Газета Завтра 336 (19 2000)

Сергей Кара-Мурза НА ОБЛОМКАХ “РЕФОРМ” (Пугало сословности и реальная угроза)

В ГАЗЕТЕ "ЗАВТРА" (№ 45, 1999 г.), в рубрике "На русском направлении" была важная статья М.Лемешева "Но час настал". Тогда, во время выборов, она прошла незамеченной, но в ней — важная политическая концепция. Суть ее в том, что России не нужна демократия, всякие там выборы и парламенты, а нужна "спасительная и созидательная диктатура". Русскому народу приписывается мечта о сословном обществе, живущем под рукой доброго царя. Правда, М.Лемешев под влиянием нынешних веяний соглашается на Конституцию, а до учреждения монархии — на правление хунты из Патриарха, главнокомандующего и премьер-министра (он уважительно называет хунту Высшим государственным советом-триумвиратом, но это дела не меняет). М.Лемешев в этом отношении не единственный, о сословном обществе мечтает и Дм.Балашов, призывая голосовать за Зюганова(!).

Давайте именно с этой стороны посмотрим на обе наши катастрофы — в 1917 и в 1991 гг. Они — урок на будущее и помогают понять нынешний момент. Сегодня, после недавних выборов на Украине (даже больше, чем наших выборов), мы должны сделать тяжелое признание: возвращаться в советское общество значительная часть (а то и большинство) народа не хочет. Даже из нынешней страшной действительности. Два, три, пять лет после слома советского строя еще можно было утешать себя тем, что нас предали, обманули, соблазнили. Но когда второй раз выбирают Ельцина, а потом еще и Кучму — ничтожного человека, который не вызывает на Украине ничьих симпатий, уж нельзя лукавить с самим собой. Какой там обман! Кто на Украине не знает результатов правления Кучмы? Каждый их испытал на своей шкуре. За него голосовали единственно потому, что он — препятствие к восстановлению советского строя. Никакой другой пользы от него нет — даже ворам.

Трудно нам это признать не потому, что мы, читатели этой газеты, почти поголовно уверены, что советский строй — великое творческое достижение России. Возможно, ее звездный исторический миг. Трудно потому, что непонятно. Ведь на Украине, согласно данным западных социологов, 88% населения высоко оценивает советский строй. Как же так? Как можно высоко оценивать и не желать в него вернуться? Если вдуматься, противоречия здесь нет. Вот обычная история: разлюбил человек жену, развелся. Он очень высоко ее ценит, перечисляет все достоинства, но вернуться не желает. Раньше любил и был счастлив, а сейчас не может. Что-то в нем изменилось, по-другому стал смотреть на вещи. И ведь мы понимаем этого человека, хотя он порой и не смог бы объяснить, что ему разонравилось.

Можно и по-другому подойти. Вот родители-крестьяне собрали денег и послали сына учиться в университет. Пусть он честный человек и любящий сын — может ли он вернуться жить в избе и работать в поле? Только после катастрофы. Это если умный и честный, а ведь не все сыновья такие. Общество легче поддается изучению, чем душа отдельного человека, давайте думать. Дело очень облегчается тем, что у нас есть две сходных драмы нашей страны, так что их сравнение — почти исторический эксперимент.

Сравнивая ход событий, который привел к отказу от поддержки существовавшего общественного строя России, я лично прихожу к выводу, что в обоих случаях главным был отказ именно от сословного устройства общества. Перерастал его наш народ и потом уже не хотел вернуться в эту избу. Поэтому утрачивала авторитет духовная инстанция, которая оправдывала такое устройство (церковь, а потом КПСС), а затем лишалось силы и государство.

В обоих случаях причина отказа, на мой взгляд, крылась в двух противоположно направленных, ускоряющихся процессах: росте самосознания главных сословий и одновременном упадке, духовной деградации правящего сословия. Когда это противоречие достигало критического уровня, происходил моментальный слом, которого никто не предвидел в такой резкой форме. Дело в том, что на последнем этапе оба взаимосвязанных процесса усиливали друг друга, так что вырождающаяся элита все больше ненавидела именно восходящее сословие и все больше досаждала ему. Возникало то, что в химии называют автокатализ, — продукты реакции ускоряли саму реакцию, и процесс шел вразнос. При этом "поблажки" правящего слоя народу лишь вызывали его возмущение.

Сегодня в среде патриотов стало хорошим тоном идеализировать монархию Николая II и вспоминать, как она сдвигалась к правовому государству, как царь дал "Манифест", как этот процесс был сорван злыми революционерами. Все это, я думаю, неискренне. Эти люди просто не могут не знать общеизвестных вещей. Ведь и "Манифест", и обещания свобод не могли быть восприняты основной массой русских людей иначе как издевательство. Вспомните: массовые порки крестьян, которых никогда не бывало в России в прошлые столетия, начались сразу за принятием закона, отменяющего телесные наказания. Казни крестьян без суда, зачастую даже без установления фамилии, так что казненных хоронили как "бесфамильных", вошли в практику как раз после "Манифеста".

Есть архивный фонд, в котором собраны рапорты полицейских чинов на вопиющую жестокость и противозаконность действий карательных экспедиций против крестьян. На этих рапортах пометки синим карандашом, сделанные рукой царя. Под каждой пометкой удостоверено каллиграфическим почерком: "Его императорским величеством собственноручно начертано" — и подпись начальника императорской канцелярии. Не стоило бы сейчас поминать эти позорные надписи и шуточки, недавно похоронили останки Романова. Но если уж его снова втягивают в политику, то кто-то со злости опубликует.

Лев Толстой подчеркнул именно моральное падение монархии, которое привело к оскорблению подавляющего большинства подданных, обретших к этому времени высокоразвитое самосознание — крестьян. Вспомним его слова: "Для блага нашего христианского и просвещенного государства необходимо подвергать нелепейшему, неприличнейшему и оскорбительнейшему наказанию не всех членов этого христианского просвещенного государства, а только одно из его сословий, самое трудолюбивое, полезное, нравственное и многочисленное". Тут — один из духовных истоков революции, всеобщее отвержение монархии. Зачем же сегодня патриотам выступать против важной исторической правды?

Не была наша культура и несовместима с демократией, тут ошибается М. Лемешев. Ведь западная демократия ("один человек — один голос") — лишь одна из многих разновидностей. И сельский сход, и артель, и казацкий круг, и поместный собор — вот где воспитывался русский человек, но все это институты демократии. Даже армия русская, при всей ее авторитарности, была проникнута демократическим духом, только он каким-то необычным способом совмещался с привычкой к дисциплине и самопожертвованию, вот почему трудно было разглядеть тут демократию западным глазом.

РОССИЯ В НАЧАЛЕ ВЕКА отвергла капитализм, несущий разделение народа на враждебные классы. Но и сословное деление общества, при котором права и обязанности передаются по наследству и трудно человеку изменить свое положение благодаря собственным усилиям, давно претило русским. Потому такую большую роль в нашей жизни играли "внесословные" типы людей — те, кто ушел в поры общества, вырвался из своей клеточки. Сначала казаки и странники, потом разночинная интеллигенция, студенты и революционеры. Похожими причинами, думаю, объяснялось и благожелательное отношение к трудовым евреям, жившим среди русских, — они тоже были внесословны (в 1905 г. один волостной сход учредил, по сути, республику и избрал для управления комитет из "двенадцати крестьян и двух евреев"; эта власть держалась несколько месяцев).

Наследуемый характер прав и привилегий развращает высшие сословия, происходит дегенерация элиты. Войны и потрясения замедляют этот процесс, взбадривают элиту, а в благополучное время вырождение ускоряется. Выродившееся "дворянство" вызывает у народа уже не просто вражду, а омерзение. "Дворянство" же платит народу ненавистью и склоняется к национальной измене. В начале века дворянство, составлявшее 1% населения, владело половиной пахотной земли, отнимало за аренду у крестьян половину урожая и прожирало эти деньги в Париже или проигрывало в Монако. Масштабы вывоза денег из России напоминали нынешние. Кончилось тем, что аристократы по уговору с Западом свергли царя, а офицеры-дворяне кинулись служить Западу в "белой армии" (полезно перечитать "Белую гвардию" М. Булгакова и вдуматься, кому служили нежнейшие Турбины).

Расцвет русского народа — именно те короткие сорок лет советского строя, когда были сломаны и даже забыты сословные перегородки, и мы стали народом-семьей, народом-общиной. Сын приходского священника Василевский становился маршалом, Королев после рабфака — академиком, Главным конструктором ракет, Гагарин после ремесленного училища — первым космонавтом. Новое "дворянство", номенклатура, честно служило и воевало, как первые дружинники князя, Илья и Добрыня. Но наступили благополучные 60-е годы, и третье поколение номенклатуры уже сильно отличалось от первых. Оно уже в массе своей пришло не из рабфака и глухих деревень, это были дети начальства. Они обрели сословное сознание и научились отделять свои сословные интересы от интересов общества и государства. И начальство, и интеллигенция стали "воспроизводиться", так что привилегии стали наследоваться.

С этого момента, кстати, начинается конфликт правящего сословия с официальной идеологией государства. Она всегда накладывает ограничения на аппетиты привилегированного сословия, напоминает о его обязанностях. Так было и в начале века — дворянство было атеистическим. Это особенно красноречиво проявилось в феврале 1917 г. — офицерство практически поголовно было антицерковным. Однако религия была весьма терпима к барству, и открытого конфликта дворянства с церковью не возникло. Иное дело — коммунистическая идеология, она была несовместима с сословными интересами верхушки советского общества. Здесь возникла именно ненависть. Уже в 60-е годы у простого человека, случайно попавшего в компанию бюрократов и партработников, крайнее изумление вызывало то удовольствие, с которым они смаковали антисоветские анекдоты. Вслед за осознанием своей ненависти началась упорная работа по разрушению коммунистической идеологии. Все, что ей вредило, находило поддержку. Все, что ее укрепляло (в том числе разумная критика), душилось. Это прекрасно видно хотя бы в кадровой политике. Вполне объяснима и ненависть к Сталину. Он, создатель номенклатурной системы, в то же время применял жестокие методы контроля над нею и ее "взбадривания" — и сам ее ненавидел ("каста проклятая"). После 1953 г. люди сталинского типа не имели уже никакого шанса подняться к руководству.

Заметим, что сначала меньшевики, потом Троцкий и еврокоммунисты, а затем и наши вульгарные марксисты выводили свои антисоветские концепции из того, что якобы номенклатура (бюрократия) превратилась в класс, владеющий собственностью, и потому враждебный трудящимся. Это не соответствует действительности. Классы довольно открыты, статус в них не наследуется (сын-балбес может жить на деньги папы-буржуя, но стать умелым предпринимателем по блату не сможет). Поэтому вырождения классовой элиты не происходит. Еще важнее для нас тот факт, что элита правящего класса является одновременно творцом официальной идеологии и государства. В отличие от сословия, она в принципе не может быть заинтересована в подрыве своей идеологии и государства и служить "пятой колонной" в войне против своей нации. В отличие от сословия, буржуазия не тяготеет к национальной измене. Советская номенклатура не была классом, она была именно сословием, которое под конец тяготилось своим государством.

Разумеется, и в дворянстве царской России, и в советской номенклатуре были честные люди, которые любили свою Родину и т. д. Но в период упадка уже не они решали дело, они вообще действовали почти как в подполье. В общем, национальная измена советской номенклатуры была потрясающе единодушной. Было бы очень интересно опубликовать список всех сотрудников аппарата ЦК КПСС последних лет СССР с указанием их нынешней должности и доходов (а также рода занятий их близких родственников).

Омерзение, которое вызывает правящее сословие периода упадка, иррационально и даже неразумно. Черная "волга" секретаря райкома вызывала злобу, а "мерседес" сопляка-ворюги воспринимается равнодушно, а то и с симпатией. Это именно неразумно, потому что тот секретарь райкома с прагматической точки зрения был все равно лучше ворюги. Но люди не следуют прагматическим расчетам, от секретаря райкома уже пахло изменой, а от шпаны на иномарках — только перегаром.

Конечно, если бы не "холодная война", то советский строй пережил бы болезнь, и мы нашли бы близкий нам тип демократии. Уцелеть при номенклатуре образца 80-х годов, заключившей союз с Западом, СССР уже не мог. Недовольство трудящихся было глухим, но устойчивым — на нем можно было паразитировать антисоветским идеологам. Не было понято предупреждение Ленина рабочим — бороться с советским государством, но в то же время беречь его как зеницу ока. Убийственным выражением недовольства был бунт интеллигенции — "бессмысленный и беспощадный". Историческая вина интеллигенции в том, что она не сделала усилий, чтобы понять, против чего же она бунтует. Как крестьянский сын после университета, наша интеллигенция не просто не желала вернуться в избу — она решила ее сжечь. Она легко приняла фальшивые лозунги, подсунутые ей идеологами самой же номенклатуры. Так интеллигенция начала "целиться в коммунизм, а стрелять в Россию". И до сих пор продолжает стрелять.

ИЗ ВСЕГО ЭТОГО СЛЕДУЮТ и простые, и очень сложные выводы. Простой вывод очевиден: пока от КПРФ исходит угроза, что она снова посадит нам на шею похожих секретарей райкомов, победы на выборах она не одержит. Хотя эту позицию избирателей я считаю неразумной — по уже указанной причине. Исходит ли такая угроза от КПРФ? На мой взгляд, КПРФ как-то сумела создать образ такой угрозы — гораздо более сильный, нежели ее реальные возможности восстановить номенклатурное сословие. Но, как говорится, "восприятие важнее реальности", и люди опасаются. Гениальным было решение ельцинского режима создать депутатам комфортабельные условия. Они сразу пробудили у наследников КПСС их уснувшие было сословные инстинкты, что нанесло образу партии огромный ущерб. Если КПРФ не изменит этого своего стиля (а это не так просто), она все больше начнет восприниматься как неотъемлемая часть режима — так же, как диссиденты 80-х годов были важной частью "номенклатурного пейзажа" СССР. Но это вывод простой, он давно сформулирован и нечего на нем останавливаться.

Более сложная проблема в том, что мы не знаем, как выйти из этого заколдованного круга: реформа провалилась, наше общество не раскололось на классы. Так что "правильной" буржуазной, а затем пролетарской революции нам ждать не приходится. Слава Богу, нас не загнали в этот тупик. Если же нам удастся вернуться на путь построения солидарного общества типа советского, то через какое-то время в нем начнет восстанавливаться сословность. История повторится, хотя благодаря полученным урокам можно будет смягчить процесс. Конечно, после окончательного краха реформ страна окажется в таком же положении, как после гражданской войны в 1921 г. Значит, одно-два поколения нового "дворянства" вынуждены будут работать честно и довольствоваться малым. Но мы должны думать о проекте в целом, нельзя закладывать в него старые нарывы.

Политики оппозиции уходят от этого вопроса с помощью простой уловки: "Мы — партия Жукова и Гагарина". Допустим, так (хотя и это следовало бы еще доказать). Но ведь вопрос-то люди задают другой: "Почему партия Жукова и Гагарина превратилась в партию Горбачева и Гайдара?" Ведь это произошло на наших глазах, люди этого не забыли. Раз вожди об этом молчат, возникает разумное опасение. Может, при каждом честном борце из верхушки КПРФ уже подрастает маленький Шойгу? А Сталина-то нет и на одно поколение.

И тут еще союзники-патриоты в газете "Завтра" прямо выдвигают лозунг открытого возрождения сословий! Никаких шансов получить массовую поддержку такой проект оппозиции не имеет — воры у власти менее опасны для отвергшего сословный строй народа. Менее опасны, потому что никакого проекта у них нет — награбят и исчезнут. Молодежь, голосовавшая за Чубайса и Кириенко, вряд ли думала о частной собственности. Они сумели убедить молодежь, что не потащат ее в избу. А перспективу сдохнуть под забором у Хакамады молодежь еще не прочувствовала.

Перед нами стоит проблема, которой пока что нет ни в каком другом обществе (лет через сто она встанет и перед Китаем, если он не пойдет по пути оболванивания масс): народ с высоким уровнем образования и культуры, который не рассыпался на индивидов и не принял классового деления, перерос и сословный тип общества . В какое же государственное устройство можно "упаковать" такой народ? В 1917 г. наш народ сам задал тип власти — Советы, взявшие за образец прямую демократию сельского схода. Но поднять промышленную страну с таким типом власти было невозможно, нужны были "быстродействующие" централизованные механизмы (партия и номенклатура), а с ними возникли и привилегированные сословия. Какой же тип государства у нас возможен и желателен?

Мое положение сложно. Я уверен, что мы можем уцелеть только если вернемся на путь создания солидарного общества типа советского и возродим хозяйство "семейного" (а не "рыночного") типа. Но сейчас мы попали в такое место, что прямо через него пройти не сможем, надо в обход — даже удаляясь от нашей цели. Так бывает в истории. НЭП у Ленина вовсе не был отступлением — путь к социализму лежал не прямо, а через возрождение несоциалистического хозяйства. Сегодня, чтобы пройти к новому советскому обществу (с какой-то новой "сословностью"), мы должны, на мой взгляд, изжить остатки сословности и "впасть в демократию". Из нее мы сможем вновь собраться в солидарные общины, которые смогут одолеть чубайсов и березовских. Проблема в том, чтобы пройти через демократию, не рассыпавшись на индивиды и не расколов народ на классы.

Пока что, мне кажется, простого и хорошего решения этой проблемы нет, есть только наметки. Все они противоречивы, их надо обсуждать в спокойном и рассудительном разговоре. Чем раньше мы его начнем, тем лучше. Но первым делом надо договориться о срочных шагах на ближайшие годы — на годы катастрофического выхода из нынешней реформы. Нельзя допустить, чтобы оппозиция пугалом сословности отгоняла людей от спасительного коридора. На выборах в Госдуму движение РОС, одним из идеологов которого стал М. Лемешев, было отвергнуто избирателями, да и сам С. Бабурин потерпел поражение. Думаю, одна из причин — непривлекательность идеи восстановления сословной России почти для всех общественных групп. Давайте же смотреть вперед.