Газета Завтра 1 (1205 2017)

Магический ход часов

Магический ход часов

Марина Алексинская

4 января 2017 0

К юбилею Юрия Николаевича Григоровича

Патриарх Русского балета. Герой Социалистического Труда. Главный балетмейстер Большого театра. Он сделал для России и искусства нечто, взывающее к красотам бытия и складыванию из осколков льда слова — Вечность. 2 января 2017 года Юрий Григорович отмечает 90-летие. Поздравления летят со всех концов земли, от президентов и глав правительств, от интендантов ведущих театров оперы и балета мира, от артистов и поклонников… Коллектив газеты "Завтра" присоединяется к поздравлениям и желает маэстро, достославному Юрию Николаевичу Григоровичу: "Многая и благая лета!"

…Ему 30 лет, он — артист Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова, с пронизывающим взглядом черных глаз, высокомерием духа и несгибаемой волей. Он — Юрий Григорович, и что-то вынуждает уже в стенах театра заговорить о нем как о легенде.

Балет и легенда.

В России они повенчаны навеки. Одни утверждают, де союз сложился еще при царе Горохе, когда граф Калиостро нанес визит Ивану Перфильевичу Елагину, и обещал тому, первому директору Императорских театров, раскрыть тайну философского камня. Другие склонны увидеть знак судьбы в предании: будто бы мать зодчего Росси, автора архитектурного ансамбля, в состав которого входит здание хореографического училища, была балериной. Не вина ли тому посещение хореографического училища Александром III, — размышляют третьи, — когда тот предложил цесаревичу Ники занять место за банкетным столом рядом с очаровательной Малей Кшесинской, а на самом деле предрек: быть Русскому балету символом могущества и роскоши имперской России… Триста лет Русскому балету. А для русского человека, он — как гора Олимп для древних греков. На вершине горы, в золотом сиянье чертогов Гефеста, наслаждаясь амброзией, пируют боги и богини, а музы Талия, Мельпомена, Терпсихора ведут вокруг веселые хороводы. Гефест — бог огня и кузнечного дела, самый искусный кузнец.

Юрий Григорович выстраивает свои чертоги. Если не я, то кто похитит еще огонь с Олимпа. В герои он выбирает — художника. Данилу-мастера, уральского камнереза. Давно мечтает Данила-мастер создать малахитовую чашу, да такую, чтобы от настоящего цветка не отличить… и попадает к Хозяйке Медной горы, хранительнице тайн искусства. К сказу народных преданий "Каменный цветок" обращается Юрий Григорович. Вместе с Симоном Вирсаладзе, главным художником Кировского театра, единственным, кто допущен в стены чертогов, он уезжает из Ленинграда на Урал. Здесь, в одной из деревень, заброшенной в страну суровых гор, под завывания ветров за окном и треск догорающей в избе лучины, еще таятся, еще разлиты в колючем от хвои сосен воздухе секреты. Еще свежи здесь предания о несметных богатствах малахита и чароита, аметиста и турмалина, что для художника, избранника судьбы, могут вспыхнуть каменными садами… И здесь, конечно, еще земля дрожит от всей удали и безудержности ярмарочных гуляний, которыми прежде так славилась Россия, приправленных тоской, такой тоской семиструнной, что проливается с танцем вслед за спадающим с плеча рукавом цветастого платья цыганки…

Уральские горы — водораздел Европы и Азии.

Но и Русский балет — на грани водораздела.

По одну сторону — гордая современность. Парад советского балета после триумфальных гастролей Большого театра в Лондоне 1956 года: с Галиной Улановой в партиях, что заставили балетоманов, тешащих самолюбие воспоминанием о божественной Анне Павловой, содрогнуться и… заболеть "уланоманией". По другую — декаданс, последний писк моды. Образчики экстравагантного эпатажа и формалистических трюков, с которыми в годы заката "Русских сезонов" Дягилеву пришлось до тошноты закормить "позолоченную чернь", новую публику из буржуазных нуворишей и "левацкой", весь мир разрушающей до основанья, богемы… Но пройдет всего четыре года. И советский балет окажется на краю пропасти. Ибо драматический балет, эмблема советского балета, с Улановой возник и с Улановой уйдет со сцены. И декаданс подтолкнет советский балет к роковому концу.

"Кто заглядывает вперед, тот хозяин дня".

На скрижали академического Русского балета, как поверх древних икон, Юрий Григорович наносит орнамент из прозрений. Кантилена текучих линий, почти акварельных, стекает и смешивается со строгостью графики, проведенной углем и вдруг — вкрапленья… Экспрессия геометричности форм — это из конструктивистских экспериментов Федора Лопухова, наставника и покровителя Григоровича. Каприз излома в контурах, припудренных жеманством и приторностью женственности — это из достояния "Русских сезонов" от Михаила Фокина… Каждый штрих умозрения в пластике доводится до запредельного совершенства. И растворяется, как в маринаде, в пафосе державности, чуть лакируется с ума сводящими по элегантности и изысканности манерами — это от Мариуса Петипа: учитель Григоровича — Владимир Иванович Пономарев был ассистентом "царя Русского балета"…

"Тут не одно воспоминанье, — сказал бы поэт. — Тут жизнь заговорила вновь"…

1957 год, апрель.

Сам воздух вокруг Кировского театра в зарницах приближающейся грозы. Они сжимают, берут Театральную площадь в кольцо. И вот уже перед парадным — такое впечатление: весь город — из желающих попасть на премьеру балета "Каменный цветок". И хотя подготовка к спектаклю шла в обстановке строжайшей секретности, кое-кто из вездесущих проныр увидел репетицию адажио Аллы Осипенко-Хозяйки Медной горы с Александром Грибовым-Данилой и вмиг разнес по городу весть о чем-то совершенно невероятном!.. На слуху: Осипенко, Колпакова, молодые талантливые танцовщицы. И хотя одна уже станцевала Одетту в "Лебедином озере", другая — Аврору в "Спящей красавице"… знаменитыми они проснутся наутро после премьеры "Каменного цветка".

"Каменный цветок" называют прорывом в искусстве хореографии. Внове соотношения сольного танца и ансамблей, внове лирика тончайших в своем психологизме вариаций и буря темперамента кордебалета, внове фиксированность поз, сошедших словно с иранской миниатюры и полотен Врубеля, внове сам дух балета… и что-то еще, что бывает, когда остаешься наедине со вдруг охватившим чувством, открываешь рассказ "Весна в Фиальте" Набокова и со страницы падает засушенный цветок мальвы… С "Каменным цветком" Юрий Григорович занимает свое отдельное место в иерархии Русского балета. Балетмейстер-новатор, он манифестирует кредо: обыкновенное делать значительным. И свою приверженность русскому миру. "Вы, русские, — подметил Метерлинк в беседе с режиссером драматического театра Суллержицким — идете в театр, чтобы жить высокими чувствами, воспринимать большие идеи, проникать вглубь жизни".

И если мир стоит на трех китах, то постулаты Юрия Григоровича:

— балет есть метод познания истины;

— музыка есть средство характеристики образа;

— метафора — основа сценографии.

Сенсационность "Каменного цветка" — всего лишь увертюра. Юрий Григорович создаст балет ХХ века. Балет-театр.

…Так получилось, что пена шампанского — осколок успеха премьеры балета "Каменный цветок" Юрия Григоровича — однажды материализовалась и упала мне прямо в руки. Мне было лет семь-восемь, и передо мной оказалась фотография: "Алла Осипенко-Хозяйка Медной горы — подпись — из балета "Каменный цветок" Григоровича". В ту пору еще загадочным образом воздействовала на меня "Незнакомка" Крамского. Репродукция картины висела на стене домика в саду, и я подолгу на нее засматривалась. Моё новое приобретение, черно-белая фотография Хозяйки Медной горы, не входила в сравнения. Я просто каменела перед сверкающей, в пайетках и каменьях, Хозяйкой, с её обольстительной надменностью в выражении лица, и той затаившейся, подкрадывающейся тенью, угрозой, что чуть моргни, и окажешься (закрывала глаза) среди "теней безмолвных, светлых и прекрасных". Музыка ведь не говорит конкретным словом, так вот и Хозяйка Медной горы, она уводила в глубины Русского балета. Тогда как сам Русский балет стал ассоциироваться с именем — Григорович.

В истории ювелирного искусства известны "Магические часы". Магия их в том состояла, что не было видимой связи между движением стрелок и потайным механизмом; стрелки, словно по волшебству, передвигались в центре прозрачного кристалла. Эти часы — эмблема Картье — появились в 1912 году, тогда как вложенный в них потайной механизм был создан шестидесятью годами ранее.

Я знаю теперь, что значит ход "Магических часов".

6 декабря 2016 года Мариинский (Кировский с 1935 по 1992) театр дал премьеру "Каменного цветка". Возобновленную версию в редакции Юрия Григоровича. За день до премьеры в доме на Петроградской стороне я встретилась… с Аллой Осипенко. Непревзойденная исполнительница Хозяйки Медной горы, балерина идеальных форм, сегодня она — эмблема "Каменного цветка". И как будто бы шестидесяти лет не прошло. В движеньях балерины — графичность "Каменного цветка"…. Мы пьем обжигающий воспоминаньями чай, на столе — цветы, фрукты; кошка Тиша, совсем с балетной грациозностью, лапой пытается извлечь из вазы виноградину … Мы говорим о Григоровиче.

"Часто можно услышать, — передаю рассказ Аллы Осипенко, — что "Каменный цветок" мой любимый спектакль. И действительно так. Этот балет принес мне столько радости, успеха даже… но не меньше и горестных минут. Во всем последующем репертуаре я уже не могла, к сожалению, дотянуться до тех высот, что были достигнуты в "Каменном цветке".

Григорович? Всего на несколько лет старше нас, солистов, а я Юру помню еще по эвакуации училища под Пермь, Молотов тогда. Он был в старших классах, и нам, мелким, казался совсем дяденькой. Ведь он тогда едва не сбежал на фронт! Лодку, на которой он с приятелем переправлялся через Каму, успели перехватить.

Да… Неуемность фантазий Григоровича просто истязала нас. Часами он мог повторять одну и ту же позу, поддержку, движенье… он добивался от нас идеального, с его точки зрения, исполнения. А ведь пластика в "Каменном" была ни на что непохожей! Абсолютно оригинальной. Но как Григорович сам показывал блестяще! Никто из нас не мог так повторить, и он, наверное, обижался. И мы сами на себя обижались… Год почти репетировали. В училище, в условиях квартиры… И так сдружились за это время! Была такая атмосфера творчества, удивительная! Такая, наверное, была лишь в мастерских эпохи Возрождения… О себе, собственном успехе никто не думал тогда. Все мысли: лишь бы спектакль получился! лишь бы спектаклем Григорович был доволен…"

Я знаю теперь, что значит премьера "Каменного цветка".

Спектакль был назначен на семь часов вечера. К театру приехала без десяти минут шесть. Сам воздух вокруг Мариинского театра — в зарницах приближающейся легенды. Они сжимают, берут Театральную площадь в кольцо. Перед парадным, действительно, весь город — из желающих попасть на премьеру. Еще раз посмотрела на часы на руке. Стрелки дернулись и… стали двигаться в разные стороны.

Рождение балета из духа музыки.

С первым звуком увертюры балета (Сергей Прокофьев — композитор) оркестр Мариинского театра взял тот обертон, возвышенность и непокорность которого — подсказка: маэстро в зале! Юрий Григорович сидел в кресле ложи дирекции, за голубой с золотой бахромой драпировкой….

Сверкнул камнями-самоцветами задник сцены. Хозяйка Медной горы ящеркой соскользнула со скалы, внеся тревогу…. И фантастически-сказочно, как это бывает в ночь на Ивана Купалу, стал раскрывать свои лепестки "Каменный цветок". Контраст из прозрачности белых ночей — адажио Катерины с Данилой-мастером, гротеска — раззудись плечо! размахнись рука! — ухаря Северьяна и почти забытой кутерьмы стихийного ярмарочного веселья: с бесчисленными лавками и лакомствами, медовухой и балаганами, калачами и каруселями, дрессированными медведями и плясками-гаданьями цыган. Внезапно мистерия оборвалась. В — мгновенье. В статуарность Хозяйки Медной горы как апофеоз триумфа.

Мне было уютно в лоне гипнотически-обволакивающего действа. Flebile dolcezza или "блаженство слез" — секрет композиторов Неаполитанской школы XVII века и Григоровича — защищало от прямого воздействия Русского балета как откровения красоты… Я долго не могла покинуть ложу. Как знать, возможно, пережила одно из наивысших — влияющее на судьбу, вне сомнения — наслаждений. Зрительный зал уже совсем опустел, только в кулуарах театра еще раздается шорох эха аплодисментов, с которыми, как с "требованием веры", публика вызывала Григоровича на сцену. Где-то на уровне люстры театра с водящими хоровод ангелами и музами овеществлялась поэзия:

Душа моя — Элизиум теней,

Что общего меж жизнью и тобою?..

P.S. На балетах Юрия Григоровича взросла моя дочь. Но что я могла ей рассказывать о значимости маэстро, если он творец "золотого века" Большого театра? Разве, мне было важно подчеркнуть, что была восхитительная плеяда артистов, которые, под летящими через оркестровую яму на сцену гвоздиками, совершали еще одно действие из поклонов и реверансов; что Григорович вернул Большому театру его сакральность, церемониал парадного спектакля. И если в романовской России такой давали в честь помазания на царство, то с Григоровичем он стал неизменной частью дипломатического протокола, спектаклем для глав зарубежных государств во время визитов в СССР. Я думала: открываю какие-то мимолетные нюансы… Минувшим летом мы побывали, наконец, на "Иване Грозном", балете Юрия Григоровича. Очень важном балете, если учесть… Еще на первом курсе МГИМО в задании "провести интервью с воображаемым персонажем", для дочери "персонажем" стал Иван Грозный, "наш Ванечка"… А прошло с тех пор уже десять лет. И вот мы — в Большом. Что-то решительно невозможное происходило в зрительном зале. Каждый выход звонарей, каждая вариация артиста, не говоря уже о сцене взятия Грозным Казани, сопровождались ревом, стоном, бурей аплодисментов. С занавесом публика вообще потеряла контроль. Свист, гомон, топот, смех, слезы… Партер был на три четверти из иностранцев, и мы стали свидетелями, как они пританцовывали между рядами кресел, обнимали друг друга, подпрыгивали… Покидая театр, еще под действием ликований, дочь произнесла: "Пока идут балеты Григоровича, будет жива Россия".