Газета Завтра 603 (24 2005)

ЦВЕТЫ НА РУИНАХ

ЦВЕТЫ НА РУИНАХ

Марина Струкова

Марина Струкова

ЦВЕТЫ НА РУИНАХ

Иногда я бываю на родине, в подлинной России. Это не увешанная рекламой, прокопченная смогом Москва, а та степь, которую раньше звали Диким полем. Бездна синего неба, пестрота шалфея и гвоздик вдоль оврагов, где играют лисы. Степной орел с размахом крыльев кажется на ширину человеческих рук. В это Дикое поле в древности выезжали богатыри-поединщики за честью и славой. Здесь проходила граница княжества Рязанского с Золотой ордой, предки сегодняшних жителей пахали с мечом у пояса, а села основаны теми, кто получил наделы за службу на южных рубежах. У дороги — курган с вышкой электропередач, местный знакомец рассказывал, как еще в годы детства бегал смотреть на археологов, открывших огромный остов воина в кольчуге. Но теперь в этих краях встают иные курганы, они не памятники славы, а свидетельства слабости. Каждый год возле знакомых сел все больше холмов, поросших "американкой", это так называемая в народе американская лебеда — мощное сорное растение. На подворье ее нещадно выкашивают, подсекают лопатой толстые стебли. В степи свои травы, в огороде свои растения, но "американка" — растение запустения, свалок. А новые курганы — это разрушающиеся друг за другом строения ферм, кирпичные заводы и лесопилки, школы и детские сады…

В день столетия великого народного писателя Михаила Шолохова мой путь лежал в деревню Туголуково Тамбовской области, основанную казаками-однодворцами около 1719 года, среди них были и мои предки. Это в некотором роде историографическое путешествие с "мыльницей" и блокнотом заставило забыть о том, что хотела лишь сделать ряд заметок для себя. Именно потому что пристрастно и пристально всматривалась в людей и окружающий пейзаж — это мое, близкое — неизбежно возникал анализ суровой реальности: от частного — к общему, от одного села — к необъятной державе, от семейных преданий — к судьбе народа.

Тамбовский автовокзал, в детстве казавшийся огромным, оказывается небольшой двухэтажкой. Мир расширился, но теперь ощущение того, что ты среди своих возникает не в своем районе, а уже при въезде в Черноземье. Здесь говорят иначе, чем в Москве, этот исконно русский говор — как у героев шолоховского "Тихого Дона", а не столичная мешанина смеси рекламных англицизмов, кавказского акцента и богемной зауми. У колонн под навесом ждут автобусов русоволосые женщины в ситцевых платьях и мужчины в выгоревших спецовках с прокаленными солнцем лицами хлеборобов, светловолосые дети. Чистая славянская кровь, серые спокойные глаза, привыкшие к скифским просторам. Люди, выросшие не в колодцах городских дворов, а под куполом неба от горизонта до горизонта.

…Стелется шоссе. Знакомый с детства зной. Огромные ярко-зеленые пространства полей. Останавливаюсь в Доме приезжих в районном центре Жердевка. Плачу за ночь сорок два рубля. Восторг несколько угасает, когда знакомлюсь с местным комфортом: на крыльце лавка и пеньки, облезлые стены, в умывальной ржавчина и холодная вода, в углу комнаты — красные потеки — зарезали здесь кого, что ли? — мелькает мысль. Все-таки любопытно — почему такой разгром? Оказывается, была когда-то приличная гостиница, но ее сожгли, и отнюдь не нечаянно. Местные разборки?

Уехать из Жердевки в соседние райцентры Мучкап и Уварово проблема — нет ни автобуса, ни электрички, только такси, которое обойдется рублей в 600-800 за эти расстояния. Службы такси частные, их две. Думаю, их руководители благодарны Жердевскому главе администрации, который равнодушен к местным транспортным проблемам.

В Туголуково приезжаю рано утром. Планировка села несколько хаотична, но это уже следствие истории — к крупному центральному селу лепятся еще несколько, более поздней постройки. Не улицы, а завихрения галактики. Буйное цветение садов: через изгороди, из проулков — пышное разноцветье сирени, яблонь, жасмина, каштанов, бузины. Когда-то Туголуково славилось как яблочный край, фрукты возили продавать на ярмарки в соседних районах. Здесь были высокие урожаи, бурно развивалось местное производство. Еще в середине 19 века было несколько небольших заводиков, восемь мельниц, пять кузниц, семь лавок, ямской двор. В Туголуковскую волость входили соседние, граничащие с ним села и деревни — Петровское, Дорогая, Старое Туголуково, Красная горка, были хутора и отруба.

Многие данные я почерпнула из книги местного краеведа Ксении Анатольевны Гибшман "История села Туголуково" и рассказа ее единомышленницы, также краеведа-энтузиаста Анны Дмитриевны Сурковой.

Более двадцати лет назад Ксения Анатольевна создала краеведческий музей, собирала со своими помощниками экспонаты, записывала рассказы местных жителей, искала сведения в архивах. Наиболее интересует Ксению Анатольевну образ известного революционера Петра Кропоткина. В Туголуковской волости он жил в своем поместье — князь, теоретик анархизма, географ и геолог. Автор трудов по этике, социологии, истории. "Родился в 1842 г. Воспитывался в пажеском корпусе, по окончании которого служил казачьим офицером в Сибири. Уже там он отдавался физическим и географическим исследованиям Сибири, а также общественной деятельности. В 1872 г. Кропоткин уехал за границу, ознакомился там с социалистическими учениями и примкнул к анархическому направлению, главнейшим представителем которого он является в Европе и по настоящее время".

В 1884 году в Туголукове родился один из 26 бакинских комиссаров Иван Фиолетов. С апреля 1918 г.— комиссар по делам народного хозяйства в Баку. Начал национализацию нефтепромыслов. Расстрелян английскими интервентами...

Туголуковцы никогда не были крепостными, это оказало влияние на их характеры — самостоятельные, сильные, но эти черты всегда не нравились власти. После революции, поначалу, в Туголукове лояльно отнеслись к большевикам. Многие туголуковцы воевали у Чапаева, Буденного, Щорса. Конфронтация между крестьянами и новой властью началась конкретно из-за грабительских норм продразверстки, реквизиций и первых попыток коллективизации. "К осени 1918 года сложилась система продразверстки, размеры которой были заведомо невыполнимы, и если бы в 1921 году был выполнен ее план, то у крестьян осталось бы хлеба только на семена". С сайта города Кирсанова, где огромный раздел посвящен документам по антоновщине, беру пару цитат из выступления председателя Тамбовского губисполкома с красноречивой фамилией Шлихтер на губернском совещании о состоянии продовольственной работы 8 августа 1920 г. Шлихтер: " Считаю нужным отметить именно эту черту работы Тамбовского губпродкома — взять в кулак кулацкий элемент, который преобладает в Тамбовской губернии, сжать его в тиски до такой степени, что кулак считается с велениями губпродкомовских приказов как с чем-то таким, что может его раздражать, волновать, обижать, но что является неизбежным, непредотвратимым само по себе…В общем говоря, что разрешает продовольственнику и продовольственной организации наше государство? Оно, как государство пролетарское, разрешает организованное насилие в интересах коммунистической революции и требует от Наркомпрода и его органов на местах такого насилия, если встретится необходимость, со стороны государства по отношению к воле каждого гражданина, который станет на пути осуществления государственных мероприятий. Насилие это заключается в реквизиции, конфискации, аресте и предании суду ревтрибунала в случаях, какие указываются в распоряжениях центральной власти… взять в железные тиски". Так Шлихтер напутствовал молодых тамбовских большевиков на работу с деревней. Края, пережившие восемьдесят татарских набегов, ответили адекватно. Научный сотрудник Борисоглебского краеведческого музея В.Самошкин, основываясь на ряде архивных документов, отмечает, что мятеж начался 19 августа 1920 года в селе Туголукове с нападения на продотряд. 50% туголуковцев добровольно ушли к Антонову. В феврале 1921 года в Туголуково стоял штаб 1-й Партизанской армии СТК. В феврале 1921 года напуганный Губисполком вынес решение о прекращении продразверстки, но практическое выполнение ее продолжалось до осени. И весной произошел новый бум выступлений. Крестьянские полки и население Тамбовской губернии героически встали на пути врага. Каратели говорили тогда: "Они не щадят самих себя, ни своих детей и жен, бросаясь на пулеметы, как волки". Тогда и появилось определение "Тамбовский волк". Тухачевский покончил с партизанами в августе 1921 года, методы применялись радикальные, не на страницах левой прессы о них рассказывать. Как Григорий Мелехов в "Тихом Доне", наконец махнув рукой на политические идеи, крестьяне поневоле вернулись к осиротевшим пашням, к голодным семьям. Постепенно отношения с Советами уравновесились, хотя колхозных агитаторов иронически называли "красными сватами", крестьяне постепенно адаптировались к новой системе. Со временем колхоз окреп, началось строительство новых школ, больницы, культурных учреждений. Село росло и развивалось после потрясений и мятежей. Почему же оно гибнет сейчас, после бескровных реформ? Я думаю, потому что Советская власть, уничтожив прежнюю экономическую систему, предложила взамен свою: крестьянская Россия ей виделась иной, но все же развивающейся, двигающейся к определенной цели. Но сегодняшняя, демократическая власть, все разрушив до основания, нового ничего строить не намерена. Для нее вообще села не существует, народа в провинции не существует. Существуют города, потому что есть сиюминутная прибыль от фабрик и заводов для ее капиталистов — евреев, кавказцев и прочих хозяев столицы. В столице эта власть проворачивает свои грязные делишки, а горожан кормит синими ножками Буша, канадской пшеницей и молоком из генетически-модифицированной сои, а прочие овощи-фрукты втридорога завезут из Молдовы и Украины.

Пашни же и сельхозтехнику от души продают армянам, чеченцам и прочим горцам, слезшим на равнины из своих кособоких башен вместе с плодовитыми, как крольчихи, женами — их отродье и должно исправлять демографическую ситуацию в стране. А русским ни благоустроенных домов, ни зарплаты не положено, пусть подыхают с голоду со своими детьми или за копейки идут в батраки к чурбанам…

В тридцатые годы в том же селе Туголуково было в семь раз больше жителей, чем после перестройки, с ее стонами о гуманизме и всеобщем благоденствии — осталось не более полутора тысяч. В Туголукове, по сути, работать негде, несколько учреждений не могут вместить всех, желающих трудиться, а колхоз развален… Девяносто процентов дорог не заасфальтировано, в дождь и гололед путь к центру становится экстремальным видом спорта — говорит миловидная смуглянка, идущая на одну из окраинных улиц. Откуда такое наплевательское отношение к крупному населенному пункту со стороны районной администрации? Все оттуда же — от демократической системы, которая исключила села из сферы своих интересов: мол, зачем так много крестьян, если поля могут обрабатывать несколько фермеров? А вот фермеры землю взяли, да и не справились, часть вновь легла под бурьяном. В России около 33 000 000 гектаров заброшенных пашен, 17 000 заброшенных сел. Туголуково знавало лучшие времена, у села был хороший потенциал. Колхоз-миллионер, колхоз "Гигант", "Красный Гигант" — так его и называли — с началом перестройки развалился, землю и колхозное имущество скупили несколько человек, а как же остальные?

Почитать местную Жердевскую “районку”, так в остальном все хорошо, все хорошо, кто-то из местных бюрократов отчитывается: "Вот уже на протяжении четырех лет в сельскохозяйственном секторе области наблюдается относительная стабилизация. Определены три приоритетных направления будущей работы: активизация внедрения интенсивных технологий в растениеводство и животноводство, а также создание соответствующих условий для успешной реализации этих процессов: обновление машинно-тракторного парка, увеличение использования кредитных ресурсов, субсидирование кредитов". Гладкие дежурные фразы…

А на деле деревня встречает уже не первую весну на развалинах. Цветы на руинах...

К центру Туголукова от шоссе иду за несколькими школьницами, девочки весело щебечут. Школа — для меня центр деревенской цивилизации, где растет будущее России.

Туголуковская средняя общеобразовательная — пока еще прочное здание, светлые помещения, красиво оформленные стенды. В 2004 году школа отпраздновала свое 135-летие. " …в 1869 году здесь открылось одноклассное училище с четырьмя отделениямими. Число желающих стать грамотными значительно превзошло количество учебных мест. Поэтому в 1910 году выстроили двухэтажное деревянное здание, где в четырех классах обучались дети разного возраста. Наряду с действующей школой была и церковно-приходская. Великая тяга к знаниям в Туголукове наблюдалась всегда. Однако отток сельской молодежи в города, снижение уровня рождаемости, экономические условия вносят свои коррективы: число учащихся в школе падает. Если в начале 60-х это образовательное учреждение распахивало двери для 620-700 человек, то в 1993 году в нем обучалось 242, в 2004 году — 174 человека. А в 2005 году учеников не более 150. В 50-60 годы девять выпускников в дальнейшем стали учеными. Меня приветливо встречает завуч Туголуковской школы Куксова Наталья Васильевна, показывает старые фотографии Туголукова — старинные здания, многие из которых не сохранились, да и построенное при Советской власти выглядело солиднее. Сетует Наталья Васильевна на то, что все меньше учеников. И это происходит не в условиях войны, а в мирное время. По свидетельству местного краеведа Анны Дмитриевны Сурковой, перед Великой Отечественной войной в Туголукове проживало 8000 человек,1820 из них пошли на фронт, большинство из них добровольно — тут мне кажется любопытным наблюдением то, что так рвались защищать Родину потомки вчерашних антоновских повстанцев из эпицентра недавнего мятежа, нужно оценить сознательность людей, отбросивших счеты с новой властью во имя спасения Родины, погибли 995 человек. Четверо сыновей моего прадеда-антоновца ушли на фронт, двое погибли, двое вернулись офицерами. Туголуковцы защищали Брестскую крепость, сражались за Ленинград, Курск, Орел, Кенигсберг, Смоленск. Возле школы огромная стела с фамилиями погибших бойцов.

Анна Дмитриевна ведет меня в краеведческий музей, По дороге показывает одно из сохранившихся строений 19 века — местный магазин, напротив — бывший дом его владельца.

— Обратите внимание, — говорит Анна Дмитриевна, — здание напротив не сохранило первоначальный облик, а вот бывший магазин не переделывают, а в некотором роде реставрируют, его приобрел ветеран Афганистана Александр Куксов, местный предприниматель. Забрав ключи в правлении, Анна Дмитриевна открывает двери в большое здание, когда-то, по-видимому, выглядевшее красиво, но теперь напоминающее фрагмент декорации к блокбастеру про атомную войну. Забитые окна, облезлые стены. Жалко труд проектировщиков и строителей. Когда-то здесь часто выступали и столичные артисты, работал кинотеатр, теперь мертвенная пропыленная пустота. Анна Дмитриевна с болью говорит о том, как хотелось бы ей сохранить музей. Ведь он играет роль свидетеля далеких времен для сегодняшних юных жителей Туголукова, они хорошо знают историю, побеждают в районных историко-литературных конкурсах. Здесь предметы сельского быта, керамика, кости мамонтов, найденные на откосах реки Савалы. И множество фотографий — среди них статная церковь с высокой колокольней, позже из ее кирпичей построили несколько зданий.

В 1944 году в село провели радиолинию, в шестидесятых местный умелец собрал первый на селе телевизор, в 1972 году вошел в строй Дом культуры современного типа с кинозалом и библиотекой. Из книги "История Туголуково": "К 1990 году колхоз "Гигант" был большим многоотраслевым хозяйством, имевшим 8181 га земли. В колхозе три молочнотоварных фермы и три фермы по выращиванию телок, спецхоз по выращиванию свиней, на ферме было 960 коров… Если в 1970 году выписывалось по Сельсовету 2870 экземпляров газет и журналов, то на первое полугодие их было выписано 980". Думаю, сейчас и того меньше. "С 1990 года колхоз "Гигант" становится хозяйством с коллективно-долевой собственностью". Результаты реформ перед глазами.

На обратном пути замечаю через шоссе от автобусной остановки одно из двух кладбищ, справа от него руины, поросшие кустарником, слева стоящее здание выглядит превосходно — рядом с ним сельхозтехника. Позже местный таксист мне пояснил, что здание в руинах — бывшее колхозное зернохранилище, а вот слева — столовая, купленная приезжим бизнесменом, каким-то "армянином Ромой". Он же приобрел и комплекс местной свинофермы и надел. Радоваться ли тому, что нашу землю обрабатывают пришельцы? Или пусть лучше все ляжет в руины, если народу не под силу защищать и обрабатывать свое? Записываю это у заправки ЮКОСа — еще одно владение чужака в сердце России…

Наш народ надо довести до предела, до края, до белого каления — никто еще не высчитал этого предела, после которого начинают вспоротые животы грабителей набивать зерном, после которых школы становятся штабами партизанских армий…

На выборах 2004 года за Путина голосовали 66, 67% населения Жердевского района. Но, во-первых, не верю. А, во-вторых, если и так, то не вечно длится царству государственной лжи.

Спрашиваю пожилую местную жительницу: "Чем бюджет сельчанина сейчас держится?"

— Горбом нашим, крестьянским, становым хребтом.

Выращиваем свиней, бычков, молоко сдаем по 11 рублей за три литра, большие деньги на корма тратим, а перекупщики платят по минимуму. Живут люди более-менее достойно там, где сохранились колхозы в виде акционерных обществ, там подрабатывают на обработке свеклы.

"В Тамбовской области свыше двух миллионов гектаров пахотных земель…И полная неразбериха с землей: чья она, на каких правах принадлежит — нет главного документа, в котором были бы расписаны все права собственности. Государство, избавившись от подчиненных ему хозяйств, получило право заявлять, что теперь не обязано из бюджета покрывать убытки от производственной деятельности СХПК. Покупка удобрений, техники, расчеты с работниками — внутреннее дело самих хозяйств, которые должны по идее начать поставлять на рынок более дорогие, но зато лучшие по качеству продукты". К 2001-му году в Тамбовской области из оборота выведено от 700 тысяч до 1 миллиона гектаров пахотных земель (по данным www.russ.ru).

В сохранившихся хозяйствах почти стопроцентный износ техники, в связи с чем вспоминается мне признание одного семнадцатилетнего комбайнера с Уваровщины, что он изношенные детали со своего комбайна заменял на более новые — с чужих машин, ночью, тайком пробираясь в ремонтные мастерские, потому что хотелось ему работать без простоев! И можно ли осуждать человека, если он кормил безработную мать с сестренками — все зависели от его зарплаты?..

Во многих районах бесконтрольно распродавались земля, сельхозтехника, сельчане могли бы остановить распродажу колхозного имущества, собраться на сход, протестовать, но не собираются, в обществе — неверие в свои силы. В одном из сел мне признались: "Боимся, что начнем протестовать — отберут собственные земельные паи". Может быть, и незнание законов порождает нежелание отстаивать свои права, а кто разъяснит, что такое новые законы и как с ними бороться? Патриоты, вы где? Города — это лишь малая часть России, а вы делаете ставку на города? Но как пробиться в глубинку, куда и автобус не едет, и электричка не идет — а пешочком, как народовольцы?

А столичные турфирмы уже изобрели новый вид отдыха — туры в заброшенные деревни. И какие-нибудь начинающие менеджеры путешествуют, фотографируя печи среди зарослей бузины, коровники, ставшие копией Хатыни, и последних местных жителей с тяпками — ах, какая экзотика!..

Почему-то в прессе стало привычным утверждение, что "деревня спивается", не знаю, что за либеральный журналист первым пустил байку про пьяненького русского мужичка… В деревне пить некогда, здесь живут подсобным хозяйством. А это означает день с шести часов и почти до полуночи занятый заготовкой кормов для скота, ремонтом, разъездами по делам в дальний райцентр, а по праздникам — церковь…

Что есть деревня сегодня? Это из последних сил сопротивляющаяся на бытовом уровне исчезновению русской нации лучшая ее часть, лучшая и в генетическом смысле — здесь не вненациональное месиво городов. Костяк деревенских жителей составляют люди среднего возраста, не пожилые, но и не юные. Они привыкли жить крестьянским трудом, и иначе жить не могут и не хотят.

Село должно быть настороженным против чужих, расчетливым, лишь таким оно может выжить. У государства нет в отношении народа ни нормальной экономической политики, ни идеологической системы, которая, если уж колхозы разрушены, формировала бы психологию русских фермеров в каждом. Но современному государству такая уйма русских хозяев на русской земле не нужна и в дальнейшем опасна, так как в русском человеке всегда была неспокойная душа искателя справедливости, душа разинская, пугачевская, антоновская.

Еще живо то некогда сказочное и величественное явление, которое зовется — русская деревня. Кто-то страшится, что одержит над ней свою последнюю пиррову победу город бизнесменов и бомжей, и вместо этой — подлинной — России раскинутся волны курганов, где пойдет в рост не пшеница, а только буйная, жадная до тлена и праха "американка".

Так держитесь, земляки, за свою землю, и не заезжим хапугам взять на века эти просторы, которые наши предки оросили благородной русской кровью, заслужили перед Богом и миром. Ведь мы опять на войне…