Газета Завтра 11 (1268 2018)

Неформат

Сообщество « Салон » 15:23 13 марта 2018

Неформат

это история не Довлатова, это — аллегория творческого и морального тупика

Галина Иванкина

3

Оценить статью: 4 1

«Ветер гонит листву . Старых лампочек тусклый накал

в этих грустных краях , чей эпиграф - победа зеркал ,

при содействии луж порождает эффект изобилья» .

Иосиф Бродский «Конец прекрасной эпохи» .

Серо-коричневые тона. Слякоть. Наспех одетые, бледные дети пытаются играть во дворе. Их шарфы — криво повязаны, а шапки смотрятся по-нищенски. Точно с помойки. Снег-дождь (или дождь-снег?). Везут агитационные транспаранты — скоро праздник. Не надо быть прозорливцем, дабы понять — красный день календаря будет столь же унылым. Разве что бравурных звуков прибавится. И матросы будут печатать шаг — мимо сгорбленных интеллигентов. «— Эх , Киса , мы чужие на этом празднике жизни» , - молвил Остап. Но перед нами — вовсе не жулики в поисках бриллиантов, но - два гения словесности. Бродский и Довлатов. Поэт и прозаик. Оба, как выясняется, не нужны.

Ленинград в кинокартине «Довлатов» Алексея Германа-младшего — это в круге первом. Несмотря на сырость, мучит жажда. Наверное поэтому разнообразные персонажи — юные и пожилые, маститые и расхристанные - заливают себя спирто- содержащим пойлом. Бесконечно дымят. Беззвучно стенают. Кто-то непризнанный - порезал себе вены прямо в редакции журнала. Довлатов с Бродским - уехали. Первая мысль от просмотра — это не мой СССР, а какая-то инородная нежить. Более того, даже время в картине слабо ощущается, несмотря на точные атрибуты, вроде названий модных пластинок — их, разумеется, «толкает» фарцовщик Давид (в рассказах самого Довлатова фигурирует спекулянт по кличке Фред, однако, Давид Львович завсегда трагичнее — от Фреда тянет мятным баббл-гамом, стиляжьей беспечностью да коктейлями пряными, тогда как Давид — это надрывно. Давид — давит. Вернее, это его — Давида - задавили).

Книги Довлатова — ироническая усмешка при любых обстоятельствах. Это — умение лирического героя найти пассию, выпивку и работёнку. Поговорить, подраться, уйти в ночь, рвануть в Таллин. Умыкнуть ботинки у номенклатурного босса. Подвизаться экскурсоводом, неся безграмотно-фантазийную ересь и, не забывая пить всё, что горит и любить всё, что - женщина. В своей краткой автобиографии Сергей Донатович верен себе: «Я родился в не совсем дружной семье . Не очень хорошо учился в школе . Потом был отчислен из университета . Прослужил три года в лагерной охране . Часто писал рассказы , которые в последствии не мог опубликовать . Во многом из - за них был вынужден покинуть свою родину . В Америке я вовсе не стал богатым и преуспевающим человеком . К сожалению , мои дети неохотно разговаривают по - русски . Я напротив - неохотно говорю по - английски . В родном для меня Ленинграде построили дамбу . В столь любимом мной Таллине происходит не пойми что» . В упоминании о дамбе и «не пойми чём» заключается весь Довлатов.

Версия Германа — беспросветная драма, хотя есть несколько забавных эпизодов — совершенно по-довлатовски. Например, эпопея со съёмками любительского кино, где работники заводской многотиражки посильно изображают Пушкина, Толстого и Достоевского, произнося пламенные речи о торжестве социализма. В первоисточнике сам Довлатов изображал Петра Великого, который нечаянно попал в современный Питер. Всё действо тогда завершилось очередью за пивом и - очередной абсурдной ситуацией: «Кто - то начал роптать . Оборванец пояснил недовольным : - Царь стоял , я видел . А этот ... с фонарем - его дружок . Так что , все законно ! Алкаши с минуту поворчали и затихли» . В фильме Германа ситуация доведена до идиотизма — работники многотиражки выглядят жалкими и глупыми. Трещат по бумажке. Несут всякую дурь, когда пытаются выразить личное мнение. Вместе с тем, никакой печальной хохмы, а ведь именно этот парадоксальный сплав и делает вещи Довлатова — гениальными. Публицист и общественный деятель Егор Холмогоров отмечает: « " Довлатов " – совершенно недовлатовский фильм , так как вся литературная автобиография Довлатова состоит из историй о маневрах , компромиссах , циничном соглашательстве и выживании . Советский Союз Довлатова – временами жестокое , всегда абсурдное , но , в целом , довольно весёлое место» .

О Ленинграде писатель отзывался не с тоской, а с барственным снисхождением: Сочетание воды и камня порождает здесь особую , величественную атмосферу . В подобной обстановке трудно быть лентяем , но мне это удавалось» . В картине же мы наблюдаем не весёлое лентяйство, но — изматывающий бег по кругу. Неистовое, сумасшедшее, почти звериное желание — быть напечатанным и - принятым. Актёр Милан Марич играет скорее трагедийного красавца, меланхолика на грани срыва, нежели развязного сангвиника-жуира, каковым выступает Сергей Донатович в своей великолепной прозе. «С тревожным чувством берусь я за перо . Кого интересуют признания литературного неудачника ? Что поучительного в его исповеди ? Да и жизнь моя лишена внешнего трагизма . Я абсолютно здоров . У меня есть любящая родня . Мне всегда готовы предоставить работу , которая обеспечит нормальное биологическое существование» . Безусловно, Довлатов хотел увидеть своё имя в «толстом» журнале и на обложке фолианта, но, если судить по текстам, сие вожделение полностью отодвигалось на задний — почти невидимый — план. Главное — это жизнь с её разговорами о Стейнбеке и Кафке. В одной из сцен герой Милана Марича представляется Францем Кафкой — незамутнённая девушка верит на слово и лишь вопрошает: «Вы из Франции ? » Подобная коллизия в рассказе выглядела бы комично, в кинокартине же — горько и пришибленно. Довлатов-книжный ёрничает, ибо такова его натура; в ленте Германа имеются шутки лишь потому, что юморок — последнее прибежище загнанного в угол человека. «И остался я без работы . Может , думаю , на портного выучиться ? Я заметил — у портных всегда хорошее настроение…» , - писал автор. Никакой слезы. Фильм - глубоко депрессивен.

Перед нами проходит целая череда лиц, отмеченных общей печатью - «неформат». Это история не Довлатова, как такового и не Бродского, который здесь выступает вторым глав-героем. Это — аллегория творческого и морального тупика, чудовищной «не вписанности» в конкретную систему. Довлатов-Бродский несут общий крест Неформата, как данности, а линия поэта-метростроевца Кузнецова (Антон Шагин) вызывает столько горечи, что её хватило бы на три подобных фильма. Довлатов бродит по туманному городу, ища пристанища и внимания. Снулая женщина-редактор хвалит слог, но даже не пытается что-то пообещать: наша литература должна быть солнечной и зовущей. «Напишите что - нибудь светлое ! » А у него никогда не получится! Ни в кино, ни по жизни. Довлатов несколько раз пытался — всё скатывалось на стёб, издёвку, подколку. Созидательный пафос не был ему дан, как другим не даётся чувство юмора. В эмиграции он опять не вписался! Там снова потребовалась горячая патетика — на сей раз антисоветская, что зачастую — ...суть одно и то же. По духу и наполнению. Кстати, и эту ситуацию Довлатов описывал со смешком — все эти творческо-деловые контакты с маразматиками «почвенно-лапотного» типа или же с яростными сионистами, чья речь оказывалась перенасыщена агитпроповскими штампами... От которых вроде как убежали, сверкая пятками. Довлатов — повсюду неформат. Неформал. Он этим даже бравировал: « Мы не были карьеристами , не покупали автомашин , не важничали» . С каким-то упоением подчёркивал, что с детства его тянуло к отбросам общества. К шпане и рвани. Кажется, что подсознательно Довлатов ...не желал быть напечатанным — иначе он перешёл бы в противную ему категорию гладких и, не дай Бог, обеспеченных людей. Его будто бы устраивало шляться по замусоренным квартирам, где есть кое-какая выпивка, гитара и стихи. Плюс — такие же вольные стрелки, как он сам. «А ведёшь ты образ жизни знаменитого литератора , не имея для этого самых минимальных предпосылок ... С твоими пороками нужно быть как минимум Хемингуэем ... » , - говорила ему (точнее — его лирическому герою!) супруга.

А фильм Германа-младшего — об отчаянии. О талантливых, бездарных, средненьких и - ненужных. О тенетах. Советское житьё выглядит, как серое болото — из него нет выхода, и питерский морок только подчёркивает безнадёгу. Они собираются вместе и поют «Надежды маленький оркестрик...». Густо накурено. Женщины с распущенными волосами позволяют себя обнимать — без обязательств. Этот мир — непризнанных живописцев и «не членов» Союза Писателей - процветал параллельно системе и отчасти — благодаря ей же. Потому что у этих людей всегда была возможность объявить: «Мои художества не понимает совковая цензура ! » и — годами влачить ...почётное существование изгоя. Но в СССР никто не подыхал с голоду — ребята пристраивались оформителями, внештатными корреспондентами, ...кочегарами и дворниками. Их бытие наполнялось великим смыслом — противопоставляться тупой и грубой Софье Власьевне (как называли диссиденты Советскую Власть). Только в книгах Довлатова это подано через насмешку — пусть и сквозь проступающие слёзы, а в кинокартине Германа — тотально через плач. Героев Довлатова — не жалко. Они — оптимисты, хотя часто пьяны, биты, изгнаны. Германовские персонажи — это спрессованная кручина. Более всего это ощущается даже не на прокуренных кухнях, а в тот момент, когда мимо Довлатова и Бродского маршируют краснофлотцы. Бравые и сытые ребята из параллельной вселенной. Обласканные и любимые всеми. Парни из моего СССР.

Возникает закономерный вопрос? Хорош ли фильм Германа? Да! Как самостоятельное произведение искусства он — прекрасен. Актёрский состав играет слаженно и — чётко. Им сказали выдать многолетнюю усталость от «совка» — они и постарались. Милан Марич не просто шикарен своей фактурой — он грамотно страдает в кадре. Артур Бесчастный в роли Иосифа Бродского тонко уловил идею. Сразу веришь. Его Бродский — непостижим, как это было и в реальности. Красавица Светлана Ходченкова достоверна в образе пожухлой дивы, которая годами играет в эпизодиках. Именно ей принадлежит фраза, которую можно считать слоганом кинокартины: «Сложно быть никем , при этом оставаясь собой» . Эта реплика связывает Довлатова-киногероя и Довлатова-писателя. «Жизнь очень коротка . Человек очень одинок . Я надеюсь , это всё достаточно грустно , дабы я мог продолжать просто заниматься литературой ... » . Просто литературой. А кто неформат — оценят потомки.

Теги события:

кино культура Довлатов иосиф бродский герман алексей искусство книги ленинград