернировано, бросив свою страну и армию на произвол судьбы.

Но до 23 августа 1939 такая ситуация, когда СССР мог оказаться в состоянии войны одновременно с Германией, Польшей, Англией, Францией, Румынией и Японией, была вполне реальной. Поэтому заключать договор с Англией и Францией без пункта, отсутствие которого вело к столь кошмарной перспективе, могли только идиоты, а их в руководстве СССР тогда не было.

Возможно, многие в Европе тогда прикидывали, с кем и в какой кампании они будут ощипывать одинокий Советский Союз. Вполне вероятно, что финны на переговорах с СССР отказывались от весьма выгодных для них предложений и упорно вели дело к войне именно по этой причине: рассчитывали урвать свой кусок, когда у СССР начнутся крупные неприятности. И только этим можно объяснить абсурдную позицию поляков, которые, видя неизбежность немецкого нападения и неготовность к войне Англии с Францией, отказались от помощи СССР, оставаясь один на один с Германией.

Таким образом, Польша пропустить советские войска категорически отказалась. Но даже при всей упертости польской шляхты, определяющейся ее патологической русофобией, все же преодолеть ее сопротивление в той ситуации было вполне возможно. Если б Англии нужен был тот договор, о котором она говорила в Москве, то она могла вынудить Польшу быстро решить вопрос – угрозой снять свои гарантии и оставить поляков один на один с Гитлером. Но в Англии делать это категорически отказались. А оправдались тем, что, дескать, страна независимая, поляки народ гордый, и британцы ничего с ними поделать не могут. Кратко, но емко оценку той ситуации дал У. Черчилль:

“Военное совещание [в Москве. – Г.С.] вскоре провалилось из-за отказа Польши и Румынии пропустить русские войска. Позиция Польши была такова: “С немцами мы рискуем потерять свободу, а с русскими — нашу душу”» (Черчилль У. Вторая мировая война. (В 3-х книгах). — М.: Воениздат, 1991. — Кн. 1. с.176).

Спасая отказом от союза с русскими свою душу, поляки предпочли положить Польшу под немцев и погубить в войне около 9 млн. своих соотечественников. Итог подлой деятельности польской верхушки мир долго подсчитывал уже после 9 мая 1945года. Не будь отказа поляков на пропуск советских войск – скорее всего не было бы и Второй мировой войны. Именно поляки вместе с Чемберленом несут вину за провал последней попытки её предотвращения.

Как известно, главным победителем гитлеровской Германии стал Советский Союз. Но, окажись он одиноким в состоянии войны с указанными державами, всё было бы совершенно иначе. Поэтому те, кто обвиняет Сталина за пакт с Германией, фактически до сих пор упрекают его в том, что он не стал ломать себе шею, спасая ненужную даже польскому правительству Польшу, и в итоге не подставил Гитлеру Советский Союз.

К 20 августа 1939 г. на трехсторонних переговорах в Москве сложилась очень пикантная ситуация. В то время как союзники пытались держать руководителей СССР за простаков, из донесений разведки советское руководство было отлично осведомлено о такой установке британского правительства. В Англии работал ряд первоклассных советских агентов, имевших достоверную информацию из ее высших правительственных кругов. Одним из них, к примеру, был шифровальщик британского МИДа, “сидевший” на шифропереписке с посольствами (Безыменский Л. Гитлер и Сталин перед схваткой. – М.: Вече, 2002, с.239).

Параллельно с московскими, англичане по нескольким каналам вели тайные переговоры и с немцами, в Москве об этом знали даже без секретных агентов (там же, с.230-237). Английская верхушка готовила с Германией второй Мюнхен, но теперь уже за счет Польши. Поскольку старый мюнхенский курс Чемберлена, потворствовавшего Гитлеру, в Англии устраивал далеко не всех, то в июле случился громкий скандал с разоблачением цели переговоров, и чемберленовцы вынуждены были публично оправдываться по этому поводу.

К двадцатым числам августа наступил момент кульминации. Все видели, что немцы начнут войну с Польшей в любом случае и сделают это со дня на день. Гитлер был хозяином положения, имея беспроигрышный выбор: он мог заключить пакт либо с Англией, либо с Советским Союзом, и тем самым в войне с Польшей исключал из числа противников как минимум одну из великих держав.

Хорошо известно, что 20 августа он направил экстренное предложение в Москву – принять 22 августа (но не позднее 23 августа!) своего министра иностранных дел Риббентропа для срочного заключения договора о ненападении. Но гораздо меньше известно, что на случай отказа Москвы в Берлине второй человек рейха и преемник фюрера Г. Геринг с той же целью готовился вылететь в Англию! 21 августа 1939 г., когда на Халхин-Голе советские войска сражались с союзниками Германии по Антикоминтерновскому пакту - японцами, английский посол в Берлине Н. Гендерсон докладывал в Лондон:

«Приняты все приготовления для того, чтобы Геринг под покровом тайны прибыл в четверг 23-го. Замысел состоит в том, чтобы он совершил посадку на каком-либо пустынном аэродроме, был встречен и на автомашине отправился бы в Чекерс. В это время прислуга будет отпущена, а телефоны отсоединены. Всё идет к тому, что произойдет драматическое событие, и мы ждем лишь подтверждения с немецкой стороны» (там же, с.237).

Итак, если бы Риббентропа 22 августа отказались принять в Москве, то 23 августа Лондон встретил бы Г. Геринга. И вместо советско-германского пакта о ненападении мир получил бы англо-германский. И Советский Союз оставался один против сплочённого империалистического лагеря. (В этом очередная подлость клеветников Сталина – они замалчивают тот факт, что у него не было другого выхода. И его исключительная заслуга в том, что в той ситуации он сумел извлечь для СССР максимум выгоды.) Но в этот момент, когда многие европейские политики уже предвкушали, как они смогут поживиться за счет СССР, Сталин оставил их с носом. Заключение 23 августа советско-германского пакта означало, что воевать будет не одинокий Советский Союз против всех сразу, а его европейские враги между собой.

Теперь надо пояснить, на что рассчитывала и что реально получила от Германии ее союзница по Антикоминтерновскому пакту Япония. Напомню, что к тому времени она уже два месяца вела войну с СССР на территории Монголии. Японцы вправе были рассчитывать, что в столь трудный для СССР момент Германии выгоднее всего начать с ним войну, и что нападение Германии на Польшу неизбежно приведет к советско-германской войне. А по примеру зловещего Мюнхена Япония могла надеяться, что Германия и на этот раз легко договорится о мире с западными державами, а их общий враг СССР окажется в изоляции.

Мало того, Япония имела давние и тесные связи с поляками еще со времен молодости ее вождя Ю. Пилсудского, когда тот предложил японцам шпионить против России и получил от них на это деньги (Вотинов А. Японский шпионаж в русско-японскую войну 1904–1905 гг.). Все 20-30-е годы над СССР висела угроза войны на два фронта – с Японией и европейской Малой Антантой, где главную роль играла Польша. Даже такой войны руководство СССР чрезвычайно опасалось. А перед самой войной, по свидетельству В. Шелленберга, японцы даже за своими союзниками-немцами шпионили с помощью тех же поляков. Совершенно очевидно, что Япония прекрасно была осведомлена от них, что те ни за что не согласятся пропустить Красную Армию через свою территорию. Японцы знали, что по этой причине у СССР нет и малейшего шанса заключить с англо-французами договор в нужном для себя ключе. Поэтому руководство Японии имело все основания для уверенности, что через Польшу Германия без остановки пойдет дальше, на Советский Союз, и тот окажется в тисках войны на два фронта.

И тем неожиданней и неприятней было Японии получить от союзных немцев, как говорится, удар «под дых». Не веря своим глазам, Япония обнаружила, что Германия заключила с СССР не только пакт о ненападении, но вскоре и договор о дружбе, который подчеркнуто точно соблюдала. А сами немцы в 1939 году увязли в войне с западными державами, конца которой пока не предвиделось.

В такой ситуации одной Японии продолжать войну против Советского Союза стало невозможно. Оставшись без поддержки немецкого союзника, получив по зубам на Халхин-Голе, имея за спиной затяжную войну в Китае, ей ничего не осталось, как прекратить боевые действия и заключить с СССР перемирие.

Ввиду такого вероломства Япония выразила Германии резкий протест, а ее правительство, получившее звонкую пощечину и проигравшее войну, вынуждено было уйти в отставку.

После такого предательства немцы уже не могли рассчитывать на то, что японцы безоговорочно поддержат Германию во всех ее авантюрах против СССР.

Вследствие столь крутого поворота событий в Европе Японии пришлось окончательно переориентироваться на агрессию в южном направлении, против владений Франции, Голландии, Англии и США. В связи с чем она, даже с некоторым удовольствием, в апреле 1941 года заключила с СССР собственный пакт о ненападении. Последствия этого пакта трудно переоценить. Он документально зафиксировал окончательный отказ Японии от нападения на СССР и предопределил американо-японскую войну.

Таким образом, пакт с Германией предотвратил в 1939 г. войну СССР с целым блоком государств, включая Германию и Японию, рассорил их как союзников, предопределил появление советско-японского пакта, и, следовательно, предотвратил нападение Японии на СССР. В свою очередь эти события предопределили нападение Японии на США и Англию, и появление у нас столь могущественного союзника, как США.

Несмотря даже на заключение впоследствии Тройственного пакта (который был уже скорее оборонительным, чем наступательным), взаимодействие немцев и японцев как союзников пошло под уклон и на протяжении всей Второй мировой войны было попросту безобразным. Стратегическое взаимодействие СССР с США и даже с Англией, несмотря на ряд предательских действий Черчилля и известные трудности со вторым фронтом, было гораздо эффективнее. В конечном итоге союзники по антигитлеровской коалиции побили немцев и японцев фактически поодиночке.

А теперь посмотрим, как этот разлад в стане агрессоров отразился на теме «провокаций». Советско-германский пакт расстроил отношения Германии с Японией как союзников, и они уже действовали каждый сам по себе, в соответствии только со своими планами. Но признай Япония какую-либо немецкую аферу на советско-германской границе за агрессию СССР против Германии, ей пришлось бы бросать свои собственные планы и начинать по желанию немцев воевать за их интересы. Вот почему истинность любого обвинения Советского Союза в нападении на Германию и, соответственно, признание его агрессором, немцы обязаны были фактически «нотариально» заверить у японцев, и халява здесь уже не проходила.

Тем не менее, руководству СССР следовало помнить: хоть это был наш очень хороший шанс, но все же не стопроцентная гарантия, что Япония не захочет однажды пойти на поводу немецких провокаторов. В Японии оставалась сильная партия сторонников “северного”, т.е. против СССР, варианта агрессии. Гарантий от того, что она в будущем возьмёт верх не было и быть не могло.

Поэтому перед командованием Красной Армии по-прежнему стояла задача самим не допустить провокацию. И оно тщательно заботилось, чтобы исключить такую возможность. Наверное, именно поэтому Гальдер записал в своем дневнике, что советская сторона не сделает немцам такого подарка, чтобы первой напасть на Германию. А за десять дней до войны НКВД и немцам сильно урезал возможность провести такую провокацию. В те дни на территории прибалтийских республик, Западной Белоруссии и Бессарабии (на Западной Украине против ОУН она началась еще 22 мая) была проведена широкомасштабная операция по очистке приграничной зоны от пятой колонны – гитлеровской агентуры, местных националистов и их возможных помощников. Хотя всю вражескую сеть уничтожить не смогли (особенно в Белоруссии, где такая операция началась слишком поздно, 19 июня 1941 г., что потом дорого обошлось), но нанесли ей серьезные потери и нарушили управление оставшимися силами.

Всё это вместе взятое и предопределило, что при наличии столь агрессивного и решительного союзника, как Япония, немцам в войне с СССР пришлось рассчитывать только на свои силы.

В Советском Союзе существовали и почти ежегодно уточнялись два основополагающих документа, определяющих действия вооруженных сил и всего государства на случай войны. Первый – это план подготовки и ведения военных действий, называемый Планом стратегического развертывания Вооруженных Сил. Поскольку нарком обороны, докладывая Сталину очередной его вариант, обычно начинал письмо словами: «Докладываю на Ваше рассмотрение соображения об основах стратегического развертывания…», то зачастую в исторической литературе его так и называют – «Соображения» с добавлением даты разработки плана. К примеру, «Соображения от 15 мая 1941 г.» Для краткости мы будем называть его просто Планом развертывания. И второй фундаментальный документ, который обеспечивал его людскими и материальными ресурсами –Мобилизационный план.

План развертывания включал ряд составных частей, из которых главными были следующие:

план сосредоточения войск;

оперативный план ведения боевых действий в начале войны (его еще называют “планом первых операций”);

план прикрытия на период отмобилизования и сосредоточения войск.

Летом-осенью 1940 года военно-политическая обстановка на западных границах СССР резко изменилась. Германия разгромила все противостоящие ей западноевропейские государства и теперь в Европе осталась единственная “достойная” цель, оправдывающая содержание ее гигантской армии – СССР. Полностью изменилась западная граница Советского Союза: в его состав вошли три прибалтийских государства, Бессарабия, Северная Буковина, западные области Украины и Белоруссии. Наконец, у восточных и западных границ СССР был создан враждебный ему могущественный Тройственный пакт.

В связи с этим действовавший к лету 1940 г. в СССР План развертывания устарел и следовало срочно разрабатывать новый. В сентябре–октябре 1940 г. такой план был разработан и вступил в силу (1941 год: Книга.1. М.: Международный фонд “Демократия”, 1998., с.237).

После знакомства с ним не остаётся сомнений, что своих целей в войне СССР намеревался добиться исключительно наступлением. Впрочем, для этого даже не обязательно читать такие важные документы. Тогда это говорилось совершенно открыто – могучим ударом, малой кровью разобьем врага на его территории. Но при одном условии – если враг навяжет нам войну.

Ставка на наступление естественна: обороной победы не добьешься. Любое крупное государство тоже предполагало добиваться победы наступлением. Даже Франция, которая намеревалась отсиживаться за линией Мажино, и та предполагала это делать только до 1942 года, когда, по ее расчетам, в войну вступит Америка. И уж потом громить немцев вместе с союзниками.

У СССР линии Мажино в запасе не было, равно как и дружественной на тот момент Америки.

План исходил из того, что в будущей войне Советский Союз вынужден будет воевать на два фронта:

«Таким образом, Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, Румынией и Финляндией, и на Востоке - против Японии как открытого противника, или противника, занимающего позицию вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение» (там же, с.237).

План не рассматривает, кто и как начнет войну, но по его смыслу однозначно предполагалось, что войну начнут немцы. К примеру, в плане сразу закладывается, что в начале войны, во время стратегического развертывания Вооруженных сил, Советский Союз будет существенно уступать немцам в его сроках. Ну и напомним главное - только что Япония и Германия заключили договор, по которому они обязались начать войну против того, кто нападет на одного из союзников.

Планом подразумевалось, что стратегическое развертывание германских и советских вооруженных сил начнется практически одновременно. Почему –не разъяснялось. Но это и так понятно: кто бы первым ни начал стратегическое развертывание, скрыть его от противника будет практически невозможно.

Тогда в Польше еще не было главных сил вермахта и предполагалось, что немцам для полной готовности к нападению понадобится от 10 до 15 дней от начала развертывания:

«Примерный срок развертывания германских армий на наших западных границах – 10-15-й день от начала сосредоточения» (там же, с.239).

После чего немцы, как ожидалось, предпримут следующие действия:

«Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы к северу от устья р. Сан с тем, чтобы из Восточной Пруссии через Литовскую ССР нанести и развить главный удар в направлениях на Ригу, на Ковно и далее на Двинск–Полоцк, или Ковно–Вильно и далее на Минск.

Одновременно необходимо ожидать вспомогательных концентрических ударов со стороны Ломжи и Бреста, с последующим развитием их в направлении Барановичи–Минск.

Развитие операции на Ригу будет сочетаться: 1) с высадкой десантов на побережье Балтийского моря… 2) с захватом Моонзундского архипелага и высадкой на территории Эстонской ССР…» (там же, с.238).

Как уже отмечалось, план учитывал, что с самого начала советская сторона существенно проиграет немцам по срокам сосредоточения своих войск, а именно две-три недели:

«… при настоящей пропускной способности железных дорог юго-запада сосредоточение главных сил армий фронта может быть закончено лишь на 30 день от начала мобилизации, только после чего и возможен будет переход в общее наступление для решения поставленных выше задач» (там же, с.244).

Такой проигрыш в сроках сосредоточения совершенно исключал не только внезапное нападение на Германию (что в принципе невозможно из-за гигантских масштабов подготовки такого мероприятия), но и просто первыми переход в наступление в начавшейся войне. Поэтому в сценарий будущей войны сразу закладывалось, что в ее начале, в течение первых 15-20 дней, противник будет иметь стратегическую инициативу и наступать, нанося удары в направлении Риги, Двинска и Минска на северо-западе и в центре, и, возможно, на Жмеринку или Киев на юго-западе. Наши войска в эти 2-3 недели должны были активно, с нанесением контрударов, обороняться, прикрывая сосредоточение главных сил Красной Армии:

«В течение 20 дней сосредоточения войск и до перехода их в наступление армии – активной обороной, опираясь на укрепленные районы, обязаны прочно закрыть наши границы и не допустить вторжения немцев на нашу территорию» (там же, с.247).

И лишь закончив – причем не полностью, а лишь в основном – сосредоточение, Красная Армия должна начать свое наступление:

«Днем перехода в общее наступление должен быть установлен 25-й день от начала мобилизации, т.е. 20 день от начала сосредоточения войск» (там же, с.247).

Разработанный же на основе этого плана оперативный план Киевского военного округа, где должен был наноситься главный удар советского наступления, назначал готовность наступления еще позже – на 30-й день от начала мобилизации. А все части должны были полностью сосредоточиться к границе еще позже – через 35-40 дней после начала мобилизации. (Там же, с.492.)

Итак, положим, война с Германией началась, силы прикрытия РККА отбили первый удар немцев, и после месячного сосредоточения Красная Армия перешла в стратегическое наступление, предусмотренное Планом развертывания. Главный удар должен был наноситься Юго-Западным фронтом при поддержке левого крыла Западного фронта. Однако, несмотря на привлекаемые к наступлению огромные силы, его цели в плане ставились вовсе не глобальные: нанести решительное поражение Люблин-Сандомирской группировке и выйти на реку Висла. В дальнейшем предполагалось нанести еще один удар в направлении Кракова и выйти к р. Тесла и верхнему течению реки Одер. (Там же, с.241.) Это где-то от 200 до 300 километров от границы, а итогом его был захват примерно половины оккупированной немцами польской территории. Такой цели предполагалось достичь на 30-й день наступления. (Там же, с.492.) Много это или мало? Смотря с чем сравнивать.

Если сравнить по войне с Финляндией и достигнутом там результатом – то очень много. Там за сто дней боевых действий продвинулись всего на 30-100 километров и заняли раз в десять меньшую территорию. Но это против несравнимо более слабого во всех отношениях противника, чем Германия. А тут против играючи разделавшихся со всей Европой победоносных немцев – и такой оптимизм!

Но даже эта столь значительная, по советским меркам того времени, цель и близко не идет в сравнение с решительными целями германских планов против Польши, Франции и СССР. Немецкие планы предусматривали нанесение ударов практически на всю глубину территории противников, полный разгром их вооруженных сил с поражением государств и выводом их из войны в результате одной, максимум - двух стратегических операций. Даже против обладавшего огромными территорией и военным потенциалом СССР директива «Барбаросса» сразу ставила окончательную решительную задачу:

«разгромить Советскую Россию в ходе одной кратковременной кампании».

То есть директива ставила задачу сразу разгромить государство, и ничуть не меньше. Как видим, ничего подобного в отношении Германии советский план 1940 года не ставил и близко.

План полагал, что с началом германо-советской войны против СССР, скорее всего, выступит и Япония. Исходя из этого, против нее тоже планировались активные действия, с целью разгрома в первый месяц войны первого эшелона японской армии до того, как она успеет полностью отмобилизоваться:

«Пользуясь в начальный период войны превосходством сил и возможностью разгромить японцев по частям, немедленно, после окончания отмобилизования и сосредоточения войск, перейти в общее наступление, разгромить первый эшелон японских войск и выйти на фронт Таонань, Цицикар…Дуннин». (Там же, с.251.)

Это уже решительнее, чем против Германии, но тоже отнюдь не полный разгром не то чтобы всей Японии, а даже Квантунской армии: продвижение планировалось на 250-350 км от границы. И только в последующем достаточно неопределенно указывалось – иметь ввиду действия по разгрому главных сил японской армии и захват северной Манчжурии. О захвате всех оккупированных японцами территорий, включая Корею, в плане ничего не говорилось.

Следовательно, в начальный период войны полный разгром как Германии, так и Японии не планировался, а впереди для СССР открывалась безрадостная перспектива затяжной войны на два фронта. Но выбирать не приходилось: ведь враг развяжет эту войну против нашего желания, и деваться тут некуда. Самим же развязывать безнадежную войну на два фронта просто так, из любви к войне, в СССР желающих не было. Сейчас же обращаю внимание читателей на важный факт: для операций против Японии по плану выделялось 34 дивизии и 8 бригад – всего 42 соединения РККА. В их состав должно было войти 5741 танков и 3347 самолетов. (Там же с.251.)

В связи с существенным изменением организационно-штатной структуры войск и принятием нового мобилизационного плана, в марте 1941 года был разработан новый «План стратегического развертывания вооруженных сил СССР на Западе и Востоке». (Там же, с.741.) Хотя он опубликован не полностью, но из доступных сведений ясно, что по сути он повторял план развертывания 1940 года с поправкой на новое штатное расписание Красной Армии (формирование новых механизированных корпусов, создание танковых и моторизованных дивизий вместо соответствующих бригад и т.п).

Поэтому его основные цели и задачи остались прежними. Война на два фронта опять считалась практически неизбежной. И вновь особо подчеркнем, что, при вступлении Японии в войну на стороне Германии, против Японии по-прежнему планировались активные действия и ставились те же, достаточно решительные, задачи:

«На востоке должны быть оставлены такие силы, которые позволили бы уничтожить первый эшелон японской армии до сосредоточения 2-го эшелона и тем создать устойчивость положения». (Там же, с.745.)

Как и раньше, для Дальнего Востока назначались практически такие же силы, что и в плане 1940 года: 37 дивизий и 3-4 бригады, всего 40-41 соединений (раньше, напомню, предполагалось использовать против Японии почти те же 42 соединения).

И здесь вновь следует обратить особое внимание читателей на то, что в составе дальневосточной группировки Красной Армии против японцев намечалось задействовать 13 бронетанковых соединений – танковых и моторизованных дивизий, которые считались главной ударной силой сухопутных войск в наступлении. Фактически это было полное повторение замыслов плана 1940 года, в котором главная ставка делалась на техническое превосходство (а оно предполагалось именно в бронетанковых войсках):

«… в первый период войны, пользуясь своим превосходством в технике, разбить противника по частям и овладеть Cеверной, а затем и Южной Манчжурией». (Там же, с.290.)

Еще раз повторю, в мартовском плане 41-го года ставка на превосходство в танковых войсках полностью сохранилась. Предполагалось, что к концу первого месяца войны у японцев будет около 30 пехотных дивизий, почти 1200 танков и около 3000 самолетов. (Там же, с.742). Т.е., при незначительном превосходстве в количестве дивизий и самолетов решающее превосходство у СССР было в танках, и его предполагалось немедленно реализовать для достижения цели первого этапа войны – разгрома первого эшелона и овладения территорией северной Манчжурии.

Итак, выделим общие существенные особенности планов стратегического развертывания октября 1940 и марта 1941 года:

- полного разгрома вооруженных сил Германии и Японии даже отдаленно не планировалось;

- исходя из этого, тем более не ставилось задач разгрома этих государств и вывода их из войны в ее начальный период;

- вступление Японии в войну с СССР считалось неизбежным, в связи с чем против нее планировались активные наступательные действия;

- для этого против Японии планировалось сосредоточить 13 танковых и моторизованных дивизий.

Г.Н. СПАСЬКОВ