Газета Завтра 296 (31 1999)

Николай Анисин БУНТ КАК ВЫЖИВАНИЕ

Тульский город Кимовск — концлагерь нового типа. Он не обнесен колючей проволокой, в нем нет подневольного труда, но есть жуткое рабство.

Каждое утро две тысячи триста жителей Кимовска минуют проходные электромеханического завода и восемь часов сидят в темных цехах. Сидят и баклуши бьют. Работать им не полагается. Полагается присутствовать.

За ежедневное времяпрепровождение на месте трудовой вахты на человека в среднем начисляется рублей сто сорок в месяц. Но никто из рядовых работников никаких денег на заводе в течение последних полутора лет не получал. И тем не менее все они поутру приходят в цеха.

В концлагерях старого типа заставляют вкалывать и дают еду. В нового типа концлагере в Кимовске исключаются и работа, и еда. Его обитателям уготовано организованное голодное ничегонеделание. И только оно.

На одно рабочее место в Кимовске приходится свыше ста безработных. Все шахты вокруг города закрыты. Вместо горняцкого производства другого не создано. Кимовский электромеханический завод (КЭМЗ) — единственное живое еще предприятие на весь район. Денег оно не платит, но на нем можно держать трудовую книжку, сохранять стаж и хоть какую-то надежду получать зарплату в будущем, если в настоящем бесплатно отсиживать в цехах по 8 часов в день.

Де-юре работники КЭМЗа — люди абсолютно свободные, де-факто — рабы обстоятельств, зависимые ото всех и вся. Они дрожат от страха перед заводским начальством: как бы не уволили. Они дрожат от стыда перед собственными детьми, видя их голодные глаза. Они дрожат от отчаяния, получая извещения об отключении за неуплату света и воды.

Как и зэки в зоне, не лишенные никаких гражданских прав работники КЭМЗа не вольны поменять место своего унижения. Во-первых, потому что не каждому из них по силам таскать бетон на московских стройках, а, во-вторых, не все они могут хотя бы на время оставить семьи. Что им остается?

До реформ Ельцина Кимовский завод производил высокотехнологическую продукцию — изделия для противовоздушной обороны — и досыта кормил 10 тысяч человек с их чадами и домочадцами. Реформаторы не сказали заводу, что он больше не нужен стране, не разрешили его перепрофилировать, но и перестали заказывать ему продукцию. В результате завод законсервировал мощности, сократил впятеро численность работников и оставшимся в штате сохранил лишь возможность бесплатной отсидки в темных цехах.

Благополучие у работников КЭМЗа отняла власть. Власть же, по их разумению, должна благополучие и вернуть. Четыре года они ждали смены власти, четыре раза — на думских и президентских выборах и на выборах губернатора и мэра — голосовали против тех, кто нынешнюю власть олицетворял, и ничего не дождались.

Минувшей зимой в Кимовске были разморожены четыре школы, суд и горсовет. Производства в городе нет, нет и денег на содержание систем жизнеобеспечения. Следующей зимой, вполне вероятно, тепла не будет в квартирах. И если президент и правительство, оппозиция в Госдуме и красный губернатор Стародубцев прежде не решили вопроса с зарплатой на заводе, значит, не решат они и вопроса с теплом.

Инстинкт самосохранения заставил-таки вечно дрожащих работников отважиться на бунт. На бунт против заводского начальства. Вызревал он давно. Кимовский завод — огромное предприятие даже по масштабам промышленной Тульской области. После того как КЭМЗ лишился госзаказов, на его складах оставались немалые запасы всевозможных материалов. Куда они делись? Почему руководство завода на освободив- шихся от оборонных изделий мощностях не организует производство какой-то мирной продукции? Почему ведомость на зарплату главным специалистам — тайна за семью печатями?

Недовольство директором-пенсионером и пенсионного же возраста его замами было на заводе и год, и два года назад. Но прорвалось оно только теперь. Прорвалось потому, что у одного человека инстинкт самосохранения подавил чувство страха.

Жарким июльским днем монтажница Татьяна Васильевна Тимакова, услыхав, что на завод пришли деньги для выдачи отпускных начальству, принесла в приемную директора заявление: прошу выплатить мне долг по зарплате за 18 месяцев в размере 2896 рублей и причитающуюся индексацию к ним на сумму в 2 тысячи рублей. Резолюция на заявление была следующей: выплатить по мере поступления на завод денег. В таком случае, заявила Тимакова в своем цехе, я поеду в Москву к Степашину и Зюганову. Не знаю, на какие деньги, но поеду. Хватит терпеть. И это ее "хватит терпеть" вдруг сразу разнеслось по заводу и отозвалось в сотнях голосов: "Поезжай, мы тебе по рублю, по пятьдесят копеек на билеты соберем, только поезжай и хлопочи и за себя и за нас всех". В ответ Тимакова предложила: если хотите, чтобы я представляла всех, давайте проведем общезаводское собрание и выскажем требования от всего коллектива.

"13 июля состоится собрание трудового коллектива завода. Повестка дня: О работе. О зарплате. О недоверии директору завода".

После того как объявление было вывешено, Тимакову пригласил председатель продкома Пахотенко и внятно уведомил: "Вы — никто. Вам собрание проводить не разрешается. Будете на директора горло драть, вас сократят".

Предупреждение не подействовало. И Тимакову позвали на беседу в отдел безопасности завода: "За несанкционированное собрание на режимном предприятии на вас будет заведено уголовное дело. Кроме того, мы знаем, кто ваш муж, и у него могут быть неприятности, а у вас — дети малые". "Мне вы можете статью подбирать,— согласилась Тимакова,— а муж мой — хороший человек, и если вы его тронете, я на вас весь Кимовск подниму".

Собрание, объявление о котором провисело всего несколько часов, состоялось. Свыше трехсот человек не испугались ни запрета начальства на собрание, ни его гнева и выразили солидар- ность с Тимаковой: хватит терпеть!

Через десять дней уже с согласия профкома было проведено полноценное собрание всего трудового коллектива. И оно проголосовало и за недоверие директору, и за необходимость комплексной ревизии финансовой деятельности завода.

Бунт не угас. Он продолжается. Сейчас Тимакова на копейки сотен ее товарищей приехала в Москву и пытается передать требования коллектива в Министерство экономики, в подчинении которого находится КЭМЗ. Пока бунтовщики добились лишь победы над собой: перестали чувствовать себя безответными рабами, что дает основание думать: просто так они уже не сдадутся. А чем может закончиться их бунт?

На другом краю Тульской области есть город Ясногорск. В нем, как и в Кимовске, единственное предприятие — машиностроительный завод. Но, в отличие от КЭМза, Ясногорский машзавод работал и работает, ибо на его продукцию — насосы и шахтное оборудование — спрос не исчез.

Тем не менее в конце прошлого лета коллектив машзавода был отправлен в вынужденный неоплачиваемый отпуск. Когда он начался, склады завода были забиты, а когда закончился — пусты. Но денег не было ни на счетах, ни в кассе. И тогда работники созвали собрание, объявили низложенным весь старый совет директоров и назначали руководить заводом рабочего лидера Ленста Рощеню и бывшего в советское время директором Владимира Дронова.

Решение собрания было опротестовано в суде: у трудового коллектива нет контрольного пакета акций, и менять руководство он не правомочен. Коллектив с постановлением суда не согласился, силой выкинул из кабинетов прежнюю администрацию и посадил в них своих ставленников. Но с санкции местного прокурора Матвейчика Рощеня и Дронов были арестованы. Это рабочих не остановило. Они не позволили вернуться на завод старым начальникам, и когда те собрались на заседание в Доме культуры, туда ворвалась толпа работников и весь отстраненный совет директоров, кроме гендиректора Чернова, который успел спрятаться в туалете, взяла в заложники.

На стороне хозяев завода, то есть владельцев контрольного пакета акций, были законы, защищающие по-воровски приватизированную собственность, и сила органов правопорядка. На стороне трудового коллектива — правда и воля к действию. При таком раскладе сил коллектив выиграть не мог и не выиграл: уголовные дела на заводских начальников заведены не были, и деньги за продукцию, отгруженную мифическим фирмам, на завод не возвращены. Но не выиграли и хозяева. Им пришлось всю прежнюю администрацию уволить и исполнительным директором назначить устраивающего коллектив управленца. Но главное, хозяева вынуждены были согласиться на контроль коллектива за всей финансово-коммерческой деятельностью предприятия.

Ныне в здании отдела кадров машзавода в комнатке с надписью "Комиссия по отгрузке" сидят три выбранных коллективом работника, без подписей которых не заключается ни один договор и не вывозится с завода никакая продукция. Члены комиссии также вправе получать полную информацию о движении денежных средств.

Бунт на машзаводе привел к установлению на нем явочным порядком рабочего контроля. А это не пустой звук. Прошлым летом, когда рыночная конъюнктура для машзавода была более благоприятной, чем летом нынешним, его работникам зарплата не выплачивалась. А теперь выплачивается. Кроме того, демонстрация собственной силы коллективом во время бунта дает ему основание надеяться, что попытки обанкротить машзавод прекратятся: кому из желающих нагреть руки на банкротстве захочется прятаться от рабочих по туалетам?

Бунт в Ясногорске завершился пусть и относительным, но успехом. Начавшийся бунт в Кимовске может завершиться так же, ибо выбор у бунтовщиков там небогат — победить или околеть.

Жизнь работников нашей обрабатывающей индустрии в годы реформ была не лучше, чем у шахтеров. Но шахты клокотали, а заводы молчали. Молчали потому, что из их высокообразованных коллективов самые энергичные люди рванули в коммерцию и в банки. На заводах остались люди работящие, честные, но не буйные. Они смирились с вопиющей социальной несправедливостью и нищетой. В душе они готовы смириться с голодом и холодом. Им неловко и стыдно качать даже элементарные права. И они бы их не качали, если бы хоть как-то можно было жить. Но жить уже вообще невозможно.

Ленста Рощеню в Ясногорске и Татьяну Тимакову в Кимовске бунтовать подвигла не спесь, а необходимость. А она, как известно, любое дело заставляет доводить до победного конца.

Тульская область