Газета Завтра 161 (53 1996)

( Россия и мир ): СИМВОЛЫ И ТЕНДЕНЦИИ В. Сорокина

16 ноября — Арестован Гарольд Никлсон — самый высокопоставленный сотрудник ЦРУ, когда-либо обвиненный в шпионаже в пользу России.

5 декабря — Клинтон объявил о перестановках в администрации, названы имена нового госсекретаря, директора ЦРУ, министра обороны и советника по национальной безопасности.

11 декабря — Встреча в Брюсселе министров иностранных дел стран НАТО и России.

18 декабря — Встреча в штаб-квартире НАТО на уровне министров обороны с участием И.Родионова.

В отношениях между странами (как и между людьми) есть по-разному проявляемые (и выявляемые) “коммуникационные качества”. Есть качества, которые для своей уверенной диагностики требуют доказательной долговременной конкретики и статистики отношений, позволяющих говорить о наличии неких “линий и “тенденций”. Здесь аналитик оперирует “векторами”, “пространствами”, “динамическими характеристиками процесса” и пр.

Однако, помимо прорисованных в подобных пространствах “политических векторов”, помимо скрупулезно отслеживаемых “трендов”, есть еще и способы мгновенного обнаружения качества взаимоотношений. Они базируются на умении ориентироваться в “политико-семантических полях”, адекватно читать знаки и символы, подаваемые друг другу “субъектами коммуникации”. Предъявленные в ходе диалога такие знаки и символы позволяют замерить тип и “градус” взаимоотношений практически мгновенно, без долгой раскачки и накопления статистики. Не владеющий подобным инструментарием политик или аналитик превращается в оленевода из анекдота, который, долго наблюдая за уменьшением поголовья, вплоть до последнего оленя, напоследок глубокомысленно заявил: “Однако тенденция!”.

Итак, о политических знаках и символах и их роли в опережающей диагностике политического процесса. Сведения о новых назначенцах администрации Клинтона, определяющих основные принципы внешней политики США, появились через месяц после выборов в США и параллельно с сообщениями о предстоящей весной встрече президентов США и России. Яркость назначений и подобная неслучайная одновременность позволяют интерпретировать произошедшее не только по существу, но и как знаки, адресованные политическому партнеру, который не должен долго раскачиваться в подобной ситуации и размышлять о тенденциях. Эти знаки — пролог ко всему, что будет разворачиваться на весенней встрече президентов. Под этим углом зрения — не уподобляясь “оленеводу” — постараемся пристальнее всмотреться в логику и семантику изменений в администрации США.

Основные “специалисты по российским делам” в ней известны. Прежде всего это будущий госсекретарь Мадлен Олбрайт. Эмигрантка в первом поколении, дочь известного чешского дипломата. Ученица Бжезинского, причем одна из самых ревностных сторонниц его геополитической ориентации. Упорно патронируема Кристофером, который в свое время добился для нее места представителя США в ООН. В этом качестве Олбрайт проявила себя как последовательный сторонник силовой линии в решении сербского и других вопросов остроконфликтного характера. Уже сейчас Олбрайт заявляет о том, что русской проблемой она намерена заниматься сама. Семантически неслучайное назначение, не правда ли?

Будущий глава ЦРУ Энтони Лэйк. “Профессионал в большой политике”, как характеризуют его американские СМИ… Имеет большое влияние на Клинтона. Является, по отзывам тех же СМИ, “весьма закрытой фигурой”. Не опровергая эту характеристику и проявляя деликатность по отношению к данной закрытости, укажем только, что она не сулит России ничего хорошего и фактически тождественна на закрытом уровне “открытой знаковости” Олбрайт.

Будущий шеф Пентагона конгрессмен-республиканец Уильям Коэн. Отличается радикальными взглядами на вопросы внешней политики. Выступает за реформу вооруженных сил (и тип реформы к нашим уменьшительно-уничижительным головоломкам никакого отношения не имеет!). Является вдобавок еще и автором популярных шпионских романов, герой которых успешно борется с советской разведкой. Тут уже не благородный знаково-символический сюжет, а просто какой-то “кич” политико-семантического характера.

Нельзя также не обратить внимания на фигуры, не вошедшие в команду, несмотря на все пророчества. Так, совершенно “непроходным” для республиканского конгресса оказался “русофил” Строуб Тэлботт.

Кроме того, все крики американских демократических СМИ об одиозности спикера Ньюта Гингрича не помешали республиканскому конгрессу единогласно переизбрать его на второй срок. Не случайно политологи, анализирующие результаты выборов в США, склоняются к тому, что победили все-таки республиканцы, жесткая позиция которых в отношении России хорошо известна. Демократическому президенту США придется четыре года выполнять именно республиканскую программу.

Напутствуя новую команду, президент США в числе главных политических задач указал на “строительство новых отношений партнерства с демократической Россией”, причем ключевое слово в этой фразе, конечно, не “демократической Россией”, а “новые отношения”.

После президентских выборов, когда ушли в прошлое обязательства взаимной поддержки двух президентов, завершился и обмен политическими комплиментами. Игра в строительство на российской почве “демократического” государства закончилась — американский “демиург” отступил перед косностью и неподатливостью “материи” России. Формирующаяся политика США является знаком того, что Россия больше не внушает (а внушала ли?) демократических иллюзий. Теперь США возвращаются на накатанную дорогу антироссийского внешнеполитического курса, который традиционно строится по двум векторам — внешнему и внутреннему.

Внешний “вектор” связан с концепцией национальной безопасности США и заключается в нейтрализации “опасно нестабильной” России и купировании ее ядерного потенциала (последней мощной силовой опоры РФ). Здесь “инструмент нападения” — НАТО с его программой расширения на Восток и расстановкой по периметру российских границ высокоточного (а при случае и ядерного) оружия. Эта позиция жестко заявлена Кристофером в декабре на сессии НАТО в Брюсселе. Уходящий (а значит, озвучивающий уже не свою позицию) госсекретарь сказал, что НАТО пойдет на Восток вне зависимости от того, удастся ли договориться с Россией об “особых отношениях”, и что именно НАТО (а не ОБСЕ) должно являться гарантом европейской безопасности.

Другой инструмент выполнения внешней задачи США в отношении России (“инструмент защиты”) — давно проталкиваемая республиканцами идея создания национальной системы противоракетной обороны (ПРО), позволяющая обезопасить территорию США от возможного ядерного удара со стороны России. Правда, для этого необходимо ликвидировать Договор по ПРО 1972 года, чего и добивается от Клинтона конгресс в виде санкции на финансирование программы “малых звездных войн”.

Внутренний же, или идеологический, “вектор” строится на воссоздании “образа русского врага”, который, собственно, не так уж прочно и забыт американцами. Только в годы “холодной войны” жупелом США был могучий СССР, а теперь опасность должна исходить от слабой и нестабильной, но обладающей ядерным оружием России. Да, Россия демократическая страна — говорят американские стратеги,- в ней прошли демократические выборы и она не допустила к власти коммунистов, но сегодня она отнюдь не великая держава и вести себя с ней следует соответственно. Возрождение “образа врага” — задача непростая для Клинтона и его команды — как перейти от торжественного “ни одна русская ракета не направлена на американских детей” к ужасному “русские идут”? Но и эта задача, при всей ее сложности, начинает решаться.

“Русская угроза” в последние два месяца активно конструируется в США при помощи серии разоблачений русских шпионов и планомерно нагнетаемого страха перед масштабом и мощью русской мафии. Разработан также проект закона “Об экономическом шпионаже”, который после одобрения его президентом может запустить показательные судебные процессы над обвиняемыми американскими СМИ в этом преступлении “новыми русскими”.

Из сказанного уже понятно, в каких жестких тонах будет проходить весенняя беседа Клинтона с Ельциным. Что может противопоставить Россия в диалоге с Америкой, вне зависимости от вялости или энергичности артикуляции Ельцина?

Россия также имеет внешний и внутренний “вектор” целей в новой американо-российской ситуации, но, в отличие от США, лишена прямых возможностей их реализовать. Когда, лишившись глобальной геополитической роли, Россия попыталась очертить гораздо более узкий круг своих особых интересов в мире, США отказались признать их не только в Центральной и Восточной Европе, на Ближнем и Среднем Востоке, но и на территории бывшего СССР. В аспекте задачи по остановке расширения НАТО на Восток Россию медленно, но верно выдавливают с занятых позиций. На прошедшем в декабре в Брюсселе заседании Совета НАТО наряду с подготовкой российско-натовской хартии США неожиданно стали говорить о заключении договоров с Украиной и странами Балтии с целью не допустить “особости” отношений с Россией. Это означает, что альянс начнет фактически регулировать российско-украинские и российско-прибалтийские отношения, сужая поле возможностей для отстаивания российских интересов. А резкие заявления о недопустимости приближения НАТО к границам РФ объективно имеют малую ценность вне силовых возможностей остановить этот процесс.

Внутренняя тенденция выражается в антиамериканизме как следствии разочарования одной части российского общества и обнищания другой. Если в 1991-1993гг Москва воспринимала Вашингтон не только как экономического донора, но и как духовно-идеологического наставника, почти друга, то сейчас иллюзий на этот счет нет. США не оказали серьезной экономической помощи новой демократии (5 млрд. долларов за 5 лет — ничто при ежегодном оттоке российских 15-20 млрд. долларов). России не был предоставлен статус наибольшего благоприятствования в торговле, не отменена даже дискриминационная поправка Джексона-Вэника относительно товаров двойной (военной) технологии.

Однако главное разочарование российского общества в политике США связано с тем, что в результате “нового” антироссийского курса Америки “грубо и зримо” проявилась угроза самому существованию России как в случае конфронтации с НАТО (военно-политическая угроза), так и в случае примирения с натовским блоком на его условиях (реальная угроза превращения в сырьевой и демографический придаток Запада).

И все же некоторое пространство для маневра у России еще остается. В течение недели, когда в Лиссабоне проходило совещание ОБСЕ, в западной прессе появилось немало публикаций, направленных против политики расширения НАТО. Не было недостатка в сомнениях и в кулуарах самого совещания. Премьер-министр Нидерландов, отражая европейскую позицию, заявил, что если расширение НАТО приведет к расколу Европы, то альянс находится на неправильном пути. Центральным пунктом саммита оказался спор о том, какая структура должна стать политическим стержнем европейской безопасности — ОБСЕ или НАТО. Россия выступала за первое, США — за второе, причем американцы были весьма недовольны вниманием, которое проявили к идее укрепления ОБСЕ европейцы. В результате в заключительной декларации самммита не было ни слова о поддержке расширения НАТО, хотя такая формулировка была уже заготовлена.

Европа считает, что США допустили глобальную геополитическую ошибку — чрезмерное давление на какое-либо государство с целью его ослабления приводит к обратному результату: нарушается равновесие в региональной геополитике, а само ослабевшее государство может повести себя совершенно непредсказуемо по отношению к победителю. А поскольку это ослабевшее государство носит имя “Россия”, то Европа опасается того, что ей придется вкусить от прелестей и нестабильной России, и ужесточившегося “маккартистского” духа Америки.

Сказанное отнюдь не означает предложения максимально сблизиться с Европой в противовес США. Единство интересов Европы и США доказано двумя веками истории и вряд ли может быть разрушено любыми разногласиями. Но использовать эти разногласия, особенно в конкретном вопросе расширения НАТО, Россия может и должна. Следует только, оставив в стороне неподобающие для серьезной политики “ожидания и разочарования”, поставить во главу угла обеспечение своей безопасности и действовать в соответствии с этим.

В этой связи знаменательной представляется конференция, на которой ранее чересчур мягкий и податливый министр обороны России Игорь Родионов озвучил неслыханно жесткий вариант стратегии России, который, по отзывам прессы и экспертов, “фактически адресует к воссозданию СССР и Советской Армии” и напрямую называет американскую угрозу угрозой номер один для национальной безопасности России. Каковы бы ни были мотивы министра, нам представляется важным сфокусировать внимание наших американских коллег на ответной “знаковости” данного выступления. Хочется думать, что по ту сторону океана экспертный и политический мир тоже не заполнен одними “оленеводами”.

В. СОРОКИНА