Газета Завтра 923 (30 2011)

Борис Лизнёв -- Первый план

Я ехал в маршрутном такси в полном одиночестве. На одной из остановок дверь автобуса откатилась в сторону и внутрь вошла женщина. Бодрая, энергичная, несмотря на жару. С виду ей было лет сорок пять. Усевшись на сидение, она разложила вокруг себя множество сумок, авосек, пакетов, достала откуда-то мобильный телефон, набрала номер, начала разговор. Закончив говорить, женщина стала быстро просматривать содержимое памяти телефона.

Внезапно на экране мобильного появилась картинка эротического содержания, за ней другая, за ней ещё одна. Заметив мой недоумённый взгляд, женщина повернулась ко мне и сказала: "Да, да, не удивляйтесь, этот телефон для моего сына. Пусть привыкает к виду женщины, пусть хоть посмотрит, как выглядят настоящие бабы. А то ведь происходят ужасные вещи! Десятый класс, а он даже не задумывается о том, что пора встречаться с девушками".

Женщина продолжила свой рассказ, она говорила громко, совершенно ничего не стесняясь. Сама родом с Дона, казачка из станицы Романовской, в Москве долго добивалась того, чтобы устроить сына в элитную школу. "И что же в классе этой особой школы происходит, как думаете?", — спросила она меня. Я промолчал, внимательно слушая собеседницу. Не дожидаясь моего ответа, она продолжила: мальчики дружат с мальчиками, девочки с девочками. Причём мальчики чуть ли не губы красят, подводят ресницы, носят серьги, используют духи, может, они ещё и друг с другом целуются?

Затем женщина рассказала, как долго ей пришлось добиваться этой школы, потому что она считала, что именно там лучшие учителя, лучшая учебная программа, дисциплина, но впоследствии приняла решение забрать сына оттуда — ведь он казак и должен быть казаком. "Лучше бы он каждый день дрался со сверстниками и возвращался домой избитый. А то ни воли, ни желания, ни особого влечения. Однажды его даже побил какой-то мелкий хлюпик, а он, здоровый двухметровый детина, не мог ему как следует ответить. Разве это настоящий мужик?"

"Два года назад он как-то привёл домой свою девочку. В девочке сто пятьдесят сантиметров росту, ножки — что ваши ниточки. Мы — Захаровы с Дона, у нас порода, все предки высокие и нам не нужны никакие семимесячные", — продолжала рассказывать попутчица. Она быстро разобралась со сложившейся ситуацией, даже позвонила матери той девочки, а сыну наказала: "Чтобы этого такого тут больше не было".

"Ну а муж ваш, он занимается воспитанием сына?", — спросил я. "А что муж?" — ответила она. "Не нужен нам никакой муж. Где они, мужики-то? Сейчас бабы стали мужиками, мужиков сейчас нет, все хлюпики. Мужики хороши были, когда их на фронт гнали, там они готовы были совершить подвиги, там творили большие дела, а в повседневной жизни, когда перед ними тысячи мелких хлопот, тысячи поступков, каждую минуту требующих их внимания, действия и выбора, тут они и пасуют, становятся бессильны. Сына я уж как-нибудь сама воспитаю, безо всяких мужиков. У нас порода, мы — донские казаки".

Затем женщина начала рассказывать о себе. Её род происходит из станицы Романовская. Прадед Захаров был фабрикантом, крупным капиталистом, владел фабриками по пошиву полушубков для нужд армии и стал миллионером. А бабка тоже была не проста. Влюбилась в волостного судью. Узнав об этом, её отец выдвинул ультиматум: "Если ты выйдешь за него, то от меня получишь только сундук с барахлом. А если нет, то унаследуешь фабрики и все мои миллионы". И бабка выбрала любовь, вышла замуж за волостного судью, и вместо неимоверного состояния получила обещанный сундук приданого. Позже этот сундук всё же сыграл роль в жизни семьи Захаровых. Мать моей случайной попутчицы во время войны выжила благодаря вещам из этого сундука, продавая их одну за другой.

"Вот такие мы, Захаровы с Дона. И я всё сделаю, чтобы мой сын стал мужиком. Не отдам я его в этот Содом и Гоморру", — подытожила свой рассказ женщина. И тут маршрутка подошла к её остановке. Автобус замер, дверь снова отъехала в сторону, и, собрав все свои сумки с авоськами, моя попутчица вышла наружу.

Очутившись на тротуаре, она тут же кого-то о чём-то спросила, дала затрещину случайно задевшему её мужику, подошла к милиционеру, задала вопрос, широко улыбнулась, тот заржал. Все её действия при этом выглядели естественными и гармоничными, словно они были частью некоей природной силы, воплотившейся в виде человека. От этой женщины исходили волны эмоций, оживляющие всё вокруг, приводящие людей в движение, как будто бы дело происходило не на московской улице в полдень, когда все плетутся по горячему асфальту, как сонные мухи, а на донской ярмарке.