Газета Завтра 469 (47 2002)

ГОРЬКИЙ ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

Савва Ямщиков

18 ноября 2002 0

47(4670)

Date: 19-11-2002

Author: Савва Ямщиков

ГОРЬКИЙ ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

Валентин Распутин в одном из последних писем ко мне посоветовал не жалеть о том, что четверть века зарубежные выезды напрочь были закрыты реставратору-искусствоведу ретивыми партчиновниками. "Меня вот выпускали, — пишет любимый мой русский писатель, — и сколько дорогого времени утрачено в суете поездочной, сколько страниц не дописано из-за этих никому ненужных мотаний". Конечно, я согласен с Валентином, человеком, слов на ветер бросающим, но мои домашние аресты сорвали немало прекрасных выставок, не дали появиться на свет десяткам книг, альбомов и каталогов, нанеся тем самым серьезный ущерб русской культуре. С моими открытиями в зарубежье делегировались недалекого ума чиновники, неспособные рассказать о драгоценном содержании выставок и его чудесных творцах. Отсиживались "искусствоведы в штатском" в гостиницах, экономили скудные командировочные на тамошние шмотки и писали сухие отчеты о результатах своего никчемного труда. И когда шлагбаум передо мной, наконец, открылся, сколько удалось вернуть на Родину ценнейших культурных сокровищ, со сколькими соотечественниками-изгнанниками посчастливилось наладить человеческие и профессиональные контакты. А как много важных дел помешали осуществить "демократически ориентированные" руководители Советского фонда культуры, в членах президиума которого я состоял?! И ни разу не мелькнула у меня мысль остаться в чужеземстве или "торгануть" художественными ценностями, чего так боялись "доброжелатели", заполнявшие своими доносами мои пухлые "досье". Из каждой, даже самой увлекательной, поездки спешил я домой, чтобы поделиться с друзьями радостью новых встреч и открытий, рассказать на Центральном телевидении о наиболее интересных людях или шедеврах, возвращенных в Россию. Тогда ведь русскому искусствоведу в эфире не запрещено еще было появляться.

Отпущенный болезнью на волю, я первым делом поспешил посетить Новгород, Псков, Кижи, Петербург, Ярославль, Рязань, Вологду, Кириллов и Дерапонтово. И славил Бога, читал благодарственные молитвы за несказанное счастье снова видеть набережные Волги, бродить по сказочным дорожкам Михайловского, просыпаться у стен древнего Изборска, дышать целебным воздухом Солодчи, купаться в неповторимой цветовой гармонии фресок Дионисия, беседовать с открывателем новгородской истории Валентином Яниным, ходить по улицам старой Вологды с Василием Беловым, молиться в храме, только что построенном в деревне Гверстонь иконописцем Зиноном. Будьте прокляты, средства "демократической" информации, пошлые газетенки и лживый телеящик, почти исключившие истинную жизнь России из сферы своего оплаченного щедрой "зеленью" внимания.

Пока я путешествовал по русским пенатам, друзья во Франции, Греции, Италии: как соотечественники, так и иностранцы,— не уставали приглашать к себе в гости. Меня, правда, пугали дальние расстояния и перелеты, чреватые осложнениями многолетней болезни. Но очень хотелось повидаться с близкими людьми, с которыми связан всей жизнью, а также хоть краешком глаза взглянуть на неповторимые парижские уголки, постоять на берегу Эгейского моря, подняться на Акрополь и побродить по тесным улочкам Флоренции, Сиенны и Ассизи. Ведь русская культура органично связана с творениями античных мастеров, созданиями средневековых художников и зодчих, лучшими проявлениями западного изобразительного искусства. И я решился на первую загранпоездку, особенно поддержанный теплым приглашением посла России во Франции Александра Авдеева, с которым мы десять лет назад участвовали в восстановлении росписей русской церкви св.Николая в Софии.

Перед выездом, как всегда, хотелось закончить самые неотложные дела, чтобы быть спокойным на время отсутствия. По телефону связался я с замечательным русским артистом балета и хореографом Владимиром Васильевым, чтобы обсудить детали выставки одареннейшего тверского художника Володи Маслова. Васильев предложил встретиться немедленно, ибо он через пару дней вылетал в Париж, куда и я отправлялся на следующее утро. Встречу назначили у портала Собора Парижской Богоматери. Как все это элегантно и романтично складывалось! Вечером перед отлетом я настроился посмотреть по телевизору матч между "Локомотивом" и "Барселоной", повосторгаться поединками Клюйверта и Пименова, отличной игрой вратаря Овчинникова… С футбольного репортажа, прерванного экстренным сообщением о захвате террористами театра на Дубровке, и началось мое заграничное путешествие. Многое повидал я за прошедшие десять лет "бархатной революции": и лживый пафос августа 91-го с лицом Ростроповича и туловищем Ельцина на танке; и невиданный по своей гнусности и лицемерию расстрел невинных людей в "Белом доме" и его окрестностях; и кровавую расправу с мирными москвичами, оказавшимися рядом с Останкиным; и зверские убийства русских солдат и мирных жителей в Чечне, воспеваемые сладкоголосыми телевизионными и газетными сиренами с обликами Митковой, Сорокиной, Масюк, Киселева, Познера, Сванидзе, Политковской и других глашатаев "демократии". Сжимая от бессилия кулаки, слушал я продажные безграмотные бормотания Черномырдина — псевдорусского дипломата, предавшего братский сербский народ, плюющего на многовековую историю дружбы наших стран и действующего по подсказке чудовищной мегеры Олбрайт; ждал протеста римского Папы и его клевретов, когда показали по ТВ американские снаряды с надписью "Поздравляем с Пасхой!", предназначенные для мирных жителей Белграда, но направленные в самое сердце распятого Христа. Ждал напрасно, ибо промолчали наместники Бога на земле, не осмелились оградить Христа от поругания своими заокеанскими спонсорами. Промолчали церковники, не пикнули и культуртрегеры из ЮНЕСКО, когда "бравые" летчики сносили с лица земли сербские церкви и монастыри XIV-XV веков, украшенные уникальными фресками, входящими в золотой фонд мирового искусства. Набрали в рот воды западные сотрудники парижской штаб-квартиры ЮНЕСКО, а вот российский посол в этой организации, бывший наш министр культуры Сидоров, обязанный, как представитель славянского мира бить в тревожный набат, скорее всего, набрал в рот спиртного и бесплатной закуски и подло-трусовато смолчал. Плакал я, когда хоронили в любимом Пскове жестоко убиенную в Чечне Шестую роту десантников; хотел бросить чем-нибудь тяжелым в экран телевизора, где Познер с подсобными типа вездесущих журналистов Роста и Щекочихина издевались над людьми, переживавшими трагедию гибели "Курска" (позже американо-русский шоумен назовет этот выпуск своей удачей, не подумав, что на людской крови удачу правят только вороны-стервятники и гиены).

Все десятилетние страдания, включая Буденновск и взрывы московских домов, не притупились, не отошли на задний план, когда я увидел террористов, свободно завладевших целым театром в центре Москвы. Это был апогей, ставивший жирную точку, а хуже, если двоеточие, в летописи горбачевско-ельцинских преобразований. Даже в 1941 году враг, вооруженный танками и самолетами, не смог войти в столицу. Он сделал это в 2002 году, захватив почти тысячу заложников в мирное время. Можете себе представить, с какими чувствами я отрывался от телеэкрана в Шереметьеве, улетая из Москвы и зная, что ничем не смогу помочь заложникам из-за своего возраста и нездоровья.

Встреча наша с Володей Васильевым и Катей Максимовой, хотя и прошла в беседах о выставках и о других близких нам вещах, окрашена была подсознательной тревогой и, словно дамоклов меч, все время висел вопрос: "А как там сейчас на Дубровке?" Вечером ко мне в комнату пришел посол Александр Авдеев; только мы стали обсуждать страшную драму, как раздался звонок. Одному из сотрудников посольства по мобильному телефону позвонил сын с пола дубровского театра и сообщил, что он — среди заложников. Наш посол, человек большой доброты и отзывчивости, утешал отца как мог, а я все думал: "Как же могло так случиться? Как дошли мы до жизни такой? Нехорошие чеченцы? Да при чем здесь чеченцы! Они были всегда. Ведь еще Лермонтов писал: "Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал"! Но ведь не могли они тогда, с ружьями и кинжалами, даже подумать о появлении в Москве!"

Нет, чеченцы здесь ни при чем. На следующий день я был в гостях у Тани Максимовой, вдовы талантливого русского писателя. Того, что издавал "Континент", а потом с горечью признался: "Мы метили в коммунизм, а попали в Россию". И в этот вечер мы с Татьяной вспоминали, как Владимир Емельянович, давая мне интервью для ЦТ, сказал о тогдашней борьбе Горбачева и Ельцина: "Эти два петуха дерутся уже не на краю пропасти, а висят над ней, и все это приведет к страшным последствиям". Вот и привело… "Против тоталитаризма в СССР боролись мы, а власть захватили торговец цветами (Чубайс) и бракоразводный юрист (Собчак)". Общаясь последние годы с писателем, которому дозволено было печататься в "Правде", "Советской России" и "Дне", я наблюдал, как мучительно он переживает случившееся, и не удивился его скоропостижной смерти.

А началось все еще на съезде Верховного Совета, когда стали открыто поносить армию, плевать в лицо тем, кто воевал в Афганистане. Тогда и начался развал наших Вооруженных Сил, служб госбезопасности. Это тогда Бакатин подарил американцам секреты подслушек их посольства в Москве — секреты, названные Горбачевым устаревшими. Американцы же сами потом признали, что такие системы им еще лет тридцать пришлось бы разрабатывать, а ответный подарок Бакатину даже не пообещали. А ведь если бы профессионалов тогда не разогнали и спецслужбы не развалили, разве возможна была бы сейчас Дубровка?

Другой шаг к Дубровке — ложь о тогдашних событиях в Грузии. Конфликт между Шеварднадзе и Гамсахурдиа раздули до масштабов национального противостояния. Объявили, что русские солдаты убивали грузинских женщин саперными лопатками. Не было такого! Врали Собчак и его подельники-межрегиональщики, строча поспешные отчеты из Тбилиси под диктовку американских заказчиков. Ведь Шеварднадзе сидел в Москве и не поехал в Тбилиси, хотя кому это было сделать, как не бывшему первому секретарю и главе КГБ Грузии? Туда направили элитного генерала Родионова, который полгода ликвидировал последствия землетрясения в Спитаке. Он послал тогда разоблачительное письмо "хитрому лису", но демократы и на него наплевали. И в результате Грузия помогает чеченским боевикам появляться в Москве с грузинскими паспортами.

На волне вседозволенности обвинили православных иерархов в сотрудничестве с КГБ. Я, как человек верующий, никогда не состоявший в партии и имеющий свои счеты к ее бонзам, скажу: "Ну и что?" Ответьте, а кому служат ватиканские лидеры? Ведь известно, что правая рука Папы, распорядитель финансов кардинал Пол Марцинкус — агент ЦРУ. Кого это шокирует? Уж если на то пошло, то первым "служителем безопасности" был Сергий Радонежский, благословивший Дмитрия Донского на освободительные действия.

Как мелкотравчато издевались над "плачущим большевиком" Николаем Рыжковым! Да, он плакал и даже перенес тяжелый инфаркт. Но не от того, что потерял капиталы, а потому что знал, к чему приведет демократическая вакханалия. Что родной его "Уралмаш" достанется бандитам и хозяйничать на нем станут "Бендукидзы".

А кого тогда сделали героями? "Огонек" Коротича воспевал "подвиги" Бухарина, Тухачевского и Троцкого. "Бухарчика", который ненавидел Есенина. "Если мы будем печатать Есенина, так и до Тютчева докатимся",— писал этот подручный Троцкого. Это — о великом дипломате и поэте русском! А Тухачевский, утопивший в крови крестьян Тамбовской губернии и разоривший половину Польши? Все они были никудышными военачальниками и убийцами, трусившими перед Сталиным.

В "Новой газете" несколько лет назад Минкин опубликовал распечатку телефонного разговора Собчака и Чубайса. Истерическим тоном отец "бандитского Петербурга" требует от "Толика" заставить Ельцина убрать физически генерала Рохлина. Рохлина, честнейшего командира, не принявшего, подобно Солженицыну, из грязных рук вурдалака геройскую звезду за Чечню, ибо воевал вынужденно против своих сограждан. И спустя месяц после "заказа" Собчака Рохлина убили. Это был еще один шаг в сторону Дубровки!

В 1905 году при расстреле демонстрации в Петербурге все выдающиеся деятели русской культуры (Чехов, Серов, Короленко, Нестеров, Поленов — кстати, императорские академики) — плакали и отказывались от почетных титулов. А наши писатели и поэты радостно аплодировали убийству людей в 1993 году. Не все, конечно. Замечательная русская поэтесса Татьяна Глушкова писала в те дни:

Флоренцией казалась мне Москва:

Коварной, воровской, средневековой…

Флоренцией казалась мне Москва,

Бесстыжею ловушкой, западнею.

Цвели в эфире лживые слова,

Поил эфир цикутой, беленою…

А затемно, когда ударил залп

Близ розового мертвого палаццо,

Я онемела, как кандальный раб,

Не смеющий ни мстить, ни разрыдаться…

Но поутру, когда солдат последний

Пал, и вроде — взятки гладки,

Под окнами прошел крылатый Дант

В пропахшей адским чадом плащ-палатке.

Демократические СМИ лишь издевались над ее провидческими стихами, обращенными к трагедии на Дубровке. Они упивались жалкими кривляниями доморощенных юмористов. Сколько их развелось! День и ночь мелькают на экране. Бездарные, уродливые… Как метко подметил в 70-е годы великий композитор Валерий Гаврилин, "чем страшнее жизнь страны, тем больше юмора в эфире". И нынче президент России, страны Гоголя, Чехова, Лескова и Щедрина, вручает личную премию №1… Жванецкому! Вовсю славословят сегодня горе-писателя Войновича. Никита Струве, которого не обвинишь в односторонности, сказал мне в Париже: "И зачем мы его печатали, он же бездарен и склочен".

А ведь именно Войнович в своем написанном на уровне "крокодильских" фельетонов "Чонкине" издевается над русской армией. А значит, и он внес ощутимый вклад в появление террористов на Дубровке. Разве в США дали бы печататься человеку, оскорбившему американского солдата? Или вот вышел фильм "Олигарх" Лунгина, где образ Березовского воплощает всеядный актер Машков. И поехали Лунгин с Машковым в Лондон к своему прототипу отчитаться за его щедрые постановочные и показать "барину" свое изделие. Представьте себе на минуточку, что бы сделали американцы со Спилбергом и Де Ниро, если бы те пообщались с земляком, которого преследует ФБР. На другой день все газеты США вышли бы с заголовками: "Вон из страны тех, кто подрывает нашу безопасность!"

Свой вклад в возможность трагедии на Дубровке внесли такие публицисты, как Семенов, Бовин, Стуруа, Боровик, Колесниченко, Познер, Киселев, Шустер, Сванидзе и компания всех, ненавидящих Россию. Это они помогали развалу страны и готовили нынешнюю ситуацию.

За последние десять лет с экрана ни слова не было сказано о таких корифеях нашей литературы, как Распутин, Носов, Можаев, Абрамов, Белов и многих других. Раз в несколько лет разрешают выступить Солженицыну. Ни в одной почти программе не услышит зритель голосов таких патриотов, как генералы Леонов и Шебаршин, даже западными противниками признаваемых в качестве суперпрофессионалов. Зато купаются в лучах дешевой славы болтуны типа Юшенкова, Борового, Кибуладзе, Немцова и Кириенко. Помните, когда погиб Артем Боровик, подсевший в самолет нефтяного магната Бажаева, какие пышные поминки извлекли его родные и близкие из этой катастрофы. И никто не вспомнил, что в это же самое время в Чечне убит молодой русский солдат Евгений Родионов. Боевики сказали ему: "Сними нательный крестик, даруем жизнь". А когда воин не отказался от символа православной веры, зверски надругались над его трупом. Кто-нибудь рассказал об этом подвиге родной стране? Нет, конечно. У нас давно стали высмеивать даже подвиги Александра Матросова и Зои Космодемьянской. А вот в Греции, например, признали святым Иоанна Русского — солдата петровского войска. Его также взяли в плен, а когда он не отрекся от православной веры,— сожгли живым на костре. Греки же выкопали его останки, сложили в серебряный саркофаг и до сих пор хранят в церкви на острове Эвбея.

Шаг на пути к Дубровке — "демократия", навязанная нам Горбачевым, Александром и Егором Яковлевыми, Афанасьевым, Коротичем и иже с ними. Никакая это не демократия, а самый настоящий слепок с тоталитарного режима, продолжение худших традиций ленинской революции, что и привело нас к Дубровке. Париж, конечно, очень красивый город, но я ходил по нему все эти дни со слезами на глазах. Даже в 1941 году враг не вошел в столицу, а сейчас…

Протоиерей Николай (Озолин) служил панихиду по невинноубиенным на Дубровке в Свято-Сергиевом подворье на окраине Парижа. Здесь, где в течение многих десятилетий молились о возвращении на Родину русские изгнанники, слова панихиды звучали особенно горько и траурно. Я дружу с сыном протоиерея о.Николаем, вот уже шестой год являющимся настоятелем Покровской церкви на острове Кижи. Здесь, в Париже, я представил, как на берегах Онежского озера оплакивает он вместе с паствой жертвы московской трагедии. В конце богослужения протоиерей подошел ко мне и сказал, что сегодня позвонил в Москву в храм св.Николая в Хамовниках, и ему сообщили о смерти на Дубровке зятя дьякона Александра, которого я знаю с юношеских лет. Только что отец Александр стал дедушкой, и каково же ему переносить утрату родителя своей внучки.

С Митей Шостаковичем и его очаровательной супругой Кристиной, уроженкой Тулы и студенткой Православного богословского института св.Сергия я встретился на следующий день после панихиды на подворье. Дмитрий удивительно похож на своего гениального деда и, разговаривая с ним, я ловил себя на мысли, как бы реагировал Дмитрий Дмитриевич на дубровский ужас. Звуки "Седьмой симфонии" вспоминались мне в осеннем Париже — симфонии, написанной патриотом России в дни блокады Ленинграда. Какое счастье, что не увидел совестливый человек с оголенным нервом, отдавший весь свой талант родному народу, циничных шоу Швыдкого, убеждающих зрителей в том, что "патриотизм — прибежище негодяев", а "русский фашизм — страшнее немецкого". Шоумен доморощенный оплевывает своими погаными сентенциями память Шостаковича, Пастернака, Ахматовой, Свиридова, Твардовского, Прокофьева и всех борцов с настоящим фашизмом. Уродливые лица подельников Швыдкого, торчащих на всех программах "Культурной революции", словно олицетворяют дьявольскую нечисть, проклятую страстной музыкой Шостаковича. С этой нечистью органично уживаются "дежурные по стране", отобранные коллегой Швыдкого шоуменом Максимовым. Бесконечно "дежурят по России" пошлые хохмачи типа Ширвиндта, Жванецкого, Хазанова, Арканова, Арлазорова — и несть числа сим юмористам с одесского Привозу. А зарапортовавшийся дневальный Задорнов, горя желанием защитить страну от террористов, предложил в советники президенту себя, Евтушенко, Жванецкого и еще кого-то из лихих пустобрехов. Бедные генерал Ермолов и Лев Толстой отдыхают при наличии таких спецов по кавказским проблемам. Для полного счастья в сонм горе-советчиков не мешало бы включить бездарного до абсурда телегероя Новоженова, главу "голубой команды" Борю Моисеева, тех друзей, которые "взявшись за руки" в 1993-м, требовали "добить гадину" (читай — невинно убиваемых русских людей), а заодно "бить шандалами" по голове врагов Кремля, окопавшихся в "Белом доме". Возглавить такой совет должен "террорист №1", как его мне назвал в Париже очень высокопоставленный московский чиновник — "вечно живой" Ельцин.

В Афинах греки буквально засыпали меня вопросами, когда Россия встанет с колен, ибо от нее здесь, по многовековой традиции, ждут помощи и защиты в трудные минуты. Мне было стыдно смотреть в глаза доверчивым собеседникам и думать, что Отечество наше и шага пока не может ступить без указки мирового жандарма — США. Найти выход из создавшегося положения помог мне редакционный материал из только что начавшей выходить первой русской газеты в Греции "Российский вестник". Предлагаю читателям "Завтра" отрывок из актуальнейшего обзора, озаглавленного "Россию не поставить на колени".

"В России нашлись деятели, которые попытались использовать драму с заложниками в своих собственных интересах для яростных нападок на руководство страны и президента. Они организовали провокацию — вывели на улицу Москвы родственников заложников с плакатами "против войны в Чечне". "Ответственность за кризис с заложниками, — заявила небезызвестная Елена Боннер, — целиком ложится на правительство Путина". А Савик Шустер вообще устроил в эфире по этому поводу настоящую истерику.

Радиостанция "Эхо Москвы" пыталась в эфире выступить с нападками на действия властей, однако на нее тут же обрушился шквал негодующих телефонных звонков: "В первый раз в России удалось что-то сделать, и вы должны это признать!", "это большой успех", "это возвращение нашего достоинства". Газета "Коммерсант" вышла с огромным заголовком "Газ-убийца". Суть ее явно провокационных комментариев — власти сами виноваты в гибели заложников, отравив их газом.

Известный выкормыш "олигархов" Евгений Киселев прямо заявил в "Итогах": "Путин ответственен за все!" А кудрявый Венедиктов утверждал, будто: "Военные силой мешают родственникам войти в больницы и увидеть близких — те же военные, которые пропустили в Москву террористов с центнерами взрывчатки".

Проигрывается тот же сценарий, что и в истории с гибелью "Курска". Уже замечено: как только в России происходит трагедия, то "демократические" СМИ дружно, словно по команде, начинают нападки на страну и ее руководство. Речь идет прежде всего о СМИ, которые создавали Березовский, Гусинский и им подобные, даже из-за границы продолжающие их финансировать. Складывается впечатление о международной акции, направленной против нынешнего президента России. Ведь дубровский теракт был совершен накануне открытия в Копенгагене "Всемирного чеченского конгресса". Он начал свою работу вопреки протестам МИД России. Это кощунство по отношению к памяти погибших заложников в Москве. И Россия отказалась от саммита ЕС в Копенгагене и президентского туда визита.

Некоторые аналитики предполагают попытку государственного переворота. В самом деле, представим себе, что могло произойти, если бы кризис с заложниками затянулся? Если бы президент пошел на переговоры и уступки бандитам? Возник бы кризис власти, обстановка страха и хаоса. А если террористы совершили бы другие громкие вылазки, как заявлял Масхадов? Например, против атомной электростанции? В такой атмосфере некоторые силы, опираясь на послушные СМИ, вполне попытались бы предъявить претензии на власть.

После прочтения этих строк мне вспомнилось недавнее выступление известного критика Игоря Золотусского в Ясной Поляне на ежегодном международном симпозиуме, приуроченном ко дню рождения Л.Н.Толстого. Умеющий высказываться остро и актуально критик обратился к английской писательнице с недвусмысленным призывом: "Скажите, а зачем к нам в Чечню ездит лорд Джадд? Когда разрешался военный англо-аргентинский конфликт на Фолклендах, англичане не звали к себе русских советников. И мы сегодня вполне обойдемся без английских и иных сторонних консультантов. "Хаджи-Мурат", написанный Толстым по горячим следам русско-чеченской баталии, дает нам больше точных советов, чем все страсбургские, давосские и прочие никчемные обсуждения российских проблем".

Вот к этому ответственному и аргументированному предложению критика-патриота стоит прислушаться руководству страны в эти страшные для всех нас дни, а не отмечать "всенародно" юбилеи Войновича и других злопыхателей и ненавистников Отечества.

Париж-Афины,

ноябрь 2002 г.