Газета Завтра 277 (12 1999)

РУССКИЙ ПУТНИК ( Беседа Александра ПРОХАНОВА и секретаря Ленинградского обкома КПРФ Юрия БЕЛОВА )

Александр ПРОХАНОВ. Юрий Павлович, вы коммунист, один из тех, кто впервые осознал, сформулировал национальную компоненту русского коммунистического движения и, по существу, являетесь разработчиком концепции русского социализма, концепции, которая уже стала объектом дискуссии и которая еще нуждается в глубинной разработке. Мне интересно знать, когда вы, ленинградский интеллектуал, лидер ленинградских коммунистов остро и сознательно ощутили себя русским человеком, пережили мгновения своей русскости.

Юрий БЕЛОВ. Русским почувствовал себя в армии, в Группе советских войск в Германии, потом в августе девяносто первого. Тогда я стал поглощать литературу наших мыслителей, о которых и раньше знал, но не занимался регулярно с карандашом, с выписками. Стал читать Ильина, Бердяева. Перечитал несколько раз знаменитый сборник “Из глубины”. Так что к моменту восстановления партии я для себя твердо решил, что она может быть восстановлена только в том случае, если получит национальную окраску, вберет в себя национально-патриотический спектр. Помню, с Геннадием Адреевичем тогда у нас разговор был очень долгий. Надо было выходить на широкую перспективу осознания роли России в мировой истории, понимания, что у нас социализм был не случайно, и что в сталинский период у нас уже начал формироваться русский социализм.

Да, я русский, но убежденный неверующий. Так уж сложилась судьба, и я себя не ломаю. Хотя я крестился. Произошло это летом в моем избирательном округе. Познакомился с отцом Александром, беседовали, а потом внутри родилось у меня: я должен еще пройти обряд посвящения русского, так, чтобы все было завершено, закончено в душе. Подошел к отцу Александру и спросил: “Можете вы меня такого окрестить? Если можете, буду очень благодарен”.

И стал крещеным.

А.П. Ваша история с крещением — поразительный факт. По всем нам прошлись эти страшные косилки истории, срезавшие маковки с наших советских башен и куполов. Мы стали пограничными людьми с пограничной судьбой, в которой сочетается и очень острый классический советский фактор, и новый русский ренессанс, зародившийся на стыке двух формаций. Возникают загадки, странности. Вот и в вас, в классическом коммунисте, зазвучала русская тема.

Ю.Б. Опять я вспоминаю август 91-го года... После смерти Ивана Васильева, нашего публициста, опубликовали его дневники. Там была одна фраза: “Август 91-го. Русские в скорби”. Я очень хорошо запомнил ее. Она пронзительно в меня вошла и не давала покоя. Тогда же я осознал, что беду для русских навлекло также и правление воинствующих атеистов. Ведь культура наша национальная — она же православная. Ну убейте православие, уберите его из Пушкина, Толстого Достоевского, там же ничего не останется.

Другая непреходящая ценность — это наше государство, возникшее еще до разделения общества на классы, на границе IV-V веков. Я познакомился со школой доклассового формирования государства, которую представляет Игорь Яковлевич Фроянов, декан кафедры русской истории. Он потратил пять лет на то, чтобы в нашем классическом Санкт-Петербургском университете именно так была названа кафедра. И добился. И стал один из основателей школы формирования древнерусского государства. Я внимательно прочел его труды и очень ему благодарен. Меня с ним свел другой человек поразительной русской культуры — Сергей Борисович Лавров, президент Русского Географического общества.

Возвращаясь к теме древнерусского государства, надо сказать, что оно возникло в силу местоположения тогда еще не России, а славянских племен, и наша особенность заключается в том, что государство, которое объединило столь много народов, всегда было централизованным. Это есть великая естественная историческая форма.

Мы — многонациональная страна на громадном пространстве, с разными климатическими условиями, с разными верованиями, страна абсолютно уникальная. Наш народ никогда не был народом-колонизатором, мы никогда не были империей, наподобие британской. У нас не было монополий и колоний, мессианская роль русского народа как раз в том и заключается, что он на своих плечах нес и ратное дело по защите вообще всей многонациональной общности, не имел никогда никаких преимуществ по сравнению с иными народами, больше всех на себя брал, и только благодаря этому вокруг него объединялись, шли под власть русского царя. Затем самодержавие было в форме Советов, и все эти 75 лет продолжалась великая культурная историческая традиция.

А.П. Юрий Павлович, нельзя чувствовать себя русским, не подтверждая это самоощущение делами. Я русский, я люблю Россию любовью ближнего в заповедях Бога и служу ей. Да и все мы смертные, ординарные люди, так или иначе кладем голову на алтарь служения России. Как вы служите России? Что вы сделали для России?

Ю.Б. Я горд тем, что я служил в армии. Это моя самая большая гордость, потому что я формировался в условиях субкультуры города. Ну, конечно же, война в моей памяти что-то оставила. Смутно, но я вспоминаю, где мы жили, вспоминаю, как матушка при бомбежке была ранена, потерялась, а через год нас нашла... Осталось в сознании возвращение в Ленинград. Но все это со временем ушло куда-то в подкорковое сознание. А когда я стал служить в Германии — вышло на поверхность. Я там увидел Россию, я там увидел людей разных вероисповеданий, людей разных культур. За эти три года в Германии понял, что Россия, Союз — великие понятия. Я горд тем, что служил под командованием министра обороны Георгия Константиновича Жукова. Я понимал трагедию в армии, во времена “хрущевского сокращения”. На моих глазах весь основной комсостав, все прошедшие войну люди разгонялись. После армии я познал, что такое учитель. Двадцать лет преподавал в школе и ПТУ.

А последний этап в моей жизни связан с судьбой партии. С большой неожиданностью для себя я стал секретарем смольнинского райкома, потом через два месяца секретарем обкома, пережил горбачевское предательство. Быстро понял, что это предательство всей страны. Помню, когда прочитал “Слово к народу”, был готов на все. В это сложное время в моем ведении находился идеологический отдел. Ко мне приходили молодые люди, готовые защищать Смольный. Могу просто сказать о себе, что я выполнил нравственный долг перед партийным товариществом. И на партию смотрю как на нравственное соединение людей, обязанных друг другу и стране. Потому что если не будет нравственного образа жизни у партии, именно как у товарищества, то все другие надстройки — политические, идеологические — ровным счетом ничего не будут стоить.

Так сложилась ситуация, что нужно было мне в эти годы, включая участие в конституционном суде, до восстановления партии собирать вокруг себя людей. Я исколесил всю область, убедился в том, что патриотические силы живы, клокочут, стоит только отъехать километров сто от города. Необходимо только собрать всех.

Затем я обрел вторую профессию — публициста. Начал писать с 90-го года, как только вошел в Смольный. Первая моя статья называлась “Отрезвление”. Случайно оказался в “Советской России”, и благодарю судьбу, что я попал в руки такого мастера, как В.В.Чикин, который меня совершенствовал в публицистике. Я стал служить России пером.

А.П. Юрий Павлович, мы говорим о русской беде. Россия начинает с этой бедой воевать, бессознательно и сознательно. Что такое беда, кто враг сегодняшнего государства российского, как его сформулировать наиболее точно? Идет борьба или война? Духовное и земное сражение предполагают четкое ощущение противника. Кто виновен в нашей сегодняшней драме?

Ю.Б. Это самый трудный вопрос, потому что за всяким понятием стоит реальность, люди, иначе понятие ничего не стоит. Я все-таки начну издалека. Судьба нашего народа сложилась таким образом, что внешний враг всегда существовал. И всегда будет существовать. Местоположение России — это мост между Европой и Азией, постоянные нашествия, что, кстати, определило и необходимость в централизованном государстве. Вторая культурно-историческая особенность тоже связана с этим: необходимость сильной армии, которая не может быть на уровне только достаточной для обороны. Она должна всегда быть на уровне достаточном для поражения потенциального врага. Разрушение армии — второй удар по нашей великой культурно-исторической традиции. Внешние враги были и остались. На сегодняшний день, давайте прямо говорить, главным потенциальным противником, готовым нанести прямые удары по России, организовать интервенцию, являются Соединенные Штаты Америки. Ну, конечно, речь нужно вести и о внутренних врагах. Наш народ, постоянно окруженный внешними врагами, выработал к ним уникальную чувствительность. Отсюда истоки русского патриотизма. Опасность извне всегда объединяла народ. Но последние беды принесли враги внутренние. Вряд ли я дам более точнее определение многообразным формам внутреннего врага, чем известное определением пятой колонны.

К этому нужно добавить, что внешнее только тогда воздействует на внутреннее, когда для этого есть питательная почва. Разрушительная доктрина Даллеса уже стала хрестоматийной в этом смысле. В те времена появилась новая генерация внутри правящей партии. Эта генерация не сразу заявила о себе как о враждебной России. Заявление состоялось только после разрушения России. Пресекалась культурно-историческая традиция нашей государственности с ядром в центре. Традиция, глубоко понятая Сталиным, предполагала обязательно сильный государственный сектор и связывалась с мощной обороноспособностью. Сюда же входила защита русского языка, русской культуры как общенациональной, а не узконациональной, потому что понятие русский вообще не может быть узконациональным. Наш народ велик. Он, можно сказать, обнял другие народы. Защита русской культуры, русского языка тоже сопоставима к общенациональным явлениям, это тоже величайшая культурно-историческая традиция. Веротерпимость — еще одна великая традиция. Нам все конфессии родные. Но есть и понимание того, что православная религия должна иметь приоритет, потому что она лежит в основании русской культуры. Удивительно бережно относился ко всему этому Сталин. А разрушил все Хрущев.

А. П. Сталин врага понимал! Это к вопросу о стратегическом противнике сегодняшнем.

Ю. Б. Да, вот эта прозападная генерация, продолжу свою мысль, стала формироваться в партии с хрущевского периода. Пресекалась культурно-историческая традиция в социалистическом развитии. Пользуясь современной терминологией, можно сказать, что уже тогда у социализма была русская окраска. Сталин не пользовался этим термином. Но он написал работу “Марксизм и вопросы языкознания”. Это вызывало удивление. Побудительным мотивом для Сталина была защита русского языка. Он выступил против школы академика Мара, который переносил классовый подход на язык. Сталин доказал, что язык — вне классового подхода не имеет классовой сущности. Не может быть языка буржуазии и языка пролетариата. Язык — это явление национальное. Он, защищая язык, по сути дела, вносил в социализм русскую национальную составляющую. В 39-м году было же постановление о том, чтобы отказаться от воинствующего атеизма. Потом в войну были восстановлены церковные приходы, стали бережно относиться к духовности... Но в 80-х годах вызрела горбачевщина — генерация космополитического толка.

А. П. Кто ее создал, какая влага и какая среда, какой гумус?

Ю. Б. Ну что же, надо обратиться к истории партии. Не случайно в программе КПРФ, которая обретает облик партии на национальной основе, заявлено, что всегда в одной партии будут две партии. И было так. Борьба большевиков и меньшевиков — не случайна. Не случайна линия Троцкого и борьба с ним Сталина. Почему? Потому что Троцкий проводил политику абстрактного интернационализма, который с неизбежностью сталкивался с патриотической постановкой вопроса. Как он писал, Отечество пролетариата в чем-то должно быть похожим на Соединенные Штаты Европы. Это было написано за месяц до октября 17-го года. А Россия, по его теории перманентной революции, должна быть принесена в жертву. Вспомним период Брестского мира, Бухарина. И в конце 80-х стала возрождаться без объявления о том линия Троцкого-Бухарина. Никто не забил тревогу. И партия постепенно стала перерождаться. Но что забылось внутри страны, то не забылось внешними силами. Они очень внимательно следили за этими процессами. И можно сказать, влили свой яд, поднесли идеологический огонь, заговорили об общечеловеческих ценностях, об общеевропейском доме. И в этом “общее-общее-общее” стало размывать Россию, которая именовалась тогда Советским Союзом.

Новая генерация в партии строилась на карьеризме, на стремлении к обладанию властью, на низменных человеческих чувствах. В то время как в сталинский период требовалась яростная отдача в работе, исполнение долга, можно назвать много имен выдающихся деятелей того времени — все это были люди крутого нрава, сильной воли. Взамен их пришли те, кто достигал успеха в искусстве, словопрениях, интригах, карьеризме и кто отказался от нашей культурно-исторической традиции служения Отечеству. Так сформировалась пятая колонна. И я считаю врагом России каждого, в независимости от национальности, кто поступает вопреки нашей величайшей традиции служения Отечеству, кто не думает сейчас о России, отвергает саму идею сильного государства. Таких потенциальных врагов России было немало. Они и послужили питательной почвой для воздействия внешних сил. Одним словом, я убежден, что если видеть все зло только в сионизме, то это унижает наш народ. Если мы не преодолеем страшного равнодушия к судьбе страны, если не вдохновим людей на служение Отечеству, то проложим дорогу предательству дальше. Мы говорим: ты еще не стал предателем, но уже потворствуешь этому. Ты не имеешь права не осознать трагедию, которая разыгралась, и ты должен определить место и степень своего участия в ней.

А. П. Сегодня русская идея становится рыночным товаром, ее вбросили на политический рынок, и все, кто вчера ненавидел Россию, сегодня рядятся в кокошники, в сапоги бутылками. Что должны делать русские лидеры, русские политики в условиях, когда каждый год исчезает полтора миллиона русских, когда в день, я подсчитывал, исчезает 4 тысячи русских людей, два полка. Что должны делать анпиловы, зюгановы, лимоновы, баркашовы, илюхины, макашовы, митрополиты, философы? Что должна делать русская нация, разделенная на десятки, может, сотни политических потоков?

Ю. Б. Ну прежде всего я хотел бы высказать свои размышления по поводу того, что сейчас русская идея стала товаром. Это потому, что она объективна, за нее схватились. Никакой политик, претендующий на заметную роль, не может сейчас отправляться в плавание без заявки своего отношения к русской идее. Это понимают все. Обратите внимание, что даже Григорий Явлинский вдруг заговорил о прочности таможенной политики на границе. Что это вдруг? Это уже первый намек на то, что скоро и он объявит себя патриотом России.

Никто сейчас в свободное плавание не отправится без русской идеи. Русская идея — это государственническая идея. Русская идея, если ее брать как понятие, она — отражение особенности государства Российского, отражение его истории. Суть ее в централизации сильной обороноспособности, в сильном государственном секторе при многоукладной экономике. Причем если в заявлениях, в обещаниях того или иного деятеля мы не увидим положения об особенностях развития государства Российского, извините, русская идея для такого действительно только товар. Я не вижу, например, понимания особенностей российской цивилизации у Жириновского. Он просто занимается политическим кликушеством. Кстати говоря, вот это кликушество, эта эпатажность — первый признак нерусскости. Но это — к слову. Главное заключается в том, что есть лишь одна идеология, которую нельзя не признавать сегодня. Это идеология государственного патриотизма.

В нашей партии эта тема с трудом пробивала себе дорогу. Да, нелегко было убедить коммунистов снять лозунг: “Пролетарии всех стран, объединяйтесь!” Самое время вроде бы взывать к пролетарской солидарности всех обнищавших, всех, кто относится к классу наемных работников. Но этой солидарности просто нет. Сегодня мы находимся в других конкретных исторических условиях, когда на смену “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!” выходит лозунг: “Патриоты России, соединяйтесь!”

Мы видим, что трагедия России не вызвала никаких вспышек гнева ни в Чикаго, ни в Бостоне, ни в Берлине, нигде. Мы видим относительно благополучный Запад, относительно благополучный, но это опять же — особая тема, если говорить об исторической перспективе. Спасение институтов Российской государственности должно происходить на нескольких направлениях: спасение армии, спасение производства. Сегодня спасти производство, спасти человека труда — это и значит спасти Отечество. Когда я выступаю в партийной аудитории, то говорю совершенно откровенно: вопрос стоит не о капитализме и социализме, вопрос стоит быть или не быть российской цивилизации, русскому народу в первую очередь — как ядру населения России. Считаю, что КПРФ благодаря Зюганову осуществила прорыв в будущее, она внесла, о чем мало пишется, поправку в программу на последнем съезде, одну лишь поправку — о необходимости сочетания социальной классовой борьбы с национально-освободительной. Но это очень важно.

КПРФ торит дорогу в будущее. Не вполне ясны еще формы, способы существования народа, самого государства. Вполне ясна лишь идеология государственного патриотизма, которая может объединить различные социальные группы и положительно решить главный вопрос: быть России или не быть.

Социализм в России возник не случайно. И не случайно социализм западного варианта преобразовался в сталинский период в русский социализм. Такие процессы наблюдались и раньше. Петр I тоже брал на службу иностранцев и делал из них русских. И в том, что Россия переварила западный вариант, нет вины Маркса. Другого нам просто не дано по истории. У нас политика всегда шла впереди экономики. Это уникальность нашей цивилизации. У нас не экономика диктовала условия политике, а наоборот: русский крестьянин составлял большинство России, и он воспринял диктатуру пролетариата и Советы.

Другая величайшая культурно-историческая традиция в России — это саморазвитие, иначе называемое социальным творчеством снизу. Ведь Совет придумал русский крестьянин, а не русский рабочий. Крестьянин, ставший рабочим. В смутные времена централизм, соединенный с самоорганизацией, саморазвитием, всегда спасал Россию. Так было в 1612 году, в Великую Отечественную: во всех зонах партизанского движения устанавливалась Советская власть.

А. П. И последний вопрос. Вы крестились, не будучи верующим, но вы крестились потому, что за этим предчувствуется какая-то огромная русская тайна, значение. В чем вы, простой смертный, теряющий близких, верующий в бессмертие Родины, видите мистику России, чудо ее спасения при тотальном, казалось бы, поражении, при окружении нас тьмой врагов?

Ю. Б. Я бы обратил внимание в первую очередь на то, о чем я только что говорил, на великую традицию самоорганизации, саморазвития, опоры на внутренние силы. Сколько можно привести примеров, когда хоронили эти силы, а они восстанавливались. Вот это чудо! Вот это мистика!

Я совершенно убежден, что никакие экономические коллапсы не уничтожат нашу страну. Финансовый обвал потряс Бразилию, потряс Южную Корею! Нам тоже будет тяжко, но мы не рухнем на колени перед держателями долларов, потому что имеем силы внутреннего саморазвития, самоорганизации. У нас есть отечественное предпринимательство. Очень надеюсь, что у нас начинает формироваться уже и русский национальный капитал. Впереди переходный период. Затем, я убежден, наступит период социалистического преобразования. На этот раз без революции. Убежден, что восстановится государственный сектор. Проведу параллель с временами Рузвельта, когда Америка тоже была на грани распада. Великая депрессия тоже вызвала там суверенизацию штатов. И Рузвельт тогда смотрел не на Запад, а на Восток. На сталинскую Россию. Гопкенс приезжал к нам и увез идею государственной гарантии социального минимумма, которая там до сих пор в ходу.

Я вижу трудное будущее у КПРФ, потому что она пробивает дорогу к великому синтезу общественной жизни. Синтез всегда труднее анализа. Разложить на части, заявить, как все страшно плохо, — проще. Нам же требуется собрать, соединять Россию на основе национальной культуры и веры. Если ты в церкви ставишь Богу свечку пудовую, а не веришь в Россию, то ты не русский человек. Наша духовная культура, накопленная более чем тысячелетней историей, — это культура непоколебимой и неистребимой веры. Один верит — ему достаточно войти в храм. Другой верит — он знает историю различных политических движений, течений, знает, что мы особая цивилизация.

Компания «НИИ КМ» предлагает купить азот 5 по низким ценам