Газета Завтра 31 (1235 2017)

Духовной жаждою томим…

Марина Алексинская иконописцы Наталья и Николай Богдановы в гостях у «Завтра»

Первое ощущение — ожог. Едва переступив порог храма Свято-Владимирского скита на Валааме, я оказалась в пространстве, где сам воздух полыхал красками золота и лазури, киновари и охры; где лики святых, новомучеников, в земле Российской просиявших, столь не располагали к беседе, минувшее претворяя в настоящее… Тогда как острокрылые ангелы и архангелы, летящие среди экзотических цветов и диковинных зверей, устремляли взор под потолок к Спасу Нерукотворному… "Отче наш" — разносило гулкое эхо молитву одинокого монаха… Понадобилось время, чтобы примирить действительность с материализацией мечты о рае, наполняющей всё существо какой-то неизбывной радостью. И — гордостью. Гордостью за Русский мир, за художников, архитекторов, священников, монахов, меценатов, благодаря которым явление Свято-Владимирского скита состоялось.

Художники-иконописцы, жена и муж Наталья и Николай Богдановы, авторы росписей храма Свято-Владимирского скита, специально для газеты "Завтра" любезно согласились дать интервью. Предваряя его, хотелось бы отметить: в настоящее время выполняют они проект не менее грандиозный и значимый, восстанавливают Воскресенский Новодевичий монастырь в Санкт‑Петербурге.

"ЗАВТРА". В вашей творческой уютной мастерской среди эскизов, альбомов, икон, прежде всего, хотелось бы узнать: что привело вас к храму, к церковной живописи?

Николай БОГДАНОВ. Я поступил в институт имени Репина на реставрацию в 1980 году, мне было двадцать лет; с Натальей в институте мы учились вместе. Потом год делал диплом в Русском музее, и следующие четыре года, по 1990-й, в нём же и проработал. При мне реставрировали икону "Воскрешение Лазаря" — если вы были в Русском музее, то, может быть, её помните. Реставрация произвела на меня огромное впечатление. Работа велась без растворителей, под микроскопом микроскальпелем очень тщательно, медленно и долго. Тогда в Русский музей поставили ультрасовременную аппаратуру, в том числе швейцарские микроскопы "Вильд" с подключением к телевизору. Реставрацию вел Сергей Иванович Голубев, он руководил мастерской реставрации икон в музее. И вот я видел, как он работал, не задевая ни авторской живописи, ни даже авторского лака и передо мною открывалась фантастическая живопись… и другое понимание иконы. Сергей Иванович — тот человек, который объяснил мне технику иконописи не на поверхностном уровне, уровне пигментов, он помог увидеть всю сложность красоты линий, палитры красок, моделировки…

"ЗАВТРА". Он был вашим первым учителем?

Николай БОГДАНОВ. Третьим. Вторым был батюшка Натальи, он показал мне связь богословия и иконописи. Он был художником, священником, его богословские взгляды распространялись и на живопись, и на музыку. Икона — это ведь не просто изображение, это "богословие в красках". А первым учителем я считаю свою жену.

"ЗАВТРА". Заинтриговали.

Наталья БОГДАНОВА. Николай меня учителем называет потому, что в то время, когда он в институте со своим курсом пытался иконы копировать, я уже темперой небольшие иконы писала, помогала что-то в храме реставрировать. Мой отец, протоиерей Алексей Пантелеймонов до тридцати лет был церковным художником, занимался реставрацией. По окончании Духовной семинарии и академии преподавал Ветхий Завет в семинарии Троице-Сергиевой лавры. И писал свой богословский труд — "Первую книгу Бытия в свете богословских и естественно-научных знаний", где пытался богословские и научные знания соединить, объяснить, что они не противоречат друг другу, а на разных языках говорят об одном и том же. Он приезжал к нам в Ленинград, в доме собирались тогда его сёстры, они жили в Вырице, наши друзья, и все мы слушали его лекции, насыщенные мировоззренческими и библейскими смыслами, он оратор был прирождённый. И когда тебе 20-25 лет, то, конечно, вдохновение рождается. Докторскую диссертацию отец защитить так и не успел, от инфаркта в 56 лет умер… Так что при поступлении в Репинский институт мне казалось, что я что-то знаю. Мне всегда хотелось иконой заниматься. Ещё в детстве, когда мы приезжали с Урала в Третьяковскую галерею, мне почему-то икона больше всего нравилась, душа к иконе лежала, к раннехристианскому искусству. И до сих пор икона душу радует, понимание: это твоё, создали твои предки.

"ЗАВТРА". Любопытно, что в начале 80-х стремление к вере было характерно для многих молодых людей: принимали крещение, поступали в семинарии, уходили в монастыри. Чем вы могли бы объяснить такое движение?

Николай БОГДАНОВ. Просто всё, что существует, должно иметь какую-то логику, смысл. Начало 80-х было временем разговоров — на кухне, понятно, — причем разговоров о смысловых вещах. Когда отец Алексей приезжал к нам, то в доме собирались и физики, и математики, и профессора медицины, обсуждались концептуальные, мировоззренческие вопросы. Совершенно удивительное время, сейчас такое даже вообразить невозможно.

"ЗАВТРА". И каким образом состоялся ваш совместный творческий дебют?

Николай БОГДАНОВ. Очень интересным. Сергей Иванович Голубев порекомендовал меня вести иконопись в Ленинградской духовной академии. Интерес к иконописи был тогда огромный. Просто огромный! Преподавание моё завершилось тем, что меня попросили написать иконы в иконостас для храма, который построили в зоне №6 строгого режима в Металлострое. С Натальей мы работали вместе, так вот и состоялся наш дебют. Курировал работу отец Владимир Сорокин, он был ректором Духовной академии, а митрополит Петербуржский и Ладожский Алексий, позднее он стал патриархом, заложил первый камень. Это был 1989-й или 1990-й год, точно уже не помню.

"ЗАВТРА". Заключенные храм строили?

Николай БОГДАНОВ. Да. Строили-строили они храм, приехал отец Владимир Сорокин… и спрашивает: где у вас колокольня? Вот. А алтарь где? Вот. Слушайте, у вас алтарь-то на западе, а колокольня на востоке. Заминка вышла… И тогда отец Владимир вызвал моего приятеля-архитектора, говорит: надо посмотреть, как это можно исправить. Приехал архитектор: переделать уже ничего невозможно, бетон-то залит. Надо или разобрать, перестроить всё или… решили: пусть будет колокольня за алтарём. Так и сделали. Колокольня за алтарём. Да! Как нам рассказали тогда, возглавлял стройку ассириец. Не просто, а православный ассириец. Вор в законе. Причём, чуть ли не полгода ему оставалось сидеть, но он сказал: останусь до тех пор, пока храм не дострою.

"ЗАВТРА". Отличный был руководитель!

Николай БОГДАНОВ. Нет. Руководил человек, который сидел за двойное убийство, в то время он был уже отпускаемый на волю. Ассириец вкладывал в это деньги, а руководил другой заключённый, он сам иконостас резал, отвечал за хозяйство. Так что наше крещение произошло в зоне №6 строгого режима в посёлке Металлострой в храме святителя Вениамина Петроградского. Мы получили грамоты, подписанные патриархом Алексием II, так что мы "грамотные" иконописцы.

"ЗАВТРА". Вопрос к вам как "грамотным" иконописцам. Есть мнение, что в России и живопись, и иконопись — вторичны.

Николай БОГДАНОВ. Истинная правда. Понимаете, мы, наша страна, мы — запаздывающие. Мы и с крещением по сравнению с Западом немного запоздали. Но это не плохо. На самом деле, это — хорошо. Это наше благо и наше, так скажем, преимущество. Мы знаем ошибки тех, кто прошёл первым. Конечно, было бы безумием называть себя родоначальником в живописи, сравнивать русскую академическую живопись с западной; иконопись мы получили от Византии. Но, получив умения, знания, мы смогли создать свой, совершенно неповторимый мир.

"ЗАВТРА". Русский мир. С такими уникальными явлениями, как авангард, икона. Икона на антикварном рынке и сегодня — топ в лотах.

Николай БОГДАНОВ. Слушайте, с иконами на рынке дело уже плохо. Всё, что могли купить, — купили или, что называется, похитили. Нет, икон настоящих много, просто они в очень тяжёлом состоянии, я говорю именно о сохранности. Как реставраторы, мы знаем, что реставрация икон у нас проводилась очень жёстко и быстро. По существу, был такой кавалерийский наскок. Это касается реставрации икон и Кремля, и Троице-Сергиевой лавры… И ещё огненный метод расчистки существовал.

"ЗАВТРА". Что за метод?

Николай БОГДАНОВ. Берётся корытце, туда кладётся икона, наливается нефть и поджигается. Всё, что сгорело — счищается. Просто варварский метод. В советские годы о древнерусской живописи было принято говорить только хорошо, но в действительности, мы имеем процентов двадцать сохранности от древнерусской живописи. И это не только моё мнение.

"ЗАВТРА". В настоящее время подход к реставрации изменился?

Николай БОГДАНОВ. И подход, и методики стали более щадящими.

"ЗАВТРА". Судя по вашим росписям, техника изменилась тоже.

Николай БОГДАНОВ. Конечно, она отличается от древней. Несомненно. Древняя техника основана на применении гашёной извести. Известь гасили от трех до пяти лет — и чем дольше, тем она лучше становилась, жирнее, пластичнее. На такой извести делали всю кладку, то есть вся архитектура была сделана на извести, цемент появился лишь в XIX веке. Вы знаете, что цемент появился в Италии? И первый бетон — там же. Но, тем не менее, основным направлением являлось именно известковое строительство и, как следствие, известковая живопись. Почему? Потому что если мы построим здание на извести, а потом приложим к нему цементную штукатурку, то со временем, лет через пятнадцать-восемнадцать, они друг друга отторгнут, они несовместимы. То есть храм состоял из известковой платы, которая переходила в штукатурку, которая переходила в шпаклёвку и, в конечном итоге, в известковую живопись. Известковая краска, как таковая, — это не краска. То есть не краска в том смысле, как мы сейчас её понимаем. Это окрашенная, грубо говоря, шпаклёвка, грунт. Слой масляной краски высыхает и — отпадает, тогда как известковая живопись может упасть только со слоем шпаклёвки или штукатурки, из-за чего она и стоит тысячелетиями. Сегодня всё на цементе делают, производство пошло быстрее.

"ЗАВТРА". Но нельзя, наверное, сказать, что проще.

Николай БОГДАНОВ. Известь застывает достаточно долго и даже, когда делают мозаику, то через месяц-другой какой-то фрагмент, если он не понравился, можно взять и заменить. Она ещё будет доживать — и, чем дальше, тем сильнее будет каменеть. На цементе же исправления невозможны.

"ЗАВТРА". Какие краски вы используете?

Николай БОГДАНОВ. Силикатные. Здесь история такая. В Германии в конце XIX века был такой Николас Кайм, он придумал технику, которая, скажем так, очень похожа по внешнему виду на известковую живопись, но основана на жидком стекле, это силикатная краска. И, да, мы расписываем в этой технике. Силикатной краской писал и Михаил Нестеров, это известно. Потом случилась революция, и об этом забыли.

"ЗАВТРА". Моё заочное знакомство с вами состоялось на Валааме. Вошла во Владимирский собор и, можно сказать, "заболела" им. Росписи Владимирского собора — единственная ваша работа на Валааме?

Николай БОГДАНОВ. Так получилось, что в 1996 году нам предложили написать иконы в иконостас нижнего храма преподобных Сергия и Германа Валаамского монастыря. Спустя некоторое время игумен монастыря Панкратий пригласил нас на Валаам расписать храм Смоленского скита, что был построен для поминовения воинов, погибших в Первую мировую войну. Смоленский скит мы расписали в 2004 году.

"ЗАВТРА". В храме Смоленского скита, к сожалению, мне не удалось побывать, тогда как Владимирский собор поразил совершенно. В росписях вы обращаетесь к византийским истокам?

Николай БОГДАНОВ. Да, ориентация на Византию очевидна. Почему? Потому что еще в XIX веке в искусстве иконописи мы зашли так далеко, что оказались в тупике. И необходимо осмотреться, взглянуть вглубь веков, чтобы понять, где и как это искусство было сформировано. А сформировано оно было как раз на стыке античности и христианства, стало быть, в Византии. Возможности и формы, выработанные в античном искусстве, наполнились христианским смыслом. И чтобы не слепо копировать, а создавать новое, нужно это осознать и освоить.

"ЗАВТРА". Вот эта фантастическая симфония красок, палитра: синий, красный, золотой, зелёный, — ваших росписей, вот эти экзотические цветы, животные… просто какие-то представления во сне о рае. Откуда такое?

Николай БОГДАНОВ. Наверное, это соответствует нашему внутреннему поиску. Потому что Православие — это радость, это праздник. А почему праздник? Потому что есть Воскресение. Потому что если нет Воскресения, то все обряды и церемонии никому не нужны и не имеют смысла. Если нет Воскресения, то нет Литургии, тогда всё занятие иконописью — пустое, так как иконы свидетельствуют о Боговоплощении. По словам Иоанна Богослова: "И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины". Ибо если нет Воскресения, так зачем нам и Православие?

Наталья БОГДАНОВА. Правда сказать, нас все спрашивают: почему вы так ярко пишете? А у нас уже сложилось своя палитра, своё понимание конкретного изображения, где не нужно витать в каких-то домыслах, в туманах, нас научили в реставрации мыслить конкретно. Вот сейчас возникает проблема новых канонизированных святых: как их изображать? Ведь это конкретные люди, есть их фотографии.

"ЗАВТРА". И как вы решаете эту проблему?

Николай БОГДАНОВ. Что такое — первая икона? Это же — плат, который был приложен Спасителем к своему лицу и передан для исцеления царю Авгарю в Эдессу. То есть это реалистическое изображение, почти фотография. Это образ человека не просто вообще, а вполне конкретный. Вы смотрите древние росписи катакомб и видите там изображение апостолов Петра и Павла. И эти изображение — портретны, и такими они сохранились вплоть до нашего времени. Они похожи на себя, как похож на себя, скажем, святитель Николай.

"ЗАВТРА". В чём тогда в иконе условность?

Николай БОГДАНОВ. Условность появляется со временем. Условность — это не самоцель и не сверхзадача. Она сложилась именно потому, что со временем происходит отбор главных черт. Кстати, когда канонизировали Серафима Вырицкого, то предложили несколько способов написания иконы. Победил вариант сходства, прямой узнаваемости. Что и доказывает: изображение должно быть портретным.

"ЗАВТРА". Нередко, особенно на Западе, спрашивают: не является ли почитание икон идолопоклонством?

Николай БОГДАНОВ. Нет, не является и никогда не могло являться. Об этом было сказано на Вселенских Соборах, когда Церковь была едина, и все епископы, в том числе и Западной церкви, подписали этот документ, более того — выступили против иконоборчества и тем самым помогли Византии справиться с этой ересью.

"ЗАВТРА". Еще одна тема, вокруг которой возникают споры и разногласия, — тема возвращения старинных икон в храм. Ваше мнение?

Николай БОГДАНОВ. Иконы, конечно же, должны быть в храме, но за их сохранностью должны следить. Хотелось бы, чтобы церковь для этого привлекала профессионалов, но профессионалы в основном работают в музеях. Достаточно часто к ним обращаются из храмов, где "радетели благочестия" к празднику протирают иконы какой-то неизвестной химией. Протёрли — и вся позолота с нимбов слезла. Что делать?.. В музеях хранятся тысячи икон. Одни в экспозиции, другие в запасниках. А есть же не распакованные, которые из экспедиций привезены давно. Так вот, они лежат десятилетиями. Но если передать в храмы, кто за ними будет смотреть?

"ЗАВТРА". Недоразумение. В русских городах открывают и щедро финансируют Дома новой культуры, Центры современного искусства, тогда как нет ни одного Центра духовной культуры, где учили бы иконописи, реставрации, откуда, собственно говоря, и выходили бы современные художники. Что вы по этому поводу думаете?

Наталья БОГДАНОВА. Двадцать пять лет я преподавала в Академии художеств копирование иконы. И как-то предложила: давайте мы создадим мастерскую, где студенты могли бы заниматься копией и изучением иконописи, — ведь это нужно и монументалистам, и реставраторам. В настоящее время есть кафедра религиозной живописи в институте имени Репина, здесь могут делать неплохие проекты, но научить технике древней иконописи в рамках кафедры невозможно. Казалось бы, сегодня восстанавливают храмы, огромные объекты! Работа по созданию росписей и икон востребована. Должны работать настоящие художники, тогда как работают, в основном, девочки и мальчики, закончившие духовные школы, без специального художественного образования.

"ЗАВТРА". И чем предложение закончилось?

Наталья БОГДАНОВА. Да ничем. Посмеялись надо мной, сказали: ой, на это деньги нужны, кто ж на это даст деньги? Проблема в том, что древнерусское искусство воспринимают в академических кругах как кружок вязания. Все, кто занимается иконой, — работают в каноне, то есть повторяют одно и то же. А это значит — не искусство, не креатив.

"ЗАВТРА". Как будто бы не в России живём…