Газета "Своими Именами" №44 от 29.10.2013

«ПИР ДУХА» ПО-ЛУЖКОВСКИ ЗАВЕРШАЕТСЯ

Разрушение исторического облика Москвы в период правления Юрия Лужкова – одна из самых обсуждаемых тем последнего времени. Удивляться этому не приходится. Город с 860-летней историей за полтора десятилетия превратился в уродливый конгломерат торгово-развлекательных комплексов, офисных сооружений, элитных кварталов и режимных территорий. В центре столицы уже не найти ухоженных заповедных уголков и уютных двориков. По нынешней Москве невозможно, как в недавние времена, прогуляться пешком, негде спокойно полюбоваться узорочьем древнего храма или фасадом дворянского особнячка.

Бесчисленное количество злостных нарушений времени хозяйничанья «лучшего мэра» привело к обезличиванию заповедного центра столицы и уничтожению более ста тридцати охраняемых объектов культурного наследия города. «Пир духа», некогда устроенный Юрием Лужковым на потребу московского обывателя, уже обернулся поминками по заповедному городу и ныне плавно перерастает в культурную катастрофу невиданных масштабов.

Критические выступления противников бессмысленной и беспощадной реконструкции старой Москвы, направленные на сбережение её памятников, встречали резкое противодействие городских властей и послушных им СМИ. Одно дело привычно «мочить совка» за вандализм в отношении памятников истории и культуры. И совсем другое – тащить на себе груз заботы о многосложном наследии города, самим осуществлять практическую работу по его сохранению и использованию. Возмущение действиями московских властей лужковская команда обрывала окриком, памятным со времен достопамятной «посохинской» реконструкции столицы: «Москва не археологический памятник, Москва не пыльный музей – это живой развивающийся город». Для оправдания собственного вандализма оказывались пригодными любые средства.

Выставляя Москву жертвой большевизма, столичная власть внушала, что теперь-то всё идет как надо – исторический облик города восстанавливается в самом лучшем виде. Это красные вандалы крушили русскую столицу во имя бредовых интернациональных идей и химеры коммунизма. Это они уничтожали лермонтовские и грибоедовские домики, уродуя милый сердцу образ города. Либеральная же лужковская команда если и ломает Москву, то для ее же блага и на радость любимому электорату. Этим принципом Главный архитектор столицы Александр Кузьмин и его шеф Юрий Лужков руководствовались до самого недавнего времени, уродуя заповедный центр столицы сооружениями, чуждыми духу исторической Москвы.

Одной из главных особенностей продолжающейся внутримосковской полемики о судьбе культурного наследия столицы являлось до недавнего времени публичное утверждение и оправдание лужковским руководством особого «столичного права» на применение административного ресурса в вопросах его сохранения и использования.

Попрание действующего законодательства было наглым и очевидным. Действия московских властей в сфере охраны культурного наследия вызвали к жизни ряд юридических уловок, противоречащих охранному законодательству, а в целом – спровоцировали кризис легитимности в этой области. Это наглядно проявилось, например, в широком применении понятия «предмет охраны памятника». Названное понятие на вполне законных основаниях допускает полное уничтожение объекта государственной охраны с сохранением одной из его характеристик, например, композиции главного фасада или плана объекта.

В ходе практического «восстановления» исторического облика столицы её живое тело с многообразием художественных и материальных ценностей часто подменялось макетами и муляжами. Ведь в глазах «крепкого» московского хозяйственника комплекс памятников истории и культуры выглядел всего лишь обветшавшим имуществом, требовал замены.

Экспансия новоделов в городскую среду размыла границы между памятником и его подобием, обесценила историко-культурную значимость архитектурного наследия, оттеснив на второй план проблему его сохранения. В результате Москва превращалась в город исторических фантомов. Её культурное наследие сбрасывалось с «парохода современности». Создавалась рукотворная образцово-показательная «историческая» Москва, являвшаяся продуктом столичной «фабрики грёз», служившая фоном лужковских мистерий и маскировавшая бесчисленные утраты объектов исторического наследия.

Чаще всего их уничтожение осуществлялось несколькими путями: простым сносом под новое строительство, именуемое «реконструкцией» памятника, методом «прорабской» реставрации с заменой подлинного объекта его вольной копией, выполненной общестроительными методами, а также общими установками на трансформацию культурного наследия под действующие градостроительные регламенты.

И все же главным фактором деградации исторической Москвы явилось определение приоритетов при выборе мест приложения инвестиционного капитала и требуемых территорий под бизнес-проекты. К таковым были отнесены участки заповедного центра, обладавшие наибольшим историко-культурным потенциалом и привлекательностью. Именно они стали рассматриваться в качестве зоны торгово-развлекательного, офисного и представительского назначения, сулившего рентабельность освоения с 3-4-летним сроком окупаемости. Сфера же культурного наследия для инвесторов и «эффективных» собственников здесь осталась невостребованной как малопривлекательный и планово убыточный сектор вложения инвестиций.

Поэтому московская власть сделала ставку на таких инвесторов, пренебрегая мировым опытом государственной поддержки культуры. Манипулируя общественным мнением через подконтрольные СМИ, она приняла тактику противоправной радикальной реконструкции этих территорий под видом их регенерации и реставрации.

В ходе реализации утвержденного в 1992 году единого Генплана развития Москвы и Московской области до 2010 года Москве был нанесен невосполнимый урон. В этот период 60% всех иностранных инвестиций в столице оказались сосредоточенными в границах Садового кольца, т.е. на 2% ее территории. Высокая рентабельность возводимых в историческом центре объектов привела к застройке всех имеющихся здесь свободных участков. Образовавшийся дефицит свободных площадей способствовал тому, что руководство города принялось активно высвобождать территории с уже сложившейся городской застройкой. При этом с насиженных мест из только что отремонтированных домов под надуманным предлогом аварийности сгонялись жители, а сами дома либо сносились под размещение новых объектов, либо переводились в нежилой фонд. Реставрация же памятников здесь плавно переходила в бизнес-строительство.

За короткий период нанесен значительный ущерб панораме Кремля Красной площади и Китай-города из-за строительства в прибрежной части Замоскворечья крупномасштабных объектов, обезобразивших эту часть города и образовавших в ряде мест непроницаемый «фронт» застройки перед кремлевской панорамой. Размещение здесь здания Центробанка, комплекса «Царев сад», высотных корпусов в районе Балчуга перекрыло несколько воздушных «коридоров» на главные ансамбли столичного центра, существовавшие более пяти веков. К ним можно отнести перспективы улиц Б. Ордынка и Пятницкая, виды с Москворецкого моста и с Овчинниковской набережной вдоль Водоотводного канала. Ансамбль Китай-города изуродован укрупненными масштабами надстроек и перекрытий Старого гостиного двора, комплекс которого, ранее растворявшийся в окружающей застройке, стал в ней доминировать, приняв облик гигантского производственного корпуса. В ансамбль Красной площади оказалась «встроенной» и вертикаль высотки в районе Красных холмов. Панорама Замоскворечья со стороны Боровицкого холма и Васильевского спуска была окончательно закрыта новыми сооружениями.

В целом исторический город лишился визуально проницаемого пространства, что привело к утрате его ансамблевых характеристик. «Штучный» характер большинства столичных архитектурных «хитов» стал отличительной особенностью современного московского проектирования и строительства в заповедном центре. Непрофессионализм столичных градостроителей ныне столь же очевиден, как и полное их равнодушие к облику родного города.

С 2002 по 2004 годы в ходе реставрационных работ уничтожен ансамбль городской усадьбы И.Н. Римского-Корсакова XVIII-XIX веков по Тверскому бульвару, 26, являвшийся памятником архитектуры федерального значения. Дом связан также с именем А.С. Пушкина, неоднократно бывавшего в нем. Ансамбль состоял из шести строений и сформировался путем слияния двух соседних усадеб. Включал строения XVIII-XIX веков, объединенные общим ампирным фасадом вдоль Тверского бульвара по проекту выдающегося русского зодчего Осипа Бове.

Памятник подлежал сохранению и реставрации согласно Постановлению правительства Москвы №431 от 13.06.2000 года. Снос шести усадебных строений осуществлен без необходимого постановления правительства России в нарушение «старого» Закона РСФСР об охране памятников и действующего Закона РФ 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия…». Инвестор работ ООО «Кросс-Лайн» вместо реставрации госохранного объекта, предусмотренной планово-реставрационным заданием, с самого начала работ приступил к сносу памятных строений. Проектирующей организацией ГУП «Моспроект-2» было разработано архитектурно-градостроительное решение строительства на месте памятника современных корпусов, используемых ныне под ресторан. Проект предусматривал сооружение на участке трехъярусного подземного паркинга, ради которого уникальный ампирный ансамбль Москвы обрекался на уничтожение. Несмотря на это, руководство Москомархитектуры выдало разрешение на незаконное строительство.

Министерство культуры России в лице замминистра Натальи Дементьевой, потакая застройщику, в нарушение Закона лишило охранного статуса три строения комплекса из шести, закрыв глаза на снос трех оставшихся усадебных корпусов, являвшихся памятниками архитектуры.

Шесть предписаний и несколько обращений Главного управления охраны памятников (ГУОП – Москомнаследие – Департамент культурного наследия) г. Москвы, направленные инвестору, руководителям стройкомплекса столицы и руководству Москомархитектуры о незаконном характере работ с требованиями об их остановке, были проигнорированы. К 2005 году уникальный ампирный ансамбль был так «отредактирован», что от него практически ничего не осталось.

Наглому разбою, осуществлявшемуся в ходе работ, городские и федеральные власти пытались придать законный характер, потворствуя противоправным действиям инвестора. Поэтапно – по мере разрушения объекта – согласовывались все изменения памятника, утрачивалась полнота предмета охраны. Цепочка таких решений и согласований проекта строительства городскими и федеральными органами власти и охраны памятников завершилась уникальным по своему цинизму решением Научно-методического совета Министерства культуры России. Этот орган 6 декабря 2005 года, спустя 20 месяцев после сноса усадебного комплекса, решил считать предметом охраны памятника «градостроительные характеристики объекта, формирующие линию Тверского бульвара». Иными словами, параметры частично сохранившейся фасадной стены памятника, выходящей на бульвар. Таков итог «реставрации» объекта культурного наследия федерального значения.

Ни юридическим основанием, ни оправданием сноса усадебного ансамбля это, как и предыдущие решения, служить не может. Лишь воссоздание незаконно снесенного объекта культурного наследия в соответствии с требованиями Закона за счет инвестора должно восстановить легитимность в отношении госохранного комплекса. Вопрос о санкциях в отношении инвестора госорганами обоих уровней в ходе уничтожения памятника ни разу не поднимался.

Нет сомнения в том, что абсолютно незаконные мероприятия в отношении памятника его собственники, движимые корыстным интересом, смогли осуществить, лишь пользуясь самым высоким покровительством. По информации, полученной из Росохранкультуры, не кто иной как Владимир Путин своей премьерской «загогулиной» лишил усадебный комплекс федерального статуса, придав легитимность действиям его разрушителей. При этом словоохотливый Владимир Владимирович продолжает требовать от всех и каждого строгого выполнения действующих законов и Конституции.

Полным уничтожением закончилась «реставрация» еще одного уникального памятника старой Москвы – усадебного деревянного дома XVIII века в усадьбе Трубецких по улице Усачева, 1. Дом являлся памятником истории, связанным с именем А.С. Пушкина, побывавшего здесь 16 сентября 1826 года с чтением «Бориса Годунова», состоял в государственном списке памятников архитектуры Москвы, имел также охраняемые парадные интерьеры.

Дом, находившийся на балансе Главного управления охраны памятников г. Москвы, был передан в аренду государственному образовательному учреждению «Детский парк усадьбы Трубецких в Хамовниках» с обязательством по проведению на нем ремонтно-реставрационных работ. По вине арендатора 28 апреля 2001 года в одном из помещений дома произошел пожар, повредивший 56 кв.м памятника. ГУОП г. Москвы даже не попыталось в связи с этим потребовать от арендатора, несшего прямую ответственность за сохранность памятника, принятия мер по ликвидации последствий пожара. Не было сделано также попытки возбудить уголовное дело в отношении виновной организации. Подыгрывая арендатору в его стремлении избавиться от объекта культурного наследия и работ по его научной реставрации, управление в мае 2002 года разрешило снести памятник, а вслед за этим – «воссоздать» его в кирпиче и бетоне.

Вместо редчайшего образца деревянного усадебного зодчества XVIII столетия Москва получила очередное кирпично-бетонное офисное здание, мозолящее глаза фальшивыми формами и деталями. Окончательным итогом «воссоздания» памятника стало подписанное Ю.М. Лужковым Распоряжение правительства Москвы №2639-РП от 30.12.04 об исключении дома по улице Усачева,1 из государственного списка памятников истории и культуры «в связи с физической утратой здания».

Напомню, что после пожара, произошедшего в апреле 2004 года в доме-музее П.И. Чайковского в Клину, никому в голову не пришло сносить деревянный дом композитора и отстраивать его в кирпиче и бетоне, несмотря на больший в сравнении с домом Трубецких причиненный ущерб. Дом был отреставрирован.

Пострадавший от пожара в результате попадания шаровой молнии летом 2006 года и частично утраченный дом в подмосковном Муранове в конце 2009 года также прекрасно отреставрирован в историческом материале – дереве. В доме возобновлена постоянная экспозиция, проводятся экскурсии.

Вотчина же Юрия Лужкова жила по своим особым законам. По части уничтожения памятников истории и культуры под видом их «реставрации» либо «воссоздания» московские власти накопили огромный опыт. За время «эпохального» правления были снесены деревянные дома А.И. Герцена и С.Т. Аксакова в Сивцевом Вражке, дом драматурга А.В. Сухово-Кобылина на Страстном бульваре, особняк по 1-му Казачьему переулку, 6 и ряд других домов. На месте снесенных памятников появились кирпично-бетонные представительские и офисные здания.

Сожжён дом на Новинском бульваре, являвшийся редким по сохранности памятником деревянного московского ампира, где после длительной ссылки провёл последние годы жизни композитор А.А. Алябьева. После нескольких пожаров исчез стоявший на Житной улице дом еще одного гениального москвича – драматурга А.Н. Островского. Такая же участь постигла памятник деревянного классицизма дом Верещагиной в Среднем Трехгорном переулке.

На глазах тысяч москвичей огнем уничтожен шедевр инженера Бетанкура – Манеж с его уникальной, не имеющей аналогов в мировой архитектуре деревянной стропильной системой.

О Манеже разговор особый. Пожар на памятнике – событие в высшей степени загадочное – произошел 14 марта 2004 года в 21 час. Именно в это время в здании бывших Торговых рядов на Красной площади Владимир Путин давал свое первое интервью в качестве победителя очередной президентской кампании. Как очевидец пожара могу свидетельствовать – возгорание памятника произошло одновременно по всей поверхности крыши. Вокруг Манежа отсутствовало оцепление. Вялые струйки воды, которыми несколько пожарных расчетов пытались потушить огонь, не доставали до крыши здания, поскольку, как оказалось, в гидрантах не было воды. Отсутствовала какая-либо современная техника, имеющаяся в распоряжении МЧС. Ни пожарных вертолетов, ни пенотушения применено не было. И все это не где-нибудь, а рядом с Кремлем!

Как выяснилось, незадолго до пожара здание Манежа было снято со страховки. Накануне трагедии здесь закрылась выставка «Итоги сезона», а утром 14 марта в воскресенье из здания выехал некий банк со всем оборудованием. Не исключено, что Манеж готовился к поджогу и к этому причастны властные структуры.

Предыстория трагедии также наводит на некоторые раздумья. На основании ППМ №654 от 02.09.1997 г. «О реконструкции и реставрации ЦВЗ «Манеж» и Распоряжения Мэра Москвы №557-РМ от 03.06.1998 г. Архитектурно-проектным центром Российской Академии художеств (президент – З. Церетели) была разработана концепция реконструкции ЦВЗ «Манеж» (авторы М.М. Посохин и П.Ю. Андреев). Концепция предусматривала: увеличение полезных площадей за счет использования подземного пространства, устройство подземной автостоянки, разборку ферм Бетанкура и устройство новой системы перекрытия памятника. Она-то и была в ускоренном режиме рассмотрена и утверждена за закрытыми дверями «Общественным советом» при мэре Москвы. Окончательно судьба Манежа была решена привычным для лужковской Москвы способом – поджогом памятника, избавившим строителей от необходимости сохранения и реставрации уникального объекта инженерного искусства.

Незавидной оказалась и судьба памятников каменного зодчества в лужковской Москве. Кроме уже упомянутой усадьбы И.Н. Римского-Корсакова стерты с лица земли десятки других уникальных сооружений столицы. При помощи процедурных и протокольных уловок был, например, уничтожен главный дом усадьбы Волконских на Моховой улице, представлявший собой сводчатые палаты 1740-х годов и позднее использовавшийся как ректорский дом Московского университета. Памятник знаменит также тем, что в нем находилась редакция журнала «Телескоп», в котором сотрудничал В. Г. Белинский. После сноса памятный объект культурного наследия был «воссоздан» в монолитном бетоне с устройством под ним огромного подземного пространства, ради которого и был произведен снос.

Сносы объектов гражданского зодчества, состоявших в списках охраняемых зданий, в период лужковского правления велись постоянно в разных концах города. В ходе реконструкции театра оперетты был снесен главный дом усадьбы Прозоровских-Щербатовых XVIII века по ул. Кузнецкий мост, 2/6, связанный также с именами Суворова, Пушкина, Чаадаева, Шаляпина, Рахманинова.

Не дождался научной реставрации и «Дом Новикова» XVII-XVIII веков в Малом Знаменском переулке, 7/10, более тридцати лет простоявший в металлической обойме заброшенным и доведенным до состояния руин. «Реставрация» этого объекта культурного наследия была сведена к его сносу до уровня подвалов и последующему строительству на них нового кирпичного объема, используемого под офис.

Еще один дом XVII века по Проспекту Мира, 3 также уничтожен до подвального этажа. На его месте выстроено очередное офисное здание.

Архитектурные комплексы городских усадеб Истоминых и Хрущевых-Селезневых на Пречистенке, а также усадьба Гедеонова на Манежной улице в ходе реставрации лишились каретных сараев.

Здание Военторга на Воздвиженке, борьба за сохранение которого продолжалась несколько лет, смахнули заодно с рядом расположенными палатами XVIII века и усадебным флигелем 1825 года, состоявшими в государственных списках памятников архитектуры.

По накатанной схеме «снос с воссозданием» разрушены на Страстном бульваре, 10/34 кирпичные сводчатые палаты, являвшиеся памятником архитектуры федерального значения. На месте памятника гражданского зодчества древней Москвы появился плавательный бассейн для очередного доходного учреждения – офисно-развлекательного комплекса Союза театральных деятелей России.

Впечатляющим оказалось уничтожение еще одного значительного архитектурного комплекса – городской усадьбы Тарасова-Лепёхиных по улице Сергия Радонежского. Снос пяти строений ансамбля XVIII века, выстроенного по проекту великого зодчего Матвея Казакова, осуществлен ЗАО «Монолит» на основании Распоряжения мэра г. Москвы №191-РМ от 14.04.95. В настоящее время на месте памятника воздвигнуты бетонные корпуса современного назначения. Подобные примеры можно продолжать до бесконечности.

Подлинный археологический заповедник, несмотря на обещания о сохранении, уничтожен в центре Москвы при строительстве торгового комплекса на Манежной площади. Здесь ради «гениального» творения архитектора Улькина были пущены под ковш бульдозера строения Моисеевского монастыря и двух усадеб, подлежавшие консервации и демонстрации на одном из уровней комплекса. Как позже выяснилось, обещание сохранить уникальные артефакты понадобилось московским властям для того, чтобы без лишнего шума и общественных протестов провернуть очередную коммерческую акцию.

В ходе ведения работ рядом на площади Революции была срыта и обнаруженная белокаменная плотина, подпиравшая в древности воды Неглинки. Археологи, пытавшиеся зафиксировать редчайшее гидротехническое сооружение древней Москвы, не были к нему допущены по приказу сверху.

Никаких мер воздействия в отношении непосредственных разрушителей памятников и руководителей города со стороны служб охраны памятников, правоохранительных органов и руководства страны не принимается. И этому есть свое объяснение.

Контролирующие и надзорные органы столицы, в числе которых Инспекция государственного архитектурно-строительного надзора (ИГАСН), Объединение административно-технических инспекций (ОАТИ), Мосгосэкспертиза, Москомнаследие и Прокуратура г. Москвы, а также существовавший до недавнего времени территориальный орган – Управление по Центральному Федеральному округу Росохранкультуры либо входят в состав московского правительства, либо от него зависят. Как правило, они работали в связке, подыгрывали друг другу, превратившись по существу в бюро по регистрации пожеланий инвесторов и правительства Москвы. Многие годы перечисленные организации в интересах руководства города закрывали глаза на творящееся в столице беззаконие, продвигая разрушительные проекты реконструкции исторически значимых территорий.

Практически все уничтоженные памятные здания исчезли с карты Москвы после того, как попали в собственность частных лиц, акционерных обществ и различных коммерческих структур. Заявленное в ходе передачи этих памятников приспособление их под «культурное» использование оказалось блефом, поскольку собственники зданий были заинтересованы прежде всего в значительном выходе полезных площадей и освоении подземного пространства, что гарантировало рентабельность реконструируемого объекта, но полностью исключало его физическую сохранность. Московское руководство и городские службы были прямо заинтересованы в таких собственниках и потворствовали им как потенциальным плательщикам в городскую казну.

Безинициативные Министерство культуры и Росохранкультура предпочитали вообще не вмешиваться в столичные разборки, смотрели на происходящее сквозь пальцы, не посягая на авторитет и пасуя под напористостью столичного мэра. Нередко названные организации оказывали прямое пособничество в сносе памятников заказчикам работ на этих объектах и инвесторам либо не принимали мер противодействия в случае возникавшей для них угрозы. Руководители Минкульта и федеральной службы охраны памятников виновны в исчезновении таких памятников общероссийского значения, как усадьба И.Н. Римского-Корсакова, дом А.В. Сухово-Кобылина, палаты XVII века по Страстному бульвару, 10/34 и других, уничтоженных решениями городских властей при полном бездействии либо негласном одобрении федеральных органов. А знаменитый дом писателя и публициста С.Т. Аксакова, являвшийся еще и великолепным образцом деревянного московского ампира, уничтожен вообще без каких-либо директивных заморочек. Министерство культуры решило судьбу памятника, согласовав на нем замену изначальных деревянных конструкций на кирпичные. С одобрения руководства Министерства был изуродован до неузнаваемости и ансамбль Старого Гостиного двора.

В.К. ФАТЕЕВ,

главный специалист по работе с объектами культурного наследия Московского городского отделения ВООПИиК

(Окончание следует)

ПАМЯТИ ВЫДАЮЩЕГОСЯ ПЕДАГОГА

Исполнилось 125 лет со дня рождения выдающегося советского педагога Антона Семеновича Макаренко.

Опыт Макаренко по трудовому воспитанию беспризорных, малолетних правонарушителей, безнадзорных детей в детском трудовом коллективе был широко известен во всем мире. В СССР он использовался не только в детских трудовых колониях, но и детских домах, школах-интернатах, системе профессионально-технического образования, пионерских лагерях. В системе суворовских и нахимовских училищ и спецшкол наркомата (в дальнейшем – министерства) обороны.

Опыт Макаренко был подхвачен в социалистических и развивающихся странах. Его крылатое выражение, что педагог должен характер ученика не лепить, а ковать, был понятен всем.

Левые СМИ широко откликнулись на юбилейную дату, а власти её проигнорировали. И это не случайно. В современной России, где сегодня миллионы беспризорных и безнадзорных детей, где детская наркомания и преступность высоки, как и преступность в отношении детей и у нас, и в тех странах, куда они переданы на воспитание, опыт Макаренко не в чести, его книги не переиздаются, а уничтожаются, как и книги Н.К. Крупской, А.В. Луначарского, В.П. Потемкина и многих других советских патриотов.

Десятки тысяч советских учителей считали себя учениками Макаренко, последователями и продолжателями его дела. От Москвы до самых до окраин.

В среднеазиатских республиках учителям и старшеклассникам часто приходилось браться за оружие, отражая нападения басмаческих банд, приходивших из Афганистана, Ирана, снабжаемых Англией, Турцией, Китаем и др. странами. Не только пулеметы, винтовки, пистолеты, сабли и шашки, но даже плетки были английскими.

Об этом написал в своей книге «История Гражданской войны в Таджикистане» (Душанбе, 1963 г. 760 страниц) воспитанник детского дома, участник войны с басмачеством профессор, Заслуженный учитель и Заслуженный деятель науки Таджикской ССР академик Мулло Иркаевич Иркаев. Эту книгу, являющуюся основой его докторской диссертации, он посвятил 60-летию КПСС.

Немало советских учителей проявило образцы героизма и мужества в борьбе с басмачеством. На сс. 644 – 645 этой книги есть такие слова: «Никогда не померкнет в памяти народа героический подвиг двенадцати учителей-таджиков, павших в 1929 г. смертью храбрых в борьбе с басмаческой бандой Фузайла Максума на подступах к Гарму. В числе их заведующий отделом народного образования Гармского вилоята Каримджан Хусейзода, учителя Хаита: Рустам, Сайфулло Рагибзода, Джура Носирзода, Хикмат Ганизода. Кова, Кабуд. Алиакбар, Джавад, Хасан и др. В течение суток они вместе с шестью советскими работниками стояли насмерть против многократно превосходящей их по численности басмаческой банды.

Все они героически погибли, исполняя свой долг, долг советских патриотов». Главарь басмачей в Таджикистане Ибрагимбек был уничтожен только в 1931 г. Строительство советской школы в среднеазиатских республиках, Казахстане и на Кавказе происходило в условиях ожесточенной классовой борьбы и ожесточенного сопротивления баев, кулаков, реакционного духовенства. Среди воспитанников детских домов в Таджикистане народные поэты Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской и Сталинской премий Мирзо Торсун-Заде и Лауреат Сталинской премии Мирсаид Миршакар. Только из одного детского дома в Туркмении вышли участники борьбы с басмачеством академик Бердиев Т.Б., организатор и первый президент Академии наук Туркменской ССР и экс-рекордсмен мира в тяжелой атлетике, а затем артист цирка Л. Кошаев.

Созданный еще в предвоенные годы кинофильм «Тринадцать» показал героическую и трагическую страницу борьбы с басмачеством. Сегодня эти фильмы под запретом, как и книги, дабы не обижать потомков басмачей.

Газета уже писала, что в 1951-1952 гг. детская трудовая колония в столице Таджикистана Сталинабаде заняла второе место в стране, уступив только колонии им. Александра Матросова в Уфе, в которой он учился и работал. В Сталинобадской колонии было организовано литейное производство казанов, чугунов, сковородок. Это заслуга бывших министров внутренних дел Таджикистана генералов А.В. Харченко и Б.П. Серебрякова, а также первого секретаря Сталинабадского горкома компартии Таджикистана О.П. Фадейчевой, которые поставили во главе колонии фронтовика Н.З. Волощука и помогли организовать литейное производство.

После смерти И.В. Сталина все они были заменены местными кадрами, в колонии произошел бунт. Многое переломали, и уже никогда колония первых мест не занимала.

Волощук после кончины Сталина уволился из органов МВД и работал в политотделе Сталинабадского отделения железной дороги, а затем в органах народного образования, закончив вечернее отделение Душанбинского пединститута. В первой половине 80-х гг. был советником министра просвещения Кубы, где помог в организации учебного процесса различных видов учебных заведений, был избран членом партбюро посольства СССР

К сожалению, в СССР недостаточно пропагандировался передовой опыт последователей А.С. Макаренко на местах. Так, в Суздале Владимирской области еще в предвоенные годы было создано несколько детских домов, в которых воспитывались в том числе и дети репрессированных. Лучшим стал детдом, возглавлявшийся замечательным педагогом А.И. Соколовым, участником Великой отечественной войны. Более 40 лет он оставался на самоокупаемости по картофелю, частично по овощам и мясу. Была у Соколова крылатая фраза: «Стали деревья старыми, которые я посадил»

В послевоенные годы воспитанники шли в ПТУ, а те, кто оканчивал на «отлично» 8-й класс, продолжали учебу или шли в техникум, и детдом им помогал. Если детдомовец с отличием оканчивал техникум, то мог поступить в вуз, и детдом так же оказывал ему помощь. Про детдом много раз писалось в сборниках Владимирского института усовершенствования учителей, который много лет возглавлял ещё один замечательный педагог, заслуженный учитель школы РСФСР Н.В. Маров. В других областях опыт этого детдома был не известен.

Брат А.И. Соколова – В.И. Соколов – также педагог, был призван в армию перед войной и в годы войны прошел боевой путь от лейтенанта до полковника, заместителя командира дивизии. Ранен, сражался в окружении.

Детдомовцы Суздаля учились в средней школе №1 им. Горького, директором которой был мой отец – Г.Т. Крюков, ушедший на фронт добровольцем на шестой день войны вместе с учителями призывного возраста. Не все из них вернулись, но кто вернулся, имели ранения и правительственные награды.

Конечно, опыту Макаренко помогала атмосфера революции, героическая атмосфера пятилеток, индустриализации, достижений социализма.

Правильно сказал о ней маршал Г.К. Жуков, подчеркнув, что у каждого великого народа должны быть великие лидеры и великие идеи, чтобы народ знал, куда идти и на кого равняться.

Народный Комиссар просвещения РСФСР академик В.П. Потемкин сразу после войны с гордостью сказал, что советская школа и советский учитель победили фашистскую школу. И в этом огромная заслуга идей и последователей А.С. Макаренко. Только школьники и учителя Горьковской области выработали на колхозных и совхозных полях более 20 млн. трудодней. А ведь они еще трудились на заводах, ухаживали за ранеными…

С.Г. КРЮКОВ