Газета Завтра 18 (1222 2017)

Сталин и Фалин

Сталин и Фалин

Владимир Бушин

4 мая 2017 0

немного о книге «Второй фронт»

Я с нетерпением и надеждой раскрыл книгу "Второй фронт", что недавно вышла в издательстве "Центрполиграф". Как же! Ведь её написал воспитанник МГИМО Валентин Фалин, бывший секретарь ЦК КПСС, заведующий международным отделом ЦК, наш Чрезвычайный и Полномочный посол в ФРГ, где потом лет десять прожил. Уж он-то, как я был уверен, доподлинно и обстоятельно знает всё, о чём пишет, и, как говорится, по определению своих должностей — несомненный советский патриот. В своё время он получил три ордена Трудового Красного знамени, орден Октябрьской революции, Дружбы народов… Я привык уважать советские награды. Есть у него и благодарность президента. К тому же "Литературная газета", которой я тоже хочу верить, на первой полосе под рубрикой "Книга недели" расхвалила и автора, и его сочинение: "Интеллектуал, доктор исторических наук, лично знакомый с сильными мира сего, он столь информирован и образован, что по праву считается одним из крупнейших экспертов в области международной политики". Да, когда-то готовил бумаги ещё для Сталина, составлял речи Хрущева. Как против всего этого устоять? Я прочитал книгу до конца… И что же? Я закрыл её в тяжком раздумье: что есть ныне интеллектуал? За что при Горбачёве давали большие ордена? Наконец, всегда ли секретарь ЦК — патриот?

Как литератора меня прежде всего озадачил язык интеллектуала. Пишет, например: "они хватаются за спасительные соломинки"… Но хватание за соломинки ещё ни одному утопающему не помогло спастись. В известной поговорке она, соломинка, — символ именно безнадежности положения. "Профессор Буркхардт пронёс через всю жизнь неприязнь не к Советскому Союзу, а именно к России, к россиянам" (с.23). А Советский Союз был ему мил и дорог? "Внешняя политика поднималась над идеологиями, что могло настроить Москву отстранённей(!) воспринимать оголтелый нацистский антикоммунизм на фоне инсинуаций германских правителей в адрес Франции, шедшей за главного врага" (с.36). Умри, Денис! О чём тут?.. А это уж совсем недопустимо в научном историческом труде доктора наук: "президент Рейган лягнул президента Рузвельта" (с.34), который, между прочим, был уже в том состоянии, когда лягнуть в ответ нет возможности.

Впрочем, язык в данном случае — дело второстепенное, терпимое. Хуже то, что в книге немало сомнительных и даже явно неверных суждений, оценок, фактов, цифр, в большинстве своём уже давным-давно замусоленных нашими либералами и опровергнутых документами. Допустим, несущественно и нам не шибко интересно, тем паче без доказательств, что "М.М. Литвинову не нравился Г.В. Чичерин", а сам Литвинов "был склонен к интриганству и не был в чести у В.М. Молотова и ещё меньше — у А.А. Громыко", который к тому же "не благоволил И.М. Майскому" (с.12). Какое нам до этого дело? Мы знаем, что многие не благоволят многим. А повлияли эти личные отношения и характеры на нашу дипломатию? Автор молчит. Тогда зачем нам эти сведения, неизвестно, откуда взятые?

Но есть другие вопросы, действительно важные, серьёзные, существенные. И что в таких случаях? Например, "Литературная газета", с одной стороны, уверяет, что, как, мол, говорится в книге, "Сталин читал американские и английские документы раньше, чем они попадали на стол руководителей США и Англии". Да, это написано на обложке книги, то есть подано так, словно это было постоянно. С другой стороны, ЛГ пишет: "Какие-то суждения Валентина Михайловича могут показаться спорными, но, безусловно, они не относятся к разряду голословных, они подтверждаются фактами". Да, мы знаем, что наша разведка работала великолепно, однако тут, в таком важном и интересном вопросе — ни одного обещанного факта!

Но прежде надо заметить, что автор говорит, конечно, о некоторых негодяйствах Запада во Второй мировой войне и после неё, но уверяет, что и мы, советские, тоже были хороши хотя бы в обращении с документами и архивами: "Пустым и недостойным занятием было бы прихорашивать советскую, а также нынешнюю российскую практику обращения с архивными материалами — собственными и трофейными… Советский Союз старался и невинность соблюсти, и капитал приобрести. А это предполагало сокрытие и препарирование правды, усечение всего негабаритного и обоюдоострого, создание тенденциозных композиций. Как и в других странах, в СССР документы перед публикацией часто подвергались "стилистической правке" и купюрам" (с.11). Допустим, бывало, но если часто, то привёл бы два-три примерчика. Опять — ни единого! Он уверен, что секретарю ЦК, желающему капитал приобрести, все должны верить на слово. Но всё-таки, если о важном и существенном… Разве мы скрыли правду о наших поражениях 1941 и 1942 годов? Разве препарировали речи и приказы Гитлера, напичкав их людоедскими идеями? Разве произвели усечение "негабаритной" правды о наших потерях? О чём речь, сударь? Что вы игру в жмурки-то затеяли?

А если взять другую сторону войны? Какие наши "тенденциозные композиции" можно поставить в один ряд с цинично-назидательной атомной бомбёжкой Хиросимы и Нагасаки, с уничтожением Дрездена, с разрушением Гамбурга? Что англо-американцы могут поставить в один ряд хотя бы со спасением Красной Армией Кракова?

Однако если следовать хронологии, то надо начать с Гражданской войны. Автор уверяет, что это 16 миллионов погибших (с.21). Откуда взял? Разумеется, неизвестно. Вся Красная Армия не превышала 5,5 миллионов бойцов. Человек просто не понимает, что такое 16 миллионов. Да, война была жестокая, но все-таки её потери в два раза меньше — около 8 миллионов. Причём боевые потери Красной Армии — один миллион, остальные семь — жертвы голода, болезней и террора белогвардейцев совокупно с их иностранными хозяевами (Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М. 1983, с.14).

Продолжая показывать, сколь мрачна была Советская эпоха, интеллектуал вытащил замшелую байку о 35 тысячах советских офицеров, репрессированных-де перед войной (с.118). Последний раз скулёж на эту тему мы слышали от кого-то из юных обитателей питомника Жириновского. Ну, что с него взять! Но этот-то — Чрезвычайный и Полномочный, а ныне — почтенный старец. А туда же! Господи, да ведь эту байку мурыжил ещё Троцкий, тоже интеллектуал, в статье под сладостным для него заглавием "Капитуляция Сталина": "Сталин истребил, расстрелял, сослал около 30 тысяч офицеров". Это было написано ещё в марте 1939 года! Восемьдесят лет тому назад. Через пятьдесят лет её подхватил генерал и дважды доктор наук Д. Волкогонов, сразу после этого почивший в бозе и забытый. У него 20 лет назад эту дохлятину украл Э. Радзинский… И тогда же была показана её полоумная лживость. Хотите, господин Фалин, я пошлю вам наложенным платежом хотя бы журнал "Молодая гвардия" №9 за 1989 год? Там статья полковника В. Бородина, написанная на основе "Отчёта о работе Управления по начальствующему составу РККА за 1939 год", представленного начальником главного управления кадров Наркомата обороны генерал-лейтенантом Е.А. Щаденко 5 мая 1940 года Сталину, Молотову, Ворошилову и Берии. Из статьи вы узнаете, что 36898 офицеров были не репрессированы, а уволены из армии. Вы понимаете разницу между этими словами и понятиями? А причины увольнения были самые разные, отнюдь не только политические, но и возраст, состояние здоровья, дисциплинарные проступки, моральная неустойчивость, пьянство… Представьте себе, и при социализме были пьяницы, и даже в армии. Не знали? До ЦК при Горбачёве такие сведения не доходили? Так вот, это была необходимая чистка армии.

Однако, как докладывал Щаденко, при увольнении были и несправедливости, и ошибки. Большинство уволенных подали жалобы, а тысяч 5-7, сочтя увольнение справедливым, как говорится, и не рыпались. Для разбора жалоб была создана специальная Комиссия, и 13 тысяч были возвращены в армию, причём большинство из них — 10700 — те, кого первоначально уволили по политическим мотивам. Арестовали же около 8 тысяч, среди которых могли быть и будущие власовы, волкогоновы, жириновские. Да, это была чистка армии. И снова повторяю: из 36898 военнослужащих арестовали, а не расстреляли около 8 тысяч, далее предстоял разбор их дел. Эти сведения были опубликованы в книге "Военные кадры СССР в Великой Отечественной войне" ещё в 1963 году. Где вы тогда были — в МИДе или уже в ЦК?

Развивая и конкретизируя столь желанную тему, Фалин пишет по поводу боёв у озера Хасан, что там царила "полнейшая неразбериха, отсутствие у офицеров элементарных навыков вождения подразделений больше роты или батальона. И это не удивительно, ибо (вследствие расстрела 35 тысяч, да?) полками и дивизиями командовали вчерашние старшие лейтенанты и капитаны, сплошь и рядом без среднего школьного образования" (с.119). И эти бои заодно с боями у Халхин-Гола историк-секретарь называет нашей "победой" в кавычках (с118). И японцы у него тоже "нарушители" границы в кавычках. Да как же так, секретарь? Ведь в обоих случаях, хоть и немалой ценой, но японцы были разбиты и выброшены с захваченной ими территории Монголии. Если это не победа, то что же? А что касается лейтенантов и капитанов во главе полков и дивизий, то ведь за тридцать лет никто не назвал ни одного лейтенанта во главе полка ни одного капитана во главе дивизии. Не назовете ли вы? Хоть бы вспомнили, что ли, из Гражданский войны Аркадия Гайдара, который, по слухам, в четырнадцать лет полком командовал, но, кажется, только в то время, пока командир полка в бане парился.

О, эта либеральная побасенка в разных вариантах нам тоже давно знакома, причём о гораздо более важном и несравненном — о самой Великой Отечественной войне: у нас, мол, всё из рук вон плохо, безобразно, бездарно, а у немцев всё замечательно, великолепно, распрекрасно. И Фалин в таком именно духе: "Немецких солдат отличал более высокий уровень общей, технической и специальной грамотности (с.236). Что, сам видел?.. А в итоге совершенно непонятно, почему всесторонне грамотные немцы подписали безоговорочную капитуляцию. С этой побасенкой особенно поднаторел Даниил Гранин, недавно удостоенный очередной премии Министерства обороны. Он твердил: по всем данным, войну мы должны были проиграть. По всем! По каким — по экономическим? по военно-техническим? Молчит. Иль мало нас? Иль русского вождя уже бессильно слово? Иль русский от побед отвык? Молчит… А за премией из Ленинграда в Москву в 98 лет приехал?

Обратившись к временам более близким, чем Хасан и Халхин-Гол, Фалин пишет, что граница с Финляндией на Карельском перешейке находилась "в неполных 30 километрах от Ленинграда" (с.165) (в действительности — в 32-х.). И хотя напоминает, что мы предлагали финнам в обмен территорию в два раза больше Карельского перешейка, да ещё богатую природными ресурсами, а они отвергли наши предложения, однако бросает камень в наш огород: этот отказ "Сталин использовал как предлог для военной операции против Финляндии" (там же). Предлог… Да у нас после отказа финнов от наших предложений другого выхода не оставалось. В условиях бушевавшей в Европе войны и, зная о большом интересе к Финляндии не только Германии (туда приезжал Геринг), но также французов и англичан, приготовивших 40-тысячный корпус на помощь финнам и планировавших бомбёжку нефтепромыслов в Баку, — в этих условиях мы обязаны были по мере возможности обезопасить вторую столицу страны. Можно представить, в каком положении оказался бы Ленинград в первые же дни немецко-финской агрессии в 1941 году! Например, никакая эвакуация сотен тысяч жителей была бы наверняка невозможна.

А общая оценка Фалиным нашей войны с Финляндией, как не трудно было предвидеть, глумливо-издевательская: "Российское чудо-оружие "авось" отказало. Из лихой прогулки, призванной закрепить славу ("славу", да?) Халхин-Гола, получился вселенский скандал" (с.216).

Да, вой был действительно вселенский, вроде нынешнего по поводу Крыма, но кто рассчитывал на прогулку, кто говорил о ней? И наше оружие вовсе не отказало: оно заставило финнов явиться в Москву и подписать мир под нашу диктовку. Красная Армия, хоть и с немалыми потерями, решила все задачи, поставленные перед ней: границу отодвинула, взяли Выборг, получили для военной базы полуостров Ханко и т.д. А ещё — виданное ли для победителя дело! — на севере мы предоставили финнам в аренду Петсамо с большими запасами никеля.

Но вот 22 июня 1941 года. "Момент истины"! (с.214). Советский Союз вовлечён во Вторую мировую войну. Фалин изображает это так: "Советский Союз залез в петлю" (с.217). То есть не был жертвой агрессии, а сам "залез" под бомбы и снаряды, сам "залез" под огонь немецких танков. Для него и после этого Вторая мировая — "символ империалистического расистского вырождения, злодейства, которому нет и не может быть оправдания" (с.14). Ведь это сказано обо всей мировой войне, обо всех её участниках. Значит, и о Великой Отечественной, и о Красной Армии, и о советском народе. И они, отражая гитлеровскую агрессию, освобождая свою землю, истребляя фашизм, будто бы творили злодейства. А на самом деле подлинный "момент истины" не 22 июня 41 года, а 9 мая 45-го.

И продолжает: "История Второй мировой войны, не в последнюю очередь, — история ханжества, дезинформации и коварства" (с.222). Разумеется, без взаимной дезинформации ни одна война не обходится. Для кого это новость, кроме секретарей ЦК последнего набора? Но вот ханжество и коварство… В Перовой мировой они процветали и между союзниками. Разве не этим самым или чем-то ещё отвратительней было, например, требование Антанты в апреле 1916 года о присылке во Францию 45-тысячного русского корпуса? Что, в 50-миллионой стране и в соседней не менее населенной Англии не было своих солдат? И царь Николай, который был у Франции в долгу, как в шелку, послал…Подумайте только: немцы уже вытеснили наши войска из Польши, заняли почти всю российскую Прибалтику, подбирались к Риге, а в это время у царя находятся лишние войска, чтобы отправить их за море… Недавно по телевидению французы и какие-то наши лица умилялись по поводу сооружения памятника нашим дедам и прадедам, погибшим там, и никто словечка не сказал о подлинной сути этого события: шкурной со стороны Франции и рабски-угодливой со стороны царизма, плевавшего на свой народ. А во Второй мировой войне разве не великим ханжеством, не подлым коварством англичан и американцев были многократные обещания и трёхлетняя волынка с открытием Второго фронта? Не говоря уж о таких вещах, как сокрытие от нас немецкой шифровальной машины "Энигма", раздобытой англичанами.

Но как же мог заведующий Международным отделом умолчать здесь о нашем отношении к просьбам союзников? Вот в декабре 1944 года в связи с катастрофой в Арденнах, когда англо-американцы, высунув язык, драпали от немцев сто вёрст, Черчилль возопил: "Дядя Джо, помоги!". И Сталин помог: мы начали наступление раньше намеченного срока. Как это назвать? Честное выполнение союзнического долга. А в Ялте Стали дал слово: через три месяца после капитуляции Германии мы вступим в войну против Японии, и 9 августа, через три месяца день в день, мы перешли Амур. Вы об этом впервые слышите, Фалин?

А вот ещё суждение общего характера о Второй мировой войне, в том числе о Великой Отечественной: "Сумей Германия обтечь(?) Францию и умаслить Англию, до общеевропейской войны могло бы и не дойти. Нападение на Советский Союз не в счёт (!!!): нацисты выводили (!) его за рамки обычного международного права. Это — конфликт не между государствами, а столкновение двух несовместимых идеологий" (с.53).

И как рука поднялась написать "не в счёт"!… Конечно, идеологии были несовместимы, и фашисты хотели попутно уничтожить нашу идеологию, но не в этом суть. Главное, они жаждали захватить нашу землю, наши богатства, наши просторы — Lebensraum, о котором они мечтали веками. А для этого надо было истребить как можно больше жителей захваченной земли. Вот откуда эта чудовищная цифра — 27 миллионов жизней, которые немцы "вывели" за рамки международного права. Именно об этом сказал Сталин в обращении к народу 9 мая 1945 года: "Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией". За существование! И ни слова об идеологии. В сущности, об этом ещё во время войны по-своему сказал Александр Твардовский: "Бой идёт не ради славы — ради жизни на земле".

А как представляется автору сам ход войны, её начало? Ну, во-первых, "санкция на директиву о приведении войск приграничных округов в боевую готовность была вырвана (!) у Сталина военными в 00.30 22 июня" (с.235). Скучно об этом спорить. Пусть лучше Фалин прочитает, что писал на сей счёт в своих воспоминаниях один из тех "военных", которые "вырывали" у Сталина санкцию, — маршал Жуков (с.233). И все-таки замечу: в 00.30 директива была не "вырвана", а уже передана во все пограничные военные округа, что, конечно, всё равно было поздно. Но зачем даже в таких-то вопросах ловчить!?

Удивительным образом представлен в книге первый день войны в небе: "было уничтожено 1811 советских самолётов при 35 сбитых и 100 повреждённых немецких, а к 30 июня — соответственно — 3143 и 669". Какая осведомлённость! Какая точность! Но откуда? Опять неизвестно! Скорей всего, кто-то из битых немцев нашептал. Но кто ж поверит на слово оратору, уже не раз схваченному за руку? Он смотрит на Великую Отечественную словно из окна редакции "Фёлькишер-Беобахтер" или ведомства на Унтер-ден-Линден.

У нас часто вспоминают, что в первый день войны мы потеряли 1200 самолётов. (Например, М.Н. Кожевников "Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне". М.1977. С.37). Правильно: около 800 на аэродромах и около 400 в боях. Но при всей внезапности и массированности фашистского удара советские лётчики сумели совершить в этот страшный день около 6 тысяч боевых самолётовылетов, более десяти наших лётчиков в этот день таранили вражеские машины, а в итоге было сбито более 200 немецких самолётов, в которых за штурвалом сидели асы, имевшие ничем не заменимый уже двухлетний опыт войны (И.В.Тимохин "В небе войны", М., 1986, с.14).

продолжение следует