Газета "Своими Именами" №50 от 10.12.2013

НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

(Продолжение. Начало в №№21,22,25,34,36,38,40,44,47,49)

Еще на день раньше, чем в КОВО, началось выполнение плана прикрытия в Западном округе. 12 июня в штаб ЗапОВО вызвали командиров ряда соединений окружного подчинения, состоящих как во втором эшелоне округа, так и во втором эшелоне армий прикрытия. В числе вызванных был командир 24-й стрелковой дивизии генерал-майор К.Н. Галицкий. Командующий округом генерал армии Д.Г. Павлов лично поставил им задачу – привести войска в готовность для передислокации в сторону границы якобы для проведения учений:

“Во второй половине июня … состоятся, видимо, большие учения войск округа, в ходе которых 24-я стрелковая дивизия будет переброшена на автомашинах двух автомобильных бригад в район Гродно” (Галицкий К.Н. «Годы суровых испытаний». – М., Наука, 1973, с.25).

О том, что это делается для подготовки к отражению нападения Германии, Павлов не сказал ничего, но в заключение особо предупредил командиров:

«Никаких письменных указаний от меня и штаба округа не будет. Всё делать согласно моим личным указаниям. Доложите их командующему армией генералу Кузнецову» (там же).

Вызов командиров 12 июня для постановки задач на выдвижение соединений был следствием директивы наркома обороны командующему войсками ЗапОВО:

1. Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов).

2. Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду вывод их на границу в назначенные им районы в случае необходимости будет произведен по особому моему приказу.

3. 44 стр. корпус в составе управления корпуса 108, 64, 161 и 143 стр. дивизий и корпусных частей - вывести в район Барановичи, по Вашему усмотрению.

37 стр. дивизию вывести в район Лида, включив в состав 21 стр. корпуса.

4. Вывод указанных войск закончить к 1 июля 1941 года.

5. План вывода с указанием порядка и сроков вывода по каждому соединению представить с нарочными к [июня 41 г.]

Народный комиссар обороны СССР

Маршал Советского Союза С. Тимошенко

Начальник Генерального штаба К.А.генерал армии Г. Жуков

(«1941 год», книга 2, с.422).

Легко заметить, что в этой директиве Тимошенко и Жуков даже не расписывали по карте кого и куда выводить, как было в директиве для КОВО, а прямо указали, что войска выводятся в районы, предусмотренные планом прикрытия, разработанного по их директиве № 503859/сс/ов. Только по сравнению со старой директивой здесь уточнили задачу для 37-й стрелковой дивизии и существенно изменили задачу 44-му стрелковому корпусу.

Таким образом, 12 июня 1941 г. десять дивизий второго эшелона округа получили задачу выдвинуться в сторону границы. Причина, которую командирам соединений прямо не сообщили, – начало выполнения плана прикрытия. Дата выступления тоже не указывалась: ее сообщили дополнительным распоряжением командующего округом. Командир 64-й сд генерал-майор Иовлев сообщил, что такую команду Павлов дал только через три дня –15 июня. Переброску дивизий следовало начать еще через три дня – 18 июня:

“Части 64-й стрелковой дивизии в начале лета 1941 года стояли в лагерях в Дорогобуже. Дивизия входила в 44-й стрелковый корпус, которым командовал комдив В.А. Юшкевич… 15 июня 1941 года командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д.Г. Павлов приказал дивизиям нашего корпуса подготовиться к передислокации в полном составе. Погрузку требовалось начать 18 июня. Станция назначения нам не сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений (ВОСО). Погрузка шла в лагерях и в Смоленске. Ничто не говорило о войне, но необычность сборов, не предусмотренных планом боевой подготовки, настораживала людей, и у многих в глазах можно было прочесть тревожный вопрос: неужели война?” (Военно-исторический журнал, 1989, №4, с.31).

Следует отметить крутые меры Павлова по сохранению скрытности выдвижения. К примеру, в соседних округах «глубинные» корпуса и дивизии получили письменные директивы на марш в сторону границы. В Западном военном округе такие приказы отдавались только устно. Причем даже в устных приказах войскам ставилась задача всего лишь выйти на какие-то учения. Более того, тем командирам, соединения которых перебрасывались по железной дороге, не сообщили даже конечные пункты назначения. О возможности войны вообще не было сказано ни слова. С позиции сохранения скрытности Павлов поступил идеально.

Возможно, конечно, что Павлов тут просто дул на воду. Или лукавил. Дело в том, что в мае сразу два командира из его округа перебежали к немцам с секретными документами(Иринархов Р.С. «Западный Особый». Минск, Харвест, 2002, с.104), и он теперь перестраховывался. А что будет, если указать в письменном приказе, что войска выполняют план прикрытия, а кто-либо из командиров с таким приказом тоже перебежит к немцам? Тогда из Москвы попадет – мало не покажется. Но действия Павлова могут объясняться и другими причинами.

Из трех особых округов ПрибОВО был самым слабым по составу. Соответственно, его второй оперативный эшелон тоже уступал таковым Киевского и Западного округов, хотя численно сам по себе выглядел довольно внушительно. На 13 июня в нем насчитывалось шесть стрелковых дивизий. Но, несмотря на такую численность, к 15 июня второго эшелона в ПрибОВО фактически не оказалось. Дело в том, что все шесть дивизий – 179, 180, 181, 182, 183 и 184-я – были созданы на основе соединений бывших прибалтийских буржуазных государств, год назад вошедших в состав СССР. Поэтому Красная Армия получила по наследству от старых армий значительную часть их офицерского состава. Который, скажем так, преданностью советским идеалам не отличался. Рядовой состав этих дивизий также комплектовался, в основном, из граждан СССР прибалтийских национальностей – литовцев, латышей и эстонцев. А эти народы, которые основной массой хоть и добровольно вступили в СССР, за столь короткое время тоже не успели стать советскими людьми.

Потому нет смысла долго доказывать, что определенная часть этих солдат и, в особенности, офицеров, были враждебно настроены к Советскому Союзу. А часть офицерского состава вообще оказалась участниками подпольных националистических организаций, которые, в свою очередь, были прямо связаны с немецкими спецслужбами.

Наличие в армии пятой колонны нетерпимо в любом случае, а в виду явного приближения войны это особенно опасно. НКВД довольно сильно затянул с окончательной её ликвидацией. Только за неделю до войны, 14 июня 1941 г., в экстренном порядке началась решительная чистка этих соединений от ненадежного элемента. Ликвидация вражеского подполья сопровождалась перестрелками, причем убитые были с обеих сторон. Безусловно, чистка существенно ослабила силы прибалтийских союзников Гитлера. Однако полностью ликвидировать пятую колонну НКВД не сумел ни в армии, ни среди населения Прибалтики. С началом войны она причинила определенный вред советским войскам, нанося им удары в спину. В Вильнюсе, Риге, Каунасе и других городах прошли настоящие бои с пособниками гитлеровцев. К примеру, отступающая 5-я стрелковая дивизия в городе Каунас (Ковно) была встречена огнем боевиков литовской фашистской организации “Шаулю саюнга” (Союз стрелков) и уничтожила около трехсот этих гитлеровских пособников(ЦАМО РФ, ф.1146, оп.1, д.2, л.1).

Еще хуже было то, что взбунтовались некоторые подразделения литовских дивизий. Предательски уничтожив советских командиров, они, правда, в основном разбежались, но некоторые все же сочли возможным нападать на отступающие советские части.

Поэтому на середину июня командование округа обоснованно считало все шесть территориальных стрелковых дивизий – 180, 182 (эстонские), 181, 183 (латвийские), 179 и 184-ю (литовские) ненадежными, и, значит, небоеспособными. Когда командующий округом Кузнецов 22 июня просил помощи от Генштаба, он обосновывал просьбу и фактической небоеспособностью этих дивизий.

По этой причине в середине июня во второй оперативный эшелон округа срочно ввели 65-й стрелковый корпус в составе 11 и 16-й стрелковых дивизий. Раньше они прикрывали эстонское побережье и устье Финского залива, а с началом войны по плану прикрытия вообще должны были перейти в состав Северного фронта, преобразовываемого из Ленинградского округа(Военно-исторический журнал, 1996, №6, с.6).

В середине июня, как и в других округах, началась подготовка к передислокации названных соединений в сторону границы. 17 июня приступили к переброске по железной дороге 11-й стрелковой дивизии в район прикрытия 8-й армии, южнее Шауляя. 21 июня ее первые эшелоны разгрузились на станции Шедува и стали сосредоточиваться чуть западнее, в 35-45 км от границы (Иринархов Р.С. «Прибалтийский Особый». Минск, Харвест, 2004, с.25).

16-ю стрелковую дивизию предполагалось перебросить на участок прикрытия 11-й армии в район г. Пренай. Но к 23 июня успели перебросить в район Елгавы только управление 65 стрелкового корпуса. Сама 16-я сд из-за недостатка подвижного состава к 22 июня не смогла начать погрузку, а затем ее переброску и вовсе отменили(«История Прибалтийского военного округа 1940-1967». Рига, Штаб и политическое управление ПрибВО, 1968, с.77, 80). Очевидно, к тому времени, когда удалось выделить дефицитные вагоны, у советского командования появился и опыт участия в войне прибалтийских национальных дивизий. Видимо, опасаясь возможного удара в спину – на этот раз эстонских гитлеровцев – командование РККА не стало оголять главную базу Балтийского флота и побережье Финского залива. Впервые участие в боевых действиях 16-я сд приняла только в начале июля.

Тем не менее, на 17 июня в ПрибОВО, как и в других округах, дивизии, реально составлявшие резерв округа, либо готовились, либо уже начали переброску в назначенные им районы развертывания у западной границы.

Всего на 18 июня вместе с дивизиями ПрибОВО готовились к переброске или выводились в сторону границы 27 дивизий второго оперативного эшелона западных округов. Эти соединения добавились к 42 дивизиям резерва Главнокомандования и массе отдельных частей, находившихся на различных этапах переброски.

Однако и эти действия не охватывали весь процесс повышения боеготовности войск ПрибОВО. После 13 июня, то есть с момента, когда вышло якобы «расхолаживающее» и «дезориентирующее» Сообщение ТАСС, мероприятия по повышению боеготовности пошли в ПрибОВО уже сплошным потоком, захватив практически все войска округа. 15 июня последовал приказ №0052 Военного совета округа «По обеспечению боевой готовности войск округа». Этот обширный (5 страниц текста) приказ полностью должен был знать весь комсостав округа, начиная от командира дивизии. В преамбуле указывалось:

«…именно сегодня, как никогда, мы должны быть в полной боевой готовности. Это многие командиры не понимают. Но это надо твердо и ясно понять, ибо в любую минуту мы должны быть готовы к выполнению любой боевой задачи.

Подготовку проводить без шума, спокойно, скрытно, но работать надо день и ночь, ночь и день. Всегда быть в боевой готовности. Каждый командир должен знать свою позицию, подготовить ее и быть в полной готовности разбить на этой позиции любого врага».

Хотя о войне с Германией в ближайшие дни командующий войсками округа генерал-полковник Кузнецов прямо еще не сказал, но приказная часть не оставляла сомнений, что предусмотренные мероприятия – фактически выход на тропу войны:

«…К 22 июня каждый командир дивизии должен выработать решение на местности, которое командующему армией утвердить и за каждую дивизию донести...

5. Установку противотанковых мин и проволочных заграждений перед передним краем укрепленной полосы готовить с таким расчетом, чтобы в течение трех часов минное поле было установлено, для чего: в каждом полку провести показные занятия с командирами и красноармейским составом саперных взводов и предусмотреть привлечение, по мере необходимости, саперных батальонов, работающих в полосе укрепленных районов по плану, утвержденному командующим армией.

6. Проволочные заграждения начать устанавливать немедленно, в первую очередь перед передним краем полосы [обороны] дивизии, и по окончании развивать установку проволочных заграждений в глубине полосы дивизии. Командующему армией лично принять решение о прикрытии стыка.

7. Подготовить постановку завалов по плану командующего армией, для чего наметить деревья, направление их укладки, подготовку проволоки для обвязывания завалов, подготовить противотанковые и противопехотные мины для закладки их впереди завалов, между завалами и своими окопами…

16. …С первого часа боевых действий организовать охранение своего тыла, а всех лиц, внушающих подозрение, немедленно задерживать и быстро устанавливать их личность.

Каждый командир и каждый политический работник должен крепко понять, что сейчас надо работать не по дням, а по часам и делать то, для чего раньше затрачивали день, теперь это делать в течение часа и делать организованно, крепко, надежно.

17. Самолеты на аэродромах рассредоточить и замаскировать в лесах, кустарниках, не допуская построения в линию, но сохраняя при этом полную готовность к вылету.

Парки танковых частей и артиллерии рассредоточить, разместить в лесах, тщательно замаскировать, сохраняя при этом возможность в установленные сроки собраться по тревоге.

Сбор по тревоге всех частей и соединений организовать так, чтобы, соблюдая требования боевой готовности, не допускать крупных скоплений войск, линейных построений на открытых местах, в лагерях и у казарм». (Сборник боевых документов Великой Отечественной Войны. Выпуск 34, М., Воениздат,1953, с.7-12).

Помимо этого приказа, в тот же день войска прикрытия получили еще одну директиву №00224 Военного совета округа, касающуюся уже только их. Директива устанавливала порядок оповещения войск при внезапном нападении крупных сил противника или перелете границы авиационным соединением. Донесения об этом следовало отправлять всеми видами связи, а по радио - посылать открытым текстом для экономии времени, сопровождая условным паролем. Для незамедлительного получения сигнала о нападении с 17.6.41 устанавливалось непрерывное дежурство в эфире приемников радиостанций 11-АК или РСБ штабов всех соединений ПрибОВО на установленной директивой волне 156 (там же, с.12-13).

Но и эта директива в течение 14-15 июня оказалась не последней из тех, что предназначалась только приграничным дивизиям.

Г.Н. СПАСЬКОВ

(Продолжение следует)

ДВОРЯНИН ОСТРОГОЖСКОГО УЕЗДА

Передо мною полный послужной список рядового дворянина, моего земляка, родившегося 31 октября 1893 года, за 43 года до моего рождения. Мы с ним люди разных эпох: он в царской России верно служил Родине и не воспринял кровавый террор революции, уйдя, вернее, перелетев за границу; я родился в декабре 1936 года, рос и воспитывался в Советской России и не воспринял голую свободу «демократии», предложенную нам в 1991 году бандой предателей Родины. Нам пришлось жить в разные эпохи, но нас объединяет с Михаилом Ивановичем Сафоновым много общего, а главное – любовь к своей Родине России. Мы, родившиеся в «сухопутном» Воронежском крае, стали моряками, любили море и честно служили России во флоте. Вот почему, пока рука держит перо, я решил коротко напомнить о боевой жизни своего земляка, героя Первой мировой войны, пилота – аса, старшего лейтенанта М.И. Сафонова, насытив сухой послужной список некоторыми моментами достойной боевой жизни.

25 августа (ст. стиль) 1917 года морские лётчики Балтийского флота пригласили к себе на обед команды двух английских подводных лодок, которые действовали совместно с российским флотом в Балтийском море против немцев. Во время обеда командир английской субмарины «Е-9» Макс Хортон встал и провозгласил тост на русском языке: «За здоровье Орла Балтики Сафонова! Ура!». Все сидящие за столом бурно зааплодировали и закричали «Ура!». Кто же был этот «Орёл Балтики»?

Миша родился в уездном городе Острогожске Воронежской губернии. Отец его, потомственный дворянин, имел родовое имение при хуторе Острые Могилы. Уже давно нет многих не то что хуторов, но даже некогда цветущие сёла и деревни Воронежского края ушли в небытиё. А в те времена конца XIX столетия это были цветущие чернозёмы, а Острогожск – культурным центром Воронежской губернии под названием Воронежских Афин. История этого города богата известными фамилиями.

Миша учился в Острогожской гимназии, которая славилась высоким образовательным уровнем и мог пойти по любому достойному пути. Но его тянуло к себе море, в которое он влюбился заочно, увлечённо читая всё про море, попадающееся в руки. Поэтому раздумий не было, и на 16-м году жизни он поступает в Морской корпус, полный курс которого окончил 23 июля 1913 года и приказом №144 по Морскому Ведомству был произведён в корабельные гардемарины с правом ношения нагрудного знака об окончании полного курса наук Морского корпуса. В 1913-1914 годах был в плаваниях на крейсерах «Олег» и «Громобой», на которых нёс службу до июля 1914 года, когда был зачислен в 1-й Балтийский флотский экипаж. Но недолго оставался на берегу и уже в октябре 1914 года был назначен приказом Командующего флотом Балтийского моря за №275 на 2-ю бригаду линейных кораблей, конкретно на линкор «Севастополь», где приступил к службе уже мичманом, в чин которого был произведён 16 июля 1914 года. Морская служба в те времена на линкорах считалась самой почётной, но почему-то много молодых офицеров стремились на непрестижные ещё в морской среде подводные лодки и аэропланы.

Первоначально воздухоплавательное дело не было самостоятельным. По каким-то непонятным причинам оно было включено в службу связи и, естественно, существовало на положении пасынка. Но вот 14 (27) августа 1914 года приказом Морского министра №269 было введено в действие «Положение о службе авиации в Службе связи». Это был фактически первый официальный документ о создании морской авиации России. Однако задачи авиации в рамках службы связи были ограничены, но дело было новое и привлекало молодых офицеров. Не избежал этого влечения и Михаил Иванович, который подал рапорт о переводе в Службу Связи, конкретно в авиацию, куда и был назначен Циркуляром штаба Командующего Балтийским флотом №171 от 16 февраля (ст. стиль) 1916 года. Но ещё ранее состоялось его откомандирование в Офицерскую школу Морской авиации в город Севастополь, где уже в декабре 1915 года он совершил свой первый самостоятельный полёт.

После окончания лётной школы в феврале 1916 года Сафонов приказом начальника Службы связи Балтийского моря за №247 от 11(24) февраля 1916 года прикомандировывается к воздушному району Службы связи с зачислением на 3-ю авиационную станцию для обслуживания полётов. Станция располагалась в районе Ревеля (Таллин).

Свою службу в авиации Михаил Сафонов начал, когда она уже превратилась в реальную силу на Балтике. Были разработаны наставления по ведению воздушной разведки, атаке неподвижных и движущихся объектов, ведению воздушного боя. Самолёты стали вооружаться пулемётами. Уже в этой сложной обстановке и показал себя мичман Сафонов мастером воздушного боя.

С 20 апреля по 20 сентября 1916 года балтийские лётчики совершили 163 самолёто-вылета, преимущественно на разведку в Рижский залив, Ирбенский пролив, вдоль побережья от Риги до Либавы, занятого германскими войсками. Практически вся деятельность балтийской авиации проходила в условиях активного противодействия превосходящей по численности немецкой авиации. Германская авиация активно бомбила наши посадочные площадки и аэродромы. При отражении этих налётов авиации противника балтийские лётчики провели 19 воздушных боёв, сбив семь неприятельских самолётов и потеряв три своих.

Вначале Сафонов выполнял разведывательные полёты. При этом приходилось встречаться с немецкими самолётами. Одна из таких встреч, 27 августа (ст. стиль) 1916 года, мичмана Сафонова с немецким гидросамолётом над Ирбенским проливом закончилась победой первого. Счёт был открыт. За эту победу Михаил Иванович получил орден «Св. Анны» 4-й степени и кортик с надписью «За храбрость».

Боевые будни продолжались. 26 сентября (ст. стиль) 1916 года три русские летающие лодки совершили налёт на немецкую авиастанцию на озере Унгерн. Командовал группой лейтенант Гарковенко, с ним летели мичман Сафонов и мичман Зайцевский. Летающие лодки внезапно появились над озером и сбросили на стоянку немецких гидросамолётов 12 бомб. При отлёте они были атакованы 20-ю немецкими истребителями «Фоккер» из сухопутных немецких лётных частей. Русские лётчики вступили в неравный бой. Немцы навалились на отставший самолёт мичмана Зайцевского. Экипаж храбро оборонялся, но тяжело был ранен стрелок и самолёт Зайцевского потерял возможность ответного удара.

Гарковенко и Сафонов дружили с Зайцевским ещё с авиационной школы, где вместе обучались лётному искусству, и они не могли бросить товарища в тяжёлую минуту. Две русские летающие лодки развернулись и бросились на 20 самолётов противника. В результате мичман Зайцевский вырвался из-под огня противника и вернулся на базу. Но в этом бою погиб геройской смертью лейтенант Гарковенко, а мичман Сафонов получил ранение в ногу и с трудом дотянул до своей базы, где сразу был отправлен в госпиталь. За этот вылет на бомбометание и воздушный бой с немецкими самолётами Михаил Сафонов был награждён орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом.

Приказом начальника Службы Связи Балтийского моря №1209 от 29 ноября (ст. стиль) он был переведён в отряд «Глаголь», самый боевой отряд авиации Балтийского моря.

К концу 1916 года морская авиация располагала самолётным парком в 140 единиц, не считая учебных самолётов. Ей уже было тесно в рамках Службы связи, поэтому 5 (18) октября 1916 года появилось Положение о Службе морской авиации в Российском флоте, с 30 ноября (13 декабря) оно вводилось в действие. На документе имелась пометка: «Собственноручно его императорского величества рукой написано «Одобряю». В царской ставке октября 5 дня 1916 г. Морской министр генерал-адъютант Григорович». Положением определялось, что отряд состоит из четырёх-восьми самолётов. Кроме организационных и прочих вопросов «Положение» учитывало и чисто человеческие качества пилотов. Так, в статье 73 было записано: «Офицер-лётчик имеет право просить об отчислении его от авиационной службы без объяснения причин, с момента подачи о сем рапорта своему непосредственному начальнику может отказаться от совершения полётов».

Но это не для нашего героя. Наоборот, после госпиталя Сафонов почти ежедневно летал на разведку, нёс патрульную службу, часто вступал в воздушные схватки с вражескими самолётами. Его гидросамолёт «М-16» («Зимняк») всегда был при деле. В июне 1917 года Михаил Сафонов приказом по Армии и Флоту за №117 был произведён в лейтенанты. К этому времени он был награждён уже пятью офицерскими орденами.

25 августа (ст. стиль) 1917 года немецкие бомбардировщики совершили налёт на базу русских гидросамолётов на острове Эзель (о. Саарем – Эстония). На перехват вылетели русские самолёты. В завязавшемся воздушном бою Сафонов сбил один из немецких самолётов, а два других предпочли отступление. Экипаж сбитого немецкого бомбардировщика, два пилота, был подобран из воды русскими матросами и доставлен на русскую базу. Сафонов пригласил немецких пилотов на обед в офицерскую столовую, на котором присутствовали командиры двух английских подводных лодок Кроми и Хортон. На этом обеде командир подводной лодки «Е-9» Макс Хортон и провозгласил свой тост, о котором я уже упоминал выше: «За здоровье Орла Балтики Сафонова! Ура!». Громче всех этому тосту хлопали немецкие лётчики, которые донесли это до своих коллег – немецких пилотов. Прозвище «Орёл Балтики» приклеилось к Михаилу Сафонову и стало известно всему Балтийскому флоту. (В Первую мировую войну иногда с пленных моряков и лётчиков брали слово, что они больше не будут участвовать в боевых действиях против России, и отпускали домой.)

29 сентября (12 октября) 1917 года немцы начали операцию «Альбион» - операцию германского флота по захвату Моонзундского архипелага. События того сражения и героические действия русских моряков отражены в широко известном историческом романе Валентина Пикуля «Моонзунд». Но кроме морского сражения было и воздушное. Немецкий флот поддерживали свыше 100 самолётов и 6 дирижаблей. Им противостояло всего 30 русских гидросамолётов. Немцы, высадив десант в бухте Тага-Лахт (северо-запад острова Эзель), начали продвижение к авиационной станции в Кильконде. Пришлось грузить неисправные самолёты под огнём противника на транспорты. В это время лётчики, поднявшись в воздух на исправных машинах – среди них был и лейтенант Сафонов – вели воздушные бои и обеспечивали прикрытие транспортов до их прибытия в Ревель (Таллин). Конечно, количественное преимущество было на стороне немцев, но отвага и мастерство русских морских лётчиков уравнивали силы. В этом сражении немцы в полной мере оценили силу русского «Орла Балтики».

В первые четыре дня сражения Сафонов сбил 4 самолёта противника, по одному в день. Но при возвращении 2 (15) октября из очередной разведки самолёт Сафонова обстреляли немцы над морем. Мотор был пробит и встал, что заставило Михаила сесть на воду, благо позволяло состояние моря. Эсминец «Разящий» подобрал лётчика и доставил в штаб обороны Рижского залива. Начальник Морских сил Рижского залива контр-адмирал Бахирев пожелал лично увидеть отважного лётчика. После доклада адмиралу лейтенант Сафонов получил на базе новый самолёт и на следующий день снова взмыл в балтийское небо…

В конце октября приказом по Армии и Флоту №237 Сафонов производится в чин старшего лейтенанта, а уже в ноябре его назначают командиром 2-го истребительного отряда, приписанного к Ревельскому морскому порту. Русский флот, как и во Второй мировой войне, был заперт немцами в Финском заливе, но продолжал борьбу и на воде, и в воздухе. И теперь уже командир отряда Сафонов совершенствовал не только своё лётное мастерство, но и на личном примере учил своих подчинённых, как нужно бить врага.

Свою седьмую воздушную победу ас Сафонов (в России это звание в Первую мировую войну получал лётчик, имеющий 5 сбитых самолётов) одержал 16 (29) ноября, а на следующий день довёл счёт до восьми, перехватив двухмоторный бомбардировщик, который сбил в коротком бою.

Всего до Революции 17 года Михаил Иванович Сафонов имел на счету 11 побед в воздухе, что вполне соответствовало званию аса не только по российским меркам, но и международным того времени.

После революции и перемирия с немцами продолжил службу в морской авиации. Его отряд был перебазирован на Комендантский аэродром под Петроградом. Сафонов не принял и не понял Октябрьскую революцию. Поэтому он решил оставить Россию. Перейти на сторону белых не смог, ему претила гражданская бойня – война против своих соотечественников. Кроме всего, приказом по Армии и Флоту №4 от 20 декабря 1917 года морская авиация переходила в подчинение сухопутной авиации, а этого не могли принять морские лётчики, влюблённые не только в небо, но и море. Ко всему этому приказом Командующего флотом Балтийского моря №110 от 19 марта 1918 года Михаил Иванович Сафонов увольнялся со службы. На этом и обрывается послужной список морского лётчика старшего лейтенанта Сафонова. Что оставалось делать? Он лишался дела и службы. Поэтому 11 апреля 1918 года Сафонов с женой, он был уже женат, и четырьмя бывшими морскими лётчиками на своих самолётах перелетают в Финляндию, получившую независимость 18 (31) декабря 1917 года. Этого им не могла простить новая власть. Возможно, из-за этого в советское время об отважном морском лётчике нигде не упоминается, даже в книге А.М. Артемьева «Морская авиация России», изданной уже в 1996 году (Москва), не найти его имени, хотя в книге много имён менее значимых по своему следу в истории морской авиации.

Некоторое время Сафонов служил в финской авиации, но здесь ему не понравилась враждебная позиция финского правительства по отношению к России. Он не смог участвовать в провокационных вылазках финских националистов на территорию советской Карелии и в начале 1922 года перебрался в Индию, где поступил на службу в британскую авиацию. Но и эта служба ему пришлась не по нраву, и он в 1924 году с семьёй уезжает в Китай. Там начал работать в авиационных мастерских, учил китайских лётчиков летать на морских самолётах. Но смутные времена дошли и до Китая. Начавшийся революционный подъём возглавил Сунь Ят-сен, который пригласил военных и политических советников из Советского Союза. Эти советники очень негативно относились к российским эмигрантам, тем более военным специалистам. А Михаил Иванович Сафонов был первоклассным военным специалистом, тем более в области авиации. В мае 1926 года Михаил Сафонов попадает в аварию и погибает в возрасте 33 лет…

Конечно, мне бы хотелось более подробно узнать и рассказать читателям о герое – морском лётчике времён Первой мировой войны Сафонове. Не путать с дважды Героем Советского Союза Сафоновым Борисом Феоктистовичем (1915 – 1942 гг.), но скудность материалов не позволяет сделать этого. А развивать фантазии и домыслы совсем не моя задача.

Вадим КУЛИНЧЕНКО, капитан 1 ранга, ветеран-подводник

Р.S. Составить более полную картину жизни моего земляка, жившего в драматические моменты истории России, очень трудно. Многие документы уничтожены здесь, недоступны в других странах. Надежда есть только на случай, что уехавшие в США в 1926 году жена и его дети, наверняка уже ставшие стопроцентными американцами, как-то прочтут этот материал и дополнят историю замечательной жизни своего отца – аса-лётчика Первой мировой войны. Будем надеяться!

Источники: 1) Полный послужной список Михаила Ивановича Сафонова. РГА ВМФ, фонд 406, опись 9, дело 3731 (Спб, ул. Миллионная, 36).

2) «Морская авиация России» - А.М. Артемьев, Москва, 1996 г.

3) Источники Острогожского историко-краеведческого музея. (Воронежская обл., г. Острогожск, бульвар Крамского, 4).

От редакции. Сравнивая себя с земляком, автор не подчеркнул принципиального отличия: Сафонов сбежал из своей страны, от своего народа, а тов. Кулинченко остался. Причем сбежал не свободный гражданин, а военнослужащий, да еще на боевом самолете. Тут без трибунала никак нельзя. Конечно, на суде защита обязательно выпячивала бы молодость, неопытность и политическую неграмотность летчика-аса (качества, которые продемонстрировали и многие офицеры армии и флота образца 1991 г.), но факт предательства налицо. А потом еще служил в иностранных армиях…

Так что не получается героя из Михаила Ивановича Сафонова. Что не мешает нам скорбеть о судьбе талантливого русского человека.