Газета "Своими Именами" №38 от 18.09.2012

ЗАКУСЫВАТЬ НАДО...

Я не стал бы об этом писать, если бы в данном сюжете не принимали участие столь известные литературные фигуры и не оглашались бы просторы родины столь невероятными литературными и иными новостями, и притом - с самых высоких лобных мест.

Андрею Битову, «одному из последних классиков советской литературы», как утверждает «АиФ», творчество которого, по данным «Литературной газеты», сегодня наряду с творчеством суперклассика Солженицына изучают в школах и университетах, лауреату многочисленных российских и «более десятка» («АиФ») зарубежных премий, двадцать с лишним лет возглавляющему ПЕН-клуб, «живой легенде и ярчайшему представителю» -Битову исполнилось 75 лет. «Литгазета» почтила юбиляра достойными публикациями, самая содержательная из которых - беседа с сотрудником литературного отдела газеты Игорем Паниным.

Минуточку! А вы знаете что такое ПЕН-клуб и зачем он нужен, если есть Союз писателей? Может быть, думаете, что это клуб почитателей милой птички пеночки и её щебетания? Не совсем так. Этот клуб нужен для того, чтобы кучку «чистых» отделить от массы «нечистых», т.е. своих от чужих, и только для своих и снимать пенки везде, где только можно. Вот и получил, например, этот пеночный клуб от Лужкова роскошный дом и обрели там уютные трех-четырех комнатные гнездышки сам президент Битов, Ахмадулина, Приставкин и другие чистые-пречистые.

Но беседа в «Литгазете» озаглавлена сурово и справедливо - «Мы взяли всё худшее и потеряли всё лучшее». В ходе беседы писатель уточнил: «Мы взяли всё худшее от Запада и потеряли всё лучшее, что было при Советской власти». Увы, это так. Но фотография рядом – автор не просто юбилейно-вежливо улыбается, а хохочет так, что, как говорится, рот до ушей, хоть завязочки пришей. Будто бы только что получил пен-квартиру. Странно...

Тем более что ведь и сам он персонально потерял много именно лучшего: дачу, построенную в Советское время, кто-то «от зависти или ненависти» спалил; эту самую пенклубовскую квартиру вынужден был продать, чтобы на это жить, ибо «писательство никаких денег не приносит», и где живая легенда сейчас обретается, неизвестно. Неужели стал бомжем, бродягой, вечным Жидом?.. Рассказывая об этом, казалось бы, плакать впору, а он хохочет. Конечно, классик без «кричащих противоречий», как сказал Ленин о Толстом, это не классик, но всё-таки хотелось бы хоть что-то уразуметь. Неужели ничего не дало четырехтомное собрание сочинений? Впрочем, очём я спрашиваю, когда у самого вышло в этом году четыре книги, гонорар за которые составил 15 тысяч плюс натуральная оплата экземплярами. А что? Выдают же на заводе сантехники зарплату писуарами.

Да, всё это печально, прискорбно, горько, и даже трижды непотопляемый президент Путин не сможет ничего возразить. Мало того, ведь вдобавок ко всему самому худшему из нашего прошлого и на Западе нынешние правители сами измыслили много такого несуразного, тупоумного, оскорбительного для народа, чего никогда не было ни в царской России, ни в Советском Союзе, ни на Западе. Например, сделали государственным флагом власовский триколор; пустили гулять по стране доллар, потеснив родной дедовский рубль; лишив национального облика, изуродовали все города страны рекламой и вывесками на иностранном языке; загрузили театры, газеты, телевидение грязной похабщиной, сплетнями об интимных связях, свадьбах, изменах, разводах, выпустили на экраны плоскоумных комиков и бесстыжих гомиков... Уж не говорю о том, что страх как полюбили раз за разом лепить и премьеров и заместителей их предпочтительно из совершенно бесталанных евреев (было только одно исключение). До сих пор счёт был равный - 4:4, теперь вице-премьеры вышли вперед: с явлением американца Дворковича их стало пять.

И это всё только цветочки. А с какой лёгкостью власть преступно лишает несмышлёных детей их родины и экспортирует малышей за океан, где уже 18 из них американцы замучили, забили до смерти при гробовом молчании всех наших президентов и Владимира Лукина, губошлёпа по правам человека.

А разве в отсталой царской России были лесные пожары такого размаха - от Приморья до Рязани, от Оренбуржья до Архангельской области! Даже тунгусский метеорит не вызвал такие пожары в 1908 году. А что он натворил бы сейчас, если бы грохнулся на московский Кремль во время недавней инаугурации!..

Разве в Советское время страна знала столько авиационных и всяких иных катастроф! Как во всём мире, они, конечно, случались и у нас, но это всегда было нечто чрезвычайное, из ряда вон выходящее, и мы знали их наперечёт: гибель стратостата (П. Федосеенко, А. Власенко, И. Усыскин), поднявшегося на рекордную высоту в 22 километра, но 30 января 1934 года разбившегося при спуске; катастрофа в 1935 году тогда самого большого в мире самолёта «Максим Горький» (АНТ-20); при дерзкой попытке пройти за одну навигацию по Северному морскому пути от Мурманска до Владивостока затёрт во льдах пароход «Челюскин»; гибель Валерия Чкалова... гибель Гагарина... Это были «трагедии высокого ранга», трагедии титанов, дерзнувших на подвиг во имя родины. А ныне трагедии стали повседневными, обыденными, заурядными, порой даже безымянными: разбиваются самолёты, совершающие обычный рядовой внутренний рейс согласно расписанию, 22 июля этого года потерпели аварию сразу три самолёта - под Серпуховым, Липецком и Рязанью, несколько человек погибло; во время безмятежной туристической прогулки тонет корабль и уносит на дно Куйбышевского моря 122 пассажира с детьми; горит ночная увеселительная забегаловка «Хромая лошадь» – и нет 158 молодых жизней; великую Саяно-Шушенскую ГЭС, творение титанов, пигмеи у власти ухитряются превратить в место гибели 75 её работников; психически нормальная ведьма из Красноуфимска убивает молотком 18 старух ради добычи 40 тысяч рублей, в самом начале разбоя милиция задерживает её, удивляется, умиляется похожестью задержанной с распространенным фотороботом и отпускает, хотя у нее нет никаких документов; другая ведьма из подмосковного Долгопрудного выбрасывает с 15 этажа двух малолетних сыновей... И при всём этом как до рокировки, так и после рокировки кремлевские спецы по лакировке, не умолкая, твердят о стабильности. Патриарх им подпевает. И так будет даже тогда, когда всем им поставят мат. И помощниками, доверенными лицами этих пигмеев выступают артист Калягин, доктор Рошаль, директор Ясной Поляны Владимир Толстой, Валентина Терешкова и множество других известных и по должности заслуживающих уважения лиц.

«Нашему государству, - продолжал Андрей Битов, - абсолютно наплевать на культуру, искусство. Как сели на трубу, так и не слезают с неё. И вешают нам всем лапшу на уши. И больше их ничего не волнует». Насчёт трубы и лапши верно. Но надо уточнить. Специалисты по лапше, будучи духовно развратными тупоумными невеждами, всё-таки смутно догадываются о роли искусства, культуры, истории и потому поручают заправлять этим делом и поощряют здесь своих преданных провокаторов, наглецов, неучей и, разжигая антисемитизм, выискивают таких тоже главным образом среди отмороженных евреев: Швыдкой, Радзинский, Кулистикер, Сванидзе, Млечин... О подобных мерзостях не стеснялись говорить и Маркс, и Плеханов, и Ленин, и Сталин, а тов. Зюганов, двадцать лет играющий их совокупную роль, сказать об этом не смеет. «Как можно-с! А где мой интернационализм?»

Или взять дело государственных премий. Когда давали Сталинские премии Шолохову или Шостаковичу, Твардовскому или Улановой, Прокофьеву или Дунаевскому, Эренбургу или Корину, Эйзенштейну или Герасимову, то все знали за что дают, - вся страна читала их книги, пела и слушала их песни, смотрела их фильмы, спектакли, картины. Но вот Ельцин учредил свои премии, размером, кажется, в 200 тысяч рублей. Придя к власти, Путин вздул их до 5 миллионов. И кому же первому - ведь это принципиально! - он её вручил? Белле Ахмадулиной. Этим именем он обозначил государственную политику в области культуры. Бесспорно, в своем амплуа поэтесса была талантлива. Но все знают Ахмадулину (тонкие знатоки искусства могут даже перечислить её известных и безвестных мужей: Евтушенко, Нагибин, Мамлин, Кулиев-младший, Мессерер), все знают Ахмадулину, но никто не знает, что она написала. Никто! Включая, разумеется, Путина, Медведева и их просвещенных жён.

А вот недавно получил премию Владимир Спиваков. Это как раз пример заимствования худшего из Советского времени, когда часто награждали одних и тех же. Ведь смысл премии в том, чтобы или сделать имя талантливого человека известным, заслуженно прославить его, или ещё и поддержать нуждающегося человека материально. И зачем ваша премия Спивакову? Он несусветный богач, а известен больше, чем сам награждальщик Путин. Темболее, что он стремительно сближается с поп-«культурой».

Читаем Битова дальше: «У нас в литературе в последнее время появилось много сомнительных фигур и голых королей». Справедливо. Но если много, то назвал бы хоть одного. Вот, например, Виктор Ерофеев, с которым вы однажды, по его словам, чуть не убили друг друга, - сомнительная фигура? По-моему, ничего сомнительного, все предельно ясно. А Улицкая - голая королева или всё-таки в бикини? Молчит живая легенда.

И опять только общие слова: «Сейчас у нас везде рыночные отношения, и в литературе. Нужно постоянно пиариться, участвовать в каких-то сомнительных сделках, с кем-то договариваться, идти на уступки... авторы тусуются, премии организуются, места в табели о рангах распределяются... Мне это противно. В этом плане я вполне советский человек». Приятно слышать, что вполне. Действительно, советским людям всё это противно. И мне лично - тоже. Но, во-первых, что за «табель о рангах»? Где он вывешивается? Кто его оглашает? С какого амвона? И разве может этим табелем интересоваться, беспокоиться о нём настоящий писатель, тем более - «ярчайший представитель»? Один из них сказал собратьям: «Ты - царь. Живи один...». Во-вторых, «Литературная газета» уверяет, что Битов - «лауреат многочисленных премий». Так что, пиарился? Тусовался? Договаривался? Участвовал в сделках? Шёл на уступки? Похоже, что именно так.

Разве тут же не была явлена такая, например, уступка: «Хамство и растление у нас продолжается с 17-го года». А ведь только что уверял, что советскому человеку отвратительны разного рода сомнительные сделки, беспринципные уступки, закулисные договоры, - где тут хамство и растление? Это и есть лапша на уши, но именно за такую лапшу и дают премии даже «вполне советским» человекам. Между прочим, я лично не пиарился, не тусовался, но вдруг от Министерства обороны получаю премию. Не поскупился тов. Сердюков, отвалил 15 тысяч.

А Андрей Битов продолжает в прежнем духе: «Мы сейчас пожинаем плоды сталинской политики. Некультурность, раболепство, безграмотность души...» Именно об этих плодах долдонят постояльцы Кремля и их наймиты. А тут ещё и вот что: «Сталин глушил офицеров, вернувшихся из Европы с Победой». И как же он их глушил - толом или скалкой по кумполу? И кого же оглушил до полной глухоты? Почему-то опять нет ответа...

И всё твердит классик, что в Советское время «мы были запуганы, жили в страхе». Конечно, «мы», т.е. они, антисоветчики, жили в страхе, и это вполне естественно. Как было не знать страха, допустим, критику Сарнову, если в его компашке антисоветчина и русофобия простирались от клеветы на Шолохова до глумления над родиной, Советской Россией, которую они называли «Сранью»?

Но писателю отвратительно не только Советское время. Вот что он говорит о далёком прошлом родины: «Наша страна - заготовка. Зачем было захватывать такое огромное количество земли? Эти пространства ведь для всего мира нужны, а не только для одной России. Это территория, заготовленная для всего человечества, где и воды, и полезные ископаемые, и леса». Троцкий в своё время считал, что Россия - вязанка хвороста, которую надо бросить в костёр перманентной мировой революции. Булат Окуджава уже на нашей памяти томился, страдал:

Меня удручают размеры страны...

Я тогда дал ему дружеский совет: езжай в портативную Грузию, откуда отец родом, или в малогабаритную Армению, откуда мать. Почему-то не послушал.

После Троцкого и Окуджавы возникла известная мадам Олбрайт. Именно она первая объявила: «Сибирь со всеми её богатствами должна принадлежать всему миру!». И вот теперь живой классик Битов... Достойная компашка. Куда ему рвануть, не знаю. Может, к Евтушенке в Америку, где впервые ещё в 1978 году был опубликован «Пушкинский дом», самое известное его сочинение?

Да! Вот ещё: «Советский Союз должен был распасться, он был громаден, но внутри-то - труха». Это уже Андрей Дементьев, истинный трухолюб, возросший на трухе. И у него, оборотня, нет отбоя от премий.

Да, есть продажные поэты. Но чтобы так, но чтобы так...

А вообще-то классику надо бы знать, что Россия не захватывала, например. Украину. Грузию, Калмыкию и некоторые другие земли. Они сами пришли под Московскую руку. А вот Америка оттяпала половину Мексики, не упустила французскую Флориду и в нашу Сибирь нагрянула в 1918 году не ради красивых пейзажей. Вот и спросил бы американцев: «Зачем?»

А что сказать об Англии, нахватавшей во всех концах планеты земель в пятьдесят раз больше, чем сама? Ну, правда, лет через триста за дальностью сих земель всё вроде бы рассыпалось, но уж эти-то триста лет леди и джентльмены попили кровушки. Отсюда и благоденствие их. А Испания и Португалия? Франция и Бельгия? Голландия и припоздавшая Германия?.. У всех потом рассыпалось, поскольку, говорю, земли-то за морями-океанами, а у России всё под боком, рядом, путь пеший. Куда могла деться та же Украина, если бы не эта гниль, от которой вонь на весь мир?

В этом же номере «Литгазеты», видимо, не случайно рядом с портретом юбиляра напечатан стишок Анны Гедымин, который начинается с решительного утверждения:

Я знаю, что прошлое было ужасно...

Если автор это о себе лично, то возразить нечего, пусть даже и так будет: Я знаю, что прошлое было ужасно. А настоящее - суперпрекрасно.

Но сдаётся, что поэтесса имеет в виду и меня. Тогда есть веские основания думать, что она шибко начиталась Троцкого, Окуджавы, Олбрайт, Дементьева да Битова...

Если ещё сказать о премиях и о страхе, то надо заметить, что особенно большие премии дают ныне тем, кто к новостям вроде помянутых выше ещё присовокупит, как Битов, и такое, например: «Когда начинают разговоры о том, было ли лучше при советской власти или сейчас, я точно знаю, что предпочту тому страху нынешнюю вонь и гншь». Вот ведь как! Пусть путинская гниль! Пусть медведевская вонь! Пусть катастрофы, в которых гибнут соотечественники! Пусть пожары, в которых сгорела и собственная дача! Пусть я стал бомжем! Лишь бы не дрожать вместе с Сарновым от страха перед Советской властью.

Очень ценятся в премиальных жюри также заявления такого рода: «К Шолохову я никак не отношусь. Я его и не читал никогда». Даже не читал, но почему-то уверяет, что «Толстой интереснее». Так ведь чтобы придти к такому выводу, надо сопоставить писателей, а для этого - прочитать обоих. Нет, говорит, читал только одного, но уверен за обоих. А нас ещё стыдят, будто мы о «Докторе Живаго» говорили: «Не читал, но возмущён!»

О Тостом вот что дальше: «Никто его по-настоящему не знает и не читал». Только Битов осилил. Только он знает по-настоящему: «Истинный Толстой - это его дневники». Кто спорит, дневники очень важная часть творческого наследия гениального писателя. Но неужели так мало стоят его романы, повести, рассказы, публицистика? Почему, спрашивается, привязались к ним во всём мире деятели кино, театра, композиторы, художники? Ведь сколько фильмов по одному только роману «Война и мир» или по «Анне Карениной». Толстой-то сам однажды в старости сказал своему секретарю В.Ф. Булгакову: «Война и мир» - самый глупый мой роман». Но Горькому похвастался о нём же: «Это - как «Илиада»!». Ну, что взять с гения: что захочет, то и отмочит.

Битов признаётся: «Я давно уже не читатель...». Похоже, что очень, очень давно, может быть, даже с пионерского возраста. Только в таком незащищённом возрасте можно было поверить и, ничего больше не читая, донести до старости такую, например, где-то услышанную или прочитанную байку о русской литературе XIX века: «По рукам все рукописи ходили. И писали классики не для народа, а друг для друга. Пушкин - для Жуковского, Гоголь - для Пушкина и т.д.» Ну, во-первых, ясно же, что Битов не читат Пушкина, который прямо возглашал:

Слух обо мне пройдёт

по всей Руси великой...

Не зарастёт народная тропа...

И долго буду тем любезен я народу... Народу, а не Василию Андреевичу.

Во-вторых, интересно, а кто, по мнению юбиляра, писал для Гоголя - не Хлестако ли?

Ничего не читавший, живущий слухами человек предстаёт перед нами и в рассуждениях Битова о советской литературе. Уверяет, например, что существовала «ужасная официальная литература». А что это - романы, повести, поэмы, на которых стоял гриф «Одобрено ЦК КПСС»? Привёл бы хоть парочку примеров. Официальные творения -это конституция, указы, кодексы, дипломатические ноты и т.п., но это не литература, о которой идёт речь.

А ещё страшнее, говорит, была «секретарская литература». И опять - ни одного примера. Это произведения писателей, работавших секретарями Союзов писателей? Да, появлялись порой из-под пера некоторых секретарей такие, например, произведения, как роман «Грядущему веку». И я, не имея возможности напечатать статью о нём в Москве, постарался показать его убожество на страницах саратовской «Волги» в №7 за 1989 год, когда сей секретарь благополучно сидел в своём высоком кресле. А что в это время делали вы, мультилауреат и беспощадный враг секретарской литературы?

Но ведь секретарями разного уровня были в Союзе писателей и Фадеев, Федин, Соболев, Леонов, Тихонов, Твардовский, Михалков, Арбузов, Смеляков, Симонов, Бондарев, Гамзатов, Сергей Антонов, Астафьев... Так неужели «Разгром» и «Молодая гвардия», «Города и годы», «Капитальный ремонт», «Русский лес», «Василий Тёркин», «Жди меня». «Горячий снег», «Журавли», «Царь-рыба» и другие произведения названных писателей это и есть ужасная, невыносимая «секретарская литература»? Гораздо более вероятно, что вы, Битов, завершив своё литературное образование ещё до появления вторичных половых признаков, ничего этого просто не читали, но подхватили кем-то брошенные ярлыки - «официальная литература», «секретарская литература» - и бездумно понесли дальше вплоть до страниц «Литературной газеты». Неужели не понимаете, что писатели могут занимать одинаковые посты, а писать по-разному. Это естественно для человека, который признаётся, что у него «рабьи мозги». Кстати говоря, вы уверяете: «Критики обычно пишут не о том, что есть, а о том. что им хочется видеть». Видит Бог, я не хотел видеть «рабьи мозги», но невольно набрёл на них в вашем интервью.

Однако вернёмся к Толстому и Шолохову. Вот ведь какая новость: в Советское время «Лев Толстой выходил выборочно...». Выборочно! Трудно поверить, но именно так Битов сказал. Выходит, он и слыхом не слыхивал ни о 90-томном собрании сочинений безумно любимого писателя (1928-1958), ни о 20-томном (1960-1965), ни о 22-томном (1978-1985), ни о множестве других изданий, общий тираж которых - миллионы и миллионы экземпляров. И он ещё лепечет о культуре и бескультурье!.. Он уверен, что выбрали 90 томов, а 150 спрятали в спецхран.

«Только благодаря Шолохову вышел роман «Война и мир», который он «пробил» в издательстве». Господи Боже мой, да в каком же это издательстве? Когда? И не сцапал ли Шолохов гонорар за это издание? А кто «пробил» в 1952 году оперу Сергея Прокофьева «Война и мир», кто в 1965-м «пробил» одноименный фильм Сергея Бондарчука?

Вы думаете, читатель, это всё? Нет. У президента ПЕН-центра вслед за Солженицыным, уверявшим, что в Советское время Достоевский был «недоступным для чтения», есть кое-что ещё сообщить нам и об этом писателе. Слушайте: «Ведь Достоевский начал выходить только после смерти Сталина, а до этого он считался «реакционным». Вы поняли? Стали печатать только после 1953 года, а до того как реак... Да он и раньше и после считался реакционным, каковым и был на самом деле: из петрашевца, приговорённого к смертной казни, замененной острогом, стал монархистом. Его отвергали, писали о нём резкие статьи, сочиняли на него злые эпиграммы такие авторитетные художники, как Тургенев, Некрасов, Михайловский, его терпеть не могли Чайковский и Бунин, очень критичен к нему был Горький, хотя отстаивал публикацию даже «Бесов». В этой большой компании оказался и Ленин. Разумеется, Достоевский не оставался в долгу у некоторых своих противников, да и других писателей не обходил своим пристрастным внимание. Так, о Толстом говорил, что в сравнении с Пушкиным он ничего нового не сказал: Салтыкова-Щедрина именовал Сатирическим старцем и т.д.

Да, реакционер, и тем не менее 23-томное собрание его сочинений, начатое ещё до революции, после Октября не было прервано и заброшено, а в 1918 году - война шла! -доведено до конца. В 1921 году в Москве и Петрограде достойно отметили 100-летний юбилей писателя. Вскоре на Цветном бульваре в Москве реакционеру поставили памятник работы знаменитого тогда скульптора С.Д. Меркурова и открыли музей на Божедомке, где этот памятник сейчас и стоит. Из советских изданий Достоевского упомяну только академическое в 30-ти томах, вышедшее тиражом в 55 тысяч экземпляров в 70-80 годы, законченное накануне пришествия бесов демократии во главе с Вельзевулом Сергеевичем. А всего после революции, по данным на ноябрь 1981 года (160 лет со дня рождения писателя), в нашей стране вышло более 34 миллионов его реакционных книг, это 540 тысяч ежегодно. А Толстого издавали ещё больше.

Всю эту литературно-политическую дичь президента Битова можно поставить в один ряд только с дичью президента Путина о том, что в Советском Союзе не было мясного животноводства, что экспортировали мы в другие страны только калоши фабрики «Скороход», что немецких фашистов разбили да изгнали только под дулами заградотрядов и тому подобный полоумный бред. Вот уж два сапога - пара! Психически больные.

Но ведь вот что тут главное-то. Не в Битове дело. Ну, возможно, начал он праздновать свой юбилей несколько раньше срока, ну, перебрал, а тут - корреспондент, а он ещё не успел закусить и понёс. Но корреспондент-то из писательской газеты, он штатный сотрудник её отдела литературы. И вот слушает весь этот легендарный вздор и молчит. Он же именно по определению его должности обязан знать, что это вздор, чушь, бред, туфта. А он не смеет ни возразить, ни вопрос задать хотя бы о том, в каком году Шолохов «пробил» издание «Войны и мира».

И не в Путине дело. Он не виноват, таким убогим его мама родила. Но ведь есть же Дума, министры, Генеральный прокурор, наконец, ФСБ. И вот все они видят же его слабоумие, понимают, что хотя бы вступление в ВТО - это измена родине, предательство наших национальных интересов и прямой служебный и гражданский долг их - пресечь измену, но все холуи молчат, никто не шевелится. Да что там! Единогласно голосуют «за», отбивают ладошки аплодисментами...

Страшно жить в этой России, господа...

Владимир БУШИН

АРХИТЕКТОР, ХУДОЖНИК, РЕСТАВРАТОР

В 1759 г. в семье крепостных графа Строганова родился мальчик. Свое первоначальное образование он получил в иконописной школе, а в 1777 г. по указанию помещика талантливого юношу отправили в Москву, и он попадает в команду знаменитого архитектора В.И. Баженова, где изучает зодчество, не оставляя занятий живописью. На способности молодого художника обратил внимание другой крупный градостроитель М.Ф. Казаков и привлекает его к участию в росписи Троице-Сергиевой лавры. Впоследствии живописец переезжает в Петербург, где живёт во дворце Строганова, изучает математику и естественные науки, а в 1786 г. вместе с сыном графа Павлом едет во Францию и Швейцарию, где в течение четырех лет совершенствует свои познания в архитектуре.

Наконец Андрей Никифорович возвращается в Россию, но хотя он получил вольную и не является больше крепостным, однако не имеет необходимых средств к существованию и может рассчитывать только на своего покровителя Строганова. В 1793 г. Воронихин расширяет его дворец и заново отделывает обстановку залов, что явилось первой самостоятельной работой зодчего в Петербурге. Со стороны подъездного парадного двора архитектор пристраивает два корпуса, один - параллельно Невскому проспекту, второй - реке Мойке, а на втором этаже Андрей Никифорович создал один из своих лучших интерьеров - картинную галерею. Помимо этого по его проектам были оформлены новые парадные помещения в бельэтаже старого здания. В настоящее время Строгановский дворец передан Государственному Русскому музею. После окончания отделочных работ Воронихин написал большую акварель, где изображена картинная галерея, и получил за неё свое первое академическое звание. В дальнейшем его деятельность также окажется тесно связанной с Академией художеств. Затем зодчий перестраивает дачу Строганова и реконструирует прилегающий к ней парк, создает архитектурный образ здания на противопоставлении первого этажа, обработанного рустом под крупную каменную кладку, и лёгкой деревянной колоннады второго, образующей открытые лоджии с четырех сторон. Сохранилась картина самого Воронихина, изображающая эту дачу, за нее он был в 1797 г. удостоен звания академика перспективной и миниатюрной живописи.

Свой первый государственный заказ Андрей Никифорович получил в 1800 г. в связи с реконструкцией большого грота и ковша фонтана “Самсон” в Петергофе, ему также поручается проект перестройки колоннад возле данных объектов. Эта работа позволяет окончательно утвердиться в звании архитектора, хотя он уже ранее получил должность адъюнкт-профессора академии художеств в этой области. Вообще 1800 г. явился переломным в жизни Воронихина, ибо был утвержден разработанный им проект Казанского собора и создана комиссия по сооружению данного здания, а уже в следующем году началось его строительство. Получив положенное от казны жалование, архитектор наконец-то становится материально независимым и в 1801 г. женится и переезжает из Строгановского дворца в один из домов вблизи стройки Казанского собора. Для быстро растущей семьи (у Воронихиных было шестеро детей) её глава проектирует дачу на Каменноостровском проспекте и строит деревянный дом с портиком из шести колонн. До нашего времени он не сохранился.

Живя вблизи строящегося собора, его главный архитектор непрерывно наблюдал за ходом работ и сам руководил его сооружением, но еще в процессе проектирования он столкнулся с трудной задачей. Участок застройки строго ограничивал с одной стороны Екатерининский канал, а с другой - Мещанская улица, но по канонам Православной церкви алтарная часть собора должна быть обращена на восток, в данном случае - в сторону канала. При этом здание приходилось развернуть по отношению к главной улице города - Невскому проспекту - боковым, северным фасадом, что и портило всю архитектурную композицию, но Воронихин нашел наилучшее решение проблемы. Перед ним и вровень с его высотой он предложил возвести грандиозную колоннаду, закрывавшую основной несимметричный Невскому проспекту объём собора, имеющий сверху вид латинского креста, а на его средокрестии зодчий поместил купол на барабане, воспринимаемый как завершение комплекса колонн. Организовав таким образом полуциркулярную площадь, Андрей Никифорович тесно связал собор с главной магистралью Петербурга, а закрепив концы колоннады монументальными портиками, он тем самым оформил проезды вдоль канала и Мещанской улицы в сторону западного фасада.

Воронихин собирался возвести такую же полуциркульную колоннаду и с противоположенной - южной стороны, а концы обеих соединить с западного направления прямыми колоннами с портиком, отмечающим главный вход в храм. Перед ним зодчий спроектировал вторую площадь, ограничив ее чугунной оградой, но, к сожалению, только она и была воздвигнута. А вот в случае осуществления замысла архитектора в полном объеме ансамбль Казанского собора включил бы в себя целую систему площадей, еще более органично связав его с окружающим пространством. Тем не менее и в существующем виде здание является украшением Невского проспекта, без которого главную улицу города даже представить невозможно.

Строительство началось в 1801 г., а закончилось уже в 1811 г., и по тем временам это очень быстрые темпы. Андрей Никифорович проявил себя не только талантливым организатором работ, но и передовым инженером-изобретателем. Сконструированный им наружный купол диаметром около 18 м представлял собой пространственную металлическую конструкцию, выполненную из кованого железа, и он явился первой подобной разработкой в отечественной строительной практике. За заслуженные труды Воронихин был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени, а впоследствии и Святой Анны 2-го класса с пенсией.

После окончания Отечественной войны 1812 г. в собор были доставлены почетные трофеи: вражеские знамена и ключи от неприятельских городов и крепостей, а также жезл наполеоновского маршала Даву. В 1813 г. в северном приделе храма был погребен прах Михаила Илларионовича Кутузова, а решетку, ограждающую могильную плиту, сделали по рисунку самого Андрея Никифоровича. Значение Казанского собора как памятника русской воинской славы еще более возросло, когда в 1830-х гг. перед боковыми портиками наружной колоннады были установлены памятники М.И. Кутузову и М.Б. Барклаю-де-Толли по проекту архитектора В.П. Стасова и скульптора Б.И. Орловского.

Другим выдающимся произведением Воронихина явился Горный институт, сооружение которого велось с 1806 по 1809 гг., и при его проектировании архитектор опять столкнулся с трудностями, но теперь уже совсем другого рода. Необходимо было перестроить несколько разных по объёму и планировке домов, принадлежащих учебному заведению, и создать из них единый комплекс с одним главным фасадом. Андрей Никифорович, прежде всего, сумел в градостроительном отношении правильно оценить местоположение будущей постройки: здесь тогда проходила водная граница Петербурга, и здание должно было служить морскими воротами города. Он проектирует строение весьма значительным по протяженности и выделяет его центральную часть, украшенную 12- колонным портиком дорического типа, а укрупненные и обобщенные архитектурные формы позволяют хорошо воспринимать здание как с далеких, так и с близких расстояний.

В свои произведения автор вводит монументально-декоративную скульптуру, ибо по сторонам портика он установил фигурные группы персонажей, взятых из мифологий древней Греции и Рима: “Геркулес, удушающий Антея” С.С. Пименова, “Похищение Прозерпины” В.И. Малиновского и его же барельефы на сюжеты из жизни бога огня и ремёсел Вулкана. Данные скульптуры, символизирующие покорение природы человеком, в аллегорической форме раскрывают назначение этого высшего учебного заведения.

Многочисленны работы Воронихина и в пригородах Ленинграда, ибо он выполнял проекты для Петергофа, Пулкова, Стрельны и Гатчины. В 1803 г. во время пожара выгорели интерьеры центрального корпуса Павловского дворца, а их восстановление было поручено Андрею Никифоровичу, которого назначили главным архитектором Павловска, где он и проявляет свой талант реставратора. Полностью по своим рисункам делает отделку Итальянского зала, а в Греческом по замыслу автора появилась орнаментальная роспись, имитирующая купол. В помещениях войны и мира им были устроены кессонированные своды, а в люнетах размещены барельефы. На первом этаже создал кабинет “Фонарик” - наиболее поэтичный интерьер дворца, а по его рисункам также делалась мебель для царских покоев.

Архитектор внёс большой вклад и в формирование дворцово-парковых комплексов, а эта грань таланта с особой силой раскрылась в Павловске, где он трудился до конца своих дней, проектируя мосты, беседки, памятники и ворота, но наибольший интерес представлял Розовый павильон. Сооруженный в 1811-1812 гг., он был выстроен деревянным с имитацией фасадов под каменную кладку и живописным панно, выполненном в технике гризайль, создававшим иллюзию скульптурных барельефов, и завершенный небольшим куполом, легкий и изящный стоял на берегу пруда в окружении кустов. Во время Великой Отечественной войны сгорел, но современные реставраторы уже много лет работают над восстановлением, и автор статьи очень надеется увидеть памятник в прежней красе.

Свою проектную и строительную деятельность Воронихин сочетал с педагогической работой, и воспитанники Академии художеств проходили практику на строительстве Казанского собора и Горного института, а в 1811 г. Андрей Никифорович был определен старшим профессором архитектуры, сменив на этом посту умершего А.Д. Захарова. Два этих выдающихся мастера работали в одно и то же время: в одних вопросах находили общий язык, а в чем-то расходились, но при этом вместе придали Ленинграду свой неповторимый колорит. Движимый патриотическими чувствами, вызванными победой в Отечественной войне 1812 г., Воронихин создает проекты храма-памятника и триумфальной колонны, отлитой из трофейных пушек, но они так и остались на бумаге, ибо в 1814 г. академик внезапно скончался.

Творчество архитектора открывает новый важный этап в развитии русского зодчества, который получил название высокого классицизма. Хотя и не всё построенное им дошло до наших дней: одни здания изменили свой вид в результате последующих переделок, другие не пощадила война. Однако главные творения сохранились, а пригородам Ленинграда возвращен их довоенный облик. По мнению автора статьи, Андрей Никифорович ушёл из жизни, так и не успев реализовать свои лучшие проекты.

А.С. Лазарев