Газета Завтра 753 (17 2008)

КОРМИТЬ ЧУЖУЮ АРМИЮ Спасение АПК — или капитуляция России? Беседа заместителя председателя Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике и рыбохозяйственному комплексу Сергея Лисовского с Николаем Анисиным

Николай АНИСИН. Вы политик новой волны — 2004 года призыва. В том году, Сергей Федорович, вы получили чин депутата верхней палаты парламента и, соответственно, статус федерального политика. Получили от Курганской области. Почему именно вас она делегировала в Совет Федерации?

Сергей ЛИСОВСКИЙ. Мой отец — из соседнего с Курганом города Семипалатинска. В Зауралье жили родственники по отцовской линии. Я часто туда ездил. Сначала только в гости, а потом и на охоту. Тот край для меня стал своим. Завязались деловые знакомства. В том числе и с курганским губернатором Олегом Богомоловым. Он, как и я, начинал карьеру в комсомоле и у нас много общего во взглядах. Но ответ на ваш вопрос не свести лишь к личным отношениям. В Курганской области преобладает аграрный сектор экономики. А я, думаю, вам известно, в последние годы крепко повязан с сельским бизнесом. Проблемы области мне кровно близки, я подготовлен и заинтересован их решать. Аграрной области нужен в федеральной власти представитель аграрного профиля.

Н.А. Ваше явление на сельской ниве многих, в прессе тому полно было свидетельств, подивило. Вы более 10 лет производили зрелища. Фирма "ЛИС С" некогда устраивала около половины концертов в стране. Позднее вас узнали как продюсера популярных телешоу, потом вы возглавили ЗАО "ОРТ-Реклама", вошли в руководство ТВЦ и везде, по слухам, преуспевали. Над вами было безоблачное небо. И вдруг, в начале 2000-го ваши интересы из сферы виртуальной реальности перемещаются в реальную экономику — в АПК. Вы три года строили первые птицефабрики и, наконец, в 2003-м вывели первых цыплят. Что за мотивы подвигнули вас на крутой поворот в агро-промышленный комплекс?

С.Л. В только что вами сказанном есть неточность. Надо мной в бизнесе никогда не было безоблачного неба. Я не приватизировал скважины и шахты, заводы и пароходы. Я не был внедрен в структуры власти и ничего не утащил из госбюджета. Все деньги, которые у меня были, зарабатывались моим трудом без подачек государства, но с подачи государства я не раз крупные суммы терял.

Компания "ЛИС С", компания комсомольского возраста людей с вашим покорным слугой во главе несколько лет действовала прибыльно. За счет чего? За счет применения нами новых идей и технологий в организации концертов и нашей молодой неуемной энергии. Мы сумели составить конкуренцию бронзой покрытым отделениям Госконцерта, Росконцерта и областным филармониям. Но настала зима 1991 года, нежданно-негаданно грянула денежная реформа. Отмена в три дня старых купюр(кто не успел обменять, тот опоздал) вызвала провал во взаиморасчетах. Потом на страну обрушились реформы шоковой терапии. Денег у граждан не стало хватать на еду. Им — не до концертов. А у нас на полгода, и даже на год вперед, сделаны выплаты за аренду залов и оборудования, за подготовку программ, афиш и прочее. Все пошло прахом. Мы разорились.

Я собрал коллектив компании — нас было человек 50. Что делать? Мы знали толк в том, в чем другие не знали, — в постановке представлений и в рекламе. Обратились на телевидение. Съемки развлекательных телепрограмм и рекламных роликов оказались востребованы. Наш коллектив нашел себе эффективное применение. Но разразился дефолт 1998 года. Рубль рухнул. Мы же по контрактным обязательствам должны платить в долларах. А клиенты с нами рассчитываются в рублях. Убытки у нас колоссальные. К тому же на телевидении начались политические игры за передел влияния, в которые мы не вписывались. Поэтому наш коллектив принял решение уйти подальше от этих игр, осесть на земле, независимой от всякой политики, и вложить свои силы и средства в сельское хозяйство, на продукцию которого всегда есть спрос.

Н.А. И насколько успешно состоялась переквалификация коллектива Лисовского-рекламщика в коллектив Лисовского-агропромышленника?

С.Л. В предыдущем вопросе у вас была обращенная ко мне фраза: "Вы производили зрелища". Организация концертов и телепредставлений, выпуск рекламных сюжетов — это на самом деле производство. (А реклама еще к тому же — полигон для испытаний техник работы с массовым сознанием ). А законы управления производством — везде одинаковы. Толковому администратору при переходе из одной сферы в другую надо лишь изучить специфику достижения результата в новых обстоятельствах. А я люблю учиться. Мои компаньоны — тоже. У меня с полгода ушло на чтение учебников и специальной литературы, и сейчас мне не грешно считать себя компетентным в сельском хозяйстве. Мой товарищ, который в нашем коллективе был крупный дока в телевизионной технике, ныне уверенно руководит крупной птицефабрикой. Но процесс обучения у нас не прекращается, поскольку выбранная нами деятельность постоянно ставит новые задачи.

Первоначально мы планировали заниматься чисто разведением птицы. Но скоро выяснилось, что это невыгодно без собственных кормов. Занялись кормами и поняли, что их трудно получать без животноводства — уже хотя бы потому, что земледельцев надо чем-то занимать в межсезонье. Занялись животноводством и оно заставило приступить к товарной переработке его продукции. На сей день в этом агро-промышленном холдинге, который мы, когда-то назвали "Моссельпром", и которым непосредственно сейчас руководят другие люди, более 5 тысяч работников. У нас нет сожаления о сделанном выборе. Но мы глубоко ошибались, полагая, что, уходя на землю, останемся вне политики. Сельское хозяйство — самая политизированная отрасль экономики.

Н.А. Политика, давным-давно замечено, может не мешать экономике, может помогать, может вредить. Как сказывалась политика государства и властей в областях обитания "Моссельпрома" на его становление?

С.Л. Сегодня, как правило, инвестору в субъектах Федерации под новый объект выделяется готовая площадка. С дорогами к ней, с электро- и газосетями, с очистными сооружениями. Когда мы начинали строить птицефабрики, у областных администраций на это просто не было денег. Коммуникациями нам пришлось обзаводиться самим. Но при том мы неизменно чувствовали расположение местных властей к нашему бизнесу. Все начальство в субъектах Федерации ответственно за создание новых рабочих мест и поступления с товаропроизводителей налогов в бюджет и потому политика на местном уровне в общем и целом не вредит, а помогает аграрной экономике. На помощь сельскому бизнесу нацелено и отраслевое министерство. Для становления "Моссельпрома" руководство Минсельхоза сделало все, что могло — по кредитам, лизингу оборудования и скидкам на энергоносители. Но возможности у нашего родного аграрного ведомства невелики. Оно действует в узких и жестких рамках, в которых его держат те, кто предопределяет макроэкономическую политику России. — Министерство экономического развития и торговли и Минфин. А творцы этой политики ведут отечественный Агропром к тому, чтобы он прекратил свое существование. Иного выбора ему они ныне не оставляют. Складывается впечатление, что они специально закрывают глаза на очевидное. И для первобытных племен, и для людей сегодняшнего дня, и для поселений на других планетах какого-нибудь XXII века главным будут свои, подчеркиваю — свои, "вода, хлеб и мясо", т.е. необходимый продукт. А что там с макроэкономическими схемами — дело десятое!.

С 2000 по 2004 годы я уже вполне освоился в сельском хозяйстве и подался в политику, выставив свою кандидатуру в Совет Федерации в Курганской области, не приключений ради и не скуку развеять, а исключительно по производственной необходимости. Чем больше возрастал объем продукции в нашем холдинге, тем очевидней для меня становилось простая истина. А именно: если политика государства в сельском хозяйстве капитально не изменится, то конец придет и "Моссельпрому", и курганским колхозам, и прочим агро-промышленным коллективам страны. Моя цель как члена Совета Федерации — внести свой скромный вклад в установление здравого смысла в аграрную политику России, которая пока полна абсурда с точки зрения безопасности нашей страны и благополучия ее граждан.

Всем известно — где сегодня на планете Земля развязаны войны с оружием. Но далеко не все даже подозревают, что сегодня же изо дня в день идет мировая война без выстрелов и взрывов — война продовольственная. Ее ведут между собой производители продуктов разных стран в неразрывной спайке с их государствами. И тот, кто победит в этой войне, — получит результат, равный победе в войне ядерной. Проигравшие вынуждены будут подписать акт о безоговорочной капитуляции, даже если их ядерные ракеты останутся целехенькими в своих шахтах, как это произошло с теми же вполне современными самолетами Югославии и Ирака, которые так и не поднялись в воздух. Крестьяне России также вовлечены в глобальную продовольственную войну. Но в боевых действиях на мировом рынке они поставлены в заведомо неравные условия с конкурентами из Америки и Европы, ибо те воюют совместно со своими государствами, а наши земледельцы и животноводы — сами по себе. Суть макроэкономической политики российского государства такова, что она сильно помогает аграрной экономике, но… аграрной экономике не России, а других стран.

Н.А. Сергей Федорович, так было с 1992 года — кто тут с вами может поспорить. Но так ли есть теперь? На исходе минувшего года президент Путин на форуме его сторонников в Лужниках заклеймил тех в прошлом власть имущих, которые "презрительно называли отечественное сельское хозяйство "черной дырой" и отрицали необходимость государственной поддержки села". Нынешняя же высшая власть вроде бы и продекларировала принципиально другой взгляд на аграрную политику и по-новому ее начала проводить. Рождение в Кремле в 2006 году приоритетного национального проекта по сельскому хозяйству — разве это не начало той долгожданной поддержки нашим государством нашего села, которой оно было лишено почти 20 лет?

С.Л. Слава Богу, что этот нацпроект на свет Божий появился. Я знаю, что предусмотренные в нем меры государственной помощи крестьянству Министерство сельского хозяйства предлагало ввести еще в 2000-м, в первый год правления Путина. Но на предложениях Минсельхоза ставили крест вседержители макроэкономики в Министерстве финансов и Министерстве экономического развития и торговли. Только через 6 лет предложения Минсельхоза дошли до Путина. Но то, что он их в 2006-м одобрил, и то, что первый вице-премьер Медведев энергично приступил к их же реализации, является благом для аграрно-промышленного комплекса. Благом несомненным. Хотя очень-очень относительным.

Нацпроект по сельскому хозяйству — это оказание экстренной помощи тяжело раненному на поле боя. Вот тебе, друг дорогой, бинты, йод, мазь — в сей момент мы твое положение облегчили, надежду на выживание тебе подарили, а дальше — как рок вывезет. Русский крестьянин — очень живуч. Даже капля государственной поддержки позволила придать импульс в развитии сельского производства. Но эта капля по большому счету производство от краха не спасает.

Н.А. Бочку деревянную, прежде чем класть в нее капусту на закваску, заливают водой, чтоб она набухла и потом не протекала. Скромные капвложения по нацпроекту можно ведь рассматривать как своего рода пробу: покапали мало-помалу, чтобы выяснить — где возможно утечка. На базе же нацпректа была разработана 5-летняя программа развития сельского хозяйства, которая, по словам аграрного министра Алексея Гордеева, "существенно расширяет масштабы государственной поддержки села". Вас и эта программа тоже не устраивает?

С.Л. Меня, как, полагаю, и любого человека из Агропрома, не устраивает все, что по большому счету предписывается ведомствами нашей макроэкономической политики. А в упомянутой вами программе — последнее слово было за ними. История программы такова. В конце 2006 года, видимо, по инициативе Путина или Медведева, Федеральное собрание приняло Закон о господдержке села. Закон установочный — надо обеспечить. Конкретные цифры расходов государства на поддержку Законом вменялось определить специальной комиссии. В нее вошли представители трех министерств, четыре депутата Госдумы и четыре члена Совета Федерации. Я был одним их них. Мы собрались и разошлись ни с чем. Наша делегация доложила председателю палаты Сергею Миронову, что Министерство финансов и Министерство экономического развития допускают лишь символическое увеличение вложений в село, и что мы с тем соглашаться не намерены. Сергей Михайлович нашу позицию одобрил: липовый вариант в Совете Федерации не пройдет. Кто и как вразумлял Минфин и Минэкономразвития, я не могу сказать, но принципами они слегка поступились. Дали добро на хоть как-то устроивший комиссию вариант программы — на поэтапное возрастание расходов государства на агро-промышленный комплекс в среднем ежегодно в два раза в течении пяти лет. Веско звучит: в два раза! Это хорошо в сравнении с тем, что было до 2008 года, но это не ведет ни к возрождению, ни, тем более, к выходу нашего сельского хозяйства к новому уровню развития и по-прежнему обрекает российское крестьянство на уничтожение в конкурентной борьбе на мировом рынке продовольствия со всеми вытекающими отсюда последствиями для страны в целом.

У нас в настоящее время все, повторюсь, все дотации государства селу — и на производство, и на дороги, и на жилье и бытовую сферу, и на подготовку специалистов составляют 1,1 процента расходной части бюджета.

В Европе государства только на прямые дотации сельхозпроизводству тратят от 10 до 20 процентов их бюджетов.

У нас на гектар пашни от государства перепадает 3 евро, в Европе государства в южных широтах вкладывают в таковой же гектар 300, а в северных — 2000 евро.

Над большей частью России солнце отнюдь не столь ласковое, как в Средиземноморье, и ее за Уралом не согревают теплые морские течения, как Северную Европу, но российский крестьянин в 666 раз, прости Господи, за дьявольское число, получает меньше, чем североевропейский.

Мне иногда приходится встречаться с коллегами-аграриями из Европы и видеть, что они, у коих вроде бы все гладко, просто источают зависть к фермерам в США — вот о ком государство печется. Фермеров в Америке — 2, 5 миллиона и все их хозяйства убыточные. Но заикнись там хоть какой-то политик о том, что они — "черная дыра", его с потрохами съедят. Американское государство дает на сельское хозяйство столько денег, сколько надо для того, чтобы товаропроизводители в нем работали с высокой прибылью. Корма фермер купил в любом количестве, предъявил документы на покупку — и в любом случае государство компенсирует ему 30 процентов их стоимости. Оно же, американское государство, частично возвращает фермерам расходы на новую технику, снижает им цены на электроэнергию и жидкое топливо. За литр солярки, скажем, фермер США сегодня платит в два раза меньше, чем крестьянин в России. Масштабы поддержки сельского хозяйства государством в Америке никто в Европе точно вычислить не может. На закупку продовольствия для бездомных — а это прямая поддержка фермеров — власти США расходуют 40 миллиардов долларов. А в России все дотации государства в переводе на американскую валюту равны 4 миллиардам. И что — при всем том российский крестьянин может не сгинуть в конкурентной борьбе на мировом рынке продовольствия.

Н.А. До 2009 года согласно экспортным квотам, утвержденным еще правительством Михаила Фрадкова, поставки мяса птицы из США в Россию должны увеличиться на 20 процентов. Вы в одном из СМИ назвали эти квоты предательством отечественных птицеводов. А подобное тому предательство российской властью интересов наших крестьянин в угоду их иностранным конкурентам сегодня исключение или правило?

С.Л. Я уже рассказывал о комиссии по программе развития сельского хозяйства на ближайшие 5 лет. Так вот, мы от Совета Федерации на заседании той комиссии предлагали в ту пятилетнюю программу включить отдельную главу — "Защита внутреннего рынка продуктов". А в ней прописать: чем больше сельхозпродукции мы сами производим, тем меньше завозим. Из-за границы восполняется только дефицит. Планируем по годам рост объемов отечественных продуктов и сокращение их импорта. При погроме, который произошел у нас в сельском хозяйстве, меры по разумному ограничению ввоза продуктов — это абсолютно нормальные меры с точки зрения практики мировой экономики. США не вышли бы из разрухи от Великой Депрессии в 1933-1940 годах, если бы не закрыли свой рынок от импорта. Канада после Второй Мировой не попала бы в клуб развитых стран и осталось бы жалким придатком нарастивших экономическую мускулатуру Соединенных Штатов, если бы не отгородилась от них неимоверно высокими импортными пошлинами и не побудила американские корпорации ввозить в нее не товары, а капитал.

С явной гордостью представители нашей власти с разных трибун ныне сообщают: в Россию повалили иностранные инвестиции. Это — правда. Но куда они повалили? В добывающие энергоносители компании, в банковский сектор, в спекуляцию ценными бумагами, в торговые сети, в заводы по отверточной сборке автомобилей из где-то там изготовленных комплектующих. Ни в наукоемкие и высокотехнологические предприятия, ни в сельское хозяйство России солидные иностранные инвестиции не вкладывались, не вкладываются и не будут вкладываться. За исключением одного но. Часть наших южных плодородных земель уже арендуется и скупается международными финансовыми компаниями, которые начинают контролировать значимую часть нашего экспорта зерна.

Высокий уровень развития высоколобой индустрии и агро-промышленного комплекса — это основа независимости любой страны. А никому в мире независимая и самодостаточная Россия не нужна. Она и странам Запада, и прочим странам с набирающими обороты экономиками нужна только как поставщик сырья и рынок сбыта. До того, как крестьяне России не будут поставлены в равные условия по капиталовложениям государства с сельхозпроизводителями Европы и Америки, вопрос об ограничении импорта продовольствия является вопросом выживания отечественного Агропрома.

В настоящее время на наш рынок продовольствия до 65 процентов яиц, мяса птицы и свинины поступают из-за границы. Вполне реально при здравой политике за 5 лет сократить импорт указанных продуктов до 20 процентов. Но запланировать в программе развития сельского хозяйства конкретные показатели сокращения импорта Минфин и Минэкономразвития категорически отказались. Главу по защите внутреннего рынка в программу удалось вписать лишь со словами благих намерений — Россия стремится к импортозамещению… А только благие намерения в защите рынка от иностранных конкурентов сводят на нет меры по стимулированию отечественного сельхозпроизводства. Скажем, в Курганской области в рамках нацпроекта многие крестьяне взяли дешевые кредиты и вложили деньги в разведение свиней. Вырастили их, а свинину продать не могут — рынок забит импортом.

С гарантиями сбыта нашей сельхозпродукции лучше не становится. Причем интересы крестьян России предаются не только в пользу еще пока всесильных в мире США и влиятельных стран Европы. Например, раз — и вводится льготная таможенная пошлина на ввоз мяса птицы из Бразилии. Ей с ее райским для птицеводства климатом выплаты на таможне снижаются на 25 процентов. То есть, российское государство делает скидку в пошлине, снижает тем самым цену и повышает спрос на продукцию наших бразильских конкурентов, у которых затраты и на корма, и на содержание птицефабрик, на зарплату гораздо меньше, чем у нас. А это разве не абсурд?

Н.А. Ведомства нашей макроэкономики, как вы выразились, помогают аграрной экономике — но не России, а других стран. Кто им заказывает музыку? Что им диктует решения — корысть или недомыслие?

С.Л. Рассмотрим два факта. Факт первый. Министерство финансов, когда на него выходят лоббисты зарубежных производителей сухого молока, сначала поддерживает инициативу парламентариев о программе "Школьное молоко" и соглашается выделять деньги на то, чтобы бесплатно питать учеников молоком на сумму в 5 миллиардов рублей в год. Отлично. Я звоню в Курган, сообщаю о том. Власти области готовы на деньги из федерального бюджета закупать у крестьян свежее молоко и за свой счет доставлять его в школы. Такую же готовность выразили и власти в других Субъектах Федерации. Бесплатное молоко детям от государства — на пользу нашим детям и нашим крестьянам, которым нужен гарантированный сбыт их продукции. Когда же в министерстве стало очевидно, что его вариант в Субъектах Федерации отвергнут, оно к программе "Школьное молоко" охладело, и выделение 5 миллиардов рублей в год в пользу наших детей и наших крестьян было заморожено. Почему такое стало возможно? Не потому ли, что испарилась выгода у поставщиков австралийского молочного порошка и у его переработчиков в России? Была ли, не была в истории с программой "Школьное молоко", как ныне принято говорить, коррупционная составляющая — судите сами.

Факт второй. Поставки к нам из США невостребованной там и почти дармовой для России курятины — "ножек Буша-старшего" в первые годы последнего десятилетия ХХ века подорвали две трети наших птицефабрик — они не могли сбыть свою продукцию даже ниже себестоимости. Потом американская курятина, как и положено при экономической диверсии (сначала дешевизной загуби то или иное производство в той или иной стране, а потом взвинчивай цены на свою экспортную продукцию) начала дорожать. Наш чудом уцелевший Птицепром стал оживать. В 2007 году он достиг уровня 1990 года. Наблюдается и рост свиного поголовья. Но спад в производстве говядины и молока преодолеть не удалось. Наших коровок душили поставки молочного порошка из-за границы и додушили до того, что тревогу, которую бил Минсельхоз, услыхали в министерствах макроэкономики. Были введены защитные пошлины на продукты молочной группы. Наши животноводы вздохнули свободней. Стали возвращать долги по кредитам и думать об увеличении стада. Но осенью 2007 года подскочила стоимость зерна на мировом рынке. Крестьянам в странах Запада немедленно выдали субсидии от государств на компенсацию потерь на корма, а крестьяне в России получили шиш. Цены у нас на молокопродукты поползли вверх — иначе скот не прокормить. А в стране на носу выборы в Госдуму — партии власти надо прилично выглядеть на фоне ценников в магазинах. И происходит то, что никакой коррупцией не объяснить. Происходит глупость. Вместо устранения причины роста цен на продукты молочной группы, цены просто сбивают. В Россию опять хлынул поток дешевого молочного порошка. Закупочные цены на наше молоко упали с 15 до 9 рублей за литр. Наши крестьяне вынуждены резать коров. А молочное животноводство еле живо, на ладан дышит. Сохранится к нему такое же отношение, как сейчас — через пять лет в России не будет производиться ни молока, ни говядины. Впрочем, будет ли в ней собственное мясо птицы и собственная свинина — тоже не ясно.

Н.А. На ум мне приходит очень оригинальный вопрос: что делать для того, чтобы у нас вдоволь было своих продуктов и чтобы они нам были по карману?

С.Л. Отвечу не менее оригинально. Когда "Моссельпром" закладывал фундаменты первых птицефабрик, министр экономического развития Герман Греф высказал мнение — в России слишком много сельского населения. Работников зрелого возраста в деревне сегодня найти трудно. Остались — либо пожилые, либо очень молодые. И если наше государство в лице его первых лиц разделяет мнение Грефа, то делать вообще ничего не надо. Пожилые помрут, молодые убегут обслуживать тех, кто сидит на нефтегазовой игле. Если же государство в России хочет быть независимым и желает обеспечить свою продовольственную безопасность, оно должно делать то, что делают в аграрной политике уважающие себя страны. Во-первых, оказывать крестьянам такую же финансовую помощь, которая оказывается их конкурентам за границей. Во-вторых, защищать собственный рынок от конкуренции не на равных. В — третьих, продвигать наше продовольствие на внешние рынки, что тоже очень важно для развития отечественного сельского хозяйства. Перспективы у него пока не потеряны.

Н.А. "Ничего еще раз и навсегда не предопределено",- цитирую снова самую откровенную речь действующего пока президента Путина на Форуме сторонников в Лужниках. Все позитивные достижения в стране в последние годы являются, по словам Путина, результатом "острой, жесткой политической борьбы как внутри страны, так и на международной арене". И в этой борьбе, Сергей Федорович, на ваш взгляд, кто возьмет верх: "партия упадка" или "партия развития" агро-промышленного комплекса?

С.Л. Мы должны сделать все, чтобы верх взяла партия КАЧЕСТВЕННОГО РОСТА. Этот термин лучше (хотя по сути это одно и тоже) философского, а потому абстрактного "развитие", т.к. позволяет ставить конкретные цели. Что должно быть и к какому сроку отсечено, и что сделано, чтобы произошли качественные изменения в той или иной сфере. Ведь, как бы кто ни иронизировал, все-таки удачно получилось с вбросом в общественное сознание термина "стабильность" в той же политической области. Сразу стало ясно, что надо сделать в законодательстве, в правоприменительной практике и политических технологиях, чтобы "заморозить" угрожающие стабильности тенденции. Теперь надо ставить задачи уже качественного роста во всех сферах. Для АПК это означает, условно скажем, отсечение к обозначенному определенному периоду возможностей, в том числе и через "людей влияния" , давления на нашу страну с помощью продовольствия в условиях блокировки собственного достаточного производства. К другому, также конкретно обозначенному периоду, — обеспечение общеевропейского уровня поддержки сельского хозяйства и повсеместного использования современных экономических и технических средств агродеятельности. По моим оценкам, на это вполне хватит пяти лет при условии наличия того, что требуют любые качественные переходы — мобилизационных усилий. Об их необходимости, кстати, я говорю уже как минимум год, в том числе и в СМИ.

Сделаем это — считайте, снимем с себя угрозу применения против нас такого "мягкого" оружия массового поражения как продовольственное. Попутно наработаем многое для защиты от оружия другого типа — "биологического", которым нас уже один раз, в связи с информационной истерией по "птичьему" гриппу, попугали.

Если так же мобилизуются близкие по моему первому образованию радиофизика технари и мои коллеги, как кандидата филологических наук, по вопросам воздействия на массовое сознание, то и применению радиофизического и психологического оружия против нас будет поставлен заслон.

А это значит, свершится то, о чем Путин говорил в своем последнем большом выступлении: мы отстоим территориальную целостность страны. Причем страны современной. Была бы только воля…