ЖИВАЯ И МЕРТВАЯ ВОДА

18 февраля 2003 0

8(483)

Date: 18-02-2003

Author: Александр Брежнев

ЖИВАЯ И МЕРТВАЯ ВОДА

Газета "Завтра" продолжает репортажи о самых разных сторонах устройства и жизнедеятельности современного большого города. Наш корреспондент побывал на очистных сооружениях. Репортаж оттуда перед вами.

Сюда ведет узкая, в полторы полосы, дорога, очищенная от снега. Дорога упирается в самые обычные ворота. За ними — большое заснеженное пространство со множеством небольших бетонных и железных, маленьких и крупных построек. Многие причудливо соединены трубами разного диаметра. Откуда-то прет клубами пар, где-то шумит водопад. Это очистные сооружения. Город ночью накрыл снегопад, и мы с провожатым идем между сугробами по дорожке, шириной с деревянную лопату, к единственному здесь деревянному зданию. В одноэтажном длинном доме управление всем процессом. Единственный, от двери до противоположного торца, коридор. У двери на батарее балдеет кот, под батареей улеглась большая, но не злая собака. В конце коридора кабинет главного технолога.

Людмила Степановна встречает приветливо и подробно рассказывает о работе своего предприятия. Эти очистные — не самые крупные, но одни из самых передовых в стране по технологии и оборудованию. Находятся в одном из ближних пригородов Москвы и обеспечивают жизнь тридцати тысяч человек и нескольких производственных объектов. Успешно очищается ежедневно пятнадцать тысяч кубометров сточной воды — в среднем по двести тридцать литров от каждого горожанина. Стоки сильно подвержены суточным колебаниям — ночью идет вода, считай, только с улиц от осадков, а днем воды намного больше. Существуют недельные колебания — бытовых стоков больше по выходным, а промышленных по рабочим дням.

С проводником выходим на улицу. Бродим между многочисленными "стаканами", аэротенками, "песколовками"… Видно, как сточная вода приходит из города. Мутный и шумный поток плотно и быстро под напором мощных насосов идет по квадратной, в человеческий рост высотой трубе из бетонных блоков. Еще недавно эта вода была такой же чистой и прозрачной, как весь мировой океан. В ней отражались луна и звезды по ночам, и солнце по утрам высвечивало в ней жирный огненный трассер. Потом она неслась по тесной трубе водопровода к городу. В ней варили макароны и борщ, ее пили, вскипятив в чайниках. В нее окунались, чтобы помыться, ею сливали в унитаз испражнения, в ней стирали, промокали тряпки для пола, ею наполняли брызгалки в школе дети.

Среди всего этого вода теряла свое прозрачное сверкание, отдавала чистоту, энергию течения городу. Взамен получала в себя грязь, нечистоты. Сбрасывалась в канализацию. Насос гонит теперь этот отяжелевший дряхлый поток. Это мертвая вода, страшно вредная для человека, переполненная враждебными и смертоносными для всего живого ядами.

Очистные сооружения пропускают этот поток через сложную систему фильтров, доводят воду до норм ПДК предельно допустимой концентрации вредных веществ. Пройдя все круги очищения, на выходе, совсем рядом с потоками стоков, звенит водопадом очищенная вода. Уходит в Безымянный ручей, потом в реку Незнайка, потом в Окско-Камский бассейн. Это опять вода, полная жизни, наполняющая водоемы второй категории рыбохозяйственного назначения. Поэтому требования экологов к очищенной воде даже выше, чем к питьевой.

От времен возникновения жизни на Земле до конца ХIХ века необходимости в очистных сооружениях не было. Природа сама выполняла функции очистки. Реки были всеобщим водостоком. Грунт отлично играл роль фильтра. Микроорганизмы, жившие в водоемах, сами уничтожали болезнетворные бактерии. Даже когда в городах появлялась канализация, ее стоки без раздумий отправлялись в городские реки. Биосфера успешно справлялась с собственными нуждами до появления на планете техносферы и огромных городов.

Любой знает, что запасы воды на Земле огромны, почти неисчерпаемы. Однако пригодной для потребления человеком воды не так много и расположена она неравномерно. И потребляется неравномерно. В конце ХХ века впервые наряду с традиционно засушливыми странами острые проблемы с водой испытали в промышленно развитых странах Европы. Промышленные и бытовые загрязнения рек на уровне Потомак в США, Рейна в Германии и многих других водоемов в разных странах, включая СССР, влекли экологические катастрофы. Воду нельзя пить, ею нельзя мыться, в ней, как у берегов Японии, родятся рыбы-уроды. Эту воду необходимо чистить.

Известия о существовании первых систем канализации относятся к древнему миру. Известно, что в России в XIV веке канализация работала уже в большинстве крупных городов — Москве, Новгороде, то же уже было в Казани и ряде улусских татарских центров. Обычно все стоки сливались в специально отведенную реку без всякой очистки. К началу ХIХ века в Москве все еще сохранялась полусредневековая канализация, только что заковали сточные реки в трубы и пустили их под землей, чтоб не поражать зловонием центр столицы. Так получились Самотечная и Неглинная трубы. К концу века эти два канала уже не могли справляться со стоками быстро растущего города. Часто они просто забивались, центр российской столицы переживал вонючие наводнения. Попытки вывозить нечистоты в бочках за город результата не дали. Возы "золотарей" каждый день тащили к окраинам города больше пяти тысяч сорокаведерных бочек с дерьмом, сваливая их прямо за тогдашним "МКАДом". Неглинку латали и совершенствовали, но становилось ясно: это путь тупика, и будущее Москвы надо спасать.

Москва не была одинока. В эти же годы с той же проблемой столкнулись другие крупнейшие города мира. Берлин, Лондон и Париж тоже тонули в собственных испражнениях. Тогда и стали создавать прообразы современных очистных сооружений. Проекты новой канализации и очистных были разработаны в проблемных городах почти одновременно, но в России почти двадцать лет вымеряли, смотрели на опыт соседей. За строительство взялись только в 1894 году под руководством главного инженера А. А. Семенова. В ходе работ приходилось перестраивать целые улицы. В итоге через четыре года работа была сделана. Москва недавно отмечала столетие своей канализации. Тогда это было 262 километра труб канализации, загородный канал стоков в район Люблино, туда, где Марьинский луг и Чагино болото. Здесь и возникли первые очистные по проектам Попова и Гобрехта. Для очистки использовали почвенный метод. Стоки фильтровали на полях фильтрации через почву и орошали. Все стоки шли под напором новейшей модели паровых двигателей на насосной станции.

Хотя система и планировалась с расчетом на рост города в будущем, население росло быстрее, чем думали. Уже через несколько лет поля фильтрации было необходимо расширять. Решено было строить новые очистные в районе Люберец, еще дальше от города. Строительство затянулось до Мировой войны. Немало труда вложили в это строительство австрийские военнопленные.

В первую очередь стоки попадают на механическую очистку. Встречают стоки решетки, установленные в просторном кирпичном блоке с механическими граблинами. Внутри — пол из железных пластин и бетона. Рабочие — зрелого возраста мужики в темно-синих куртках вроде бушлатов, таких же просторных штанах и стоптанных армейских берцах, в старых и трепаных черных и коричневых шапках-ушанках. Вдоль стены с человеческий рост — железные ящики, закругленные кверху. Вот сами решетки. Они отличаются между собой "калибром" — вода проходит через фильтр с отверстиями диаметром от шестнадцати до трех миллиметров. На обычное решето это непохоже.

В этих фильтрах застревает крупный мусор. Узнаешь среди шлака знакомые предметы. Стоки приносят из города все в одинакового мерзком и ненужном виде. Пачки из-под "мальборо" стали такими же кусками гнили, как пачка "элдэ". "Мертвая" вода уравняла в себе мусор, выброшенный людьми разного достатка и положения, нивелировала ценовую и статусную разницу между бывшими вещами. Мелкие тряпочки и ошметки ткани, серая бумага и картон, куски пластика и пищевые отходы. Теперь не узнаешь: заворачивал ли в этот целлофан домашний бутерброд охранник или упаковка была содрана с новенького домашнего кинотеатра. Может, вонючая тряпица — бывший роскошный наряд, а может, солдатская портянка. Очистки картофеля не отличаются от шкурки киви. Обыватель, не раз ронявший в раковину золотые украшения, уверен, что на очистных потом вылавливают кучу золота, но мой проводник об этом не говорит. Среди гнили из спичечных коробков, конфетной золотинки и яблочных огрызков видны тусклые, завязанные узлом презервативы, все перемешано темной массой грязи.

В вещевом потустороннем мире не делят мусор на добрый или плохой, не думают, чему этот мусор служил, а распределяют по размерам — каждый габарит отлавливается своей решеткой. Фильтры, как сеть, установленная рыбаками на нересте, набиваются уловом круглосуточно. Выловленный мусор собирают в контейнеры. Потом сваливают в тяжелые грузовики. И можно опять увидеть останки мини-пачки сока, смытые в унитаз тухлые щи, когда они поедут через ворота к свалке или поедут по улице.

Вода, освобожденная от крупного мусора, попадает в бурный водоворот песколовки. Это большая бетонная воронка, закрученная по спирали вниз. По ней быстро несется поток, песок и мелкие камни оседают на стенке воронки, потом песок счищают, осушают и отвозят машинами на полигон. Вода после первичного отстойника уходит из механического цикла, и теперь называется "осветленной".

После революции Москва опять стала расти, и проблема совершенствования канализации серьезно беспокоила МГК большевиков. К середине тридцатых годов здесь жили больше четырех миллионов человек и размещалось множество промышленных предприятий. Была построена еще одна станция очистки — Кожуховская. На ней применяли способ искусственной очистки. Строились вертикальные отстойники и метантеки. Потом этот аэрационный способ стал применяться на всех очистных Москвы. Станции аэрации занимали на порядок меньше площади, чем фильтрационные поля.

Сначала предполагали даже сделать станции аэрации прибыльными для народного хозяйства, используя отходы. Биогаз, возникающий при брожении, пробовали использовать в котельных или как топливо для автомобилей с газовыми двигателями. Активный ил использовали как сырье для пластмасс. Из нее делали экспериментальные партии фурнитуры, письменных приборов и даже телефонных аппаратов. Из ила делали шеллак для пластинок. Илом пробовали кормить домашний скот и птицу, в отстойных прудах пытались разводить рыбу-карп. Но почти ни один из этих проектов в массовом порядке в жизнь внедрен не был. Телефоны и пластинки, например, пахли не очень хорошо. Скот ел ил неохотно.

Применение нашло только орошение сточными водами полей. Сама очищенная вода, содержащая много азота, фосфора и калия, оказалась превосходной для промышленных предприятий, пожарного водоснабжения.

В Великую Отечественную войну, в ходе обороны Москвы пригодилась практика брикетирования ила с торфом и опилками. Получилось хорошее топливо, которое было как нельзя кстати в осажденном городе. Илом удобряли сельхозугодья и поставляли на фронт овощи, мясо и молоко.

В послевоенное время советская столица продолжала разрастаться, превращаясь в настоящий мегаполис, один из самых крупных в мире. Люблинская станция оказалась глубоко внутри города, отравляя жизнь целых микрорайонов, занимая место. С восьмидесятых годов начали закрывать станцию в Люблино. Осадок с иловых площадок в Марьинском парке вывозится в Люберцы.

Вторая стадия очистки — биологическая. Осветленная вода по трубе попадает в аэротенк — длинную бетонную ванну глубиной шесть метров. В этом бетонном погребе разворачивается настоящая война микробов. В осветленной воде присутствуют сотни видов бактерий, смертельно вредных всему живому. От них избавлялись печень и почки горожан и их животных, эти бактерии жили где угодно в городе, пока не были смыты водой. Навстречу этой орде люди выставляют в аэротенке заслоны "наших" бактерий. "Наших" здесь сто пятьдесят видов, каждая борется с определенной категорией вражеских "бацилл". Изъятие болезнетворных бактерий и загрязнений производится в процессе самой жизнедеятельности полезных бактерий, которых запускают сюда сразу после постройки аэротенка при его запуске. Потом надо только регулярно подавать кислород и кормить. Кислород при помощи мощных турбонагнетателей подают в аэротенк, как в аквариум. Так, чтоб кислород равномерно распределялся по всему объему тенка и доставался всем микроорганизмам. А пищи в аэротенке хватает. Полезные бактерии поедают зловредных, они более активны и сильны. Если посмотришь на бактерии в хороший микроскоп, невольно порадуешься, что они такие маленькие. При всех возможностях и фантазии, Голливуд пока не смог придумать более подходящий образ настоящего внеземного разума. Вот жизнь, какая уж действительно ничем непохожа внешне ни на что из того, что мы могли когда бы то ни было видеть своими глазами. И эти организмы сливаются в аэротенке в бешеной схватке не на жизнь, а на смерть. "Наши" не пускают "чужих" из тенка, проглатывают их. Жизнь боевой бактерии не превышает двух часов. Скептик скажет, у них, как у нас: вдохнул разок воздуха, глотнул канализации — и в ящик. Но бактерия успевает за эти два часа надышаться свободой и волей, испытать азарт яростной атаки и войны, сожрать врага, насладившись победой, оставить потомство. Потом, покойная, плавно опускается на дно и смешивается в буро-зеленой массе осадка в глубине тенка, высота стен которого для микроорганизма равна целой галактике. Над ним, у поверхности, где бурлит кислород, воюют ее потомки, ловят змеевидных врагов, прошедших через трубы канализации, железные скалы решеток и мальстримы песколовок. Так уничтожается до девяноста процентов всех биоокисляемых органических загрязнений.

Бывший активный ил оседает, попадает в бетонные хранилища для илового осадка под открытым небом. Вы можете увидеть эти прямоугольные и зеленые, как американские военные кладбища, хранилища, определив по запаху. А очищенная вода из вторичного отстойника через край водопадом идет в отводящие каналы. Потом в ручей, реку, и дальше.

В современной Москве постоянно пребывает около пятнадцати миллионов человек. Работает огромное число предприятий, атмосферные осадки выпадают на всей площади города. Сегодня в целом очистные сооружения столицы способны осуществить очистку всех фекально-хозяйственных и промышленных стоков города и небольшой части пригородов. В сутки Москва выделяет больше шести миллионов кубометров стока. Почти все это обрабатывается на двух крупнейших в Европе станциях аэрации Курьяновской и Люберецкой, где заняты тысячи рабочих и служащих. На одной только Люберецкой станции работали в 1998-м году почти тысяча триста человек. Из них больше тысячи рабочих, две сотни специалистов, около ста руководителей. Станция располагает двумя собственными котельными. Больше двадцати трансформаторных подстанций, почти сто километров кабельных линий, три десятка километров теплотруб, больше ста грузовиков. Поселок Некрасовка, в бараках которого жили первые рабочие и служащие станции в начале ХХ века, сейчас превратился в крупный микрорайон с десятью тысячами жителей в Юго-Восточном АО Москвы с многоэтажными высотками. Здесь свой спортклуб и "Музей воды".

Система очистных сооружений справляется с загрязнением воды. Но и сама очищенная вода для Москвы уже стала проблемой. Реки Москва и Пахорка, куда сливается вода, по своим гидрологическим показателям считаются маломощными. При таком мощном сбросе воды в реке Москва, к примеру, оказывается соотношение очищенных стоков и речной воды один к одному. То есть, после сброса поток воды в Москве удваивается.

В лаборатории контроля, как в больнице. Все люди в белых халатах и чепчиках, вокруг все стены в кафеле, металлические подносы и посуда, стерилизаторы. Без счета пластмассовых и стеклянных мензурок в белых подставках и пробирок. Первая комната — помещение приема проб, тесное, метра два на три. Сюда на анализ приносят суточные пробы. Каждый час на всех стадиях очистки забирается проба. Помимо изучаемой воды много разных по цвету и физическому состоянию химических реагентов. Вода проходит проверку на температуру, цвет, прозрачность, запах и объем ила. Контрольный анализ берется на точке выброса очищенной воды.

Дальше через коридор еще узкие комнатки-пеналы. Там вдоль стен белые столы и высокие шкафчики. Спина к спине сидят за столами женщины в белом. Рассматривают под микроскопами, подсвечивают яркими лампами, замеряют что-то на столах, на квадратных с углублениями предметных стеклах. Похожая на белую елку, стоит сушилка. Мембранные фильтры, вакуумная установка. Хвалятся, что почти все оборудование российского производства, а работает не хуже импортного. Здесь разные весы — технические и аналитические. Еще тут фотоколориметры, хроматографы, кислородомеры, термостаты и много других умных приборов со сложными названиями.

Всего в смену на сутки здесь заступает восемь человек, помимо них каждый день приходят на работу еще десятки человек. Всего работает шестьдесят рабочих, специалистов и руководителей. Основной поставщик кадров, специализирующихся на очистке — МГСУ, бывший МИСИ, где есть специальная кафедра. Там же и готовят большинство проектов усовершенствования очистных сооружений. Когда-то в Московском инженерно-строительном кафедру водоснабжения и канализации ВиК студенты называли "воняет и капает". Рабочие проходят обучение прямо на станции. В нашем случае, два месяца их учит всем премудростям Людмила Степановна. По как таковому распределению никого не получают. Сюда идут жители этого же города — проще добираться, можно даже ходить домой на обед.

Смены — сутки через трое. Зарплата у всех сотрудников три с половиной тысячи рублей — четыре тысячи. Выдают бесплатно спецодежду, мыло и молоко. Дополнительный отпуск от шести до двенадцати дней. Путевки в пансионаты в Московской области, иногда на юг. Все это за вредность — стоки токсичны, выделяют аммиак и многое другое. Сто с небольшим долларов в месяц для Москвы за такую работу — ничто. Молодежь идти сюда на работу не стремится. Те, кто работает по сменам, почти всегда стараются подработать еще где-то.

Отсутствие молодежи в кадрах очистных сооружений — только одна проблема. Города растут с большим ускорением, и система канализации и очистки, справляющаяся с громадным организмом Москвы, может уже через пять лет оказаться слишком маломощной. Строить все новые станции или тенки невозможно — вокруг столицы и так уже давно тесно на сто километров от МКАДа в любую сторону, и цены на землю только растут. Причем важна именно южная сторона города, которая ниже северной, и воде проще течь с севера на юг. Выход в новых технологиях, но развитие этих технологий просто не успевает за ростом мегаполиса. Пока разработают, проверят и примут сверхновый перспективный проект, проведут строительство — уже опять мощности получаются впритык. И надо вновь искать новые технологии. Философски глядя в плиты потолка, специалисты говорят, что надо искать более безотходные способы производства жизнедеятельности. А воду с очистных отправлять назад в город на заводы и фабрики. Говорят про опыт космонавтов, у которых на орбитальной станции работал замкнутый цикл циркуляции воды. Но вряд ли здесь на Земле найдутся желающие мыться в душе или мыть посуду неочищенной водой.

На очистных с тревогой наблюдают за новыми повадками энергетиков отключать кому ни попадя свет. Если, не дай Бог, отключат электричество очистным, будет настоящая катастрофа. Выключится насос, толкающий по канализации стоки. Город утонет в собственных фекалиях и отходах. В аэротенках без равномерной подачи стоков не смогут питаться полезные дорогостоящие бактерии, станут умирать не размножаясь, не оставляя потомство.


Загрузка...