Газета Завтра 460 (38 2002)

“ДОМ СКОРБИ” ГЕННАДИЯ ДОБРОВА

16 сентября 2002 0

“ДОМ СКОРБИ” ГЕННАДИЯ ДОБРОВА (Психиатрическая больница города Омска глазами русского художника)

Московского художника Геннадия Доброва читатели "Завтра" уже знают как автора уникальной "афганской" серии рисунков, сделанных весной 2001 года. Тогда Добров в одиночку, с котомкой за плечами и рисовальной папкой в руках, ходил по дорогам погруженного в гражданскую войну Афганистана… Ландшафты перевала Саланг, фигуры афганских беженцев на берегах Пянджа, лица командиров подразделений Северного альянса и вросшая в землю искореженная советская военная техника времен афганской войны — всё это было в рисунках Доброва.

Тогда ему удалось с натуры сделать набросок портрета "панджерского льва", грозного лидера моджахедов Ахмад Шаха Масуда. Парадоксально — последний прижизненный портрет Масуда сделан рукой русского художника.

Но афганские рисунки — это лишь часть огромного цикла, над которым художник работает уже двадцать восемь лет. Называется этот цикл "Листы скорби". Это более сотни работ посвященных инвалидам Великой Отечественной войны, жертвам концлагерей Второй мировой….

Весной этого года, приехав в свой родной город, Добров посетил психиатрическую больницу. То, что он там увидел, подвигло художника к созданию серии рисунков, названной им "Российские психохроники".

Публикуя новые работы Геннадия Доброва, хочется подчеркнуть, что художник ценен не только как прекрасный рисовальщик, не только как искренний, увлеченный свои делом мастер, но и как обладатель особого проникновенного взгляда на мир, дающего зрителю возможность заглянуть в область бытия, наполненную печалью, страданием и смертью.

— Когда я работал в больнице — не видел гротескных, стереотипных для обывателя "безумных": непрерывно что-то болтающих, воображающих себя Наполеонами. Кажется, что здесь живут обычные, только очень-очень усталые и измученные люди. При этом они беспомощны, неспособны сами за собой ухаживать. Кончаловский снял фильм "Дом дураков" — там все бегают, кричат, орут — но я такого не видел. Наоборот, во всех палатах царит гнетущая, пронзительная тишина — девяносто человек, и ни одного звука. Но от этого еще страшнее — люди находятся в душевном оцепенении.

— Данная серия — попытка выстроить мостик между "нормальными" и теми, кого общество от себя отталкивает. Во-первых, здесь я хочу развеять легенды, бытующие о подобных заведениях. Там царит не страх, но атмосфера заботы. На мой взгляд, такие учреждения носят не репрессивный, но благотворительный характер. Ведь люди, которых я рисовал, никому-никому не нужны. Они больные, беспомощные, странные — и все знакомые и родственники от них отворачиваются. А здесь, в "Доме скорби", они получают какую-то опеку. В омской больнице, где я побывал, работают простые люди, в основном женщины — к подопечным у них отношение заботливое, и даже нежное. Так, на мой взгляд, проявляется сострадательный характер русского народа.

— Как художник, свою задачу я вижу не только в плане искусства, но, возможно, как нравоучительскую. Тема безумия касается всех. Ибо довольно много людей в той или иной степени соприкоснулись с этой темной стороной бытия. Жизнь нынче настолько тяжелая, нервная, напряженная, что порой разум человеческий не выдерживает, погружается во тьму.

— Однако, в этой больнице я столкнулся с большим количеством молодых людей, отлынивающих от армии. В Омске их особенно много среди выходцев из среднеазиатских республик — Узбекистана, Таджикистана. Они хорошо обеспечены, но ведут они себя крайне безобразно. Откровенно издеваются над больными соседями.

— Больные — они не страшные. В основном это ранимые, страдающие люди. Порой более чуткие и человечные, чем мы с вами… В их жизни нет места цинизму и вранью. Не случайно один врач сказал: "Здесь можно говорить всё, что думаешь".

— Тема страдания тесно связана с судьбой нашей страны. Ни одна страна столько в двадцатом веке не страдала, как Россия. Я хотел показать людей, которые страдание это пропустили через себя… Приглядитесь к ним — и вы, возможно, станете мягче, добрее.