Леонид Донатович Симонович-Никшич -- Розыскание духа


Писателем и историком Сергеем Фоминым сделано очень много. В течение двадцати лет выходит книга за книгой. И всё на царскую тематику. Недавно вышел юбилейный сборник под названием "Ждать умейте!" (М.: Форум, 2011), где собраны рецензии, обзоры и отзывы на его книги. Сборник сделан прекрасно. Составитель — Тамара Фомина. Большинство рецензентов, таких, например, как Леонид Болотин или Роман Багдасаров, описывают его творчество как научные труды. А я в книгах Сергея Фомина вижу, прежде всего, — художественное творчество и великое подвижничество большого русского художника, который разрабатывает совершенно новую форму, даже — новый вид русской эпической литературы. Вот, например, в книге о Григории Ефимовиче Распутине идёт вполне традиционное повествование о молодости Григория в Покровском и Верхотурье. И вдруг оно переходит в набранную мелким шрифтом вставную новеллу о старцах, у которых Распутин учился духовной премудрости. Обычно так и таким шрифтом в научных книгах пишутся примечания. А здесь эти "примечания", вроде приложений в "Войне и Мире", вдруг разрастаются на две-три страницы, причём, к основной канве повествования они имеют очень отдалённое отношение. Это и есть самый настоящий современный русский эпос, выстроенный, как великая вселенная. Построенный совершенно гармонично — настолько глубоко и верно отражена в нём настоящая, а не придуманная русская жизнь. В эту книгу можно войти, как в великую реку, и плыть, и плыть по её мощному течению. Так когда-то плыли по впадающей в Тобол Туре Царственные Мученики, поражаясь всё новым, открывающимся суровым и грандиозным картинам. Плыли к Русской Голгофе.


— Царь грядет! — отец Николай Псковоезерский


У Сергея Фомина охват нашей истории и вообще взгляд на нашу действительность — вселенский. Он описывает мир русского бытия в его живой жизни и движении, часто неуловимом, или даже совсем неуловимом методом классической историографии. Неуловимом в силу того, что историография не может нарушить основных идеологических табу XX и XIX веков — то есть не может открыто и откровенно поставить "главный и основной вопрос философии" — вопрос различия, вплоть до полной противоположности менталитетов разных народов.


Удивительно, какой глубокий внутренний мир раскрывает нам историк Сергей Владимирович Фомин в своих произведениях. Ведь попытку описать жизнь (воссоздать жизнь одного человека) в мировой литературе предпринимали многие: и Лев Толстой, и Бунин в "Жизни Арсеньева", и Марсель Пруст "В поисках утраченного времени", и другие. Но никто из них не сумел показать не просто внутреннюю жизнь души, но — что самое главное — никто из них не сумел показать нам внутреннюю духовную жизнь, наполненную религиозными исканиями. Т.е. сокровенную внутреннюю жизнь русского православного человека, ищущего Бога и вопрошающего Его: "зачем Ты создал меня? С какой целью? И какова цель, каков смысл всех этих моих мытарств, томлений и страданий?" А Сергею Фомину это удается. Во всех его книгах о Распутине, показывая жизнь мученика Григория с юности до смерти, он раскрывает перед нами удивительный духовный мир русского крестьянина, которому открывается горнее Царство. И из-за того, что оно ему открывается, он так глубоко постигает ценность Царства земного — Русского православного царства, на которое при его жизни ополчаются силы зла.


Но не только исторические исследования Сергея Владимировича Фомина представляют интерес для сторонников правды о русской жизни. Большой интерес представляют его устные беседы, его диалоги, в которых ярко раскрывается уже современное нам, пока скрытое от многих — монархическое движение. Вот пример такого диалога. Говорит Сергей Фомин: "Дело вот в чём. Я вам расскажу вот такую историю. Чтоб понять почему — Распутин. У меня папа… Папа военным был, он вот здесь и скончался, и служил здесь неподалёку. А он был у меня из Тюмени. И из Тюмени вся его семья была. Мамы у него не было, мама рано умерла, а отец был, — вот он мне про своего отца, моего деда, и рассказывал. Я ему говорю: "А чем твой отец, мой дед, занимался?" А он отвечает: "Все мы, и я в том числе, лыко драли и рогожи плели и вот этим зарабатывали". Ну — из самых, как говорится, низов, в общем-то, были. Но потом закончил в Иркутске университет, исторический факультет. Дома было много книг по истории. Я потом увлёкся этим. И вот он, отец, мне всегда говорил: "А вот о Распутине-то неправильно пишут, потому что у нас его все уважали, он очень многим помогал… — То есть, мой дед и отец — они были тюменские старожилы. А на хлеб чем зарабатывали? — спрашиваю его я. А он отвечает: — Я вот лыко размачивал, и рогожи плёл, а отец мой, а он, — говорит, — грузчиком работал, с кораблей разгружал рыбу, — и всё такое… А потом, вот я сейчас последнюю книгу делал — последнюю, которая сейчас в печати находится, — и там я нашёл эти вот данные — как в Покровском, на родине Распутина жили: та же рогожа, тоже плели — это основной заработок там считался, потом разгрузка этих барж и пароходов… То есть всё вернулось на круги своя. Это навсегда запало мне в душу. Это как бы эпиграф такой…" Вот такие диалоги….


Но если всё это интересно для нас, современников, то можно себе представить, какой исследовательский интерес эти диалоги будут представлять для учёных: историков, философов, богословов, филологов, социологов, — через 20, 50 и, тем более, через 100 лет! Ведь и сегодня мы по крупицам собираем данные событий, отношений, разговоров русских людей XIX-XX веков. Так, сам Сергей Владимирович сегодня занимается неким, я бы сказал, "глубинным разысканием" духа и атмосферы русской жизни конца XIX-го – начала XX-го века, исследуя бытие и сознание, жизнь, смерть известных деятелей того времени. В этом смысле Сергей Фомин и учёный-историк, и учёный-философ. Однако, есть и совершенное его отличие от других современных историков.


Во-первых, это сам метод исследования. Сначала дается портрет и психологический облик самого героя. Затем его слова, мысли, действия и планы. После этого историк показывает нам, как эти планы данный герой пытается реализовывать в действительности. И тут жанр исторического исследования, вдруг, незаметно для читателя, переходит в жанр романа-эпопеи. Автор показывает нам как, пытаясь реализовать свои проекты, герой (реальный исторический персонаж) связывается с целым кругом других героев, и так же частично раскрывает их внутренний характер. Затем, очертив круг "действующих лиц", исследователь переходит к описанию всей, окружающей их, общей атмосферы того времени, со всей его мировоззренческой сложностью и драматической борьбой идей, партий, обществ, группировок… Казалось бы, картина закончена — вплоть до прорисовок тончайших идеологических и психологических деталей. Но тут в действие вступает то, без чего настоящее произведение, будь то исторический трактат, или художественный роман-эпопея не становятся тем, что Достоевский называл "безсмертными хрониками". В бессмертном произведении передача общей духовной атмосферы эпохи и борьбы идей происходит не на идеологическом и не на философском, а на мистическом, бессмертном уровне — том уровне, который создаёт исключительно религиозное видение мира.


Сегодня, когда мы, русские православные люди, живем в последние времена, многие начинают писать в жанре конспирологического откровения, который можно условно назвать соединением жанра Откровения Мефодия Патарского, а то и самого Иоанна Богослова, с жанром "Близ есть при Дверех" Сергея Нилуса. Да и немудрено. Кругом — смерть, разрушение, падение и карнавальные пляски в стиле данс макабр. Кругом — Чума, и её знаменитый самоубийственный Пир… Писатели, поэты, философы, историки напряженно ищут мировоззренческий выход и находят его в мистике, конспирологии, и… Апокалипсисе. И часто звучат такие "эсхатологические настроения", что волосы на голове шевелятся… Но — не так у Сергея Фомина. Он удивительным образом, исследуя в конечном итоге небесное измерение человеческого бытия, всегда остаётся на нашей грешной земле, твердо стоя ногами на той русской почве, которая только и может дать — и всегда давала — настоящих учёных, поэтов и писателей…


"Царь грядет!" — завещал наш старец Николай Псковоезерский. Но, похоже, грядут сразу несколько царей — человек, как минимум, двадцать. Так что ждите и трепещите. А нам — писателям — испепеляющих лет России, когда на лицах действительно лежит некий "багровый отсвет", нам — исследователям русской жизни, таким, как Сергей Фомин, — нам не терять внимания и продолжать эту хронику Русского царства последних времён…


И сколько таких свидетелей ("martiros") есть сегодня на Руси. Вот, недавно, в связи с приближающимся шестидесятилетием Сергея Фомина, собрались у него в Саввиной слободе, и была там матушка схимонахиня Николая (Гроян), и рассказывала нам о кончине Псковоезерского старца Николая Гурьянова, и как потом, незадолго перед кончиной, ночью, к нему в келью прошел по воздуху архангел Гавриил, почти прозрачный… И как после кончины уже, по бушующему озеру, преодолевая волны и ветер, на лодке везли они новый деревянный крест с резным распятием, чтобы установить его на могилу к батюшке, и как "официальные церковные власти" противились установке этого креста, и как вообще были самые настоящие гонения на этого "сбрендившего на старости лет" "старца", который уже, как святых, уже прославленных — "там, на небесах", — почитал Григория Ефимовича Распутина и царя Иоанна Васильевича Грозного, и благословил написать их лики в клеймах на вратах, ведущих к храму на острове. Так мы и сидели все вместе в беседке под вьющимися виноградными лозами: сам хозяин Сергей Фомин, его супруга Тамара, Алексей-хоругвеносец, матушка Николая и аз грешный. Я слушал и думал: "Вот же она — Святая Русь, — никогда не умирала и никогда не умрёт, потому что разве можно убить Дух Святый?.. Сергей Фомин, выполняя благословение псковоезерского старца, всё продолжает свою великую русскую эпопею о Святой Руси, которую, когда он её закончит — а я верю, что так и будет — надо будет назвать так, как названа одна (вторая) из книг цикла: "А кругом широкая Россия…" — назвать словами старца Григория, который не понаслышке знал эту самую широкую Россию, а исходил её всю своими ногами, когда совершал паломничества и в Верхотурье, и в Иерусалим… Вот и мы здесь, сейчас, в беседке под виноградными лозами с вьющимися по проволочке пронизанными солнцем, красными листьями, представляем здесь малое Христово стадо, первохристианскую общину и, одновременно, некий монархический орден православных русских людей, которые уверены, что монархия в России в последние времена будет восстановлена, и Господь Бог наш Иисус Христос пошлет нам светлого русского отрока, так похожего на Ивана-царевича и царевича Алексея одновременно…"


Передо мной книга Сергея Фомина: "Григорий Распутин: Расследование". Вместо традиционного названия — слова самого Григория Ефимовича: "А кругом широкая Россия…" На обложке нет имени автора. Дальше два эпиграфа: "Ищущие найдут" — мученик Григорий Новый, и "Неправда поможет открыть правду" — праведный отец Николай Псковоезерский. Переворачиваем страницу и, после благодарности автора всем, кто помог в создании книги, читаем: "Россия, как и Наследник Престола, истекала кровью… В решительный момент, по благословению Свыше (через отмеченных Богом старцев), Странник пришёл к Царю… Об обстоятельствах жизни Царя и крестьянина, предшествовавших исторической встрече, эта книга. Из неё читатель узнает не только о том, кто был духовником Г.Е.Распутина, но и о духовно опытных людях, старцах и старицах, к кому за советом и молитвой обращались Святые Царственные Мученики"… Последний момент крайне важен не только для современного читателя, но и, вообще, для тайной и таинственной — глубоко мистической, непостижимой и непостигаемой духовной истории России.


Блаженные и юродивые, старцы и пророки: такие, как Василий Блаженный и Иоанн-Железный колпак, инок Авель, предсказавший судьбу императору-рыцарю Павлу Первому, и Паша Саровская, предсказавшая мученичество царю Николаю Александровичу и царице Александре Фёдоровне… Сколько их, известных и совсем тайных было и есть на Святой Руси! Вплоть до последних — о. Иоанна Крестьянкина, о. Кирилла Павлова и великого почитателя мученика Григория о. Николая Гурьянова… Врата Спасения открыты для всех. Но всё же мне не только ближе "Церковь ищущих Правды", но и до боли я чувствую с ней "самую Смертную связь". Ибо она — и есть настоящая Россия. Именно эту жаждущую Правды Церковь и исследует в своем "расследовании" историк Сергей Владимирович Фомин.


Святая Русь — этот святой и священный, уникальный духовный феномен. Сюда, привлекаемые Чудом, из Европы ехали различные философы, богословы, маги и колдуны, фокусники, шарлатаны, масоны, розенкрейцеры и оккультисты всех мастей и "посвящений". Такие, как, например, сидевший в Сухаревой башне учёный Брюс, или чародей и маг Калиостро, или же, позже, Папюс, и даже Кроули… И вот, теперь, наши бесоборцы валят всех приезжавших в одну кучу… Сюда же попадают и мистики Востока, сюда же, разумеется, чуть ли не как вершина всего этого темного беснования попадает и "колдун, маг, гипнотизёр, экстрасенс и аферист — самим дьяволом одержимый "святой чёрт" Гришка Распутин"… Даже многие честные и очень порядочные люди, во всех других вопросах стоящие на защите Святой Руси, в вопросе о Григории Ефимовиче "слетают с катушек" и вдруг начинают писать о нём прямо-таки с ненавистью… И только очень малая часть русских исследователей по-русски интуитивно, с самого начала отнеслись к нему, как к благочестивому русскому крестьянину-богомольцу, некоему блаженному страннику, которых всегда было так много на Руси. И среди этих авторов — защитников этой Русской правды — надо, прежде всего, назвать имена "конспиролога" Андрея Алексеевича Щедрина и писателя-историка Сергея Владимировича Фомина. Ну, и конечно, Константина Юрьевича Душенова, Леонида Евгеньевича Болотина, Андрея Юрьевича Хвалина, Валерия Владимировича Архипова, Вадима Петровича Кузнецова, Алексея Алексеевича Широпаева и ещё ряд других монархистов-"опричников", которые в конце 80-х– начале 90-х годов незабвенного ХХ-го века объединились в русскую организацию последних апокалиптических времен, под названием Братство Святого Царя Мученика Николая Александровича… И таких людей, как мы, по России — по "Широкой Святой Руси" — тысячи, и десятки тысяч, и миллионы… Только не все они ещё знают о том, что они мыслят так и чувствуют так, и чают воскресения Русской Монархии со явленным Богом Светлым Отроком во главе…


— Сие и буди, буди! Ей, гряди, спаситель наш батюшка Русский Царь!


Вот, братья и сестры, какие мысли приходят, когда, не отрываясь, читаешь замечательные книги выдающегося русского писателя Сергея Фомина. С шестидесятилетием тебя, Сергей, и дай тебе Бог и русские святые и дальше продолжать свой трудный и ответственный творческий путь! Храни тебя Пресвятая Богородица и Сам Предвечный Сын Её, Господь Бог наш Иисус Христос!


На празднество Иверской иконы Божией Матери, записал братчик Братства святого царя Николая II Александровича, глава Союза православных хоругвеносцев, председатель Союза православных братств, сопредседатель Свято-Сергиевского Союза русского народа.







Загрузка...