Апостроф

Наталья Ростова

24 октября 2013 0

Культура Общество

Владимир Варава. Неведомый Бог философии. М.: Летний сад, 2013, 256 с.

Что такое философия? Ответу на этот не простой для философии вопрос посвящена новая книга Владимира Варавы, изданная в рамках серии "Современная русская философия". Сразу стоит отметить, что философия имеет целую традицию ответа на этот вопрос. От Платона до Боэция, от Канта до Хайдеггера. От Делеза, Гваттари и Бадью до нашего современника Онфре. В России - от знаменитой переписки Лосева и Мейера до Мамардашвили и одной из последних работ Гиренка. Как скажет Мартин Хайдеггер, понятие философии - самый высокий результат ее самой. И вот философ В. Варава рискнул на такую дерзость - представить высший результат философии. Что же у него вышло?

Первое впечатление от книги - это ее удивительная несовременность, что вовсе не означает ее несвоевременности или неактуальности, совсем наоборот. Например, понятие истины сегодня скомпрометировано. Истины нет, есть множество истин. Делез и Гваттари скажут: философия - это концепт, поименованный сгусток смысла, как монады Лейбница или когито Декарта. И истина здесь не при чем. Бадью согласится - да, философия не есть производство истин, но поправит - философия не есть производство содержательных истин. Содержательность истины в философии ведет к фашизму, сталинизму, террору, в чем оказался грешен "поздний" Платон, который начал с апологии Сократа, а закончил тем, что стал осуждать тех, кто "растлевает молодёжь и не чтит традиции". Истина философии принципиально иная, нежели все другие истины. Философия - это пустота истины, "клещи истины", которые схватывают содержательные истины науки, политики, искусства и любви и делают возможным их сосуществование, обеспечивая единство мысли. Философия должна придерживаться этой пустоты и не превращаться из рациональной операции в "сомнительный путь некоей инициации". А В. Варава в своей книге, не стесняясь, призывает к этой "инициации". Для Варавы истина есть, и она, как и подобает быть истине, единственна и абсолютна. И эта истина находится "в ведении философии" (с.60).

Обычно истину отдают в ведение традиции. Так, например, Мейер, споря с Лосевым, отождествил истину с истиной Христа. Варава же и здесь делает неожиданный ход, сопротивляясь не только принятым европейским взглядам, но и пытаясь переосмыслить русскую традицию. Варава не просто заявляет о том, что философия не нуждается в христианстве, но говорит о том, что само христианство нуждается в философии, дабы не превратиться в частный опыт или суеверие (с. 67). Варава верит в порядочность человека, обеспеченную приверженностью к философии. Но хочется, вспоминая слова Бердяева о том, что абсолюту молиться нельзя, спросить В. Вараву: а можно ли молиться истине?

Или другой момент. Современная философия имеет натуралистическую тенденцию, которая ведет к представлению об "имманентном человеке", основанному на линейной логике, согласно которой от мира до человека и, обратно, от человека до животного и мира можно прийти непрерывными преобразованиями. Варава же идет путем "логики разрывов". Для Варавы человек - это разрыв в мире. И об этом разрыве свидетельствует человеческая способность к философствованию, основанная не непсихологической способности к философскому удивлению (с.10). Наличие этого фундаментального свойства оправдывает наречение человека Homo philosophicum.

Или еще, современный мир говорит нам - будь быстрым, соображай, думать некогда и не нужно. Есть машины, системы, всемирная информационная сеть, а ты должен лишь уметь ориентироваться. Следствием этого в нашей стране, в частности, стало лишение философии статуса обязательной дисциплины в высших учебных заведениях, а также замена "кандидатского" экзамена по философии экзаменом по философии и методологии науки. Варава же говорит - философия должна быть в моде, иначе человек будет редуцирован до сущности в ряду других сущностей мира.

Как же Варава отвечает на главный вопрос книги? Делает он это не без ссылок на Хайдеггера, через тавтологию.

Философия - это философствование (с. 46). Можно ли счесть подобный ход интеллектуальным мошенничеством? Скорее нет, ибо Варава не просто отсылает к самоочевидностям и апофатике опыта, но делает и прояснения. Философия - это не просто феномен культуры, форма теоретического познания, появившаяся в Древней Греции, философия - это свет, который позволяет нам видеть. "Мы не видим света, в свете которого видим мир", - скажет Варава (с. 70). Философия, как солнце, делает нечто возможным и, вместе с тем, для глаза она предстает черным пятном. Философия - это не то, "что", но то, "чем": то, посредством чего что-то становится возможным.

Такой взгляд на философию позволяет Вараве говорить о русской философии, история которой оказывается равной истории самой Руси и русского народа. Однако же появление языка русской философии Варава связывает с А. Пушкиным и Д. Веневитиновым, которые предопределяют судьбу русской философии как русской литературы. Отчасти это оказывается справедливым и в отношении самого В. Варавы, некогда написавшего "Псалтырь русского философа".



Загрузка...