Газета "Своими Именами" №34 от 20.08.2013

ПОЛЬСКАЯ АРМИЯ ОБРАЗЦА 1939 г.

Еще один важный момент требует возврата к советско-польской войне 1920 года. Пока Егоров, Сталин и Буденный (двое русских и грузин) били войска Пилсудского на юге Польши, на севере Тухачевский, Уншлихт, Смигла и Дзержинский (четыре поляка) уперлись своими многочисленными войсками в польский фронт, расположившийся на оставшихся с Первой мировой войны укреплениях, шедших от Полесских болот до литовской границы. И Тухачевский гонял на эти польские укрепления пехоту своих армий в бесплодных атаках до тех пор, пока 3-й конный корпус Западного фронта Красной Армии под командованием Г. Гая не обошел польские укрепления по литовской территории и не ударил полякам в тыл. И тут началось то, что повторилось в войне 1939 года. Шляхта запаниковала, бросила укрепления и начала удирать в Варшаву. Это и есть тот очень важный момент, о котором я хотел сказать.

Между прочим, Пилсудский тех, кто был правителями Польши в 1939 и в последующих годах, уже в 1924 г. описывал как откровенных трусов. Он писал, что затратил огромные силы, планируя операцию против Буденного в расчете на заверения генерала Сикорского, что тот удержит Брест 10 дней, но Сикорский удрал из Бреста уже на следующий день после того, как дал обещание. Маршалу в 1939 г., а тогда еще генералу Рыдз-Смиглы Пилсудский дал приказ нанести «удар по главным силам Буденного около Житомира». Однако трусливый Рыдз-Смиглы «отвел свои войска в северо-западном направлении… как бы старательно избегая возможности столкновения с конницей Буденного». Пилсудский, так сяк приостановив продвижение Буденного, бросился в Варшаву. Там уже была полная паника – польские дивизии перемешались, высокопоставленная шляхта удирала из Варшавы в Краков, правительство подготовило делегацию для поездки в Москву просить мира. Пилсудский полагал, что Тухачевский умный человек и, преследуя бегущих поляков, ведет свой фронт к Варшаве. Поэтому Пилсудский повернул под Варшаву одну дивизию, отправляемую им на юг против Буденного, из удирающих в Варшаву польских войск остановил кого смог и решил нанести удар во фланг слабой Мозырской группе Западного фронта. Эта группа находилась на левом фланге войск Тухачевского, и Пилсудский ударил по ней, чтобы хоть как-то задержать наступление Красной Армии и дать возможность привести в порядок войска в Варшаве.

Пилсудский даже не подозревал, что «выдающийся полководец» Тухачевский перед Варшавой распылил силы, направив армии в расходящихся направлениях, в основном, на северо-запад, как бы в обход Варшавы. Таким образом, паникующие, но целые войска поляков в Варшаве, не подозревая об этом, оказались в тылу Западного фронта Красной Армии, который выполнял задачу Тухачевского обходить Варшаву с севера. И удар Пилсудского вызвал не просто поражение Мозырской группы, он привел к выводу оправившихся польских дивизий из Варшавы прямо в тылы армий Западного фронта и к практически полному разгрому войск Тухачевского. Не имея локтевой связи, армии Западного фронта не сумели самостоятельно помочь себе, ничего не сделал для этого и Тухачевский, поскольку сидел в Минске (спасибо, что не в Москве) и о полном разгроме вверенных ему войск узнал только через сутки. Поляки называют эту битву «чудом на Висле», а Пилсудский деликатно назвал ее «комедией ошибок».

Занятые разгромом Врангеля, большевики не сумели собрать новые силы и вынуждены были пойти на мир с Польшей, оставив под ее властью часть украинцев и белорусов.

Но вернемся к моменту, который никто не учел, – как мало надо шляхте, чтобы от наглого, надменного гонора перейти к безмозглой панике. Ведь как только началась Вторая мировая, поляки начали вырезать на своей территории мирное немецкое население – своих сограждан, следовательно, были уверены в безнаказанности. Но прошло пару дней, и они уже сломя голову удирают от немцев – 8 сентября представитель французской армии сообщил в Париж, что польской армии, как организованной силы, уже не существует.

Разумеется, не ожидали этого союзники Польши Англия и Франция.

Но никак не ожидал этого и Гитлер! 7 сентября поляки предложили немцам перемирие. Начальник немецкого Генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер записал в дневнике: «Поляки предлагают начать переговоры. Мы к ним готовы на следующих условиях: разрыв Польши с Англией и Францией; остаток Польши будет сохранен; районы от Нарева с Варшавой — Польше; промышленный район — нам; Краков — Польше; северная окраина Бескидов — нам; области (Западной) Украины — самостоятельны». То есть у немцев и мысли не было захватить всю Польшу и лишить ее государственности! Немцы всего лишь хотели максимально ее ослабить путем отъема части территорий, заселенных немцами, и создания независимого Украинского государства из украинцев Польши. Немцы, безусловно, хотели сделать Польшу зависимой от себя, но им и в голову не приходило, что правительство Польши сбежит из страны и Польша самоликвидируется.

Никак не ожидали этого в Москве и долго не могли в это поверить: только 10 сентября был отдан, наконец, приказ о мобилизации войск для вхождения в Польшу, причём с нереальными сроками провести мобилизацию всего за неделю. Только 17 сентября в Москве догадались, что от вхождения в Польшу должны же быть и пленные и их куда-то надо будет девать, и отдали приказ создать управление по делам военнопленных и интернированных (УПВИ). Которое, кстати, начало организовывать лагеря военнопленных в домах отдыха СССР, поскольку ничего иного не имело – даже метра колючей проволоки не было заготовлено.

Значит ли это, что польская армия была слаба?

Ни в коем случае! Вы же видели, как ее в 1938 году оценивали в СССР: «Боевая подготовка армии в техническом и тактическом отношении довольно тщательная». Большая численность польской армии, передовые военные идеи, достаточно современного оружия (поляки, к примеру, даже экспортировали истребители польской конструкции) и …неплохой человеческий материал.

Выше я привел обширные цитаты из Стученко о том, как дрались советские кавалеристы. А вот польские.

1 сентября около 5 утра 18-й уланский полк встретил немцев упорной обороной в пешем строю на самой границе – в предполье. На 18-й уланский наступал 76-й мотопехотный полк немцев из 20-й мотопехотной дивизии. Маневрируя, уклоняясь от артиллерийского огня и нанося немцам урон, полк улан потерял 20% состава эскадронов убитыми и ранеными, но дрался до 14.00. Между прочим, полк сбил немецкий самолет, разгромил колонну немецких броневиков. Отбивая атаку этих броневиков, командир противотанкового взвода подпоручик Чишельский лично подбил три броневика и погиб на огневой позиции своего взвода. К 14.00 полк потерял убитыми и подпоручиков Дембского и Московского, то есть потери офицеров полка были почти 10% только убитыми.

Однако после отхода улан выяснилось, что отступающей рядом польской пехоте немцы начали заходить в тыл, и полк получил приказ вернуться и нанести по немцам удар (имелось в виду в пешем строю). Но при подходе к рубежам, уже занятым немцами, головная застава 1-го дивизиона майора Малецкого «…обнаружила батальон немецкой пехоты, бивакировавший в 300-400 м от лесной опушки. Майор Малецкий решил атаковать этого противника в конном строю, используя эффект внезапности. Он построил свой дивизион в два эшелона: впереди 1-й эскадрон (ротмистра Щвещчака), развернутый в линию взводов, а за ним на дистанции 200 м 2-й эскадрон (ротмистра Ладося) в таком же боевом порядке. Численность обоих эскадронов составляла тогда примерно 200 всадников.

По старинной команде «szable dlon!» (сабли вон!) уланы быстро и слаженно обнажили клинки, заблиставшие в красных лучах заходящего солнца. В тот момент, когда эскадроны лихо развернулись на опушке леса, на их фланге появился со своим штабом полковник Масталеж (командир 18-го уланского полка). Догнав дивизион Малецкого, полковой командир захотел лично принять участие в конной атаке. Повинуясь сигналу трубы, уланы стремительно понеслись на врага, ошеломленного столь неожиданным нападением. Немецкий батальон, не принявший должных мер предосторожности, был застигнут врасплох и в панике рассыпался по полю. Кавалеристы, настигая бегущих, беспощадно рубили их саблями. Однако этот триумф кавалерии продолжался недолго. Увлеченные своей блестящей атакой, поляки не заметили несколько бронеавтомобилей противника, укрытых в лесу. Выехав из-за деревьев, эти бронемашины открыли во фланг скачущим эскадронам частый пулеметный огонь. Спрятанная в зарослях немецкая пушка также начала обстреливать улан. Десятки коней и людей пали от вражеских пуль и снарядов... Адъютант полка ротмистр Годлевский, рухнув на землю вместе с убитой под ним лошадью, видел, как в нескольких метрах от него погиб полковник Масталеж. Полковой командир и его верный конь были сражены наповал одной и той же очередью.

Понеся большие потери, дивизион майора Малецкого отступил за ближайший лесистый гребень, где и укрылся от неприятельского огня. Кроме полковника Масталежа были убиты два офицера (командир 1-го эскадрона ротмистр Щвещчак и 2-й адъютант, подпоручик запаса Милецкий) и 23 улана. Поручик Антоний Унруг и около 50 улан были тяжело ранены. Только половина участвовавших в атаке всадников собрались в лесу возле шоссе Хойнице — Рытель.

Вскоре на месте сбора уцелевших улан появился генерал Гжмот-Скотницкий, прибывший на автомобиле вместе с несколькими офицерами… он подозвал майора Малецкого и командира 2-го эскадрона ротмистра Ладося и приказал им с остатками дивизиона спешно отходить в направлении Рытеля, забрав с собою раненых и боевое снаряжение».

Что не так? Полк после 9 часов боя с 20% потерь снова возвращается в бой и атакует в конном строю. Командир полка лично ведет полк в бой, генерал тут же прибыл к месту боя. Их можно упрекнуть в трусости? За первый день войны потеряли почти 20% офицеров только убитыми, но дрались!

Нет, поляки начали воевать как полагается.

Так что же случилось – почему они через несколько дней толпами побежали от немцев? Только ли обычная для шляхты паника?

Сомнительно, ведь в это время случилось вот что.

В первый день войны из Варшавы скрылся президент Польши Мосцицкий. 4 сентября начало паковать чемоданы, а 5-го удрало и всё правительство. Но этому предшествовала директива, которую дал маршал Рыдз-Смиглы, главнокомандующий польской армией. 3 сентября (на третий день войны) он приказал Главному штабу: «В связи со сложившейся обстановкой и комплексом проблем, которые поставил ход событий в порядок дня, следует ориентировать ось отхода наших вооруженных сил не просто на восток, в сторону России, связанной пактом с немцами, а на юго-восток, в сторону союзной Румынии и благоприятно относящейся к Польше Венгрии…». Приказ Рыдз-Смиглы ушел в войска 5 сентября.

Вот его прочли или о его содержании узнали в польских частях и соединениях, и как им теперь быть? Ведь вам, солдату, нужно идти в бой, и вас в этом бою могут убить. За что? Нормально – за то, чтобы жила Польша, ее народ был независим, чтобы, в конце концов, родственники видели в тебе героя. А после этого приказа Рыдз-Смиглы за что нужно быть убитым? За то, чтобы высшая шляхта смогла без большой опасности удрать за границу?! Ведь из приказа ясно следовало, что целью данного отвода войск является не занятие новых оборонительных рубежей, на которых будет защищена независимость Польши, а занятие рубежей, с которых высшей шляхте удобно будет удрать из Польши.

А как после этого идти на смерть солдату и офицеру? Как им идти на смерть, если руководители Польши за Польшу умирать не собираются?

То есть армию Польши разгромили не немецкие танковые дивизии, ее разгромило правительство Польши.

Кем было это правительство – органическими идиотами и подлецами? Альтернативного ответа у меня нет, но как-то уж очень рано эта шляхта стала свой идиотизм и подлость демонстрировать.

Да, есть у польской шляхты такая добрая традиция – втянуть народ Польши в восстание или войну, а самой удрать за границу и там изображать борцов за свободу Родины. Но ведь к 3 сентября немцы еще только начали прорываться через пограничные оборонительные рубежи. Еще ничего не было ясно, еще основная масса войск даже не вступила в сражение, еще только шло формирование новых армейских объединений, той же оперативной группы «Вышкув». Куда элитная шляхта Польши так спешила?

И вот тут надо вспомнить, что до весны 1939 года не было у нацистов Германии более близкого союзника, нежели высшая польская шляхта, которая, опять напомню, вместе с Германией расчленила Чехословакию, которая, напомню, охотно обсуждала с нацистами планы совместного раздела СССР. То есть высшая шляхта и нацисты достаточно долго тесно контактировали друг с другом, и нацисты вполне могли найти пути к сердцу или кошельку шляхты.

В своем написанном по горячим следам в 1948 г. труде «Вторая мировая война 1939-1945 гг. Стратегический и тактический обзор» английский историк и военный теоретик Д. Фуллер сообщает о методах Гитлера, который тот собирался использовать в войнах, при этом даже не особо их скрывая:

«Кто говорит, что я собираюсь начать войну, как сделали эти дураки в 1914 году, — кричал Гитлер. — Разве все наши усилия не направлены к тому, чтобы избежать этого?»

…Целью Гитлера было в кратчайший срок при минимальном ущербе для материальных ценностей сломить волю противника к борьбе. …Гитлер говорил: «Что такое война, как не использование хитрости, обмана, заблуждений, ударов и неожиданностей?.. Есть более глубокая стратегия — война интеллектуальным оружием… Зачем мне деморализовать его (противника) военными средствами, когда я могу достичь того же самого лучше и дешевле другими путями».

Из приводимой ниже цитаты из книги Раушнинга видна суть теории Гитлера: «Место артиллерийской подготовки перед атакой пехоты в позиционной войне в будущем займет революционная пропаганда, которая сломит врага психологически, прежде чем вообще вступят в действие армии. Население вражеской страны должно быть деморализовано, готово капитулировать, ввергнуто в состояние пассивности, прежде чем зайдет речь о военных действиях.

Мы будем иметь друзей, которые помогут нам во всех вражеских государствах. Мы сумеем заполучить таких друзей. Смятение в умах, противоречивость чувств, нерешительность, паника — вот наше оружие…

Через несколько минут Франция, Польша, Австрия, Чехословакия лишатся своих руководителей. Армия останется без генерального штаба. Все политические деятели будут устранены с пути. Возникнет паника, не поддающаяся описанию. Но я к этому времени уже буду иметь прочную связь с людьми, которые сформируют новое правительство, устраивающее меня»».

Члены польского правительства и верхушка армии в точности действовали так, как и планировал Гитлер, разве что удрали из страны, не став формировать правительство, но зато они поступили точно так, как те друзья нацистов, которые, по словам Гитлера, «помогут нам во всех вражеских государствах».

И надо ли этой версии предательства удивляться?

Разве мы не видели, как при полной сохранности армии и КГБ, без единого выстрела был уничтожен СССР предательством его руководителей?

А как при практически невоевавшей иракской армии американцами был захвачен Ирак, до этого 8 лет воевавший с Ираном? И разве мы не помним, как иракские генералы требовали от США миллионы долларов, обещанные им за предательство своей страны?

Так что это было в Польше в сентябре 1939 года – просто трусость или измена? Или измена, базирующаяся на трусости?

Ю.И. МУХИН

От редакции. Ровно то же и с 22 июня 1941 г.: Гитлер потому напал на Советский Союз, что очень рассчитывал на своих «друзей». На начальном этапе эти «друзья» действительно ему крепко помогли.

НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

(Продолжение. Начало в №№21,22,25)

Собственно, теперь пришел черед рассмотреть обещанный ранее гипотетический вариант для поклонников теории В. Суворова: а может, Сталин с Тимошенко надеялись, внезапно напав на Германию, разбить ее молниеносно, до того как Япония сможет вступить в войну? Пока 27 дальневосточных дивизий держат границу, внезапным ударом Красная Армия за месяц-два громит Германию, а затем, как после взятия Берлина в 1945-м, высвободившиеся войска перебрасываются на Дальний Восток и столь же быстро добивают Японию. До того, как она успеет сосредоточить против СССР все свои 50 дивизий. Так сказать, советский план Шлиффена.

Конечно, возможность разгрома той Германии за 1-2 месяца – это сам по себе бред, находясь в здравом уме, такое невозможно предположить, тем более - планировать. Розовый оптимизм в войне с Германией для нормального человека просто исключен. Тем не менее, учитывая, какую публику перед собой мы имеем, давайте посмотрим, что в действительности предполагали на этот счет военные планы.

«Соображениями» от 15 мая предусматривалось за 30 дней первой стратегической наступательной операции достигнуть рубежа Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц. То есть за 30 дней занять юго-восточную Польшу, продвинувшись от 350 километров на юге до 100-150 километров в центральной Польше и оставшись на довоенных позициях на севере Польши и у Восточной Пруссии (там же, с.216).

Учитывая противника, очень оптимистичный план. Но это – в идеале, если все пойдет как по маслу. На войне реальные достижения часто существенно меньше планируемых. Как уже говорилось, схожий замысел против слабейшего на порядок противника – Финляндии, был провален, и в итоге там за три месяца удалось пройти всего 100 километров! И тот дорогой опыт никто не забыл. Поэтому в подобную резвость против вермахта – 300 километров за 30 дней – в 1941 году вряд ли верили сами авторы плана. Но надо понять и военное руководство – нельзя ж планировать наступление ради наступления, настраиваясь сразу на его неудачу или даже поражение. К примеру, выступить на Варшаву, предполагая в итоге оказаться под Минском.

Итак, за 30 дней надеялись занять юго-восточную часть Польши. Только после успеха этого наступления предполагалось провести следующую стратегическую операцию и занять остальную часть довоенной Польши и немецкую Восточную Пруссию. А территория Германии была еще вся впереди. То есть ни о каком разгроме Германии за один-два месяца в плане речи не шло. Да и не могло идти. Идиотов тогда в советском руководстве не было. Даже в идеале, по писаному на бумаге, война на Западе только бы начиналась. А тем временем японская армия должна была полностью отмобилизоваться и всеми силами навалиться на 27 советских дивизий Дальнего Востока. В итоге, нанося “превентивный” удар, уже в начале боевых действий Советский Союз безнадежно увязал в войне на два фронта, на Западе и Востоке. (Забегая вперед – и на юге тоже.) Наивный вопрос, но всё же: коль Сталин был гением, то мог ли он планировать такой идиотизм и самоубийство, действуя по «плану Богданыча»?

Однако тут есть интересный вопрос: коль война (тут уж неважно какая, «агрессивная» или «оборонительная») считалась неизбежной, то какой, хотя бы приблизительно, предполагалась ее длительность? Мы выяснили, что это не один и не два месяца, но всё равно вопрос остаётся – а сколько? Ну хоть приблизительно? Вот в июне 41-го тысячи советских граждан торопились попасть на фронт, чтоб успеть повоевать до разгрома врага. Может, и верховное командование тоже надеялось воевать недолго – если не один-два, то, может, три-четыре-пять месяцев или около того? А потом ждали победу?

Ни о чём подобном при планировании военных действий даже не мечтали. Это в песнях, в пропаганде для поднятия боевого духа армии и населению СССР внушалось, что «могучим ударом и малой кровью» разобьём врага. А реальное планирование предполагало совсем другое. Давайте с этой целью рассмотрим другой основополагающий военный документ – Мобилизационный план 1941 года. Вот выдержка из записки наркома обороны и начальника Генштаба Сталину и Молотову о мобилизационном плане Красной Армии на 1941 год, составленной в начале февраля 1941 года:

“Численность всех формирований, намеченных в течение первого года войны, составит – 21 900 человек военнослужащих и 22 500 человек по вольному найму, из них:

а) формирования первого полугодия – 11 500 чел. и

б) формирования второго полугодия войны – 104 000 человек.

Перечень формирований первого года войны представляется в приложении №5” (1941 год: Книга 1, с.613).

Как видим, сначала указаны первое и второе полугодия, а далее возникает не просто год, а только первый год войны. Но если есть «первый», то, как минимум, предполагались и последующие. А сколько всего их будет – это уж один Бог знает, тут не спрогнозируешь. Было ясно, что тяжелая война продлится несколько лет. На одно-двухмесячный блицкриг никто не рассчитывал.

Но это не всё. Далее мобплан обстоятельно рассматривает ориентировочную потребность первого года войны в командирском и начальствующем составе на восстановление потерь и формирование новых соединений: Таблица 1

(1941 год: Книга 1, с.615).

Предполагаемые потери командирского и начальствующего состава план разбивает по родам войск для боевых и тыловых частей: Таблица 2

(Там же, с.615-616.)

Суммарные потери в командирах только за первый год войны предполагались около 470 000 человек.

Далее таким же образом подробно планировалось количество младшего командирского и рядового состава на восстановление боевых потерь исходя из предположения, что только за год войны армия будет обновлена почти на 100%. Общие потери рядового и младшего начсостава предполагались в 3 млн. 805 тыс. человек. Из этого количества потерь 25% будут падать на безвозвратные – убитых и пропавших без вести, и 75% — на больных и раненых, из которых только 50% возвратится в строй (там же, с.616-617).

Итого суммарные потери личного состава Красной Армии только за первый год войны ориентировочно предполагались 4,3 миллиона человек, из них около 1,1 миллиона безвозвратных.

И хотя реальность оказалась похуже этих суровых расчетов, однако, как видим, в плане нет ни малейших признаков витания в облаках и шапкозакидательства. Расчетов на легкую и быструю победу нигде не просматривается. А то ведь как меряют большевиков иные из поклонников «Богданыча»? Вот глядят они на Германию, за полтора месяца разгромившую три европейских государства с потерями менее 50 000 человек, и «планируют» за Сталина и Тимошенко такую же победу. Мол, соблазнился Сталин немецким примером и собрался за 1-2 месяца пройти до Рура тоже тысячу километров, потеряв если не 50 тыс. человек, то побольше, но все равно немного (нападение же “внезапное”!). Вот эти разделы мобплана сами по себе, без прочих документов, подтверждают, что и так ясно как божий день – никаких блицкригов с превентивными нападениями на Германию в СССР не планировали.

Окончательно этот мобилизационный план в деталях для всех частей Красной Армии, организаций и учреждений СССР предполагали разработать к концу июня – началу июля, но фактически закончили еще раньше. С ним Советский Союз 22 июня встретил войну.

Теперь можно подвести итог обсуждения теории «превентивного» (или «подлого», по выражению честного Резуна) удара СССР по гитлеровской Германии.

Итак, условия Тройственного пакта – это само по себе железное условие, что СССР не мог первым напасть на Германию. Так сказать, писаный на бумаге закон поведения для СССР, который не обойти, не перепрыгнуть.

Далее, план стратегического развертывания или «Соображения от 15 мая» – документальное подтверждение, что СССР не собирался нападать на Германию. Или, по образному выражению того же “Богданыча”, – не собирался совершать самоубийства.

И наконец, мобилизационный план-41 – важное как само по себе, так и дополнительное документальное свидетельство, что в Москве адекватно воспринимали суровую реальность, которая предполагалась в виде тяжелейшей, на несколько лет, войны.

Теперь, прежде чем перейти к дальнейшим событиям, сделаем насколько очевидный, настолько и важный вывод – изменение политической ситуации вокруг СССР в Европе и Азии немедленно влекло за собой разработку нового плана военных действий. Но справедливым будет и обратное утверждение: появление нового военного плана – вернейший признак существенного изменения международной обстановки.

А теперь зададимся вопросом – с каким именно Планом развертывания начала войну Красная Армия? Действовал ли на 22 июня 1941 года “План от 15 мая” (либо его уточненная редакция) или появился еще какой-то другой? А если был новый план (или даже не один), то в связи с чем он появился? Не произошло ли за эти пять недель новых поворотов в международном положении Советского Союза?

Г.Н. СПАСЬКОВ

(Продолжение следует)

ПОМИНКИ ПО ПОБЕДЕ

То ли память размыли пробелы,

То ли правды в истории нет,

Но безвременно гаснет Победы

Неизбывный, казалось бы, свет.

И парады всё скорбней и глуше.

А ведь столько сломали штыков,

Столько жизней отдали Ей лучших,

Чтоб сияла во веки веков.

Столько крови течёт в Её жилах.

Столько славы в Её голосах.

Столько Родина песен сложила

О Её благородных творцах.

Да и вышла Она из народа.

И такая Ей сила дана,

Что весна сорок пятого года

Никогда отцвести не должна.

Но знамёна, как старые раны,

Кровоточат под гримом шумих.

Нет надежды в глазах ветеранов

На сынов и на внуков своих.

И в равненье шеренг на трибуны

Нет, как прежде, равненья на флаг.

Костный пепел вгрызается в урны.

И брусчатка не слушает шаг.

Бьёт ударник поддых барабану.

И «ура» не взлетает в зенит.

Историческим пахнет обманом,

Что и в Вечном огне не горит.

Как поминки по русской Победе,

Власть-иуда справляет парад.

В «миру – мир» заигрались, как дети,

Мы - потомки великих солдат?

Напороться на штык в рукопашной

Или броситься грудью на дзот…

Умирать за Победу не страшно.

Страшно, если Победа умрёт.

Леонид Корнилов