Газета Завтра 339 (22 2000)

Евгений Ростиков ТОЛПА

То, что случилось здесь на переходе к станции "Немига" несколько часов назад, вечером 30 мая белорусский президент назовет чудовищной, необъяснимой трагедией, равной которой не было в республике более трех последних десятилетий. "Горе всегда объединяет людей",— отметит он и выразит надежду, что случившееся не станет причиной раскола общества. Президент предостережет тех, кто попытается использовать эту трагедию для разыгрывания своей политической карты, попутно призвав и представителей власти воздержаться от взаимных обвинений.

Уже через час на экстренном совещании с участием высших должностных лиц республики Лукашенко даст указание провести тщательное расследование случившегося, оказать всемерную помощь семьям и близким погибших и пострадавших, заверив, что государство никого не оставит один на один со своей бедой. Для решения этих задач тут же была создана специальная государственная комиссия во главе с премьер-министром. В знак скорби о трагически ушедших из жизни 53 душ указом президента в Беларуси был объявлен двухдневный траур.

ГРОЗА

То майское, чистое небо не предвещало ненастья. Правда, в метеосводках, прозвучавших по радио, сообщалось о возможной грозе. Но разве она могла испортить уже ставший традиционным "великий" праздник "Дня пива", проводимый совместно с не менее "великой" сигаретной акцией под названием "Начни лето с "Магны"!" и очередным юбилеем радиостанции "Мир". Об этом заранее, буквально за месяц, трубили бесчисленные радиостанции Минска со своими шизофреническими диск-жокеями, обещая "жителям и гостям столицы" море дармового пива, кучи разнообразных и опять же дармовых призов и, конечно же, "блестящий" концерт рок-музыкантов во главе с заезжей "Мангой-мангой".

И уже к 11 часам утра в исторический центр Минска из станции метро "Немига" на проспект Машерова стали выплескиваться толпы гуляющих. В большинство своем это была молодежь. Оттягивалась она по полной программе. И было с чего. Арендное предприятие "Оливария" выставило для жаждущих 7 бочек пива по 900 литров каждая. Действующая вкупе с ним сигаретная компания "Мagna", рекламируя свою продукцию, одаривала каждого, кто собрал 10 крышечек от своих сигарет, бесплатным бокалом от этих 6 тонн 300 литров пива. А разного рода рок-музыканты, приглашенные радиостанцией "Мир", осуществляли идейное обеспечение этого мероприятия, — лабали так, что заглушали в трех расположенных поблизости храмах богослужение в честь выпавшего на этот день православного праздника Святой Троицы.

Как скажет потом один из священников: "Не нужно искушать Бога. Но в данном случае не Бог людей наказал. Мы сами себя наказали. Мы сами попираем наши святыни, совершаем надругательства над ними. Ведь на этом месте на Немиге в 1067 году произошла правовая битва, которая нашла отражение в "Слове о полку Игореве":

Здесь, места, где проходило гулянье, 500 лет назад было явление иконы Минской Божьей Матери.

На этом замчище был построен первый православный храм, стоял монастырь, в восемь культурных слоев лежат кости наших предков. И что мы творим здесь? Совершаем постоянные оргии"...

К вечеру этот шабаш достиг предела. И вот в 20 часов 40 минут все вокруг вдруг потемнело, небеса, как говорили древние, разверзлись и оттуда, оглушая все громом и молнией, хлынул ливень. Собравшаяся у эстрадной площадки и у пивных бочек толпа, общим числом около 2,5 тысяч человек, со смехом и визгом бросилась врассыпную, и большинство в длинный подземный переход, ведущий к станции "Немига". Мощный, неуправляемый людской поток, подхлестываемый и начавшимся градом, сметая все на своем пути, с грохотом катился по ступеням, этого перехода вниз. Девчонки на высоких каблуках, теряя равновесие на бесчисленных мокрых ступенях стали скользить, падать. Бегущие позади, не в силах остановиться, летели вниз головой через них. Начавшаяся людская свалка кому-то казалась "кучей-малой". Но вскоре эта веселящаяся эйфория сменилась ужасом, паникой. А разгоряченная музыкой и выпивкой толпа, не обращая внимания на отчаянные крики и предсмертные стоны тех, кто оказался внизу, продолжала напирать что есть мочи, стремясь во что бы то ни стало попасть под крышу подземного перехода.

Несколько милиционеров попытались, если не остановить, то хотя бы попридержать эту безумную массу людей, создав что-то вроде живого ограждения. Но их тут же смяли, смели, разбросав в разные стороны, а двоих затянули в эту подземную пропасть. Одичавшая толпа неудержимо катилась навстречу своей неминуемой гибели.

Безумие кажется прекратилось в тот самый миг, когда к переходу, где чуть ли не до потолка в несколько слоев лежали задушенные и искалеченные, с воем стали подлетать машины "скорой помощи", милиции, пожарные. Переплетенные тела живых и мертвых принялись растаскивать в разные стороны, подымать тех, кто еще мог стоять на ногах. По окровавленным, грязным ступеням, которые почти не были видны из-за рассыпанных везде сумок, зонтиков, обуви, порванной одежды, а также пивных бутылок и прочего сопутствующего им мусора, людей выносили, выводили на улицу. Мертвых укладывали рядом с проезжей частью дороги, раненым и искалеченным тут же пытались оказать первую помощь. И вскоре газоны вокруг перехода стали напоминать кровавое поле боя. Те, что вырвались из этого безумного водоворота, теперь метались от одного из 52 погибших к другому, боясь увидеть среди них своих родных, друзей, знакомых. Кажется, в этот миг они впервые осознали весь ужас происшедшего. Но разобраться, почему это произошло, им будет еще долго недосуг. Если вообще когда-нибудь они попытаются это сделать.

ШАБАШ

За них это сразу же взялись делать другие. Лукашенко, наивная душа, еще надеялся, что эта кошмарная трагедия консолидирует, сплотит общество. Но такой момент его грязненькая, насквозь продажная оппозиция, конечно же, не могла упустить. Для нее, две недели назад, 15 мая, обгадившейся по самые уши на так называемых выборах президента, это была как манна небесная. Можно было не только переключить внимание общественности от закономерного фиаско, но и начать свою новую раскрутку используя для этого кровь погибших. Толпы "друзей, народа и отцов беслорусской демократии" всех мастей и окрасок ринулись в палаты раненых. Да если бы одни... А то в окружении своры с видеокамерами и фотоаппаратами.

Еще не были опознаны все погибшие, еще в эфире и на улицах звучала траурная музыка, а они принялись уже искать и тут же объявлять виновников трагедии.

В прессе появилось заявление бэнээфовских лидеров и их все еще трепыхающихся помогатых — Шушкевича и Шарецкого — под категоричным названием "Ответственность за кровь 30 мая несет режим Лукашенко". Со своими заявлениями и письмами выступили "депутаты" уже давно распущенного Верховного Совета.

Зашумели и "женщины-матери", правда, пока не те, чьи дети погибли в переходе, а некие "Розы Татьяны и др." Не в пример депутатскому лепету, они свои требования заявляли конкретно: "Не можете обеспечить безопасность ни в политике, ни в экономике, ни в жизни — уходите дайте дорогу другим". Кому? Эти "матери" не назвали. Но и без фамилий было ясно тем, кто заказывал эту "похоронную музыку".

Некий журналист Юдин радовался по этой причине за соседей-литовцев, у которых "хватило ума избрать президентом страны Адамкуса, долгие годы проживавшего в США, в "цитадели гнилого капитализма", ему удалось уберечься от "родимых пятен коммунизма" — злобы, ненависти, страха, лжи, подлости и прочей дьявольщины.

Очевидно, и нам надобно искать будущего главу государства среди белорусов, проживающих на Западе", вещал поклонник зарубежья. А буквально в то же время, в той же "цитадели" два старшеклассника устроили трехчасовую бойню в школе штата Колорадо. В результате — 13 убитых, более 20 ранено. Ровно через месяц 15-летний подросток открыл огонь по своим одноклассникам в пригороде Атланты...

Но про таких ,как Юдин не зря говорят: кому суждено лизать и при этом слюни пускать, тот при всяком удобном и неудобном случае все равно это будет делать. Их позывов не остановило даже то, что США и прочие западные "цитадели" вели в это время "этическую войну" против сербов. С помощью кассетных бомб и ракет с урановыми наконечниками учили темных сербов демократии и гуманизму.

Естественно, высказал свое мнение по поводу трагического события под названием "Я возмущен!" и "обыкновенный средний обыватель" с подходящей для этого случая фамилией Козлов. Он тоже был весьма конкретен: "Я считаю, что трагедия, произошедшая на Немиге, является следствием действия правящего режима". Круг, казалось, замкнулся, что Шушкевич и его бэнээфовская братия, что "обыкновенный обыватель" Козлов, который "совсем не против алкоголя и сам может поднять рюмку".

Но эти и другие кощунственные заявления и письма разного рода "деятелей" и "обывателей" были только частью начавшейся вакханалии. Без устали принялись "копать тему", а точнее, безжалостно ковырять эту еще кровоточащую рану, белорусское отделение радио "Свободы", "Немецкая волна" и польское радио. Ряд их газет, в том числе и издающихся в Минске белорусский вариант "Комсомольской правды", будоража общественное сознание, поместили "сенсационные" снимки, на которых вытащенные из подземной душегубки мертвые девушки, а также те, которым посчастливилось каким-то чудом остаться в живых, полные ужаса и боли, еще не соображающие, что с ними произошло, лежат в изодранной одежде, полуобнаженные, в нелепых позах, с раздвинутыми ногами...

Это, кажется, окончательно вывело из себя в меру флегматичного зампреда Мингорисполкома Виктора Чикина, кстати, человека, не понаслышке знающего нравы этой "свободной" братии. Говоря, что подобная трагедия не повод для "порнографических сенсаций", он отметил, что эти газеты в очередной раз расписались в своей аморальности, и профессиональной несостоятельности. "А что если бы журналистки, печатающие такие снимки, оказались на месте этих девушек? Или их дочери, сестры, матери? — жестко спрашивал он. — Печатали бы они тогда такие "сенсационные" снимки? Или все-таки тихо отдали их криминалистам, расследующим это дело или спрятали с глаз подальше. Приятно людям увидеть на газетной полосе обнаженную истоптанную ногами девушку и знать, что их самих, при случае, могут вот так сфотографировать и растиражировать по всем газетам. А каково родителям смотреть на запечатленные мгновения смерти своих детей?

Безнравственность стала визитной карточкой таких журналистов и их изданий. Они готовы надругаться не только над жизнью, но и смертью людей. Как расценивать то, что одни спасали гибнущих, пытались вернуть к жизни жертв трагедии, а другие в это время бегали с фотоаппаратами, надеясь хорошо заработать на людском горе?"

Наивный человек, ведь общество, которое повсеместно начали городить на постсоветском пространстве, провозгласило своей идеологией лозунг: деньги не пахнут. И потому один из неких фоторепортеров, некий Анатоль, как ни в чем не бывало жаловался оппозиционным "Навiнам": "Видел, как помогала врач, о которой я потом узнал, что она погибла. Ей просто не повезло — она не знает, что такое толпа, и бросилась помогать туда. Я ее видел в толпе — она пыталась кого-то вытащить". Он мудрый, он знает, что такое толпа. Это его заработок. Потому не бросился на помощь попавшим в беду, не попытался кого-то спасти, того же самоотверженного врача, а спокойно, как на спусковой крючок винтовки, нажимал на кнопку затвора фотоаппарата. А потом раздавал интервью и плакался: "У меня разбили фотоаппарат... В Америке бы уж был скандал, а у нас это не считается применением силы".

Вылезшие с болот, чтоб затянуть туда уже всю страну, белорусские лидеры оппозиции и обслуживающие их "идеологи"" любят при случае и без случая ссылаться на "цивилизованные страны". Тем более полномочные представители хотя и не самых цивилизованных в этом отношении стран так же поспешили примчаться на место трагедии. Некий польский журналист Цэзарий Галински, стремясь урвать свой кусок, путаясь под ногами врачей и милиционеров, занятых спасением людей, нахраписто лез со своими вопросами. Расступись народ — идет свободная пресса. Бросай людей, которых еще можно спасти: "Нам говорили: не мешай работать, хотя мы представились, показали удостоверения. Нас вытиснули, — размазывал сопли собиратель кровавых сенсаций. — И только один капитан сказал: хлопцы, здесь действительно произошла трагедия, погибли люди и действительно не мешайте нам".

Но что им погибшие и умирающие. Они по-прежнему требовали внимания к себе, только к себе.

ЭКСТРАСЕНСЫ И ДР.

Естественно, поспешила воспользоваться ситуацией погромче заявить о себе и всякая прочая шелупонь. Сразу же после трагедии вместе с официальной комиссией по расследованию трагедии на "Немиге" "из самых известных оппозиционных и общественных деятелей" была создана так называемая гражданская комиссия, которую возглавил один из руководителей БНФ. Не долго думая, он тут же заявил, что случившееся ни больше ни меньше как "яркое свидетельство аморальности властей". Конечно же, вошел туда то ли спикер несуществующего парламента, а ныне то ли "президент", то ли жалкий пенсионер-приживала в соседней Литве, Семен Шарецкий. На тут же собранной пресс-конференции он с апломбом заявил: "Не дело — на людском горе делать политику, но..." Ну а дальше все тоже. И подспудно одна только мысль, а почему бы не воспользоваться ситуацией. Может, это действительно тот единственный шанс?!

Боясь упустить свой шанс, спохватились и никому не известные в Белоруссии местные "правозащитники". Некая Светлана Мартовская, как драная кошка, шипела, что организовывать подобные мероприятия "властям выгодно". На них молодежь может "меньше думать о политике". Конечно, таких "деятелей" бесило, что несмотря на все старания и посулы счастливой жизни и учебы на западе, если они пострадают "за политику", молодежь в своей массе не затянешь на оппозиционные митинги и демонстрации. И хотя они знали, что власти к этому "празднику" не имели никакого отношения, что их организовывали любимые ими ООО, СП и прочие общества и "клубы", они продолжали трубить об ответственности государства и лично Лукашенко. Тут же объявилась и некая "Правовая помощь" с никому не известными, но желающими подсуетиться юристами. Зашевелились и известные любители дохлых дел. Одному из них "белорусу" Гарри тот же Чикин посоветовал лучше "защищать своих уголовников". Вылезли из нор разного рода предсказатели, экстрасенсы и астрологи, которые, оказывается, давно предрекали эту трагедию".

И каждый предлагал свою, еще более кошмарную версию случившегося.

Не заставили себя ждать и "политические" версии. Ряд газет, в том числе и писательский "ЛIМ", со ссылкой на некую "очень осведомленную" российскую газету, обвинили в трагедии белорусское РНЕ (несколько ряженых, подкармливаемых той же оппозицией. — Е. Р.), которые якобы участвовали в "празднике пива" и спровоцировали потасовку, а попутно и давиловку".

Параллельно одна из радиопередач устами некоей свидетельницы бабки Федоры утверждала, что трагедию организовали и осуществили белорусские националисты. Мол, это "детишки" БНФ "младофронтовцы" с криками "Живе Беларусь!" топтали в переходе людей. Все это не способствовало миру. Обстановка в республике становилась нервозной. Город будоражили слухи. Говорили, что число жертв во много раз больше, что власти злонамеренно преуменьшают их количество. Писали о некоем Сержуке из районного городка Лунинец. Мол, погиб, сирота, и некому о нем теперь побеспокоиться. Дошло до того, что рядом с вывешенным на переходе официально опубликованным списком погибших стали произвольно дописывать новые фамилии.

Кому-то казалось мало того, что случилось.

А ведь во время трагедии и сразу после нее погибли 52 человека, в большинстве своем девушки 1980-86 года рождения. Но в давке умерла и 61-летняя Матрена Орефьевна Водопьянова, продававшая ландыши у выхода из метро. Среди погибших было и 2 милиционера. 38 человек оказалось в реанимационных отделениях столичных клиник. Причем, у пятерых из них врачи констатировали состояние, как крайне тяжелое.

В основном люди пострадали от удушья, переломов, разрывов внутренних органов. И спасти всех не удалось. Через несколько дней после случившегося умрет 19-летний минчанин, получивший в той свалке травму головного мозга. Три дня находилась без сознания ученица одной из минских школ, жизнедеятельность которой поддерживалась с помощью специальной аппаратуры. А вообще только за первые сутки в лечебные учреждения Минска обратилось более 400 пострадавших.

Обо всем этом и многом другом, связанным с трагедией, регулярно сообщала государственная пресса, ответственные, специально назначенные для этого люди. Но всего этого кое-кому, повторяю, казалось мало. Газеты пестрели не только все новыми и новыми цифрами, но и яркими деталями, новыми "подробностями" происшедшего. Тот же всевидящий фотограф Анатоль, а точнее — с его слов редактор газеты, рассказывал о неких "пьяных молодчиках (которые) начали с хохотом срывать с погибших золотые украшения". Та же "Комсомолка" поведала на своих страницах о некой "Юле из Витебска, которая потеряла в то черное воскресенье своего приятеля Сашу". История о том, как он спас ее ценой своей жизни, но притом, "в кармане у Саши остался кошелек с деньгами и документы девушки", заставила обрыдаться самые, казалось бы, каменные сердца. Телефонные звонки расстроенных читателей в редакцию не умолкали ни на минуту. Сердобольные люди совали этой застывшей на переходе девчушке деньги, подарки, сладости. Но, как вскоре выяснилось, девочка попросту врала. На самом деле, 15-летняя Юля Кузьмина уже месяц как сбежала из школы-интерната, знакомясь с парнями, переезжала от одного к другому и, узнав о трагедии, тут же примчалась на "Немигу", решив использовать случившееся для своей выгоды. В конце концов, "Комсомольска правда" вынуждена была заклеймить свою новую героиню "за вопиющую безнравственность и духовную глухоту".

Но чем эта несовершеннолетняя Юля отличалась от тех солидных дядей и организаций, которые попытались на этой страшной беде делать не только "большую политику", но и стричь свои дивиденды?

Воспользовались трагедией и заклеймили власти "нациянальна сведомые" творцы. И хотя их главный писатель— подписант в это время демонстративно отсиживался в одной из северных стран, замена ему без труда нашлась. Подписывали гневные письма и художники. А в их союзе началась шумная возня за возможность в металле и бронзе увековечить трагедию. Ситуация усугублялась тем, что у одного из членов этого союза — скульптора Инькова — в этом переходе погибла дочь-школьница. "Он обратился к нам с просьбой, чтоб именно ему доверили создание мемориального знака. Говорит, должен это сделать в память о дочке и прочих погибших, — рассказывал зам. председателя белорусского Союза художников Владимир Басалыга. — И мы считаем, что создание знака надо доверить именно Инькову. Председатель нашего Союза Геннадий Буралкин намерен обратиться с соответствующей просьбой в вышестоящие инстанции. Насколько мне известно, в Министерстве культуры эта идея уже нашла полное понимание. Поймите, не надо здесь организовывать никаких конкурсов на лучший проект — не тот повод". Такие проникновенные слова звучали в этом "творческом" Союзе. Конкурс и не объявляли. А на сороковой день трагедии у станции "Немига" появился мемориальный знак, автором которого, как с удивлением узнала общественность, был... председатель Союза Буралкин. О времена, о нравы — что среди разбойников с большой дороги, что в среде творческих работников.

К сожалению, и Иньков, вместо того, чтобы молча пережить эту подлость коллег по цеху, принялся раздавать интервью, винить их во всех смертных грехах. А когда его более удачливый и предприимчивый конкурент со временем решит выдвинуть созданный им памятник еще и на Государственную премию, "я, — рассказывает отец погибшей девушки к несчастью оказавшийся еще и скульптором, — через посредников передал ему, чтобы он не терял окончательно моральных устоев и убрал с представления на премию этот памятник, потому что он временный, а мы, родители погибших детей, все равно будем добиваться создания мемориального комплекса".

Вот так, ни больше ни меньше. Обойденные на одном этапе, они реванш намерены взять на другом. И при чем здесь дочь, главное во чтобы то ни стало добиться своего. Потому этот памятник из мрамора и бронзы, созданный его коллегой ( кстати, весьма приличный), он называет "временным" и, апеллируя к общественности, по сути, молит ее помочь реализовать его идею. Ему говорят, ваша задумка "слишком дорого обойдется" и так обедневшему государству. Но он стоит на своем: "Мы готовы собирать деньги, просить их у людей, у западноевропейских фондов". В этом еще одна причина происшедшего несчастья — не вкалывать, зарабатывать, созидать, а готовность побираться, просить... Тут же нашлись доброхоты (и родители их поддержали), предложившие таким же способом издать книгу о случившемся. И как последний аккорд констатации этой, поразившей общество потребительской болезни, недавнее признание скульптора: "Между родителями погибших и горисполкомом идет самая настоящая борьба". Выходит, они не поминают грустно своих нелепо погибших детей. Они борются. С кем? За что?

ХАЛЯВА

Чтобы добраться до истоков этой трагедии, нельзя обойти стороной родителей погибших детей. И как это ни больно будет признать, сказать о той действительно главной роли, которую они должны были сыграть, но ничего не сделали, чтобы спасти, уберечь своих самых дорогих людей. Понятен тот шок, та боль, которую они пережили, узнав о дикой, неожиданной смерти детей. Не все из них перенесли эту трагедию с достоинством. Одни, войдя во вкус неожиданно свалившихся льгот и поблажек, бегали по салонам "Счастье", наряжая своих мертвых девочек в бесплатные подвенечные платья, перезахоранивали их с одного престижного кладбища на другое. Я рассказал о "временном" мемориальном памятнике на месте трагедии. Но были еще за счет горисполкома изготовлены и установлены памятники на каждой могиле. В дальнейшем, помимо их, на кладбище стали устанавливать памятные знаки с фамилиями и именами жертв. Люди, приходящие на эти кладбища, чтобы помянуть действительно заслуженных, отдавших все силы, жизнь, для своего народа, страны, с недоумением и растерянностью смотрели на этот безудержный энтузиазм родителей. Кто-то скажет — не тактично говорить об этом, люди в горе, "возьмите все, только верните живыми наших детей!" Тем не менее, в том меркантильном и рациональном обществе, к которому мы, закрыв глаза, идем, принято учитывать все. Да факт остается фактом, ни одна трагедия в республике не вызвала столько простого человеческого сочувствия, желания помочь, поддержать попавших в беду людей, их родных и близких. Не осталось в стороне государство, мингорисполком. Буквально за сутки на открытый спецсчет для пострадавших от предприятий, организаций, частных лиц было перечислено около 16 млрд. рублей. За счет городского бюджета была предоставлена материальная помощь семьям погибших, ритуальные услуги по захоронению и транспорт... Как я уже сказал, у родных было право выбора мест на самых "закрытых" кладбищах города, и фактически похороны и поминки также были за счет города. Все госпитализированные осматривались ведущими специалистами и консультировались научными сотрудниками республиканских медцентров. Был утвержден список лиц из 80 членов семей погибших, которым предоставлено право бесплатного получения лекарств.

На сегодняшний день большинству из них улучшены и обменены квартиры, сделан ремонт, оказана денежная помощь. Кому-то дали новые квартиры, кого-то включили в список на строительство. Одной из матерей, проживающей в районе, оплачено проведение к дому природного газа.

При формировании столичного бюджета 2000 года семьям погибших было предоставлено право бесплатного проезда в общественном транспорте, освобождение от платы за жилплощадь, коммунальные услуги и даже материальная помощь... на покупку цветов при посещении мест захоронения.

Говорят, ни один человек в республике не получал еще таких льгот и привилегий. Люди недоумевают, что они такое совершили в своей жизни?

На одном из городских кладбищ практически в то же время я участвовал в похоронах своего друга Володи Бульба. За плечами его было два срока боев в Афганистане. После взрыва на Чернобыльской АЭС уже на следующий день он привел туда свой вертолетный полк, и вместе с ним около недели провисел над разрушенным реактором, забрасывая его песком и свинцом, спасая планету от радиации. Потом было командование сводным из 15 стран вертолетным полком миротворческих сил в Комбодже... У него остались две красивые, добрые дочери, почти ровесницы тех, что погибли. Я часто встречаю их у скромной незаметной могилы, где похоронен их отец, человек, отдавший всего себя служению Родины, исполнению своего человеческого долга.

Возможно, и погибшим в том переходе юношам и девушкам суждено было совершить достойные дела. Возможно... Но трагедия еще и в том, что мы об этом никогда не узнаем.

А их родители ко всему полученному — к памятникам и памятным знакам, требовали уже от власти увековечить их детей — закрыть доступ того перехода (одного из сложнейших, дорогих и необходимых в республике), где произошла эта трагедия. Стали требовать построить храм, проект которого тут же был разработан некими "специалистами". Как говорил тот же скульптор Иньков, кстати, получивший от горисполкома новую мастерскую, "нам нужно место, где мы бы ставили свечи, заказывали заупокойные молитвы. Не нужно, чтобы это был огромный кафедральный собор". Конечно, не нужно, потому что буквально в 100-150 и чуть более метрах, находятся три церкви и костел, пребыванию в которых их дети предпочли табачные фокусы, праздник "Пива" и визг "Манго-Манго".

Вместо того, чтобы хранить память о погибших в своей душе, родители двоих несчастных подали в суд не только на организаторов праздника, но и на минскую мэрию, городское УВД, требуя новых компенсаций "за моральный и материальный ущерб". Они ходили по разного рода организациям, встречались с главным художником города, в горисполкоме с мэрией, в Совете министров с вице-премьером, писали Лукашенко...

Как недавно рассказала председатель Центра социальной защиты "Немига-99" (а был создан и получил в самом центре города за его счет офис и такой "центр") Наталья Новаковская, дочь которой также погибла 30 мая, "у родителей много вопросов к организаторам "праздника" (ответственным за проведение) от горисполкома, к наблюдавшим за порядком от ГУВД, к медикам, к следственным органам прокуратуры города и республики"... и многим другим. Но прочитав ее огромную, в полосу статью, я не нашел в ней главного вопроса, который должна была задать себе эта мать и прочие, объединенные вокруг этого "центра", а именно — в чем моя вина, как так могло случиться, что мы допустили такую нелепую гибель своих детей? И снова, снова терзать себя вопросами — в чем наша вина? В изъянах домашнего воспитания, в неумении, а то и нежелании объяснить детям, этот далеко не однозначный окружающий их мир. Что в нем хорошо, что плохо, что в нем можно делать, что нельзя.

Нет, этих вопросов, в материалах, печатаемых под стереотипными названиями типа "Пусть нам объяснят, почему это случилось", или "Почему погибли наши дети?", они себе не задавали. А без этого нельзя понять всей глубины трагедии не родителей даже, а их детей. Почему родители не знают, куда они идут, с кем общаются, не отзывают, когда они бродят стаями, толпами, не объясняют, что это унизительно, оскорбительно для человека, для любой, мало-мальски уже сознающей себя личности, все эти бесчисленные ток-шоу, викторины, конкурсы, которые сегодня повсеместно навязывает людям улица и телевидение, с примитивно-идиотскими вопросами и "бесплатными" призами, будь это блестящая машина или бокал пенистого пива.

В умах людей царствует халява. Одна надежда на нее, большую халяву, которая якобы существует в мире. Только надо успеть отхватить, урвать ее. Успели ли вы сказать своим детям, что, кроме погони за удовольствиями, весельем, развлечениями, есть и многое другое, более значимое и весомое — достоинство, честь, самоуважение. Что в этом мире, чтобы он был надежным, устойчивым, все в нем надо добывать трудом, честным, тяжким трудом.

К сожалению, этого, видно, не было сделано. И потому ответа на эти ключевые вопросы жизни и смерти в бесчисленных высказываниях родителей я так и не нашел. И потому, в том, что погибли их дети, считаю, виноваты прежде всего они сами. В конце концов, их дети погибли не потому, что спасали других или выполняли свой долг и даже не по вине отказавшей техники, катастрофы автомобиля или самолета, а потому, что не только они, но и все мы, родители, не сделали ничего, чтобы противостоять "расцвету" того общества, когда толкнуть впереди идущего, переступить, а то и раздавить упавшего — стало законом жизни. Мы не задумываемся о нравственном состоянии общества, о духовном воспитании молодежи, потому эти дети не первая, да и не последняя жертва. Сделав ставку на индивидуализм, только на личное выживание, мы бежим ревущей, озверевшей толпой, не обращая внимания на тех, кто обессилел, падает замертво.

ПОВОРОТ?..

Лукашенко сказал о "53 рубцах", оставшихся на его сердце после этой трагедии. Такие высокопарные фразы ему не свойственны. Тем не менее, в данном случае он был искренен. Мне кажется, он был одним из немногих, кто понял всю глубину этой трагедии. Общество, которое он, несмотря ни на что, надеялся построить, в современных условиях уже невозможно. Этому безумному миру, который на постсоветском пространстве воздвигает свой дикий капитализм, или, как стеснительно величали, шагал в рынок, он до сих пор пытался противопоставить что-то более защищенное человеческое, и настойчиво, несмотря на злобу и насмешки, наперекор всему строил свой "рыночный социализм". Он пытался сохранить хотя бы часть того лучшего, достойного, что было в том неожиданно преданном и канувшим в небытие обществе: в людях сохранить чувство коллективизма, локтя, доверия друг к другу, сделать так, чтобы интересы личности не расходились с интересами общества, государства. Увы, все эти его попытки оказались обречены на провал. Здесь — как с войной, — никто ее не хочет, но каждый в душе надеется, допускает такую подлую мысль, что если она случится, то кто угодно погибнет, а уж я-то выживу. Так же и батькиным рыночным социализмом, подавляющее большинство, рискуя остаться без всего, что им сегодня обеспечивает государство, те же социальные гарантии, бесплатное образование, медицину, хоть малую, но гарантированную выплату зарплаты, тем не менее, надеется, что при "настоящем капитализме" у них есть шанс разбогатеть, стать всем. Пройти по головам, по трупам, тем самым обеспечив себе жизнь. Но, увы, именно подавляющее большинство тех, кто на это надеется, остаются в самом низу жизни затоптанные, раздавленные.

Трагедия, которая случилась в подземном переходе к станции "Немига", в истории не единична. Самая известная из них произошла 17 мая 1894 года, когда на торжествах по случаю коронации Николая II на Ходынском поле погибло более 1300 человек и несколько тысяч было ранено.

Не менее драматичны были похороны и Иосифа Сталина. Тогда на улицы Москвы вышло практически все население. В возникшей давке, предположительно, погибло около 2-3 тысяч человек.

10 марта 1975 года на стадионе в Сокольниках после матча между юношескими сборными СССР — Канада толпы молодых болельщиков бросились к автобусам канадцев за сувенирами. В возникшей давке погибло более 20 человек и около шестидесяти было доставлено в больницы.

Подобная история произошла в Лужниках, когда на последних минутах матча между "Спартаком" и "Хаарлемом" (Голландия) был забит гол. Болельщики, уже покидавшие трибуны, по обледеневшим бетонным ступеням ринулись назад. В возникшей давке погибло 66 человек. Несколько сот было доставлено в больницы.

Случались подобные истории на Западе.

14 ноября 1987 года пассажиры одной из линий лондонского метро почувствовали запах дыма. И хотя огня никто не видел, люди бросились к выходу, идя по телам упавших. Погибло 37 человек, более шестидесяти получили увечья.

В 1995 году в бакинском метро загорелся четвертый вагон поезда. В огне, но в основном — в возникшей давке, погибло 289 человек, в том числе 28 детей.

Самым известным в свое время стала смерть стюардессы Мишель, обслуживающей рейс, которым летела в Париж группа "Битлз". Толпа поклонников, а точнее, уродов-фанатов, ринулась к своим кумирам, насмерть задавив молодую девушку. Известная песня "Michelle" посвящена именно ей.

Но никогда, ни в одной стране подобные трагедии, даже получавшие большой общественный резонанс, не становились поворотными в ее истории. Трагедия на "Немиге" стала национальной трагедией белорусов, предостерегающей, как страшно становиться не народом, — толпой.

нарезчик швов 8 по низким ценам от компании "Профтехника"