Газета Завтра 2 (1154 2016)

Битва за историюВладимир

Битва за историю

Владимир Карпец

2

Политика

Мы уже говорили, что главной чертой славянского копного права было единогласное решение сходатаев по обсуждаемому вопросу. Пересмотру такое решение также не подвергалось. А в дальнейшем оно могло быть использовано при решении аналогичных дел как юридический прецедент. Спектр возможных решений одного и того же дела был крайне широк (в этом суть дхармического права), но он должен был соответствовать общему Вселенскому закону.

Это понятие существовало у всех арийских народов. В Индии это rita или rta , у персов arta , у славян рота. У греков оно обозначалось как ί, причем это одновременно и мировой закон, и имя богини, то есть закон воспринимается как живое существо. Позже, уже после Платона и Аристотеля, этим словом обозначали правосудие, судебный процесс, судебное наказание (компенсация)

Современный петербургский переводчик хайдеггерова «Парменида» А.П.Шурбелев предлагает вариант лад , что неплохо, но можно было бы уточнить - лада – ибо богиня - но этот разговор уведет нас далеко…

Вселенский закон не имеет человеческого происхождения - а в отличии от семитского brith - договор («завет» - русско-славянский «яфетизированный», очень приближенный к «роте» перевод) - он возникает не в исторический момент «встречи в пустыне», а при возникновении самого мира, черед «саможертвоприношение» «саморазчленение» Пуруши, разрываемого на части .

Отличие арийского (в т.ч. славянского) мировоззрения - в невыделяемости юридического как такового. «Какое бы ни было первоначальное значение слова рота, оно в смысле присяги, клятвенного уверения, как термин юридический принадлежит всем славянам издревле», - писал И.И.Срезневский. А современный исследователь М.Л.Серяков «указывает на космический характер данного закона, явно не ограничивающегося рамками одной лишь Земли, а охватывающего собой все мироздание». (см. Серяков М.Л. «Вселенский закон», М, 2003). При этом Серяков цитирует договор 971 г. с Византией, где ссылка на эту идею непосредственно соседствует со словом рота : "Азъ Святославъ, князь руский, якоже кляхъся, и утверждаю на свЪцаньЪ семь роту свою: хочю имЪти миръ и свершену любовь со всякимъ великимь царемъ гречьскимъ, съ Васильемъ и Костянтиномъ, и съ богодохновеными цари, и со всЪми людьми вашими и иже суть подо мною Русь, боляре и прочий, до конца вЪка".

«Итак», - делает вывод Серяков: рота утверждалась Святославом до конца века или, в некоторых переводах, мира». Интересно, что ту же формулировку мы встречаем и в большинстве редакций Грамоты Земского Собора 1613 года о поставлении Династии Романовых, хотя само слово «рота» как «языческое» там не упоминается. По-видимому, рота имеется в виду и тогда, когда в договорных документах киевских князей имеется в виду «закон Русский», как часть которого выступает княжеско-дружинная «Русская правда». К ней и «прибавляется» копное, то есть обычное, «общее», пре имущественно прецедентное право как другая (и более обширная) часть того же «Закона».

В свете всего сказанного легко понять знаменитый эпизод с разрыванием на части князя Игоря древлянами за превышение дани, то есть нарушением роты как мировой закономерности. Если сама рота порождена разрыванием жертвы-жреца на части, то и ответ на ея нарушение не может не быть таким же, после чего «хоры стройные светил» восстанавливают свой ход. Сама рота - живая, как и ί, а не некий «текст». Этот же мотив сливается с мотивом змееборства как разсечение изначального «хозяина» и превращение в него же:

Отрубил змеи да он вси хоботы,

Разрубил змею да на мелки части,

Распинал змею да по чисту полю.

(«Добрыня и Змей» )

Перед нами - восстановление мирового равновесия, именуемое в древневедическом праве «данда» (палка). Эта же «палка» осмысляется и как цепь , в том числе та самая, «златая», воспетая (по прапамяти) Пушкиным.

Формальное осуждение роты как клятвы (без упоминания о Мировом законе, что крайне важно) после принятия Християнства всё же не означало «тотального проклятия». Мировое древо, символизирующее в том числе, разрывание жертвы-жреца, первочеловека Пуруши осмысляется как Животворящий Крест Господень, «хранитель всей вселенной» и «царем держава», то есть как основание всего права и законодательства, а рота в ея аспекте клятвы - как крестоцелование. Сохранилось и выражение: «хожение по роте» стало «хожением под крест». Древний архетип здесь ничего не утратил, но многое приобрел.

Принципиальное же отличие от понимания права как частного договора (каким был, по сути, договор Авраама с Сущим) и каковым является при «обрезании лествицы Иякова» всякое «гражданское право», налицо и полностью очевидно. Християнство является здесь как завет «по чину Мелхиседекову», а «закон» умирает, как провозгласил еще митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати».