Где кони смеются

Глава первая

Рядом, в почти 50 км от Городка, что в Западной Украине, цвело село в прелестном раздолье подсолнухов, чьи большие головы мы любим созерцать каждое утро. В этом доблестном селе - а название ему Старое Поле,- жило человек 60 - всё степенные хохлы с большими усами и длинными косами. Ещё скрипели телеги, ржали смешливо кони всех мастей и детвора, полуголая и кичливая, ещё не знавшая первого причастия в костёле, устремлялась на реку, меся всё на своём пути.

В Старом Поле был обычай - приезжавшие из Львова барыги выпивали ведро горилки и закусывали одним малосольным огурцом. Многие протестовали против такого варварства, ибо у каждого семь пядей во лбу и он лучше знает как жить-существовать. Один из торгашей, Никола Полуянов, раз-другой принимался плетью махать и грозился позвать панов из Польского государства, но ему не поверили. Молодые хлопцы схватили мужика и понесли к реке, где чуть не утопили. Несчастный Никола потом говаривал, что видел розовых русалок, певших на языке москалей.

Расскажем о самой личности Николы. Родился он где-то под Черновцами, но там не пригодился. Перешагнув Миллениум в возрасте сорока лет, он женился на богобоязливой женщине, чтившей Пречистую Деву как собственную сестру единоутробную. Её звали Аннушка. Завели они большое хозяйство, родились детишки, но как то не ужились Полуяновы в деревне, и переехали в Старое Поле. Никола стал промышлять торговлей и ездил в Польшу, где, зная отлично польское наречие, быстро сошёлся с местными панами,принявшими его как брата родного.

Аннушка занималась целыми днями то рассадой, то скотом, требующим еды в прорву, да ещё дети - мальчик и девочка, все в отца говорливые и смешливые - требовали свою минуту счастья. Женщина в первые месяцы супружества сбросила пару десятков кило, сделавшись из дородной бабищи в стройную красотку. На неё засматривались все здешние мужики, а особенно Феликс Борода, человек мрачный как сосновый лес зимой. Один раз он её приобнял у клуба, когда купил литру-другую. Аннушка такого ему дала пенделя, что кровищи было немерено из разбитого носа Феликсова. С тех пор он ни нагой в её сторону, так как зарёкся перед родной матерью больше не смотреть на "проклятых баб".

Никола всё таки сыскал себе женщину в Польше - раскрасавицу-пани с голубыми глазами. Он очень любил женский пол и ему мало было жены, которая больше молилась, чем исполняла супружеский долг. С этой полячкой Никола гулял по месяцам, забывая родимый дом, друзей и достопочтенную Украйну. Ему мила была природа Польши, её обычаи и язык, такой прекрасный и ласкающий слух. Полуянов хотел было остаться в здешних краях и обосноваться в Пшемысли, где он завёл свою лавку галантерейщика. Но стал манить родной дом, да и детишек он крепко любил, особенно непоседливого Андрейку, с которым ходил на рыбную ловлю и зимой и летом.

Приехал Никола в Старое Поле каким-то отощавшим и Аннушка принялась откармливать его варениками с картошкой. Никола ещё вздыхал о своей милашке, снившейся ему каждую ночь и заманивавшей его своими срамными местами. Вареники вставали поперёк глотки, квас, холодный как тело Аннушки, тёк по усам, а в рот идти не хотел. Запечалился Никола, да махнул рукой - стал новый сарай строить, и за работой обо всём позабыл. Завёл ещё пчёл, которыми ещё его батька Никифор любил заниматься. Пчёлы пошли у него как по маслу - мёд и себе заготавливали, и продавали помаленьку.

Жизнь шла своим чередом: шаг вперёд-три шага назад, ибо всё упование на предков, которые своих сил не жалели - строили родную и любимую Хохляндию соседям на зависть. Любил помечтать Никола, этим его и хлебом не корми. Бывало, устроится на крыше,вонзит взгляд зорких глаз в бирюзовое небо и "видит" то ангелов Божьих, то барашков, то аравитян с верблюдами, бредущими по синей пустыне. Ах,кабы побывать то ли в Риме, то ли в Париже, посмотреть на тамошний народец, чем живёт-может! Видать, в тех краях красотища неимоверная, но и у нас не хуже - Украина родная кому хошь фору даст по достопримечательностям и природе-матушке. Посмотришь, как детвора купается с конями в речке и жить хочется!

Ночью он особенно донимал Аннушку, но та всё стирала на постную среду. Не вытерпел, подобрал под себя и вошёл вглубь женского тела как хозяин, коему перечить нельзя.Сладко стало, как в детском сне, аж истома по телу разбежалась! Жена позволила себе помаленьку по стонать, позабыв про грех. Боже милостивый, уж ты не гневись на нас, мы же люди...