Газета Завтра 332 (15 2000)

Константин Ратиборов БУДАНОВ В ТЮРЬМЕ И НА ВОЙНЕ

ЯРКАЯ ЛУНА делала эту январскую ночь не такой темной, как остальные. Трое наших, притаившись за деревьями, боялись пошевельнуться. Два боевика поднимались все выше в гору — прямо на них. Чеченцам, наверное, и в голову не могло прийти, что в их лесу, тем более на этой горке, могут быть русские.

— Тихо, Артур, валим без пальбы, — шепнул комполка своему комбату, нащупав рукоятку ножа.

Но вот они совсем близко. Смерть в полночь такова же, как и в полдень, одного порешил командир полка, другого комбат.

Врать Буданов не умел и утром честно доложил о случившемся генералу. Теперь понимал, все дойдет до командующего, а значит, жди неприятностей. Ведь обернись ночная схватка победой боевиков, шуму было бы на всю группировку. Вот и объясни, товарищ подполковник, Шаманову, что ты, командир стоящего на важнейшем направлении танкового полка, делал ночью в напичканном боевиками лесу.

Но объяснять ничего не пришлось. Сам не раз глядевший смерти в глаза, командующий и без слов понял, как непреодолимо тянула командира полка эта проклятая горка, где умерла его самая большая мечта. Вернуть домой всех, кого он привез сюда воевать из далекого Забайкалья. До этой — роковой высоты, где, воюя по-пехотному, да еще в окружении, приняли свой последний бой семеро его танкистов, святая командирская мечта подполковника Юрия Буданова почти что сбывалась. Одного человека потерял он за три с половиной месяца войны. Одного. За десятки боев по пути от Горагорска до Дубаюрта.

НА КАВКАЗ ГВАРДЕЙСКИЙ ТАНКОВЫЙ ПОЛК Сибирского военного округа добирался по железной дороге больше недели. Разговоров, что не наше, мол, это сибирское дело — наводить порядок в далекой Чечне, по пути не было. Потому что было о чем рассказать уже воевавшим в Чечне офицерам. Оставив часть сил на охране коммуникаций, перешли административную границу с криминально-мятежным анклавом одними из первых. И началось. Идя за пехотой, давили огневые точки боевиков. Кирово, Комарово, Горагорск. Когда перевалили за Терский хребет, начались бои посерьезнее — под Керлаюртом засвистели первые ПТУРы. Здесь будут встречать по полной программе, поняли прошедшие ту кампанию офицеры, увидев десятки "зеленых пик" на кладбище под Самашками. (Высоченные — до десяти метров — деревянные шесты зеленого цвета чеченцы ставят на могилах погибших в джихаде боевиков и снимают только после отмщения).

Только подошли к Ачхой-Мартану — боевики огрызнулись ПТУРами. БМП сгорела, танк подбит, ротный со взводным — тяжело ранены. Ладно, ребята, сказал комполка, теперь мы постреляем. Артиллерия, шрапнелью заряжай. Восемь залпов — и полный порядок. Только генерал вышестоящий ругаться начал: куда горячку порете, там и мирные могут быть. Сначала, говорит, разобраться надо, и зовет подполковника Буданова съездить с ним на переговоры. Хороши мирные — в приданной пехоте вон сколько "двухсотых". Но переговоры так переговоры. Сели на бээмпэшку, поехали. Да проскочив место, где на окраине старейшины генерала ждали, по ошибке вырулили к самому центру Ачхой-Мартана. А там сельский сход в самом разгаре. Тысячи четыре чеченцев спорят, чью сторону принимать дальше. — Вот тут нам всем и конец, — обронил кто-то из офицеров. БМП мигом обступила толпа.

— Что делаете, — кричат, — такие-сякие, зачем по селу стреляли?

— А вы зачем? — спокойно спрашивает Буданов. — Вы ж первые начали.

Чеченцы притихли:

— Из нашего села выстрелов больше не будет.

— Вот и договорились, — улыбнулся Буданов.

Боевиков местные изгнали сами. А въехавшего в окруженный сибирскими танками Ачхой-Мартан генерала Владимира Шаманова встретили двумя десятками отобранных у бандитов стволов. Через несколько дней в Ачхой-Мартане и первый батальон ополченцев во главе с Гантамировым сформировали.

А вот со Старым Ачхоем мира не вышло. Там боевики, повыгоняв местных, сделали их дома дотами. Пришлось ровнять, вспоминают танкисты. Не успели на три километра к селу подъехать, как начали летать ПТУРы, — только лови. И поймали. Лишь каким-то чудом никто не погиб. Активной-то брони на стареньких шестьдесятдвойках нет, а пошедшие с Афгана "брови Ильича" — две наваренные у пушки бронеплиты — защищают лишь передок башни.

Но не было бы, как говорится, счастья, да несчастье помогло. Кроме активной брони, нет в устаревшем Т-62 и автомата заряжения. Свободного места внутри — целый сарай. А если еще и люки открыты, избыточного давления кумулятивной струи уже никак не создать. В общем прожгли ПТУРы башни, даже казенники струи слегка подырявили, а танки боеготовы. Попрыгали экипажи — и давай стрелять сами. Тут как раз с помощью оптики разглядели, откуда ПТУРы летят. С предельной дальности — где-то с 3.900 сволочь бьет. Стоит на дороге "Нива", а в полсотни метрах — тренога, на которую боевики как раз очередной ПТУР ставят.

— Попадешь, Василич? — кричит Буданов своему заму, подполковнику Андрею Биленко. — Через танковый прицел ведь и разглядеть птуристов непросто.

А тот уже на башне вторым выстрелом аккурат "Ниву" с расчетом накрыли. А через три дня радиоперехват: Капитана похоронили. У специалиста этого еще с прошлой кампании, когда он немало нашей брони пожег, кличка такая была. Еще 10 дней потом под старым Ачхоем стояли, но ПТУРы уже не летали.

Не обошлось без сибиряков и под Алханюртом — в другом нашумевшем бою. 1.000 снарядов выпустила тогда приданная штурмовавшей поселок пехоте их танковая рота по району перекрестка с мостом. Там в домах, ставших дотами, насмерть стояли боевики.

Здорово в начале декабря повоевали и в столице ваххабизма — Урус-Мартане. Полк, наверное, впервые, как вошли в Чечню, под единым началом собрался. До этого все танками да артиллерией постоянно кого-то усиливали.

Город окружали силами двух полков и бригады. Забайкальцам нарезали сектор на западе.

Подошли. Из Урус-Мартана и ПТУРы, и огнеметы, и зенитки стреляют. Танки вышли на прямую наводку... Потом пехота — в атаку, танки за ней. Только опять сопротивление, пехоте стоп, за дома, танки ровняют все дальше. Так к вечеру, дойдя до реки, треть Урус-Мартана и заняли, лишь потом, узнав, что их атака всего-то отвлекающим ударом планировалась. Водрузили над школой российский флаг, стали на ночлег.

А наутро приказ — выводить танки из города, телевидение приехало, гантемировцы Урус-Мартан брать будут. Взяли. А потом пришлите танк, просят. В центре города у бандитов стена была, у которой ваххабиты чуть не каждый день заложников, пленных и недовольных преступным режимом чеченцев казнили. И когда на глазах повылезавших из подвалов чеченцев танк с изображением рыси на башне ровнял остатки этой страшной стены, сибирякам вдруг показалось, что Чечня не так уж и далека от их Забайкалья.

ПОД ДУБАЮРТОМ, что у северного входа в Аргунское ущелье, полк "окопался" и перешел к обороне. Большинство войск осаждало Грозный, и наступление в горы откладывалось. Забайкальцам вместе с приданной ротой пехоты надлежало запереть Волчьи ворота, как еще с той войны нарекли это место, не дав боевикам, выйдя из ущелья, ударить в спину окружившим Грозный войскам.

Именно в окопе под Дубаюртом Буданова благодаря телевидению увидела вся страна. Командир танкового полка из Сибири артиллерийским огнем поздравлял "душков" с Рождеством. Во время объявленной Путиным приостановки боевых действий на время рождественских праздников. В прочие же дни Буданов еще больше не давал спуску чеченцам.

— Броня, приготовиться к атаке, — вводил он противника в заблуждение по открытой связи. — Даю направление удара...

Боевики по рации: Ахмед, Ваха, гранатометы к бою — русские едут! А у наших переводчик: ага, побежали занимать оборону. Где удобнее всего танки встретить. И ба-бах туда артиллерией. А потом "Шилки" на прямую наводку. Забежал боевик в дом — значит, там еще куча, не жалеем боеприпасов. Те в эфире: "Вай, вай, вай, как неудачно попали — Медведя ранило, Ваху убило..." Так день за днем боевиков у Волчьих ворот и давили.

Поняв, что дела у входа в ущелье совсем плохи и вслед за дорогой на Грозный можно потерять и оставшиеся высоты, полевые командиры на совещании у Масхадова определили Дубаюрт главным фронтом горной войны. Отовсюду к Волчьим воротам потянулись отряды боевиков — любой ценой сбить наших с высот и открыть дорогу на Грозный.

14 января комбат майор Артур Арзуманян со своим "замполитом" капитаном Алексеем Долговым посадили приданную пехоту — человек 25 — на высоту 950,8. Без боя заняли окопы ушедших на отдых бандитов и организовали круговую оборону.

А утром 15-го танкисты во главе с замкомполка подполковником Андреем Биленко вновь отправились к 950,8. Больше десяти человек — артиллеристы, саперы, "химики". В основном офицеры. Шли помочь приданной пехоте организовать надежную оборону и обеспечить бойцов на горке всем необходимым — от огнеметов до сухпайков. Шли, конечно, не зная, что многие из них идут, чтобы принять на этой горе свой последний бой...

Именно они — офицеры танкового полка из далекого Забайкалья — и сыграли решающую роль в полной драматизма семичасовой схватке на высоте 950,8, ставшей первым по времени, а может, и значимости, ударом по планам Масхадова, Басаева и Хаттаба двинуть на помощь окруженным в Грозном бандитам. В это же время к высотам 950,8 и 825 — только с другой стороны — спешили три сотни боевиков. Прошедшие не одну войну пакистанцы, арабы, афганцы шли смести с высот нашу 19-летнюю пехоту. Шли, не сомневаясь в успехе, понимая, что даже разделившись надвое, будут иметь пятикратное превосходство на обеих высотах. Высоту 825 боевики возьмут после двухчасового боя. Занять 950,8, где держали оборону офицеры Буданова, они так смогут...

Бой начался в 10.30. Замкомполка Биленко увидел внизу крадущихся боевиков и открыл огонь. Завязалась перестрелка. Тут же застрочили автоматы и на других склонах высотки. Прячась за деревьями, боевики уже давно, шаг за шагом поднимаясь вверх, окружали горку. Атака не застала наших врасплох — все сидели по своим окопам, готовые к бою. Всего человек 35.

Отменно экипированные, одетые в зеленые маскхалаты и камуфляж, почти все бритоголовые, без шапок, боевики с криками "Аллах акбар" шли напролом. Но расчет на психическую атаку не оправдался. Не сробев, забайкальцы положили почти всю первую волну наступавших — человек сорок. "Срочно подмогу, нас всего 15 осталось, оставляем горку”, — слышали разговор боевиков на КП рэбовцы.

Получив подкрепление, боевики повторили атаку. Бой разгорелся с новой силой. Бандиты саранчой со всех сторон лезли вверх. Треск автоматных очередей сменялся грохотом взрывов. Это с равнины воюющих по-пехотному танкистов беспрерывно поддерживали огнем родные танки. По обратным скатам высотки выкладывала снаряды артиллерия. Боевики, получившие приказ от Хаттаба любой ценой вернуть горку, несли большие потери, но продолжали идти вперед.

"Сдавайтесь, русские, вы окружены. Водка, теплый очаг, чистая постель...", — драли глотки чеченцы, пока арабы с пакистанцами переводили дух. Расстояние уже повзволяло боевикам расслышать имена русских. "Вася, сдавайся, ара, сдавайся", — не унимались они. Наши отвечали огнем.

Переступая через трупы и не успевая выносить раненых, бандиты лезли все выше, стараясь закидать наши окопы гранатами из подствольников и гранатометов. Нечеловеческая усталость и боль ранений лишали последних сил, но забайкальцы с приданной пехотой стояли насмерть.

После 15.00 стали кончаться патроны. Щедро устлав склоны трупами, бандиты подошли почти что вплотную. Танкисты и пехота начали нести потери. С вершины горки капитан Долгов пополз к обороняющему южные скаты начхиму Сорокатяге. И был ранен снайпером. Зацепило и бросившегося ему на помощь полкового врача капитана Алексея Леуткина. Потом бандиты обоих добили...

Нырнув в окоп к Биленко, пехотный ротный капитан Вася Бондарь сказал, что от его взвода осталось два солдата, и дальше держать свой край он не может. Подполз старший лейтенант Евгений Губайдулин. Его разведка тоже дралась из последних сил. Кончались патроны, а боевики подползали все ближе. Выпустившая уже по семьсот снарядов на ствол артиллерия уже не могла лупить духов, не рискуя накрыть своих.

"Все, обороняться больше некем и нечем, вызываю огонь на себя", — вышел на связь с КП после долгого перерыва Биленко. Наши начали отходить. Связи между группами уже не было.

"А теперь тур на удачу, — отстрелив последний огнемет, сказал своим солдатам Сорокатяга. — Прорываемся врассыпную. Кому повезет. С Богом, ребята. Раз, два, три!"

И огнеметчики, рванув из окопа, попытали удачу. Прыгая по крутым склонам, они бежали на юго-запад, практически боевикам в тыл. Сумев прорваться вниз, пройдя мимо занятых боевиками сел, перейдя Аргун, четверо солдат этой же ночью вышли к своим. Дошел и рядовой Алексей Кораблев, вынеся из боя раненого сержанта Ильичева. Но повезло не всем. Майор Владимир Сорокатяга, лейтенант Сергей Антипин и сержант Александр Воскобойников так и не смогли добежать до обрыва...

Бой, стоивший жизни семи забайкальским танкистам, вместе с пехотным взводом больше семи часов мужественно отбивавшим атаки боевиков, закончился уже затемно. Закончился точно не победой боевиков. Потеряв не меньше полутора сотен убитыми, бандиты ночью сами оставили горку. И утром ее без боя вновь заняла наша пехота.

Но чертова высота и потом заберет еще трех сибирских танкистов. Капитан Дмитрий Размахин и солдат Сергей Абдурахманов будут убиты через день, — вынося с горки тела погибших. Через неделю там же погибнет от снайперской пули и арткорректировщик лейтенант Дмитрий Редько. Несколько дней подряд танкисты будут искать на обратных скатах высоты 950,8 тела Сорокатяги, Воскобойникова и Антипина. Именно тогда, ночью, командир полка подполковник Юрий Буданов и комбат майор Артур Арзуманян убьют в лесу двух боевиков ножами в рукопашном бою...

Крепко врезался в память момент, когда на КП в просторном окопе под Дубаюртом Шаманов вдруг узнал о смертельном ранении лейтенанта Редько.

— Дурачье! — перешел на крик командир, — когда вы кончите гробить людей?

На Буданова, которого командующий "западом" всегда называл одним из лучших командиров полков группировки, в этот момент было жалко смотреть. Разве он, комполка, меньше Шаманова старался сберечь людей! Разве прятался он за спинами своих офицеров? Тяжкое бремя власти...

КОГДА ПОЕЗДОМ ЕХАЛИ НА ВОЙНУ, два дня вместе с полком ехал отец Димы Размахнина. Когда Дима погиб на 950,8, отправившись на поиски тела павшего друга, в кунг Буданову каким-то чудом по военной связи дозвонился убитый горем отец.

— Юра, как? — спросил он командира полка.

— Дядя Валер, — с трудом сдерживая слезу, выдавил комполка, — замкомроты приедет — он все расскажет...

И после тяжелого вздоха вновь голос отца:

— Хорошо. Только вы отомстите...

— Отомстим, дядя Валер, обязательно отомстим.

Что в этот момент в командирской душе творилось — лишь ему и Богу известно.

Как и тогда, когда боевики через жителей Дубаюрта вернули тело начхима — майора Сорокатяги. Со следами пыток и насильственной смерти.

Потом полгода беспрерывно воюющий на важнейших направлениях танковый полк был выведен Шамановым в резерв Западной группировки. И потом тут же опять брошен в бой. Три недели с поистине сибирским размахом танки и "Шилки" полковника Буданова давили бандитов Гелаева в Комсомольском. Три шестьдесятдвойки боевики прожгли из гранатометов. Много раненых было от снайперских пуль и осколков. К счастью, никто не погиб. При этом бросалось в глаза, что в превращенном в руины селе забайкальцы не брали и спички.

— Все равно командир полка прикажет потом все сжечь, — пояснил кто-то из офицеров.

— Для меня на этой земле и на этой войне может быть лишь один трофей — обратный билет домой, в Забайкалье, — скажет потом сам Буданов.

Было видно, что командир, как и многие его офицеры, находился уже на пределе. Помню, в январе, когда сибиряки стояли на цементном заводе у Чириюрта, офицеры крепко заспорили о том, испытают ли по возвращении то, что журналисты еще в 95-м окрестили чеченским синдромом.

— Никакая война не сломает психики сильного человека, — доказывал тогда начштаба полка подполковник Иван Федоров, излазивший с автоматом, наверное, все горки у Дубаюрта и пол-Комсомольского.

Но жизнь доказала обратное. Крепко врезалось в память, как накануне того рокового дня — 26 марта — Иван Иваныч в истерике повторял имена погибших.

— Что бы мы ни делали для их семей, мужиков уже не вернешь. В земле лежат мужики наши, — со слезами на глазах спорил начштаба полка с только что прибывшим в Чечню зампотылом.

— Хочешь, я убью себя, но мужиков не вернешь, — хватался за автомат подполковник Федоров, который всей палаткой потом у него отнимали.

Незадолго до этого сибиряки вновь побывали на роковой для них 950,8, забравшей 11 их однополчан. Поставили огромный железный крест, помянули погибших друзей и простились с этой проклятой горкой, чтоб никогда больше на нее не вернуться.

Но чертова высота их все-таки не отпустит — ни командира полка , ни его боевого начштаба.

Добьет она и полкового замполита, подобно политрукам Великой Отечественной, всегда бывшего на передке майора Михаила Селиванца и трижды — в старом Ачхое, Дубаюрте и Комсомольском горевшего в танке и представленного к Герою России комбата — майора Артура Арзуманяна.

Один из генералов западной группировки скажет потом, осуждая командира полка, что нечего все валить на войну и потери.

Генералы бывают разные, — писал когда-то русский монархист Иван Солоневич. Запомнилось, как этот доказывал под Дубаюртом Шаманову, что боя без потерь не бывает. Буданов, подобно Шаманову, никогда не платил за чеченские горки и села солдатскими жизнями. Ему легче было пойти во вражеский тыл за телами своих людей самому, чем посылать кого-то еще. Тяжелым камнем ложилась на душу комполка каждая полковая потеря.

НАКАНУНЕ ВЫБОРОВ, 25 МАРТА, я вновь был в 160-м гвардейском полку. На трех бээмпэшках два десятка разведчиков во главе с командиром полка поехали проверять порядок в Танги. Это было указание начальника штаба объединенной группировки генерал-полковника Александра Баранова — проехаться по близлежащим селам, чтоб у затаившихся недобитых боевиков отбить желание что-нибудь устроить в день выборов.

Увидев, как из одного из домов в лес убегают двое чеченцев, Буданов приказывает задержать беглецов и обыскать дом. Один из задержанных, как выяснилось потом, просто побежал со страха, — потому что его когда-то раньше уже побили солдаты, а вот второй, представившийся бывшим милиционером, судя по его синяку на плече, был явным боевиком. Здесь же в доме солдаты обнаружили мешок распиленных минометных мин, из которых “мирные чеченцы” извлекали тротил для фугасов. Потом была встреча с местным главой, который пригрозил пожаловаться на самоуправство Буданова.

— А если отвезу Шаманову этот мешок мин и он сделает из твоего села Комсомольское? — бросил в ответ Буданов.

Потом по наводке агента в одном из домов были задержаны еще двое мужчин — жителей другого села, также со всеми признаками участия в бандформированиях. Но когда со всех сторон завыли женщины, Буданов не выдержал и всех отпустил. Главное, как он сказал, напугали их. Он вообще не любит жесткость и насилие.

Вот и в этот вечер за проявленную мягкость офицеры упрекали командира. Говорили, что отпустил явных бандитов. Шел разговор и о какой-то названной агентом снайперше.

На другой день были выборы и день рождения двухлетней дочки Буданова. Проголосовав за Путина, Буданов собрал своих замов на дружеский ужин по случаю. О дальнейшем могу судить только по рассказам. Впрочем, хорошо зная Буданова и его офицеров, восстановить картину происходящего проще простого.

Все разговоры опять свелись к войне и потерям, и к тому, что все-таки зря командир отпустил накануне "душков"...

Когда все разошлись по палаткам, дал команду экипажу своей бээмпэшки управления "к бою". А что было или чего не было дальше, теперь тиражируют угодливые СМИ: их стараниями боевой командир в одночасье стал насильником и убийцей... Местные, воспользовавшись тем, что Шаманов в это время был в Ботлихе, поспешили к коменданту Урус-Мартана. И наутро арестовывать полковника Буданова приехала целая свита — генерал, фээсбэшники, следователи. Заодно загребли и начальника штаба: когда на Буданова поставили стволы, подполковник Федоров поднял разведку защитить командира.

Константин РАТИБОРОВ

Сегодня Юрий Буданов томится в тюрьме. Прокурорские следователи неутомимо "шьют дело". Пользуясь правовой неграмотностью офицера, торопятся, "закрепляют материал". Не спешат на помощь офицеру и "громкие" адвокаты. Им ближе бабицкие и ковалевы. На них и славу сыщешь, и "навар" будет. А кому нужен военный полковник без денег и связей?

Молчит и Путин, которому Буданов своим здоровьем — а у полковника только за эту войну три (!) контузии — зарабатывал проценты рейтинга "укротителя Чечни". Именно Буданов! Ведь в западной группировке войск Владимира Шаманова, выполнившей все боевые задачи, разгромившей мощнейшие укрепрайоны боевиков и первой вышедшей к Грозному, воевал всего один танковый полк. Полк Буданова. Полк, прошедший за шесть месяцев самые тяжелые бои этой войны, главная ударная сила западной группировки. Полгода Буданов воюет без смены, а ведь для него это уже вторая война в Чечне, он отмечен орденом Мужества и представлен к награде снова.

Что бы ни произошло в ту роковую ночь, Буданов не заслужил того унижения и шельмования, которыми его подвергли и подвергают чинуши от прокуратуры и пропаганды. Он — солдат! И как честный солдат он имеет право на справедливость и уважение к его заслугам. Никто не смеет оскорбить его ни словом, ни делом. Он — не осужден и, соответственно — не преступник!

Мы требуем от прокуратуры прекращения всяческих убогих "утечек" о "деле Буданова", мы требуем от власти и лично от Путина контроля за следствием, беспристрастности и справедливости.

Путин, не предавай тех, кому ты обязан властью! Не сдавай своих солдат!

Редакция "Завтра"

BORN - детская одежда оптом 4 в любом регионе.