Газета Троицкий Вариант # 50

Липовые академии

Лев Клейн

Получил я письмо с красивым официальным бланком, на котором стояло, что в ознаменование моих заслуг перед наукой я избран действительным членом Нью-Йоркской академии наук. Подождите поздравлять. Во первых, это было 16 лет назад. Во-вторых, я не принял этого избрания.

Нет, я не Перельман, я не обиделся на лицемерие коллег и не возгордился, почитая свои открытия выше всех наград. Я уважаю мнение научной общественности. Но награда должна быть действительно наградой, честь должна быть настоящей честью. В приложенном описании Академии я увидел, что в ней состоит 20-40 тысяч человек. Стало быть, не самые отборные ученые. Далее, оказалось, что вступить может всякий желающий, даже школьник. Кроме того, мне было предложено купить свой диплом за 40 долл., а если с золотым обрезом и в рамке, — то за 100 долл. Кроме того, нужно платить около 130 долл. в год членские взносы, и ожидаются также добровольные пожертвования на нужды Академии. Ну, умножив 130 долл. на 20 000 — 40 000, получаем доход в 2,6-5,2 млн долл. Я абсолютно уверен, что пользуется этим фондом небольшая кучка лиц (вполне возможно, что тратит их действительно на нужды науки — конференции, премии), остальные участвуют в финансировании этой кучки в обмен на знаки престижа — звание действительного члена Академии наук и дипломы с золотыми обрезами.

Эта общественная организация была образована в 1817 г. группой нью-йоркских врачей, вначале как Лицей естественной истории, затем была преобразована в Академию и расширила свой состав и свои задачи, прежде всего — поддержки науки в Нью-Йорке. В ней соглашались состоять на правах почетных членов видные ученые (они состояли во многих организациях). Позже Академия сообразила, что звонкое звание имеет собственную цену на рынке, и стала этим беззастенчиво пользоваться.

Поскольку я не был уверен, что тут злоупотребление финансами, то отказался от избрания вежливо, мотивируя это трудностью уплаты членских взносов в валюте. Что было правдой, так как тогда еще рубль не конвертировался свободно, а сумма в 100 долл. была слишком большой для советского ученого. Но другие сочли для себя оправданной жертву такой суммы в обмен на знаки престижа, особенно позже, когда рубль стал свободно обмениваться на доллары, а несколько тысяч рублей стали тратиться легко и свободно... Не учеными, конечно (для них и сейчас это большая сумма), а больше околонаучными деятелями, не отмеченными выдающейся научной активностью, но нередко остепененными и преуспевшими на лоне распиливания бюджета, фондов, грантов, госзаказов и т.п. Этим позарез нужны громкие звания для распахивания дверей в госучреждения, а кто там будет разбираться, какой академик бьет ногой в дверь — настоящий или липовый. Присоединились и просто мошенники, а также разнообразные фрики — лжеученые маньяки, с панацеями от всех болезней и очисткой воды от атомных загрязнений.

И вот в Воронежском университете подвизается целая группа профессоров, возглавляющих кафедры и состоящих в Нью-Йоркской академии наук: В.М. Акаткин (филология), И.И. Борисов (философия), М.Д. Карпачев (история), А.С. Кра-вец (философия), А.Д. Пряхин (археология), В.С. Рахманин (философия), И.С. Шаршов (экономика). Все они именуются академиками, и, надо полагать, в Нью-Йорке хорошо знакомы с их трудами. Прямо филиал американской науки в Воронеже.

А ведь это не все академики из Воронежа. Там еще есть академики Международной академии наук Высшей школы (В.В. Гусев, профессор, канд. наук), Я.А. Угай (проф., д.хим.н.), Российской академии естественных наук (РАЕН) -тот же А.С. Кравец, С.Г. Кадменский и др., Российской академии гуманитарных наук — те же Акаткин, Карпачев, Кравец, Пряхин, Рахма-нин, Шаршов, а Пряхин — еще и в Международной славянской академии наук; геолог Бочаров — в Российской экологической академии: еще группа — в Международной академии информатизации, другие — в Академии коммерческих наук РФ, в Академии науки и практики организации производства РФ. Московский и Петербургский университеты старше Воронежского, но вряд ли могут похвастаться таким созвездием академиков!

Я взял Воронежский университет только для примера. Можно взять многие другие.

Дело в том, что общественных академий, самодеятельных и самопровозглашенных, развелось у нас неимоверное количество. Есть Российская инженерная академия, Академия военных наук, Московская академия естествознания, Академия нелинейных наук, Международная академия информатизации (некоего Юзвишина, диплом академика стоил 1000 долл.). Сейчас их более сотни, в каждой — сотни академиков, во многих — более тысячи. Академии стали организовывать неоязычники и прочие секты (Академия тринитаризма). Выходят книги этих академиков с предисловиями таких же академиков.

Когда была объявлена свобода общественных организаций, многие ученые этим воспользовались. Первым побуждением было благородное желание противопоставить закостеневшей и затронутой блатом, кумовством и коррупцией государственной Академии наук СССР негосударственные организации ученых, близкие по названию и функциям, но свободные от коррупции и государственного омертвления. Все знают, как в Академию наук проходили высшие партийные деятели, печатные труды которых ограничивались передовицами в «Правде», и обласканные властью руководители институтов, а талантливые ученые отвергались сходу как идеологически чуждые пролетариату и партии.

Кроме того, в отличие от союзных республик российская наука не имела республиканской академии, и с распадом Союза это стало нетерпимым: образовалась самопровозглашенная республиканская академия, которую вскоре слили со всесоюзной, серьезно понизив общий уровень академии.

В этих условиях возникли РАЕН и Российская академия гуманитарных наук. Поначалу туда вошли в основном серьезные ученые, но в суете демократического энтузиазма никто не озаботился разработкой серьезной процедуры отбора и фильтра, и очень скоро оказалось, что, не будучи связан такой процедурой, каждый из новых академиков тянул за собой своих сторонников и друзей, те — своих, и очень быстро эти организации превратились в бесформенные массы околонаучного люда, озабоченные отнюдь не научными задачами.

Среди членов РАЕН оказываются пресловутый Г.П. Грабовой, воскрешавший погибших и осужденный за мошенничество; его соратник П.П. Гаряев, основатель оккультной «теории волнового генома», утверждающий, что сотрясение воздуха речью воздействует на ДНК и т.п. и что это можно использовать для исцеления больных; А.Е. Акимов и Г.И. Шипов — открыватели «торсионных полей»; В.А. Чудинов — расшифровщик русской письменности в каменном веке всего мира; В.И. Петрик — обладатель совместного со спикером Грызловым патента на нанофильтры для воды, всученного государству за колоссальную сумму в триллионы рублей, но воду не очищающего, и т.д. Апофеозом, показавшим падение научного уровня РАЕН, было пожалование звания академика Рамзану Кадырову, ни в малейшей мере не прославившему себя на ниве естественных наук.

И ведь никто из академиков РАЕН не сложил с себя звание академика РАЕН! Значит, для них не наука важна, а сами корочки, вне зависимости от их связи с научным сообществом.

«Если углубиться в историю, — говорил академик Б.В. Раушенбах, — то когорта «бессмертных», т.е. академиков, появилась во Франции во времена Ришелье, и входили в нее в то время сорок человек. Наша Академия наук — бывшая Императорская, бывшая СССР — была создана по желанию Петра I, правда после его смерти. Надо сказать, в российской Академии во все времена, всегда старались выдерживать достойный уровень, чтобы там, по возможности, хотя бы не дураки собирались. Но дуракам-то тоже хочется стать академиками, поэтому, пользуясь нашей нынешней неразберихой, они стали образовывать свои академии на уровне ПТУ, которые я и называю «кошачьими». Энергичные люди, понимающие,

что они никогда не будут избраны в Академию из-за недостатка, скажем, серого вещества, изобрели академии естественных наук, академии неестественных наук, академии зоологии, социологии... Таким образом, они как бы все становятся академиками и подписывают документы и письма «Академик такой-то...»», что, мягко выражаясь, вызывает улыбку, поскольку Большая Академия их всерьез не принимает. Академиками могут называться только действительные члены настоящей Академии наук, а «кошачьи» могут именовать себя действительными членами такой-то академии». И академик ехидно добавляет: «Им и самим неудобно всерьез называться академиками, но между собой они с удовольствием так друг друга величают, просто сотрясая воздух своим так называемым званием, и даже платят за то, чтобы быть «академиками»! Мы в Академии получаем зарплату, а они платят своим академиям только за то, чтобы прозвучать. Однажды мне радостно сообщили, что я избран членом какой-то «кошачьей академии» и потребовали 100 руб. за билет и за вступление. Я, естественно, ничего не заплатил и документов никаких не получил, куда уж яснее, все понятно» (Раушенбах Б.В., Постскриптум. Лит. запись И. Сергеевой, М, «Аграф», 2002 г, с. 281-282).

Это общее явление. На фоне колоссального падения уровня нашей науки и нашего высшего образования, что связано с радикальным сокращением финансирования (деньги уходят на другое) и нищенскими зарплатами научным работникам и профессорам, — у нас предпочли виртуальное «вставание с колен», на словах. Все пединституты назвали университетами, все училища — академиями, все ПТУ — лицеями и колледжами, вот и подняли науку. А почти все научные общества — конечно, академиями наук. По числу академиков мы теперь впереди планеты всей. Да только цитируемость в престижных зарубежных индексах не возросла, а, наоборот, упала до уровня африканских стран, и открытий, годных на Нобелевскую, не прибавилось. Как была горстка, так и осталась. А мировую «премию тысячелетия» по математике заслужил Григорий Перельман, ушедший из Математического института РАН и живущий на пенсию своей матери.

Бесчисленные академии оказались липовыми в том смысле, что за принадлежностью к ним не стоит научный авторитет. Только дипломы, которые ныне можно отпечатать любого вида и в любом количестве. На мой взгляд, дело в том, что есть звания, титулы и награды, которые для обладания весом и для нормального функционирования должны быть защищены от недобросовестного копирования и подражания. Таковы звания Героя России, народного артиста, профессора, академика. Введение каким-либо обществом звания Героя новой России неизбежно припуталось бы к основному и девальвировало его. Профессор есть профессор, и не может быть профессора, утвержденного муниципалитетом даже очень престижного поселения, скажем Рублевки. Профессор Рублевки — нонсенс. Академик -только тот, кто избран в большую Российскую академию наук. Отраслевые государственные академии (включая сельскохозяйственную, медицинскую, педагогическую и др.) должны предполагать титулы, которые бы резко отличались от титулов, означающих членство в большой Академии (скажем, эндо-академик или секунд-академик и т.п.); все остальные академии России — вообще не академии, а научные общества. И пора им снять с себя пышные имена.

Это подорвало бы раздувание щек в поисках материальных выгод и прекратило бы злонамеренное использование липовых дипломов, которые невозможно назвать мошенничеством только потому, что они действительно выданы официально зафиксированными академиями. Мошенничество здесь прикрыто: оно — в самом существовании научных обществ, провозгласивших себя академиями и приравнявших себя тем самым к государственному учреждению, поскольку оно обладает по традиции большими привилегиями в нашей стране и гарантирует высокий научный ранг приобщенных.

Это как значки, внешне очень похожие на ордена. Их обычно заставляют снять. И это не нарушение демократии, а всего лишь защита порядка.

Стоя в длиннющем коридоре Петербургского университета, уставленном книжными шкафами и памятными изображениями ученых, смотрю и не могу припомнить, кто из них был академиком, кто не был. И скажу в утешение членам дезавуированных академий: важно быть ученым, академиком быть не обязательно. Я как-нибудь переживу, что не был академиком. Менделеев не был академиком — прокатывали на выборах. И Пропп не был академиком. И Дьяконов не был. Предоставим потомкам решать, кто из нас какого ранга. Кому статую в университетском коридоре, кому бюстик, кому портрет маслом, а кому — забвение. Боюсь, что от последнего не спасет самая пышная коллекция академических титулов.