Где ты, мой незнакомец?

Глава 7

Новый Орлеан, дивный город, похожий на полумесяц! Ворота Миссисипи! Сияющая жемчужина Дельты! Город, одинаково обожаемый и святыми, и отъявленными грешниками, город блаженных сиест и знойных ночей, город, выросший, словно гриб после обильного дождя, и невероятным смешением обычаев и культур различных народов похожий на Вавилонскую башню. Рай на земле, где каждый может найти свое место под солнцем, город, где все с радостью предаются шумному веселью, вкушают неземное блаженство и под сенью ночи и под жаркими лучами солнца. Время там летит так же незаметно и беззаботно, как широкая, мутная река, что лениво несет свои волны к этим берегам. Роскошные пейзажи и звуки придают городу особое очарование, а дивные запахи, пряные и сладкие одновременно, кружат головы всем, кто выйдет на улицу. Тут и там цветущие кустарники добавляют свой пьянящий аромат к благоуханному воздуху, а покрытые крупными цветами азалии полыхают, словно живые костры, на просторных лужайках и свешиваются с высоких изгородей садов, и так всюду, куда не кинешь взгляд. Настоящий Эдем для двух влюбленных!

С того самого момента, как Уингейты ступили на палубу корабля, это плавание стало для них волнующим приключением. Им обоим приходило в голову, что, скорее всего, у них появится масса новых воспоминаний, а не вернутся прошлые. Пароходы, больше похожие на гигантские плавучие дворцы, выстроились вдоль пристани, уйдя под воду не меньше, чем на три фута. Стоило только «Речной Ведьме» пройти меж своими собратьями и появиться на виду, как Лирин почувствовала, как всю ее охватила волна возбуждения. Стремительно заколотилось сердце. Высоко над головой пронзительно заверещал свисток, заставив ее вздрогнуть в предвкушении чего-то необыкновенного, и из огромной трубы с тяжелым вздохом вырвался черный дым. Оглушенная Лирин завертела головой, но нигде не было ни единого уголка, где бы не кипела работа. Всюду, как муравьи, озабоченно сновали люди, занятые каким-то делом. Тяжело груженные упряжки мулов с трудом тянули фургоны, заваленные кипами хлопка, бочонками с патокой и чем-то еще, а грузчики хлопотливо сновали по сходням и охрипшие капитаны выкрикивали непонятные команды.

Вцепившись в сильную, надежную руку мужа, Лирин отважилась пройти по деревянным сходням и села в наемное ландо. Она чувствовала себя так же легко и беззаботно, как парившие над их головами птицы. Озираясь вокруг с жадным любопытством ребенка, она заметила неподалеку маленькую группу квартеронок в ослепительно-ярких нарядах, поджидавших кого-то в остановившемся неподалеку экипаже. В своих легких шелковых платьях эти дочери юга были восхитительно элегантны и напоминали тропические цветы. Необычные наряды и смуглые красивые лица привлекли восторженное внимание Лирин. Она откровенно любовалась ими, пока не заметила, какие кокетливые взгляды они то и дело кидают в сторону Эштона, и впервые почувствовала острый укол ревности. Эштон только лукаво улыбнулся, чувствуя, как она прижалась к нему, и с видом заговорщика обнял ее за плечи собственническим жестом.

— Похоже, им наплевать на то, что ты женат, — недовольным голосом пробурчала Лирин.

— Какая разница, милая? Главное, что это важно для меня! — с жаром возразил Эштон. Приподняв ей подбородок, и на виду у всех приник долгим поцелуем к полуоткрытым пухлым губам, не обращая ни малейшего внимания на посыпавшиеся со всех сторон смешки.

К тому времени, как у нее пресеклось дыхание и Эштон оторвался, наконец, от ее губ, все страхи и недовольство Лирин совершенно исчезли. Глаза ее засияли теплым мягким светом.

— Это с каждым днем все чудесней и чудесней. Эштон, как ты думаешь, нашему счастью придет когда-нибудь конец или будет еще лучше?

Он в ответ улыбнулся.

— Иной раз нужно немало терпения и труда, чтобы любовь не исчезла. С ней обращаться бережно, не то она быстро утратит свою прелесть.

— Но ведь было так просто и естественно любить тебя весь этот месяц, вздохнула она. — Какой же тут труд?!

— Хочешь, я отвезу тебя туда, где мы с тобой когда-то познакомились?

Лирин с радостью согласилась.

— Ну, конечно. Мне бы так хотелось увидеть, где мы с тобой бывали вместе. Я буду счастлива пережить все это вновь вместе с тобой.

Эштон наклонился к кучеру и велел отвезти их на Виа Карре. Лошади весело зацокали подковами по булыжной мостовой, а они откинулись на спинку экипажа, наслаждаясь прогулкой. И снова в душу Эштона закрались невольные сомнения, а правильно ли он сделал, затеяв это путешествие? Не вызовет ли плавание новую волну ночных кошмаров? Несмотря на то, что он буквально ни на минуту не выпускал Лирин из виду, готовый в любой момент дать команду причалить к берегу, она, казалось, не ведала ни страха, ни сомнений. В самом деле, Лирин порой вела себя, словно школьница, отпущенная на каникулы. Все еще не теряя надежду, что память в любую минуту может вернуться к жене, Эштон, тем не менее, заранее позаботился о том, чтобы им оставили тот же номер в гостинице «Сент-Луис», в котором они, потерявшие голову от любви молодожены, наслаждались первыми днями супружеского счастья. Улицы выглядели в точности, как и три года, звуки, проникающие сквозь высокие французские двери, тоже остались прежними. Он непременно поведет ее в те же самые ресторанчики, в которых они не раз обедали вместе, потом они примутся бродить по тем же самым магазинам, паркам, где они гуляли когда-то, потом он поведет ее в театр, где будет играть та же труппа. И все будет так же, как было тогда, по крайней мере, насколько это в его силах. Больше он ничего не мог сделать, теперь оставалось только надеяться.

Лирин удобно свернулась клубочком под боком у Эштона и наслаждалась мелькающими за окном экипажа замечательными видами города. Она понятия не имела, куда они едут, но чувствовала себя удивительно уютно и безмятежно в его теплых объятиях. Экипаж миновал улицы, сплошь застроенные гостиницами и ресторанами, и вскоре повернул. Они поехали вниз по узкой улочке, где магазины, украшенные причудливым орнаментом металлических решеток и нависающими над ними балкончиками придавали ей неповторимый колорит. Внезапно Эштон тронул ее за руку, указывая на несколько небольших лавчонок, тесно прижавшихся друг к другу.

— Вот, смотри! Именно здесь когда-то я впервые увидел тебя. Только тебе потребовалось немало времени, чтобы узнать о моем существовании.

У Лирин вырвался недоверчивый смешок.

— Скорее всего, я заметила тебя сразу же, просто не хотела, чтобы ты возомнил о себе невесть что! Что-то не верится, чтобы женщина была способна не заметить такого ловеласа, как ты!

— Не знаю, не знаю, мадам, вам виднее! Тем не менее, вы изрядно помучили меня. Я готов был поклясться, что моя жизнь кончена, когда увидел, как вы сели в экипаж и преспокойно укатили вместе с компаньонкой!

— Так где же мы в конце концов познакомились?

— Ах, мадам, видно, само Провидение позаботилось обо мне! — кивнул он с улыбкой и нагнулся к кучеру, чтобы сказать, куда ехать дальше. — Случилось так, что шайка мошенников бросила тень подозрения на команду моего парохода. Вне всякого сомнения, они рассчитывали, что таким путем избавятся от необходимости возмещать причиненный ущерб. Они подкупили одного человека и тот показал, что пираты раз за разом грабили другие пароходы, а потом скрывались от погони на моем судне. К тому времени, когда власти обнаружили, как все это было на самом деле, негодяев уже и след простыл. Я пришел в бешенство и решил непременно сам заняться этим делом и разобраться во всем. Но для этого пришлось повидаться с судьей, которому поручили дело.

— И это оказался мой дедушка? Судья Кэссиди?

— Да, мадам. На редкость справедливый и разумный человек — он дал мне выговориться, и все было бы отлично, если бы некая юная леди не спутала мне все карты, неожиданно появившись в комнате. Боже, я был так счастлив, что готов был задушить в объятиях этого необыкновенного человека!

Экипаж свернул в узкий переулок, по обеим сторонам которого тянулись высокие кирпичные заборы. Арки были закрыты тяжелыми металлическими воротами, сквозь которые порой можно было увидеть цветущие сады и извилистые дорожки. Миновав переулок, они выехали на улицу пошире, где более высокие постройки так тесно жались друг к другу, что только узкие проходы отделяли один особняк от другого. Сады сменились большими лужайками, засаженными столетними дубами и множеством всяких деревьев. Дома здесь строили каждый на свой вкус — от особняков с колоннадами в колониальном стиле до экзотических вилл, которые можно встретить в Вест-Индии. Как раз перед одним из таких домов и остановилось их ландо.

Вряд ли она сможет узнать этот дом, мрачно подумал Эштон. Окна с опущенными плотными шторами придавали ему нежилой вид, впрочем, внутри было темно и царила такая же гнетущая атмосфера запустения. Дом выглядел печальным и заброшенным. Открыв несколько окон, Эштон раздернул шторы, впустив в комнаты солнечный свет. Похожие в своих серых чехлах на угрюмые привидения кресла и диваны мрачно выстроились вдоль стен, словно охраняя покой покинутого старого дома. Увы, эти суровые часовые явно не напугали непрошеного посетителя — на покрытом пылью полу через всю комнату тянулась цепочка следов. Беспорядочные отпечатки тех же следов виднелись по всему дому. Скорее всего, таинственный посетитель бродил здесь без особой цели, но вот в кабинете судьи ему явно приглянулась какая-то определенная вещь. Тут цепочка следов вела прямо к туалетному столику и от него обратно к выходу. Над столом в стене остались торчать два гвоздя, как будто когда-то здесь висели картины. Эштону оставалось только гадать, что же такое могло привлечь внимание грабителя.

— Когда я получил твой портрет, вместе с ним было и письмо. Оказалось, что таких портретов было два — твой и твоей сестры. Судье они достались в подарок от вашего отца. У тебя есть сестра, ее зовут Ленора, и судья хранил оба портрета вплоть до самой смерти. Я был уверен, что после того, как он умер, портрет Леноры переслали ей. Но эти отпечатки на полу совсем свежие и как ты можешь заметить, — Он указал ей на следы. — Как только этот человек вошел в комнату, он направился прямиком к этой стене.

— Но чем его мог так заинтересовать какой-то портрет, — Она обвела рукой комнату, — когда здесь полным-полно гораздо более ценных вещей?

Эштон хмыкнул.

— Знаешь, а ведь никогда не видел эти портреты, пока они висели здесь. Но если эта Ленора хоть немного похожа на тебя, тогда мне понятно, что заставило беднягу забыть обо всем и утащить ее портрет.

— Не глупи, Эштон! Уверена, что у этого неизвестного была для этого гораздо более важная причина.

Эштон передернул плечами.

— Понятия не имею, зачем ему это понадобилось. Никто не имеет права входить в этот дом без нашего разрешения. Твой девушка позаботился, чтобы и этот дом, и все, что в нем, после его смерти досталось тебе. Как ни странно, он даже не сделал попытки пересмотреть свое завещание после того, как получил известие, что ты утонула во время нашего свадебного путешествия.

— Но почему?

— Ленора и твой отец всегда были со стариком на ножах и покинули этот дом, окончательно рассорившись с ним. Мне кажется, после этого он считал меня единственным близким человеком. По крайней мере, он дал мне это понять, когда я пришел к нему. Увы, он был уже на смертном одре, но успел сказать, что, дескать, я теперь унаследую все, что раньше предназначалось тебе. Так что, надо думать, он понимал, что делает. — Эштон обвел задумчивым взглядом комнату, словно видел ее в первый раз. — Знаешь, я все никак не мог заставить себя прийти в этот дом! Ведь я был уверен, что тебя нет в живых! Слишком много воспоминаний связано у меня с этим домом.

— А я вот совсем не помню, чтобы когда-нибудь жила здесь, однако… — Лирин вдруг вздрогнула, будто ледяная рука коснулась ее спины, и в испуге оглянулась. — Знаешь, я что-то чувствую… — Под его недоумевающим взглядом она смущенно потупилась и чуть слышно шепнула, — Будто этот дом рыдает, оплакивая кого-то … а может, наоборот, предупреждает …

— Пойдем, радость моя, — ласково прошептал Эштон, увлекая жену к выходу. — Давай вернемся в гостиницу. Какой смысл оставаться здесь, тем более раз это так расстраивает тебя?

Лирин позволила мужу вывести ее из дома. Но дойдя до ворот, она вдруг остановилась и оглянулась назад, пристально вглядываясь в особняк, в его пологую крышу и затененные галереи, окружавшие дом по всему фасаду. Под нависающими широкими козырьками темные тусклые окна, казалось, уставились на нее в печальном недоумении, словно умоляя остаться и снова вернуть их к жизни. Запертые ставни на нижней веранде тоже были покрыты толстым слоем пыли и явно нуждались в починке. Небольшой кокетливый цветник сплошь зарос сорняками. Лишь одинокая виноградная лоза прекрасно чувствовала себя на этой плодородной почве и пышно разрослась, так что побеги ее почти сплошь заплели крышу дома. Лирин перевела взгляд вниз, потом почему-то ее внимание привлекло одно из окон на втором этаже. Оно было такое же запыленное, как и другие, через него не было ничего видно, но Лирин могла бы поклясться, что уловила какое-то движение в доме. С любопытством вздернув брови, она обвела внимательным взглядом весь этаж, вглядываясь в окна, но те казались совсем тусклыми, и сквозь них ничего невозможно было разглядеть. Скорее всего, у нее просто разыгралось воображение. А может, тень от пролетавшей мимо птички скользнула по стеклу и привлекла ее внимание?

— О чем ты задумалась?

Этот низкий голос прервал ход ее мыслей, она со смехом обернулась и покачала головой.

— Призраки! Они преследуют меня, когда я смотрю на этот старый дом, — Лирин оперлась на его руку. — Должно быть, дедушка очень любил это место! Даже сейчас видно, что когда-то за домом и садом ухаживали с любовью. Это всегда замечаешь.

Эштон ласково сжал нежную ручку, которая так доверчиво покоилась в его ладони.

— Он бы с радостью пожертвовал всем этим, только бы ты была рядом с ним.

У нее вырвался печальный вздох.

— Как жаль, что дом в таком состоянии.

— Если хочешь, мы можем открыть его. Достаточно нанять прислугу и можно будет останавливаться здесь всякий раз, когда мы будем приезжать Новый Орлеан.

— Это было бы чудесно!

— Кто знает? Может быть, нашим детям придется по вкусу жить в городе. Тогда они поселятся здесь, в этом доме.

Лирин обвила его рукой за талию и улыбнулась, заметив, как в его глазах разгорается пламя.

— Сначала нужно обзавестись детьми.

— Я в вашем полном распоряжении, сударыня, — Он склонился перед ней в галантном поклоне.

— Может быть, мы обсудим это немного позже…скажем, у себя в номере, или в постели?

Лукавые чертики запрыгали в его смеющихся глазах, и он с любовью взглянул на жену.

— Я только-только собирался это предложить.

— Так, может быть, стоит вернуться и приступить к делу? — спросила она, стыдливо потупив глаза. — Ты всегда уверял, что когда-то давно мы с тобой доставили друг другу немало радости, так что я сгораю от желания увидеть этот приют любви.

Эштон радостно ухмыльнулся и подсадил жену в поджидавший их экипаж. Кучер хлестнул застоявшихся лошадей, и они охотно взяли с места резвой рысью. Коляска катила по утопающей в зелени улице. Вдруг в сознании Лирин один за другим стали мелькать обрывки воспоминаний о другой подобной поездке. Но тогда рядом с ней сидел высокий мужчина, одетый в черное и ласково гладил ее по руке…утешая? Лирин обхватила голову руками, изо всех сил стараясь восстановить в памяти атмосферу этого дня. Похоже, та поездка была связана с чьей-то смертью, но она сомневалась, так ли это. Само это ощущение было таким же расплывчатым и туманным, как и лицо ее спутника. Как ни странно, но чем-то его фигура казалась ей смутно знакомой, только вот шестое чувство безошибочно подсказывало ей, что тот высокий мужчина в черном — не Эштон. Кажется, он был плотнее…и, похоже, у него были усы.

Мелькавшие, словно в калейдоскопе картинки, которые она так и не смогла сложить в единое целое, привели ее в уныние. Лирин постаралась отмахнуться от них, чтобы не омрачать безоблачного счастья, но те, будто злобные духи прошлого, затеяли с ней какую-то игру. То и дело они мелькали перед ее глазами: то в ее сознании всплывала расплывчатая фигура мужчины, то слышался чей-то неясный шепот. Эти смутные образы появлялись и исчезали, никак не желая складываться в картинку и рассыпаясь, словно карточный домик.

Лирин печально вздохнула, но как только Эштон оглянулся на нее, с тревогой вздернув брови, она улыбнулась и погладила его по бедру.

— Как жаль, что я совсем не помню, как все это было у нас с тобой. Держу пари, мне было, что вспомнить!

— Ах, мадам, можете быть уверены в этом! Но не стоит переживать — я уж позабочусь, чтобы вы обзавелись новыми воспоминаниями и клянусь, что вы не сможете так быстро выкинуть их из памяти!

Полуденные лучи солнца пробились сквозь задернутые шторы и сделали полог на постели похожим на белоснежный парус. То и дело налетавшие порывы ветра вздували легкую шелковую материю, лаская сплетенные воедино обнаженные тела. Легкий бриз уносил прочь сладкий любовный шепот, клятвы верности, вопросы, прерываемые страстными поцелуями и вздохами. Мужские пальцы ласкали изящно изогнутые бедра, восхитительные округлости стройного тела и матовые, как слоновая кость, груди. Потом рука его скользнула по тонко изогнутой шее, погладила округлые, покатые плечи и отважилась спуститься к плоскому, упругому животу. В полумраке спальни смутно мерцали белые бедра, вызывавшие в нем какой-то безумный вихрь желаний. Это был какой-то нескончаемый праздник чувственного наслаждения, сверкающая интерлюдия, разыгрывающаяся за занавесом из прозрачного шелка. Это было слияние мужчины и женщины, повторение того, что было когда-то, и будет вновь.

Ночь была темной и довольно прохладной, по небу неслись низкие облака, на город опустилась тяжелая, влажная мгла. Эштон оторвался от своей молодой жены и, накинув халат на обнаженной тело, вышел на балкон. Уличный фонарь бросал вокруг бледный свет, словно одинокий маяк, освещая пустую в этот поздний час улицу. Откуда-то издалека до него донеслись неясные звуки музыки, сопровождаемые веселым смехом, как свидетельство того, что остались еще люди, которые готовы были наслаждаться каждой минутой и не замечали уносившего их потока времени. Так, возможно, будет и с ними, если ему посчастливиться совершить чудо. А сейчас он наслаждался только настоящим, счастье его было так велико, что Эштон почти боялся, что оно вновь покинет его.

Та, что он любил больше жизни, притягивала его к себе, словно магнитом. Эштон вернулся в комнату и замер в изножье постели, не в силах оторвать глаз от своей возлюбленной. Лирин свернулась клубочком на своей половине, погрузившись в безмятежный сон. Насколько он мог судить, их поездка до сих пор не пробудила в ней никаких воспоминаний. Оказались забытыми даже страстные ласки, которыми они обменивались когда-то, и вот это как раз мучило его сильнее всего. Что касается самого Эштона, то он все эти годы жил только своими воспоминаниями, хотя сейчас был бы рад, если бы мог выкинуть из памяти самые мучительные из них. Он до сих пор содрогался, вспоминая ту ужасную ночь на реке, когда потерял Лирин. А потом долгой, нестерпимо мучительной чередой потянулись дни, когда он лежал раненый, не в силах двинуться, и стоило ему открыть глаза, как дикая боль потери терзала все его существо. Даже когда муки становились нестерпимыми и он наконец забывался на какое-то мгновение тяжелым сном, тот же кошмар не переставал терзать его и во сне и просыпался о с единственным словом на пересохших губах? «Лирин!» Но в ответ слышал только одно «Нет, мы не нашли ее. Никаких следов. Ничего. Река унесла ее.» Потом потянулись дни, когда раны его стали понемногу заживать. Силы постепенно возвращались к нему. Вскоре он уже смог ходить и принялся бродить по дому. В то время неотвязные, мучительные мысли ни на минуту не оставляли его, почти лишая сна. Долгой, нескончаемой чередой тянулись долгие ночи, так что под конец он едва не сходил с ума, молясь, чтобы поскорее взошло солнце. Оно всходило…только для того, чтобы он с беспощадной ясностью мог увидеть одинокий стул, постель, в которой лежал один, пустое место возле него, где могла бы лежать Лирин … и в холодном свете дня он, наконец, вновь убеждался в том, что возлюбленная покинула его навсегда.

Поездка к ее деду была мучительной, но он заставил себя пройти через это, как только встал на ноги. Он нашел старика совершенно больным, прикованным к постели. Мысль, что Лирин уже никогда больше не войдет в этот дом, чтобы скрасить его жизнь, стала для судьи невыносимым ударом. Сделав над собой мучительное усилие, Эштон выдавил пересохшими губами «Лирин погибла» и остался с ним, чтобы разделить горе старика. Вскоре ему сообщили, что старый судья скончался.

В поисках спасения от терзавшего его неизбывного горя он отплыл на восток, а потом перебрался еще дальше — в Европу. Эштон отправился в Англию, избегая, однако, тех мест, где Роберт Сомертон вынашивал свою ненависть, но не потому, что у него были основания опасаться мести этого человека. Просто ему хотелось…если только это возможно…похоронить все воспоминания, связанные с Лирин. Увы, сколько он не скитался по свету, воспоминания по-прежнему продолжали терзать его, и он с головой ушел в работу. Эштон занялся семейным бизнесом, и под его неусыпным вниманием дело процветало. И вот сейчас, когда ему казалось, что мучившая его боль утраты немного притупилась, как по волшебству — Лирин вернулась к нему, словно лесная нимфа во мраке ночи и сейчас лежит перед ним, раскинувшись в безмятежном сне, а он не может оторвать от нее глаз. Он никак не мог смириться, что столько лет потеряно впустую. А кроме того, ему не давала покоя мысль о том, что до сих пор он не смог найти ни единого разумного объяснения ее отсутствию. Почему, черт возьми, она не вернулась к нему?!

— Сладкая моя, горькая моя любовь, куда же ты завела нас? — едва слышно прошептал он. — Ты вернулась ко мне, и мукам моим пришел конец. Но что будет, если ты вновь исчезнешь из моей жизни? Как я смогу пережить это?! — Даже сама мысль о том, чтобы потерять ее, казалась ему невыносимой. А если такому и суждено случиться, то, Бог ему свидетель, он перероет всю землю в поисках своей Лирин, он будет искать ее до самой смерти и не будет ему покоя, пока он не отыщет ее. — Сжалься надо мной, Лирин! Останься со мной навсегда! Не оставляй меня, иначе мне конец!

Он не мог сказать, сколько он простоял вот так, в изножье постели, где спала Лирин. Наконец Эштон не выдержал. Сбросив халат, он скользнул под одеяло и, заметив, что глаза у нее открыты, обхватил Лирин руками и крепко прижал к груди. Откинув в сторону одеяло, она прижалась к нему. И как только его обнаженное тело накрыло ее, губы Лирин потеплели и словно растаяли под его неистовыми поцелуями. Налетевший вихрь страсти подхватил и закружил их обоих, как и в ту ночь, когда он снова обрел любовь жены.

На следующий день Эштон поставил перед Лирин поднос с завтраком, на котором, почти незаметная, скромно стояла крошечная шкатулка розового дерева. Ее почти не было видно за вазой с букетом нежно-золотистых цветов и Лирин не обращала на нее ни малейшего внимания до той самой минуты, пока, привлеченная нежным, сильным ароматом, не поднесла букет к лицу. Обнаружив украшенную причудливой резьбой вещицу, она с любопытством взглянула в смеющиеся глаза Эштона, надеясь найти какое-то объяснение, но он только отмалчивался, старательно пряча улыбку. Затаив дыхание, словно в руках у нее было несметное сокровище, Лирин приоткрыла крышку и ахнула от изумления, не в силах отвести взгляд от содержимого шкатулки. Внутри, уютно примостившись в гнездышке из бархата, лежало изумительной красоты кольцо, украшенное изумрудом в оправе из крохотных бриллиантов чистейшей воды.

— Ох, Эштон… — Слезы затуманили ей глаза, когда она подняла к нему лицо. — Это просто чудо!

— Я слишком торопился купить тебе обручальное кольцо. Теперь я решил исправить это.

— Но к чему это? Я и так счастлива быть с тобой!

Эштон взял ее за руку и осторожно надел кольцо на тонкий палец. Глаза его сияли, лаская ее любящим взглядом.

— Этим кольцом я обручаюсь с тобой… — Он склонился к ней, и губы Лирин шевельнулись, отвечая на его поцелуй. — И что Господь соединил, — прошептал он, — человек да не разъединит… никогда!

Несмотря на то, что изысканные блюда, роскошная обстановка и восхитительные виды Нового Орлеана и не пробудили в памяти Лирин никаких воспоминаний, она расцвела, согретая вниманием и заботой любящего мужа. Пышные цветы азалий и камелий не могли соперничать с ней своей свежестью, и, как это всегда бывает, когда двое любят друг друга, время для них летело, как на крыльях. Незаметно промелькнул месяц, и вот «Речная ведьма» подошла к причалу, чтобы взять их на борт. Через несколько дней они вернулись домой и с головой погрузились в наполненную ежедневными хлопотами жизнь хозяев Белль Шена.

Чтобы ввести Лирин в круг семьи и их ближайших друзей, было решено устроить пышный прием и пригласить соседей со всей округи. Шли последние приготовления: в огромных количествах закупались деликатесы и изысканные вина. Посреди лужайки возвели павильон, где специально приглашенный для такого случая оркестр должен был играть веселые народные танцы и томные вальсы для любителей потанцевать. Было разослано и передано с оказией огромное количество приглашений. Вскоре вся округа была охвачена лихорадкой приготовлений к балу. Портнихи буквально задыхались под обилием заказов, дамы лихорадочно спешили обновить свои туалеты или, в зависимости от состояния кошелька, заказывали новые.

Чем ближе был знаменательный день, тем большее возбуждение охватывало всех. Причем конечно, больше всего было суеты в поместье Белль Шен. Плелись гирлянды цветов, а из погребов выносили запыленные бутылки с вином и выкатывали бочонки с ароматным сидром. Огромные туши быков и свиные окорока издавали аппетитный запах, вращаясь на вертелах, под которыми ярко тлели угли. К тому времени, как до приезда гостей оставалось всего несколько часов, над огнем вырос целый лес из вертелов, ломившихся под тяжестью нанизанных на них уток, гусей и индеек. Столы были завалены фруктами.

Постепенно к дому стали подкатываться первые экипажи и вскоре уже на лужайке вовсю носилась детвора и прогуливались влюбленные парочки. Вцепившись в руку мужа, Лирин нерешительно двинулась встречать первых гостей. Но вскоре искренние пожелания счастья и всеобщее восхищение заставили ее успокоиться, она почувствовала себя увереннее и уже, не колеблясь, встречала гостей приветливой улыбкой. Пара с трудом пробиралась в плотной толпе, и наконец были вынуждены остановиться, кивая тем, кто слегка опоздал. Отвлекшись на минуту, Эштон задумался, пытаясь вспомнить, кто же не пришел. Вдруг тень неудовольствия набежала ему на лицо, когда в толпе окружавших их гостей он заметил парочку, которую надеялся не увидеть. Тем не менее, увидев Марелду, он нисколько не удивился. Она плыла вперед, опираясь на руку мистера Хорэса Тича, который приближался к хозяевам с гораздо меньшей охотой, чем его дама. А если приглядеться повнимательнее, то можно было бы заметить, что он изрядно напуган. Пока Эштон произносил необходимые слова, представляя его жене, Тич вертелся, как на иголках и тут же ринулся в сторону, спеша укрыться в толпе. Марелда вцепилась в его пухлую руку, вне себя от раздражения, что трусость ее кавалера лишила ее возможности подпустить пару колкостей ненавистной парочке, и принялась громко осыпать его насмешками, упрекая в малодушии.

— Ей Богу, не понимаю вас, Хорэс. Вы ведете себя так, словно у нас нет никакого права приехать сюда. А между тем всем известно, что Эштон пригласил к себе всю округу. И почему вы так трусливы?

Но мистер Тич только поеживался под градом ее насмешек и словно трусливая овца озирался по сторонам, страшась, что какой-нибудь любопытный станет свидетелем подобного унижения. Иногда бедняге казалось, что счастье состоять кавалером при прекрасной Марелде, не стоит тех мучений, что выпали на его долю. Но влюбившись в нее без памяти, несчастный выполнял все повеления дамы своего сердца, хотя она частенько задевала его гордость.

Все время пока муж знакомил ее с гостями и пока длился банкет, Лирин ощущала на себе пристальный взгляд какого-то незнакомого человека. Как ни странно, он не делал ни малейшей попытки подойти к ней. Смутное чувство, что она где-то видела это лицо, не давало ей покоя. Ну конечно же, это тот самый мужчина, который так смутился, став свидетелем, как она поцеловала Эштона возле гостиницы. Она попыталась было объяснить его интерес самыми обычными причинами, но ей было тяжело и неловко под его немигающим взглядом.

Темно-синий бархат неба над горизонтом окрасился багровым заревом, и слуги забегали, развешивая всюду горящие лампы и разноцветные фонари. Словно по команде стихла шумная толпа гостей. Глаза всех присутствующих были прикованы к парадному крыльцу перед домом. Там, на лестнице, стояла величественная пара. Они оба уже переоделись в вечерние туалеты. При одном взгляде на супругов у пожилых леди, обитательниц Белль Шен, от восторга перехватило дыхание. Обе дамы только молча пожирали глазами племянника и его прелестную жену. Уиллабелл громко шмыгнула носом и принялась тереть кулаками глаза. А Луэлла Мэй отступила к стене, прижав ладонью задрожавшие губы, и вознесла молитву небесам, прося, чтобы ничто не нарушило очарования этой минуты. Горделиво улыбающийся Эштон бросил долгий восхищенный взгляд на жену, а потом двинулся вперед, медленно ведя ее по ступенькам вниз, так чтобы все могли вдоволь налюбоваться ее красотой и грацией. Толпа расступилась перед ними и они двинулись через лужайку к ступеням огромного павильона. Повинуясь чуть заметному кивку Эштона, музыканты заиграли вальс и, обвив одной рукой ее тонкую, словно стебелек, талию, он увлек ее за собой в медленном вихре танца. Словно купаясь в щедрых лучах заходящего солнца, защищенные от всего света стеной своей любви, они медленно плыли в танце, пока остальные гости окружив их широким кольцом, с восхищением наблюдали за прелестной парой. Как только стихли последние звуки вальса, толпа гостей разразилась восторженными криками и громом аплодисментов. Лирин склонилась в глубоком, грациозном реверансе. Эштон взял за руку жену и вывел вперед, в голосе его звенела гордость.

— Леди и джентльмены, друзья, сегодня я счастлив, что могу представить вас своей жене, Лирин ….

— Сэр… — прервал его чей-то голос. — Боюсь, что произошла ужасная ошибка.

Высокий, светловолосый незнакомец с трудом прокладывал себе дорогу сквозь плотную стену гостей. Протолкавшись вперед, он поднялся по ступенькам павильона и остановился, встреченный недоуменными и встревоженными взглядами Эштона и Лирин. Неприятно удивленный столь неожиданным заявлением, Эштон нахмурился. Незнакомый молодой человек бросил взгляд через плечо, но увидел только обращенные к нему со всех сторон недоумевающие или любопытные взгляды гостей. Он вновь повернулся к хозяевам.

— Боюсь, сэр, вы были введены в заблуждение. Эта женщина, которую вы представили всем как свою жену, на самом деле вовсе не Лирин…

Раздались удивленные возгласы. Толпа замерла, а Лирин судорожно вцепилась в руку Эштона, чувствуя, как у нее ослабели ноги.

— Перед вами Ленора Синклер, родная сестра вашей покойной жены, они близнецы.

— Нет! Это невозможно! — вырвалось у Эштона. — Это Лирин!

— Мне очень жаль, сэр! — мягко, но решительно перебил незнакомец. — Но, боюсь, вы ошибаетесь!

— Да откуда вам знать, позвольте спросить?! — гневно воскликнул Эштон. — Кто вы такой, в конце концов?!

— Я Малькольм Синклер, — просто ответил мужчина. — Муж этой леди.

Лирин охнула и побелела. Дыхание ее пресеклось, словно чей-то могучий кулак с размаху впечатался ей под ложечку. Огоньки разноцветных фонарей над головой слились в одно большое кольцо, когда павильон медленно поплыл перед ее глазами, увлекая ее за собой. Она почти не почувствовала, как Эштон, испуганно вскрикнув, подхватил ее на руки, но где-то в глубине сознания она различала взволнованный гул голосов обступивших ее гостей. Откуда-то издалека до нее долетел злобный женский смех, в котором слышалось нескрываемое торжество, и Лирин догадалась, что это, должно быть, Марелда. Эштон бережно усадил ее в кресло, и она бессильно откинулась на высокую спинку. От толпы отделился доктор Франклин Пейдж и подбежал к ней, предлагая свою помощь. К счастью, у него с собой оказался флакон с нюхательной солью. Лирин немного пришла в себя и, поморщившись, подняла голову. Глаза ее встретились с пристальным взглядом карих глаз мистера Малькольма Синклера, который замер в двух шагах позади Эштона.

— С тобой все в порядке? — с тревогой прошептал Эштон, прижав ей ко лбу влажный платок.

— Неужели это правда? — еле слышно прошелестела она. — Неужели я и в самом деле его жена? Или твоя?

Эштон сжал ее пальцы и, повернувшись, твердо посмотрел в глаза Синклеру. Он стиснул зубы так, что под кожей заходили желваки, в глазах его был вызов и твердое намерение сражаться до конца.

— Я уверен, что это Лирин, — упрямо заявил он. — Мы с ней поженились в Новом Орлеане три года назад …

— Это невозможно, — В голосе Малькольма Синклера звучала холодная уверенность. — Ваша жена утонула во время нападения пиратов примерно в то же самое время, сэр. Послушайте, говорю вам, это Ленора, та самая женщина, на которой я женат. Ее силой похитили из нашего дома, и только после тщательных поисков я обнаружил, что следы похитителей ведут сюда, в Натчез. Мне не удалось найти ее, и я был уже уверен, что мне это не суждено, как вдруг совершенно случайно наткнулся в гостинице на вас обоих. Честно говоря, я был просто в шоке — ну, вообразите себе, разыскивать собственную жену и вдруг обнаружить ее, когда она целует незнакомого мужчину! Наверное, именно поэтому у меня не хватило духу подойти к вам, — Повернувшись к Лирин, он снял шляпу и с умоляющим выражением прижал ее к груди, — Ленора, любимая! Только ты можешь помочь нам. Скажи же ему, что ты моя жена!

— Я…я не могу … — всхлипнула Лирин, голова ее шла кругом от ужаса и смущения. — Я знаю…то есть, я хочу сказать…мне кажется…то есть, я почти уверена…что я Лирин.

— Твоя сестра мертва, — настаивал он. — Ты разве не помнишь?

— Нет, — с несчастным видом выдохнула она. — Я ничего не помню.

— Что он сделал с тобой?! — прорычал Малькольм. Обернувшись назад, он смерил Эштона испепеляющим взглядом. — Не знаю, как вам удалось добиться этого, но…

— Поверьте, дорогой сэр, Эштон не имеет ни малейшего отношения к тому, что она потеряла память, — очень спокойно перебил его доктор Пейдж, выступив вперед и тронув молодого человека за плечо. — Но она говорит правду. Она и в самом деле не помнит ни вас, ни кого-то еще…а, может быть, так никогда и не вспомнит. Понимаете, все из-за того несчастного случая…

— Несчастного случая? — Малькольм был явно ошарашен. — Что вы имеете в виду?

Эштон, немного поколебавшись, ответил:

— Ее задел мой экипаж.

— Я не знал, — пробормотал Малькольм и снова повернулся к Лирин. Глаза его потемнели, он растерянно заглянул ей в глаза. — Но не сойти мне с этого места, если ты не Ленора Синклер, моя законная жена!

Лирин сжала руками виски и с ужасом отвернулась, стараясь не встречаться с его умоляющим взглядом. Слезы ручьем хлынули у нее по лицу. Ее захлестнуло волной страха, и сейчас она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос.

— А вы можете чем-нибудь подтвердить свои слова? — с вызовом сказал Эштон. — Вне всякого сомнения, вы знакомы с деталями частной жизни семейства Сомертонов, но что из того? Какие у вас доказательства? Я говорю, что она — Лирин, а вы клянетесь, что это Ленора. Или вы предполагаете, что я должен поверить вам вот так на слово? — Он саркастически рассмеялся. — Прошу прощения, сэр, но, боюсь, нам потребуется нечто гораздо более весомое, чем ваше слово.

— Но у меня при себе нет ничего, что могло бы … На губах Эштона зазмеилась сардоническая усмешка.

— Возможно, иначе и быть не могло?

— Я привезу вам доказательства! — вспыхнул Малькольм. — Если вы позволите мне вернуться, я дам вам в руки такие доказательства, которые убедят кого угодно!

— Интересно будет посмотреть, что вы такое отыщете! — недоверчиво хмыкнул Эштон. — Будь по-вашему, возвращайтесь, если вы так уверены, но учтите — вам будет чертовски трудно убедить меня в том, что она — не моя жена!

Малькольм поклонился и, повернувшись на каблуках, принялся проталкиваться к выходу сквозь плотную толпу обступивших их гостей. Перед ним расступались. В павильоне повисла гнетущая тишина. Забыв обо всем, не замечая смущенных гостей, которые один за другим пробирались к выходу, Эштон стоял с потемневшим от гнева лицом, обхватив рукой трясущиеся плечи жены. Тетушка Дженнифер и Аманда подошли к ним, неловко бормоча какие-то успокаивающие слова, но что тут было сказать? Словно по мановению волшебной палочки стихло веселье и смех, и только торжествующая улыбка Марелды Руссе на фоне бледных лиц остальных бросилась им в глаза, когда они направились к дому.

— Я ведь предупреждала вас, помните? — насмешливо спросила она. Марелда вытянула шею, при виде затравленного выражения в глазах Эштона у нее вырвался довольный смешок. — Ну, дорогой, в чем дело? Неужто язык проглотил? Или сказать нечего?

Заметив, как на скулах Эштона тяжело заходили желваки, Хорэс Тич поежился и боязливо дернул Марелду за рукав.

— Нам лучше уйти.

Брюнетка бросила на него нетерпеливый взгляд.

— О Боже, Хорэс, неужели вы такой трус?!

От подобного унижения маленький человечек дернулся, словно его стегнули кнутом. Последний щелчок был тем более мучителен для него, что Эштон стоял в двух шагах и не мог не слышать того, что сказала Марелда. Хорэс нерешительно шагнул в сторону и замешкался, переминаясь с ноги на ногу и словно бы не зная, куда девать руки. Марелда тяжело вздохнула и, сделав над собой усилие, взяла его под руку. Приходилось терпеть этого недоумка, поскольку он еще был ей нужен.

Лирин машинально поднялась в их спальню и Эштон, который следовал за ней по пятам, плотно прикрыл за собой дверь. Прислонившись спиной к двери, он смотрел, как Лирин, двигаясь, будто во сне, ходила из угла в угол, снимая с себя то одно то другое, явно не понимая, что она делает. С тяжелым сердцем Эштон опустился в кресло, и молча смотрел на жену, понимая, что она, должно быть, в растерянности, но не зная, что сказать в такую минуту. Все, что он мог, он уже сказал.

Вот она вышла из ванной, с еще влажным после умывания лицом и распущенными по плечам волосами. Тончайший пеньюар из полупрозрачного шелка мягко облегал изящные изгибы по-девичьи стройного тела, приоткрывая манящую ложбинку между полными грудями. Казалось, она и не замечала, что полураздета, но об Эштоне этого сказать было нельзя. И теперь, когда Малькольм Синклер посеял сомнение в его душе, у него перехватило горло при виде ее наготы.

— Неужели ты можешь думать, будто я вел с тобой нечестную игру? — пробормотал он, заметив, что Лирин замерла у окна, задумчиво глядя вдаль.

Медленно повернувшись, Лирин взглянула ему в глаза и покачала головой.

— У Малькольма Синклера пока еще нет никаких доказательств.

Она подошла к нему, и Эштону показалось, что ее взгляд проникает в самые глубины его души. Он обхватил ее коленями, руки его скользнули вверх по ее бедрам, крепко прижав к себе податливое тело. Эштон коснулся губами ее груди и протянул цепочку поцелуев вдоль восхитительной линии, разделявшей обе округлости. Когда он откинул назад голову и посмотрел на нее, то чуть не вскрикнул от радости, заметив, как повлажнели ее губы. Шелковый пояс, стянутый на тонкой талии, соскользнул вниз, повинуясь торопливым движениям его пальцев, полупрозрачная ткань бесшумно скользнула вниз и растеклась светлой лужицей на полу возле ног Лирин. Его губы жадно приникли к ее ароматной плоти, он не мог оторваться от нее, лаская руками и ртом все изгибы и выпуклости ее желанного тела. Долгая дрожь наслаждения прошла по ее телу, когда ему удалось вызвать в ней отклик, и жизнь для них двоих началась заново. Опять, дурманя голову, закипела кровь и безумная страсть привела их к таким высотам, куда они никогда не взмывали прежде.

Прошло два дня, и вот однажды Виллис робко постучал в дверь гостиной. По смущенному лицу дворецкого было совершенно ясно, что он принес дурные вести. Все с тревогой ожидали, что он скажет.

— Масса Эштон … — Его печальные, темные глаза обвели взглядом комнату, встречаясь с тревожными взглядами хозяев. — Тут такое дело — какие-то два господина спрашивают вас. Говорят, у них есть дело до вас и вашей леди. Один — тот самый масса Синклер, что приходил к вам давеча, а другой, так тот не больше, не меньше, как па миз Лирин…то есть, как он сказал, миз Леноры.

Острой судорогой страха у Лирин скрутило желудок, холодный пот потек по спине. Она сжалась в кресле, жалкая и дрожащая.

— Проводи их сюда, Виллис, — велел Эштон. Всю веселость как ветром сдуло с его лица. — Пусть говорят, что хотят — у меня нет секретов от семьи.

— Да, масса Эштон, — серьезно кивнул чернокожий и, понурившись, направился к дверям.

Тетушка Дженнифер в полном расстройстве чувств, не глядя, воткнула иголку в свое вышивание. Аманда подняла взгляд на Эштона, который молча направился к жене и встал рядом с ней. Та, казалось, превратилась в ледяную статую отчаяния и не могла отвести от двери остекленевших глаз. Только почувствовав его руку у себя на плече, она немного расслабилась. Прижавшись щекой к его теплой руке, она подняла голову — в глазах ее блестели слезы. В комнате повисла гнетущая тишина — и звук приближающихся шагов грохотал у них в ушах подобно рокоту барабанов, возвещающих начало казни. Этого было достаточно, чтобы ледяная дрожь опять пробрала Лирин до кончиков ногтей. Ей стоило немалых усилий взять себя в руки. Выпрямившись на стуле, она вздернула подбородок, чтобы достойно встретить свою судьбу.

Первым появился Малькольм Синклер. В одной руке он сжимал большую кипу каких-то бумаг, в другой была довольно большая, завернутая в полотно картина. Следом за ним в гостиную вошел седовласый, элегантно одетый мужчина. Пожилой незнакомец обвел вопросительным взглядом комнату, потом глаза его остановились на лице Лирин, и он радостно бросился к ней. Схватив ее руки в свои, старик заглянул ей в глаза. Губы его тряслись, он судорожно кусал их, чтобы не разрыдаться. Наконец он кое-как овладел собой и храбро улыбнулся все еще дрожащими губами.

— Я был вне себя от страха, не зная, что с случилось с тобой. Ведь мы не знали даже, жива ли ты или нет. Все, что удалось выяснить Малькольму — это то, что тебя похитили. Но, бедное дитя, мы уж и не надеялись когда-нибудь увидеть тебя снова!

Лирин осторожно высвободила свою руку из его холеных, наманикюренных пальцев и робко заглянула в серые, потемневшие от тревоги глаза. Они припухли и покраснели, так же как и крупный, рыхлый нос, и она решила, что он, должно быть, пролил немало слез. Густая масса пышных волос и усы, свисавшие полумесяцем до самого подбородка, казались ослепительно белыми на фоне бронзового от загара лица. Он был почти на полголовы ниже молодого человека, что стоял за его спиной. Худощавую, стройную фигуру плотно облегал коричневый фрак и жилет.

— Прошу прощения, сэр, — мягко сказала Лирин. — Боюсь, я вас не знаю.

Седовласый незнакомец повернулся и в изумлении взглянул на Малькольма, тот шагнул вперед и положил руку ему на плечо.

— Ленора, — сказал он осторожно, как будто боясь напугать ее, — это твой отец, Роберт Сомертон.

Лирин растерянно оглянулась, ища взглядом Эштона.

— Это и в самом деле он?

Оба незнакомца впились в него взглядом, но Эштон только покачал головой.

— Прости, милая. Не могу тебе сказать — просто не знаю. Я ведь никогда не видел твоего отца.

— Может быть, вот это поможет мне убедить вас в основательности моих слов, — заявил Малькольм, передавая Эштону кипу каких-то документов. — Это свидетельство о браке. Как вы можете сами убедиться, мы с Ленорой Сомертон дали брачные обеты более двух лет назад.

Эштон молча взял документы и коротко проглядев их, убедился, что они подтверждают правоту Синклера. Он вернул их, коротко заметив при этом.

— У меня есть точно такое же свидетельство, подтверждающее мою женитьбу на Лирин Сомертон. Так что, как видите, это ничего не доказывает.

Глаза Малькольма вспыхнули злобным огнем и он гневно указал пальцем в сторону седовласого человека.

— Но ведь это же ее отец!

— Вполне возможно, — Эштон неопределенно пожал плечами, — только, к несчастью, проверить это невозможно, а я никогда в глаза не видел этого человека.

— О Господи! Какие еще доказательства вам нужны?! — На фоне невозмутимого спокойствия старика особенно было заметно, как взбесился Синклер. — Скажите, какого дьявола мне в этом случае нужно было являться в ваш дом и стучать кулаком по столу, доказывая, что перед вами — моя жена, если на самом деле это вовсе не она?!

— Честно говоря, понятия не имею, — отозвался Эштон, — но чувствам своим я привык доверять, и поэтому я убежден, что это Лирин.

— Покажи ему портрет, Малькольм, — вмешался седовласый незнакомец. — Может быть, хоть это убедит его.

Синклер кивнул и поставил по-прежнему завернутый в холстину портрет на ближайший стол, придерживая его одной рукой. Не снимая холста, он обернулся к Эштону.

— Разве вам не прислали портрет вашей жены?

Эштон кивнул, — Конечно.

— И у вас не возникло ни малейших сомнений, что перед вами — портрет Лирин?

— Нет, — Будто чья-то холодная рука коснулась его спины. Его собеседники торжествующе улыбнулись.

— Тогда я попрошу вас очень внимательно посмотреть на этот портрет и сказать, что вы о нем думаете, — Он одним махом сдернул прикрывавшее холст полотно, и у всех присутствующих вырвался вздох изумления. На первый взгляд он как две капли воды был похож на портрет, который когда-то помог убедить Лирин, но, присмотревшись повнимательнее, можно было убедиться, что в чертах обеих женщин было хоть и очень слабое, но различие. То лицо, что глядело на них сейчас, отличалось поразительной тонкостью черт. И хотя портрет, хранившийся у Уингейтов, вне всякого сомнения, имел много общего с застывшей на стуле женщиной, было ясно, что позировала она для другого — того, что стоял сейчас перед ними.

— На другом портрете, том, что у вас — Лирин…ваша жена, но вот на этом — Ленора, моя жена. — в голосе Малькольма звучала откровенная издевка. Похоже, он наслаждался тем, как потемнело лицо его соперника. — Неужели вы и теперь будете утверждать, что не ошибались?

Аманда и тетушка Дженнифер, совершенно подавленные, бросали отчаянные взгляды на Эштона. Тот по-прежнему хранил угрюмое молчание.

— Может быть, теперь вы не станете возражать, если я отвезу свою жену домой, где…

— Прошу тебя! — всхлипнула Лирин, протягивая руки к Эштону. — Пожалуйста, я совсем не помню этих людей!

Эштон ласково погладил ее по плечу.

— Не волнуйся, любимая. Мне и в голову не приходило позволить им увести тебя.

— О чем это вы? — рявкнул злобно Малькольм. — Какое вы имеете право держать у себя мою жену?!

— Этот вопрос должен решить суд, — твердо заявил Эштон. — И я не собираюсь отказываться от своих прав на нее, пока не будут расследованы все обстоятельства этого дела. Когда три года назад Лирин упала в реку с палубы моего парохода, нам не удалось обнаружить ее тело…

Малькольм презрительно фыркнул.

— Это, кажется, не в первый раз Миссисипи отказывается вернуть свою добычу!

— Мне это хорошо известно. Только я должен быть уверен, что сделано все возможное для того, чтобы личность Лирин была установлена и официально подтверждена.

— Леноры! — поправил его Роберт Сомертон.

— Я отправлю своих людей к ее родным в Англию, а также в Билокси и Новый Орлеан. Посмотрим, что им удастся сделать.

— Но такое расследование займет несколько месяцев! — вспыхнул Малькольм.

— Мне наплевать, как долго это займет! — рявкнул в ответ Эштон. — Если хотите знать, меня волнует только Лирин и исход всего дела. Если будет доказано, что я ошибался, мне ничего не останется делать, как только согласиться с этим. Пока же я не вижу другого выхода.

— Уж не хотите ли вы сказать, что пока будет длиться это ваше расследование, моя жена останется с вами? — Малькольм весь кипел от ярости.

Эштон безмятежно улыбнулся.

— По-моему, она совсем не против.

— Я не намерен допустить это! — Карие глаза Синклера вспыхнули гневом.

— В таком случае попробуйте добиться судебного постановления!

— Мне доводилось слышать кое-что о вас еще в Натчезе, — прошипел Синклер. — Так вот, мне говорили, что вы упрямее мула и пойдете на что угодно, лишь бы вышло по-вашему. Но пока я еще здесь, позвольте мне сказать, что вы еще не раз услышите обо мне. И, боюсь, мне придется доказать вам, что я не из тех, кто с охотой уступит свое добро. Может быть, хотите решить вопрос поединком…?

Женщины испуганно вскрикнули, надеясь, что Эштон откажется. Он промолчал.

— Согласен, — наконец спокойно ответил он. — Сегодня?

Глаза Малькольма сузились.

— Я дам вам знать, когда мне будет угодно!

— Непременно! — кивнул Эштон. — Вполне возможно, что в этом случае отпадет необходимость в расследовании и, кстати, я сэкономлю кучу денег!

Малькольм презрительно фыркнул.

— Для человека, который только что убедился что сделал чудовищную ошибку, вы что-то слишком самоуверенны.

— Возможно, у меня для этого есть основания.

Глаза Малькольма были похожи на две холодные льдинки.

— Самоуверенность вряд ли поможет вам победить.

Эштон безразлично пожал плечами.

— Поживем — увидим.

— Подумайте о Леноре, — вмешался Роберт Сомертон, умоляюще тронув Малькольма за руку. — Мне кажется, все эти разговоры о дуэли напугали ее.

— Вы правы, конечно, — Светловолосый молодой человек согласился. Казалось, он был рад сменить тему. Он вернулся к столу и принялся осторожно заворачивать портрет, но замер, услышав, как Эштон остановился у него за спиной.

— Еще совсем недавно этот портрет висел в доме судьи Кэссиди. Откуда вам стало известно о его существовании?

— Какая вам разница? — небрежно спросил Синклер.

— Все в этом доме принадлежит Лирин и мне. Вы, по-видимому, вломились в дом, чтобы украсть этот портрет!

— Не пытайтесь обвинить меня в краже! Эта картина — единственное, что я взял! Я прекрасно знал, где он — Ленора сама рассказывала мне о том, как ее отец много лет назад заказал оба портрета и подарил их старому судье. Когда оказалось, что второго нет, я догадался, что вы забрали его, — С этими словами он подхватил предмет их спора и направился к двери. Замешкавшись у кресла, в котором сидела Лирин, он повернулся к ней. — Признаться, я не вполне понимаю, что случилось с твоей памятью, Ленора. Но одно я хочу, чтобы ты помнила всегда, моя дорогая — я буду любить тебя до конца моих дней.

Круто повернувшись на каблуках, он вышел из комнаты в сопровождении Роберта Сомертона, который семенил за ним по пятам. Стук его каблуков, когда он поспешно шел по мраморному полу, торопясь покинуть дом, эхом разносился по коридору, нарушая мирный покой особняка. И эта уверенная, решительная поступь словно говорила, что ее обладатель готов откликнуться на любой вызов, если кто-то осмелиться бросить его.