Александр Брежнев МОСКВА БАЗАРНАЯ


Газета "Завтра" предлагает вниманию наших читателей маленькое исследование. Я, по заданию редакции, отправился на московские рынки, где должен был, окунувшись в атмосферу современного рыночного хозяйства, познакомившись с разными людьми, по-разному работающими на рынках, посмотрев своими глазами на современный рынок изнутри, рассказать о том, что представляет из себя сегодняшняя торговля. Кто работает на рынке, кто является покупателем, каким путем разные товары поступают к москвичам. По большому счету, исследуя московские рынки, я изучал реальное воплощение рыночной экономики. Материальную модель благих рыночных идей, царящих в стране вот уже десять лет подряд.


По сути, подавляющая часть товаров в современной России приходит к потребителям именно через сеть рынков. Значит, исследование этих маленьких и больших, крытых и уличных рынков даст самое полное и честное, лишенное статистических интриг отражение сформировавшейся экономики.


Жаль, что в ходе исследования почти не пригодились мои познания в экономике. Все, что мне говорили когда-то учителя и профессора на лекциях про рыночную экономику, спрос и предложение, свободную конкуренцию и всякое прочее, оказалось довольно нелепой трактовкой настоящего рынка, составляющего основное звено всей рыночной экономики. Позвонил своему преподавателю, рассказал ему про это. Он отвечал, что в России просто неправильный рынок. Но на рынке мне сказали, что рынок, скажем, в московском Жулебино? — обычный, и никакого другого быть не может. Ни в Москве, ни в Техасе. Люди везде одинаковые, а они и формируют рынок.


На базаре можно увидеть воплощение всех глобальных течений в мировой экономике. Все реформы и потрясения бьют в первую очередь именно сюда, промеж лотков и ошарашенных лиц покупателей, оттуда рикошетят по судьбам людей. Здесь, среди ларьков, палаток и развернутых тентов грузовых фургонов, среди покупателей, попрошаек, мелких воров-карманников и крутых бандитов, вершfтся экономика, политика, свершаются комедии и трагедии, решаются судьбы.



Так уж вышло, что первым, с кем я встретился, был охранник. Его я знал уже давно, еще по учебе в "военке". Тогда я был на третьем курсе, а он был первокурсником. Теперь он был преисполнен значительности и мощи. Особой откормленности, отличившей бы его от истощенных курсантов старших курсов русских военных училищ, я не заметил, значит платят охранникам не так уж и много. Но зато были командный голос, внимательность, собранность. Все-таки охранная подработка помогает будущим офицерам…


Бес, а именно так его зовут до сих пор братья по оружию в казарме и в общаге, второй год горбатится на охранную фирму. Получает "стольник" за ночь и "не дуется". Для курсанта это не хило, столько же платят седовласым майорам из "Фрунзенки". "Найти такую работу курсанту — счастье, иные офицеры не могут заработать в Москве больше "полтинника", — хвастал Бес, лихо отхлебывая зараз полбутылки пива после работы в близлежащем кафе. — Чертовски жаль отдавать больше ползарплаты начальнику курса, но иначе заложит…"


Потом выяснилось, что знакомство Беса с рынком состоялось много раньше его военного обучения. В 92-м году Бес, будучи еще четырнадцатилетним "бесенком", Алешей Безносовым, торговал с друзьями мороженым на "Луже" — быстро разраставшемся уже тогда рынке в Лужниках. Тогда в моду входили видеоклубы, всякие вкладыши и прочее. Денег на нее военнослужащие Лехины родители не давали. "А "социализироваться" в "перестроечной" школе без "пепси", видака и вкладышей было никак нельзя. Никакого тебе не будет места в обществе, ни одна девчонка на тебя не взглянет, никто с тобой из сверстников не станет и говорить… Так начиналась эпоха общества потребления", объясняет знакомый с социологией представитель будущего офицерства. Тогда "Бесенок" с двумя такими же пролетарскими дитятями занялся торговлей. Ездили на окраину Москвы, в каком-то занюханном еще советском ларьке брали по два ящика мороженого "Лакомка" по семь рублей, везли на "Лужу" и продавали там по двадцать пять. "Срубали тогда рублей по семьсот за раз, жаль только, что инфляция все съедала за неделю, а больше продать просто не получалось, — сокрушается Леша, — мы ведь только по выходным торговали, на неделе в школе учились, и зима была, зимой ведь мороженое только отморозки едят.


Торговля тогда шла весело, никакая братва нас не прижимала, так, какая-то шпана наезжала. Мы их послали далеко, так они туда и ушли! Менты были добрые. Помню, я торговал за территорией рынка между рынком и метро, где нельзя. Подошли менты, сказали, чтоб я валил отсюда в ближайшие десять минут, и ушли. Надо было уходить, но, как на грех, попер покупатель, целая очередь. Рискнул здоровьем, стал продавать, думал, мол, успею, в случае чего, вовремя убежать. Толпа покупателей, вынырнувшая из метро, скрыла горизонт и лишила обзора. Мужик прямо передо мной отпрыгнул, как ошпаренный, вместо него показалась лошадиная морда и верховой милиционер с дубинкой. Всадник сказал, что я дурак и что КПЗ меня исправит. Затем он потащил меня за шкирку к участку. Там каждый из шестерых оказавшихся в дежурке сотрудников взял с меня по одному мороженому. Потом меня заставили кормить мороженым лошадь. Вот это кайф! До сих пор помню ее губы, загребающие с моей ладони "Лакомку" и счастливые животные глаза, машущий приветливо хвост и тепло, зубы и вздрагивающий коричневый круп. Больше трех порций лошади было нельзя, хотя я был готов скормить ей ( и плевать мне на деньги!!!) хоть весь ящик. Вместе с товаром менты выпустили меня из участка и я отправился продавать дальше, еще с прибылью остался.


Теперь такой доброты ни от кого не дождешься", — посерьезнев, подытоживает Бес. — Все злее стало. Через пару месяцев пришлось бросить торговлю. Возникли настоящие бандиты, стали злее менты. Нам предложили конкретно работать на рынке. Друзья согласились, а я нет. Не хотел бросать школу, мечтал потом пойти учиться на офицера. Напрягал сам факт работы. Ведь мне нравилось во всей этой торговле только приключения и свобода, вовсе не деньги. Тогда была возможность самому решать: ехать на рынок или нет. Хочу поеду, хочу нет, мама с папой все равно накормят. А там уже становилось так, что если встал за прилавок, то будешь работать, как скажут. Бросил я это дело." Тем не менее, избежать рыночных отношений Безносову не удалось. И в школе он отучился с серебряной медалью, и в "военку" поступил, а все равно встречает теперь морозные московские рассветы на рынке. Раз уж рынок составляет основу страны, то и охраняют его те же, кто охраняют страну. Вдоль заборов московских рынков расставлены курсанты и офицеры, "красноармейцы" Минобороны, "вэвэшники" и "погранцы".



Николай — водитель большегрузного грузовика с прицепом. Его КамАЗ, как супертанк, взгромоздившийся на обочину у МКАДа, поражает воображение. "Колян" — двадцатипятилетний парень из Нижнего раз в неделю привозит этого монстра в Москву, под завязку груженным всякой снедью, в другие дни это делают вместо него его сменщики — так, чтобы товар доставлялся в столицу ежедневно. Рассказывает схему поставки товаров в московскую систему торговли. Почти весь товар, появляющийся на московских прилавках, доставляется на таких вот КамАЗах и на фурах поменьше. Уверяет, что товар этот одинаков и на обычном базаре, и в маленьком ларьке, и в супермаркете. Я, чье сознание хорошо обработано телерекламой, не верю. Привык считать, что в супермаркетах и больших магазинах товары намного лучше и качественней, чем на базаре или в палатке. Задетый за живое, Николай обещает меня переубедить. Я соглашаюсь на следующей неделе вместе с ним приехать на его "монстре" на оптовый рынок к пяти утра — так подъезжают все поставщики товаров.


Медленно, не оставив без остановки ни одного поста ГИБДД, мы с небольшим опозданием добираемся до оптового рынка. Громадная фура, с трудом устроившись в длинном рядеусебе подобных великанов, застыла у стен циклопичного сооружения из камня, без окон и каких бы то ни было красот. Серая махина строения, освещенного несколькими фонарями. С одной стены здание плотно облепили грузовики, подобные нашему, с другой стены, видимо, являвшейся торцевой, прямо в здание вела железная дорога. Бдительная местная стража и милиция досконально осмотрели содержимое кузова и прицепа. Когда-то это была обыкновенная продуктовая советская база. Таких понастроили в советской Москве порядочно, потом строительство почти прекратилось. Но базы не оказались лишними, вписавшись вполне архитектурой, возможностями и географическим расположением в новый уклад. Они ожили в феодально-рыночной экономике, став оптовыми базами. Эти базы, приспособленные к хранению продуктов, пригодились для этой цели и теперь. Продукты, свозимые со всей страны и даже из-за рубежа, группируются здесь перед решающим броском на московские рынки.


Часам к семи появлялись покупатели, они подъезжали на своих авто к двум другим стенам базы. К девяти часам утра тесные проезды вокруг хранилища наглухо закупорились автомобильной пробкой. Бесчисленные "газели", "бычки", легковые "пирожки" и даже грузовые МАЗы и старинные "зилки" толпились вокруг стен серого здания продуктового замка и гудели, и мигали фарами, в открывающиеся дверцы просовывались головы, которые громко требовали пропустить… Охранники и регулировщики, закинув за пояс свои полосатые палки, орали в голос, используя ругань и мат как последнее средство для урегулирования движения. Фуры, микроавтобусы и легковушки кое-как строились в очередь. Выруливали к базе. Один охранник, ступая впереди какого-то нерусского большегруза, безбожно ругаясь, корча ужасные рожи водителям остальных машин, проводил своего подопечного грузового к самым воротам.


— Такое здесь длится до трех часов дня, — комментировал Николай, затягиваясь сигаретой. Пока не отгрузят весь товар, Николаю делать особо нечего.


Стремясь не проиграть спор, заключенный со мной про бутылку "Смирновки" и чтобы доказать свою правоту, Коля тянет меня внутрь базы.


Там с его "фуры" разгребают коробки со всякой разностью самые разные люди. Все растаскивают по разным фурам. Часть товара идет прямо на базар, что в трехстах метрах от базы, часть в палатки и магазинчики района, часть в супермаркеты, часть в рестораны. Товар, утверждает мой проводник, везде один и тот же. Николай, обязанный в этот же день отправляться с пустой "фурой" в Нижний, принужденный к длинной и опасной дороге, не очень охотлив до разговора. Засунув во внутренний карман бутылку, Коля, как с трона, говорит с высокой кабины КамАЗа, что вернется через неделю. Ведь куда он денется от рыночной экономики, все равно приедет, и "Смирновку" я у него отыграю, так потом и вышло, он не верил, что утвердят гимн…



Виктор Иванович, я называю его по отчеству, хоть и не по-настоящему, потому что он на рынке человек очень важный. Он руководит на рынке средней величины предприятием, из которых сегодня и сформирована вся московская торговая структура. Когда я ходил пешком под стол, он воевал с моджахедами в Афгане в 85-м. Рассказ о паре операций ВДВ в пустынях Афганистана уверил меня в безоговорочной правоте Виктора Ивановича. Он, отслужив в те переломные годы афганской кампании, вернулся в Союз, застав совсем не ту страну, за которую сражался. Все было очень плохо, никто не хотел помочь ближнему, не то что дальнему. Виктор решил сам себе помочь. Занялся торговлей…


Сначала организовал один ларек, потом другой. Помогала жена. Виктор и его жена Наталья составили компанию, которая создала целый сектор местного рынка. Начинали с нуля, раскрутились своими силами. Купили в Москве квартиру и народили двух прекрасных детишек. Хозяйство: три магазина и пара точек на базаре. Это все управляется рукой Виктора Ивановича.


А работа не из легких… Каждый день он рано утром выезжает на своей "газели" в очередной рейд по оптовым рынкам и базам. За несколько часов надо объехать много разных мест. В одном месте закупить пиво, в другом водку, в третьем колбасу или молоко. Перед рейдом надо заехать в свой магазин, узнать у продавщиц, какой нужен товар, что особенно быстро раскупают покупатели. В рейд Виктор Иванович выезжает с солидным списком из сотни наименований.


Первый пункт маршрута — продуктовая база, здесь набирается молоко, соки, кефир, колбаса. Дальше едут на рынок за пивом. Пиво — особый товар, который дает большую часть всего товарооборота в столице. Москва потребляет целое море пива ежедневно. Доставка этого древнего напитка потребителю — отлаженный механизм, в котором работает уйма народа. Андрей, с которым мы встретились в просторной, но плотно забитой пивом палатке, работает в этом пивном механизме уже два года. Он поступил сюда, когда еще учился в техническом колледже. Оптовая база, где работает Андрей, представляет из себя похожее на ларек строение. Все внутреннее, пространство занято ящиками с самым разным пивом. Есть лишь немного свободного места в углу возле двери, где и сидит на маленьком стульчике Андрей. Он и продавец, и охранник, и кладовщик… Зимой среди ящиков холодных бутылок бывает довольно зябко, отопления нет, а сидеть на месте приходится целыми днями, жалуется Андрей мне на непростые условия работы. Работают здесь по неделям: неделю торчишь безвылазно на базе, потом неделю отдыхаешь. За все про все получает сто пятьдесят баксов в месяц. Бывает, если повезет, "наварится" и двести пятьдесят и триста.


Пиво привозят самое разное, из самых разных городов — в Москве любят региональные марки. Причину популярности курского, тульского, пензенского и прочего регионального пива Андрей объясняет тем, что большинство современных москвичей так или иначе приехали из каких-то других городов. Просто кто-то приехал давно, а кто-то недавно. Люди покупают родное пиво просто, чтобы вспомнить родину. Воля покупателя — закон, и в столицу свозят пиво из многих городов. Вообще, чем больше на витрине разных марок пива, тем больше его в итоге раскупают — такой вот маленький закон пивной торговли.


Вот, наконец, больше трех десятков видов пива загружено, в кузове "газели" сразу стало тесно. Мы вроде укомплектовались полностью и можно ехать к своим точкам и магазинам разгружаться. Не все владельцы магазинов утруждают себя подобными ежедневными рейдами. Многие совершают их раз в два, а то и три дня. Виктор Иванович считает, что лениться нельзя, что ежедневный завоз товаров в магазин помогает лучше ориентироваться в конъюнктуре рынка, чутко реагировать на изменения покупательского спроса. Вообще, на рынке выживает только трудолюбивый, тот, кто способен лишний раз нагнуться и напрячься.


Говорят, что иногда бывает: человеку не везет. Человек старается, пашет, а судьба к нему не благоволит. Виктор Иванович не согласен. Не везет сегодня всем. Все катаклизмы касаются всех одинаково. Виктор Иванович потерял на памятном дефолте 98-го года пятнадцать тысяч баксов. Тогда думал, что уже не выберется. Работал, как вол, и вот выбрался. Многие знакомые тогда опустили руки, ушли в депрессию. Выжили только те, кто не сдался и умудрился сохранить торговлю в страшную осень 98-го. Именно на их плечах, можно сказать, и устояла экономика. Те месяцы Виктор Иванович вспоминает, как страшный сон: народ перестал покупать товары, стал считать каждый рубль, поумерил аппетиты. Надолго исчез спрос на дорогие деликатесы. Жизнь у прилавков затухала прямо на глазах.


Кризисы — лишь одна из неприятных сторон современной жизни на рынке. Еще есть проблемы с налоговиками, с милицией, бандитами, с санэпиднадзором. "Все, — говорит Виктор Иванович, — так или иначе хотят денег. Откуда их столько взять. Я же не ворую. В любом случае все деньги берутся у покупателей, а они не могут оплачивать товар по таким ценам, чтобы прокормить всех, кто живет с рынка. Поэтому очень часто бывает так, что крайними оказываются люди торговли. Свою долю с прибыли снимут все бандиты, все службы, налоговые органы, а торговец останется с носом. Это при всей трудности работы и обычном риске, когда надо каждый день ломать голову, какой товар, по какой цене приобрести и по какой цене выложить на прилавок. Бывает, торговых людей грабят или "кидают". Правды в таких случаях искать негде. Милиция не поможет, бандиты помогают так, что сам не обрадуешься. К бандитам обращаются только, чтоб отомстить обидчикам, деньги все равно не вернуть.


В итоге, отстегнув всем "драконам", заплатив зарплату всем работникам, Виктор Иванович остается наедине со своей так называемой прибылью. Прибыль эта не стабильна. Бывает, она достигает тысячи долларов в месяц, бывает, оказывается отрицательной, и тогда он несет убытки. В среднем Виктор Иванович получает долларов четыреста-пятьсот. При этом он может тратить из этих денег не больше трехсот баксов. Все остальное даже не удается потрогать руками — деньги уходят на технику, обустройство ларьков и прочие текущие расходы, которые не учитывают налоговые службы.


Уплатить все налоги, по общему убеждению всех, кто торгует на рынке, невозможно. Нереально прокормить всех бандитов, взяточников и государство одновременно. Приходится выбирать. Учитывая, что бандиты и взяточники "секут" каждый шаг предпринимателя и не выпускают его из-под контроля ни на один день, торговля предпочитает обманывать государство, не уплачивая налоги. Излюбленный способ в Москве — установка специально настроенных кассовых аппаратов, "съедающих" нули или "половинящих" дневную выручку.


Виктор Иванович отвечает не только за себя и свое торговое хозяйство, но и за нескольких работающих у него людей. В основном его подчиненные — продавщицы, стоящие за его прилавками. В основном продавщицами работают приезжие молодые женщины. Приезжают из неблагоприятных, по сравнению с Москвой, регионов. Они, в отличие от большинства москвичек, знают настоящую цену каждому рублю, трудолюбивы, ответственны. Работать с ними хорошо и спокойно, "дури" у них в голове мало. Таня приехала с Украины, из Харькова. Ей тридцать один год, миловидная рыжеволосая женщина. Вышла замуж за молодого москвича, получила прописку, осела в столице. Работает великолепно, может, что называется, "впарить" кому угодно и что угодно, не жалеет улыбки для каждого покупателя, готова потрудиться. Умеет правильно расставить на витрине товары, чтобы все было видно и при этом красиво. Виктор Иванович говорит, что не нарадуется на нее. Работает продавщица сутки через двое за две тысячи в месяц. Деньги не ахти какие, но Таня еще и посылает часть денег домой матери. Продавщицы и продавцы — это те, кто находится на "передовой" российского рынка. Они замыкают всю замысловатую цепочку доставки товаров потребителю, встречают покупателя лицом к лицу.


Клиент московского рынка — самый обыкновенный москвич. На рынке отоваривается не меньше восьмидесяти процентов жителей столицы. Это люди из всех страт нового экономического уклада, всех профессий, всех возрастов, национальностей, политических убеждений. Народ нынче в столице взвинчен. Покупатель иногда бывает нервным и злым, тогда продавщице надо быть настоящим психологом, чтобы не допустить скандала или ссоры. Надо уметь пресекать саму возможность конфликта еще в зародыше. Иногда на продавщицу могут излить всю злобу, накопившуюся в покупателе за много дней. Бывает, на продавщиц "наезжают" хулиганы, притворяются бандитами, надеясь, что женщина за прилавком выложит им всю кассу, или просто, чтобы напугать и поиграть на нервах.


Еще в подчинении у Виктора Ивановича работает племянник Сергей — водитель, помощник и ученик. Сергей приехал полтора года назад из глухой липецкой деревни. В родной деревне молодежи почти не осталось, только доживают свой век старики. Все рвутся на любую работу — кто в Москве, кто в Липецке. Сергею, по его мнению, повезло — как только закончилась его срочная служба в армии, дядя забрал его к себе в свой бизнес. Пока Сергей работает по своей армейской специальности — водителем. "Газель" — превосходная машина, рассказывает он. Хотя на такой работе и она не протянет больше двух лет, мотается загруженная под завязку по сто-двести километров в день. Дороги плохие, бензин плохой. На дороге опасно. В Москве на дороге полно "придурков" — понакупили машин и водительских прав, теперь с ними по одной дороге ездить страшно. Сергей не просто водитель, он помогает Виктору Ивановичу во всех делах, учится у него. Виктор Иванович говорит: через пару лет ему можно будет подменять его на работе, замещать в магазине. Будущее Сергею видится рыночным. Учиться идти ему некогда и некуда — нет столько денег. Хочет продолжать работать, где и сейчас, учиться торговому делу.



Современный русский рынок не таков, каким он был раньше. Нет того ярмарочного, русского раздолья. Рынок — длинные ряды одинаковых ларьков, чаще всего с одинаковым товаром. Рознятся немного цены. Покупатели невеселы, часто даже мрачны. Что и говорить: невеселые у нас рыночные отношения. Скоро, говорит Виктор Иванович, рынок, изменится вновь и станет непохож ни на советские рынки, ни на нынешние российские. Все идет к строительству больших магазинов, супермаркетов. Этим новым громадинам, идущим уже сейчас на смену сотням мелких ларьков и палаток, будет проще строить свои отношения с милицией, налоговиками, санитарными службами, с бандитами. Государство заинтересовано в том, чтобы упростить свой контроль над движением товарно-денежных масс по России. Через пару лет вся сегодняшняя структура рынков и мелких торговых точек сильно сократится, и весь планктон, что кормится от этой структуры, будет вынужден искать себе другую работу. Уцелеют лишь немногие и самые крепкие мелкие магазины и палатки. Рыночно-базарная эпоха, длившаяся больше десяти лет, завершается, это чувствуют многие, кто работает на рынке, особенно в звене управления. Наверное, этот процесс является отражением и политических, и экономических явлений в стране. На смену десятилетнему периоду либерального рынка, киосков, лотков идет какая-то новая система. Скорее всего, она будет оптимальней, чем та, что есть. Хочется верить, что будет меньше нахлебников на шее торговцев и покупателей. Какой будет эта система — Виктор Иванович пока не знает.


1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 36 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

37


Напишите нам 5


[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Загрузка...