Газета Завтра 865 (24 2010)

Александр Кувакин СТИХИЯ

***

А.

От порога — родные ухабы.

Впереди — мировая Луна.

Сотрясает небо Каабы

Золотая твоя струна.

И вкруг Солнца парит неземное.

Говорят: "Это просто слова".

Отчего же тогда в знойном зное

Птица вещая вечно жива?

И откуда такая сила?

Сила — вот она:

деньги да власть…

Но она в оны дни молила —

И завеса разорвалась.

Тьма всё гуще.

Полет всё выше.

Но с неведомой высоты

Птица вещая тех, кто слышит,

Узнаёт, окликая на "ты".

***

Ещё тревожит девятнадцатый,

Ещё кипит в крови двадцатый,

Ещё поют в Кремле семнадцатый,

Но двадцать первый — час расплаты.

Домов нестройные строения,

Дворов глухие очертания,

И жителей полночных пение —

Всё растворится в расставаниях.

И белым, словно вздох, поднимется,

Навеки покидая землю,

И зарыдает, что отнимется

Всё, что на небе не приемлют.

ИМПЕРИЯ

Обречено. Обречено на слом —

И я, и ты, и вы, и сад, и дом.

Советский сад и русский дом при нём

Обречены на слом и на подъём.

Не будем колдовать и ворожить,

Не будем пыль забвенья ворошить.

А будем строить дом и сад сажать —

Чтоб с Богом жить и в Боге умирать.

***

Если б только стужа!

Если б только ночь!

Если б только ужас

Гнал вперёд и прочь!

Вязли бездорожьем,

Но слова нашли —

Те, что и моложе,

И прочней земли.

Римляне отмечали юбилей только два раза в жизни: в пятьдесят и, при особой милости богов, в сто лет. Сегодня юбилеев — как огурцов в кадушке. Всё лезет в патриции. Всё юбилеит по поводу и без. Особенно же — русские писатели. Правда, не от большой радости…

Юбилей Кувакина законен (он без "хвостиков"). И радостен. Полвека собственного времени, разъятого меж двух веков русской истории.

Перефразируя Блока, можно сказать: будущее — это возмездие. Суд. И только сознанию сектанта или неофита в этой суровой законченности может примерещиться амнистия.

Однако именно здесь, в нечеловеческой уже определённости, поэт находит радость, радость поля, где плевелы вымахали в полный рост и едва ли не заглушают добрую пшеницу; радость близкой жатвы, которая воспринимается как освобождение; радость слов, которые неизбежно настигают царя Валтасара: "Ты уже взвешен, и найден слишком лёгким".

В стихах Александра Кувакина музыка с годами нарастает, это признак подлинности пути. Быть может, он, по-человечьи, с радостью и затерялся бы "среди детей ничтожных света", но стихия, которой поэт некогда вверил себя — ревнива. И, наделяя, отбирает. Покой, уют, удобную глупость, необременительную праведность. Дары, получаемые взамен, неоспоримы для самого певца, и очень сомнительны для толпы. И всё это — по-пушкински, всё — радостно.

Алексей Шорохов

1